Я не гребаный мальчик-который-не-мальчик-и-который-не-выжил, я теперь дракон-изгой?

Спала она явно недолго. Когда Эйрея проснулась лежа на боку, лицом прямо к окну с балконом во всю стену, и мгновенно увидела, что было все еще светло. Она не ощущала себя так, как будто у нее все затекло, как бывало от долгого сна в одном положении, а ее личное пространство нарушили только чтобы снять сапоги, разрезать часть штанины, чтобы наложить новую повязку на ногу, в которой боль вновь вернулась к тупому нытью, и лишить ее пальто. Спасибо за маленькие милости. Она ненавидела, когда ее трогают без ее позволения даже с благими целями, и все еще ощущала дискомфорт от осознания, как ее тут мыли-переодевали, когда принц-изгой притащил ее в крепость. Кстати, о нем. Она едва разлепила веки, как почти сразу заметила белобрысую фигуру, вальяжно сидящую на стуле, сложив ногу на ногу, подпирая одной рукой подбородок и поэтично смотрящего в сторону балкона, куда-то в хмурое небо. Эйрея тут же закрыла глаза, молясь, что он ничего не заметил, и что вообще вот-вот уйдет. Прошла минута, вторая, в течение которых она изо всех сил притворялась обморочной тушкой, но… — Терпение не мой конек, — вдруг нарушил тишину папаша. — Но вот упрямства у меня хоть отбавляй. Поэтому я буду тут сидеть еще очень долго, да и ты не можешь вечно притворятся спящей, несносная девчонка. Эйрея вновь распахнула глаза и недовольно поджала губы, увидев, как его цепкий пурпурный взгляд больше не был обращен в окно, а сверлил ее с ноткой насмешки и ухмылкой, затаившейся в уголке его уст. Их взгляды пересеклись и сошлись в битве взглядом, словно пытаясь понять, кто впрямь более упрям: она или все же он. Опыт или упертость молодого отрока. Проиграли оба. Они непроизвольно прервали свои гляделки, когда дверь открылась и в комнату вошла служанка с подносом, чьи руки мелко задрожали, едва она поняла, что внимание присутствующих было обращено на нее. Бедная девчушка поспешно опустила взгляд вниз и, сделав неловкий реверанс, проблеяла что-то о том, что принцесса велела принести леди Эйрее поздний завтрак. Старейший в этом месте Таргариен кивком указал на стол, куда служанка быстро поставила поднос и буквально испарилась за дверью. Вновь повисла тишина. От запаха, кажется, какой-то ароматной каши с фруктами, у нее потекли слюни и заурчал желудок, но Эйрея чисто из принципа отказывалась двигаться с места, пока этот товарищ отец был здесь. Их взгляды почти непроизвольно нашли друг друга, и начался второй раунд битвы воль и упрямства. В этот раз тот длился примерно минут десять, пока папаша не выпустил раздраженный вздох и не махнул рукой на стол. — Поешь, — строго сказал тот тоном, не требующим возражений. — А то урчание твоего желудка скоро заставит сюда сбежаться весь замок. — У меня нога болит, — буркнула Эйрея, и даже не думала вставать, как бы сильно не хотелось есть. Более взрослая часть ее разума тут же привычно начала возмущаться тому, как это было по-детски, и сетуя на то, что вся их былая выдержка и повсеместный пофигизм деградировали в угоду молодому телу, полного гормонов и всяких нелепых эмоций, вроде обиды на кровного отца. И не менее привычно, она от нее отмахнулась, так как была согласна, но поделать с этим едва ли что-то могла. Да и не всегда хотела. Прину-изгой насмешливо закатил глаза. — Бегать по крепости и спускаться в логово, чтобы помиловаться с драконами моих пасынков тебе это не помешало, — саркастично сказал он. — Они мне нравятся, а ты нет, — прямо сказала Эйрея, мрачно смотря на этого мужчину, чей лик впрямь почти не изменился с тех пор, когда она видела его в кровище и теми колючими злыми глазами, смотрящими на ее ровно секунду перед тем, как громогласно отречься от нее. Принц-изгой вскинул бровь. — Кто? Мои пасынки