Романтики с большой дороги

      Крики Фурина услышала издалека, едва притворив за собой тяжеленную дверь на Базар.       Её первой трусливой, жалкой мыслью было броситься бежать в противоположную сторону: куда угодно, в Мондштадт, в Иназуму, да хоть в пучину морскую, из которой она появилась на свет и на свою беду дала нацепить на себя эту мясную оболочку.       Потом Фурина заставила себя по одному отцепить пальцы от дверной ручки. Натянула капюшон так низко, как только могла, сама не понимая, зачем: волосы у неё теперь были обычного человеческого цвета, а про гетерохромию Нилу спросила один раз, поверила в версию про детскую травму, из-за которой причудливо потемнела радужка, и забыла. Сдвинула ногу так, чтобы чувствовать голенью успокаивающе заклокотавшую Кошку.       И со всей дури рванула к своему театру.       Почему! Ну почему она попросила у Зубаира разрешения опоздать на утреннюю планёрку, почему сослалась на бессонницу из-за жары! Теперь она ничего не знает, ничего не видела, будет просто бесполезной обузой — а она терпеть не могла быть бесполезной, потому что «бесполезная» в девяноста процентах случаев означало и «беспомощная», а Фурина пятьсот лет была и бесполезная, и беспомощная, и безмозглая ещё до кучи, и вот только-только у неё начало получаться быть кем-то ещё, как она опять всё пропустила, недоглядела, и…       — В чём дело? — она чудом успела схватить пробегающую мимо Нилу за локоть. — Нилу? Что происходит?       — Нас ограбили! — вскрикнула девушка и сама поморщилась, когда эхо её голоса пролетело над всем базаром. Погоды это не сделало: судя по собравшейся у театра разношёрстной толпе, все и так были в курсе, что у них что-то случилось. В её глазах мелькнула осознанность: — Ох, Каролина, слава богу! Пойдём!       Бригадиры даже не стали рисковать остановить тот пёстрый ураган, в который превратилась Нилу, и просто… дали им пройти.       Безобразное поведение, ошалело подумала Фурина, чуть не споткнувшись от возмущения об порожек, они хоть раз в жизни преступление расследовали? Им же тут сейчас натопчут!       — Иди вдоль стенки, — посоветовала она Нилу, — вдруг остались какие-то следы. И ничего лишний раз не трогай.       Зубаира они нашли посреди его развороченного кабинета. Он стоял среди моря изодранных, разбросанных бумаг, медленно постукивая себя линейкой по колену. Лицо у него было белое.       — Провокация? — спросила Фурина, прицепив нервничающую Нилу к паникующей Инайе и спровадив обеих под надзором Кошки наружу, общаться с бригадой. — Нилу рассказывала, у вас были проблемы с Академией.       — И мы считали это решённым вопросом, — процедил Зубаир сквозь зубы. — Но повод вмешаться у них прекрасный: мы в глазах народа опять стали источником каких-то проблем.       — Пока что никто ничем не стал. Вы — жертвы кражи со взломом, вот вы кто, — Фурина упёрла руки в боки. — Что пропало? Сборник нашёл?       Резкий град вопросов выбил Зубаира из его задумчивой ярости. Он огляделся, подчёркнуто аккуратно положил линейку ровно в чернильное пятно и посмотрел на свой книжный шкаф.       — Ты знаешь, хорошо, что ты спросила.       — М?       — Мне кажется, у меня кто-то ворует книги.       В шкафу в самом деле недоставало нескольких томов, к которым Фурина уже успела привыкнуть. Точно пропали иназумские хокку, издание двухсотлетней давности, которое стоило маленькое состояние (она как только его заметила, ещё на той неделе, сразу поняла, почему Зубаира называли шейхом), потому что в него, помнится, включили парочку стихотворений воистину уникального авторства.       Такие редкости можно было пересчитать по пальцам. Воровать всё равно что именные издания — верх глупости, на скромный взгляд Фурины.       Если, конечно, их планировали потом перепродать.       А что с ними ещё можно сделать? Что могло быть такого полезного в — она бросила быстрый взгляд на пустоты в ровных книжных рядах — фонтейнской классике с комментариями всеми любимой слуги народа, которая сейчас пыталась экспромтом решить загадку сумерского ограбления, натланской саге про конкистадоров и в пьесе про сокровища драконьего короля Нибелунга?       — А кабинет зачем громить?       — Чтобы мы подумали на провокацию?       — Ну не настолько же мы слепые, чтобы не заметить такую пропажу?       Перебрасываясь друг с другом быстрыми, сосредоточенными фразами, они не сговариваясь пошли обратно на сцену, чтобы поделиться их первой версией со стражами правопорядка. К тому же, Фурине очень сильно не нравилось, что оттуда опять начали доноситься чьи-то громкие голоса.       На сцену одновременно с ними, только со стороны базара, вышел седой академик с подозрительно знакомым лицом:       — Что у вас здесь опять происходит?..       — Какая радость, давно мы вас не видели! — взвился Курош. Ему в такт залаял Свуф. — Вы, наверное, как знали, что надо к нам с утречка наведаться!       Бригадиры вообще планируют что-то делать, философски задумалась Фурина. У них на глазах сейчас начнётся уличная потасовка. Обернувшись к своим, она увидела, что ребята как бы невзначай — то есть, конечно, очень заметно — закрывают от новоприбывшего учёного (в четвёртой вариации учёной одежды) вполне конкретного человека, и неожиданно подозрительно знакомое лицо стало просто знакомым.       — …абсолютно несостоятельны, и вы ведёте себя просто!..       Нёвиллетт терпеть не мог, когда она сравнивала суд с театром, но Фурина с редким для себя упрямством продолжала настаивать. У неё были свои причины: за каждым из участников заседания была закреплена своя роль, прямо как за вжившимся в свой костюм актёром. В этой менявшей лишь декорации, вступление с заключением да мизансцены постановке Нёвиллетт был беспристрастным судьёй, который никогда не занимал ничью сторону и воплощал собой закон, Клоринда была доблестным защитником истины, жандармы были подтанцовкой на бэкграунде.       А Фурина, в тех редких случаях, когда постановка превращалась в особый показ в главном зале страны, воплощала собой само требование к справедливости.       То есть, была прокурором.       План сложился довольно быстро.       — Несостоятельны?! — рявкнула Фурина голосом, который обычно приберегала для последнего слова обвинения. — Давайте, сэр, мы посмотрим на объективную хронологию событий. Четыре месяца назад театр Зубаира участвовал в официальном диспуте с Академией по обвинению в регулярном нарушении действующего законодательства — обвинение было предъявлено лично вами и в дальнейшем опровергнуто с указанием на его предвзятость при общем внесудебном постановлении о полной законности проводимой театром деятельности. Вас, насколько я помню, засим отстранили с занимаемой должности, чтобы избежать дальнейших исков субъективной природы.       Вокруг всё смолкло.       — Девушка, — опешил мужчина, — вы…       — Я не закончила! Сейчас, четыре месяца спустя, перед первой премьерой после данного события, театр снова оказывается в центре скандала. Кража со взломом! Помимо очевидного, нижайшего акта ночного вандализма, из театра исчезают книги из личной коллекции художественного руководителя, в их числе — собрание «Хокку сакуры третьего цветения» с редчайшими работами авторства Гудзи Великого храма Наруками Яэ Мико!       — Да послушайте…       — Нет, это вы меня послушайте, и послушайте очень внимательно! Вы хорошо себе представляете, какого масштаба это собрание? Вы осознаёте, что в Иназуме оно считается художественным достоянием нации? Каждый его экземпляр — индивидуальная, уникальная работа! Как вы считаете, помогут ли вашей академии ваши сто двадцать восемь талмудов с предписаниями против закона, которого придерживается Райден Сёгун, когда она явится спросить с вас по своей справедливости за такое наглое оскорбление?       Фурина очень хорошо помнила свои немногочисленные встречи с владычицей вечности в самом начале своего пятисотлетнего срока, которые потом совсем сошли на нет, к вящему её облегчению, потому что куклы были ещё хуже самой богини, и прекрасно себе представляла, что такое мощь Райден Сёгун, поэтому закономерно считала, что против её закона по определению не выстоит никакой другой. Может, разве что у Нёвиллетта, вступившего в наследие предков, теперь хватит сил насадить несгибаемой воле электро-архонта свою собственную, драконью. Но Нёвиллетт далеко, а юная Кусанали, совсем недавно освобождённая из тюрьмы, созданной руками этих же самых академиков, закалённому воину точно не ровня.       