Dandelion

— Ты опять пьешь. Хонджун поднес стакан к губам, тут же обжигая нос резким запахом налитой в него жидкости. Дверь громко хлопнула, но он не обратил на это никакого внимания. Безучастно взглянув на тускло-коричневый алкоголь, он сделал еще один глоток, что спустился теплом вниз по его горлу. Он прожигал во всех возможных смыслах, именно так, как он и хотел, но этого все равно не было достаточно. В этом он был уверен. Ничего и никогда не было достаточно. Поэтому он делал это снова и снова, надеясь, что когда-нибудь алкоголь прожжет все, что его беспокоит. В квартире было тихо, если не считать звук приближающихся шагов, чье эхо из-за охватившей комнаты тишины казалось и того громче. Везде было темно, но именно так ему нравилось больше всего. Чем дольше он он сидел, тем сильнее материал черного кожаного дивана впивался в кожу. И сидел он уже долго. С царящей в комнате темнотой счет времени, казалось, полностью пропал. Сейчас могло быть утро, но ровно с таким же успехом и поздний вечер. Он не мог понять. В последнее время он вообще этого не понимал. Шаги приблизились, отдаваясь легким стуком каблуков о каменный пол, а после остановились рядом с ним. Хонджуну не нужно было поднимать глаз, чтобы понять, кто это был. Этот знойный голос он и без собственного на то желания узнал бы из тысячи, куда бы не пошел. — Резерв Капитолия? Серьезно? Ты собираешься пропить свою жизнь из-за этого? Хонджун вздохнул и сделал еще один глоток, наслаждаясь горько-сладким вкусом напитка. — То, что я пью, не твое дело, Сонхва. — Если не считать того, что это мое дело, — возразил Сонхва, и впервые за день Хонджун поднял на него глаза. Его лицо было идеальным, как и всегда. Не было ни дня, когда Сонхва не олицетворял термин «неземной». Это было его клеймо — красота, не поддающаяся воображению. Именно это привело его на вершину моды Капитолия, что так же в каком-то смысле спасло ему жизнь. — Я в этом очень сомневаюсь, — лениво ответил Хонджун, снова отвернувшись, потому что яркие цвета мебели, казалось, жгли ему глаза. Он всегда ненавидел эти неприятные неоново-зеленые стулья, стоящие рядом с большим диваном, и тем не менее он видел их каждый год, когда приезжал сюда. Хонджун был уверен, что их специально не спешили никуда убирать. Просто еще одна мелочь, чтобы окончательно привести его в бешенство. Капитолию, похоже, нравилось это делать. — Это мое дело, тем более после того, как я узнал, что ты не выходишь отсюда с самого Парада, — продолжил Сонхва, но его голос не выражал ни капли разочарования. — Думаешь, они смогут найти спонсоров, если ты ни разу не покажешься? — Что бы я ни сказал, это не имеет значения, — произнёс Хонджун праздно, наклонившись за стеклянной бутылкой на столе. — Они все равно выберут профи, как и обычно. Это не было ложью. До сих пор только дистрикты профессионалов выиграли больше половины Игр. Они были безжалостны и непобедимы по своему существу. Это знали все, потому благосклонность Капитолия только усиливалась. На Игры посылались только те трибуты, которые могли показать себя, были здоровыми, откормленными и, прежде всего, хорошо обученными. Хотя технически это и было запрещено, все карьерные дистрикты с детства готовили своих трибутов, делая из них воинов, которые были сильно впереди других дистриктов во многих смыслах. Их позиция по поводу Игр сильно отличалась, из-за чего дети боролись за победу, а не за выживание. Именно поэтому они всегда оказывались на вершине, а Капитолий любил их. Скорее всего, они лишь отыгрывали свои роли, но это не отменяло того факта, что эти дети, казалось, были настолько же увлечены смертельными играми, как и безмозглые овцы Капитолия. Кроме того, крепкий боец представлял собой куда более занимательное зрелище, чем хрупкий ребенок, каждый шаг которого сопровождался дрожью. Так что это не имело значения. В Дистрикте 12 изначально не было настоящих бойцов, так что за кого болеть Капитолию, если каким-то чудом хоть кто-то решится их спонсировать? Точно не за того ребенка, который не способен победить. Они могли только погибнуть, и это была мрачная правда, которую Сонхва тоже стоило принять. — Ты настолько глупый? — огрызнулся