King of Spades

Имя пациента: Чон Чонгук Сеанс №9 Обсуждаемые проблемы: Посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР). Тревога и панические атаки. Депрессия. Кошмары. Страх быть брошенным. Основные моменты сеанса: Чонгук прибыл со своим обычным сдержанным поведением, не решаясь сегодня углубляться в источник своего беспокойства. Однако, когда его спросили о недавнем ночном кошмаре, он начал проявлять некоторую уязвимость. Он описал сцену, наполненную парализующим страхом потерять кого-то дорогого и отчаянным желанием защитить его. Он заметно напрягся, обсуждая детали и связывая этот сон со своей прошлой травмой, но признал, что потеря отца заставила его чувствовать себя незащищенным и небезопасным. Затем разговор перешел к физическим проявлениям его тревожности — приступам паники. Мы исследовали возможность того, что они могут быть вызваны страхом потерять контроль, страхом, который, возможно, коренится в вышеупомянутой прошлой травме. Он признал, что склонен жестко контролировать свое окружение и тех, кто его окружает, возможно, в качестве защитного механизма от подавляющего чувства беспомощности, которое он испытывал в прошлом. Дальнейшие исследования выявили глубоко укоренившийся страх быть брошенным и в дальнейшем испытывать потери, подобные тем, которые он испытывал со своим отцом. Он описал постоянное стремление проявлять повышенную бдительность и заботу, особенно по отношению к своей матери и брату, из-за страха, что им причинят боль или отнимут у него их. Он выразил сильное чувство ответственности за их благополучие, которое, казалось, подпитывало его тревогу и потребность в контроле. Чонгук упомянул, что во время сеанса он почувствовал облегчение и проблеск надежды. Он признал возможность того, что его приступы паники могут быть связаны с этим скрытым страхом потери, и осознание этого, казалось, предлагало потенциальный путь вперед. Терапевтические цели: Устранить основную травму и разработать здоровые механизмы преодоления симптомов ПТСР. Уменьшить частоту и интенсивность приступов паники с помощью техник релаксации и когнитивно-поведенческой терапии. Изучить влияние прошлой травмы на его страх быть покинутым и потребность в контроле. План лечения: Начать терапию с учетом травм, чтобы устранить эмоциональное воздействие прошлого события. Познакомить с техниками релаксации и упражнениями на осознанность, чтобы справиться с тревогой. Использовать техники КПТ, чтобы преодолеть негативные стереотипы мышления, связанные с оставлением и потерей. Домашние задания: Клиент будет ежедневно практиковать техники релаксации и выявлять ситуации, которые вызывают у него беспокойство. Он попытается записывать в дневник свои сны, концентрируясь на повторяющихся темах и эмоциях. Клиент определит один случай, когда он может ослабить контроль и поверить, что другие могут позаботиться о себе сами (в разумных пределах, учитывая его защитнический характер). Запланирован следующий сеанс.

***

Полтора года назад.

— Привет. Тихий свист отвлекает Чонгука от его грез наяву, и он открывает глаза, все еще пытаясь отдышаться в постели. Он поднимает взгляд и видит, что Дэхо стоит у прикроватной тумбочки, держа в руке зажженный косяк. Чонгук протягивает руку, чтобы взять его, и задерживает его между губами, делая затяжку. Его взгляд скользит по телу Дэхо, все еще полностью обнаженному после ночи, которую они провели вместе. Он ухмыляется Чонгуку, приподнимая бровь, прежде чем отвернуться, чтобы что-то поискать. — Что ты ищешь? — спрашивает Чонгук, снова затягиваясь и задерживая дым на мгновение, наблюдая за Дэхо. Он действительно красивый мужчина, за его тело можно умереть. Жаль, что это первая и единственная ночь, которую они проведут вместе. Просто средство для достижения цели. Средство, которое Тэхен доставил прямо в руки Чонгука, как только тот попросил. Оказывается, Тэхен действительно хорош в своей работе. Чонгуку нужна была связь. Теперь она у него есть. — Мой телефон, — говорит Дэхо, оглядывая комнату. Он издает негромкое “ах!”, прежде чем наклониться, чтобы поднять что-то с пола. Он роется в карманах брюк и достает телефон, теребя его, чтобы переключить проигрываемую песню. Убавив громкость еще немного, пока динамики в его комнате не стихли до тихого гула, он поворачивается к Чонгуку. — Ну что? Ты еще останешься ненадолго? Чонгук улыбается, когда Дэхо подходит и протягивает руку за косяком.  — Ты справишься, если я останусь подольше? — спрашивает Чонгук, чем вызывает приглушенный смешок Дэхо, поджимающего губы вокруг косяка. Когда он вытаскивает его обратно, его язык медленно проводит по губе, и от него валит дым. — У меня большая выносливость, — Дэхо плюхается на край кровати, заложив одну руку за спину, и откидывается назад, склонив голову набок, чтобы улыбнуться Чонгуку. — Но я могу дать тебе передышку, если тебе это нужно. Фыркнув, Чонгук перекатывается на другой бок, чтобы взять свой телефон. Пришло несколько сообщений, в основном от других друзей, и одно от Тэхена, который спрашивает, как проходит его вечер. Смайлики, которые Тэхен добавляет к своему сообщению, говорят Чонгуку, что он точно знает, что происходит прямо сейчас. Дэхо выпускает еще одну струю дыма и смотрит в потолок, прежде чем вернуть косяк. Чонгук, однако, отмахивается от этого тихим отказом. Сегодня вечером ему нужно держать себя в руках. — Уверен, что я не буду тебе мешать, если останусь? — спрашивает Чонгук, наблюдая, как Дэхо погружается в кайф, позволяя дыму задержаться в легких после очередной затяжки. — Я знаю, ты говорил, что планируешь большую вечеринку. Дэхо снова протягивает косяк, на этот раз кивая в сторону прикроватной тумбочки, поэтому Чонгук берет его и наклоняется, чтобы положить в пепельницу. Когда он это делает, Дэхо откидывается назад, кладет голову на колени Чонгуку и улыбается ему. — Ты меня не знаешь, — говорит он, и Чонгук с любопытством наклоняет голову, надеясь подстегнуть Дэхо. Он понятия не имеет, что он имеет в виду, и ему на самом деле все равно, но ему нужно отвлечь Дэхо от темы вечеринки. — Я почти всегда сплю по четыре часа в сутки. Я всегда зажигаю свечу с обоих концов. Проводить такую ночь - это пустяк для меня. — Ну, если ты не против, — говорит Чонгук, загибая два пальца и подзывая Дэхо поближе. — Расскажи мне об этой вечеринке, пока мы не будем готовы к следующему раунду. Есть какие-нибудь известные гости? Кумиры? Дэхо откидывает голову назад и смеется, подтягиваясь к кровати, чтобы устроиться рядом с Чонгуком.  — На самом деле, у меня есть несколько кумиров. Но я уже давно перестал быть помешанным на звездах. В наши дни я могу встретить кого угодно и глазом не моргнуть. — По какому поводу вечеринка? — спрашивает Чонгук, обнимая Дэхо за плечи, который снова указывает на тумбочку, прямо на блокнот в кожаном переплете. — Это просто ежегодная вечеринка, которую я устраиваю, — говорит Дэхо, когда Чонгук берет блокнот и протягивает ему. — Эта вечеринка намного более эксклюзивная, чем большинство моих вечеринок. Другие просто... открыты для публики. Но это мероприятие только для приглашенных. И поскольку я сделал себе достойное имя в этой индустрии, если позволишь, все, кто заинтересован в хорошей вечеринке, захотят прийти ко мне. Поджав губы и злобно ухмыляясь, Дэхо открывает блокнот и протягивает его мне. Может, он и не в восторге от звезд, как говорит, но он определенно гордится названиями, которые может придумать для своих вечеринок. — Это впечатляющий список, — говорит Чонгук, просматривая страницы. На самом деле ему все равно, кто в нем есть. Он просто хочет найти какое-то конкретное имя, но он может изобразить интерес и лесть, чтобы завоевать расположение Дэхо. — Ммм, — промычал Дэхо, когда глаза Чонгука нашли название, которое он так долго искал. — Хочешь присоединиться? Чонгук почувствовал, как его щека дернулась от желания улыбнуться. Ему даже не пришлось особо стараться. Один хороший трах, и этот парень стоит перед ним на коленях, готовый сделать все, что он попросит. Именно такими Чонгук любит видеть своих мужчин. Но пока он будет скромничать, притворяясь удивленным. Поэтому он улыбается Дэхо и приподнимает бровь.  — Я? Я действительно попадаю в этот список наряду с такими, — он постукивает пальцами по страницам и делает вид, что читает случайное имя, — Пак Чимин? Бубновый туз? Бриллиант Кореи? Рядом со мной финансовый директор логистической компании. — Финансовый директор - это очень, — рука Дэхо медленно опускается на бедро Чонгука, — Впечатляющая должность. — он наклоняется ближе, проводя языком по губам, а глаза устремляются ко рту Чонгука. Его пальцы танцуют вдоль ребер Чонгука, где у него татуировка в виде пословицы, прикрытая повязкой, замаскированной под рану, как он всегда делает, когда спит с кем-то, кто не должен этого видеть. Чонгук наклоняется, достаточно близко, чтобы ощутить на языке запах дыхания Дэхо — виски и травки, такой же, как у Чонгука, — и захлопывает блокнот.  — Не уверен, что мне стоит идти на вечеринку в ночной клуб, который, как известно, соперничает с моим. Дэхо стонет, закатывая глаза, хотя все еще выглядит игриво, откидываясь на подушки.  — Ну, это мы еще посмотрим. Возможно, в этом году я сменю место проведения. — Что-то не так с другим? — спрашивает Чонгук, откладывая блокнот в сторону. Он поворачивается на бок и подпирает голову кулаком, отмечая, как взгляд Дэхо скользит по его телу. Дэхо, кажется, колеблется, покусывая губу. Без сомнения, он хочет держать рот на замке, боясь распускать слухи о людях в своей отрасли. Судя по тому, что Тэхен смог найти, его имя безупречно чистое, что впечатляет в такой отрасли, как эта. Чонгук догадывается, что Дэхо хотел бы сохранить уважение, которое он заслужил, не очерняя имена своих коллег. — Ладно, тогда не говори этого, — говорит Чонгук, проводя пальцами по животу Дэхо, затем скользит по нему рукой, обхватывая бедро Дэхо. Он подтаскивает его чуть ближе, вызывая у него ошеломленный смех, похоже, травка подействовала. — Я знаю, что люди в этой отрасли ценят свои секреты. Они есть у всех нас. Не похоже, что ему действительно нужно что-то рассказывать. Именно Тэхен распустил слухи о Чхве Бэкхо, надеясь подтолкнуть его прямо в объятия Чонгука, когда тот сделает ему предложение… — Но если ты сомневаешься, стоит ли работать с Бэкхо, — говорит Чонгук, наклоняясь к Дэхо, просовывая под него руку и обхватывая его за задницу, - Тогда ты знаешь другого владельца клуба, который был бы готов принять участие в вечеринке года. У Дэхо такая кривая улыбка, что, если бы Чонгук заинтересовался, он нашел бы ее невероятно очаровательной. При любом другом раскладе, возможно, Чонгук бы что-то почувствовал к нему. Но это всего лишь средство для достижения цели. Это на одну ночь, может быть, на две, если понадобится. Чонгуку просто нужно оформить сделку, устроить вечеринку в своем клубе и убедиться, что Пак Чимин всегда будет именно там, где он нужен Чонгуку. Это все, что имеет значение. Ему просто нужен один шанс, и после этого, он знает, что это только вопрос времени, когда Чимин появится в его жизни, по крайней мере, в каком-то качестве. Неважно, каким образом. Пока он рядом, Чонгук может очаровывать его все больше и больше. Он уже заставил Тэхена собрать все, что можно, о жизни Пак Чимина, его интересах и слухах о нем, и этого достаточно, чтобы Чонгук поверил, что у него есть шанс. Все, что ему нужно, - это находиться в одной комнате с Чимином. После этого судьба сделает всю остальную работу, думает он. Он понял это с того момента, как увидел лицо Чимина всего несколько месяцев назад. Он понял, когда увидел, как Чимин смеется и краснеет во время интервью, заправляя волосы за уши, прячась от комплиментов, что этот человек создан для него. Чонгук знает, потому что никогда раньше не испытывал к кому-либо такого влечения. Никогда не чувствовал той связи, о которой так часто говорят другие люди. Но Чимин не выходил у него из головы с того момента, как Чонгук увидел его. Сидя на табурете у стойки бара в тихой комнате и обсуждая со своими коллегами ставки на последние спортивные события, Чонгук увидел его на экране телевизора. И он понял. Он знает. Здесь нет никого, кроме Пак Чимина.

***

Настоящее время.

