King of Spades

Имя пациента: Чон Чонгук Сеанс №20 Обсуждаемые проблемы: Тревога и панические атаки. Контролирующее поведение. Избирательная эмпатия. Основные моменты сеанса: В начале сегодняшнего занятия Чонгук сразу же начал объяснять свое недовольство сверстниками и их эмоциональными проявлениями, считая их непредсказуемыми и нарушающими его тщательно выстроенное чувство порядка. Интересно, что он с готовностью оправдывал свои эмоциональные всплески паническими атаками, утверждая, что не мог контролировать себя во время этих приступов. Мы исследовали двойные стандарты в его подходе к эмоциям. Когда ему предложили, он признал, что его недовольство сверстниками вызвано стремлением контролировать свое окружение из-за растущей тревожности. Примечательно, что это первый раз, когда он распознал эту закономерность и открыто признался в ней. Он рассказал, что по возвращении домой пытался использовать техники релаксации и делился своими разочарованиями по поводу сверстников со своим парнем, вместо того чтобы сдерживать эмоции, что привело к более позитивному результату для них обоих. Он объяснил, что инстинктивно ему хотелось начать тщательно организовывать все вокруг себя, но он понимал, что это подавляет его партнера. Это новообретенное самосознание является многообещающим достижением. Мы обсудили важность выявления его эмоциональных триггеров и внедрения механизмов преодоления, прежде чем прибегать к контролю. Он выразил осторожный оптимизм по поводу возможности справиться со своей тревогой, не подавляя окружающих. Возникла возможная связь — ощущение, что чувства других людей нарушают его тщательно выстроенное окружение и вызывают у него тревогу. Это обсуждение высветило избирательную эмпатию, которую мы обсуждали на нашем предыдущем занятии, когда он оценивает свои собственные эмоции, но изо всех сил старается распространить такое же понимание на других. Терапевтические цели: Развитие эмоционального интеллекта и эмпатии к чувствам других. Совершенствовать коммуникативные навыки для выражения потребностей и создания безопасного пространства для выражения эмоций в отношениях. Продолжить совершенствовать механизмы преодоления панических атак, снижая зависимость от контроля. План лечения: Продолжать использовать экспозиционную терапию, чтобы постепенно снизить чувствительность клиента к ситуациям, которые вызывают у него потребность контролировать свое окружение. Использовать техники, позволяющие преодолеть негативные стереотипы мышления, связанные с его потребностью в контроле. Предложить упражнения для изучения эмоциональных переживаний других людей и развития эмпатии. Домашние задания: Клиент будет ежедневно практиковать техники релаксации и выявлять ситуации, в которых он пытается контролировать свое окружение из-за беспокойства. Он попытается активно прислушиваться к эмоциональным проявлениям других людей и рассматривать их как возможности для установления контакта, а не как помехи. Клиент определит один случай, когда он сможет поставить эмоциональные потребности своего партнера выше своего собственного стремления к контролю. Запланирован следующий сеанс.

***

Настоящее время.

Напряжение в пентхаусе сводит Чонгука с ума. В течение нескольких дней, последовавших за вспышкой гнева Юнги, Чонгуку приходилось умело уклоняться от вопросов Чимина о том, что произошло. Обычно это связано с тем, что он отвлекает Чимина сексом достаточно долго, чтобы тот забыл, но иногда, к сожалению, он может быть настойчивым. В итоге это приводит к новым ссорам. Они могут обсуждать это часами — Чонгук объясняет Чимину, почему ему не нужно знать, Чимин говорит, что как его партнер он должен знать все, что может беспокоить Чонгука. Ему должно быть позволено взять на себя любое бремя, которое может выпасть на долю Чонгука. Как бы Чонгук ни ценил это чувство, Чимин никогда не должен был быть свидетелем всего этого. Никогда не должен был слышать то, что сказал Юнги. Это было слишком близко. Слишком, блядь, близко к тому, чтобы рассказать ему правду о том, кто такой Чонгук. Это было одним из самых важных правил Чонгука для его пиков. Он не рискует втягивать Чимина в свой мир. Последнее, чего хочет Чонгук, - это потерять самых надежных членов своей банды, но в ту ночь у него не было выбора. Ему пришлось сказать Юнги, чтобы он успокоился. И он может сказать, что Чимин хочет понять, что он не знает, почему эти слова заставили Юнги замолчать, но он хочет знать. Однако Чонгук не может объяснить. Как он скажет Чимину, что это было его последнее предупреждение Юнги о том, что ему нужно заткнуться, иначе Чонгук убьет его? И Юнги знает, что он сделал бы это, если бы пришлось. Никто не является исключением. Каждый знает свое место. Пики верны своей семье до самого конца, и в тот момент, когда они начинают представлять опасность для своих братьев и сестер, они расстаются с жизнью. После долгой ночи споров и всего нескольких часов беспокойного сна Чонгук отправляется на кухню. Он чувствует запах кофе и завтрака, и, к его удивлению, на столе для него лежат дополнительные вафли, которые Чимин ест сам. Обычная кружка Чонгука стоит рядом с кофейником. — Кофе сварен, — бормочет Чимин с набитым ртом, не глядя на Чонгука. Он листает что-то в своем телефоне, на что Чонгук бросает быстрый взгляд, проходя мимо. В новостях рассказывается о соперниках Чимина по спортивным состязаниям. Что-то о травме в канадской команде. Чонгук отводит взгляд, прежде чем Чимин успевает заметить, и наливает себе кофе.  — Какие у тебя планы на сегодня? — Просто работа, — коротко говорит Чимин, откусывая еще кусочек вафли и постукивая по экрану. Он нажимает на видео, по-видимому, наугад, и поднимает телефон, чтобы посмотреть его. Звук слабый, но Чонгук может разобрать несколько слов об одежде и показах мод. — У меня сегодня съемка. — Какая съемка? — спрашивает Чонгук, облокачиваясь на стойку, делая глоток кофе и протягивая руку за вафлей. Сегодня он предпочитает черный кофе и простые вафли. Он не переносит сахар, сиропы или что-то еще, когда волнуется. От этого он чувствует себя больным. Ему, наверное, даже не стоит пить кофе, когда его сердце и так готово выпрыгнуть из груди. Но неважно. Ему это понадобится, чтобы пережить день. Чимин отвечает не сразу, его плечи напряжены, вафля поднесена к губам. Он отодвигает его, делает паузу и, наконец, отвечает:  — Спонсорство Самхва, — затем откусывает еще кусочек и снова сосредотачивается на своем видео, слегка наклоняя голову, как будто уже чувствует вину за свой ответ. Без сомнения, он знает, что почувствует Чонгук, и определенно кажется, что он хотел обидеть Чонгука своими словами и теперь сожалеет об этом. Чонгук делает глубокий вдох, игнорируя ощущение, что горло вот-вот сдавит и он задохнется, а затем говорит:  — Хорошо. Ты знаешь, сколько времени это займет? Я могу прислать кого-нибудь за тобой после. Чимин долго не отвечает, и Чонгук почти задается вопросом, не собирается ли он просто притвориться, что не слышал его. Но затем он ставит видео на паузу и кладет вафлю обратно на тарелку, прежде чем повернуться к Чонгуку. Его глаза округлились и стали мягкими, нижняя губа слегка выпятилась. Он окинул взглядом все тело Чонгука, его руки вцепились в стойку позади него. — Я думаю, со