Поёт ПетерБург!

Петербуржская зима пуще прежнего захлестнула город обильным снегом и морозными ветрами буквально за пару дней до Нового Года. Дима стоял в пробке на одной из крупных дорог города, равнодушно постукивая по рулю своей скромной "Лады". У бардачка шипело радио, объявляя какую-то очередную песню про зиму и снег. Господи, это уже классика. На соседнем кресле покоился потрёпанный скетчбук. Медленно продвигаясь в пробке, Дубин слегка наклонился вперёд, настраивая радио: пару раз переключил станции, пытаясь найти что-нибудь кроме новостей, погоды и дорожных сводок. Или хотя бы другие песни, не про снег и Новый Год, ибо от них уже начинало тошнить: все диджеи сегодня словно с ума посходили... Но интересное всё никак не находилось. Блондин устало вздохнул и упёрся лбом в прохладный руль. Звук снова зашипел, песни сменились, а Дубин, не поднимая голову, удивлённо вскинул брови, когда по радио наконец заиграло что-то бодрое, иностранное и довольно красивое. Дима резко потянулся за скетчбуком и, взяв карандаш из бардачка, начал набрасывать, линия за линией выводя новую свою идею. Только изредка поглядывал наверх, чтобы не проморгать момент, когда пробка хоть как-то зашевелится, и продолжал с интересом слушать песню. По-настоящему оркестровый инструментал завораживал, а пелось что-то про солнце, мечты, что-то светлое и оптимистичное, что ну никак не сочеталось с его окружением в данный момент. Что ж, значит, придётся включить фантазию! На страничке начал вырисовываться небрежный пейзаж: разношёрстные машины, небо с редкими облачками... Ещё немного и где-то вдали, казалось, будет слышен шелест пальм и шум прибоя. Он и сам не заметил, как на следующем припеве начал постукивать по рисунку карандашом, подобно барабану, и напевать слова себе под нос, пусть и с некоторыми ошибками. Завершающая мелодия играла ещё несколько секунд, пока не оборвалась звонким оркестровым ударом. А затем послышался голос диджея, и Дима наконец поднял голову, отрываясь от рисунка. В тот самый момент, когда пробка начала рассасываться, но он ещё не тронулся с места, сзади вдруг звонко засигналили. В зеркале Дубин увидел только лобовое стекло чужой машины и водителя, недовольно взмахнувшего рукой. Автомобиль выглядел ненамного дороже его, типа раннего "Хёндая". Когда машина остановилась на одном уровне с его "Ладой", водитель, мужчина лет тридцати с тёмными волосами, нарочно выдавил очередной агрессивный звук клаксона в сторону Димы, а Дубин ответом вскинул средний палец, раздраженно глядя в соседнее окно. Однако брюнет только закатил на это глаза, громче выкрутив музыку в салоне, и нетерпеливо рванул вперёд. — Да что с тобой, не выспался?… — буркнул Дима себе под нос и посмотрел на часы с приборной панели. Чёрт, если не поторопится, точно на смену опоздает. *** Работа бариста была до ужаса скучной, а сейчас ещё и погода вдобавок навевала какие-то удручающие настроения. Впрочем, от этого кофейня сегодня даже выигрывала, оставаясь неким островком тепла и уюта среди городской пурги. Дима устало навалился на стойку, наблюдая за метущим снегом через панорамное окно, пока к кассе не подошёл мужчина, старше него раза в два, ухоженный, в довольно недешёвом костюме. Дима, зыркнув на клиента, узнал по лицу почти сразу: популярный местный художник. Он даже в соцсетях был на него подписан и следил за некоторыми выставками! Скучавший Дубин сразу оживился. — Добрый день. Капучино, пожалуйста, — заказал статный мужчина, слабо улыбнувшись. — Да, конечно, — Дима взволнованно кивнул и тут же начал готовить заказ. Руки подрагивали, а в голове крутились мысли: "Может, что-то спросить? Похвалить работы? Попросить автограф? Фото? Нет, сначала работа..." Только какое-то чудо не позволило зёрнам и молоку оказаться повсюду в процессе варки. Дима выдохнул с облегчением, когда всё же поставил готовый капучино перед художником. В последний момент к стойке подлетел начальник, слащаво улыбаясь. — За наш счёт, — торопливо