Сонхва. — Неужели успел уже весь мозг пропить? Хонджун усмехнулся, взяв бутылку, чтобы налить себе еще. — Слабоватое оскорбление, тебе не кажется? — Невероятно, — пробормотал Сонхва, сжимая пальцами переносицу. — Тебе вообще плевать на этих детей? Откинувшись на диван, Хонджун приподнял одну бровь и посмотрел на Сонхва. Будь он чуть более трезв, возможно, он бы разозлился на такое чрезмерное вмешательство. Но в нынешнем состоянии алкоголь притупил его чувства ровно настолько, чтобы держать гнев в узде. Он сделал еще один глоток, наслаждаясь жжением. — Конечно, мне не плевать, — наконец ответил он низким, размеренным голосом. — Но это ничего не меняет. Честно говоря, разве это когда-либо что-то меняло? Если мне не плевать, не значит, что и Капитолию тоже. — И что ты собираешься делать? — спросил Сонхва, скрестив руки на груди. — Просто оставишь их, потому что не веришь, что у них есть шанс? Это твой грандиозный план? Хонджун пожал плечами. — Типа того. Сонхва раздраженно усмехнулся и посмотрел на него сощуренным взглядом. — Ты их наставник, Хонджун. — Вот это новости! — стал дразнить Хонджун, еще сильнее откинувшись на спинку дивана, кожа которого заскрипела под весом его тела. — Как я и сказал, это не имеет никакого значения. К тому же, у них есть Лавиния. Уверен, она найдет за какие ниточки дергать Капитолий, все-таки она эксперт лести и ужасного вкуса. Так что, может, им повезет. — Мы оба знаем, что она не хочет здесь находиться, — заявил Сонхва с напряженным выражением на лице. Хонджун промычал, взглянув на него в последний раз, прежде чем снова сосредоточить все свое внимание на выпивке. — В этом мы похожи. Между ними воцарилась тишина. Сонхва ничего не говорил, и Хонджун был уверен, что он просто не знал, что сказать. Не то чтобы он был против. Он наслаждался этой тишиной до того момента, пока стилист не решил ее нарушить своим появлением. Как думал Хонджун, оставалось всего несколько часов до возвращения трибутов. Его изначальный план заключался в том, чтобы сидеть и выпивать на протяжении всех Игр. Но, разумеется, кто-то должен был прийти и разрушить его. Кажется, так происходило из раза в раз. Если он не мог просто сидеть в одиночестве в своем временном облегчении, которое давал алкоголь, то по крайней мере он хотел бы быть в тишине. Прежде чем он снова смог дотянуться до бутылки, Сонхва внезапно схватил ее и поставил на другой конец стола. Хонджун следил взглядом за тем, как после этого он уселся на один из уродливых зеленых стульев, скрестив ноги и сложив руки на груди. Хонджуну пришлось подавить смех, он находил такое любезное отношение забавным. Даже вне камер он продолжал в том же духе, заставляя думать о том, был ли он таким вовлеченным и непреклонным на самом деле или это была всего лишь маска, которую он надевал ради Капитолия. — Нам нужно поговорить, — сказал Сонхва твердым тоном. — Так мы уже. Сонхва слегка простонал и схватился за подушку стула под ним. — Ты, черт возьми, понимаешь, о чем я. Хонджун поджал губы и стал тереть подбородок, качая головой. — Ну так продолжай, что ты имеешь в виду? — Трибутов, Хонджун! — ответил Сонхва, повысив голос, и наклонился вперед со сверкающими от разочарования глазами. — Несчастных трибутов, которых ты бросил. Они дети, им нужно, чтобы их направляли. Ради всего святого, перестань топить себя в алкоголе и начни делать, что должен! — Чтобы они умерли при моем участии? — сказал Хонджун с горьким смешком. — Нет, спасибо. Я лучше подожду здесь и вернусь, когда все закончится. — А они смогут вернуться? Думаешь, у них есть хотя бы право выбора, чтобы вот так сидеть и игнорировать все в ожидании, когда все закончится? — продолжил Сонхва, разозлившись еще сильнее. Хонджун потер виски, и чем дольше он слушал Сонхва, тем сильнее разочаровывался в нем. — Нет, у них нет права выбора. Вы все можете следить за мной столько, сколько хочется, но вы не заставите меня наблюдать за их страданиями. — Они все равно будут страдать, Хонджун, — произнес Сонхва. — Это Голодные Игры. И тебе это известно лучше, чем кому-либо. Но ты можешь хотя бы дать им шанс, научить их тому, что умеешь сам. Просто помоги им