Поёт ПетерБург!

В какой-то степени договор с лейблом стал ключевым моментом для обоих. Точкой отсчёта. Точкой невозврата. Август тем самым получил стабильную и высокооплачиваемую работу, а Дима вскоре уволился из той кофейни, где работал всё эти месяцы, ещё до первого дня их знакомства, и стал уделять практически всё своё время подготовке к выставке: готовил документы, общался с галеристами и, как итог, даже смог договориться с одной мелкой галереей о её проведении! Когда у группы начались гастроли, Август едва успевал писать, а тем более звонить своему возлюбленному, пока тот, по локоть в краске и лаке, сидел дома и возился с оставшимися картинами, включив на фон интервью с группой и каждый раз отвлекаясь на моменты с клавишником. Он очень скучал. Но и время, как бы ни казалось обратное, пролетало довольно быстро. Пока музыкант продолжал двигаться туром по городам России и Европы, а художник готовился к важному для себя мероприятию, оба с одинаковым трепетом ждали последний концерт — он был объявлен в Петербурге и должен был закрыть эту череду бесконечных перелётов теперь уже довольно популярной группы. Но, казалось, брюнета волновал вовсе не сам концерт: он только ждал, когда сможет наконец отдохнуть и хотя бы ненадолго вернуться домой, к Диме.

***

В замочной скважине тихо щёлкнул ключ. Ручка плавно накренилась вниз. Август вернулся глубокой ночью. В коридоре, как и во всей квартире, было темно; пахло лаком и красками, а вдоль стены покоились разные рамки, тянущиеся аж до гостиной... Творческий беспорядок. Впрочем, побеспокоятся об уборке как-нибудь позже. Самого же художника он обнаружил уже в постели. Тот крепко спал, но даже во сне выглядел... ужасно уставшим. Август двигался тихо, изо всех сил стараясь не разбудить Диму. Недолго понаблюдав за своим спящим парнем, он чувствовал какую-то вязкую печаль, тоску... Досаду из-за того, что не может быть здесь если не всё время, то хотя бы почаще, чтобы как-то помогать с выставкой... Нет, он знал, конечно знал, что Дима вполне способен всё сделать сам, а он только мешал бы, но только вот... Несмотря на весь успех, Август будто не был счастлив. Пока что не был?... Сам изнурённый долгой дорогой, он упал на свою половину кровати прямо в концертном костюме — слишком измотан, чтобы переодеваться — и устало прикрыл глаза. Давнее переутомление вместе с накопившейся усталостью полностью накрыли его, а потому буквально через полминуты он провалился в глубокий, долгожданный сон... Но это всё будто стало уже новой нормой, оба вскоре привыкли и приняли такую жизнь как данное, как некий промежуточный этап в их общем пути к своим мечтам. На следующее утро Дима встал довольно рано, но Августа даже не трогал: пусть высыпается, вечером концерт, тем более наконец-то в их городе.