мной все будет в порядке, — говорит он, но в его тоне нет злости или горечи. Просто у него такой же усталый голос, каким чувствует себя Чонгук. Взгляд Чонгука падает на руку Чимина, на которой сейчас нет кольца, а затем он пытается отвести взгляд, пока Чимин не заметил. К сожалению, Чимин тут же опускает взгляд в ту же точку, и на его лице появляется слабая улыбка, когда он снова ловит взгляд Чонгука. — Я не могу рисковать и опаздывать сегодня, — говорит он, хотя Чонгук знает, что это не единственная причина. Чимин поджимает губы, и у него вырывается тихий вздох через нос. — Послушай, я знаю, в последнее время столько всего произошло, что у нас действительно не было времени, но… может, нам стоит поговорить? Опять о Джехуне? — Есть что-нибудь новое для обсуждения? — спрашивает Чонгук, отставляя свой кофе. Он чувствует, что в любую секунду может упасть замертво от сердечного приступа. Он не может есть. Он не может пить. Ему приходится прилагать все усилия, чтобы не согнуться пополам и его не вырвало прямо сейчас. — Его дочь хочет встретиться со мной, — говорит Чимин, выдавливая из себя слова так быстро, что они немного путаются. — Очевидно, она моя большая поклонница, и... Чонгук, я не обязан этого делать, если ты слишком беспокоишься. Меня это устраивает. Я понимаю… — Нет, нет. Я не хочу, чтобы он заподозрил, что я вмешиваюсь в твою карьеру, — говорит Чонгук, стараясь, чтобы его голос звучал ровно. — Тебе нужно поддерживать имидж, и встреча с ней - часть этого. Чимин грустно смотрит на Чонгука, снова надув губки.  — Я подумал, что есть какое-то мероприятие, на которое я мог бы пойти с ней. Общественное место. Много глаз, понимаешь? Я был бы в безопасности. Ты тоже мог бы пойти. — Все в порядке, — Чонгук старается, чтобы его голос звучал ровно, но мысли его мечутся. Есть миллион причин, по которым все может пойти не так. Джехун мог бы многое сделать. Так много проблем могло бы возникнуть, если бы Чонгука не было рядом, и еще несколько, которые могли бы возникнуть, потому что он рядом. — Я знаю, что она не представляет опасности, но я... Может быть, есть какой—то способ сделать это безопаснее. Может быть, я мог бы быть там. Я не уверен, как бы отнесся к этому Джехун. — Я понимаю. Но я был бы рад, если бы ты был там. — Она музыкант, верно? — спрашивает Чонгук, замечая, как Чимин с любопытством наклоняет голову. Он слишком проницателен для своего же блага, вероятно, задаваясь вопросом, почему Чонгук так много знает о дочери Джехуна. — Я уверен, что в Старлайт есть несколько концертов, которые бы ей понравились. Она могла бы привести и своих друзей из оркестра. — Ты... ты уверен, что хочешь этого? — спрашивает Чимин. — Я имею в виду, учитывая твою историю с Джехуном, я не хочу еще больше усложнять тебе жизнь. — Все будет хорошо. Не могу же я наказать ее за грехи ее отца, верно? — спрашивает Чонгук, глядя на свой кофе, испытывая искушение выпить еще. Его тело отяжелело от усталости, но даже весь кофеин в мире не смог бы ему сейчас помочь. — Даже если меня там не будет, Старлайт принадлежит мне. Не думаю, что кто—то рискнет что-то делать на моей... Чонгук сжимает челюсти, чтобы сдержаться, слово "территория" чуть не сорвалось с его губ. Он делает глубокий вдох и улыбается. — В одном из моих предприятий, — заканчивает он, прежде чем сделать глоток кофе, просто чтобы отвлечься. Когда он ставит кружку на стол, она звенит, керамика ударяется о мрамор, пока ему не удается унять дрожь в руке. Когда он снова поднимает взгляд, то видит, что Чимин все еще обеспокоен тем, что Чонгук не открывается ему, не рассказывает всего. Это должно быть очевидно. Вся жизнь Чонгука построена на лжи, полуправде и секретах, но Чимин, кажется, всегда видит его насквозь. Его секреты остаются тайной, потому что Чимин позволяет им это. Если бы Чимин захотел подтолкнуть, если бы он хотел, чтобы Чонгук рассказал ему все, он мог бы этого добиться. Он - единственная слабость, которая когда-либо будет у Чонгука. Единственный человек в этом городе — да и во всем мире — который может попросить Чонгука о чем угодно, и он сделает это без вопросов. Чимин сжимает губы в тонкую линию, втягивает их внутрь и прикусывает. Он отталкивается от стойки и, шаркая ногами, подходит к Чонгуку, его руки скользят по груди и шее, чтобы обнять его. — Я люблю тебя, — шепчет он, целуя Чонгука в щеку. — Несмотря ни на что. Ты ведь это знаешь? Даже когда я злюсь на тебя. Чонгук усмехается, поворачивая голову, чтобы прижаться губами к губам Чимина. Он берет Чимина за подбородок и отклоняется назад, чтобы заглянуть ему в глаза.  — Я знаю. Я тоже тебя люблю, — еще один поцелуй в губы. — Несмотря ни на что. Он притягивает Чимина к себе для еще одного поцелуя, удерживая его в таком положении в течение долгого, томительного мгновения, его рука крепче сжимает подбородок Чимина. Чонгук не хочет отпускать его, не хочет, чтобы он ускользнул от него и попал в руки врага. Это пугает его больше всего на свете - сознательно отправлять Чимина в логово льва, мучительно осознавая, что Джехун может и будет делать с людьми, только чтобы навредить Чонгуку. Сегодня он никак не сможет сосредоточиться на работе. — Будь осторожен сегодня в Самхве, — шепотом говорит Чонгук, когда отклоняется назад ровно настолько, чтобы посмотреть на Чимина. — Ради меня. Пожалуйста. — Буду, — обещает Чимин, разглаживая рубашку Чонгука, поглаживая руками его грудь вверх и вниз. — Нам нужно снять всего несколько фотографий и пару рекламных роликов. Все закончится раньше, чем ты успеешь оглянуться. Чонгук нервно облизывает губы, его сердце бьется где-то в горле, когда он пытается кивнуть.  — Я знаю. Я доверяю тебе. Я просто... — Не доверяешь Кан Джехуну. Я знаю, — говорит Чимин с едва заметной улыбкой. Это драгоценный предмет, даже если он едва заметен, и Чонгук не может устоять перед желанием наклониться и поцеловать его снова. — С таким же успехом можно было бы выдоить из него все, чего он стоит, — говорит он прямо в рот Чимину, ощущая смех на языке.  Чимин поднимает руки и обхватывает лицо Чонгука обеими, целуя его снова, и снова, и снова.  — Договорились, — говорит он, ощущая райский вкус на языке Чонгука, и его улыбка разгоняет панику в его сердце, даже если Чонгук знает, что это временно. — Ладно, иди. Пока ты не опоздал, — говорит Чонгук, слегка шлепая Чимина по заднице. Все остальное тает при виде улыбки Чимина. Чонгук остается на месте, пока Чимин заканчивает готовиться к предстоящему дню, боясь, что при попытке пошевелиться ноги могут подкоситься. Он чувствует, что они как желе, и ничто, кроме стойки, не удерживает его на ногах. Возможно, его психотерапевт прав, что ему нужно больше сеансов, чем один раз в месяц. По крайней мере, сейчас. Кажется, что стены смыкаются вокруг него. Он едва может дышать. Он достает из кармана телефон и отправляет сообщение своему знакомому, Хан Хенсоку, радуясь, что теперь у него есть люди в Самхва. Чимин никогда не узнает, сколько глаз будет приковано к нему сегодня. Даже если бы Джехун хотел причинить ему боль, ему было бы трудно это сделать. Тэхен и Юнги, возможно, сейчас не справляются со своей работой, но остальные Пики понимают, что сейчас не время валять дурака. Они здесь на грани войны и не могут позволить себе отстать.