выжить. Хонджун посмотрел на Сонхва, нахмурив брови. Он понимал, что Сонхва видел его насквозь, знал про него что-то, о чем он сам не догадывался. Но он просто не мог. Каждый год он терял часть себя, и это будет продолжаться ровно до того момента, пока от него ничего не останется. — Не стану. Они все равно умрут. Нет смысла пытаться выжить, когда все уже решено. Сонхва вздохнул. Они не спускал с него глаз, и он знал, что смотрел ему прямо в душу сквозь все стены, которые он так старательно воздвигал вокруг себя. Холод от прикосновения к стеклянному стакану было единственным, что его успокаивало, но это едва ли могло помочь унять кружащийся в его голове ураган мыслей. Чувствуя на себе пристальный взгляд Сонхва, он сжал стакан так, что костяшки его пальцев побелели. — Знаешь, когда мы впервые увиделись, ты был таким же, как они… — Господи, только не начинай опять. — Дай мне сказать, Хонджун, — твердо произнес Сонхва, хотя выражение его лица смягчилось. Хонджун кусал губу, зная, что не смог бы отмахнуться от него. Если Сонхва хотел что-то сказать, то никто не смог бы ему помешать. Так было всегда. Вздохнув, Хонджун наклонился вперед и резким движением вернул стакан на стол, чтобы потом посмотреть на него снова. Он мог поклясться, что на секунду заметил, как глаза Сонхва засверкали удовлетворенным блеском. — Дрожащий мальчик со шрамами из Дистрикта 12, — начал он, и Хонджуну пришлось бороться с желанием закатить глаза. — Когда тебя привезли, ты был весь в грязи. Выглядел так, будто не ел уже несколько дней, может даже недель, и, я думаю, именно так это было. Команде потребовалось много времени и усилий, чтобы привести тебя в «презентабельный» вид, особенно учитывая то, сколько проблем ты доставлял. Хонджун слегка усмехнулся, погружаясь в воспоминания. Он действительно доставлял им неприятности, отказываясь от помощи и советов. Большую часть времени он запирался в комнате, чтобы его никто не видел. И разве можно было за это осуждать? Он был всего лишь маленьким мальчиком, которого бросили в клетку и заставили сражаться со своими сверстниками. Разве кто-то смог бы смириться с тем, что их жизнь была всего лишь формой развлечения? Он точно не мог. — И даже несмотря на все усилия к тому, чтобы ты выглядел как победитель, люди продолжали игнорировать тебя, — продолжил Сонхва. — В их глазах у тебя не было ни малейшего шанса. Как мог 14-летний мальчик из беднейшего дистрикта выиграть такую битву? Зачем им вообще тратить свое драгоценные средства на спонсоров и ставки, если есть более достойные трибуты? — Я правда не понимаю, к чему ты клонишь… — Послушай, — перебил Сонхва, склонившись ближе, его тон был настойчивым и умоляющим. — Даже когда все было против тебя, ты все равно победил. Ты был коронован не благодаря Капитолию, а благодаря самому себе. Огонь в твоих глазах пусть и потускнел, но он не угас. И в глубине души ты это знал, Джун. Даже когда не верил, что у тебя есть шанс. — Не делай вид, что ты знал меня тогда, — сказал Хонджун, усмехнувшись. — И не называй меня Джуном. Мы уже не в отношениях. Плечи Сонхва опустились, и Хонджун догадался, что он пытался подавить желание встать и ударить его по лицу. Он бы даже не удивился, если бы это правда произошло. Хонджун осознавал, что был невероятно упрямым, но только это помогало ему защитить себя от накопившихся за все эти годы страданий. — Ты боролся вопреки всему, Хонджун, — снова заговорил Сонхва, понизив тон. — Весь мир от тебя отвернулся, но ведь было что-то, ради чего ты боролся? Страх? Надежда? Человек, которого ты любил?.. Он тронул правильную струну. — Ты можешь не говорить о тех днях так, будто ты чертов шпион из Капитолия? — сказал Хонджун, повысив голос настолько, что Сонхва вздрогнул. — Это в прошлом, как и все то, что происходило до того, как они решили, блять, поиздеваться над моей жизнью! И то, что я сделал на Арене, не какая-то магия. Я ни на что не надеялся. Да, я победил, и, как вообще все в этом богом забытом мире, это было случайностью, и я дорого за это поплатился, черт возьми. Об этом ты знаешь? Грудь Хонджуна вздымалась, когда он закончил говорить, и что-то сильно сжалось внутри. Он знал, что вел