Чонгук не слышит ничего из того, что говорит Юджун, его голос звучит отстраненно и искаженно. Все, что Чонгук знает, - это журчание фонтана. Он не может вспомнить, о чем они говорили сегодня, и говорил ли он вообще, на самом деле. Все, что он слышит, - это потрескивание огня и запах дыма. Все, что он видит, - это как лицо Хенсока загорается всякий раз, когда он делает что-то хорошее для пиков. А теперь все это исчезло. За считанные часы у пиков было украдено что—то — или кто-то - ценный. Нет. Это не просто пики. Мир потерял Хенсока. А его мать и сестра потеряли свою семью. Они были единственными, кого удалось вовремя вытащить из огня, и его сестре пришлось провести несколько дней в больнице. Столько потерь. Столько боли. И все это ради того, чтобы отправить сообщение Чонгуку. Чтобы напомнить ему, что Кан Джехун придет за своей короной. — Чонгук, между тобой и Чимином снова что-то не так? — спрашивает Юджун, наконец-то привлекая к себе внимание Чонгука. — Ты здесь уже 15 минут и не произнес ни слова. Ты никогда раньше не был таким тихим. Чонгук качает головой, облокачиваясь на подлокотник кресла, подпирая подбородок рукой и прикрывая рот пальцами. Он боится. Он боится, что если скажет это вслух, то Юджун увидит то же лицо, что и Чонгук, в отражении в окне. — Это не Чимин. Кошмары? — спрашивает Юджун. Частично. С прошлой ночи его кошмары стали еще хуже. Он почти не спал всю неделю. Каждую ночь он просыпается весь в поту, дезориентированный и сбитый с толку, пока не чувствует на себе руки Чимина, которые успокаивают его, пока он не перестает дрожать настолько, что может снова лечь. После этого он никогда больше не засыпает, первым делом с утра тащится на работу, безжизненный и опустошенный, почти не присутствуя на совещаниях. — О твоем отце? — спрашивает Юджун. Чонгук закрывает глаза и утыкается лицом в ладони, его кольца холодят щеку. В конце концов, ему придется что-то сказать. Здесь он может избежать очень многого. Чонгук тщательно хранит свой самый большой секрет, но все остальное в конце концов ускользает от него. Как бы он ни уговаривал себя не делать этого, ему приятно говорить о таких вещах. Даже когда, вероятно, не стоит. — Я, э-э-э, я... — Чонгук с трудом сглатывает, в горле у него пересохло и першит. Он смотрит на фонтан сквозь пальцы, считая вдохи и выдохи. — Кое-кто еще умер. По той же причине, что и мой отец. И я просто... Он знает, как это звучит. Он знает, какие вопросы возникнут. С каждым днем, что он здесь, он все ближе и ближе подходит к черте, которая мешает ему рассказать Юджуну всю правду. Так много сомнительных вещей, так много смертей, так много заявлений о травмах, свидетелем которых он стал, прежде чем Юджун осознал, что он больше, чем просто финансовый директор. Конечно, бизнес может быть жестоким. Но не таким, как этот. Умирали ли бизнесмены? Да. Они умирали при сомнительных обстоятельствах? Чаще, чем люди могут себе представить. Но в какой-то момент люди начинают задавать вопросы. Юджун будет первым. После него - Чимин. — Что ты хочешь этим сказать? — спрашивает Юджун. — Ты действительно был причастен к тому, что стало причиной их смерти? Или ты просто берешь на себя ответственность, как в случае с твоим отцом, хотя ты не мог контролировать то, что произошло? В комнате воцарилась тишина. Чонгуку вообще не следовало ничего говорить. Он не может сказать ничего, что не загнало бы его в угол, он не может сказать Юджуну ничего, что не раскрыло бы всего. — Если ты хочешь, чтобы я помог с этим, — говорит Юджун, — Тебе придется рассказать мне немного больше. В противном случае, нам нужно будет вернуться к этому в тот день, когда ты почувствуешь, что готов поговорить об этом. — Ничего особенного, — говорит Чонгук хриплым голосом, таким тихим, что он удивлен, что Юджун вообще его слышит. — Если я не ошибаюсь, это далеко не пустяк, — говорит Юджун. — Звучит так, будто ты намекаешь на то, что кого-то убили... снова. Рука Чонгука сжимается, он сжимает свое лицо, пока не чувствует, как ногти впиваются в кожу. Он заставляет себя разжать пальцы и только тогда понимает, что ему жарко, а воротник рубашки душит его. Чонгук наклоняется вперед, расстегивая верхнюю пуговицу рубашки, кладет руку на горло между ключицами, чтобы напомнить себе, что он может дышать. — Чонгук, — спокойно говорит Юджун. — Я здесь, с тобой. То, что ты сейчас чувствуешь, временно. У тебя есть средства, чтобы справиться с этим. Ты знаешь, что это так. Вдохни, помни, что это пройдет. Выдохни, не пытайся сопротивляться своим чувствам. Если ты будешь скрывать это, скорее всего, станет только хуже. Дыхание Чонгука разносится по комнате, он обхватывает руками колени и опускает голову. Он все еще слышит голос Юджуна, приглушенный, как будто тот находится под водой. Ничто из того, что он говорит, не имеет смысла. Все, о чем может думать Чонгук, это о том, как близок он к тому, чтобы все потерять. Все разрушая. Он разрушает себя. Разваливается на части. Он даже не может сохранять хладнокровие настолько, чтобы больше не оступаться. Все постепенно развалилось, и теперь у него такое чувство, будто все швы разошлись и все вываливается наружу. — Я не говорил, что кто-то погиб, — выдыхает Чонгук. Кажется, что пол плывет у него перед глазами, как будто он сделан из воды, разбивающейся о поверхность моря. — Ладно, извини, — говорит Юджун, хотя и не выглядит убежденным. Когда Чонгук, наконец, снова смотрит на него, он видит подозрение в его глазах. Он чувствует это. Поэтому Чонгук напрягается и пытается сесть, его дыхание все еще становится слишком быстрым, достаточно резким, чтобы вызвать головокружение. — Смерть моего отца не означает, что он был убит, — говорит Чонгук, стараясь не сгибаться под пристальным взглядом Юджуна. Он наблюдает за Чонгуком как за объектом научного исследования, прищурив глаза, занеся ручку над своими заметками, но ничего не записывая. — Почему ты так думаешь? — Потому что то, как ты это объяснил, Чонгук, прозвучало так, будто... — Похоже на то, — говорит Чонгук, повышая голос, готовя его как оружие, — Что это ты считаешь, что во всем виноват я. Почему ты сказал... Почему ты сказал мне что—то подобное, когда... Он был всего лишь каким—то ребенком, и с ним... Произошел несчастный случай, но это напомнило мне... Просто то, что вокруг меня снова умирают люди... Чонгук стратегически обрывает себя, пряча лицо в ладонях и делая еще один резкий вдох. Если он хочет, чтобы это выглядело правдоподобно, ему все равно, насколько неуравновешенным или жалким он выглядит прямо сейчас. Ему нужно, чтобы Юджун отступил и развеял все свои подозрения. — Я не это имел в виду, — объясняет Юджун, откладывая ручку и прижимая ладонь к блокноту. — Я... Стиснув зубы и тяжело дыша, Чонгук снова поднимает взгляд на Юджуна, и его лицо искажается болью. Настоящей болью. Ему действительно больно за Хенсока и его семью. Он ненавидит это, но это так. Но он может использовать это, чтобы убедить Юджуна отступить сейчас. Ему просто нужно довести дело до конца. — Сколько именно криминальных сериалов ты посмотрел? — спрашивает Чонгук с горьким смешком, выдавливая из себя этот звук и стараясь, чтобы он звучал как можно безумнее. Ему нужно выглядеть так, будто он сломлен из-за Юджуна, а не из-за того, что он сказал раньше. — Разве ты не должен помогать мне разобраться в моих чувствах? Не заставляй меня чувствовать себя хуже. Заставляешь меня переживать дерьмо из моего прошлого, когда я пытался жить дальше! Перестань думать, что это убийство. Не будь смешным. Я просто хочу перестать терять людей! Юджун на мгновение закрывает глаза и кивает, поджимая губы. Чонгук видит, как он сглатывает, а затем нежно протягивает руку к Чонгуку. — Сначала мне было непонятно, и я прошу прощения за это, — говорит Юджун. Когда он снова открывает глаза, он смотрит в свои записи, не в силах смотреть на Чонгука. — Я неправильно понял. — Ясно, — говорит Чонгук, вставая и застегивая пиджак, пока Юджун наблюдает за ним, выражение его лица трудно прочесть. Но Чонгук думает, что он держит Юджуна именно там, где хочет. — Я думаю, мне нужно закончить сеанс пораньше. Я не могу, это не принесет мне пользы. Честно говоря, ему просто нужно уйти, пока он снова не облажался. Он сейчас слишком уязвим. Слишком хрупок. Его разум разрушен. Он не может сохранять спокойствие настолько, чтобы, как обычно, скрывать правду, и снова допускает ошибку. — Если тебе нужно немного успокоиться... — начинает Юджин, но Чонгук не ждет. Ему нужно уйти. Сейчас. Ноги несут его так быстро, что он даже не чувствует, как покидает комнату, не осознает, что свободен, пока не оказывается на улице и снова не вдыхает городской воздух. Чонгук глубоко вдыхает, наклоняясь и упираясь руками в колени. Он подавляет рвотный позыв, крепко зажмуривая глаза. Слишком близко. Слишком близко. Это было слишком, слишком, блядь, близко. Чонгук теряет контроль. Он, блядь, теряет контроль. И это именно то, чего хочет Джехун. Ему нужен встревоженный, запаниковавший, ничего не понимающий Чонгук. Вот так он и побеждает. Вот так он и застал Чанмина врасплох. Еще одна подобная оплошность, и все будет кончено. Все это рухнет. Все его королевство. Все пропадет. И вместе с этим уйдет все, что он когда-либо любил. Как в тот день, когда он потерял своего отца.

***

— Спасибо, что пришли сюда, — говорит Чонгук, ставя чашку чая на стол. Напротив, в своем кабинете, сидит мать Хенсока, Енджа. Тихо поблагодарив, она берет чай дрожащими руками. На самом деле, впечатляет, что она вообще здесь. Потеряв почти всю свою семью, он не стал бы винить ее, если бы она решила до конца своих дней скрываться от мира. Даже Чонгук едва мог покидать свою тесную квартиру после того, как потерял отца. — Я не задержу вас надолго. Я уверен, вы хотели бы вернуться к своей дочери и отдохнуть, — говорит Чонгук, и его сердце сжимается, когда он видит, как она пытается не заплакать. Она дует на свой чай, чтобы он остыл, и делает паузу, чтобы собраться с мыслями, прежде чем сделать глоток. Она так сильно напоминает Чонгуку его собственную мать после того, как это случилось. — Но я... я не мог успокоиться, задаваясь вопросом, как у вас дела. Я... Чонгук двигает челюстями, стиснув зубы, прежде чем медленно выдохнуть, потирая руками бедра. — Я потерпел неудачу, — Чонгук закрывает глаза, продолжая двигать ногами вверх и вниз, закрыв глаза и отвернув голову. Ему нужно собраться.  Возьми себя в руки.  Говоря это, он должен смотреть ей в глаза, поэтому поднимает голову и смотрит прямо на нее, а она смотрит на него поверх своего чая.  — Я не смог защитить вашего сына, и я очень сожалею об этом. Это мой долг как короля. Это мой приоритет. И я подвел его. Мне жаль. Глаза Енджи наполняются слезами, слезы тихо катятся по ее щекам.  — Я знаю, ты пытался, — говорит она дрожащим голосом. — Он очень тепло отзывался о тебе. Он восхищался тобой. Хенсок, мне так жаль. Ее чашка с грохотом падает на стол, руки слишком сильно дрожат, чтобы продолжать держать ее. Чонгук протягивает руку, чтобы не дать ей пролиться, когда она закрывает лицо и начинает плакать. Все, что Чонгук может сделать, это снова закрыть глаза. Слышать ее рыдания достаточно тяжело. Если он посмотрит на нее, то, возможно, не сможет справиться с болью в глазах. Он просто ждет, опустив голову, сложив руки вместе и уткнувшись в них лбом. Чонгук ждет, пока не услышит, как она шмыгает носом, доставая салфетки из коробки на столе. Когда он, наконец, поднимает взгляд, его зрение затуманивается. — Я знаю, что этого... недостаточно по большому счету. Ничто не заменит того, что вы потеряли, — говорит Чонгук, прижимая ладони ко рту. — Но Хенсок сказал мне, что причина, по которой он присоединился к пикам, заключалась в том, чтобы обеспечить комфортную жизнь своей семье. — Чонгук снова закрывает глаза. — Я бы хотел исполнить это его желание. Если вы примете его, я смогу позаботиться о вас и вашей дочери. Я могу позаботиться о том, чтобы вы жили комфортно, чтобы у вашей дочери было хорошее будущее, и... чтобы вы обе всегда были защищены. Енджа кивает в такт его словам, прижимая к глазам салфетку. Кажется, она больше не в состоянии говорить, и это нормально. Чонгук не знает, сколько еще он сможет это выносить. — Я... провожу вас в ваш новый дом. У вас всегда будет защита, так что никто не сможет причинить вам боль… еще раз, — говорит Чонгук, проводя языком по щеке, борясь с желанием выругать себя. — Скоро я снова свяжусь с вами, чтобы узнать, как у вас дела. Я... я знаю, что это звучит… это всего лишь пустые слова, но я действительно понимаю, что вы сейчас чувствуете. Все слишком хорошо. Енджа снова кивает, прежде чем, наконец, снова посмотреть на него.  — Я знаю. Он рассказал мне о твоей... твоей истории. Я знаю, что… что ты понимаешь. Я... Она качает головой и снова начинает плакать, и Чонгук встает, чтобы подойти к ней. Все, что он может сделать, это прошептать ей, что он знает. Он знает, как трудно ей говорить об этом. Он обещает ей, что ей не нужно больше ничего говорить, что он понимает, что она чувствует, и что ей нужно время. Как только она приходит в себя настолько, чтобы еще раз поблагодарить его и даже заключить в объятия, она выходит из кабинета и спускается вниз со своими новыми охранниками. Чонгук смотрит им вслед, его дверь остается открытой, и на нее падает тень. У него больше нет сил разговаривать, но он знает, что придется. Он точно знает, кого ожидать, еще до того, как они переступят порог. Юнги делает глубокий вдох, склонив голову набок, засунув руки в карманы куртки и упрямо сжав челюсти. Он появляется в дверном проеме и смотрит на Чонгука, который, уперев руки в бока, ждет, пока Юнги сделает первый шаг. Когда он этого не делает, Чонгук машет рукой в сторону освободившегося места Енджи на диване.  — Не стой столбом, — говорит он, прежде чем отвернуться. — Говори. Дверь за Юнги со щелчком закрывается, и Чонгук направляется к своему столу, чтобы взять пузырек с лекарством, чтобы проверить, была ли отмечена сегодняшняя доза. Он чувствует, что его руки снова начинают дрожать, а сердце учащенно бьется. Он ослабляет галстук, а затем и вовсе снимает его, поворачиваясь к Юнги, чтобы понаблюдать, как тот медленно расхаживает по комнате. — Тэхен скоро вернется, — говорит Юнги, проходя мимо кофейного столика и глядя на недопитый чай. Он поднимает взгляд на Чонгука, и в его взгляде появляется холод, которого Чонгук никогда раньше не видел. — И что же? — спрашивает Чонгук, пересекая комнату и останавливаясь, чтобы облокотиться на спинку одного дивана, в то время как Юнги опускается на другой. — Готов ли он теперь выполнять свою гребаную работу? Потому что Джехун был готов. Он играет с нами. И теперь Чонгуку пришлось приложить все усилия, чтобы проникнуть в Самхва, чтобы они не закончили так же, как Хенсок. Теперь они сражаются вслепую. — Он играет с тобой, — Юнги приподнимает бровь. — Но, как всегда, то, что влияет на тебя, влияет и на всех нас. Итак, каков следующий шаг? — Мы узнали, как Джехун вычислил, что Хенсок был одним из нас? Юнги качает головой.  — Пока без понятия. Его прикрытие казалось надежным. Что-то, должно быть, предупредило Джехуна. Что-то, что не зависело от нас. Потому что никто из тех, с кем мы работали в Самхва после Хенсока, не был пойман. Кажется, нет даже намека на то, что они были мишенью. Нам повезло. Повезло. Так вот что это такое? Чонгук не позволяет себе зацикливаться на этом. Сейчас на это нет времени. — Тогда следующий шаг - покончить с тем, что у вас с Намджуном было, чтобы Тэхен пришел в себя и сделал то, что нужно, — говорит Чонгук, и Юнги прищелкивает языком, отводя взгляд и раскидывая руки по спинке дивана. Однако он не спорит. — Как только он вернется, нам нужно будет решить, что делать с Iron Rain. Я больше не доверяю Сонгам и не могу рисковать тем, что они или Джехун наложат лапы на какую-либо ценную территорию. Юнги смотрит в окно, и мышцы на его челюсти перекатываются.  — Хорошо, — говорит он. — Юнги. Он не двигается с места. — Юнги. Спустя несколько долгих секунд Юнги поворачивает голову, чтобы посмотреть на Чонгука, его голова слегка опущена, взгляд направлен вверх сквозь ресницы. — То, что ты сделал - напал на меня в присутствии Чимина - было неприемлемо, — говорит Чонгук, кожа дивана прогибается под его пальцами. — Ты не можешь... — Это серьезно то, о чем ты сейчас беспокоишься? — Ты, — огрызается Чонгук, пытаясь сохранить свой тон ровным, несмотря на яд, — Чуть не подставил под удар всю эту семью. Ты потерял контроль. Твой гребаный рецидив чуть не стоил мне этого. Представь, чего еще ты можешь стоить всем нам, если будешь таким чертовски беспечным. Чонгук встает с дивана и обходит его кругом, садясь напротив Юнги. Он ждет, когда Юнги снова посмотрит на него, на этот раз с чуть меньшим раздражением. Он видит, что внимание Юнги возвращается. Он видит своего коллегу. Своего брата. Человека, с которым он работал бок о бок много лет. — Ты нужен мне прямо сейчас, — говорит Чонгук. — Больше, чем когда-либо. Ты и Тэхен нужны мне. Он видит, как меняется выражение лица Юнги, как сужаются его глаза. Но это не от гнева или ненависти. Он сосредоточен. Как будто знает, что сейчас произойдет. Он должен. Они уже были здесь раньше. — Джехун сделал свой ход. То, что он сделал с Хенсоком и его семьей, — говорит Чонгук, — Было посланием для нас. В этом нельзя ошибиться. Ты знаешь, что это значит. Ты знаешь, зачем ты мне нужен. Юнги проводит языком по губам, его лицо становится суровым. — Мы должны действовать как можно скорее, — говорит Чонгук, не обращая внимания на то, что его сердце готово выпрыгнуть из груди. Ему кажется, что он с трудом проглатывает комок в горле, от которого его тошнит. Но он не колеблется и смотрит на Юнги, который уже знает, что последует, еще до того, как произнесет это. — Мы на войне.

