Outcasts

      Аромат густого хвойного леса, в котором будто бы совсем недавно прошёл дождь, наполнял лёгкие омеги и пробуждал внутри нечто потаённое и животное. Особенно когда альфа, который далеко не безразличен, находился в предгоне. А когда под этот предгон подстроился цикл течки, Чимин был совсем выбит с привычной колеи.       Цикл, к непостоянству которого Чимин уже давно привык, вновь сбил намеченный период. Эструс, как и гон у альф, должен случаться у каждого человека раз в сезон, и в идеале иметь продолжительность от трёх до пяти дней. Например, течка Тэхёна в общем составляла всего три дня, у Джин-хёна она длилась немножко дольше и проходила более тяжело, в связи с особенностью – доминантностью, – доставшаяся ему по наследству. Нерегулярный цикл Чимина очень пугал Сокджина, который переживал за его здоровье больше него самого, но врачи-омегологи лишь пожимали плечами и, на просьбы хоть как-то помочь с протеканием течки, качали головами.       Для Пака, у которого цикл длился, как правило, около восьми дней, это стало привычкой. Боль, мучавшая его неделю напролёт, теперь являлась данностью, как и нерегулярность самой течки. Было большой удачей, если цикл просто сместился и наступил на месяц раньше или позже. Как правило, бывало именно так.       В этот раз течка у Чимина пришла, на удивление, вовремя и не заставляла беспокоиться о том, что это непросто задержка. Да, пускай и симптомов беременности не было, он всё равно иногда задумывался об этом. Но как только организм перешёл в состояние предтечки, Пак позволил себе расслабиться. Сокджин постоянно настаивал на регулярных визитах к омегологам, но с подросткового возраста Чимин просто не мог заставить себя пойти туда, даже если нужно было просто провериться у хорошего специалиста. Он действительно боялся.       Тем не менее, омегу, после сильного и насыщенного феромона Мидаса, накрыла предтечка, предвещавшая скорое наступление ещё одного периода боли длиною в целую неделю. Их циклы идеально наложились друг на друга, позволяя комфортно провести эти трудные и уязвимые периоды для каждого человека вместе. Но, поговорив об этом, Юнги и Чимин пришли к выводу, что пока совместное проведение течек и гона они отложат. Им стоило ещё привыкнуть к феромонам и тщательнее подготовиться.       Мин упомянул, что омега ещё мог не до конца прийти в себя после случившихся потрясений с прессой и разборками в семье, поэтому оба условились обменяться большим количеством одежды, чтобы провести периоды более спокойно.       Течка уже подходила к концу, постепенно снижая интенсивность и обороты. Чимин чувствовал, что очень сильно устал, несмотря на то, что в окружении запаха Юнги ему становилось гораздо легче. Он был дома и поэтому Джин-хён часто находился рядом, помогая быстро принять душ, сменить постель или банально поесть горячую еду. Он – единственный кого Пак подпускал к себе в периоды течек. И единственный, кто хоть как-то мог помочь.       Доминантный запах, которым обладал Сокджин, успокаивал и помогал расслабиться, а иной раз и отвлечься от назойливой боли. Чимину этот феромон казался очень родным и безопасным, поэтому всякий раз, когда он чувствовал себя некомфортно, ноги сами вели в комнату Сокджина. Для него большую часть времени двери были открыты. Когда хён усердно работал, он желал оставаться наедине с собой, чтобы сосредоточиться, поэтому никто не решался беспокоить его. В любое другое время каждый мог зайти к нему в комнату.       Запах хёна был синонимом к слову «дом».       Земляника вкупе с хвойным лесом, значительно облегчили период течки, который обычно слишком сильно его изматывал и истощал. В гнезде перемешалось слишком много феромонов, которые спустя несколько дней нахождения вместе теперь стали единым целым. Отлично между собой сочетались запахи ягод: черника Уёна и земляника Сокджина, которые дополнялись можжевельником и лесными ягодами самого Пака. Этот многослойный букет словно переносил его в глушь природы, где ещё не ступала нога человека. Необычными, но удивительно гармоничными нотами среди них были какао и море, что привносили в эту композицию неожиданные штрихи. Пускай слегка и выбивавшиеся из полноты картины, но в них присутствовала сладость и глубина, побуждающая делать более глубокие вдохи, наслаждаясь и ими.       Мысли занимал лишь Юнги и в какой-то момент, Чимин даже пожалел, что согласился провести течку дома, а не с ним. Было гораздо приятнее представлять, что это Мин касался разгорячённой и чувствительной кожи, а не он сам. Представлял ли сам Юнги то, как Чимин находился рядом с ним в постели? Вспоминал ли он их нежные и страстные поцелуи? Воображал ли, как бы им было хорошо рядом? Потому что Чимин только и думал об этом, пока ласкал себя руками или трениями о постель. Постоянно работал кондиционер, что очень облегчало состояние хотя бы на некоторое время. Но, несмотря на это, в комнате стояла убийственная концентрация омежьего феромона, сочащегося беспредельным возбуждением. Наверняка, стоило только подняться на второй этаж квартиры, как любого посетителя просто сносила сосредоточение яркого ягодного ликёра, изнывающего в одиночестве.       