***

Чонгуку почти не требуется времени, чтобы бросить работу. Он покидает штаб-квартиру BHL и направляется в "Тихую комнату", где сидит за своим столом в окружении декораций театра Старлайт примерно до обеда, а затем садится в машину, чтобы приступить к выполнению следующего задания на день. Лучше быть занятым, чем сидеть и переживать. Его водитель, Мунсик, постукивает пальцами в такт песне, тихо звучащей по радио, Хенсок сидит рядом с Чонгуком на заднем сиденье. — Куда мы снова едем? — спрашивает Хенсок, наклоняясь вперед, как будто адресуя вопрос Мунсику, а не Чонгуку. Вероятно, думает, что его отчитают за незнание, но Чонгук его не винит. Не в этот раз. Чонгук был рассеян весь день. Он не уверен, что на самом деле четко рассказал Хенсоку о своих планах. — Я планировал встретиться со старым знакомым за ужином в Бриллианте сегодня вечером, — говорит он, его взгляд прикован к папке, лежащей у него на коленях, - стопкам фотографий семьи Сонг и их территории. — У него есть человек, который, по его мнению, мог бы стать хорошим промоутером для Парадокс. Но поскольку я ушел с работы пораньше, я перенес эту встречу и собираюсь пообедать с ним. Я бы предпочел просто покончить с этим. Кто это? Хенсок наклоняется, когда Чонгук поворачивает фотографию, чтобы он мог ее увидеть. Он тянется за ней, колеблясь, пока Чонгук кивком не разрешает ему взять снимок.  — Я не уверен, что когда-либо видел этого человека раньше, — говорит он, прикусывая губу. Странно видеть Хенсока без пирсинга, но он продолжает играть свою роль в Самхва, притворяясь аккуратным и скрывая свои татуировки. В конце концов, его пирсинг зарастет, если он не вставит его обратно, но, похоже, ему все равно. Чонгуку нужны такие люди, как он. Он не может доверять Тэхену, пока тот не протрезвеет, а Юнги отказывается с ним разговаривать. Если ему придется их заменить, ему нужны такие люди, как Хенсок. Прямо сейчас он выглядит как яркая звезда Пиков, рядом с Енджуном. Енджун мог бы легко выполнять работу Тэхена. У него для этого достаточно крепких связей, но при этом он достаточно хорошо понимает реальность, так что, возможно, он был бы еще лучшим выбором. Но Чонгук забегает вперед. Он слишком легко отказывается от своих друзей. Его психотерапевт сказал бы, что он дистанцируется от них в целях самосохранения. — Есть какие-нибудь признаки того, что Сонги подействовали на Джехуна? — спрашивает Чонгук, отбрасывая эти мысли в сторону. — Пока ничего, — говорит Хенсок, убирая в карман фотографию, которую вручил ему Чонгук, и откладывая ее на потом, чтобы опознать того, кто на ней. Чонгук не признает в них членов Семьи. Если они из другой банды, он должен знать. Если они из Хаэта, ему определенно нужно знать. Братание Джехуна с Сонгами означало бы конец Сеула, каким они его знали. Это полностью изменило бы картину преступного мира. Чонгук поднимает взгляд, чтобы посмотреть, где они находятся. Он думает, что всего в нескольких минутах от ресторана. Он захлопывает папку и передает ее Хенсоку. — После того, как Мунсик высадит меня, он собирается развернуться и отвезти тебя в Кванджин на встречу с Хенву из Iron Rain, — говорит Чонгук и видит, как Хенсок выпрямляется, его глаза расширяются. Чонгук смотрит в тонированное стекло, его взгляд скользит по отражению Хенсока, чтобы изучить его реакцию. — Я хочу, чтобы ты прочитал, что они думают по этому поводу, и похоже ли, что Джехун вообще оказывал на них давление. Если это так, я хочу, чтобы ты протянул им руку помощи. Скажи им, что я готов выслушать их, если кто—нибудь — и я имею в виду любого, а не только Джехуна - посягнет на их территорию. — Кто-нибудь? — спрашивает Хенсок, с любопытством выгибая бровь. — Ты думаешь, Сонги попытаются вобрать их в себя? Он умен. И быстро схватывает суть. Чонгук кивает, опершись локтем о дверцу машины, подперев подбородок ладонью и прикрыв рот пальцами. Он смотрит, как мимо проносятся здания, сливаясь воедино, - размазанная картина города, который он называет своим домом уже более десяти лет, и своего королевства с тех пор, как ему исполнилось 25. Когда-то у него была власть над этим городом, которую, как он думал, он никогда не потеряет, а теперь такое чувство, что все это ускользает у него из рук. Возможно, он слишком расслабился. — Убедись, что Дахен знает, что нужно держать меня в курсе передвижений Чимина и если Джехун вообще заговорит с ним сегодня, — говорит Чонгук, проверяя свой телефон, а глаза Хенсока все еще следят за ним, изучая его. — Я не думаю, что он это сделает, но лучше опередить его. Чонгук смотрит на Хенсока, который выглядит одновременно потрясенным и решительным. Он готов проявить себя. Он так сильно напоминает Чонгуку его самого в этом возрасте. — Почему ты здесь, Хенсок? — спрашивает он, заслужив шокированный взгляд посвященного. — Хенним? Что ты имеешь в виду? Ради моей семьи... — Расскажи мне о них, — Чонгук поворачивается на своем стуле, чтобы посмотреть прямо на Хенсока, сосредоточившись на каждом движении его лица, на каждом вздохе, когда он говорит. — Почему ты так готов выполнять такую работу, чтобы защитить их? Хенсок делает глубокий вдох, обводя взглядом машину, пока думает.  — Они для меня все. Мои родители всю свою жизнь работали, чтобы обеспечить мне хорошую жизнь, поддерживать моих братьев и сестер, заботиться обо всех нас. Я наблюдал за их работой, пока они не заболели, и тогда они все равно справились бы с этим. Мой отец попал в больницу, потому что я... Он на мгновение отводит взгляд, скривив рот, пытаясь не заплакать, думает Чонгук. Он завидует этому. Если бы только Чонгук мог пролить хоть одну чертову слезинку, когда говорит о своем отце. Он задается вопросом, понимает ли Хенсок, что это благословение - иметь возможность испытывать такие чувства. — Я просто хотел, чтобы этот чертов тупой компьютер использовался для игр, — говорит Хенсок, смеясь над самим собой. Он вытирает глаза и расправляет плечи, наконец, глядя Чонгуку в глаза. — Поэтому мой отец работал сверхурочно, чтобы накопить денег и купить его мне. И все закончилось тем, что он попал в больницу. Вот почему я здесь. Я не хочу, чтобы им снова приходилось так работать. Семья - это все. — Хорошо, — кивает Чонгук, чувствуя, что машина замедляет ход и останавливается. Это неожиданно, но это все, что ему нужно услышать. У него будет больше шансов поговорить с Хенсоком об этом, узнать о нем больше. Он многообещающий, и Чонгук хочет это проверить. — Держись за это. — Я так и сделаю, — говорит Хенсок, когда Чонгук тянется за зажигалкой в своем подстаканнике, полупустой пачке сигарет, к которой он не притрагивался месяцами. Хотя сейчас это так заманчиво. — Хенним? Чонгук смотрит на него, когда машина останавливается, его пальцы сжимают ручку. — Почему ты здесь? Эти слова заставляют Чонгука замолчать. Прошло так много времени с тех пор, как его заставляли работать, с тех пор, как ему навязали корону. Он даже не может вспомнить, что привлекало его в этом образе жизни до того, как он стал подростком. Не может вспомнить, почему он так сильно хотел присоединиться к команде до того, как увидел смерть своего отца. — Ради семьи, — это все, что может сказать ему Чонгук, прежде чем распахнуть дверь. — Спасибо, Мунсик, — он улыбается Хенсоку. — Удачи тебе сегодня с Iron Rain. — Спасибо, хенним, — говорит Хенсок. — Я тебя не подведу. — Я знаю, — Чонгук выходит, не сказав больше ни слова, засовывая сигареты и зажигалку во внутренний карман пиджака. Он вытягивает ноги и смотрит на новую вывеску Бриллианта. Это заставляет его вспомнить о Чимине, и внезапно тяжесть от предыдущего разговора исчезает. Может быть, это счастье, что он не чувствует того, что чувствуют такие люди, как Хенсок. Если бы он был нормальным, он бы пролил хотя бы несколько слезинок, по его глазам было бы заметно, что он почти плакал. Но теперь он может идти прямо на встречу за ланчем, не пряча лица. Никто не сможет увидеть его насквозь, если он ничего не чувствует.