***

Как только Чонгук заходит в пентхаус, его взгляд сразу же устремляется туда, где стоят кроссовки и спортивная сумка Чимина, что говорит о том, что он вернулся домой после дневной тренировки. Чонгук, как обычно, направляется на кухню, чтобы выбрать свой лучший скотч на сегодня. У него был долгий день, и ему нужно выпить чего-нибудь крепкого. — Добро пожаловать домой, — говорит Чимин из гостиной. Чонгук наливает себе напиток и направляется к другой двери из кухни. Чимин сидит на полу, скрестив ноги, Пип сидит перед ним и выглядит настолько довольным, насколько это возможно, пока Чимин расчесывает его. Взглянув на Чонгука и слегка улыбнувшись ему, Чимин, кажется, излечивает все, что его сейчас мучает. Весь день Чонгука пролетает за считанные секунды. — Как прошла терапия? — зовет Чимин с другого конца пентхауса, почесывая Пипа за ушами, прежде чем приступить к расчесыванию Пенни. Прислонившись к дверному косяку со стаканом виски в одной руке, а другой развязывая галстук, Чонгук с ухмылкой наблюдает за Чимином, когда тот отвечает:  — Я выиграл. Чимин откидывает голову назад и смеется, затем наклоняется вперед, схватившись за живот. Светлые пряди падают ему на глаза, когда он качает головой. Он откидывает их назад, нежно и грациозно, на пальце поблескивает кольцо.  — Я не думаю, что терапия должна работать именно так. Чонгук что-то мурлычет, запрокидывая голову и позволяя теплу скотча проникнуть в горло. Он откидывается назад и ставит стакан на кухонный стол, прежде чем ухватиться за дверной косяк, чтобы приблизиться к Чимину. — Напротив, — говорит он на ходу, наклоняясь навстречу Пипу и поглаживая его, — Может быть, я единственный, кто делает это правильно. Чимин фыркает на Чонгука, затем несколько раз поглаживает Пенни по спине, прежде чем поднять щетку, чтобы Чонгук мог ее увидеть.  — Кажется, я вычесал третью кошку из этих двух, — говорит он. Рядом с ним лежит куча меха, к которой он добавляет еще и то, что осталось от щетки. — Ты бы не подумал, что они так сильно линяют, когда зима только закончилась. — Они никогда не останавливаются. Клянусь, они делают это нарочно, — говорит Чонгук, подходя к Чимину и протягивая ему руку. — Как прошла тренировка сегодня? Чимин, кажется, подавляет вздох, слегка пожимая плечами, когда берет Чонгука за руку. Он фыркает, когда Чонгук поднимает его на ноги, а затем наклоняется, чтобы собрать выбившуюся шерсть. — Тяжелый день? — спрашивает Чонгук, кладя руку Чимину на поясницу и следуя за ним на кухню. — Ты выглядишь уставшим. — Да, — говорит Чимин, открывая мусорное ведро и выбрасывая мех. — Ты не хочешь есть? — он поворачивается к Чонгуку и облокачивается на стойку, его улыбка слабая, но такая же красивая, как и всегда. — Сегодня было два действительно долгих сеанса. Второй был… с Тэмином. Чонгук облокачивается на столешницу в противоположном конце кухни, глядя через большое пространство на Чимина. Он кивает и с трудом сглатывает, пытаясь скрыть свое отвращение, как он всегда делает с Тэмином. — Он довольно жесткий тренер, не так ли? — спрашивает он. Что угодно, лишь бы поддержать разговор, лишь бы не зацикливаться на имени Тэмина слишком долго. — Да, — говорит Чимин, отворачиваясь, чтобы вымыть руки. Ни один из них не хочет говорить об этом, поэтому Чонгук пытается найти новую тему. У Чимина, кажется, уже есть план на этот счет. — Впрочем, проблема не в этом. Ты же знаешь, я люблю сложные задачи. Приятно заставлять себя пробовать что-то новое, но... моя мама настояла на том, чтобы я был там сегодня. Чонгук издает негромкое “ах”, прежде чем встать рядом с Чимином и взять полотенце для рук, чтобы тот вытерся.  — И что? Я уверен, что она была настоящим кошмаром. — А когда она такой не была? — спрашивает Чимин. Он вытирает руки, а затем отбрасывает полотенце и обнимает Чонгука за плечи. Он сцепляет руки на затылке, прижимаясь всем телом к Чонгуку, и легкая улыбка возвращается на его лицо. — Но я не хочу говорить о ней. Я имею в виду, когда я смогу это сделать? Но... — Я знаю, тебе нужно переключиться, — говорит Чонгук. Он проводит руками по талии Чимина, опускает их вниз, чтобы сомкнуть на пояснице, а затем наклоняется, чтобы украсть поцелуй. — Мне тоже. Чимин наклоняется для поцелуя, приподнимаясь на цыпочки, его руки свободно запутываются в волосах Чонгука. Он глубоко вдыхает, когда Чонгук выдыхает, как будто вдыхает дыхание Чонгука, а не воздух вокруг него. Как будто это все, что ему нужно. И затем он выдыхает, когда Чонгук вдыхает. Это успокаивает Чонгука так, как ничто другое не успокаивает, чувствовать Чимина вот так, считать их вдохи и чувствовать, как воздух между ними становится теплее и тяжелее. Он не хочет двигаться. Он отказывается, пока не придется, кислород между ними поступает слишком часто, начинает кружиться голова, поэтому вместо этого он проводит губами по подбородку Чимина, покусывая и целуя его до висячих сережек. — Как прошел твой день? Помимо успехов в терапии, — говорит Чимин, расслабляясь в объятиях Чонгука, позволяя ему исследовать себя, пока его губы не оказываются на шее Чимина. У Чимина вырывается тихий смешок. Это очень особенный смех, который хорошо знаком Чонгуку. У него такой особенный, милый смех, который появляется, когда он хочет подбодрить Чонгука. И это всегда срабатывает. — Очень, очень долго, — бормочет Чонгук, наслаждаясь тем, как Чимин вздыхает от вибрации голоса Чонгука, проходящей через него. Он чувствует, как Чимин пытается сосредоточиться, пытается не потеряться в удовольствии, прежде чем они смогут как следует поговорить обо всем, что произошло. Это восхитительно. Но чаще всего Чонгуку хочется, чтобы он просто позволил ему погрузить свои проблемы в бокал крепкого спиртного и провести ночь в постели с Чимином. Чимин откидывается назад, его руки скользят по плечам Чонгука и прижимаются к его груди. Он по-прежнему нежен, но легонько подталкивает Чонгука, давая ему понять, что даже если на нем все еще будет кольцо, сначала они поговорят. — А как... как у тебя дела, кстати? — спрашивает Чимин, поджимая губы. На этот раз он, кажется, не в состоянии рассмеяться, и Чонгук знает, что за этим последует. — Как дела в семье твоего друга? Желудок Чонгука тревожно сжимается, когда он отходит, а его взгляд устремляется на свой пустой стакан из-под скотча. Он видит сочувственную улыбку на губах Чимина, а затем его рука прижимается к груди, прежде чем он успевает дотянуться до стакана. Чимин хватает его вместо этого и скользит вдоль стойки. — Я, эм, разговаривал сегодня с его матерью, — говорит Чонгук, пока Чимин наливает еще виски. — Просто... хотел дать ей понять, что они с дочерью не одиноки и что я знаю, каково это - вот так потерять члена семьи. Чимин аккуратно ставит виски на обычное место, постукивая пальцами по стакану, прежде чем повернуться к Чонгуку и протянуть его ему.  — С тобой все будет в порядке, дорогой? — Будет, — говорит Чонгук, поднося стакан с виски к губам, и замирает, увидев выражение лица Чимина и услышав его тон. — Чонгук, детка. — Будет, — повторяет Чонгук. Что еще он должен был сказать? С ним все будет в порядке, потому что он должен быть в порядке. — Я обещаю. Он залпом выпивает виски, и предметы снова звякают о столешницу, прежде чем Чимин скользит обратно в его объятия. Чонгук заключает его в крепкие объятия, облокачивается на столешницу и кладет голову Чимина себе на плечо. Приятно держать его вот так. Иногда это все, что ему нужно. Разговоры об этом только разжигают эмоции, с которыми он не совсем готов столкнуться. Но объятия Чимина приносят ему только умиротворение, даже когда у него нет другого выбора, кроме как лгать Чимину обо всем. Он был осторожен и рассказал Чимину ровно столько, сколько нужно, не раскрывая, что именно произошло. Он никак не может сказать Чимину, что это снова был Джехун. Все, чего он добьется, - это напугает Чимина, а у него все еще контракт с компанией этого чудака. Что касается Чимина, то все это связано с ночными клубами, наркотиками и бандами. И в этом есть доля правды. Это все, что имеет значение. Ему просто нужно, чтобы Чимин чувствовал себя в безопасности. По крайней мере, пики знают, что Хенсок умер с честью. Чимин откашливается, снова откидываясь назад, улыбка играет на его губах, прежде чем исчезнуть. Он выглядит нервным, проводя руками вверх-вниз по груди Чонгука, чтобы успокоить их обоих. — Могу я... попросить тебя кое о чем? Об одолжении. Или, может быть, не столько об одолжении, сколько о большем, — Чимин сжимает губы и вдыхает через нос, - О… просьбе попробовать что-то новое. — Все, что угодно, малыш, — говорит Чонгук, проводя костяшками пальцев по подбородку Чимина, затем по его скуле. — Ты знаешь, что можешь спросить меня о чем угодно. Чимин оглядывается по сторонам, затем кивает в сторону двери.  — Мы можем присесть? Хмыкнув, Чонгук разворачивает Чимина и ведет его обратно в гостиную. Пип и Пенни расположились перед окнами, купаясь в последних лучах заходящего солнца. Чонгук опускается на диван и сажает Чимина к себе на колени, усаживая его так, чтобы он сидел верхом на Чонгуке. — Я открыт для просьб, — говорит Чонгук, снова вызывая мечтательный смех Чимина. Он кладет руки на бедра Чимина. — О чем ты думаешь? — Полный обмен энергией, — Чимин выпаливает это так быстро, что, кажется, сам удивляется, а потом снова смеется, и его щеки краснеют. — Я имею в виду, временно. Есть ли в этом смысл? Если бы я передал тебе полный контроль на день или что-то в этом роде. Как с моим кольцом, — он легонько постукивает рукой по плечу Чонгука, — Как это означает, что я свободен для твоего пользования в любое время. Вот так, но все, а не только секс. Чонгук кивает и ободряюще сжимает ногу Чимина. — Ты знаешь, мне нравится заботиться о тебе, — продолжает Чимин. — Мне нравится делать для тебя приятные вещи. Ты также знаешь, что иногда мне нужно отключиться. Просто... уйди в подпространство и отключи все остальное. Я бы хотел сделать это, но не только в постели, как мы обычно делаем — Ты хочешь, чтобы я решал все, что ты делаешь? — спрашивает Чонгук, и Чимин закусывает губу, прежде чем кивнуть. — Ты можешь сказать мне, почему? Чимин делает глубокий вдох.  — Это просто... из-за всего этого. Постоянно приходится принимать решения. От меня постоянно ожидают, что я буду чертовски идеальным, даже когда все вокруг тянут меня в миллион разных направлений. Люди всегда говорят мне, что делать, но сами толком не понимают, чего хотят. Они теряются в догадках, а потом злятся, когда я что-то напутал. Но ты честен со мной. Ты всегда точно знаешь, чего хочешь от меня, и не боишься сказать мне об этом. И когда я делаю что-то, чтобы доставить тебе удовольствие, и это делает тебя счастливым, я чувствую себя счастливым. Вот тогда я наиболее спокоен. А ты... Улыбка снова появляется на губах Чимина, беспокойство и смущение внезапно покидают его. Он, должно быть, уже заметил, как заинтригован Чонгук, как много еще он хочет услышать. Мысль об этом приносит Чонгуку такое же умиротворение, как и Чимину. — Я знаю, когда жизнь становится такой, как сейчас, потеря контроля пугает тебя, — шепчет Чимин, снова обнимая Чонгука. Он наклоняется, прижимая их лбы друг к другу. — Я знаю, как тебе сейчас тяжело. Я подумал, что, может быть, это поможет тебе тоже успокоиться. Тебе не пришлось бы беспокоиться обо всем на свете. Я был бы хорош для тебя. Буду добр к тебе. Я просто хочу снова видеть тебя счастливым. Я хочу видеть, как ты улыбаешься. Я чувствую, что уже не часто вижу эту улыбку. Чонгук снова касается носом Чимина, а затем оставляет легкий поцелуй на его губах.  — Ты всегда хорошо ко мне относишься, малыш. Тебе не нужно беспокоиться обо мне. Все рано или поздно проходит, — шепчет он. Он откидывается назад, чтобы посмотреть Чимину в глаза, и обхватывает двумя пальцами его подбородок. — Но если ты хочешь сделать это, то я разрешаю. Он чувствует, как Чимин подавляет дрожь, и закрывает глаза, когда Чонгук проводит взглядом по его лицу. Чимин уже погружается в то свободное пространство, которого он так жаждал. Еще один небольшой толчок, и Чонгук будет там, где они оба хотят. Обычно Чонгук не позволяет себе думать о том, чтобы полностью контролировать Чимина. В прошлом ему приходилось сопротивляться этому искушению, зная, что Чимин может быть невероятно независимым, когда захочет. Но сейчас? С позволения? Почему Чонгук должен останавливаться, когда Чимин хочет этого? — А что насчет этого? — спрашивает Чонгук, проводя пальцами по руке Чимина, останавливаясь на его правой руке, чтобы коснуться кольца. — Во время обмена ты хочешь, чтобы это было включено? Ты должен рассказать мне обо всем, что ты хочешь и чего не хочешь прямо сейчас, прежде чем мы сможем это сделать. — Я… я не знаю. Я не думаю, что хочу секса... прямо сейчас, — то, как Чимин улыбается, почти заставляет Чонгука рассмеяться. Он выглядит почти застенчивым, его забавляют собственные слова. Он редко не хочет секса, и они оба это знают. — Может быть, позже. Но сейчас я просто хочу заботиться о тебе и делать для тебя приятные вещи. Я хочу, чтобы ты расслабился и просто знал, что можешь на меня рассчитывать. — Хорошо, — говорит Чонгук. Это все, что ему нужно было услышать, чтобы снять кольцо с пальца Чимина. — Тогда я пока оставлю это у себя. Когда будешь готов, попроси его вернуть. Чимин кивает, провожая взглядом руку Чонгука, кладущую кольцо в карман. Он прикусывает нижнюю губу, его глаза расширяются, когда он смотрит на Чонгука с надеждой и ожиданием. - — Что ты хочешь, чтобы я сделал в первую очередь, хенним? — Сначала, — говорит Чонгук, проводя пальцами по шее Чимина, затем по воротнику его рубашки,  — Нам нужно одеть тебя так, как мне нравится. Мне нужно, чтобы ты был красивым для меня сегодня вечером, малыш. Лицо Чимина сразу же омрачается.  — У меня... у меня не так много вещей, в которые я мог бы нарядиться для тебя. Я уже многое из этого надевал. Я не... купил ничего нового, потому что... Когда он замолкает, его взгляд устремляется в сторону, уголки рта кривятся в усмешке. Он выглядит расстроенным — скорее всего, из-за самого себя. Он всегда недоволен собой. Поэтому Чонгук нежно обхватывает лицо Чимина и поворачивает его к себе, чтобы посмотреть на него. — Из-за чего? — спрашивает он, и Чимин делает глубокий вдох, закрыв глаза. — Иногда я все еще чувствую, что не должен этого делать, — говорит Чимин. — Одеваться таким образом. Иногда я думаю о том, что говорила моя мама. Или что подумали бы люди, если бы увидели меня... Чонгук прижимает палец к губам Чимина, за что получает еще один взгляд широко раскрытых глаз с выражением неподдельного удивления на лице. — Не имеет значения, что подумают другие. Это для тебя. Это для нас. Смотри на меня и не отводи взгляд, когда я это говорю. — Чонгук опускает глаза, оставляя Чимину возможность поддерживать зрительный контакт, быть внимательным и слушать. — Ты не будешь думать ни о своей матери, ни о ком-либо за пределами этого пентхауса, ни о том, что они могли бы подумать. Они не имеют значения. Только мы имеем значение. Сейчас... Он похлопывает Чимина по бедру и заставляет его подняться с колен, вставая рядом с Чимином. Взяв руки Чимина в свои, он подносит их к губам и целует костяшки пальцев. — Следуй за мной. У меня для тебя сюрприз, который, я думаю, тебе понравится. Прямо сейчас это идеально, — говорит Чонгук. — В спальню? — спрашивает Чимин. — Свободная спальня в конце коридора, — Чонгук кивает Чимину, чтобы тот следовал за ним, и идет впереди, держа его за руку обеими руками. Он крепче сжимает руку Чимина и прижимает его к себе, затем обнимает его за плечи, чтобы прижать к себе еще крепче — собственнический, сильный, голодный. Чувствуя, что Чимин полностью подчиняется ему, не задавая вопросов и не сомневаясь в себе, стоит ли заходить так далеко, все остальное в мире просто исчезает. Чонгук опускает руку на поясницу Чимина и подталкивает его к двери спальни, которая находится дальше всего от их комнаты. — Открой это, — мягко приказывает он, и улыбка появляется на его губах, когда он видит, как Чимин взволнованно вздыхает. Он уже собирается сделать шаг вперед и открыть дверь, когда Чонгук тянет его назад, обхватывая ладонями лицо Чимина и снова поворачивая его к себе. — Подожди. Посмотри на меня, малыш. На лице Чимина мелькает замешательство, пока он не приглядывается, а затем его лицо расплывается в широкой улыбке. Он улыбается, потому что Чонгук улыбается, в точности так, как он сказал, что скучал. И Чонгук улыбается из-за него. — Ладно. Теперь ты можешь идти, — говорит Чонгук. Чимин подходит к двери, практически дрожа от волнения, когда открывает ее и заходит внутрь. Держась поближе, Чонгук следует за ним, его руки на талии Чимина, пальцы впиваются в его рубашку, пока Чимин впитывает то, что видит. — Хенним, — говорит Чимин. — Что все это значит? — Эта комната слишком долго пустовала, — говорит Чонгук, ведя Чимина через всю комнату к вешалке с одеждой и новенькому туалетному столику у дальней стены, прямо рядом с окнами. — Иногда это место кажется слишком большим. Мне нужно было начать использовать свободное пространство для чего-то. Так почему бы не побаловать тебя чем-нибудь приятным? Здесь есть кружева и оборки, черно-белые и пастельные тона. Рубашки, юбки, сеточки и леггинсы, даже платья-комбинации, в которых он может лечь спать или просто расслабиться. Все, на что только мог надеяться Чимин. Все, чего он так долго хотел и в чем себе отказывал. — Ты... купил все это для меня? — спрашивает Чимин, проводя руками по аккуратно развешанной одежде, ожидая, когда он разберет ее и выберет свою любимую, чтобы примерить ее для Чонгука. Ожидая, когда Чимин завернется в них и погрузится в комфорт, который, кажется, он обретает только тогда, когда может одеваться так, как ему хочется, вдали от осуждающих взглядов остального мира. — Я внимательно следил за твоими вкусами, поэтому точно знал, что купить, — Чонгук следует за ним и останавливается позади Чимина, любуясь одной из рубашек. Обхватив Чимина одной рукой за талию, Чонгук проводит другой рукой по его спине. — И я уже хорошо знаком с твоими размерами. Тихий смешок вырывается у Чимина, когда он наклоняется к прикосновению Чонгука. — Ты не должен был этого делать, — шепчет Чимин, и кружевной рукав рубашки проскальзывает сквозь его пальцы. Он делает резкий, прерывистый вдох, когда Чонгук проводит костяшками пальцев по его шее. — Дорогой, — шепчет Чонгук, касаясь губами кожи Чимина, целуя его за ухом. — Ты мой маленький пупсик, не так ли? Что кукле делать без красивой одежды, в которую она могла бы нарядиться? Следует короткая пауза, прежде чем Чимин медленно поворачивается лицом к Чонгуку.  — Ты хочешь, чтобы я оделся так же? — спрашивает он, снова запуская пальцы в рубашку Чонгука. — Даже без кольца? — Чимин, любовь моя, — Чонгук похлопывает Чимина по подбородку и наблюдает, как он тает, — Твоя одежда и то, как ты любишь выражать себя, никогда не были связаны с этим. Нахожу ли я это привлекательным, когда ты так одет? Конечно. Но такая одежда по своей сути не связана с сексом. В любом случае, это не обязательно. Ты можешь одеваться, как тебе нравится, быть таким красивым, как тебе нравится, и я все равно смогу наслаждаться этим, даже если не буду прикасаться к тебе всю ночь. — О, ну, я бы не хотел, чтобы ты не прикасался ко мне всю ночь, — Чимин наклоняет голову, когда Чонгук гладит его по волосам, проводя пальцами по серьге, свисающей с его уха. — Мне выбрать наряд? — Нет, — говорит Чонгук, отворачивая лицо Чимина от своего, чтобы посмотреть на одежду. Он улыбается, видя, как глаза Чимина начинают затуманиваться. — Сегодня вечером ты наденешь то, что я тебе скажу, дорогой. Чимин кивает, поджимая губы, снова поворачивается к вешалке с одеждой и ждет. Он наблюдает, как Чонгук перебирает одежду, передавая ее по частям, пока не останется доволен. Как только Чонгук заканчивает с этим, он кивает в сторону туалетного столика. — Вон там для тебя ошейник. Принеси его мне, — говорит Чонгук, целуя Чимина в щеку. Он проводит рукой по спине Чимина, ощущая его возбужденную дрожь. Он спешит вперед, его одежда болтается на одной руке, когда он хватает ошейник и возвращается к Чонгуку. — Повернись. Чимин поворачивается спиной к Чонгуку, когда тот забирает у него ошейник, надевает его на шею Чимина и закрепляет. Поцеловав Чимина в затылок, прямо под застежкой воротника, он отступает назад. — Хороший мальчик. А теперь одевайся и встретимся снова в гостиной, — говорит Чонгук, а затем ускользает, пока Чимин не растерялся настолько, что даже не смог одеться сам. Ему нужно немного времени, чтобы оценить себя в одежде, прежде чем Чонгук увидит его. Поэтому Чонгук выходит и закрывает за собой дверь. Пока Чимин проводит время в одиночестве, Чонгуку нужно успокоиться, отбросить все остальное. Сегодня вечером здесь только они. Только они и то, что у них есть вместе. Ничего больше. Это именно то, что нужно им обоим после стольких событий. Возможно, это совсем не то, чего Чонгук ожидал от Чимина, но он чувствует, что это пойдет им на пользу. Укрепит их. И, может быть, если все пойдет хорошо и Чонгук сможет составить план относительно того, что делать дальше с Кан Джехуном, он, наконец, сможет рассказать Чимину все, что так долго хотел.