Как же ему хотелось получить метку. Почувствовать, как клыки альфы, аккуратно пронзают кожу в области пахучей железы, а потом ощутить влажный горячий язык, который зализывает ранку, отвлекая от мимолётной боли, мешая её с удовольствием. Чимин несдержанно стонал каждый раз, когда представлял это, и требовательно тёрся щекой об одну из футболок Юнги, словно, таким образом, старался добиться желаемого.       В его мыслях разворачивались различные исходы того, как бы Мидас удовлетворял его. У них слишком давно не было секса, но это не мешало сознанию омеги воплощать все самые потаённые желания, лишь бы помочь себе разобраться с неутихающим вожделением.       Юнги был бы так ласков с ним и бесконечно заботлив во время тщательной подготовки к проникновению. Омега не мог выбросить из головы ощущение длинных узловатых пальцев внутри себя, которые медленно растягивали сжимающееся отверстие. Только лишь от одной мысли об этом, он бесстыдно тёк, оставляя мокрые следы естественной смазки на полотенце и на некоторых вещах, образовывающих собой гнездо.       Чимину нравилось думать о поцелуях, которые Юнги мог оставлять на его шее и груди прямо сейчас, если бы был рядом. Каково было бы чувствовать его язык, медленно проводящий мокрую дорожку по изогнутой ключице к пахучей железе? Наверняка, он бы спустился губами и к низу живота, где бурлило разгорающееся возбуждение. Альфа бы целовал нежную кожу на бёдрах, лишь изредка аккуратно смыкая челюсти, чтобы оставить быстро исчезающий след.       Он бы шептал всякие глупые и приторные вещи, которые так хотелось услышать Чимину сейчас.       «Твой голос такой сладкий».       «Твой запах сводит меня с ума».       Омега, настойчиво растирая головку своего члена, думал о том, как Юнги раздвигает его ноги, устраиваясь между ними. Он буквально чувствовал чужую разгорячённую кожу, которая так близко прижималась к его бёдрам, и тяжело выдохнул, судорожно смачивая слюной пересохшее горло.       Чимин надавливал большим пальцем на головку члена, прокручивая в голове, как Мидас мог медленно толкнуться в него, пошло хлюпая обилием смазки. Он думал о том, как стал бы самостоятельно насаживаться на горячий пульсирующий орган, побуждая мужчину самому ускорить движения и довести из обоих до желанной разрядки.       Юнги бы часто ловил его губы своими, мокро целуясь, чтобы передать всю страстность и пылкость, которая витала между ними в воздухе. Наверняка, он бы стонал от того, как Чимин ласкал его грудь маленькими подушечками пальцев и крупно дрожал, когда омега сжимался вокруг его члена.       Пак покрывался мурашками всякий раз, когда в мыслях возникал будоражащий голом мужчины, который был похож на что-то мягкое и тягучее по своему звучанию. Тяжелые выдохи и тихие стоны Юнги пробуждали в Чимине какое-то неведомое приятное чувство, которое не могло сравниться с ни с чем, что он уже испытывал. Нечто похожее бывало, когда его накрывала эйфория, проявлявшаяся теми самыми бабочками в животе.       Чимин с именем Юнги на губах, кончил себе в ладонь, интенсивно растирая сперму по члену. После таких бурных оргазмов, у него ещё некоторое время перед глазами стояли звёздочки, заставляющие плотно зажмурить глаза.       Обезболивающие таблетки на этот раз действовали будто гораздо эффективнее, чем раньше, действительно избавляя от режущих ощущений в низу живота. Как правило, в течку у Пака даже не всегда получалось полноценно поспать, ведь наваждения слишком быстро накрывали его вновь, выдёргивая из полудрёмы.       Чимин не знал, чему конкретно он был обязан, но эта течка проходила гораздо спокойнее любой другой. У него получалось отключаться на несколько часов сразу же после достижения оргазма, поэтому омега не чувствовал себя слишком уставшим.       Чем больше дней проходило, тем стремительнее симптомы течки сходили на нет. Пак и сам был удивлён, но большую часть времени он просто нежился в тёплом гнезде, листая новости в телефоне или просматривая видео. Они переписывались с Юнги, который уже благополучно пережил гон и вернулся в квартиру, где они уже около трёх месяцев жили вместе. Он снова был в делах, иногда даже отвечал на сообщения уже поздно ночью.       Чимин скучал по нему и очень хотел вжаться носом в пахучую железу, чтобы почувствовать свежий насыщенный запах можжевельника, что не мерк на фоне ягодного ликёра. Ему хотелось и просто прильнуть к груди Юнги, ощущая его крепкие руки на своей талии.       Хотелось и выйти из этой душной комнаты, прогуляться по улице под тёплым дождём, который нескончаемо шёл уже третий день. Чимин был уверен, что даже ливень не облегчал самочувствие тех, кто находился на улице. Унылая летняя пора, которая сменялась лишь на знойные жаркие дни.       Также как и организм Чимина, кидавший его в жар, погода была не благосклонна к горожанам Сеула, снующим туда-сюда по улицам и площадям города. Так было всегда, сколько он себя помнил. Течка же впервые проявляла к нему неслыханное милосердие, заставляющее дрожать из-за ожидания чего-то более страшного, чем Чимин видел обычно. В чём был подвох?       