***

Блондин был очень рад, когда увидел, что людей пришло много, действительно много. Зал в ожидании притих, когда с тёмной сцены послышались первые звуки. Пианино. Песня началась с партии пианиста... то есть Августа. Зал радостно заверещал: клавишник буквально открывал концерт. Один единственный прожектор был направлен именно на него, и он быстро пробежал пальцами по клавишам настоящего большого рояля, что приятно удивило художника. Звук лёгких аплодисментов заставил Августа, который в моменте делал то, что у него получалось лучше всего, мягко улыбнулся и продолжил небольшой мысленный отсчет в уме... Включился второй прожектор, осветив вокалиста, и брюнет снова коснулся клавиш несколькими аккордами. Закончив вступление, Август глянул в зал и почти сразу увидел знакомое лицо: Дима смотрел на него с гордой улыбкой на лице. А клавишник мягко улыбнулся в ответ. И вот, когда солист закончил первые строки песни, блондин заметил, что музыкант как-то вполоборота отвернулся от рояля, при этом шутливо пожав плечами ему в толпу. Тот поднял брови, не совсем понимая, что сейчас должно произойти... ...Прежде чем в мелодию врубились ударные, а яркий экран за сценой загорелся оранжевым, освещая остальных музыкантов, инструменты и подтанцовку. Дима почти зачарованно рассматривал происходящее на сцене, пока не вернул взгляд к клавишным и тут же поражённо приоткрыл рот: Август сидел между двумя дополнительными синтезаторами. На губах музыканта заиграла небольшая, наигранно-удивлённая улыбка, мимикой как бы отвечая: "Да-да, я буду играть на всех этих инструментах!", а глаза даже поблёскивали явным интересом, драйвом. По мере того, как песня продолжалась, Август начал играть на обоих синтезаторах одновременно, всё испытывая это забытое чувство удовлетворения от нахождения во внимании толпы, от того, как он им всем нравится. Такое будоражащее чувство. Песня лилась, гитаристы смело перебирали струны, вокалист допевал первый куплет, а пианист с лёгкостью бил по клавишам на нескольких синтезаторах, время от времени поглядывая в толпу на своего ошеломлённого, но явно довольного парня. Слушатели хлопали и подтанцовывали в бит звучащему припеву, а когда он закончился, Август провёл мелкий бридж к продолжению песни, после чего снова зыркнул на светлую макушку в толпе, подмигнув: "Дальше — больше". С новым куплетом освещение на сцене вновь поменялось на более холодные оттенки красного и фиолетового. На сцену из-за вышла ещё подтанцовка, человек шесть или восемь. Ударные зазвучали звонче прежнего. И если Август отнёсся к этому с привычной расслабленной улыбкой, Дима... неосознанно свёл брови и, испытывая что-то между удивлением и смятением, бегло рассмотрел новых людей на сцене, прежде чем снова перевести взгляд на Августа. Толпа качалась, двигалась в такт музыке, а по завершении очередного куплета брюнет шустро вскочил с сидушки, дёрнулся от одного синтезатора к другому и, резво пробежав пальцами одной руки по прорезиненным клавишам, начал своё соло. Подсветка замерцала, прожектор вернулся к пианисту. По залу полился электронный звук. Средний и указательный пальцы то и дело водили вдоль октав, звонко выжимая из техники каждую ноту. Август знал, что сейчас был по-настоящему его момент в этой песне и потому, закусив губу, смело и бойко продолжал перебирать клавиши, склонившись над инструментом. Однако, пока тот был сосредоточен на своей сольной партии, улыбка Димы слегка... померкла. И дело не в том, как выступала группа — они отлично справлялись, особенно его Август, но вот стиль, в котором они играли... Это был почти поп, даже не классический кроссовер, и Дима прекрасно знал, как он ненавидел этот жанр. Электронная музыка, звонкие ударные, мигание прожекторов... Всё это теперь будто заглушало его и без того становившиеся всё более запутанными мысли, усиливало возникшую из ниоткуда тревогу... Что-то было не так. Не то. Пазл теперь будто не складывался. На последнем припеве разгоряченная толпа начала подтягиваться к сцене, тем самым оттесняя растерянного Диму всё дальше и дальше оттуда. А он во всём этом теперь медленно тонул. Но выступление продолжалось. Ещё лишь пару раз он успел взглянуть на Августа, прежде чем поток людей оттеснил его ещё дальше — и он бессомненно был в своей стихии, уверенно маневрируя между тремя синтезаторами и при этом ведя насыщенную сложную мелодию. Он был в своей тарелке... Так ему казалось на публике. Песня подходила к концу, вокалист допевал последние слова, и клавишник наконец вернулся к роялю, пробежав пальцами по нескольким октавам, прежде чем вжать в инструмент завершающий аккорд. Ещё секунду после окончания в помещении стояла тишина, прежде чем зал взорвался радостными криками и аплодисментами. Август устало, но довольно выдохнул, кивнув вокалисту, мол, "Мы почти закончили на этот вечер", а затем перевёл взгляд на людей у сцены, прищурившись... И нигде не увидел Диму.