***

Огни города проникают сквозь окна гостиной, пока Чонгук возится со своим телефоном, вертя его в руке на подлокотнике кресла. Откинув голову на спинку кресла, он наблюдает за постоянным миганием самолета, пролетающего над Сеулом. Чонгук знает, что ему нужно отвлечься не меньше, чем Чимину, но трудно не думать обо всем, с чем им предстоит столкнуться, будь то вместе или порознь. Олимпийские игры приближаются все быстрее и быстрее. Приближается весна. Тренировки Чимина будут усиливаться. И Чонгуку предстоит потенциальная война за судьбу этого города, которую он должен либо остановить, либо выиграть. — Хенним? Чонгук садится и смотрит в сторону входа в коридор, его сердце на мгновение замирает при виде Чимина. Его черная кружевная рубашка с глубоким v-образным вырезом, материал достаточно прозрачный, чтобы показать его лунные татуировки, когда он медленно поворачивается кругом. Рубашка заправлена в черные облегающие шелковые шорты с высокой талией, а под ними - нейлоновые чулки. Воротник плотно облегает шею, черный, с оборками и металлическим сердечком на шее. Он сияет. Чонгук никогда не видел его таким уверенным в себе, его волосы зачесаны назад со лба, а глаза сияют. На губах блеск, щеки слегка порозовели то ли от макияжа, то ли просто от возбуждения. — Иди сюда, — говорит Чонгук. Он кладет телефон и подзывает Чимина к себе, разводя ноги чуть шире, чтобы Чимин мог поместиться между ними и сесть на колени Чонгуку. Он притягивает Чимина к себе, чтобы поцеловать в висок, улыбаясь тому, как тот хихикает, когда он это делает. Его рука пробегает по бедрам Чимина, сжимая его колено, прежде чем он подтягивает его еще выше к себе на колени. — Ты прекрасно выглядишь, куколка. Просто великолепно. — Все благодаря тебе, — говорит Чимин, наклоняясь ближе, прямо в объятия Чонгука. Его голова опускается на плечо Чонгука, он утыкается носом в шею, а Чонгук гладит его по волосам. — Спасибо, хенним. Мне так хорошо. Я чувствую себя... красивым. — Ты красивый. Чимин делает глубокий вдох, и Чонгук чувствует, насколько он расслаблен, насколько умиротворен. Он никогда раньше не ощущал в Чимине такой уверенности. С того самого дня, как они встретились, Чимин всегда был напуганным, неуверенным или обеспокоенным. Всегда молчаливым. Всегда замкнутым в себе. Прямо сейчас он просто плывет по течению. — Я подумал о том, чтобы приготовить для тебя ужин, — говорит Чимин, кладя руку на грудь Чонгука, чтобы приподняться и посмотреть на него. — Ты бы этого хотел? Я знаю, что тебе обычно приходится проводить некоторое время в своем офисе после работы. — Да. Мне нужно сделать несколько звонков, — говорит Чонгук, проводя рукой взад-вперед по спине Чимина, а затем обхватывает его бедро. Он проводит пальцами по гладкой ноге Чимина поверх нейлоновых чулок, затем поправляет край своих шорт. — Я скажу Гараму, что ему не нужно готовить для нас сегодня вечером. Он уже купил все необходимое для галчи джорима. Ты знаешь, как это делается? Чимин кивает. — Хороший мальчик. Продолжай  — Чонгук легонько хлопает Чимина по заднице, чем вызывает у него смешок, прежде чем ускользнуть. Чимин поворачивается на каблуках, грациозный, как всегда, и протягивает руку, чтобы поднять Чонгука на ноги. — Тебе принести что-нибудь выпить в твой офис? — спрашивает Чимин, кладя руки на грудь Чонгука и наклоняясь, словно молча прося разрешения на поцелуй. Его глаза закрываются, когда Чонгук дает ему то, что он хочет, а затем кивает. Он снова разворачивает Чимина лицом к кухне, положив руки ему на талию. — Удиви меня чем-нибудь, — говорит Чонгук, и Чимин кивает, поджав губы. — И еще, хенним, когда мы будем ужинать вместе, ты не будешь против… можно мне надеть один из твоих пиджаков? — Ты просишь слишком многого, — говорит Чонгук, подходя ближе к Чимину сзади и прижимаясь грудью к его спине. Он проводит костяшками пальцев по шее Чимина, перебирая мягкие волоски на ней и играя с кончиками светлых прядей. Чимин вздрагивает, когда Чонгук касается губами его уха. — Веди себя хорошо, и тогда ты сможешь получить все, что пожелаешь, дорогой. — Да, хенним. Чонгук улыбается и целует Чимина за ухом.  — Хорошо, иди. С этими словами Чимин уходит, направляясь на кухню, с улыбкой на лице, когда он оглядывается через плечо. Чонгук смотрит ему вслед, восхищаясь тем, как уверенно он идет, отбрасывая волосы с глаз, позвякивая серьгами. Чонгуку почти не хочется идти в свой офис. Он хочет быть рядом с Чимином, чувствовать его, прикасаться к нему и напоминать Чимину, кому он принадлежит, пока ни один из них не забудет, что они когда-либо жили друг без друга. Телефонный звонок отвлекает Чонгука от этих мыслей, заставляя его слегка вздрогнуть. Он смотрит на телефон, удивленный, увидев имя Тэхена. Бросив взгляд в сторону кухни, Чонгук направляется в свой кабинет, прижимая телефон к уху. — Как ты мне звонишь? Я думал, ты все еще заперт. На другом конце провода раздается фырканье. Когда Тэхен снова заговаривает, это звучит тихо, как будто он старается, чтобы его не услышал кто-то еще.  — Ты думаешь, Юнги не собирался стащить у меня телефон, чтобы мы могли чаще разговаривать? Как будто ты меня совсем не знаешь. Чонгук осторожно закрывает дверь в свою библиотеку, совмещенную с офисом, и направляется в другую сторону, чтобы закрыть другую дверь, которая ближе к кухне. Это достаточно далеко, чтобы он не думал, что Чимин услышит его, но он не может рисковать. — Зачем ты звонишь? — спрашивает он, направляясь к своему столу и опускаясь в кресло, медленно поворачивая его взад-вперед. — О, что, я не могу позвонить своему любимому хенниму? — Тэхен, у меня нет на это времени. Я сейчас с Чимином. Мне нужно поработать до ужина. — Должно быть, приятно ужинать дома. А не сидеть взаперти в психушке, — говорит Тэхен, и Чонгук закатывает глаза. Он понял, что будет драма, как только увидел имя Тэхена на экране. — Меня выпускают в эту пятницу. Чонгук проводит языком по губам, глядя на пустой экран своего компьютера.  — Ладно. Какие у тебя планы, когда ты выйдешь оттуда? Тэхен смеется — на самом деле, это больше похоже на издевку — и затем говорит:  — Возвращаюсь к работе, я полагаю. А что еще мне остается делать? Странная волна облегчения накрывает Чонгука. Он закрывает глаза и откидывает голову на спинку стула. Было два варианта развития событий. Если бы Тэхен не решил остаться… Что ж, есть только одна вещь, которую Чонгук может сделать с тем, кто уходит из пиков, когда они знают столько же, сколько знает Тэхен. Не то чтобы он верил, что Тэхен когда-нибудь продаст их или перейдет на другую сторону, но он не может рисковать. Они все это знают. Тэхен это знает. Это, наверное, единственная причина, по которой он остается рядом. Это, и Юнги, конечно. Чонгук не думает, что Тэхен смог бы уйти, даже если бы захотел. По крайней мере, пока Юнги здесь. — Ну, это... — Чонгук замолкает, услышав стук в дверь. Он прикрывает трубку телефона и зовет Чимина войти, прежде чем сказать Тэхену: «Подожди». Входит Чимин с коктейлем в руке и гордой улыбкой на лице. Он подходит, когда Чонгук подзывает его к себе.  — Сюрприз, как ты и просил, — тихо говорит он, затем бросает взгляд на телефон, как будто не уверен, что ему вообще стоит говорить. — Это просто Тэхен, — говорит Чонгук, протягивая руку, позволяя Чимину взять ее, прежде чем он обходит стол и встает рядом с ним. — Спасибо, малыш. Глаза Чимина расширяются, когда он смотрит на телефон, рот открывается, как будто он хочет что-то сказать, но передумывает. Он резко втягивает воздух и улыбается, прежде чем Чонгук обнимает его и притягивает к себе. Он наклоняется и целует Чимина в талию, прежде чем снова отослать его. — Ты закончил флиртовать? — прашивает Тэхен. Он, кажется, слышит, как захлопывается дверь, и продолжает. — В любом случае, я вернусь к этим выходным. Я ожидаю приветственную вечеринку. И букет цветов. Может быть, милое, написанное от руки письмо о том, как сильно ты ценишь работу, которую я выполняю для пиков… — Тэхен, — вздыхает Чонгук, потирая лоб большим и указательным пальцами, — Просто... возвращайся и делай свою работу. Это все, что имеет для меня значение. Ты знаешь, что происходит. Я уверен, Юнги держал тебя в курсе всех событий. У нас больше нет времени заниматься этим дерьмом. — Да, я знаю, — Тэхен колеблется, затем добавляет. — Мне жаль. Насчет Хенсока. Если бы я был там... — Это не твоя вина, — перебивает его Чонгук. Он точно знает, что сейчас чувствует Тэхен, но это бессмысленно. — Это случилось бы независимо от того, был бы ты здесь или нет. — он бросает взгляд на дверь, прислушиваясь к признакам того, что Чимин все еще на кухне. Грохот сковородок говорит ему, что он в безопасности. — Если Джехун не смог бы добраться до Хенсока, это мог быть кто-то другой. А это значит, что когда ты вернешься… — Моей основной работой будет защита Чимина. Я знаю. Джехун будет только усугублять ситуацию. Он напал на Хенсока, потому что тот проникал в Самхву. Он был близок. Тэхену не нужно больше ничего говорить, чтобы они оба поняли, что он имеет в виду. Чимин - следующий близкий человек для Джехуна. Его связь с Самхвой с каждым днем становится все более рискованной. — Не волнуйся, Хенним. Я не держу зла. Не на тебя. Я скоро вернусь, и мы защитим твой драгоценный бриллиантик. — Тэхен внезапно замолкает, и Чонгук ждет, не сомневаясь, что кто-то должен быть рядом с комнатой Тэхена. Если его поймают с этим телефоном, у него останется единственный способ одержимо болтать с Юнги. — В любом случае, я вернусь. И тогда Джехун пожалеет, что снова сунул свой мерзкий нос в Сеул. Пока-пока, Гуки-хен. До скорой встречи. Связь обрывается прежде, чем Чонгук успевает ответить, и он отводит телефон в сторону, чтобы посмотреть на него, после чего у него вырывается слабый смешок. Что ж, по крайней мере, это единственный союзник, о котором ему больше не нужно беспокоиться. Он должен был знать, что Тэхен достаточно неуравновешен, чтобы справиться со своими маленькими проблемами одним щелчком пальца. Юнги, вероятно, пообещал трахаться исключительно с ним, и теперь все просто замечательно. Чонгук наклоняется вперед, чтобы взять напиток, который принес ему Чимин, и, сделав глоток, включает компьютер. Он все еще слышит, как Чимин работает на кухне, из соседней комнаты тихо играет музыка. В середине своей скучной работы Чонгук приоткрывает дверь своего кабинета, чтобы услышать присутствие Чимина. Пип и Пенни обходят дом, останавливаясь, чтобы привлечь к себе внимание, как раз в тот момент, когда Чонгук заканчивает свою работу и направляется на кухню. Он чувствует запах еды и слышит, как она шипит, но сначала направляется в их комнату, чтобы взять один из своих пиджаков для Чимина. К тому времени, как он возвращается, Чимин, похоже, закончил готовить и с улыбкой поворачивается к Чонгуку. Он действительно сияет. Он выглядит таким счастливым. Чонгук всегда знал, что простая жизнь, домоседство и ведение домашнего хозяйства всегда подходили Чимину. Приятно видеть, что он делает то, что хочет, не беспокоясь о том, что его осудят. Здесь Чимину не нужно притворяться кем-то другим. — Все готово. Если хочешь подождать за столом, я принесу тебе еду. Твое место уже накрыто, — говорит Чимин, и его улыбка становится шире, когда Чонгук протягивает ему пиджак. — Спасибо, хенним. — Это меньшее, что я могу сделать, если ты был так хорош сегодня, — говорит Чонгук. Он кивает, чтобы Чимин повернулся, а затем помогает ему надеть пиджак. — Не задерживайся надолго. Чимин кивает с блаженной улыбкой на лице, когда Чонгук направляется к обеденному столу. Он действительно выглядит таким счастливым, каким Чонгук его когда-либо видел. В нем нет ни капли разочарования или спешки, когда он приносит еду, ставит все перед Чонгуком и ждет, когда ему скажут, что делать дальше. — Иди сюда, — говорит Чонгук, отодвигая свой стул ровно настолько, чтобы Чимин мог поместиться у него на коленях. Когда он садится, Чонгук протягивает руку, чтобы погладить его по волосам, улыбаясь тому, как закрываются глаза Чимина и он наклоняется навстречу прикосновению. — Выглядит аппетитно, куколка, спасибо тебе. Ты так хорошо поработал для меня сегодня вечером. По телу Чимина пробегает дрожь, а затем он наклоняется вперед, чтобы завернуть кусочек галчи джорим в листья салата, и протягивает его Чонгуку, чтобы тот откусил кусочек. Его глаза загораются каждый раз, когда они встречаются с глазами Чонгука, он искренне рад, что может вот так заботиться о нем. Если бы Чонгук знал, что это сделает его таким счастливым, он бы сделал это намного раньше. — Тебе нужно как следует подкрепиться после сегодняшней тренировки, — говорит Чонгук. — Откуси кусочек, детка. Будь сыт и здоров. Ради меня. Чимин смотрит на него в ответ, его взгляд затуманен, из-за чего он кажется одновременно далеким и невероятно настоящим. Он здесь — такой настоящий, осознающий и близкий к Чонгуку — и в то же время такой далекий от проблем в его собственном сознании. Он наклоняется, чтобы откусить кусочек, улыбается, прижимается лбом к виску Чонгука, обнимает его за шею и прижимает к груди. Он выглядит так, будто может заснуть прямо здесь, на коленях у Чонгука. Такой мягкий, такой деликатный, такой милый. Он выглядит таким маленьким, когда тонет в пиджаке Чонгука и прижимается к его коленям, и все же Чонгук знает, какой он на самом деле сильный. Не только физически, но и эмоционально. Он сильнее, чем о нем думают люди. Сильнее, чем, возможно, думал о нем даже Чонгук. Он достаточно силен, чтобы сидеть рядом с Королем Пик, чтобы знать, что происходит в тени этого города. Чонгуку не следовало сомневаться в нем. Не стоило лишать их обоих того, что они могли бы иметь все это время. Чимин сам по себе член королевской семьи. Как только Чонгук все уладит, определит свой план и выберет курс, для Чимина настанет время присоединиться к нему. Он слишком долго скрывал Чимина от мира, которым мог бы править, если бы знал об этом. Теперь, когда Чимин узнал себя, пришло время ему познакомиться с Чонгуком. По-настоящему узнать Чонгука. Встретиться с Пиковым королем.