***

Несмотря на то, что он мысленно возвращается к разговору с Чонгуком этим утром, Чимин считает, что у него хорошо получились съемки для Самхва. Ему придется вернуться в течение недели, чтобы закончить все съемки, но они уже просмотрели большое количество фотографий. По словам Ынхи, креативного директора, отвечающего за концепцию его рекламы, он талантлив. Он наслаждается такими напряженными днями, как этот. Это помогает ему не зацикливаться на своих проблемах, большинство из которых сейчас связаны с Чонгуком. Как бы Чимину ни хотелось сказать, что то, как они с Чонгуком расстались этим утром, утешило его, но в голове у него все перепуталось. Он может сказать, что Чонгук не пускает его внутрь. Происходит нечто большее, чем он рассказывает Чимину, и это разбивает Чимину сердце. Он не понимает, что может быть настолько плохого, что ему приходится это скрывать. Они рассказывают друг другу все. Он доверяет Чонгуку свою жизнь, и он думал, что Чонгук доверяет ему то же самое. Так оно и есть. Чимину приходится напоминать себе об этом каждый раз, прежде чем он начнет сходить с ума. Чонгук действительно доверяет ему. Он просто не знает, как выразить свои чувства. Никогда не умел. Должно быть, в этом есть что-то более глубокое, чем Чимин может себе представить, и Чонгук просто не знает, как это выразить. — Вот, держи, — говорит бодрым голосом Дахен, одна из ассистенток на съемочной площадке, протягивая Чимину свежий чай. — Осторожно. Он очень горячий. — Спасибо, — говорит Чимин, за что получает от нее широкую улыбку, а ее лицо морщится. Он приложил все усилия, чтобы запомнить имена всех присутствующих здесь сегодня. Это будет временно, и потом он, вероятно, никогда больше не увидит никого из этих людей, но он будет стараться изо всех сил, пока может. Он дует на свой чай, и один только пар заставляет его отшатнуться от горячего. Он откладывает его в сторону и оглядывает комнату в поисках определенного лица. — Наен? — Хм? — Наен резко останавливается, теребя что-то в своей камере, прежде чем посмотреть на него. — Сколько у нас еще времени на перерыв? — спрашивает Чимин. — Около десяти минут, потом мы сделаем еще один круг, а потом перерыв на обед, — говорит она с улыбкой. Она великолепна, ее волосы коротко подстрижены, губы накрашены ярко-красным. — Тебе что-то нужно? — Нет, я просто хотел выйти, чтобы позвонить. — Дерзай, — а потом Наен просто исчезла. Она всегда сразу переходит к делу и при этом остается такой дружелюбной. Жаль, что все они работают на Кан Джехуна. Все здесь такие милые. Чимин ускользает из студии в отдельную ванную комнату, закрывая за собой дверь. Он прислоняется спиной к стене и нажимает кнопку быстрого набора номера Чонгука на своем телефоне, прижимая телефон к уху и покачивая головой в такт музыке, которая звучит из динамиков компании. По дороге сюда он пообещал Чонгуку в смс, что будет регулярно с ним связываться — то, о чем он будет осторожен и никогда не расскажет Намджуну или Хосоку. Никто бы этого не понял. Все остальные подумали бы, что Чонгук ведет себя как безумный собственник и все контролирует, но Чимин может только представить, какую панику он должен испытывать, зная, где находится Чимин, и подозревая, что тот самый человек, который, возможно, убил его отца, может находиться в том же здании. — Привет, дорогой, — раздается голос Чонгука, похожий на мелодию, гораздо более прекрасную, чем музыка в ванной. — Как дела в Самхве? Похищений нет? Попыток убийства нет? — Не смешно, — говорит Чимин, но все равно смеется. Это обнадеживает, что теперь Чонгук может шутить на эту тему. Если он шутит, то да. Чимин уверен, что это так, и рад узнать, что Чонгук преодолевает свои страхи, или, возможно, он просто верит, что Чимин сможет позаботиться о себе настолько, чтобы не волноваться так сильно. — Пока все хорошо. Как дела на работе? — Примерно так же увлекательно, как и всегда, — говорит Чонгук с тихим, беззаботным смехом. Иногда Чимин удивляется, как он остается в здравом уме, работая в BHL. Кажется, это просто выматывает его большую часть времени. Чимин прикусывает нижнюю губу, обеими руками сжимая телефон, обдумывая свои следующие слова. Возможно, это не лучшая идея поднимать этот вопрос сейчас, но будет ли когда-нибудь подходящее время? В наши дни все кажется таким непредсказуемым. — Ты что-нибудь слышал о том, как дела у Тэхена? — спрашивает он, но в ответ ничего не слышит. Ему приходится сдержать еще один вздох, глаза закрываются, когда он поднимает лицо и откидывается на стену. — Я подумал, что было бы неплохо навестить его, пока он в больнице. — Ты его даже не знаешь. Чимин усмехается. Он ничего не может с собой поделать.  — И что? Я его немного знаю. Я чувствую, что в такое время было бы приятно принимать посетителей. Я знаю, что на его месте я бы хотел, чтобы люди приходили ко мне. На другом конце провода воцарилось молчание. Пока он ждет, его внимание сосредотачивается на каждом шорохе или вздохе, которые он слышит от Чонгука, настолько, что он даже не слышит музыки вокруг себя. Но ничего не происходит. Он знает, что Чонгук все еще здесь, но ничего не говорит. — Я просто... я не понимаю, почему ты отказываешься впустить меня прямо сейчас, — говорит Чимин, наконец-то нарушая тишину. Он опускает голову и прикусывает язык, чтобы не щелкнуть зубами. Ему хочется выплеснуть яд на Чонгука, а потом он чувствует себя виноватым, как только думает об этом. — Дело не в том, что я не впускаю тебя. Есть... Иногда есть вещи, которые я не могу объяснить, или которые... я не знаю, Чимин. Это дерьмо между мной, Юнги и Тэхеном. Тебя не нужно в это втягивать. — Но меня это каким-то образом касается, если это касается тебя. Я твой напарник, Чонгук, — говорит Чимин, закатывая глаза из-за дрожи в голосе. Он слишком легко поддается эмоциям. Чертовски легко. По крайней мере, Чонгук уравновешивает это, ничего не показывая, когда они спорят. — Если это что-то беспокоит тебя, то это автоматически становится проблемой и для меня. — Я понимаю, но… — В этом нет никаких "но". Я прав, и ты знаешь, что я прав. Чонгук снова замолкает, и Чимин может представить, как он, должно быть, стоит в своем кабинете — уперев руки в бока, слегка наклонившись в сторону, уставившись в пол, прикусив губу так сильно, что может потечь кровь. — Чонгук. Я точно знаю, какое выражение у тебя сейчас на лице. Пожалуйста, просто… просто поговори со мной. Или расскажи мне что-нибудь. Что угодно. — Нет ничего… Чимин, я сказал тебе все, что мог. Тэхен - наркоман, у которого постоянные рецидивы, и это портит наш с ним и Юнги бизнес. Он представляет угрозу для нашей прибыли, и я начал сомневаться, стоит ли пытаться наладить с ним отношения. Юнги не согласен, потому что... честно говоря, у них с Тэхеном были отношения много лет. Вот и все. Чимин быстро постукивает каблуком. Он чувствует, как внутри него борются ярость и печаль. Он