или их драконы? — все так же с иронией спросил он и прищурился, впившись в нее еще одним своим цепким взглядом. — Признаю, впечатлен тем, как быстро ты очаровала этих мальчиков и как легко обычно непреступные драконы ластились к тебе, став в один миг подобно щенкам. Это весьма… необычно. Впрочем, как и ты вся, дочь. — Фу, не называй меня так, — с отвращением воскликнула Эйрея, и наконец села на месте. — Самого-то не корежит от того, что бы звать так дитя, о котором, поди, и не вспоминал все эти годы, после того, как громогласно от него отказался? Щека папеньки дернулась. — Кто тебе вообще об этом сказал? — резковато спросил он, и оскалился. — Этот бесхребетный идиот Гюнтер, посмевший отнять твое наследство? Эйрея спустила ноги на пол. — Нет у меня наследства! — сердито отмахнулась она. — Я же сказала. И нет, не он. Я, к сожалению, обладаю слишком хорошей памятью и помню почти всё, что со мной было, примерно с годовалого возраста, и твой визит в заляпанных кровью доспехах, твой резкий отказ и твой смех, вызванный именем, которое мне дала мамаша, я более чем ясно помню. И прищурилась. — То, что та померла в тот же день тоже, — зловеще добавила она, и дернула плечом. — Впрочем, мне плевать. То, что моя мать не любила меня и не хотела так же, как ты, я тоже помню. Как и то, что перед твоим визитом, она в одну из ночей приперлась в детскую с ножом, который занесла надо мной, и все стояла с ним и стояла, да так и не прирезала. Видать, рука не поднялась. О том, что вообще зря это сказала, Эйрея поняла, когда увидела, как пурпур в глазах папаши потемнел до цвета почти черного индиго, его сжали подлокотники так крепко, что костяшки его пальцев побелели, а оскал стал прямо-таки звериным. Впрямь дракон во плоти. Она была не из пугливых, но все же сердце удар пропустило, когда стала свидетелем этой метаморфозы. Правда так и не понятно, от опасности, что от него исходила в этот миг, или от странно сладко-горько осознания, что злится он, кажется, от ее имени. — Что она сделала? — зарычал принц-изгой и одним тягучим движением встал на ноги, положив одну из рук на эфес Темной сестры. Эйрея поджала губы. — Ты удивлен? — выплюнула она. — С чего бы? Уверена, что когда она вызвала тебя в Долину, куда добровольно ты бы ясно дело сам не ступил ногой, это было сделано не особо радужных тонах и явно с просьбой забрать меня с ее глаз, а заодно от наследства Ройсов, подальше. Или же я ошибаюсь, и ты сам прилетел, не зная, что тебе там ждет сюрприз в виде меня?.. Слетевшая с тумбы, стоявшей около троноподобного стула, где Деймон Таргариен доселе восседал, декоративная статуэтка дракона, с грохотом упавшая на пол и разбившаяся на части, была ей ответом. Эйрея ощутила слабую горечь от подтверждения, что мать впрямь хотела ее отдать папаше, но не настолько чтобы обливаться слезами. Надежды на любящую мать в лице Реи Ройс были похоронены наверное вместе с ее останкам в семейной гробнице Ройсов под Рунным Камнем, или даже раньше. — Тварь! — рыкнул принц-изгой, сжимая кулаки, кажется, представляя, как те сжимаются вокруг шеи давно почившей жены. — Бронзовая сука впрямь легко отделалась, я должен был!.. И вдруг замолчал, застыв лицом к балкону. — Я же сказала, мне плевать, что это ты ее убил, — пустым голосом произнесла Эйрея, окончательно утверждаясь в том, что Деймон Таргариен и был тем, кто прикончил Рею. Она вдруг ощутила себя очень усталой. Еще пять минут назад терзавший ее подростковый протест испарился, а злость на мужчину перед ней стала какой-то тусклой. Хотелось есть. И переодеться, так как засохшая кровь на разрезанной штанине стягивала кожу и заставляла ту зудеть. Эйрея тяжело встала, ощущая слабость, и похромала к столу, игнорируя присутствие своего несносного родителя. Она скорее упала, чем села на