***

Для человека, который был таким несчастным, когда Чимин видел его в последний раз, Тэхен выглядит так, будто вернулся из отпуска, а не из психиатрической больницы. Он разводит руки в стороны и поворачивается по кругу, демонстрируя себя в кожаном костюме с головы до ног. — Подумал, что мне лучше хорошо выглядеть для нашего маленького свидания, — говорит Тэхен, передергивая плечами, когда приближается к Чимину. — Где мы сидим? Чимин кивает направо.  — Прямо сюда, — говорит он, ведя Тэхена через кафе к столику в углу. — У меня тренировка через час, но я хотел посмотреть, как у тебя дела. — Ты тренируешься в Нараэ, верно? — спрашивает Тэхен, тыча большим пальцем через плечо. Из окна дома виден один уголок Нараэ, и Чимин с ужасом думает о том моменте, когда ему придется пойти туда и начать настоящую часть своего дня. — Не всегда. Но мне так больше нравится, — Чимин опускается на свое место и пододвигает чашку к Тэхену. — Я принес тебе то, что ты просил. А теперь расскажи мне, как у тебя дела. Тэхен пожимает плечами.  — Отлично. Я думаю. Я настолько хорош, насколько это возможно, если ты был вынужден отказаться от всех наркотических... — он замолкает и оглядывает кафе, понижая голос и поднимая чашку с кофе, чтобы скрыть свои губы, пока говорит. — От всех наркотиков, известных человечеству. — Должно быть, это было нелегко, — говорит Чимин. Он делает глубокий вдох и проводит языком по губам. — Я сожалею о... Я имею в виду, я знаю, что, очевидно, не в моих правилах извиняться, но мне просто жаль видеть, что кого-то довели до такого состояния, в котором оказался ты. Я... Чимин тяжело сглатывает. Он понимает, что чувствовал Тэхен. Он знает, каково это, когда тебя доводят до такого состояния. Точка невозврата. Или то, что кажется невозвратом. — Как сейчас обстоят дела с Юнги? Тэхен усмехается, прежде чем сделать глоток кофе.  — Я не знаю. Думаю, все в порядке. — Думаю, у тебя все ”в порядке", не так ли? — спрашивает Чимин, ухмыляясь, когда Тэхен закатывает глаза, глядя на него. — Послушай, я просто хочу сказать, что бы у них с Намджуном ни было, похоже, все кончено. Не думаю, что между ними когда-либо было что-то серьезное. Намджуна, похоже, это совсем не беспокоит... — Что ж, хорошо, так тому и быть, — встревает Тэхен так внезапно, что Чимин не успевает остановиться, и его слова затихают, когда Тэхен продолжает. Он смотрит на Чимина так же пристально, как и в больнице. — Когда я встретился с ним сегодня утром, он трахнул меня так сильно, что я думал, что потеряю сознание. Чимин чуть не поперхнулся своим кофе, подавляя смех. Он хватается за грудь, пока ему не удается сглотнуть, а затем качает головой, глядя на Тэхена.  — Ну, для меня это звучит больше, чем просто «хорошо». Тэхен ухмыляется, пожимая одним плечом. Он постукивает пальцами по чашке, глядя в окно, а затем переходит к самой неожиданной теме. Это на мгновение выводит Чимина из равновесия. — Ты знаешь, что Юнги раньше был полицейским? — спрашивает он. — Он стал таким, потому что его сестру убили, когда он был моложе. Он служил в армии, а ей было всего 15 или 16 лет. Чимин запинается после нескольких попыток заговорить, снова оглядываясь по сторонам. К счастью, рядом с ними никто не сидит, но он все равно наклоняется ближе и говорит так тихо, как только может.  — Ты должен мне это говорить? — Я выгляжу так, будто мне не все равно? — Тэхен быстро хлопает ресницами, раздраженный вопросом. Чимин откидывается на спинку стула и слушает. — В любом случае, он был полицейским. Тайно. Он впал в наркотическую зависимость из-за того, что ему приходилось поддерживать видимость, проникая в сети наркоторговцев. В итоге это привело к тому, что он потерял работу, и вместо этого он занялся бизнесом с Чонгуком. Но когда мы встретились, он довольно быстро понял, что с моей работой не все в порядке, потому что он видел такие вещи не понаслышке. Я имею в виду, он, очевидно, знал, что это нелегально, потому что, знаешь ли, я занимался проституцией. Но он не понимал, зачем я там был. Чимин старается не выказывать удивления от внезапного потока информации. Он пытается разобраться во всем этом, но все, что приходит ему в голову, это спросить:  — И? Почему ты был там? — Слишком любопытный? — Тэхен смотрит в окно, хмуро потягивая кофе. Он так быстро меняет настроение, что Чимин не знает, чего ожидать. — Прости. Я подумал... Мне показалось, что ты просто хочешь поделиться. — В итоге мой отец оказался в долгу перед этим куском дерьма, но у него не хватило здоровья, чтобы расплатиться, — продолжает Тэхен, и это еще один удар, который возвращает Чимина к разговору, который, как он думал, Тэхен заканчивал. — Но я все же согласился. И я вызвался это сделать. Этот гребаный урод решил заставить меня отработать долг, позволив своим друзьям и деловым партнерам трахать меня. По большей части, я был его личной сучкой, которую он отдавал взаймы людям, на которых ему нужно было произвести хорошее впечатление. Иногда я работал со своими клиентами за небольшую дополнительную плату. — Мне жаль... — Не надо, черт возьми, извиняться передо мной. Мне не нужна твоя жалость. — Тэхен не кажется сердитым, хотя его слова говорят об обратном. Чимин чувствует, как замыкается в себе, его сердце бешено колотится. Путаница в том, что следует или не следует говорить, заставляет его ходить кругами, впадать в панику и замолкать. Как и всегда. Он ненавидит, когда делает это. — Я не знаю, чего ты хочешь, — признается он, наблюдая, как меняется выражение лица Тэхена, его глаза с любопытством сужаются. — Мы почти не разговаривали раньше, а теперь ты говоришь мне это. Что я должен делать? Сидеть здесь и молча смотреть на тебя? — Вообще-то, да. Во взгляде Тэхена есть что-то такое. Что-то знакомое Чимину. Это не похоже на то, когда его мать смотрит на него сверху вниз, потому что на самом деле хочет, чтобы он заткнулся. Это напоминает ему о Чонгуке. Этот вызывающий взгляд заставляет Чимина продолжать идти вперед, настаивать на своем и не отступать. — Знаешь, что я думаю? — спрашивает Чимин и клянется, что Тэхен почти улыбается. — Что? — Я думаю, ты действительно хочешь, чтобы люди сочувствовали тебе, — говорит Чимин, игнорируя нервный спазм в животе. — Не жалости. Ты хочешь сочувствия. Но когда люди проявляют к тебе это, ты чувствуешь себя неуютно, потому что это слишком похоже на настоящую связь с кем-то. — Отвали, — говорит Тэхен, и намек на улыбку исчезает с его лица. Чимин задел его за живое, но теперь он не может отступить. Тэхен потерял бы к нему всякое уважение. — С чего ты взял, что ты ни хрена не знаешь... — Потому что я такой же, — говорит Чимин, изо всех сил стараясь, чтобы его голос звучал ровно. Он поднимает подбородок и улыбается так мягко, как только может. — Мне хочется съежиться и умереть, когда люди жалеют меня. Только когда я встретил Чонгука, я понял, что сочувствие может быть приятным. Приятно осознавать, что кто-то так заботится о тебе. Тэхен сжимает чашку с кофе так, что костяшки пальцев белеют. Его язык беспокойно облизывает губы, а горло вздрагивает. Он этого не отрицает, но и не принимает. Но это говорит Чимину обо всем, что ему нужно знать. — Почему ты рассказываешь мне все это сейчас? — спрашивает Чимин, прежде чем сделать глоток своего кофе. Он видит, что Тэхен колеблется, подыскивая правильный ответ. Если Тэхен когда-нибудь сможет по-настоящему открыться ему, они могли бы стать отличными друзьями. Они гораздо больше похожи, чем Чимин когда-либо думал. — Потому что я… я хочу, чтобы ты понял, почему мне нужен Юнги, — говорит Тэхен, снова выглядывая в окно, не в силах встретиться взглядом с Чимином. — Я знаю, что Чонгук думает, что я просто сумасшедший и одержимый, и что я пытался покончить с собой из-за ревности, но... — Юнги спас тебя. Тэхен резко поворачивает голову, чтобы посмотреть на него, нахмурив брови. Он, кажется, почти обеспокоен тем фактом, что Чимин понимает его. Возможно, Чимину тоже следовало бы быть обеспокоенным, но на самом деле его это не волнует. Какая-то часть его всегда была скрыта глубоко внутри. Иногда он задается вопросом, подозревает ли даже Чонгук о существовании этой стороны Чимина. После их ссоры из-за Дэхо и Тэмина Чонгук, вероятно, понял, что между ними что-то есть. — Он продолжает спасать тебя, — говорит Чимин, постукивая пальцами по краю своей чашки. — Тебя пугает мысль о том, что ты можешь потерять его. Я понимаю... больше, чем, я думаю, ты можешь себе представить. Тэхен кивает. Это едва заметно, но Чимин это видит. Прежде чем Чимин успевает заговорить снова, Тэхен запрокидывает голову и допивает остатки кофе, снова глядя в окно. Он кажется далеким, погруженным в свои мысли. Когда он снова заговаривает, кажется, что он больше не обращается к Чимину. — Я хочу найти того, кто убил его сестру. Когда-нибудь. Вот как я ему отплачу. — он ерзает еще немного, быстро притопывая ногой, а затем бросает на Чимина быстрый взгляд из-под ресниц. — Спасибо, что выслушал. — В любое время, — с улыбкой отвечает Чимин, приподнимая плечи и поднимая подбородок. Он указывает на пустую чашку Тэхена, а в голове проносится миллион других тем, о которых они могли бы поговорить. Чимин, конечно, любит своих друзей, но здесь есть что-то особенное. Тэхен может понять то, чего не понимают другие, и Чимин не так боится, что он увидит его. — Еще кофе?