Из мыслей Пака вырвал громкий голос Сокджина, который чуть ли не с проклятьями кого-то посылал вон из дома. В ответ не было слышно ничего, кроме неразборчивого бубнежа, эхом разносившегося по первому этажу. Чимин, сначала не решаясь подниматься с постели, где удобно устроился за просмотром сериала, просто старался тщательнее вслушиваться в происходящее внизу.       «Хён не мог так ругать кого-либо из домочадцев», – сделал вывод он, выключив телефон. Сердце и мозг хором кричали ему прямо в ухо, побуждая прямо сейчас подняться с постели и отправиться вниз, чтобы посмотреть, что там происходило. Чимин всё же медлил несколько минут, не решаясь выходить из комнаты, ведь течка ещё не закончилась – был последний день, пускай и главные симптомы практически сошли на нет.       Тем не менее, звуки внизу не стихали ни на минуту, более того, только усиливались, поэтому, омега резко подскочил с кровати, натягивая на себя нижнее бельё и пижамные, которые могли бы спасти его от внезапного прилива возбуждения, а сверху натянул махровый халат, плотно затягивая пояс на талии.       К ругани Сокджина подключился не понятно откуда взявшийся Чонгук, поэтому на мгновение Паку показалось, что вся ругань была лишь между ними двумя, но это было не так. Как только он появился на лестничном пролёте, где сверху открывался полный обзор на гостиную и совмещённую с ней кухню, Чимин увидел их.       — А вот и наш виновник торжества. Не так уж он и слаб, раз смог подняться с кровати. – прозвучал едкий женский голос, который Пак лично не слышал уже очень давно. Её тон всегда был надменным, а интонация и говор сочился напыщенной аристократией, будто бы с самого рождения она воспитывалась в королевской семье.       Родом она была из Пусана и очень любила говорить с уроженцами Сеула на своём родном диалекте, несмотря на то, что иногда её никто не понимал. Что было крайне необычно для пусанского, который для коренных жителей столицы был грубым, из её уст он звучал протяжным и медленным.       Чимин почувствовал, как брови сами собой свелись к переносице, а в груди начал полыхать не стихающий огонь. Сразу пять пар глаз устремилось на него, пока омега быстро переставлял со ступени на ступень босые ноги. Сокджин, который сразу же сдвинулся со своего места, хотел помешать ему подойти ближе и, наверняка, намеревался отправить обратно в спальню, но Пак извернулся из его хватки.       Ли Ёнхи и Пак Чжиу стояли бок о бок посреди их светлой гостиной прямо в своей грязной обуви. Мокрые следы тянулись по ламинату к прихожей, откуда они и явились.       — Не думал, что когда-нибудь удостоюсь такой чести, как личный визит, мама. Зачем вы пришли сюда? – Чимин старался держать себя в руках и не опускаться до той заносчивости, которая сочилась из его матери постоянно, словно где-то среди её внутренних органов был нескончаемый гейзер дерьма.       — Ты, наконец, осмелел, мальчик мой? Почувствовал за своей спиной сильного покровителя? Это так мило. – с усмешкой произнесла Ёнхи, смотря ровно в глаза сына. Они были одного роста, поэтому никому из них не нужно было задирать голову, чтобы встретиться с чужим взглядом. Отец, как всегда латентно стоял в стороне, дожидаясь пока его мегера-жена удовлетворит свои ежедневные потребности в унижении.       В этот раз рядом с ним стоял кто-то третий и, окинув его мимолётным взглядом, Чимин мог сказать, что не знал этого человека. Это был не Мину, ведь мужчина явно был старше него и имел совершенно другие черты лица.       — Только, почему же вы проводите твою течку не вместе? Может быть, Мин Юнги не привлекает твой ужасный запах, дорогой? Ты всегда винил маму в том, что она хотела сделать, как лучше.       — Вы пришли сюда, чтобы обсудить меня или моего партнёра? Мне казалось, что у владельцев отеля есть более срочные дела. – Чимин чувствовал, как его сверлили взглядом Сокджин и Чонгук, беспокойство и злость которых выдавали бушующие феромоны.       Омега упорно игнорировал любые способы его задеть, отчего-то ощутив в себе гораздо больше смелости, чем в прошлую встречу. Быть может, стоило за это поблагодарить течку, которая, как оказалось, могла не только делать эмоциональный фон очень чувствительным.       Возможно, играл и факт того, что все члены семьи были дома, а Сокджин и Чонгук прямо сейчас стояли у него за спиной, являясь моральной опорой в словесном поединке. Чимин не знал, а разбираться в этом не было времени.       — Знаешь, нет, мы здесь не только для получения ответов на многочисленные интересующие вопросы, но, прежде чем перейти к делу, мне всё же хотелось бы, чтобы ты разъяснил для меня некоторые детали. – Ёнхи отошла от него и без приглашения опустилась в одно из кресел, которые окружали длинный стеклянный столик. – На самом деле, я думала, что ты живёшь где-нибудь в борделе. Хотя, судя по собранному здесь сброду, так и есть.       Чимин вздёрнул бровью и присел в кресло напротив матери, практически повторив её властную позу. Она вальяжно развалилась на мягкой обивке тёмно-синего цвета, которая почти сливалась с её насыщенно-изумрудным бархатным платьем.       — Своим молчанием ты совсем не удовлетворяешь мой интерес, Чимин. – возмущённо проговорила она. Наверное, со стороны картина, когда один из собеседников говорил на пусанском диалекте, а второй на традиционном-сеульском – выглядела смешно, но Чимин не собирался играть по её правилам, также как и она не хотела менять свои принципы. – Ну, может быть, ты хотя бы ответишь, что Мин Юнги даёт тебе за то, что ты регулярно греешь его постель?       Младший Пак прислонился к одному из подлокотников, удобно подперев ладонью щёку, тем самым выражая крайнюю тоску от глупых вопросов.       — Наверное, всё то, чего нет у тебя. И никогда не будет.       После ответа Ёнхи посмотрела на сына, словно он был идиотом. Её губы сначала исказились в лицемерной усмешке, а потом эта улыбка переросла в издевательский смех.       — Вот оно как. Я уж не буду уточнять, что это конкретно. – Чимин мило улыбнулся ей, прислоняясь спиной к мягкой спинке кресла. Конечно, ей всё равно было всего этого не понять. Чжиу и незнакомец, наконец, перестали стоять, словно остолопы, и приземлились на диван. Омега заметил у мужчины какие-то папки с документами и подумал, что его родители привели к нему юриста.       Интересное решение.       — Ближе к делу, мама. – попросил Чимин, кивая в сторону спокойно выжидающего своей очереди мужчины. Ёнхи снова одарила его улыбкой и, приподнявшись в кресле, наклонилась немного поближе.       — Возможно, ты уже мог догадаться о том, кем является наш сегодняшний специальный гость, но, для того, чтобы внести больше корректив, поясню. – её речь звучала так, словно ругательствами, которые постоянно слышали жители остальных провинций, Ёнхи сладостно унижала его прямо перед всеми людьми в этой комнате. – Это господин Пэк и он поможет нам вычеркнуть тебя не только из завещания, но и из фамильного списка. С твоим добровольным согласием.       Мужчина после упоминания своего имени, поправил пиджак, дёрнув за лацканы, а затем поднялся со своего места, на ходу раскрывая толстую полупрозрачную папку. Его лицо выглядело серьёзным, и как только он подошёл поближе, Чимин понял, что родители купили его молчание и его самого за неплохую сумму. Всё ещё сохраняя гробовое молчание, господин Пэк разложил все документы на столике, и только затем прерывал повисшую тишину:       — Так как по закону лишить Вас доли в бизнесе никто не может, то наследодатель призывает Вас добровольно отказаться от неё в письменной форме. Здесь уже есть все необходимые документы, нужна лишь Ваша подпись.       — Кто вам сказал, что я собираюсь просто так отказываться от денег, которые мне положены по праву рождения? Я терпел вас семнадцать лет, а теперь вы решили и отобрать у меня и ту половину, которая законно принадлежит мне? Я налоги плачу за эту долю в бизнесе, не думайте, что я её отдам.       Чимин изогнул бровь снова, закидывая ногу на ногу. На самом деле, он совсем позабыл о том, что ещё после рождения его младшего брата Мину, они оба были вписаны в долю этого бизнеса. Омега был правообладателем одной четвёртой части капитала от общей стоимости гостиничного дела. Но теперь, когда его хотели заставить просто так отказаться от положенных денег, он не собирался уступать. Пускай они и не были ему крайне необходимы.       Ёнхи показательно приподняла бровь, ехидно оглядывая сына, который выглядел спокойным и расслабленным.       — С чего ты взял, что мы будем рассчитываться с тобой по счетам?       — А с чего вы взяли, что я откажусь от доли? Вы, конечно, можете выплатить мне одну четвёртую от общей суммы стоимости бизнеса – мне не принципиально. Но от доли отказываться я не буду.       — Думаешь, у тебя есть выбор? На подобные случаи, у нас тоже имеются рычаги. – улыбнулась женщина, поднимаясь со своего места. Чимин внимательно следил за её медленными грациозными движениями, напоминавшими мягкую поступить дикой пантеры. Она аккуратно двигалась в его сторону, наверняка, намереваясь напугать или хотя бы заставить поджаться все жилки.       Как бы Чимин не храбрился сейчас, он всё равно чувствовал некое давление не только позой, которую демонстрировала Ёнхи, но и её запахом. Блядский гранат. Наверное, он бы отдал все деньги на свете, чтобы никогда больше не чувствовать этот ужасный запах.       Сокджин и Чонгук по-прежнему стояли точно позади него, словно молчаливая охрана, которой было не позволено вымолвить и слово, пока не потребуется. Чимин пожалел, что отставил телефон в комнате и у него не удастся записать этот разговор в качестве доказательств для полиции. Кто знал, до чего сегодня может дойти дело? Стоило ли позвонить Юнги?       Чимин практически сразу отмёл эту идею. Он совершенно не посвящал альфу в курс дела и пока совсем не хотел это исправлять. Быть может, позже он обязательно расскажет ему, но не сейчас.       — А что, если я скажу, что сдам твоих друзей полиции? Ваши интересные махинации с веществами покажутся любопытными для ведомства. Что с лицом, Чимин? Поменьше мели языком и подписывай договоры. – омега почувствовал, как земляника за его спиной начала давить ещё сильнее, будто бы пытаясь поглотить под собой абсолютно всех остальные запахи.       Отец, который сидел абсолютно тихо на диване, будто бы совсем не собирался участвовать в перепалке. Отчего-то казалось, что мужчина выглядел болезненно.       — А твой дорогой Мин Юнги знает о том, какой ты на самом деле? Думаешь, что ему бы понравилось иметь дело с такой подзаборной тварью, как ты, Чимин? – поинтересовалась Ёнхи, поднимая со стола один документ за другим. Она складывала их в неровную кучу, которую удерживала пальцами свободной руки. Когда же на поверхности столика не осталось никаких бумаг, женщина подцепила ручку с красивым ярко-красным корпусом, которую, видимо, положил рядом с бланками господин Пэк, а затем медленно шагнула к сыну.       Ёнхи сунула стопку документов Чимину прямо под нос, наблюдая за его посмурневшим видом, а затем открыла его взгляду свой бешеный оскал.       Омега чувствовал, что в груди сердце неистово стучало о грудную клетку, которое с яростной скоростью гоняло кровь по всему телу. Голова ощущалась непомерной тяжестью, и виной тому были преимущественно удушающие запахи, с силой сдавливающие его виски.       Голова трещала по швам и единственное, что заставляло его сохранять спокойствие, было то, что в доме находился чужак.       Пак медленно протянул руку и взял из цепкой хватки матери скоп документов. Она одарила его победной улыбкой, но радость слишком рано озарила её лицо.       — Чимин! – позвал Джин из-за спины, словно пытаясь отговорить его от задуманного лишь одним словом. Конечно, этого было недостаточно, поэтому тот даже не повёл бровью.       Чимин откинул ручку обратно на стол, даже не проследив за ней взглядом, а затем, смотря точно в глаза женщины, он порвал одну бумагу за другой. Кусочки договоров сыпались прямо на любимый ковёр Сокджина, но сейчас это не имело никакого значения.       Казалось, такие махинации вызвали два облегчённых вдоха, которые послышались из-за спины. Лицо Ёнхи практически побагровело от злости, когда последние клочки бумаги, словно конфетти, рассыпались вокруг.       — Это всё? – поинтересовался омега, а затем, упираясь обеими ладонями в подлокотники кресла, поднялся со своего места. Женщина не отступила со своего места, поэтому он просто обогнул её, даже не задев плечом, хотя очень хотелось.       Чимин даже успел встретиться глазами с Сокджином и Чонгуком, лица которых не выражали ничего, кроме злости. Обилие сильных запахов давило и совсем не благоприятно влияло на его всё ещё течное состояние, пускай цикл и почти подошёл к концу. Он нервничал, а это сильно сказывалось на болях, которые до этого успешно заглушались таблетками.       Практически полностью развернувшись к матери спиной, Чимин почувствовал, как длинные холодные пальцы с силой стиснули его плечо, заставляя развернуться. Ёнхи выглядела свирепой, как голодный медведь, которого Чимин привлёк запахом крови. Вторая её ладонь резко схватилась за шею, с ярым остервенением сдавливая её пальцами и длинными ногтями.       — Подписывай бумаги. – младший Пак рвано вдохнул, покорчившись от неприятного ощущения того, как острые ноги продавливают на нежной чувствительной коже полукруглые лунки. Он только собирался поддаться порыву и с силой встряхнуть женщину, как голос Чонгука, раздавшийся в звенящей тишине, которую никто не решался прерываться, начал язвительно и на удивление чётко рапортовать.       — Принуждение под угрозой применения насилия, наказывается штрафом, а то же деяние, совершённое с применением насилия карается лишением свободы. Как по мне, на срок Вы уже тянете. – произнёс молодой человек, добавив последнюю фразу с такой ледяной интонацией, заставившей Ёнхи ослабить пальцы. Чимин рывком высвободился из её рук и судорожно сглотнул, отступив к Сокджину.       — Ну попробуй, мальчик. Посмотрим кого быстрее за решётку посадят – тебя или меня. Интересный у тебя букет выйдет: торговля наркотиками, клевета. Может быть, я скажу, что ты домогался меня. Как думаешь, кому поверят?       Чимин краем глаза заметил, как младший снова скользнул рукой в карман и вынул оттуда телефон, где стал несколько взбалмошно и торопливо что-то листать. Следующей секундой вновь повисшую тишину разорвала запись:       «— Это господин Пэк и он поможет нам вычеркнуть тебя не только из завещания, но и из фамильного списка. С твоим добровольным согласием.       — …       — С чего ты взял, что мы будем рассчитываться с тобой по счетам?       — А с чего вы взяли, что я откажусь от доли? Вы, конечно, можете выплатить мне одну четвёртую от общей суммы стоимости бизнеса – мне не принципиально. Но от доли отказываться я не буду.       — Думаешь, у тебя есть выбор? На подобные случаи, у нас тоже имеются рычаги.       — …       — Подписывай бумаги! »       Лицо Ёнхи не изменилось после прослушанных кусочков записи, но её взгляд тут же метнулся к юристу, который молча стоял за спиной Пак Чжиу и, вероятно, ожидал, пока перепалка сойдёт на нет, чтобы выполнить свои прямые обязанности. Как только их взгляды встретились, Чимин заметил, как тот переменился в лице и теперь снова стал не просто серьёзным, но несколько колючим. Он напыщенно поправил лацканы своего пиджака и, не сходя со своего места, которое было выгодно лишь для наблюдения, проговорил:       — Запись совершена без согласия все участников беседы...       — Неужели? А подписывать бумаги вы прямо сейчас заставляете с добровольным согласием? Да? – наконец вклинился Джин, сгребая Чимина в охапку. Наверняка, он страшился, что Ёнхи может снова вцепиться в омегу и в этот раз уже не отпустить так просто. Его пальцы мелко подрагивали, как бывало от чрезмерной тревоги, но голос был, как всегда полон решимости и стойкости. – Не говоря уже о том, что вы ворвались в наш дом. Это можно подтвердить даже по камерам видеонаблюдения.       В комнате снова повисла тишина. Отец перевёл взгляд на свою жену, и в его глазах читалось нечто на грани с безысходностью. Если он действительно был болен, как и предположил Чимин, то мама просто собиралась переоформить всё на себя, чтобы по итогам завещания остаться единственной владелицей имущества, которым располагала семья. Пока Мину был несовершеннолетним, никто не мог вычеркнуть его из доли на бизнес и на недвижимое имущество, но что-то подсказывало, что Ёнхи планировала забрать всё под свой контроль.       — Положенная мне доля и я забуду о вас и о том, что здесь произошло. Подпишу бумаги о выходе из семьи, как только получу деньги. – проговорил Чимин, наблюдая, как лицо матери всё же искажается. Он долго молчала, наверняка, пытаясь сломить их уверенность своей непоколебимой осанкой и стойким нравом, но её напыщенное выражение лица сменилось на поджатые губы, когда Чонгук заговорил вновь.       — Между прочим, это не просто запись на диктофон. Я снял видео и там видно, что вы душите своего сына. При этом ещё беспричинно обвиняете нас в торговле наркотиками. Ай-ай-яй, как не стыдно?       — Ах, ты мелкий... – сквозь зубы вырвался шипяще-рычащий звук, а сама Ёнхи начала наступать на троицу, но Пак Чжиу впервые за сегодняшний день подал голос, заставляя всех присутствующих в комнате обернуться.       — Сделаем так, как они просят. Гораздо выгоднее, отдать деньги от доли сейчас, чем тогда, когда мы расширим бизнес до сети отелей по Корее. Лишний раз рисковать с агентствами полиции и Верховного суда не стоит. Просто отдадим деньги, дорогая. Прямо сейчас отправимся в банк и снимем сумму с карты.       На удивление для самого Чимина, мама покорно кивнула и подошла к мужу. Тот, даже ни разу не взглянув на своего первого сына, поднялся со своего места и медленными не совсем верными шагами направился в прихожую. Что происходило в их семье?       Из услышанного Пак понял, что им не выгодно расширять бизнес, когда в долевиках находиться неугодный член семьи, поэтому он решили быстренько исключить его. Быть может, они также опасались возможного брака между ним и Юнги, понимая, что так они могут отсудить гораздо больше, чем в принципе Чимин имел.       Но что было с отцом? Насколько похожим на родителей растёт Мину? Чимин не знал и не уверен, что хотел бы такое знать. Сейчас в его интересах было не просто покинуть семью Пак, которая обрыдла ему настолько, что смотреть иной раз было мерзко, но и получить свои законные деньги. Кто знает, быть может, Чимин всё-таки сможет выучиться хотя бы в колледже или повидает мир, как и мечтал где-то в глубинах своего сердца?       Семья Пак вместе господином Пэком удалилась также тихо, как и заявилась в их дом. Отец лишь перед выходом бросил короткое: «Три часа».       Как только дверь захлопнулась, а лифт едва слышно поехал вниз, Чимин почувствовал, как напряжение, которое держало его руки и ноги нитями, отступило. Будь он настоящей марионеткой, просто рухнул бы прямо на пол в прихожей, где и стоял бок о бок с Чонгуком.       Течка пускай и уже отступала из его организма, но омега ощутил неимоверный прилив усталости, который свалился на плечи. К горлу подступал противный ком, сдавливающий гортань, и позывающий слёзы. Пак тяжело навалился плечом на стену и шумно, со стоном, выпустил воздух.       Как бы он не храбрился перед родителями, которые пытались снова втоптать его в грязь, истерика всё-таки брала над ним верх. Чимин не был уверен, но старался списать свой резкий перепад в настроении на усталость и неустойчивый из-за цикла гормональный фон.       Джин, плотно закрывший входную дверь, заметив его согнувшегося в три погибели, сразу же подлетел и аккуратно поддержал за плечо.       — Плохо, Чимин-а? – всё, на что был способен Пак, это слабо кивнуть, ощущая, как слёзы стремительно прочерчивали дорожки к подбородку и уже оттуда срывались вниз, разбиваясь о руки или пол. – Пойдём в комнату. Конечно плохо, течка ещё не закончилась, а ты выбежал. И таблетки не выпил, наверное, да?       Чимин снова коротко кивнул, чувствуя, что ладони Сокджина медленно скользнули вниз. Хён подхватил его на руки, прижимая к своей груди, наверняка решив, что ему будет трудно дойти самому.       — Хён, не таскай меня. У самого потом болит спина. – почти не слышно проворчал Пак тому на ухо, когда они уже добрались до лестницы. Джин проигнорировал его замечание и молча взобрался по лестнице, проследовав к комнате.       Чимин не помнил, насколько быстро отключился после того, как его голова коснулась подушки. Сокджин подал ему таблетки и стакан с водой, проследив, чтобы он точно их выпил, а после будто исчез из комнаты. Сон затягивал куда-то далёко отсюда, не желая выпускать из своих цепких лап, даже когда его мягко потряхивали за плечо, призывая проснуться. Но Чимин всё-таки открыл, хоть и не без непосильного труда и уймы усилий, которые он приложил для этого.       Как оказалось, Джин тоже связался с юристом, который должен был помочь им предстоящей сделкой. Пока омега ещё явно дремал, сидя в кресле в гостиной, этот мужчина старался объяснить ему ход предстоящих действий. Судя по его словам, как только он внимательно изучит договор и доступным языком изложит его содержание, вынеся свой непредвзятый вердикт, Паку останется согласиться и подписать или отказаться.       Свернувшись в большом кресле в позу эмбриона, Чимин уже собирался снова отключиться под спокойный гомон юриста и остальных. Он устроил голову на подлокотнике и подтянул ноги к груди, чтобы хоть как-то уместиться на том небольшом пространстве, которое было ему предоставлено. Сокджин разбудил его вновь, вероятно, сразу после звонка в домофон. Чимин устало потёр заспанные глаза и сел на месте прямо, стараясь держаться и не отключиться снова. Запах граната и тяжёлых сигар проникли в комнату, заставляя поморщиться.       Пак Чжиу, нёс в обеих руках под завязку набитые сумки, которые небрежно отпустил на пол, как только поравнялся с креслом, где расположился омега. Отец даже с тяжёлым вздохом присел и открыл на обеих замки. Ещё две таких же поставил рядом с первыми тот самый господин Пэк, который ещё умудрялся держать под подмышкой папку с бумагами.       Вся эта суета с документами и деньгами заставила бы Чимина отключиться снова, если бы рядом не стоял Сокджин, постоянно сдавливающий пальцами его плечо. Было муторно читать сам договор особенно, когда голова напрочь отказывалась думать, было тягомотно ждать, пока приглашённый Джином юрист, и он сам вместе с Чонгуком внимательно изучат бумаги.       Ёнхи как-то пыталась его уколоть, но для омеги было абсолютно неважно, что она там бурчала себе под нос, пока его глаза чуть ли не насильно держали открытыми. Где Чжиу с женой взяли сразу такую сумму в течение пары часов, Чимин так и не понял.       Как только вся канитель с договорами и деньгами подошла к концу, он, наконец-то, смог спокойно выдохнуть. Пока ещё факт того, что он официально вышел из семьи, не был осознан Паком в полной мере, поэтому какой-то кардинальной перемены не ощущалось.       Трое незваных гостей покинули дом, даже не попрощавшись, но мысленно Чимин проговорил примирительное «прощайте», мечтая о том, чтобы эти люди больше никогда не вмешались в его жизнь. Ненавистные запахи медленно исчезали из гостиной, благодаря вентиляции и включённым на полную мощность кондиционерам.       Дом снова должен был пахнуть домом.       Сумки с деньгами так и остались стоять около кресла, и омега мало обращал на них внимание, после того, как Сокджин, Тэхён и Уён окружили его. Лицо Уёна выглядело напряжённым и обеспокоенным, также как и Тэхёна.       Как рассказал ему Джин, Ёнхи с Чжиу попали в квартиру именно через Уёна, которого преследовали от самой входной двери до последнего этажа. Находясь с ними в одном лифте на пятидесятом этаже, куда априори могут попасть только жильцы пентхауса – омега был напуган и не знал, что ему делать. Он долго не решался достать из сумки ключ-карту, чтобы разблокировать дверь и вышел из ступора только после гневных слов женщины: «Ну, и долго мы будем здесь стоять?».       Двое альф, которые были рядом с Ёнхи, пугали не меньше, поэтому ничего лучше, чем быстро вбежать в квартиру, стараясь захлопнуть дверь, он не придумал. Естественно незваным гостям не понравилось такое обращение, и поэтому с порога Ёнхи закатила истерику, требуя увидеть сына.       Чимин тихо вздохнул и обнял младшего за шею, притянув к себе, чтобы утешить. Конечно, он был ни капли не виноват в этом и, по понятным причинам, испытал жуткий стресс. Запах черники был сильно встревожен и вызывал неприятное перчащее чувство в горле. Тэхён забрал Уёна, по просьбе Джина, и закрылся с ним в комнате, стараясь хоть как-то привести его в чувства. Оба слышали ругань внизу, когда Джин и Гук пытались прогнать незваных гостей, но по настоянию старшего не выходили.       Как бы Чимину не хотелось поужинать с семьёй всем вместе, изнурённость брала над ним верх, побуждая отправиться в постель.       Сокджин вместе с Уёном побрели на кухню, Чонгук куда-то пропал, а Тэхён, не сводя глаз, смотрел на Пака, присев рядом с ним на подлокотник. Тэ, как никто другой, понимал, что ему сейчас сложно полноценно функционировать, поэтому тихо, будто боялся согнать подступающий сон, предложил отвести в комнату. Чимин медленно кивнул, потирая пальцами усталые глаза. Они вместе поднялись с кресла и плечом к плечу направились наверх в общую комнату.       