добавил он, слегка отодвигая Диму в сторону. — О, нет, спасибо, я заплачу, — спокойно ответил художник, оставляя купюру на стойке, забрал кофе и ушёл, шлейфом оставляя за собой перешёптывания сидящих в кофейне посетителей. Дубин смотрел ему вслед, все ещё немного растерянный, но вскоре вернулся к реальности, машинально продолжая выполнять свою работу и обслуживать клиентов. Он старался выглядеть непринужденно и спокойно, хотя чувствовал себя немного странно. Это было похоже на ревность. Это была его мечта. Буквально через пару секунд телефон у кассы маякнул напоминанием о сегодняшних пробах в одну из городских картинных выставок. — Чёрт, — прошипел Дима, сразу направляясь к вешалке с курткой и уже по пути снимая фартук. — И-извините, мне сегодня ко врачу! — он робко крикнул в подсобку, надеясь не получить за это выговор позже, однако в ответ получил нейтральное "завтра приди пораньше". К выходу он буквально рванул, даже не глядя перед собой, из-за чего с размаху столкнулся с посетителем, испачкав отглаженную специально на сегодня рубашку в чужом кофе. — Ах, да что ж это... — пробормотал Дубин, тут же пытаясь оттереть пятно на белоснежной ткани, а клиент лишь недовольно хмыкнул и отошёл в сторону. Быстро извинившись, Дима наконец выскочил из кафе на холодную улицу и поторопился к своей машине. Добравшись до галереи, где должны были состояться пробы, он осторожно вытащил из багажника пару картин разных размеров, запихал их кое-как под мышку и вошёл в здание. Сама галерея находилась скорее в жилом районе, была довольно скромной и немного тесноватой. Стены были завешаны картинами разных типов — абстракция, кубизм, классика, модерн — да всё вперемешку. В конце узкого коридора находилась офисная комната, его точка назначения. Приоткрыв дверь, он увидел мужчину лет сорока, вероятно, галериста, который сидел у длинного стола, почти от стены до стены, и сортировал какие-то картины. — Вы опаздываете, — указал тот, пренебрежительно кивнув на часы и даже не поднимая глаза на гостя. — Я знаю, прошу прощения... Я просто... — Дубин начал было извиняться, но осёкся на полуслове, понимая, что мужчину вряд ли заинтересуют оправдания, и потому сразу положил картины на стол, всё ещё не встречаясь взглядом с мужчиной. Дима и так не лучшим образом воспринимал критику, особенно после своего последнего "провала" в прошлом году. Галерист, судя по всему, не проявил особого интереса к его работам, потому что довольно быстро их рассмотрел, а затем наконец повернулся прямо к художнику, опёршись руками на стол. — Это всё? — спросил он с таким скептическим выражением, от которого Дима невольно вздрогнул, выдавив из себя кивок. А мужчина только вздохнул, казалось, что-то мысленно отмечая, и через несколько секунд равнодушно прокомментировал: — Хорошая техника... и не самые... оригинальные идеи. Похоже, Вы всё ещё не можете найти собственный стиль. Уже знакомая фраза, казалось, засела в его сознании ещё глубже, чем прежде. — Я... — начал он, но снова не успел закончить мысль, как мужчина продолжил, почти не прерываясь: — К сожалению, работы не совсем соответствуют требованиям отбора на эту выставку... В любом случае, спасибо, что пришли, — с натянутой, кислой улыбкой закончил галерист. Эта улыбка, казалось, стала для Дубина последним гвоздём в крышку гроба. Она была почти оскорбительной. Собственные кулаки непроизвольно сжались, последовал глубокий вздох. — Спасибо, — слабо ответил Дима и, судорожно собрав картины, поспешил покинуть помещение. По пути к лифту через коридор, он проходил мимо нескольких других художников с такими же охапками картин, ожидающих своей очереди. Оказавшись в закрытой кабине лифта, художник наконец испустил долгий, усталый выдох и прикрыл глаза. В глубине души он всё же знал, почему картины не взяли. Галерее не нужно было ничего "классического". Её больше интересовало то, что было "новым". А ничего нового в Димином творчестве не было. Его образы были слишком