***

Ноги Чимина с глухим стуком опускаются на коврик, его сердце подпрыгивает от волнения. Это длится всего долю секунды, прежде чем он чувствует, что у него подгибаются колени. Он спотыкается, едва удерживаясь на ногах, а затем пытается вернуться в исходное положение. Но он уже испортил приземление. Он ничего не понял. Снова. — Ты переигрываешь, — говорит Тэмин, но Чимин не поднимает глаз, опускаясь прямо на мат и подтягивая колени к груди. — Когда ты приземляешься, ты слишком много думаешь о том, как сохранить равновесие, и предполагаешь, что опрокинешься назад, поэтому наклоняешься вперед. Вместо этого ты спотыкаешься. — Я знаю, — ворчит Чимин, опуская голову на колени и обхватывая себя руками. — Итак, — говорит Тэмин, подходя и присаживаясь на корточки рядом с Чимином, — Когда ты приземляешься, доверяй своему телу, оно само знает, что должно чувствовать в этот момент. Ты уже тысячу раз совершал приземления, Чимин. Ты знаешь, как это делается. Поэтому, когда приземляешься, верь в то, как именно ты приземлишься, а не пытайся исправить это в последнюю секунду. Ты почти у цели. Чимин качает головой. Он устал.  — Это была чертовски глупая идея, — говорит он, садясь и прижимая ладони к глазам, чтобы не расплакаться. — Я не должен был даже пытаться осуществить этот гребаный трюк. Я явно не способен на это. Черт! Чимин ударяет кулаком по коврику, затем запускает пальцы в волосы. — Ладно, на сегодня мы заканчиваем, — говорит Тэмин, садясь рядом с Чимином и кладя руку ему на спину. — Ты только еще больше расстроишься, если мы продолжим. Кроме того, твое утреннее занятие затянулось дольше обычного, так что ты и так уже достаточно себя измотал. — Да. Прекрасно. — у Чимина нет сил спорить или настаивать, ему нужно продолжать. Честно говоря, он не хочет этого. Он хочет вернуться домой к Чонгуку и снова стереть все это из своей памяти, как прошлой ночью. — Я думаю, ты слишком сильно на себя давишь, — говорит Тэмин, но Чимин отмахивается от него, пытаясь стряхнуть его руку со своей спины. — Я в порядке, — говорит Чимин. — Просто у меня был длинный день. — Знаешь, тебе не обязательно стремиться к совершенству во всем, — продолжает Тэмин, слегка сжимая пальцами шею Чимина с обеих сторон и массируя напряженные мышцы. — Ты можешь просто сосредоточиться на высокой планке. Тебе даже не нужно делать многоборье. Чимин качает головой.  — Нет. Если я этого не сделаю, тогда я просто... не имеет значения, — бормочет он, позволяя своим мыслям оборваться. Если он хотя бы не попробует выступить в многоборье, это сведет его с ума, и он захочет принять участие в еще одном олимпийском соревновании, просто чтобы доказать себе, что он может это сделать. И, честно говоря, он не совсем уверен, что хочет проходить через это снова. Отодвинувшись от Тэмина, Чимин на мгновение переводит дыхание и позволяет боли в теле утихнуть. Это не прекратится, пока он не доберется до дома и не погрузится в ванну, позволяя теплу воды и рукам Чонгука, обнимающим его, унять боль. Тэмин вздыхает, но то, что он говорит дальше, застает Чимина врасплох настолько, что у него кружится голова.  — Чонгук что-то сказал тебе обо мне? Он больше не хочет, чтобы ты был рядом со мной? Чимин смотрит на Тэмина так быстро, что у того перед глазами все расплывается, а в голове стучит от удара хлыстом.  — Что? Нет, нет, он не говорил ничего подобного. Он просто... — он поджимает губы, глубоко вдыхает через нос и смотрит на Тэмина. — Он все же узнал о том, что мы встречались в прошлом. — И что? — И я сам принял решение держаться немного дальше, — говорит Чимин, опуская взгляд на руку Тэмина, которая лежит на коврике, больше не касаясь его. — Он не просил меня ни о чем, но я думаю, что по отношению к нему будет справедливо, если я немного отступлю от нашей дружбы и буду вести себя более профессионально. По крайней мере, пока мы с ним будем разбираться со всем этим. Глаза Тэмина слегка сужаются, на его лице написано подозрение.  — Он все еще не против, что я тебя тренирую? — Да. Тэмин, несмотря на то, что вы все о нем думаете, Чонгук не такой помешанный на контроле, как вы думаете, — говорит Чимин. Та ночь, когда они поссорились из-за Дэхо и Тэмина, теперь для него как в тумане, и, возможно, это к лучшему. Если Чимин слишком много думает об этом, ему становится стыдно. Он был таким, каким его друзья всегда считали Чонгука. Что бы они подумали о нем, если бы увидели, как он вел себя в ту ночь? Тэмин вздыхает, поднимая руки, прежде чем встать.  — Хорошо, — говорит он, затем протягивает руку Чимину. Он ждет, пока Чимин возьмет его, приподняв брови, а затем поднимает Чимина. — Ты же знаешь, я просто пытаюсь быть другом, верно? Я не единственный, у кого были проблемы. Ты должен понять, что Чонгук... — Я не обязан ничего понимать, — говорит Чимин, вырывая свою руку из рук Тэмина. Он отступает назад, стиснув зубы. — Мне нужно, чтобы ты, Намджун и Хосок поняли, что Чонгук не тот, за кого вы его принимаете. И перестань относиться ко мне как к гребаному ребенку, который не может сам о себе позаботиться. Я знаю, как позаботиться о себе, и, честно говоря, Чонгук, кажется, единственный человек, который это понимает. Так что мне нужно, чтобы ты отступил и вел себя как мой тренер, а не как друг, по крайней мере, до окончания Олимпиады. — Чимин... — еще один вздох достигает ушей Чимина, когда он отворачивается, собирает свои вещи и запихивает их в сумку. Тэмин больше не пытается, потому что Чимин закидывает сумку на плечо и направляется к выходу. Он так устал от этого дерьма. Его тошнит от людей, сомневающихся в нем. Подталкивающих его в нужном направлении. Говорящих ему, что делать и что чувствовать. Они все удивляются, почему он чувствует себя так близко к Чонгуку, в то время как они активно отталкивают Чимина. Даже если бы Чонгук не был так добр к Чимину, они все равно бы толкнули Чимина прямо в его объятия своим отношением к нему. В спортзале, как всегда, много народу, и стоит невыносимый шум. Чимин едва может сосредоточиться, чтобы попрощаться с Сокджином. Предполагалось, что Чонгук отправит за ним Мунсика, но тот уходит раньше, чем ожидалось. Он понятия не имеет, приедет ли Мунсик, поэтому высматривает черную машину, на которой он обычно ездит. Сердце Чимина все еще колотится, а рука слегка дрожит. Как бы он ни был зол, он по-прежнему ненавидит конфронтацию. Споры с кем-либо, особенно с близким человеком, выводят его из себя. Единственный раз, когда все закончилось по-другому, это было с Чонгуком. Чимин проверяет свой телефон и просматривает сообщения, останавливаясь на одном из них от Кан Санми, которая подтверждает, что они встретятся в Старлайт через пару недель. Он отправляет ей короткое сообщение, чтобы сообщить, что приложение все еще включено, а затем начинает просматривать несколько приложений, которые он не запускал весь день, слишком отвлеченный, чтобы следить за своим собственным беспорядком. Он колеблется, глядя на свои вкладки с исследованиями. Как и предлагал Тэхен, он начал изучать хэтэ, слушая рассказы Рюджина и Юны о них. Он пока не понимает, почему Тэхен предложил именно это, но, по крайней мере, это интересно, хотя и немного пугает. Банда уличных головорезов, получившая известность в начале 1900-х годов после пожара, опустошившего большой район Сеула. По их мнению, правительство не делало достаточно для того, чтобы помочь местным жителям, поэтому хэтэ взялись за работу сами, усиливаясь до тех пор, пока не создали собственное псевдоправительство. Они назвали себя в честь мифологических существ, которые, как считалось, защищали от огня. Единственная причина, по которой это кажется актуальным, - это район, в котором они работали больше всего. Одним из зданий, которое было разрушено, а затем восстановлено, был "Старлайт". Он не может себе представить, что они все еще управляют этим районом. Учитывая разговоры об организованной преступности в наши дни и слухи, доходящие до Чонгука из ночных клубов и баров, он никогда бы не отправил Чимина прямиком в место, где орудует банда. Тем более, не стоит одному тусоваться с дочерью подозреваемого в убийстве. Чимин выходит из вкладок, закрывая их навсегда. На этот раз он ругается. Он не знает, почему Тэхен хотел, чтобы он исследовал все это, но это его пугает. Думая об этом, он чувствует, что вообще ничего не знает. Как будто этот мир наводнен такими людьми, как пиковый король о котором все так много говорят. Shin x Shin полон историй о других бандах, убийцах или теневых организациях. Кажется, что это никогда не закончится, как будто такие люди есть повсюду. Это заставляет его задуматься, что еще знает Чонгук, о чем он никогда не рассказывал Чимину. Он, должно быть, слышит гораздо больше, чем рассказывает, зная, как сильно все это пугает Чимина. Оглядев парковку, Чимин вздыхает и прячет телефон в карман. Он шагает рядом с Нараэ, подальше от больших окон, чтобы Сокджин, Тэмин и все остальные не могли его увидеть. Он не может избавиться от ощущения, что за ним наблюдают. Часть его чувствует, что он должен вернуться и извиниться за свою резкость. Но, черт возьми, он больше не может терпеть. Чимин снова достает телефон, на этот раз набирает номер Мунсика и прижимает его к уху. Он начинает идти, ожидая ответа. — Привет, Чимин-щи. Я уже в пути. Я всего в нескольких минутах от тебя. — Не спеши, — говорит Чимин. — Я просто звоню, чтобы попросить тебя вместо этого заехать за мной в кафе возле Нараэ. Я что-то нервничаю и пораньше ушел с тренировки. — О, тебе не следовало бы проделывать весь этот путь в одиночку... Чимин смеется, закатывая глаза. На самом деле, он обожает Мунсика, но то, как Чонгук заставляет окружающих так сильно опасаться за его безопасность, просто уморительно.  — Со мной все будет в порядке, я обещаю. Никто ничего не сделает мне в радиусе одного квартала. Но я ценю это. Напиши мне, когда приедешь. Он вешает трубку и убирает телефон обратно, прежде чем Мунсик успевает сказать что-нибудь еще. Как бы ему ни нравился этот человек, Чимин не в настроении спорить или терпеть, когда с ним обращаются так, будто он не может пройти квартал в одиночку. Он понимает, что все на взводе после того, что случилось с Хан Хенсоком, но сейчас средь бела дня и в центре города. Никто бы никогда... Чимин чувствует, как его дергают за волосы, прежде чем понимает, что происходит. К тому времени, как он осознает это, его уже затаскивают в узкий переулок. У него вырывают сумку, и чья-то рука зажимает ему рот, прежде чем он успевает закричать. Он извивается и пинается, пытаясь вырваться из хватки, сжимающей его горло, и кричит, приглушенный рукой, зажимающей рот. Кто-то встает перед Чимином, маска закрывает нижнюю половину его лица, одежда полностью черная, а руки в перчатках. Их руки… Чимин снова вскрикивает, когда женщина выходит вперед, кивая на ту, что держит Чимина, и в ее руках игла. Он никогда раньше не видел эту женщину, но она, кажется, смотрит на него с каким-то презрением, когда приближается, ее рука поднимается, чтобы схватить его за горло, в то время как другая поднимает иглу. Он чувствует, как его слегка щиплет, а затем чувствует, как что-то обвивает его запястья и связывает руки за спиной. Все это не имеет смысла. Чимин не знает, зачем кому-то это понадобилось, что они могли бы от этого получить. Вместо руки, закрывающей рот, у него во рту появился кляп, а затем он почувствовал, как его толкнули и швырнули на заднее сиденье автомобиля, его голова ударилась об пол. Он не мог сказать, из-за того ли, что ему вкололи, или из-за удара, но в ушах у него зазвенело, а мир закружился. Он видит, как они хватают его сумку и ботинок, который он сбросил во время борьбы. Остаются считанные секунды до того, как они сядут в фургон, до того, как они отвезут его, куда бы они ни направлялись. Он должен думать быстро. Он должен оставить след, по которому кто-нибудь сможет пойти. Мунсик будет здесь, и тогда он скажет Чонгуку, чтобы тот поискал его, и… Чимин извивается, пытаясь вытянуть руки так, чтобы дотянуться до кармана. Его пальцы натыкаются на мобильный телефон, пытаясь вытащить его. Резко повернувшись, он с грохотом бросает его на пол фургона, и Чимин быстро запихивает его себе за спину, под сиденье, ближе к середине фургона, а затем позволяет своему телу обмякнуть, как будто наркотик уже подействовал. Чонгук найдет его. Он знает, что найдет. Он должен. Он никогда никому не позволит навредить его бриллианту.