стул, после чего сняла клош с тарелки, взяла ложку, и просто начала есть. Каша еще не остыла и была замечательной, но Эйрея почти не ощущала вкуса, чисто автоматически поглощая еду, вперил взгляд в гобелен, где была изображена, кажется, битва на Пламенном поле, и делая вид, что не ощущает пристального взгляда папаши. Тишина длилась ровно две минуты. Она сделала глоток воды из кубка, радуясь, что это не вино, краем глаза видя, как родственник отмер и медленно направился в ее сторону. Деймон отодвинул стул и сел, положив руку на стол. Его пальцы начали нервно постукивать по дереву, и это едва не заставило ее глаз дергаться. Но все же Эйрея упрямо не поворачивала голову, продолжая есть овсянку, и тщательно пережевывая каждый кусочек ягоды, что там была. — Я не должен был отказываться от тебя, — первым нарушил тишину принц-изгой с такой неохотой в голосе, как будто его под пытками заставили выдавить эти слова. Явно не любил признавать ошибки этот фрукт, как пить дать. Эйрея только издала невнятно «хмм» и продолжила скрести ложкой по почти уже пустой тарелке. Потому что ей нечего было сказать. «Прости» была не в силах, а дать шанс… Это словно вновь вернуться к тому, что было на третьем курсе, когда она всем сердцем поверила в обещания Сириуса о том, что у них может быть семья, а взамен получила только в общей сложности пару недель общения, несколько объятий и очередной, один из самых больших шрамов на душе, когда он умер на ее глазах. С облегчением. Она никогда не забудет, даже несмотря на поблекший эмоциональный окрас памяти той жизни, когда была Гарриет, что в те пару секунд, между падением в арку и ударом убивающего заклятия в его грудь, в серых глазах Бродяги мелькнул не ужас, сожаление или боль, а чертово облегчение. Он был рад умереть, не думая, что оставляет свою крестницу, отчаянно нуждающуюся хоть в ком-то близком, позади вместе с кровоточащей душой, вопящую от боли, разорванным на части сердцем и острыми осколками своих разбитых обещаний около ее ног. Это была одной из причин, почему молодая Гарриет Поттер окончательно отказалась от веры в обещания взрослых. И почему до сих пор, вот уже вторую жизнь, так мало доверяла хоть кому-то в полной мере, даже Маре, Джону и старому мейстеру из Рунного Камня, хотя они, считай, воспитали ее в этом мире, и не желала привязываться всей душой. Желала быть нужной и любимой, но не хотела вкладывать свое сердце в чьи-либо чужие руки. Да, вот такое она ходячее противоречие. Даже странно, что умудрилась за пару встреч подпустить к себе парней кузины, чувствуя себя рядом с ним так, как будто они давно знакомы, и прыгнула за борт когга, чтобы спасти Аддама, первого парня и вообще человека, кто был добр к ней в первом походе в большой мир. Те редкие поездки с кузеном по Долине были не в счет. — Прощение просить глупо, а утерянные годы не вернуть, — прямолинейно продолжил принц-изгой, незримо источая раздражение на ее невнятное молчание и игнорирование его персоны. — Но ты Таргариен, я это больше не отрицаю и не буду. И должна жить среди своих. Среди драконов, которым я научу тебя быть, как должен был с самого начала. Эйрея холодно прищурилась. — Мы не уживемся, ты же сам понимаешь. Поэтому, может быть, моим воспитанием заняться королеве и моему царственному дяде-королю? — небрежно сказала она, вскидывая бровь. — Он же тоже дракон, и у него есть даже не женатый сын, мой ровесник, а старший вовсе станет королем после… Принц-изгой ударил кулаком по столу, отчего тарелки подскочили на месте. — Этот сопляк-полукровка никогда не будет королем, и этот одноглазый идиот не коснется и волоса на твоей голове, слышишь меня? — рыкнул он, наклонившись вперед. — Ну так я тоже полукровка, — елейно произнесла Эйрея. — И наследник твоей жены тоже. В отличии от