знает, что это еще не все. Он не дурак. Есть что-то еще, что ужасно неправильно, и он не может смириться с тем, что Чонгук не доверяет ему в этом. Это пугает его. Чонгук никогда ничего от него не скрывает. Только не так. — Звучит как полный бардак, — говорит он, сдаваясь, но не полностью. Несмотря на то, что его сердце бешено колотится, Чимин знает, что должен стоять на своем. Чонгук не хотел бы, чтобы он сдался и все так просто пустил на самотек. Он никогда не хотел, чтобы Чимин молчал, потому что так поступают с ним все остальные. А Чонгук отказывается быть таким, как все остальные в жизни Чимина. Так было всегда. Вот почему Чимин любит его, даже когда ему хочется схватить его, встряхнуть и закричать, чтобы он впустил его. — Я все равно собираюсь навестить Тэхена, — говорит Чимин, стараясь не улыбнуться, когда слышит, как Чонгук вздыхает. — Если ему так тяжело, он заслуживает того, чтобы к нему приходили гости, которые напоминали бы ему, что людям не все равно. Так что я пойду, нравится тебе это или нет. Он поджимает губы и обдумывает то, что собирается сказать. Но ничего не может с собой поделать. — Ты можешь наказать меня за это позже. Чонгук прищелкивает языком.  — Отлично. Просто не принимай всерьез все, что он говорит. Иногда он ведет себя как придурок. Он общается с людьми, оскорбляя их. Чимин усмехается.  — Я справлюсь с ним. Удачи тебе сегодня на работе. Я должен вернуться, пока они не подумали, что я сбежал. Люблю тебя. — Люблю тебя, детка. Увидимся вечером дома. Чимин что-то напевает в ответ, обмениваясь еще несколькими словами любви и похвалы, прежде чем повесить трубку. Как бы он ни расстраивался из-за Чонгука, ему всегда напоминают о том, как сильно он его любит и почему. Ему может не нравиться, что Чонгук вот так замыкается в себе, но он никогда не заставляет Чимина чувствовать себя виноватым за то, что тот пытается пробраться к нему в сердце, никогда не стыдит его за то, что он становится чрезмерно эмоциональным или расстраивается из-за чего-то. Все детство Чимину говорили, что его чувства - это слишком, что они смешны, неудобны или постыдны. Но с Чонгуком ему никогда не приходилось испытывать таких чувств. Даже когда Чонгук на него сердится, он никогда не дает Чимину почувствовать, что тот не может высказаться. С высоко поднятой головой и растущей уверенностью в себе Чимин возвращается в студию. Он свяжется с Юнги позже, чтобы узнать, когда сможет навестить Тэхена. А пока ему просто нужно пережить сегодняшний день и вернуться в объятия Чонгука, чтобы облегчить их обоих. Независимо от того, какие трудности у них возникают, Чимин знает, что они всегда найдут дорогу друг к другу.

***

К тому времени, как они заканчивают обедать, Чимин чувствует себя одновременно и бодрым, и измотанным. Ему нравится работать с этой командой, даже несмотря на то, что от постоянных съемок и студийного освещения у него болит голова, а рубашка на спине пропитывается потом. — У тебя это получается прирожденно, ты знаешь? — спрашивает Донджун, один из визажистов, вытирая капельки пота со лба Чимина. — Я слышал, ты нечасто оказываешь спонсорскую помощь, верно? Для меня это безумие. Я чувствую, что люди должны быть дикими из-за тебя. Чимин пожимает плечами.  — Я думаю… Ну, на самом деле я не знаю, почему я этого не сделал. Может быть, люди просто думают, что я слишком застенчив, чтобы представлять их компании. — Ну, стесняешься ты или нет, но после Олимпиады все компании мира будут ломиться к тебе в дверь, — Донджун хихикает сам над собой, затем зачесывает волосы Чимина назад. — Ладно, иди переодевайся к обеду. Наверное, большой босс решил побаловать нас корпоративным обедом в новом ресторане. Чимин переводит взгляд с Донджуна на Наен, когда она приближается. Она улыбается ему, явно взволнованная тем, что их ждет впереди. — Джехун-щи всегда проявляет особую заботу о наших особых гостях, поэтому мы должны поблагодарить тебя за сегодняшний обед, — хихикает Наен, ее плечи дрожат от волнения. — Ты поедешь на той же машине, что и мы с Донджуном. У тебя нет выбора. Чимин смеется вместе с ними, и на сердце у него становится тепло от того, как добры они были к нему. Это немного снимает стресс, который он испытывал, находясь здесь. Он все еще переживает из-за того, какой сильный стресс это вызвало у Чонгука, зная, что тот, вероятно, волнуется, застряв в своем офисе и гадая, где сейчас Чимин. Он проверяет свой телефон, пока съемочная группа направляется к своим машинам, и удивляется, не найдя никаких сообщений от Чонгука. Скорее всего, на совещании, но Чимину от этого становится не по себе. Он говорит себе, что это просто его собственные иррациональные переживания из-за стресса Чонгука. У Чимина всегда была привычка брать на себя стресс своих близких. Все только усугубляется тем, что он до сих пор не знает всей истории отношений Чонгука с Джехуном. Несмотря на то, как хорошо Джехун относился к Чимину, осознание того, что он знает, заставляет его задуматься, не попытается ли Джехун когда-нибудь причинить боль и ему. Но он не может думать об этом прямо сейчас. Он уже здесь. — Могу я тебя кое о чем спросить? — спрашивает Чимин, усаживаясь на свое место между Наен и Донджуном. — Что вы знаете о его дочери? Санми? Она хочет встретиться со мной, и я пытался придумать, чем бы развлечься с ней, чтобы мы не просто сидели и болтали ни о чем. Я не умею вести светскую беседу. Это заставляет меня нервничать. — О, посмотри на себя, — говорит Донджун, с ухмылкой выглядывая из-за телефона. — Играешь с большими собаками. Разве ты не дружишь с братьями Чон из BHL? Глаза Чимина расширяются. Он знает, что некоторые люди знают об этом, что его “дружба” с Чонгуком признается окружающими, но он никогда не сталкивался с этим подобным образом. Так внезапно и от кого-то, кого он никак не ожидал услышать. — Я... Да, я дружу с женой Чонгука, — говорит Чимин, надеясь, что нервная улыбка на его губах не выдает их. — Мы иногда ходим вместе по магазинам. И Чонгук устроил вечеринку по случаю моего дня рождения в своем ночном клубе. У Донджуна отвисает челюсть, он все еще улыбается, словно это лучшая новость, которую он когда-либо получал. Чимин чувствует, как его лицо краснеет от волнения, поэтому он притворяется, что проверяет сообщения на телефоне. Но Наен нежно кладет руку ему на колено и сжимает. — Не обращай внимания на Донджуна, — говорит она, когда Чимин смотрит на нее. Ее взгляд скользит мимо него и прищуривается на Донджуна, который только хихикает. — Он любит посплетничать о светских львицах. Это его хобби. Он знает все обо всех. — Именно поэтому, — отвечает Донджун, — Я идеальный человек, чтобы расспросить о мисс Кан Санми. Я встречался с ней. Я делал ей макияж много-много раз. — Действительно? — спрашивает Чимин. — Это облегчение, потому что я не хочу, чтобы... Я имею в виду, ее отец был так добр ко мне, и, кажется, он так любит