Романтики с большой дороги

      Редко, о-очень редко к премьере всё магическим образом оказывалось готово. Фурина знавала худруков, которые занимали свою должность несколько десятков лет, и даже они в последние пару дней перед выпуском постановки на свет божий превращались в курьеров, портных и строителей, хорошо, если не докторов вдобавок, потому что ровно на генеральной репетиции исполнители главных ролей любили, робко подняв руку, сообщить, что у них «что-то разболелось горло».       К счастью, кто-то из многочисленных сверхмогущественных обитателей Тейвата услышал её суматошные молитвы, и из-под подозрения труппу вывели, так что они хотя бы работали полным составом.       Бригадиры же сосредоточились на обстоятельном патрулировании окрестностей, в частности, зажиточных районов — вслед за Зубаиром о кражах сообщили ещё несколько именитых сумерских граждан. Воровали не только книги, хотя те оставались самым лакомым контрабандным товаром, а вообще всё, что плохо лежало: драгоценности, картины, у кого-то пропали даже пластинки с записями выступления Золотого симфонического оркестра Фонтейна. Фурина, узнавшая об этой трагедии от Зубаира, скорбела, будто это её саму обокрали: лучше бы они взломали сейф с морой.       Ещё одна минувшая неделя поисков ни к чему не привела. Неизученными остались буквально пара полок, и Фурина уже не рассчитывала на успех и морально готовилась после премьеры — может, прямо на следующий день, чтобы не успел выветриться адреналин, — обращаться за помощью в Академию и молиться, что те работают быстрее, чем работали сотрудники во дворце Мермония — по ощущениям, такой же перегруженной бюрократической громадине с кучей лишних правил.       Впрочем, сейчас ей было не до Академии. Сейчас Фурина шагала к зубаировскому дому, одновременно и обмахиваясь своим экземпляром сценария, словно причудливым веером, и отбиваясь им же от вечерней мошкары. Перебирать книги она пока перестала, чтобы полностью сосредоточиться на работе, и шла буквально с единственным уточнением по декорации. Задача была успеть добежать с его согласием или отказом обратно до театра, чтобы успеть с ребятами покрасить две длиннющие деревянные балки и оставить их сохнуть на ночь.       Признаться честно, она впервые была готова согласиться с населением Сумеру: с Акашей всё это было бы… как минимум, менее муторно.       Бежавшая чуть впереди Кошка вдруг остановилась и прищурилась куда-то в темноту слева от них. Фурина неуклюже затормозила, едва не налетев на свою помощницу, мигом сбилась с мыслей и прижала к груди сценарий, будто он мог ей чем-то помочь.       Она, наверное, просто заметила какого-то задремывающего на посту патрульного и решила его напугать.       Или, может, там какая-то неосторожная белка, а она не наелась ужином.       Или там какой-то местный лесной дух — ара… нара? Вроде? — которого Кошка, как любая уважающая себя кошка, чует издалека.       Или там просто упала какая-то коробка.       Или… или…       Архонты, Боги, Драконы, пожалуйста, кто угодно, хоть бы даже книжный вор, застигнутый на месте преступления, только не Эта Женщина. Фурина попятилась к ближайшей стене, ещё хранившей дневное тепло, прижалась к ней спиной, ощущая шершавую поверхность даже сквозь блузку. Боль от впившейся в кожу рельефной штукатурки её немного отрезвила: что фатуйскому Предвестнику делать в Сумеру, откуда их братию пару сезонов назад уже успешно и категорично выставили?       — Т-ты чего? — прошептала она Кошке. — Кто там? — та не ответила, сердито дёргая кончиком хвоста и усами одновременно, и прижалась к земле.       Фурина стиснула сценарий так, что на бумаге остались полукружия её ногтей, и заставила себя заговорить громче:       — Кто там?!       В тёмном переулке что-то зашуршало, потом в нём же что-то грохнулось, потом из него же кто-то таким же шёпотом ругнулся, и в тусклый свет фонаря вывалился…       — Курош, ну ёлки-палки! — прикрикнула на него Фурина, драматично воздев руки к небу, как герой глубокой древности. Облегчение ударило её по затылку пыльным мешком, и она беспомощно распласталась вдоль стеночки, как склонная к обморокам фонтейнская барышня, прижав ко лбу свободную ладонь. — Ты меня так в могилу сведёшь!       Парень растерянно заморгал:       — Каролина? — и неловко попятился, когда сердито прижавшая уши Кошка зашипела и замахнулась на него лапой. — Прости, пожалуйста?..       — Прощаю, — отлепившись от стены, Фурина присела, чтобы Кошка запрыгнула ей на плечо, и почесала её под подбородком, не то её успокаивая, не то саму себя. Та немедленно принялась тарахтеть. — Но нельзя же так пугать, честное слово. Ты чего тут бродишь?       — Я не хотел тебя пугать, — виновато понурился Курош вместо ответа. Кошка на него зашипела, показывая внушительные клыки. — Извини, я просто… А ты куда идёшь?       — К Зубаиру? Выяснять, будем ли мы завтра покупать краску потемнее или можно красить той, которая есть? Вспоминаешь? — они обсуждали это буквально пару часов назад, но учитывая, что Курош, как самый быстроногий, сегодня в дневную жару оббежал все сувенирные ларьки города, разыскивая что-то похожее на традиционный чайный сервиз из Лиюэ, и вернулся с победой, Фурина понимала и всячески принимала его подтормаживание. — Я думала, ты с ребятами в театре ещё.       — Я ему книжку возвращал, — Курош похлопал по пустой сумке, болтавшейся у него на плече. — Он сказал, красить как есть, посветлее будет. На худой конец ещё сверху лаком покроем.       Ещё одной проблемой предпремьерного мандража был неизбежный недостаток коммуникации. Застонав, Фурина стукнулась затылком об многострадальную стену.       — Почему-у мы с тобой не столкнулись на перекрёстке…       Курош пристыженно втянул голову в плечи:       — Я пошёл дворами.       Разумно, конечно, что он, выросший в Сумеру, использует более быстрые маршруты, чем чужестранка, которая всё-таки потратила мору на карту города, чтобы ходить до своей гостиницы без сопровождения, но потраченного времени всё равно было жаль.       Фурина вздохнула.       — С меня лимонад? — робко предложил Курош.       — …И краску тоже ты разводишь.       В театре их возвращение встретили абсолютно нейтрально: хорошая новость (завтра не надо идти на рынок и искать там подходящую краску) немедленно уничтожилась об плохую (значит, нужно оставаться сегодня допоздна и красить эти несчастные балки прямо сейчас). Фурина отвоевала себе отдельную кадку и один из проблемных участков, где нужно было тщательно прокрашивать резьбу, и лениво водила кисточкой по рисунку, то и дело отвлекаясь на перекус сумерскими сладостями с большой общей тарелки.       — Привет трудоголикам! — грохнуло над их головами одновременно с дверью. Фурина вздрогнула — слишком много стресса на один вечер — потянулась запить свою чрезмерно эмоциональную реакцию лимонадом и чуть не отпила краски, схватившись не за тот стакан.       Честное слово, скорее бы уже премьера.       — Дэхья! — помахала рукой Нилу. После этого её радость от встречи с подругой уступила место холодному расчёту: — Хорошо, что ты пришла. Иди сюда, держи вот здесь. Нет, выше, тут краска. Ещё выше. Вот так хорошо.       — А классно, что вы подружились, — сказала наёмница Фурине, приветственно — и уважительно, хотя Фурина в упор не понимала, чем она это уважение заслужила, — кивнув головой. — Вон, помогаешь людям хребет отращивать.       Фурина решила не спорить. «Хребет» у Нилу был свой собственный, им нужно было просто научиться своевременно пользоваться, и по иронии судьбы Фурина просто на пару шагов опережала Нилу в освоении этого непростого, но полезного искусства.       — Как дела в пустыне? — спросила она, чтобы поскорее перевести тему с себя на что-то другое.       — Я как раз оттуда. Если кратко — плохо.       — Потрясающе.       — Не то слово! В Аару от этих «торговых караванов» уже просто не протолкнуться, — Дэхья поудобнее перехватила с виду тяжеленную балку с такой лёгкостью, словно держала пустую коробку. — И, что хуже всего, жители деревни не то что им какие-то проверки устраивать не смеют, они ж им даже отказать в приюте не могут. В пустыне так поступать нельзя.       — А зачем им вообще Аару? — как Фурина и надеялась, остальные довольно быстро присоединились к беседе, влекомые любопытством, и она теперь могла их тихонько слушать, ничем не выдавая своих отсутствующих знаний о пустынном регионе. — Шли бы сразу в свои тайные лагеря.       — Видимо, до них далековато, — пожала плечами Дэхья. — А они нагружены под завязку. Припасы, сбруи для яков, в конце концов, безопасные для этих зверюг маршруты — многим пустынникам всё это в новинку. Мы чаще путешествуем в одиночку и на своих двоих. И вода, конечно. Много воды. Наш друг-академик ничего не говорит, какого пса у нас такая засуха?       Последний вопрос был адресован Нилу, и Фурина грешным делом подумала, что та рассказала Дэхье про Астета и его терминал, и даже решила, что не будет на неё обижаться или подозревать её в злых намерениях, потому что это было вполне разумное решение, просто можно было с ней хотя бы посоветоваться… Но судя по тому, как Нилу, хихикнув, покачала головой, речь шла о ком-то третьем:       — Я не спрашивала, у него дел полно.       Фурина задумалась, распространяются ли новые силы Нёвиллетта на весь Тейват. Разумно предположить, что да, если его раса когда-то властвовала над всем миром, а он был их перерождённым сувереном.       