обыденными. Слишком банальными. Через пару секунд Дубин медленно открыл глаза, посмотрев на себя в отражение зеркала лифта, и невольно поморщился от собственного вида. В запачканной кофе рубашке и с неаккуратной пачкой картин наперевес он выглядел как полный идиот. Жалкий невезучий идиот. *** Поднявшись в свою квартирку-коммуналку, Дима лениво перешагнул порог и, по пути в спальню бросая картины где-то в коридоре, измученно свалился пластом на кровать. Зарылся лицом в подушку и издал раздражённый стон, а затем, перевернувшись на спину, уставился в потолок. В тишине своей комнаты он наконец мог услышать мысли, которые весь день крутились в голове. И, если честно, они были удручающими, болезненными и совершенно безнадежными. Не было сил даже на то, чтобы снять эту дурацкую рубашку. Но вдруг, спустя пару прослушанных им шагов в коридоре, дверь комнаты уверенно распахнулась, сопровождаясь громким замечанием: — Димон, ты чё свои шедевры в коридоре опять разбрасываешь? Я чуть не спо- — тут же осёкся Игорь, глядя на распластавшегося по кровати друга, — ооо, вот оно что... — Мгм, — Дима лишь издал слабый невнятный звук, не отрывая взгляда от потолка, и вместо того, чтобы ответить, устало прикрыл глаза. Вдруг он почувствовал, как рядом с ним шатнулась кровать — Игорь присел на край. У него даже не было сил прогнать друга. Игорь знал о его ситуации и, скорее всего, уже догадался, что опять происходит. Поэтому он некоторое время молчал, ожидая, что Дима заговорит первым, но всё же, спустя несколько секунд, осторожно спросил: — Это... Пробы не очень хорошо прошли, да? — Они не взяли ни одной, — пробормотал Дубин и, приподнявшись на кровати, сел рядом. Игорь протянул понимающее "Ааа..." и кинул ладонь на плечо друга. Ещё пару секунд они просидели в тишине, а затем он вдруг усмехнулся и с осторожной улыбкой сказал: — Да брось, это всего лишь очередная дурацкая галерея, плевать. Найдёшь получше! А сейчас... — неожиданно задорно продолжил Игорь, подрываясь с кровати, — ...ты должен наконец расслабиться! Почему бы не сделать этот день хоть чуть лучше? Помнишь мероприятие, я рассказывал, Юлька приглосы выцепила? — То самое, где будет куча карьеристов, плотно набившихся в одну большую оранжерею? — саркастически спросил он, поднимая взгляд. — Ну, что-то в этом роде. Но ты же сам знаешь, это отличная возможность расширить твой круг знакомых, верно? Немного пообщаться, может быть, завести связи. Может, найдется какой-нибудь заинтересованный галерист, любитель искусства, — брякнул он с наглой улыбкой, и Дима не мог не закатить глаза на это. О да, он точно знал, как это работает: жизнь в искусстве почти полностью основывалась на связях. — Не знаю... Я сегодня не в настроении, — Дубин возразил без особого энтузиазма и откинулся к изголовью кровати. Но пока он ворчал, Игорь уже вовсю рылся в его скромном шкафу и вдруг вытащил новенький, пусть и довольно дешёвый, костюм с синим пиджаком, переводя хитрый взгляд на Диму. — Знакомая вещь... — задумчиво протянул Игорь. Они оба в шутку называли его "единственной достойной вещью в их гардеробе", и потому даже дышать в сторону того опасались. Дима посмотрел на нетронутый ранее костюм, его тёмно-синюю ткань и невольно поморщился. Меньше всего ему сейчас хотелось что-то надевать и куда-то идти. Но Игорь спокойно подошёл к кровати и одним движением буквально запихнул костюм ему в руки: — Давай, примерь! Я знаю, что тебе надоела эта рубашка. От неё так несёт, я будто в кофейне... Дима не стал сопротивляться и, протяжно вздохнув, взял костюм в руки. Ткань, несмотря на скромную цену, была приятной на ощупь. Он посмотрел на друга и одарил его недовольным взглядом. Игорь же посмотрел в ответ с лёгким упрёком и сделал вялый жест в сторону коридора, как бы говоря "Ну вставай, освежись, причешись...", хотя сам выглядел, как всегда, неопрятно. Дубин на это фыркнул и, сдавшись, поднялся на ноги, отправившись в крохотную ванную. Пока он был в душе, Игорь