In the Soul

От медленно густеющего корично-яблочного дыма кальяна першило в горле и казалось, что перед лицом кружится хоровод ярко-белых искр. Феликс содрогнулся во внезапном приступе отвращения. Отливающая свинцом ядовито-сладкая дрянь отражалась в глазах людей фанатичным блеском, замирала на губах и вылетала вместе с дыханием — резким и хриплым. Молодёжь лениво покачивалась в сероватом мареве дыма, некоторые парочки целовались, никого не стыдясь, и это чрезвычайно бесило. Фелу толкаться в толпе наркоманов, изнывать от духоты и запаха чужих духов не хотелось от слова совсем. Не хотелось, но, зараза, пришлось. Яркий свет диско-шара и разноцветных прожекторов больно резанул по глазам. Феликс укрыл лицо руками и затравленно прижался к стене в надежде, что глаза быстро привыкнут к освещению. Понемногу зрение прояснилось, и он смог осмотреться, морщась от докучливого шума, что отдавался в затылке пульсирующей болью. Лайла танцевала на барной стойке, открывая всеобщему обозрению симпатичные ножки, туго обтянутые прозрачными чулочками. Короткие джинсовые шорты едва прикрывали её бёдра, тесная оранжевая кофточка с глубоким вырезом почти не скрывала аккуратную грудь. Росси явно наслаждалась обжигающими взглядами, заигрываниями и пошлыми шуточками мужчин. Даже, курва, кокетливо приподняла шорты и подцепила пальцем резинку кружевных трусиков. Фел с трудом пробирался сквозь толпу праздных гуляк, тихо матерясь. В нос резко ударил химозный запах клубники — рыжий хипстер с придурковатой улыбкой сплюнул жвачку Феликсу на плечо. Но тот не остался в долгу: больно наступил наглецу на ногу и от всего сердца пожелал захлебнуться слюной и сдохнуть. Фел тоскливо тонет в скверне уже год. В последние пару месяцев к паршивому настроению прибавилось всеобъемлющее и приятно щекочущее желание убивать без разбора. Всему виной болезненные отношения, травящие душу и не позволяющие нормально жить. Отношения, что впиваются крючковатыми клыками в мозг и искажают личность до неузнаваемости. Феликс вздохнул тяжело, протяжно и направился в другой конец помещения к бару. Барная стойка из насквозь прогнившего дерева, парочка кривоногих столиков и расшатанные стулья вгоняли в тоску. Лишь бутылки, загадочно мерцающие на полках, почему-то грели душу и заставляли тонкие губы вытягиваться в улыбке, больше похожей на ухмылку. Бармен в уродливом синем фартуке заискивающе заглянул в глаза, приторно улыбнулся и невзначай протянул меню. Фел, полностью игнорируя этот жест, тихо подошёл к Лайле и обнял со спины. Росси слегка вздрогнула, расплескав из пузатого стакана светло-золотистый виски. Но, повернув голову, улыбнулась своей милой полуулыбкой и камнем повисла на фелькиной шее. Бокал выпал у Лайлы из рук и с грохотом покатился по полу. Сердце забилось учащённо, остатки любви мягкими пёрышками защекотали грудь. Феликс слегка встряхнул головой, пытаясь развеять наваждение, но всё тщетно. Росси прихватила влажными губами мочку уха, легко прикусывая и засасывая её между зубами. Нега разливалась по телу, сосредоточиться сложно, близость его личного «токсина ботулизма» заставляла мысли путаться. — Лайла, я… — Соскучился по мне, знаю, милый. — Росси тоненькой струйкой дунула в ухо; её дыхание приятно щекотало, заставляло тёплые волны нарастающего возбуждения гулять по телу. Лайла поцеловала под подбородком, спустилась ниже, прикасаясь к шее. Горло свело спазмом, дыхание участилось настолько, что губы пересохли. Заготовленная речь благополучно полетела ко всем чертям, планы, которые Феликс строил неделями, — тоже. Хотелось ощутить свободу от оков, вгрызающихся в запястья. Хотелось почувствовать себя живым и переступить наконец за порог жгучей боли и глубокого отчаяния. Но тяжёлые руки сладостной влюблённости, пьянящей и кружащей голову, пригвоздили к месту и не отпускали. Фел не сразу понял, когда росток страстного влечения успел уверенно выпрямиться, потянуться вверх, порождая чрезмерную заботу и созависимость. А когда понял, то растоптал цветок болезненных отношений, испустивший последний аромат. Но тот прилип к подошве кроссовок и тянул, как жвачка, назад, к Росси. — Потанцуй со мной, ворчливый кисель. — Возмущённый вздох был ею проигнорирован. Тускло зазвучала песня, почти развеиваясь в дыму и гуле голосов, но тут же набирая обороты. Лайла потянула Феликса за руку и потащила к огромному танцполу, подсвеченному разноцветными огнями прожекторов. Парочки танцевали, вжимались телами друг в друга, стирая личное пространство в пыль. Хоть бы эти танцы не превратились в свальные оргии…