Достаточно ли прошло времени, чтобы рискнуть как-нибудь попросить его вызвать в Сумеру хороший такой тропический ливень?..       Видимо, она всё-таки перегрелась. Ерунда всякая в голову лезет. Фурина встряхнулась, потревожив сердито мявкнувшую Кошку, и вернулась к разговору.       — В общем, в Аару мы ничего не узнаем, — заключила Дэхья. — Но даже без подробностей выглядит всё это так себе. Я пойду за ними в пустыню, постараюсь отследить хоть часть маршрутов. Может, карту какую найду.       — Это не опасно? — спросила Фурина, не желая подвергать очередную человеческую жизнь риску. Судя по всему, эта самая деревня, куда отправили Астета в якобы «дальнюю» командировку, лежала на самом краю пустыни — последний более-менее обжитый перевалочный пункт перед погружением в пески. Дальше — на многие мили ничего, кроме кишащих скорпионами барханов, заброшенных руин и раскалённого солнца.       Ей, рождённой в воде и бывшей когда-то живой водой, от одной мысли о такой пытке стало неуютно и страшно.       — Кому угодно — опасно, Дэхье — нет, — засмеялась было Нилу. Вдруг она уронила кисточку: — Ох… Ты тогда пропустишь нашу премьеру.       — Это ж не последняя ваша постановка, — пожала плечами наёмница, с виду грубовато, но это впечатление разрушилось сразу, стоило той аккуратно поддеть загрустившую было Нилу плечом. — Эй! Я уверена, что всё пройдёт отлично. Буду холодными пустынными ночами думать, что вот ка-ак вернусь — и сразу в театр. С зубаировыми книжками в качестве подарка.       Все ожидаемо засмеялись.       — От Бригады никаких новостей? — спросила Дэхья, послушно повернув балку очередным боком и высвободив вторую руку, чтобы аккуратно погладить Кошку.       — Не считая участившихся краж — нет.       — Ну, они от центра проблемы ещё дальше, чем Аару, так что неудивительно. Чёрный рынок — штука мерзкая. Дай Кусанали за годик хоть что-то нароем.       Если не больше, подумала про себя Фурина. Сумеру повезло — пока что их контрабандисты додумались торговать только предметами роскоши. В Фонтейне одно время торговали людьми, и она ненавидела каждый год, проведённый в мучительно долгих, бесплодных расследованиях.       Ребята принялись расспрашивать Дэхью про пустыню, та в ответ принялась травить байки, и на какое-то время все забыли, что остались сильно после окончания рабочего дня красить декорации. Фурина подшучивала там, где это казалось ей уместным, наслаждалась беззаботным смехом вокруг себя, и остатки холодного страха, сковавшего её перед тёмным переулком, постепенно уступили место тихому удовлетворению жизнью.       Ей даже за пьесу эту многострадальную переживать не хотелось. В конце концов, даже если её поиски ничем не увенчаются, даже если она вернётся уже из самого Лиюэ с пустыми руками, у неё всё равно будет, что рассказать девочкам: про целый театр таких же вовлечённых, искренних и добрых людей, которые тоже решили посвятить себя искусству, про бесконечную суматошную подготовку ради лучшего результата, про репетиции, которые часто заканчивались тем, что Нилу просто тянула всех с ней танцевать, и становилось уже совсем неважно, из какой страны был родом этот танец…       — Слушайте, а мы занавески белые купили? — вдруг спросила Наджия, перебив что-то рассказывавшую Исайю. — Я в коробках только синие нашла. И их ещё в любом случае надо отпарить.       Весь сентиментальный настрой Фурины разлетелся в клочья под жестокими ударами реальности.       — В смысле, их там нет? — она аккуратно положила кисточку и совсем не аккуратно вскочила на ноги. — Я же кого-то за ними точно отправляла, я помню!.. Вчера? Позавчера?       — Ты отправляла меня просто за рулонами ткани, — робко поправила её Исайя, — но это было…       — Это было для костюмов, да, нет, но я ведь точно отправляла кого-то за этими тряпками! — Фурина прижала холодные пальцы к вискам. Умоляюще посмотрела на труппу. — Отправляла же?..       Все медленно, но неумолимо покачали головами.       Фурина с излишне драматичным стоном плюхнулась обратно на свою подушечку, заодно ещё и отбив копчик.       Сегодня был просто не её день.       — Я завтра схожу, — успокаивающе пообещала Нилу, похлопав её по руке, словно это не она днём впала в истерику, когда не обнаружила на месте ленточек, которыми хотела подвязать обувь.       — Ещё кувшин нужен.       — А старый куда делся?       — Мы его разбили.       Если посмертие и существовало для носителей глаз бога, то Фурина не сомневалась, что минимум пятеро её худруков сейчас наслаждаются амброзией Селестии и хохочут над ней до упаду.       Писать рецензии и вычитывать сценарии было в разы проще, чем пытаться что-то поставить.