Тэхён даже прилёг рядом, когда Пак безвольно рухнул на кровать, сразу же опустив веки. Сквозь пелену сна на плечах и спине чувствовалась ласковая рука, прочерчивающая незамысловатые узоры на коже прикрытой лишь футболкой.       Чимин отключился довольно быстро, совсем упустив этот момент из виду.       Сны так и крутились вокруг, поэтому омега совсем затруднялся ответить, сколько конкретно проспал. Ночные видения были такими яркими и насыщенными, что их запросто можно было перепутать с реальностью.       Как бы ему не хотелось отдохнуть, мозг, переполненный событиями и мыслями, настойчиво показывал различные картинки, словно не собираясь отдыхать совсем.       От очередной за ночь картинки, где он, как и пять лет назад, бездумно бродил по заполненным улицам Сеула совершенно один без единой воны в кармане, Пака отвлёк голос.       — Чимин-и, вставай, – прошептал на ухо тихий бархатистый этот голос. Такой знакомый. Голос, который хотелось слушать снова и снова. Это снова был сон?       Наверняка, так и было. Каким образом Юнги оказался бы сейчас рядом с ним в его комнате в пентхаусе? Это течка, постепенно покидавшая его организм, просто кидала ему то, что так хотелось увидеть.       Что ж, Чимин успел очень сильно соскучиться по нему. Юнги, видимо будил его во сне, ласково поглаживая своими тёплыми ладонями по волосам и лицу. Как же это было приятно. Так не хватало именно его прикосновений.       Также как и не хватало запаха, который прятал от нежелательных мыслей. Чимин улыбался, растягивая уголки губ.       — Юнги, поцелуй меня. – прошептал он в ответ на прикосновение к щеке. Омега боялся открывать глаза, беспокоясь, что Юнги может пропасть вместе со сладким сном.       Мягкие влажные губы накрыли собой сначала уголок брови, а потом спустились к скуле. Они следовали зигзагообразным путём вниз, будто собирая все мелкие родинки. Это было немного щекотно, ведь за губами прочерчивали дорожки и длинные прядки волос, чувствовавшиеся по всему лицу.       — А в губы, Юнги-я? – поинтересовался Чимин, когда с лица пропали сладкие поцелуи, оставившие после себя только мягкое ощущение нежности.       — Открывай глаза, и я тебя поцелую.       — А вдруг ты пропадёшь, когда я открою глаза? Ты, ведь, мой сон. Поцелуй меня. – пробурчал Пак, кажется, слишком сильно нахмурившись.       — Чимин. Просыпайся. – позвал уже голос Джина, разрушив всё волшебство происходящего, которое Чимину так не хотелось ломать. Он отвернулся, натягивая на голову одеяло, пускай в комнате было слишком для него жарко. Но и оно бесследно пропало, заставляя всё-таки приподнять тяжёлые веки.       Перед глазами возникла светло-бежевая стена, а рядом в уголке сидел тот самый зайчик с сердечком в лапках. Хотелось притянуть его к себе и уснуть снова, но из-за спины послышались тихие разговоры, привлёкшие его внимание.       Вслушавшись в голоса, Чимин непонимающе вскинул брови, совсем не ожидая того, что бархатный поскрипывающий голос никуда не пропадёт.       Он тут же развернулся на постели и во все глаза уставился на Сокджина, который присел на соседнюю кровать, а затем на Юнги. Мин устроился на полу, положив один локоть на постель рядом. Его густой запах, активно мешающийся с другими яркими феромонами в этой комнате, всё же брал над ними верх.       Чимин вытянул руку и медленно провёл ею по прядкам на висках, спустившись к аккуратным скулам. Юнги поймал его ладонь в свою руку, прижав к своему лицу, и почти невесомо поцеловал.       — Вставай, Чимин-и. Нужно собраться и позавтракать. – протянул мужчина, обводя подушечками пальцев его выступающие косточки на кисти руки.       — Куда?       — Я думаю, что с Юнги будет гораздо безопаснее. – Сокджин привлёк к себе внимание, начав говорить. Он выглядел довольно серьёзным, отчего Чимин сразу же понял, что он действительно взволнован вчерашней ситуацией. – Особенно после того, как охрана будет усилена. Мы беспокоимся за тебя, поэтому так будет лучше.       Это значило, что Джин позвонил Юнги, пригласив сюда? Хён доверился альфе, которого изначально считал самой страшной для них угрозой?       Чимин не сдержал улыбку. Медленно поднимаясь с нагретой постели, где всё ещё было выстроено большое гнездо, он сполз на пол, приобнимая Мина за шею.       — Я рад, что вы нашли немного общий язык, – Пак быстро поцеловал альфу в щёку, а потом поднялся с пола и потянулся к Сокджину, чтобы заключить и его в тёплые объятия.       Хён погладил его по спине, устроив голову в изгибе плеча.       Юнги и Джин? Связались друг с другом лишь потому, что оба беспокоятся за него? Чимин снова улыбнулся, выпуская Сокджина из объятий.              Не это ли было именно тем, о чём так мечтал Чимин в юношестве? Эти люди были готовы обеспечить ему максимальный комфорт, словно это было безусловным рефлексом.       Сердце ощутимо ухало в груди, разделяя переполнявшие его чувства. Чимин чувствовал себя действительно нужным человеком.