мелких, которые уже есть у вас. Так чего так упираться? Нелегче… удавить отбраковку, как ты наверняка мечтаешь сделать с племянниками? Честно, она понимала, что сегодня ее что-то несет. Эйрея уже успела настроить против себя сестру, выставить себя не в лучшем свете перед будущей королевой, и папашу выбесит второй раз подряд словами, которые не имели под собой даже доли серьезной подоплеки, поскольку она уж точно не собиралась замуж за Эймонда Таргариена, но, видать, сегодня звезды на небе так сошлись. Акклиматизация после Долины, где у нее была сравнительно размеренная жизнь, или еще чего?... Не ясно. — Достаточно, — сурово сказал принц-изгой, и вот тут Эйрея впрямь поняла, что уже слишком перегнула палку. — Ты думаешь, что я не понимаю, что ты пытаешься меня вывести из себя, девочка? Ох, я знаю. Я сам делал так не раз. Но внемли моему совету: дерзость — это хорошо, но в меру. — Ты сам-то пользуешься этим советом, папаша? — иронично спросила Эйрея. — Нет, и это доставило мне не мало проблем, — с неожиданной ухмылкой ответил он ей, и вновь нахмурился. — Но ты не я. А еще ты — женщина, и спрос с тебя за подобное сильнее… Принц-изгой резко встал. — Теперь это твои покои. Сейчас же придут швеи, чтобы обеспечить тебя новым гардеробом, а завтра мейстер проверит уровень твоих знаний и продолжит твою учебу, — провозгласил он тоном, не терпящим возражений. — Ты — леди из Дома Дракона, нравится тебе не нравится, теперь ты здесь, и как моя дочь ты должна этому соответствовать. И смерил ее тяжелым взглядом. — И извинись перед моей женой за свое отвратительное поведение, и перед своей сестрой за это же, — закончил он, и еще до того, как она успела возразить, быстро покинул ее уже покои, напоследок бросив на стол кнут, все это время весящий на его поясе. Ее кнут. Наверное, это была такая оливковая ветвь, или подначка. Эйрея была рада его вернуть, но… Ее прищуренный взгляд против воли метнулся к двери, за которой испарился папаша. Их разговор оставил больше недосказанности, чем решил хоть что-то. Он все еще ей не нравился, и слушать его ей не хотелось. Но ее чуечка, чаще всего не подводящая ее, как никогда ясно и громко говорила, что сейчас впрямь надо немного умерить пыл, что сейчас она нужна именно на этом острове, куда ее так тянуло и где ощущала себя как дома, по-настоящему как дома, а не где-то еще, и что убийство Зеленых — это все же не решение всей глобальной проблемы этого мира, который через двести лет утонет в зомби-апокалипсисе. Что драконы от этого не станут нестись больше или быстрее расти и, может быть, даже дольше, чем после Танца из книжки, не проживут, вымерев от чего-то другого, а не из-за войны. И что жопец кузины Рейниры на троне, где все Таргариены, прошлого и будущего, сидят, считай, взаймы, пока не придет истинный король, увереннее и тверже сидеть не будет. Но, пекло, как же она ненавидела быть милой!.. Сидеть и чего-то ждать — тоже, но разве в Рунном Камне она не делала то же самое, пока не услышала, что ее хотят выдать замуж за старика, и не поняла вдруг, что да, это тот самый момент, когда пора шевелить булками и валить на поиски своих корней? К тому же, получить лишние знания об этом мире было бы неплохо. А еще в ее голове непроизвольно всплыли некие карие глазища в количестве трех пар, с чьими обладателями ощущала родство больше, чем с папашей, кузиной и сестрой... Маленький Эйегон и Визерис, ее младшие братья, опять же, которых Эйрея еще даже не видела. Короче, придется все же вспоминать, каково это — находится среди людей, не видя в них источник полезной информации и безликие тени, исчезнувшие еще до того, как она успеет их запомнить, и адекватно общаться с ними, не пытаясь откусить им голову, а то от нее мало будет толку, да и Смерть ее халтура могла не устроить. Черт.