себя грубо, но меньше всего ему хотелось, чтобы кто-то вспоминал ужасы его прошлого так, будто это была какая-то героическая сказка. Это были вещи, которые он запер далеко-далеко в своем сознании. Он победил, но победа не принесла ему никакого удовлетворения. Вместо этого, Капитолий приложил все усилия для того, чтобы он страдал везде, где бы не находился, и даже сейчас, когда он должен был стать свободным человеком, ему приходилось вести детей на верную смерть, и все по воле Капитолия. Ничего в его жизни не походило на сказку, и никогда не будет. — Я здесь не для того, чтобы ворошить прошлое или романтизировать то, что ты смог выжить, — тихо сказал Сонхва с ноткой печали в голосе. — Я здесь, потому что забочусь об этих детях. И хочешь ты признавать это или нет, тебя это тоже волнует. Ты просто слишком напуган, чтобы показать это. — Напуган? — рассмеялся Хонджун. — Я не напуган, Сонхва. Я реалистичен. Есть разница. — Реалистичен, — горько повторил Сонхва. — Так ты это называешь? Прячясь в комнате, утопая в алкоголе, делая вид, что ты не причастен к происходящему? Если это значит быть реалистичным, то я предпочту пребывать в иллюзиях. Хонджун пристально посмотрел на него. В глубине души он знал, что Сонхва был прав. Трибуты нуждались в нем, а он прятался. Он прятался годами с тем самых пор, как выиграл Игры. Легче было топить боль и чувство вины в алкоголе, чем сталкиваться с реальностью Капитолия, но даже в таком случае, разве он смог бы спокойно жить, зная, что предал всех этих детей? Он видел их только один раз на вокзале. Они выглядели до ужаса разными, мальчик сильно выше девочки. Но так же, как и он, они были слабыми и истощенными, в большей степени это касалось девочки. Все говорило о том, что до победы им было далеко. Хватило одного взгляда, чтобы понять, что у них не было шансов. — Единственный совет, который я мог бы вам дать, это попробовать пожить полной жизнью те несколько дней, которые вам остались. Он вспомнил, как сказал это, и вспомнил мрачный взгляд, которым одарил его мальчик, и как девочка заплакала, услышав его слова. Разве он ошибся, сказав им правду? Но теперь, когда он задумался, он задался вопросом, было ли это правдой на самом деле. Разве не то же самое сказал ему его наставник, когда он был слабым и испуганным за свою жизнь трибутом? И все же он смог победить. Хонджуну пришлось пойти на многое ради победы, и он старался забыть об этом, но тем не менее, как и сказал Сонхва, он пошел против всего. Даже без поддержки наставника, хрупкий мальчик из Дистрикта 12 был коронован как победитель 37-х Голодных игр. Так почему же он лишил их шансов? — План, Джун, — снова заговорил Сонхва, зная, что это прозвище имело раздражающее, но особенное значение, как напоминание об их прошлой близости, и оно помогло выдернуть Хонджуна из своих мыслей. — Нам нужен план. — Я в курсе, — ответил Хонджун, его голос звучал подавленно. — Но что я могу сделать для них, кроме того, чтобы научить их быть «скромными» и «добрыми» и дать пару советов для выживания в дикой природе? — Я имею в виду более масштабный план, — сказал Сонхва. — Тот, который выходит далеко за рамки Игр. Хонджун бросил на него растерянный взгляд и нахмурил брови, пытаясь расшифровать смысл его слов. — О чем ты говоришь? Сонхва откинулся на спинку кресла с задумчивым выражением на лице. — Подумай об этом. Вся эта пытка не прекратится после чей-то победы. Ты это лучше всех знаешь. Опасность таится не на Арене, а в Капитолии. Они годами используют эти Игры как средство контроля, чтобы приводить в ужас дистрикты, чтобы следить за всеми и приносить в жертву наших детей из-за войны, которую они даже не застали. Войны, которая закончилась очень давно, а Дистрикт 13 был в прах уничтожен. Почему мы все еще должны нести это греховное бремя, за которое заплатили уже столькими кровопролитиями? Хонджун не говорил ничего несколько секунд. Он изо всех сил пытался осознать, что перед ним сидел тот самый Сонхва, который работал на Капитолий и расточал подаренные им богатства. — Ты предлагаешь, чтобы мы что? Устроили какой-то внутренний переворот? Это бред сумасшедшего. — Я не говорю, что нужно устраивать