«I don’t wanna stay»

Фел с трудом подавил желание судорожно кивнуть пару раз. Отношения душили клубком невысказанных обид, литры невыплаканных слёз тяготили душу. Хочется сбежать. От едкого дыма, что лезет в глаза, забирается в нос и заставляет кашлять. От Росси, что смотрит на него мутными пьяными глазами, в которых читается животная похоть, и целует припухшими ярко-красными губами. Сбежать от себя, такого слабого и мягкотелого, как сквиш-игрушка.

«And I want my heart back»

«И, желательно, кошелёк, но это уж совсем смелые фантазии», — грустная улыбка коснулась губ Феликса; он вздохнул и, обвив рукой талию, дёрнул Лайлу на себя. Росси, казалось, облепила его тело, и её руки приятно заскользили вдоль позвоночника. На носу Фела выступила мелкая капелька пота, которую Лайла тут же слизала, смеясь над брезгливо морщащимся партнёром.

«You didn’t care when she was sad»

«Melisa, мы оба играем бесчувственных идиотов, так что не стоит обвинять меня понапрасну, если ты понимаешь, о чём я» — усталость накатила свинцовой волной. У Росси сердце чёрствое, у Феликса его и вовсе нет. Перья в груди щекотать перестали, пусто стало на душе, безразлично. Вновь появилась способность отрывисто выталкивать слова в душный, пропахший корицей и яблоком воздух. — Нам стоит расстаться, ты сжираешь меня изнутри. — Фел, но ты же такой вкусный, как тебя не съесть? — «доза токсина ботулизма» плотоядно облизнулась. — Лайла, наши отношения нельзя назвать здоровыми, и… Росси громко цокнула языком и усмехнулась. — У нас нет табу-тем, мы принимаем прошлое друг друга и постоянно ищем компромиссы. Как по мне, у нас с тобой вполне здоровые отношения. Здоровые отношения, ха. Их души простреливает адская боль, но расстаться не получается — чувства лопаются, однако швы привязанности никак не расходятся. Феликс хотел сказать что-то ещё, но Лайла схватила его за затылок, просунула язык в рот и прижала к себе так сильно, что было трудно дышать. Она тихо скулила и постанывала, вытягивала губы и нежно касалась языка языком. Фел отвечал жадно, напористо и трогал-трогал-трогал… Вдруг послышался короткий скрип молнии. Блядство. Феликс отскочил в сторону, едва не задев танцующих шкетов, и застегнул ширинку. Росси загрохотала пьяным смехом, неловко покачнулась, но тут же резко затормозила, опершись на стол. Фел театрально закатил глаза, схватил её за руку и чуть сжал запястье. Лайла минуту извивалась, пытаясь вырваться из хватки, но потом прислонилась к груди, чтобы почувствовать тепло и горький запах его кожи. — Милый, отведи меня домой, пожалуйста… — вовремя попросила: Феликс уже успел вызвать такси через приложение. Немного потрёпанный Peugeot с логотипом приедет минут через пять. Они пробирались через толпу студентов, бурно обсуждавших всякую ерунду, предстоящие экзамены, и вышли на улицу. Волна холодного воздуха обдала их с головой. Стылый ветер — внезапная и неотвратимая часть дня, пронизывающая до костей. «Отрезвляющая», — мысленно добавил Фел, крепко обнимая пьяную в хлам Росси. Машина подъехала прямо к калитке, ведущей во двор клуба, крытого черепицей. Феликс поддержал Лайлу за локоть, помог взобраться в салон, в котором было тепло и играла тихая музыка. Таксист весело подмигнул, на его сморщенном лице заиграла лукавая улыбка. С приглушённым шорохом машина тронулась, двигатель заурчал мягко, как кошка. Росси сладко уснула на плече Фела, еле слышно, одними лишь губами прошептав «Я люблю тебя». Ложь. Но Феликс отчаянно хочет в неё верить.