времени не терял и сам переоделся во что-то более-менее презентабельное, и когда Дима наконец появился, чистый и почти даже бодрый, он тут же схватил его за плечи и подвёл к зеркалу. — Ну вы поглядите на этого красавца! А почему рожа такая кислая, м? — спросил он, заразительно улыбаясь, и Дима был вынужден посмотреть на себя в зеркало. Светлые волосы, которые он пытался хоть немного привести в порядок, выглядели аккуратнее прежнего, а костюм сидел на удивление хорошо. И потому он как будто уже чувствовал себя немного лучше, возможно, даже немного увереннее. Дима невольно прикусил губу и даже приподнял уголки рта в лёгкой улыбке, глядя на собственное отражение. — Правильно, правильно, повеселее давай! Выглядишь супер! — Игорь сразу же повеселел ещё больше. — Да все точно будут драться за то, кому такой художник покажет свои картины, — сказал он с преувеличенным энтузиазмом, на что Дима только скривился и толкнул друга в грудь. — Ага, да, как же... — пробормотал он сардоническим тоном, но его настроение действительно немного поднялось. Даже появилась хоть какая-то надежда. А вдруг сегодня он действительно сможет кого-то заинтересовать? — А ты в чём пойдёшь? Это случайно не... Не тот же костюм, что и на выпускной? — Ой, ну и что в нём плохого, а? — Игорь ответил тем же тоном, отчего его друг тут же цокнул языком. Действительно, он был всё в той же старой помятой белой рубашке, потёртых чёрных брюках и даже в том же поношенном пиджаке. — Всё, хватай куртку и дуй уже в машину. Чур в этот раз я за рулём! — Чёрта с два я тебя к рулю подпущу... — пробормотал Дима, хватая куртку с шарфом и набрасывая всё это на плечи. — Да если ты поведёшь, мы и к полуночи не доползём! — А если ты, то я не удивлюсь, если это всё-таки закончится аварией, — тут же ответил Дима, даже не оглянувшись назад. — Ох и вредный ты человек, Дубин! — едко бросил Игорь, когда они спускались по лестнице, но всё же продолжал идти следом, пока они не оказались на парковке, где стояла Димина машина. Игорь бросился к водительской стороне, уже хватаясь за ручку, но Дима с лёгкостью оттолкнул его, удерживая одной рукой. — Нет, Игорь, без шансов. Он всё пытался протиснуться внутрь, но Дубин, после недолгой борьбы, всё же довольно плюхнулся на водительское место. — Без шансов! — со смехом повторил тот, захлопнув дверь прямо перед возмущенным лицом Игоря. В машине Дима слышал, как тот тихо ругался под нос, но всё равно обошел машину и сел рядом с ним на пассажирское сиденье, отразившись в зеркале своим сердитым лицом. Но Дима на эту сцену лишь ещё раз усмехнулся, повернул ключ в замке зажигания и завёл машину. *** Вечеринка проходила действительно с размахом. Дима вообще не помнит, когда он бывал на чём-то похожем и бывал ли вообще — самые разные люди, разные сферы, разный уровень алкоголя в крови и действительно множество карьеристов, которые заехали сюда немного расслабиться. Он чувствовал себя... немного не в своей тарелке. Будто он не там, где должен быть. А с каждой минутой ещё больше в этом убеждался. Спустя час случайных неловких бесед, разноцветных прожекторов и громкой музыки хотелось побыть хоть немного в тишине, хотелось побыть с собой, наедине. Стремительно выплывая из толпы, Дима наконец оказался в слабоосвещённом туалете, прислонился к раковине и, тяжело дыша, на секунду прикрыл глаза, пытаясь хоть как-то снизить давление от шума. А потом он посмотрел на свое отражение в зеркале. Парень выглядел... хорошо. Костюм был в пору, приятно отливал тёмно-синим и словно приглушал уставший вид художника. Может быть, он был даже немного... красив? Дима невольно, пусть и слабо, улыбнулся от такой мысли. В этот момент, стоя перед зеркалом вот так, при таком свете и с таким выражением лица, он действительно выглядел почти меланхолически красивым. ~ А... кто-то из толпы... Он точно тот, кто нужен мне, Пока спешит и вертится Земля? Есть ли мир, в котором место я найду себе? Мир, который очень ждёт меня...