ее, я бы не хотел все испортить, понимаешь? Мне не нужны разногласия с мегабогатой семьей. У меня и так дел по горло. Донджун и Наен оба смеются над этим, что снимает некоторые опасения Чимина. По крайней мере, теперь он увел разговор от Чонгука. Слишком близко, чтобы чувствовать себя комфортно. — Что ж, ты уже начинаешь понимать, насколько Санми близка со своим отцом, — говорит Наен, закидывая ногу на ногу. Она бросает взгляд вперед, чтобы посмотреть, как далеко они находятся от ресторана, прежде чем продолжить. — На самом деле, это даже прекрасно, что они так близки. Видно, что он очень сильно любит ее. Он очень заботится о ней. — Иногда даже чересчур заботится, — говорит Донджун, лениво набирая что-то на своем телефоне. — Но, думаю, это имеет смысл, учитывая все обстоятельства. — Что ты имеешь в виду? — спрашивает Чимин. — Донджун, — голос Наен звучит как предупреждение, и Чимин переводит взгляд, любопытство сжимает ему горло и заставляет замолчать. — Ты когда-нибудь видел фотографию сестры Джехуна? — прашивает Донджун, глядя на Чимина, который может только покачать головой, нахмурив брови. — О, Санми так похожа на сестру Джехуна. И она... — Донджун. Глаза Донджуна встречаются с глазами Наен, и Чимин откидывается назад, позволяя им посмотреть друг на друга сверху вниз. Донджун не выглядит ни в малейшей степени обеспокоенным, в то время как Чимин съеживается под ее взглядом, даже если он направлен не на него. — Что? — спрашивает Донджун раздраженным тоном и машет рукой. — Теперь ему будет интересно, о чем мы говорим. Может, стоит рассказать ему. Наен закатывает глаза и протягивает руку, чтобы поднять перегородку между ними и водителем. Чимин переводит взгляд с одного на другого, наблюдая, как лицо Донджуна становится все более угрюмым и раздраженным, чем дольше ему приходится ждать. Когда Наен, наконец, откидывается на спинку стула, Донджун сразу же приступает к делу. Чимин почти ничего не хочет знать сейчас. Наен была такой уравновешенной весь день, никогда не проявляла ничего, кроме безупречного профессионализма, всегда была начеку. — Сестра Джехуна погибла при пожаре в доме, когда он был ребенком. Предположительно, это был поджог. Кто-то убил ее, — говорит Донджун, и Чимин тут же чувствует, как у него перехватывает дыхание. — И он был свидетелем всего этого. Ему было, сколько, 12? 13? — 12, я думаю, — говорит Наен, не отрываясь от телефона, и качает головой, как будто не одобряет, что об этом вообще говорят. Это заставляет Чимина чувствовать себя ужасно виноватым, как будто это он заговорил об этом. Он может только представить, как больно было быть свидетелем чего-то подобного в детстве. Трудно согласовать это с тем, что Чонгук подозревает о Джехуне, но Чимин может сочувствовать ребенку, который был вынужден это увидеть. — В любом случае, все это уже знают, так что я не раскрываю какой-то секрет, — говорит Донджун, и в его голосе слышатся оборонительные нотки. — Но именно поэтому все подозревают, что он так защищает Санми. Потому что она напоминает ему его сестру. Ну, это и травля. Среди некоторых молодых чеболей ходили слухи, что Джехун сам устроил пожар. — Это, блядь, ужасные слухи, — говорит Наен, указывая на Донджуна своим телефоном. — И это было затеяно этими маленькими сорванцами специально, чтобы придираться к Санми в школе, потому что одному из их отцов не нравился Джехун. Донджун поднимает руки, когда Чимин пытается вжаться в кресло.  — Извини, я просто пытаюсь ввести его в курс дела. Наен фыркает, снова закатывая глаза, прежде чем снова переключает свое внимание на телефон, похоже, используя это как способ удержаться от того, чтобы не придушить Донджуна. — Иногда ты такой хреновый, — говорит она, затем улыбается Чимину. — Прости. Ты задал вопрос. Давай на этот раз постараемся быть полезными, Донджун. Чимин задерживает дыхание, ожидая, когда напряжение спадет, когда Донджун кивнет и, наконец, подчинится ее воле. Требуется некоторое время, чтобы все пришли в норму, но в конце концов они расслабляются и начинают рассказывать ему больше о Санми и ее любви к музыке и исполнительскому искусству. Это именно то, что подозревал Чимин, и Старлайт был бы хорошим выбором, если только он сможет убедить Чонгука, что все в порядке. Остальная часть поездки проходит гладко, но мысли Чимина не выходят из головы, о чем они говорили. Не только то, чему Джехун был свидетелем, но и слухи. Эти слухи. Он чувствует себя ужасно из-за того, что ему интересно, но после того, что рассказал ему Чонгук, он ничего не может с собой поделать. Он не может думать об этом слишком долго, иначе его начинает тошнить. Это заставляет его еще больше бояться того, с кем он работает, и он не знает, как он справится с этим спонсорством, если хоть что-то из этого правда. Наен может сказать, что Чимин стал тише, чем раньше. Она продолжает бросать на него короткие взгляды, когда они все выходят из машины. У него дрожат ноги, но если он в чем-то и хорош, так это в том, что притворяется, будто все в порядке, когда все смотрят на него. Он знает, как разыграть представление, поэтому улыбается ей, когда они присоединяются к остальной команде на тротуаре и направляются в ресторан Бриллиант, который находится впереди них. Похоже, что тамошние сотрудники ожидали их, ресторан почти опустел только ради них, а столики были расставлены для большой компании. За исключением нескольких столиков. В том числе в другом конце ресторана, где разговаривают и смеются два человека, один из которых сидит, поставив локти на стол и положив подбородок на руки, сцепленные перед ним. Перед ним стоит только выпивка, и, похоже, они заканчивают свой ланч. Чонгук тянется за своим напитком, внимательно слушая собеседника и кивая в такт всему, что тот говорит. Подперев подбородок одной рукой, он делает глоток и посмеивается, кольца, украшающие его пальцы, сверкают на солнце. От того, как он смотрит на собеседника, у Чимина мурашки бегут по коже. Он такой сосредоточенный, думает Чимин, как будто ловит каждое слово, как если бы Чимин разговаривал с ним. Но теперь он цепляется за каждое слово, которое произносит Ли Дэхо. Это, пожалуй, самая непонятная часть. Откуда он вообще знает Дэхо? Почему они здесь вместе? Почему Чонгук так смеется? Почему Дэхо прикасается к его плечу, когда они оба встают из-за стола? Чимин чувствует ледяной холод, он застывает на месте, его ноги прирастают к земле, а в горле пересыхает. Чонгук поправляет пиджак и застегивает его на все пуговицы, пока они с Дэхо идут через ресторан. А Чонгук все еще не сводит с него глаз, словно не может отвести. Он полностью очарован. — Чимин? — спрашивает Донджун, и его голос кажется Чимину далеким. Должно быть, он звучит громче, чем он осознает, потому что Чонгук тут же поднимает взгляд. Его глаза на секунду широко раскрываются, на лице отражается замешательство, брови плотно сдвинуты. Руки Чонгука