Не то чтобы Райден Сёгун вообще в курсе о существовании этой книги и хоть что-то знает об этой краже.       Но это неважно, потому что её тактика сработала: мужчина попятился от неё так, что чуть не грохнулся с лестницы.       — Кража со взломом?.. — слабо переспросил он. — Милостивая Кусанали! Исайя!       — Папа! — девушка выскочила-таки из толпы коллег и встала рядом с Фуриной. — Со мной всё хорошо! Я пришла раньше всех, но слышала только, как разбилось стекло, я никого не видела, меня никто не трогал!..       Тем не менее, мужчина всё равно протянул к ней руки, а Исайя всё равно бросилась к нему, дождалась, пока тот положит дрожащую ладонь ей на волосы, и расплакалась.       — Это точно не Академия, — обернулась Фурина к Зубаиру и бригадирам, чтобы перевести внимание на себя и дать родственникам друг об друга успокоиться.       Ей никто не ответил. Наверное, сочли, что это слишком голословно.       — Не та реакция, — начала объяснять Фурина. В висках настырно стучало от пережитого адреналина. — Он про нашу проблему узнал, когда я начала на него орать. Заготовленный визит на место преступления с целью заблаговременного создания себе алиби выглядел бы совершенно иначе.       — Это ты про эту девчулю сказала, что она «милейшая душа, сама вежливость»? — громким шёпотом поинтересовалась у Нилу… какая-то незнакомая Фурине смуглая девушка, судя по одежде и глубоко загоревшей коже недавно вернувшаяся из пустыни. Заметив Фуринин прохладный взгляд, она мигом вскинула руки: — Не, подруга, я не спорю — это было очень вежливо! Примерно как арбалетный болт в голову!       Фурина растерянно скрестила руки на груди, отстраняясь от этой бурной и непонятной реакции. Обычная проходная речь, без подготовки, без ссылок на источники, без особых пламенных жестов и патетических воззваний к толпе. Что тут впечатляющего?       — Спасибо?       Рассмеявшись, девушка протянула ей заскорузлую, покрытую старыми шрамами и царапинами руку:       — Я Дэхья, подруга Нилу.       — Вы тоже актриса? — совсем потеряла суть происходящего Фурина, пытаясь понять, почему на неё все странно смотрят и на каком этапе эта Дэхья вообще появилась. Кошка к ней заинтересованно принюхалась, мявкнула и вернулась на своё обычное место сбоку от Фурины. Ладно, проверку прошла, уже хорошо.       — Упаси, простите, боже. Я наёмник! Мастерски решаю за Нилу всякие проблемы по старой дружбе. Могу решить и эту. Книги, значит, у вас спёрли?       Дальше беседу повёл уже Зубаир, мельком посмотрев на неё как во время их первой беседы — той самой, когда он всё порывался назвать себя дилетантом. Смутившись окончательно, Фурина вместе со всеми ещё раз прослушала правильную последовательность событий: Исайя пришла раньше всех, чтобы открыть сцену, услышала звон стекла, побежала во внутренние помещения, увидела только обломки, позвала бригадиров, — и дальше пересказ превратился в эмоциональное расписание: кто когда пришёл на планёрку и кто что сказал местным жандармам.       Фурина поделилась своими соображениями насчёт глупости такой кражи. Капитан бригады — рослый мужчина с ранней сединой — шумно вздохнул, уронив руки на кинжалы на поясе.       — Мисс… Каролина, правильно? — Фурина нетерпеливо кивнула, придушив в зародыше желание капризно помахать ладонью: живее, живее, след же стынет! — Как вы думаете, какой первый признак несостоятельности любой системы?       — Эксплойты, — ответила она, не задумываясь. Если настройку мека смогли взломать, перепрошивать его бесполезно, нужно обновлять всю кодировку.       Да, помнится, триста лет назад её техотдел все головы сломал, пытаясь избавить систему безопасности дворца от багов, запущенных туда очередной царицынской «мирной посланницей» — честное слово, с Натланом и то проще было дело иметь, чем со снежанами…       …А ещё за пределами Фонтейна никто понятия не имел, что такое эксплойты.       — Уязвимости, — поправилась она, сгорая от неловкого ужаса, и на всякий случай добавила в голос сильного мондштадского акцента, — слабые места. Лазейки.       — Вот именно. Кто чаще всего их первый находит?       — Преступники, — странный вопрос, нахмурилась Фурина, и не стала себя сдерживать: — Но они же их обычно и создают. Если только мы не имеем дело с каким-то обстоятельством непреодолимой силы, из-за которого система и стала несосто… А, вот вы о чём.       Отключение Акаши продолжало создавать жителям Сумеру проблемы. Конечно, как и всегда, в первую очередь воцарившимся информационным хаосом воспользовались мошенники.       Это Фурине повезло, что она со своим заграничным образованием опознала редкий том как уникальный. Большинство продавцов на стремительно растущем чёрном рынке о таких тонкостях даже не ведают, а ценники выставляют такие, что покупателям — теперь тоже не имеющим никакой возможности проверить, откуда именно в ларьке на углу взялась нужная им книга, — даже в голову не приходит задуматься о качестве продаваемого им товара или о возможных сложностях, которые могут возникнуть после такой покупки. Отследить подобные транзакции тоже невозможно, если только не схватить преступника за руку с морой — что бесполезно, потому что попадётся, скорее всего, обычный шестёрка, которых и так меняют каждые два месяца, чтобы не слить всю цепочку.       — Проблема приобретает всё большие масштабы, — хмуро признал бригадир, объяснив это остальному театру. — Мы подозреваем, что украденные книги вывозят в пустыню, чтобы мы точно потеряли их след, там их перехватывают скупщики, тайком и через подставных лиц ввозят обратно, якобы как официальную публикацию, и дальше они уже всплывают на конкретных торговых точках. Хорошо, если внутри страны.       — Усильте досмотры на границе? — предложила Фурина самый логичный вариант. — Издайте какой-нибудь эдикт, объясните, что это необходимость ради общего блага, да ещё и временная.       — Пустынный народ Академию не жалует, приказы их и подавно, — покачала головой Дэхья. — Их прижать, так вообще результатов не будет, народ из принципа будет создавать наблюдателям проблемы из ничего. В таком хаосе книги протаскивать станет ещё проще.       Потрясающе. А центральная власть региону на что?       — Я не понимаю, — всплеснул руками Зубаир. — Это художественная литература! Да, древняя, да, редкая, но она её и в обычном букинистическом можно найти! Не удивлюсь, если примерно за такие же деньги, которые предлагают заплатить эти мошенники!       — Не всю, — шепнула ему Фурина.       — Это во-первых, — согласился с ней бригадир. — А во-вторых, вы — первый пострадавший среди гражданских. До этого страдали только они, — он дёрнул подбородком в сторону отца Исайи, академика.       Ага. Да, ради такого вполне могли рискнуть и в командировку отправить. Фурина бросила быстрый взгляд на Нилу, но та только прижала руку к груди:       — Кошмар какой!.. — все разногласия с Академией оказались закономерно забыты. — Мы можем с этим что-нибудь сделать?       — Включить Акашу обратно? — сострил первый заместитель командира, моложе раза в два, но уже тоже начавший седеть. — Хотя бы дня на два? Нам бы хватило…       — Усильте наблюдение, — ответил сам бригадир. — Мы ещё раз осмотрим место преступления, опросим всех, у кого был доступ во внутренние помещения.       Наконец-то, подумала про себя Фурина. С этого, правда, нужно было начать, да ещё желательно не рассказывая потенциальным преступникам — а поскольку бригадиры не получили ещё ни единого алиби, под подозрением были все, кроме, разве что, Зубаира, как хозяина украденной собственности (но она, параноик, и его бы исключать не стала, будь она на месте следователя) — подоплёку назревающего уголовного дела. Если бы она была частью контрабандистской организации, то один её доклад начальству в пустыне отбросил бы все зачатки расследования Бригады на несколько месяцев назад.       Вслух, однако, она сказала совсем другое.       — Вы считаете, это могла быть кража по внутренней наводке?       — Этого нельзя исключать. Иначе они бы вломились в дом, а не в кабинет в театре.       Потрясающе. Только погони за тенями им не хватало за десять дней до премьеры. Фурина очень надеялась, что у всей труппы обнаружится крепчайшее и не вызывающее сомнений алиби. Мысль, что в ограблении может быть замешан кто-то из ребят, она всерьёз даже не рассматривала.       — Я поспрашиваю у своих, вдруг кто слышал, — вызвалась Дэхья. — Мне всё равно надо в пустыню, если что услышу или найду, сообщу.       — Вы наёмник, — рискнула Фурина, осознавая, что ступает в опасные воды и может по незнанию нанести серьёзное оскорбление, — вам не предложат сотрудничество в обмен на часть прибыли?       Она поставила на то, что Дэхья прочитает её скрытый намёк, и не прогадала — девушка понимающе ухмыльнулась:       — А я б тогда согласилась, а сама всё вам слила? План супер, только у меня не та репутация. Меня просить побоятся. Но с другими бандами могут рискнуть. Без Акаши поди их прижми, если что — выкрутятся и уйдут в отрицаловку. Хорошая мысль, Каролина. Прослежу.       Пока бригада допрашивала труппу — надо сказать, довольно неторопливо, что, как Фурина надеялась, означало и обстоятельно, — Нилу ненавязчиво опустилась на каменный бортик рядом с ней. Мужественно выдержала целых двадцать пять секунд — Фурина, обхватив себя руками, считала — в тишине.       — «Художественное достояние Иназумы»?       — Так! Метод сработал? Сработал. Подозреваемого отсеяли. Всё, критика не принимается.       Нилу рассмеялась и покачала головой:       — Я просто не представляю, как ты в своих же предложениях не запуталась. Они огромные!       — В этом вся суть юридической терминологии. Твоя задача — не запутаться до того, как запутается оппонент.       В этот раз шутка не прокатила. То есть, нет, Нилу опять посмеялась, и даже не из вежливости, но Фурина загривком чувствовала, что разговор ещё не окончен, поэтому расслабляться не торопилась. Она и так сегодня на нервах порядком наошибалась, ведомая отчаянным желанием помочь и защитить, и теперь её тщательно выстраиваемый образ трещал по швам, как плохо пошитый костюм.       — Ты и юриспруденцию откуда-то знаешь!.. Есть в этом мире что-то, в чём ты не разбираешься?       Фурина горько усмехнулась. Список навскидку получался внушительный. В социуме, например. В готовке. В оплате налогов. Полку сама прибить не смогу. Драться не умею. Страной управляла омерзительно. Жителей Пуассона от смерти спасти не смогла. Обман вокруг себя не распознала, потому что слишком доверилась окружению.       Да и в юриспруденции-то она хороша была только в роли обвинителя.       В защите — ни к чёрту.       Ей вдруг стало так тошно от этой дурацкой личины, которую она себе сшила из лоскутов собственных опыта и знаний, от этого постоянного притворства, ровно такого же, в каком она прожила пятьсот лет, просто менее опасного и мучительного, от необходимости постоянно одёргивать себя, чтобы не сказать ничего лишнего, хотя раз она хотела это сказать, то ничего лишнего в этом на самом деле не было…       Но что она может сказать, кроме очередной лжи? «Нилу, слушай, тут такое дело, меня зовут не Каролина, и это буквально меньшая из наших проблем»?       — Давно живу на свете, — выдавила из себя Фурина очередную полуправду. Голова раскалывалась. — Многое повидала.       — Расскажешь?       У неё так долго не было в жизни возможности давать близким людям обещания, что сейчас Фурина вцеплялась в каждую обеими руками, как дорвавшийся до сладкого ребёнок, даже когда они начинали сыпаться из рук, потому что она уже жонглировала своими бесконечными обманами…       — Расскажу. Как-нибудь. Обещаю, — получилось совсем не так изящно, как с Эффи и Лорой, а обрывисто, грубо, будто каждое слово из неё выбивали ударом под дых. — Но попозже? Можно, Нилу? Чуть-чуть попозже.       Ответное тихое «конечно» Фурина почти прослушала — и вздрогнула от неожиданности, когда Нилу аккуратно положила ладонь ей на плечо. Чуть-чуть разогнувшись из своей крючковатой позы, она рискнула ей улыбнуться, и Нилу с облегчением улыбнулась ей в ответ.