революцию, — прояснил Сонхва спокойным, но уверенным тоном. — Но мы можем дать трибутам настоящий шанс, не просто шанс на выживание, а сделать что-то, что могло бы вдохновить других. Возможно, это не спровоцирует полномасштабное восстание, но сможет дать толчок для чего-то большего. Хонджун покачал головой, отказываюсь верить в услышанное. — Ты с ума сошел. Нас отправят на виселицу, если поймут, что мы задумали. — Но это ведь не имеет значения, правда? — сказал Сонхва твердым голосом. — Ты уже на виселице, Джун. И ты знаешь это. — Да, но это только я, — возразил Хонджун. — Я не прощу себя, если это случится и с тобой. Сонхва одарил его горько-сладкой улыбкой. — Я знаю, на что иду, и я готов столкнуться со всеми последствиями, когда до этого дойдет. Если мы можем дать этим детям хоть малейший шанс сломать эту систему, то это стоит того. Они заслуживают жизни, в которой никто не диктует каждое их движение и их мысли. Они заслуживают того, чтобы по-настоящему жить. — И что? Твой план — захватить Капитолий в одиночку? — сказал Хонджун, и на его лице отразилась неуверенность. — Мы всего лишь двое парней, Хва. — Двое парней, это правда, — сказал Сонхва. — Но у нас есть силы. И даже самый слабый ветерок способен вызвать сильнейшие оползни. Хонджун задумался над его словами. Капитолий был чудовище власти и угнетения, его влияние охватывало все уголки их жизни. Власть, которая на самом деле не делала различий между богатыми и бедными. Это имело эффект на всех, некоторым даже промыли мозги. Идея бросить им вызов даже в мельчайшей степени казалась смелой и глупой одновременно. И все же под всеми сомнениями проглядывалось что-то еще — может быть, надежда, а может быть, просто стремление получить шанс все исправить. И вдруг он понял. — Хорошо, — согласился Хонджун и увидел, как лицо Сонхва тут же засияло. — Но как нам это сделать? Я почти уверен, что Капитолий знает, что я ем на завтрак. Как мы, черт возьми, должны протащить целого Троянского коня мимо них? Сонхва хихикнул, и этот звук, который Хонджун уже, казалось, забыл, прозвучал согревающе для его ушей. — Надежда, Хонджун. — Надежда? — Да, надежда, — повторил Сонхва. — Мы победим Капитолий тем, что они делают лучше всего. Страх царит по всему Панему, но, благодаря надежде на Игры, он не выплескивается. Люди болеют за трибутов и надеяться, что один из них сможет победить. Мы же сделаем так, чтобы они болели за союз, который сохранится даже после Игр. Союз настолько чистый, что он сможет вызвать ярость и гнев в сторону Капитолия, когда с ним что-то случится. Хонджун кивнул, медленно осмысливая эту идею. — Разве это не будет что-то похожее на союз профи? Ничего такого не происходит, когда они создают свою маленькую убийственную клику. — Нет, если мы правильно разыграем наши карты, — сказал Сонхва. — Если у нас получится подружить Юнхо и Эллену с трибутами, допустим, из Дистрикта 7 или даже 4, то это будет тем знаком единства, который Капитолий не сможет проигнорировать. Возможно, это единственный шанс спасти наших детей, Джун. Хонджун промычал в ответ. Чем дольше он думал об этом, тем больше смысла приобретал их маленький бунт. Даже одна мысль о возможном нанесении первого удара по Капитолию как ответ на все их многолетнее угнетение грела его. Страшно, очень страшно, но оттого не менее желанно. Он взглянул на почти пустую бутылку на столе. Впервые за долго время это зрелище не заставляло его желудок скручиваться. Все эти дни он провел за пьянством, задыхаясь от собственных страхов, с которыми не мог ничего сделать. Жизни, потерянные под его именем, были для него лишь бесконечными ночными кошмарами, но сейчас они могли стать чем-то большим. Местью. Им не придется умирать напрасно, если они с Сонхва смогут осуществить задуманное. Не если. Когда. — Вот и отлично, — сказал Хонджун и неожиданно встал со своего места, чувствуя, как решительность растекается он его венам. — Давай наконец-то заставим их заплатить за все, что они сделали, Хва. И, возможно, 49-е Голодные игры не увидят победителя ни от Дистрикта 12, ни от любого другого. Нет, возможно, в этот раз весь Панем вернется домой в качестве настоящего победителя.