...Тихий голос мягко отрезонировал в холодной плитке помещения, оставляя после себя неуверенную паузу.

Хотелось домой. *** Выйдя из клуба ближе к двенадцати, Дима слегка опешил, когда не обнаружил своей машины на месте парковки. Зато теперь он почти сразу обнаружил знак, гласивший о "запрете стоянки с 9 вечера до 6 утра". — Нет, ну нет... — он тут же достал телефон, который, в свою очередь, оказался разряжен в ноль, полностью изолируя его от всякой возможности нормально добраться до дома. — Да вы издеваетесь, что ли?! — Дима разочарованно застонал, зарывшись лицом в ладони. Действительно невероятное комбо. Впрочем, вполне возможное, но исключительно с его удачей. После пары секунд душевных терзаний он взял себя в руки и, мученически потерев переносицу пальцами, всё же оглядел окрестности. Это был промышленный район города, вдалеке едва виднелся огромный завод. Что ж, предстоит долгая прогулка через тёмные пустынные улицы, ещё и посреди ночи... Было невероятно холодно. Морозный воздух резал лицо, проникал под одежду и обжигал кожу с каждым порывом ветра. Дима плотнее обмотал шарф вокруг шеи и поглубже засунул руки в карманы куртки, всё равно чувствуя лёгкую дрожь в теле и ускоряя шаг. Дыхание вырывалось рваными бледными облачками в воздухе. Честно, он даже не смел надеяться, что в это время где-нибудь мимо проедет хоть какая машина, не говоря уже о такси... Снег здорово подавлял шум и поглощал звук, пропуская только хруст снега, собственные вдохи-выдохи и живую музыку. Музыку? Сонный автопилот Димы дал неожиданный сбой, когда совсем неподалёку, из какого-то местного ресторанчика, послышалась настоящая живая музыка. Кто-то играл на пианино. Сначала это был какой-то очередной, прости господи, рождественский наигрыш, и звучал он довольно пусто, как будто музыкант попросту был не в духе. Но буквально через секунды мелодия приостановилась, а затем, сменив тональность и лад, ожила вновь, становясь совершенно другой... Лёгкая и одновременно будто давящая, успокаивающая, но словно ворошащая что-то очень-очень глубоко, что никто, кого ни спроси, описать бы не смог. Была притягательной, зазывающей, была пленящей, да настолько, что Дима, вслушиваясь, сначала просто замедлил шаг, а потом и остановился вовсе. В стороне, откуда доносилась эта мелодия, был неприглядный ресторанчик, который почему-то в такое время был ещё открыт. И туда неожиданно сильно потянуло. Потому уже через пару секунд художник осторожно приоткрыл дверь и тихонько юркнул внутрь. Чувствовался температурный диссонанс: в отличие от декабрьского холода снаружи, в ресторане было очень даже тепло, а приглушённый мягкий свет только усиливал ощущение уюта. Дима оглянулся и, следуя на звук, вскоре увидел то, что подсознательно и хотел. За роялем сидел мужчина. Тёмные волосы, тонкие пальцы, официальный костюм. Будучи полностью погружённым в игру, он явно не замечал не то что Диму, да вообще никого в этом зале. А Дима на мгновение так и замер между столиками, едва проглотив поражённый вздох, когда вдруг начал узнавать музыканта. Утро, пробка, старый "Хёндай", клаксон. Темноволосый водитель за окном. Это был он. Всплыли колкие воспоминания об их предыдущей встрече, но, видя этого человека здесь, сейчас, он никак не мог ассоциировать того агрессивного грубияна с тем, кто сидел перед ним в данный момент. Дубин почувствовал, как к щекам внезапно прилила краска, вероятно, от перепада