***

Тихие голоса окружают Чимина, короткие обрывки слов доходят до него, но их недостаточно, чтобы понять, что происходит, кто говорит и почему. В голове у него стучит, и он чувствует тошноту, не в силах вспомнить, где он находится и как здесь оказался. Чимин моргает, пытаясь избавиться от дурноты, и протирает глаза. Его руки не двигаются, что-то удерживает их. Он некоторое время слабо борется со своими путами, прежде чем воспоминания о том, что произошло, возвращаются к нему волнами. Люди, которые появились из ниоткуда, игла, фургон, его телефон. Его телефон. Чимин резко втягивает воздух, встряхивает головой, чтобы прийти в себя, оглядывается по сторонам, пытаясь понять, где он находится. Он никогда раньше не видел этого места и не может понять, на что смотрит. Звукоизоляция, студийное освещение, высокие потолки и большое открытое пространство. Что-то вроде производственной студии? Больше всего его смущают окружающие его люди. Большинство из них одеты во все черное, некоторые в костюмы, некоторые в куртки-бомберы, все они с различными татуировками. И оружием. Чимин чувствует, как его сердце подпрыгивает к горлу, когда он замечает пистолет на бедре ближайшего к нему мужчины. Чимин снова пытается освободиться от пут, ножки стула трещат по полу от того, что он так сильно трясет его, а затем он кричит сквозь кляп во рту. Его лодыжки привязаны к ножкам стула, руки связаны за спиной, и у него нет возможности выбраться. И он не понимает. Он не понимает. Почему он здесь? Прежняя женщина, та, что уколола его иглой, хмуро смотрит на него, крепко скрестив руки на груди.  — Перестань кричать, — говорит она ровным и ядовитым голосом. — Мы даже не причинили тебе вреда. Просто… Но Чимин снова кричит, качая головой и раскачивая стул. Он видит, что все раздражаются из-за него, но это то, чего он хочет. Он не будет сидеть здесь спокойно и терпеть это. — Кто-нибудь, заткните ему рот! — рявкает кто-то, возмущаясь, когда Чимин наклоняет стул вперед и снова опускает задние ножки. — Или я... — О, черт возьми! — говорит кто-то еще - мужской голос. Послышались приближающиеся шаги, и Чимин почувствовал, как у него изо рта вынимают кляп, прежде чем молодой человек подошел и встал перед ним. — Какого хрена тебе нужно? Тебе нужны ответы? Это заставит тебя замолчать? Чимин сплюнул. Он даже не задумывается об этом. Он просто плюет прямо в лицо мужчине и начинает кричать. — Кто вы такие, черт возьми!? Развяжите меня! Я не знаю, чего вы хотите, но вы, блядь, обратились не по адресу! — он снова с грохотом опускает стул, опрокидывая его так сильно, что чуть не падает, прежде чем молодой человек хватает его и ставит на место. — У нас есть подходящий человек, — говорит он в ответ Чимину. — К сожалению. Потому что я бы все отдал, чтобы вышвырнуть тебя из ближайшего окна. А теперь заткнись на хрен. Он снова подносит кляп к лицу Чимина с раздраженной, вымученной улыбкой на губах. — Откройся, сука, свой рот! Зубы Чимина впиваются в руку мужчины, как только он оказывается достаточно близко к нему. Мужчина вскрикивает и отдергивает руку, кляп падает на пол, когда он, спотыкаясь, отходит от Чимина. Он смотрит на людей вокруг, и все они просто пялятся на него, как будто он это заслужил. — Ты, чертов тупица, — мужчина отшатывается, затем тыльной стороной ладони бьет Чимина по лицу, — Сука! — Минхо! — кричит кто-то еще, шаги приближаются к ним, и у Чимина кружится голова от удара, в голове стучит еще сильнее. Он чувствует, как его голову запрокидывают за волосы, затем ударяют кулаком по лицу, и каким-то образом Чимину удается не вздрогнуть. Он принимает удар на себя и закрывает глаза, делая глубокий вдох и принимая боль. Вокруг него происходит потасовка, люди оттаскивают от него Минхо. Ему больно, но Чимин умеет этого не показывать. Он даже не чувствует искушения заплакать. Когда он был маленьким, и боль была от руки его матери, он делал то же самое. Чимин знает, как отключиться, пока это не пройдет. Чимин открывает глаза и видит, как Минхо усаживают на другой стул, а женщина, с которой он был до этого, хватает его за горло. — Ты гребаный идиот! — рявкает она, запрокидывая его голову назад. — Не смей, блядь, прикасаться к нему! У нас приказ! — От кого приказ? — Чимин вмешивается, прежде чем они успевают продолжить. Женщина вздыхает и поворачивается, чтобы посмотреть на него, снова складывая руки на груди. Никто не отвечает ему, и все, что он может сделать, это посмеяться над собой. Какая, черт возьми, ирония судьбы, что его вот так поймали именно тогда, когда он решил прекратить заниматься этими подпольными организациями. — Вы - пики, не так ли? Все в комнате ненадолго замолкают, а затем женщина разражается смехом, и еще несколько человек хихикают вместе с ней. Она поворачивается на каблуках и медленно направляется к Чимину, задрав нос. — Ты действительно в неведении, не так ли? — вздыхает она, снимая перчатки одну за другой. — Не волнуйся. Твой маленький бойфренд будет проинформирован о том, что ты у нас в руках. Как только он выполнит наши требования, ты можешь быть свободен. Тогда, я уверена, ты всему научишься. — Кто ты такая?? — снова спрашивает Чимин. Он снова сопротивляется, стиснув зубы и крича, практически рыча на них. Никто ему не отвечает, все игнорируют его, хватаются за головы или вздыхают, как будто у них от него болит голова. Это не имеет смысла. Если они не пики, тогда кто они? Хэтэ? Тэхен что-то знал? Поэтому он хотел, чтобы Чимин посмотрел на них? Дверь в другом конце комнаты открывается, и взгляд Чимина прикован к ней. Все остальные в комнате поворачиваются к двери и опускаются на одно колено, склонив головы. Зрелище настолько странное, что Чимин перестает дышать, боясь того, что он увидит, переступив порог этой двери. Его сердце бешено колотится, глаза щиплет. На самом деле он не плачет, просто из него текут слезы от страха перед тем, что с ним сейчас произойдет. В комнату входит еще одна женщина, одетая в костюм в тонкую полоску, ее волосы стянуты на затылке в тугой хвост. Она идет с такой уверенностью, так властно повелевая залом, что всем кажется разумным преклонить перед ней колени. Как будто она какая-то правительница. Лидер. Если они не пики, то должны быть кем-то еще. Одна из тех банд. Чимин ненавидит, когда его мысли возвращаются к отцу Чонгука, к Джехуну и к тому, что, по мнению Чонгука, сделал Джехун. Что, если именно он руководит этими людьми? Что, если Джехун не порвал с Чонгуком? — Пак Чимин, — говорит женщина, останавливаясь перед ним. Она жестом просит кого-нибудь принести ей стул, и все встают. Она садится, как только женщина, стоявшая перед ней, ставит стул позади нее. — Меня зовут Сон Хеке. Я собиралась пообещать, что мы не собираемся причинять тебе боль, но, как я вижу, уже слишком поздно для этого. Ее взгляд скользит по его лицу, а затем она бросает взгляд через плечо. Все кажутся напряженными и испуганными. У Чимина перехватывает дыхание, когда она снова смотрит на него. — Нам просто нужно задержать тебя здесь подольше, — говорит Хеке с легкой улыбкой. Это отнюдь не утешает. — Ты очень важная фигура в очень опасной игре, которая ведется прямо сейчас. Ты был нужен нам только как... способ гарантировать наше выживание. Ты видишь этих людей? Чимин оглядывает комнату и кивает через плечо. Все смотрят на них. Но все равно ничего из этого не имеет смысла. — Эти люди - моя семья, и их безопасность - мой главный приоритет, — продолжает она. — И есть много людей, которые хотят власти, которая им не принадлежит. Один из них, в частности, представляет угрозу для нас сейчас. И ты - единственный, кто гарантирует, что мы сможем остановить его. — Я… не понимаю, — говорит Чимин, едва шепча слова, его голос дрожит, когда он смотрит в глаза Хеке. Он просматривает их, как будто это все объяснит. — Чонгук? Ты имеешь в виду Чонгука? Какое отношение он имеет ко всему этому... — Мэм. Хеке делает глубокий вдох, выпрямляется и частично поворачивается к говорившему. Чимин следит за ее взглядом, молодой человек, которого он не заметил, подошел к ней с телефоном в руках. — Они здесь. Глаза Хеке закрываются, и сердце Чимина учащенно бьется. — Что? Что происходит? — спрашивает он. — Что ты... что происходит? — Как они его нашли? — спрашивает Хеке, и в ее голосе появляется резкость, которой раньше не было. Ее слова разрывают воздух, заставляя всех вокруг вздрогнуть. — Вы что, не проверили его? Вы выключили его телефон? Как они добрались сюда так быстро? — У него не было с собой телефона... — Он выпал, меня схватили, — лжет Чимин, и к горлу подкатывает желчь. Если Чонгук действительно в пути, то ему нужно выиграть время. Ему нужно что-то сделать. Он должен сделать все, что в его силах, чтобы остановить обострение, пока оно не зашло слишком далеко. — Я… почему я здесь? Если Чонгук здесь, а я не могу… Посмотри на меня! Слушай! Я могу поговорить с ним! Заставлю его делать все, что захочешь! Вы не должны никого обижать... — Вы уверены, что это они? — спрашивает Хеке, перебивая Чимина. — Мы уверены, мэм, — говорит мужчина, и сердце Чимина замирает. Почему Чонгук здесь? Чимин не ожидал, что он придет сюда сам. Думал, он позовет на помощь. Теперь они оба будут в опасности. Они оба могут пострадать. И это будет вина Чимина за то, что он был недостаточно осторожен. Он заманил Чонгука прямо в руки этих людей, и он понятия не имеет, что они с ним сделают… — Это пики. Они уже в здании. Пики. Чимин замирает, в его голове становится пусто. В этом еще меньше смысла, и он не может собраться с мыслями настолько, чтобы задать еще вопросы, когда Хеке встает. Откуда-то из другого конца здания доносятся крики, потасовки и грохот. Все вокруг Чимина внезапно расступаются, чтобы встать перед ним и Хеке. Он почти не замечает, как они достают пистолеты из-под пиджаков, его внимание сосредоточено на двери. — Подождите, подождите, подождите... — пытается он позвать, но никто, кажется, не замечает или не обращает внимания, все сосредоточены на голосах в соседней комнате. Один за другим в комнату начинают врываться люди с оружием в руках, направленным на людей вокруг Чимина. Один за другим взгляд Чимина начинает сосредотачиваться на лицах, и он понимает, что узнает некоторых из них. Юнги, в кепке, надетой задом наперед, с выпяченной челюстью, нацелил пистолет на мужчину напротив. Енджун, сурово прищурившись, смотрит на него с холодом, на который Чимин не думал, что он способен. Все они выстраиваются в боевой порядок, как на войне. По меньшей мере, две дюжины из них готовы и ждут какого-то движения, какого-то приказа. И тут вмешивается Юнги.  Юнги. У Чимина перехватывает дыхание, как будто его ударили в живот, его рот открывается, но из него ничего не выходит. Он хочет окликнуть их, спросить, что происходит, но тут входят еще двое — молодой человек с поднятыми руками и приставленным к его голове пистолетом, а затем мужчина, который ведет его внутрь. Мужчина, который приставляет пистолет к его голове. Тэхен, который улыбается Хеке и сильнее тычет пистолетом в парня. Он отходит в сторону, освобождая путь к двери, чтобы Чимин мог видеть последнего человека, вошедшего в комнату. Это похоже на что-то из лихорадочного сна. Не совсем реальное, но до боли неоспоримое. Лицо, которое Чимин узнал бы где угодно. Он узнал бы его за милю или в самой темной комнате. Он узнал бы это с закрытыми глазами, если бы протянул руку и коснулся этого лица. Все еще в рабочем костюме, волосы откинуты со лба, из-под воротника рубашки выглядывает татуировка в виде головы дракона. Это Чонгук. Мир, кажется, замедляется, когда он входит в гущу своих людей — своей банды — и натягивает пару кожаных перчаток. Его взгляд перебегает с Хеке на Чимина, выражение его лица на мгновение смягчается, словно он обещает помочь Чимину, прежде чем он снова сосредотачивается на женщине перед ним. Челюсть Чонгука двигается, мышцы на ней подрагивают, прежде чем он делает глубокий вдох. — Что ж, ты хотела привлечь мое внимание, не так ли? — спрашивает он, скрестив руки перед собой и склонив голову набок. — Теперь ты добилась своего. — Ну, я надеялась, что у нас получится поговорить не совсем так, — говорит Хеке, делая шаг вперед. Все вокруг нее вздрагивают, пытаясь защитить ее, но она отмахивается от них и подходит к Чонгуку лицом к лицу. — Тогда тебе не стоило брать Чимина, — говорит Чонгук. Он пытается не обращать внимания на то, что происходит внутри него — жар, гнев, неистовство. Люди знают, что к Чимину лучше не прикасаться. Они, черт возьми, знают, что он под запретом. И теперь он здесь, в центре всего, от чего Чонгук так старался его защитить. Чимин не должен был узнать об этом таким образом. Обо всем этом. — Отпусти его, потом поговорим”. Сон Хеке горько усмехается.  — Переговоры так не ведутся, Чонгук... — Это не переговоры, — перебивает ее Чонгук. Он переводит взгляд на Чимина, на синяк на его лице и на то, как тяжело вздымается его грудь, как будто у него может начаться учащенное дыхание, если Чонгук не прекратит это в ближайшее время. — Ты делаешь то, что я тебе говорю. В противном случае я убью всех в этой комнате. — И начнешь войну? — спрашивает Хеке. — Если ты перебьешь всех в этой комнате, то любой житель этого города сможет начать убивать, кого захочет. Никому не было бы дела до мира, который мы создали. Все бы боролись за власть. Чонгук делает шаг вперед, медленно сокращая расстояние между ними. Никто не смеет пошевелиться, заложник Тэхена практически скулит, умоляя Хеке не дать ему умереть. — Я не думаю, что ты понимаешь, — говорит Чонгук, оказавшись всего в нескольких шагах от Хеке. Он снова переводит взгляд на Чимина. — Мне все равно. Я бы позволил этому городу сгореть, если бы это означало его безопасность. Так что у тебя есть выбор. Ты отпускаешь его, и мы уходим и делаем вид, что этого никогда не было. Или... Его взгляд возвращается к Хеке. — Мы убьем всех в этом здании, а я все равно уйду с Чимином. Хеке скрежещет зубами, ее глаза опасно сверкают. Она бросает взгляд на его банду, оценивая их. — Ты не сможешь убить их всех первой, — уверяет ее Чонгук. — Они поймут, когда нужно стрелять, без моего ведома. Ты не поймешь, когда это произойдет. К тому времени, когда ты это сделаешь, будет слишком поздно. — Ты действительно рискнешь? — спрашивает Хеке. — Хенним? — руки Енджуна сжимают пистолет, когда он смотрит на Чонгука, придвигаясь ближе, чтобы остаться рядом с ним. От Чонгука не ускользнуло, как округлились глаза Чимина, когда он услышал это название. — Что бы ты ни решил, мы с тобой. Чонгук улыбается Хеке, ее лицо вытянулось, глаза прикрыты, и в них нет веселья. Он крепко сжимает руки перед собой. Все, что угодно, лишь бы они не дрожали. Он не может позволить им увидеть его страх, беспокойство, панику при мысли о том, что он может потерять Чимина. — Ты разрушаешь этот город, — шипит Хеке, практически бросаясь на него, расчищая расстояние между ними, пока они не оказываются почти нос к носу. — Мы сохраняли... очень хрупкий мир в этом городе в течение многих лет. И теперь ты готов бросить все ради мести Кан Джехуну! Если бы ты не начал захватывать территории и забирать людей с улиц для допросов, нам не пришлось бы отказываться от нашего союза с тобой. Мы могли бы работать вместе... — Ты бы никогда не стал работать со мной, — говорит Чонгук. — Только не тогда, когда дело касалось Джехуна. Вы все трусы, когда дело касается его. Пики были единственной бандой, которая противостояла ему. Когда-либо. Мы были предоставлены сами себе с того момента, как Джехун вернулся в этот город. А теперь... Он кивает в сторону Чимина, вся его банда наготове, пистолет Енджуна направлен прямо на Хеке. — Отпусти его. И я забуду об этом. Но если я еще раз увижу твоих людей где-нибудь поблизости от моей территории, — продолжает Чонгук, — Я уничтожу все, что ты любишь. Все, ради чего ты работала. Я позабочусь о том, чтобы твоя семья и ее наследие сгорели дотла. Ты знаешь, что я могу. Сейчас приказы отдают не только люди в этой комнате. Кажется, это доходит до Хеке. Ее глаза на мгновение расширяются, когда она оглядывается по сторонам. Она понимает, что это лишь малая часть того, что нужно. Она знает, что Чонгук обдумывает все варианты, прежде чем что-то предпринять, даже когда ему приходится работать в последнюю минуту, как сейчас. Она знает, что если он не выйдет из этого здания вместе с Чимином, семья Сон будет стерта с лица земли. Хеке отворачивается от Чонгука, достает свой телефон и лихорадочно набирает номер. Никто в комнате не смеет пошевелиться или вздохнуть, пока она что-то тихо бормочет. Чонгук улавливает лишь отдельные слова, но он знает, что она проверяет своих людей — свой бизнес, свои убежища, свои заначки. Наступает короткая пауза, пока она слушает, без сомнения, ей сообщают новость о том, что за более чем достаточным количеством ее заведений наблюдают, пока они стоят здесь и спорят. — Единственная проблема в том, что ты мой союзник, — говорит ей Чонгук, когда она медленно опускает телефон. — Это то, что позволило мне быть в курсе всего, что ты делаешь, и всех твоих операций. Ты слишком упростила мне задачу. Этот парень, — он кивает в сторону мужчины в руках Тэхена, — Это всего лишь проблеск того, что там происходит. У меня есть… вся банда сейчас в заложниках. Даже если ты этого не видишь. Хеке разворачивается, чтобы снова встретиться с Чонгуком взглядом, глядя на него с ненавистью, которую он никогда раньше не видел в глазах человека. Если бы она могла убить его прямо сейчас, она бы это сделала. Но она знает, чего это ей будет стоить. Усмехнувшись, Хеке оглядывается на своих людей, а затем машет рукой, приказывая им отойти. Как только она это делает, она снова отворачивается, уперев руки в бока. Чонгук, не теряя времени, протискивается мимо нее, чтобы добраться до Чимина, его банда следуют за ним, все еще держа оружие наготове на случай, если что-нибудь случится. — Малыш, — говорит Чонгук, опускаясь на одно колено перед Чимином. Он протягивает руку и обхватывает ладонями его лицо. Ему приходится приложить все усилия, чтобы не открыть огонь по всей этой гребаной комнате, когда он видит следы на щеке Чимина вблизи. — Прости, что позволил этому случиться с тобой. Тэхен и Енджун пытаются развязать Чимина, снимая путы, в то время как Чимин наклоняется к Чонгуку так близко, как только может. Он выглядит потрясенным, глаза широко раскрыты, губы приоткрыты, но он не может говорить. — Первое похищение малыша? — спрашивает Тэхен с легким смешком, а затем путы ослабевают, и Чимин падает прямо в объятия Чонгука. Чонгук поднимается на ноги, поднимая Чимина с собой. Он глубоко вздыхает, когда чувствует, как Чимин обнимает его, и из него вырывается тихое рыдание, приглушенное, когда он утыкается лицом в плечо Чонгука. — Шшш, все хорошо. Теперь ты со мной, — говорит Чонгук, проводя рукой вверх и вниз по спине Чимина, поглаживая его голову. — Ты в порядке. Мы возвращаемся домой, малыш. Мы возвращаемся домой. У меня есть ты. Послушай меня. Ответь мне, ладно? Ты оставил свой телефон в машине, зная, что я смогу отследить твое местоположение? Чонгук ждет, пока Чимин кивнет, и чувствует, что его дрожь начинает утихать. — Горжусь тобой, малыш, — говорит он, целуя Чимина в висок. — Я так горжусь тобой. Это было так умно. Ты привел меня прямо к себе. Он смотрит на Тэхена через плечо Чимина и кивает, чтобы тот забрал Чимина, пока он разберется с этим. Чонгук нежно отодвигает Чимина назад, прижимая их лбы друг к другу, и шепчет ему утешения, заверяя, что с Тэхеном он пока будет в безопасности. Он проводит костяшками пальцев по щеке Чимина, вытирая слезинку, прежде чем отпустить его. Чонгук отступает назад, пока Тэхен ведет Чимина к двери, тихо разговаривая с ним, чтобы тот успокоился. Сонги медленно проходят мимо Чонгука, опустив головы и убрав оружие в кобуры, чтобы показать, что они больше не представляют угрозы. Без сомнения, они рассчитывали задержать Чимина еще немного и заставить Чонгука отступить. Забрать Чимина было худшим выбором, который они могли сделать. Мужчина, которого Чонгук узнает — Минхо, если он правильно помнит — бросает на него сердитый взгляд, когда тот проходит мимо, замедляя шаг ровно настолько, чтобы сказать:  — Твой парень - гребаный псих. Чонгук едва заметно приподнимает бровь, провожая взглядом мужчину. Его голос остается спокойным, негромким и идеально ровненьким.  — Я знаю. Прежде чем Минхо успевает уйти, Чонгук хватает его за руку и притягивает к себе, крепко сжимая. Он понижает голос, чтобы Чимин не мог расслышать, о чем он спрашивает. — Это ты его ударил? Глаза Минхо на мгновение расширяются, а затем он стискивает зубы и вырывается, не отвечая, нахмурив брови, чтобы скрыть свой страх. Поправляя куртку, Минхо уходит, и Чонгук просто отпускает его. Он позаботится об этом позже. Он прочищает горло, ожидая, когда Хеке снова повернется к нему лицом. — Ты ничего не сможешь сделать, чтобы остановить меня, — говорит ей Чонгук. — Только не тогда, когда дело касается Кан Джехуна. Ты это знаешь. Если это приведет к войне за контроль над этими улицами, то так тому и быть. Я положу конец и этому. Но с этого момента ты не стой у меня на пути. И никогда больше даже не смотри на Чимина. Хеке смотрит на него в ответ, стиснув зубы. Но она ничего не говорит, не пытается спорить. Она знает, на что способен Чонгук. Что он уже сделал. — Ты забыла, что мир в этом городе существует благодаря мне, а не тебе, и я могу решить положить этому конец или вернуть его, когда захочу, — говорит Чонгук. Он чувствует на себе взгляды, но пока что не сводит глаз с Хеке. — В конце концов, я король. Он поворачивается на каблуках, отворачивается от Хеке и возвращается к Чимину. Единственное, что действительно имеет значение. Чимин смотрит на него с другого конца комнаты, застыв на месте. Он по-прежнему ничего не говорит и не задает вопросов Чонгуку, но в его глазах есть выражение, которое Чонгук не может понять. Он едва шевелится, даже когда Чонгук обнимает его за плечи и выводит из комнаты. Он никогда не должен был узнать об этом. Только не так. Это худшее, что могло случиться. И хотя Чимин еще не сказал ни слова, Чонгук не может не бояться того, что должно произойти. Страх начинает сжимать его горло и душить, его рука, лежащая на плече Чимина, дрожит. Этого не должно было случиться. Чимин никогда не должен был видеть его таким. Чонгук хотел, чтобы однажды Чимин увидел его с этой стороны, увидел в нем Короля, но не таким. Никогда таким.