медленно опускаются с пиджака, рот приоткрыт, когда они с Дэхо останавливаются перед Чимином. Остальная команда Самхвы обходит их и садится, явно не подозревая, что что-то не так. — Боже мой! — Донджун издает смешок, который больше похож на вздох, а затем хлопает Чимина по руке. — Это так странно. Мы только что говорили о BHL, — говорит он. — Чимин сказал... — Донджун, — тон Наен снова становится раздраженным, но Чимина это даже не беспокоит. На этот раз он невозмутим, его внимание полностью сосредоточено на Чонгуке, который смущенно улыбается Донджуну, когда они с Наен уходят. — Что ты здесь делаешь? — спрашивает Чонгук, и замешательство, наконец, сменяется улыбкой. Он почти протягивает руку, но вовремя останавливает себя, помня, что они не могут быть такими друг с другом здесь. — Я собирался спросить тебя о том же, — говорит Чимин, чуть не подавившись своим языком. Он чувствует, как его сердце бешено колотится, а голова кружится. С чего бы Чонгуку быть здесь? Почему бы ему не быть на работе, как он сказал? Почему он здесь с Ли Дэхо, который, как известно, известен тем, что готов запрыгнуть в любую постель, какую только сможет? Почему Чонгук случайно пошел обедать с каким-то другим парнем, хотя он сказал, что весь день будет в офисе? Почему? Почему? Почему бы ему не рассказать Чимину, если ему нечего было скрывать? Это настоящая причина, по которой он так странно себя ведет? — Я просто хочу знать, откуда вы двое знаете друг друга, — говорит Дэхо, переводя взгляд с одного на другого с улыбкой на лице. Он выглядит довольным, и это говорит о том, что Чимин понятия не имеет о его отношениях с Чонгуком. Поэтому Чимин обращает свое внимание на Чонгука, чтобы получше его разглядеть. Он даже не выглядит обеспокоенным тем, что его застукали здесь, и Чимин пытается сохранить это в памяти. Пытается поверить, что это не означает, что здесь происходит что-то гнусное. Чонгук выглядит смущенным поведением Чимина, и тот пытается успокоить себя. Успокойся. — Мы с Чимином познакомились на вечеринке, которую ты устраивал в Парадокс год назад, — говорит Чонгук, слегка улыбаясь Дэхо, который хватает Чонгука за плечо и, широко раскрыв рот, смотрит на Чимина. Чимин едва различает его лицо, в глазах темнеет, и внезапное желание броситься на него почти овладевает им. Вспышка раскаленной добела ярости проносится сквозь него, и он чувствует, как его рука дергается, словно он хочет схватить Дэхо за руку. Что бы Дэхо ни сказал дальше, Чимин слышит не все. Он переводит взгляд на Чонгука, который, кажется, понял, что что-то не так. Он вытягивает руки перед собой, левой рукой нащупывая кольцо на безымянном пальце правой. Он несколько раз крутит металлическое кольцо на пальце, не сводя глаз с Чимина, который опускает взгляд на кольцо, затем снова поднимает его. Его собственный большой палец сжимается в ладони, чтобы нащупать, где лежит кольцо, и взгляд Чонгука на мгновение опускается к нему, прежде чем он опускает руки по швам. — Дэхо гораздо больше заинтересован в бизнесе ночных клубов, чем я, — с улыбкой объясняет Чонгук, пристально вглядываясь в лицо Чимина. — Он дает мне несколько советов, как найти нового клубного промоутера и расширить бизнес. — Какой маленький мир, правда? — спрашивает Дэхо, все еще ничего не понимая и не подозревая о напряжении, повисшем в воздухе. Он всегда был немного легкомысленным. — Ну, мне нужно идти на другую встречу, но я был рад снова тебя увидеть, — эти слова явно адресованы Чонгуку, но затем он улыбается и Чимину. — И тебя. Может быть, мы скоро увидимся на другой вечеринке, если мы с Чонгуком продолжим работать вместе. Улыбка Чонгука, когда Дэхо смотрит на него, натянутая, то ли он боится, что его поймают, то ли боится, что Чимин снова расстроится. Но пока он продолжает теребить свое кольцо, с Чимином все в порядке. Он должен напоминать себе о том, что у них есть. Он принадлежит Чонгуку. Чонгуку никогда не был бы нужен кто-то другой. Есть только они. Всегда есть только они. — Я позвоню тебе, как только у меня будут для тебя ответы на еще несколько вопросов, — говорит Дэхо, пятясь к выходу и прижимая к уху телефон. — Спасибо, — говорит Чонгук дружелюбно, но профессионально. Без эмоций. Он ничего не чувствует к Дэхо. Конечно, он не чувствует. Чимин ведет себя нелепо, и он на самом деле смеется над собой из-за этого. — Я не получил от тебя ответа, — говорит Чонгук игриво, но требовательно. Улыбка на его лице сменяется чем-то другим. Чем-то теплым. Он выглядит таким любящим, когда смотрит на Чимина, его глаза скользят по губам, осматривая каждый дюйм его лица, вниз по телу и обратно. — Сюрприз-ланч с командой, — говорит Чимин, чувствуя, как на его лице тоже появляется улыбка, тепло, исходящее от Чонгука, растопляет ледяную панику в его жилах. — Я думал, ты все еще на работе. Чонгук незаметно оглядывается на команду Самхва, но никто из них не находится достаточно близко, чтобы услышать их.  — Я начал нервничать в офисе. Не мог оставаться там взаперти, поэтому перенес встречу с Дэхо. Конечно, так оно и было. Чимин чувствует, как его лицо краснеет от смущения за то, как быстро его разум пришел к самым худшим выводам. А затем стыд за то, что он сомневался в Чонгуке. Глубокий, тошнотворный стыд. Чонгук никогда не делал ничего, что могло бы заставить Чимина подумать, что он ему изменяет, и он ненавидит себя за то, что позволил себе так думать. — Я рад, что тебе сегодня весело. Иди посиди со своими друзьями. Еда здесь великолепная, — он кивает через плечо в сторону столиков, заполненных сотрудниками Самхва, которые болтают, совершенно не подозревая о хаосе, творящемся внутри Чимина прямо сейчас. — Наслаждайся этим, бриллиант. Быстро подмигнув, Чонгук переводит дух и направляется к двери. Чимин оборачивается, чтобы посмотреть ему вслед, все еще застыв на месте, его рука снова теребит кольцо. Выходя на улицу, Чонгук оглядывается через плечо, на его лице появляется улыбка, и на щеках появляются ямочки. Чимин почти забывает, из-за чего он был расстроен, когда оборачивается. Широко раскрытые, зачарованные глаза Донджуна отводятся от него, и Чимин по-настоящему смеется. Он направляется к свободному месту, отведенному специально для него, готовый к допросу, который, как он знает, вот-вот начнется. Донджун не позволит ему уйти, не выдав какой-нибудь информации о его связи с Чонгуком. Но все в порядке. Чимин справится с этим. Прямо сейчас он плывет по течению, все его иррациональные страхи давно ушли, растворившись в напоминании, которое Чонгук дал ему этим незаметным жестом. Он сказал это, не произнося ни единого слова, потому что именно так крепка их связь. Чимину не следовало сомневаться в этом. Чонгук, конечно, не знал. Чонгук знает, кто такой Чимин. Иногда Чимину просто нужно напоминать о том, что Чонгук всегда говорит ему, даже если сегодня он не произносил этого вслух. Ты мой, Чимин. Мой бриллиант.