температуры. Он всё стоял и смотрел, как мужчина продолжает играть, полностью погрузившись в процесс. Теперь он даже отдалённо не казался раздражающим или противным. Теперь он скорее казался спокойным, искренним, может, немного загадочным. Пальцы знающе бегали по клавиатуре, молоточками выбивая нежные звуки нот, и Дима теперь совершенно жадно наблюдал за этой по-странному завораживающей картиной. Видимо, в какой-то момент музыкант начал импровизировать, потому что мелодия из задумчивого наигрыша начала перерастать в настоящее эмоциональное месиво, во что-то более душевное и даже обострённое. Она продолжала развиваться, становясь всё более диссонирующей, хаотичной. Пианист уже словно даже не играл, а по-человечески искренне изливался, просто на другом, музыкальном, языке. Его перформанс закончился несколькими громогласными аккордами, которые он буквально вбил по корень в клавиатуру, а затем, оттолкнувшись от неё, встал из-за рояля, тяжело дыша. Дима в секунду был выведен из "транса" этим резким движением и даже непроизвольно вздрогнул от неожиданно громкого звука. В этот момент музыкант довольно плавно, словно всё ещё находясь в каком-то оцепенении после своей игры, повернул голову в сторону входа. И вдруг их глаза встретились. Снова. Выстроив случайную зрительную связь, Диме казалось, что ногами он врос в пол, а в щеках почувствовал ещё больший жар. В наступившей тишине он казался каким-то незваным гостем, который наткнулся на очень личный, интимный момент, а чужие тёмные глаза смотрели на него слегка неопределённо, словно пианист сам только что вышел из очень глубокого погружения: и в музыку, и в собственную душу. Но тут брюнета окликнул, судя по всему, владелец ресторана, серьёзный лысоватый мужчина, негромко подзывая к себе характерным жестом, и всё волшебство момента было разрушено. На его лице, до этого таком задумчивом и спокойном, теперь довольно заметно отражался страх. На секунду он опустил глаза на клавиатуру, потом снова зыркнул на блондина, а затем всё же неуверенно отошёл к владельцу: — Я понимаю, что Вы скажете, но я не думаю, что Вы будете правы... — А я думаю, ты не понимаешь. Ты уволен, — лысый мужчина неприязненно прошипел в ответ. — Нет, Вы так говорите, но имеете в виду... — тяжело выдохнул пианист, измученно кривясь. — Ты уволен. — Сыграю, что скажете. — Нет, я скажу, что поздно, Август. Ты уволен. — Но ведь... Ведь Рождество. — Да, и Новый Год, я вижу украшения. Желаю удачи, — безэмоционально закончил разговор босс, неторопливо ретируясь из зала. Дима на мгновение растерялся. Он понимал, что этот "Август" сейчас явно нуждался хоть в какой поддержке, и даже сделал шаг в его сторону, но потом замер, замешкавшись. У него это никогда не получалось, и он не знал, так ли отреагирует этот человек на его вмешательство, но... Довольно. Всё же набравшись смелости, Дима уверенно зашагал музыканту навстречу и, когда их взгляды снова встретились, он мягко улыбнулся и судорожно заговорил: — Слышал, как Вы играли, и хотел сказа- Но музыкант только отмахнулся от блондина и даже, казалось, нарочно задел его плечом, после чего набросил на себя тёплое зимнее пальто и поспешно вышел в холодную петербуржскую ночь. Дубин на мгновение остолбенел, растерянно глядя вслед прошедшему мимо мужчине и невольно ощущая, как ноет плечо, а затем резко выдохнул из себя нервный смешок, разочарованно качая головой. Глупость какая-то. Бред.