***

Входить в пентхаус вдвоем не так радостно, как обычно. Не слышно ни общего смеха, ни восторженных приветствий Пипа и Пенни, ни беспорядочных и торопливых поцелуев, ни разбросанной по полу одежды, когда они спешат в спальню. Вместо этого это просто Чимин, закутанный в куртку Чонгука, все еще молчащий, его глаза смотрят в никуда. Он выглядит так, словно находится за миллион миль отсюда. — Чимин, дорогой, подай мне куртку, — говорит Чонгук, протягивая руку, пока Чимин снимает ботинки. Он не смотрит на Чонгука, когда тоже снимает куртку и протягивает ее ему. Не обращает внимания на кошек, которые кружат вокруг него, требуя внимания. Чонгук смотрит ему вслед, пока он вешает куртку, а затем быстро наклоняется, чтобы почесать за ушами Пипа и Пенни, прежде чем последовать за Чимином. В кои-то веки Чонгук понятия не имеет, что сказать или как к этому подступиться. Не то чтобы он был силен в разговорах — во всяком случае, не о таких вещах, — но это особенно сложно. С чего он начнет? Чимин только что узнал секрет, который Чонгук скрывал от него со дня их знакомства. Как можно начать разговор о том, что последние семь лет он был криминальным авторитетом? Как Чонгук говорит об этом с Чимином, когда они все время делились друг с другом всем, что у них было? Как он говорит Чимину, что тот солгал о том, кто он такой? Особенно об этом. Даже Чимин говорил о том, что король пик пугает его. Чонгук следует за Чимином на кухню, наблюдая, как тот занимает обычное место Чонгука рядом со своим алкоголем и наливает себе немного виски. Чимин никогда не был из тех, кто пьет спиртное неразбавленным, но он даже не вздрагивает, когда запрокидывает голову назад, и его горло подпрыгивает, когда он делает глоток. — Чимин... Его стакан ударяется о стойку, когда он смотрит прямо перед собой на шкафы. — Хенним? Так они тебя называют? Чонгук стоит в дверном проеме, засунув руки в карманы.  — Да, так они называют меня. Чимин резко поворачивает голову, чтобы посмотреть на него.  — И ты позволяешь... — он закрывает глаза и отводит взгляд, усмехаясь, словно пытается скрыть смех или рыдание. Он сжимает в кулаке пустой стакан. — Я назвал тебя так… забавно, что я случайно услышал, как кто-то другой сказал это тебе, и ты говоришь мне сейчас… что ты позволяешь мне продолжать называть тебя так, хотя и лжешь мне о том, что за этим стоит? Этому нет оправдания. Не совсем. У Чонгука есть свои причины, но это неправильно. Это почетное обращение, которое Чимин использует в самые интимные моменты их жизни. Моменты, когда он доверял Чонгуку больше всего. И теперь им, должно быть, кажется, что эта особенная вещь, которая принадлежала только им, запятнана. — Для тебя это шутка? — прашивает Чимин, шипя, когда поворачивается к Чонгуку, положив руку на стойку. — Ты заставил меня называть тебя так, хотя я и не знал. Тебе это кажется смешным? — У меня возникло ощущение, что ты был частью этого, — говорит Чонгук, прежде чем успевает передумать. Выражение лица Чимина говорит ему, что это не тот ответ, на который он надеялся, если вообще на что-то надеялся. — Я хотел, чтобы ты знал. Так сильно. Чимин, клянусь, я хотел, чтобы ты... — Тогда почему ты скрывал это от меня?! Стакан разбивается вдребезги, и Чонгук отскакивает назад, прежде чем что-либо из этого попадет в него. Чимин даже не шелохнулся, глядя на Чонгука со слезами на глазах и стиснув зубы. — Чимин, я защищал тебя, — говорит Чонгук. Он уже собирается обойти кухонный островок и поманить Чимина прочь от стакана, но вместо этого просто переступает через него. Чонгук вздрагивает, втягивая воздух сквозь зубы, и осматривает пол, чтобы убедиться, что Чимин не наступит на стекло. — Защищал меня? — спрашивает Чимин, вставая между Чонгуком и дверным проемом. — От чего? От себя? Такое впечатление, что ты один за все отвечаешь! Так от чего же, черт возьми, ты меня защищаешь? — Да, я защищаю тебя от себя! — кричит в ответ Чонгук, наблюдая, как рот Чимина захлопывается, а глаза расширяются. Он отступает на шаг от Чонгука, оглядывая его с головы до ног, как будто это поможет ему понять. Даже Чонгук не понимает. Он не знает, почему он это сказал. Что еще больше сбивает его с толку, так это то, что он сам в это верит. Чонгук всегда сохранял в себе две стороны, тщательно разделяя их, чтобы та сторона, которой он доверяет, могла принадлежать Чимину, в то время как другая половина никогда его не касалась. Чимин стал неотъемлемой частью этого мира с тех пор, как встретил Чонгука. Но до сих пор он никогда не был знаком с королем, и именно от этого Чонгук хотел его защитить. — Как долго? Эти слова не сразу доходят до Чонгука, его разум пытается догнать Чимина и отвлечься от собственных мыслей.  — Что? — Как долго, — снова спрашивает Чимин, прерывисто дыша и шмыгая носом, — Ты был гребаным королем пик? Чонгук вдыхает, прижимая руку к боку, чтобы унять дрожь и выдыхает. — Семь, — говорит он, — Уже почти восемь лет. Чимин открывает и закрывает рот, пытаясь подобрать слова, которые ему не удается произнести. Кажется, на мгновение он задыхается, прижимает руку к сердцу и потирает грудь, успокаивая себя. Это заставляет Чонгука захотеть протянуть к нему руку. Ему отчаянно хочется обнять его, утешить. — Ты... Это был... — взгляд Чимина мечется по комнате, куда угодно, только не на Чонгука, как будто он что-то решает в своей голове. А затем его взгляд возвращается к Чонгуку, и на его лице появляется понимание. — Твой отец? — До меня королем он не был, — говорит Чонгук. Он протягивает руку к Чимину, медленно и осторожно, как будто приближается к испуганному животному. Его пальцы скользят по рукам Чимина, но еще не совсем захватывают его, позволяя Чимину решить, что он позволит прямо сейчас. — Он... он был правой рукой короля. Чимин отстраняется от него, и Чонгук чувствует, как у него перехватывает дыхание, когда Чимин выходит из кухни. Он никогда не отстраняется от Чонгука. Никогда. Сердце Чонгука замирает, затем делает один удар, затем второй, колотясь в груди. — А Кан Джехун? — прашивает Чимин, все еще медленно отступая от Чонгука. Чонгук чувствует, как у него перехватывает горло, он пытается не говорить, его тело отказывается отвечать, даже когда он знает, что должен это сделать. Все, что он может сделать, это сделать несколько шагов вперед, чтобы попытаться сократить расстояние между ними, а затем подождать, пока Чимин снова отступит.  — Я не думаю, что он убил моего отца, Чимин. Я… я знаю это - я был... — И ты даже не мог сказать мне об этом!? — Чимин кричит, что-то словно ломается внутри него, слезы текут по его щекам. — Ты... Ты... Кто ты такой?? Ты даже не тот человек, за которого я тебя принимал! Ты, черт возьми, лгал мне! Обо всем! — Нет, — говорит Чонгук, потрясенный паникой в собственном голосе, который звучит как прерывистый выдох. — Нет, Чимин, я не лгал обо всем. Ничто из того, что у нас было, не было ложью! Ты же меня знаешь! Ты знаешь меня. Ты знаешь Чонгука, даже если ты не знаком с пиковым королем… — Это чушь собачья, и ты это знаешь! — Чимин снова отступает назад, чуть не споткнувшись. Он смотрит в пол, протягивает руки, чтобы удержать Чонгука на расстоянии от себя, и качает головой из стороны в сторону. — Я не могу... Это... я не могу этого сделать. Мир замирает. Чонгук пытается что-то крикнуть, но Чимин поворачивается и уходит быстрым и неистовым шагом, как будто ему не терпится поскорее уйти. Чонгук начинает двигаться еще до того, как осознает это, ноги сами несут его за Чимином. — Подожди, Чимин, не делай этого, не уходи, Чимин! Пожалуйста, не надо, — Чонгук в панике хватает Чимина, отчаянно пытаясь снова прижать его к себе. Его пальцы цепляются за одежду Чимина, едва удерживая его, когда тот стряхивает его. Он слышит, как Чимин умоляет его остановиться, позволить ему уйти, но Чонгук не слышит этого из-за своих собственных просьб. Как в тумане, Чимин хватает свои ботинки, изо всех сил пытаясь натянуть их, его ноги дрожат, словно хотят подкоситься под ним. — Чимин, пожалуйста, просто послушай меня, - умоляет Чонгук, обнимая Чимина за плечи, чтобы удержать его так, как он всегда это делает. Это не грубо, просто поспешно и испуганно. Если он отпустит Чимина, то все. Он потеряет все. Чимин - это все. Всё. Он не может позволить ему уйти вот так. — Только не... Чонгук, не трогай... — Чимин толкает Чонгука, они оба спотыкаются, голос Чонгука все еще эхом разносится по фойе, когда он умоляет, чуть ли не на коленях, готовый молиться, чтобы Чимин остался, если это потребуется. — Я сказал, не прикасайся ко мне! Чимин разворачивается, чтобы оттолкнуть Чонгука, но инстинкт заставляет его отступить. Его руки обхватывают запястья Чимина прежде, чем он осознает, что делает, и он прижимается к нему, пока спина Чимина не ударяется о стену. Чонгук немедленно отпускает его, обхватывая ладонями лицо Чимина, их лбы прижимаются друг к другу. — Не поступай так с нами, малыш. Не уходи от меня. Не уходи. Ты не можешь… Пожалуйста, малыш, пожалуйста, не делай этого. Он чувствует, как Чимин качает головой, рыдая слишком сильно, чтобы ответить ему, его руки слабо сжимают грудь Чонгука. Он вцепляется пальцами в рубашку Чонгука, как будто может снова притянуть его к себе, как будто он может остаться, в конце концов. Но затем он отталкивает Чонгука назад со слабым “нет”, прежде чем ускользнуть, на его лице дорожки слез, глаза покраснели от рыданий. — Нет, нет, нет, нет, Чимин, пожалуйста, нет, — снова начинает повторять Чонгук, когда Чимин распахивает дверь, находясь вне досягаемости Чонгука. Слишком далеко. Он не может остановить его. Не может удержать его здесь. Он теряет его. — Чимин, пожалуйста! Ты не можешь этого сделать… Не уходи… Ты не можешь, черт возьми, бросить меня… Вернись! Чимин, пожалуйста, пожалуйста, нет… Но Чимин уже у лифта, его рука нажимает на кнопку, пока двери не открываются. Его дыхание звучит резко и отрывисто, словно гвозди вонзаются в горло, когда он, спотыкаясь, заходит в лифт. Он оборачивается как раз вовремя, чтобы увидеть, как двери медленно закрываются снова. И все, что может сделать Чонгук, это стоять и смотреть на него в ответ. На его заплаканное лицо. На его губы, искусанные от волнения. На его руку, которой он прикрывает лицо и заглушает рыдания. В его глазах, смотрящих на Чонгука так, словно он тоже не может отвести взгляд. Двери между ними закрываются, номера лифтов тикают все тише и тише с каждым шагом, увеличивающим расстояние между ним и Чонгуком, чье сердце замирает так же быстро, как лифт, который уносит Чимина прочь от него. Мир начинает рушиться вокруг Чонгука, когда он смотрит на пустое место, где должен стоять Чимин. Он думал, что никогда больше не настанет день, когда он снова почувствует эту пустоту. Он думал, что Чимин всегда будет рядом с ним, даже когда однажды он станет королем. Но он ушел. Чимина больше нет. Чонгук чувствует острую боль в горле, прежде чем слышит собственный крик. Кричит в пустоту. Ни на кого. Никто его не слышит. Здесь больше никого нет. Он снова один. Он совершенно один.