***

Чимин и не подозревал о существовании роскошных психиатрических больниц, пока не позвонил Юнги и не рассказал, где он может навестить Тэхена. И теперь, когда он знает о них, он не может поверить, что действительно побывал в одной из них. Это совсем не похоже на больницу — подъездная дорожка к нему окружена живыми изгородями и садами, архитектура изящная, но не слишком простая. Если бы он проезжал мимо этого места, ничего не зная, он бы предположил, что это какая-то модная частная школа, стратегически расположенная за пределами города, чтобы создать ощущение, что она находится где-то далеко. Даже на стойке регистрации царит домашняя атмосфера, а коридоры оформлены в красивых тонах и застелены великолепными ковриками, вплоть до зоны для посетителей. Обстановка в отеле несколько скудная, но в ней есть все, что можно здесь использовать. Чимин считает, что они должны быть осторожны с материалами, чтобы не привнести ничего опасного в организм пациентов, которые могут испытывать психические и эмоциональные проблемы. Один из сотрудников проводит Чимина туда, где Тэхен ждет, сидя в небольшом кругу из кресел и кушетки у окна. Отсюда открывается прекрасный вид на сад, который в данный момент не цветет, но все еще прекрасен, снег медленно тает, оставляя землю влажной, слякотной, грязной и унылой, прежде чем весна, наконец, придет и обновит ее. — Тэхен-щи, — тихо произносит женщина, ведущая Чимина. — Твой гость пришел повидаться с тобой. Тэхен отмахивается от нее, не отрывая взгляда от сада. Его подбородок покоится на другой руке, когда он опирается на подлокотник кресла. У него начинают проглядывать корни волос, его светлая краска поблекла, а волосы стали немного непослушными. Под глазами залегли темные круги, лицо изможденное и слишком бледное, чтобы быть здоровым. Женщина улыбается Чимину, хотя он видит, насколько это натянуто. Он задается вопросом, насколько трудным для них был Тэхен. Из того, что знает Чимин, он может быть немного назойливым. Он удивлен, что Тэхен вообще согласился встретиться с ним. — Привет, — говорит Чимин, сцепив руки за спиной. — Я… я собирался принести тебе подарок, но они были так... строги в отношении того, что я могу тебе принести. Мне показалось немного бессмысленным просто написать тебе письмо или что-то в этом роде. Я не думаю, что это имеет какую-то ценность с моей стороны, ведь мы на самом деле не знаем друг друга. Тэхен продолжает смотреть в сад. — Я полагаю, Чонгук к тебе не заходил? — спрашивает Чимин, задерживаясь возле гостиной, не зная, стоит ли ему сесть рядом с Тэхеном или оставить ему немного места. Он тут же жалеет, что задал этот вопрос, понимая, что это, должно быть, похоже на издевку. Он просто не знает, о чем, черт возьми, еще поговорить. — Нет. Юнги тоже, — сухо говорит Тэхен. — В самом деле? Я думал, он... Почему? — Чимин прочищает горло, рискуя подойти на шаг ближе к креслу рядом с креслом Тэхена. В комнате немного других посетителей, но она достаточно просторная, чтобы каждая маленькая зона отдыха чувствовала себя относительно уединенно, даже если им приходится оставаться в поле зрения персонала. — Они оба злятся на меня за то, что я пытался покончить с собой. Чимина передергивает от его резкости, но в этом гораздо больше смысла, чем он думал изначально. Он предположил, что это был несчастный случай, и они на всякий случай следили за ним. Он понятия не имел, насколько намеренно это было сделано. — Я не понимал, я думал, что это был несчастный случай. — Они тоже так думали, — перебивает Тэхен. Такое ощущение, что он пытается ускорить разговор, прервать его еще до того, как он начался. — Сначала. Как только Юнги узнал, он перестал со мной разговаривать. — Это... Это кажется худшим, что он мог сделать, — говорит Чимин, опускаясь на свое место. Он присаживается на краешек, готовый вскочить и уйти, если Тэхен скажет ему об этом. — Почему бы ему не захотеть увидеться с тобой? Тэхен пожимает плечами.  — Черт возьми, если бы я знал. Я не понимаю ничего из того, что он делает. Ты знаешь, что он трахается с твоим другом? Тот, что покрепче. Намджун. — Да, я так и понял. Это снова привлекает внимание Тэхена к нему, пусть даже всего на мгновение. Он изучает Чимина несколько неловких секунд, а затем спрашивает:  — Чонгук тебе не говорил? — Не так много. Я вроде как случайно услышал это. Он был... — Чимин плотно сжимает губы, чтобы заставить себя замолчать. Он не должен сейчас говорить о Чонгуке, особенно с кем-то из сверстников Чонгука. Поэтому он пожимает плечами и смеется над собой. — На самом деле, он почти ничего мне об этом не рассказывал. — Не удивлен. — Так вот из-за чего все это началось? — спрашивает Чимин, ерзая на своем сиденье, когда Тэхен переводит взгляд с него на окно. Он выглядит скучающим, как будто больше всего на свете хотел бы, чтобы Чимин ушел как можно скорее. — Юнги и Намджун? — В значительной степени. — Чонгук говорил, что вы с Юнги были влюблены друг в друга. К твоему сведению, я не знал, что он спит с Намджуном, — Чимин говорит слишком быстро, слова вылетают из него в надежде навести хоть какой-то мостик между ними. Это так типично для него. Чимину приходится быть вежливым со всеми, даже когда он может сказать, что он им не нравится. Его инстинкты срабатывают, и он сразу же начинает заискивать, отчаянно нуждаясь в одобрении, в котором на самом деле не нуждается. Он чувствует себя на два фута выше, когда такие люди, как Тэхен, смотрят на него с неодобрением, как на обузу. И все же он все равно старается им угодить. Пытается быть их другом. Пытается сделать всех счастливыми, чего бы ему это ни стоило. Он не понимает, зачем он это делает. — Я так же потрясен, как и ты, — продолжает он, когда Тэхен не отвечает, все еще тупо уставившись на Чимина. — На самом деле я… я бы хотел поговорить об этом с Намджуном, потому что он был таким... Он и другой мой друг, Хосок, были такими осуждающими по отношению к Чонгуку и подозревали его во многих вещах. Но потом они смирились с Юнги и его разницей в возрасте с Намджуном, и… Прости. Прости, я... сбивчиво говорю. Тэхен молчит, кажется, целую вечность, все еще смотрит в одну точку, совершенно нечитаемый. Чимин уже собирается извиниться и уйти, когда Тэхен, наконец, переводит дыхание, словно готов заговорить. — Все в порядке, — говорит Тэхен. Он смотрит в другой конец комнаты, его руки постоянно дергаются, почти как при нервном тике. Это первый признак уязвимости, который Чимин заметил у него. Чимин никогда так сильно не старался понять другого человека. — Мы оба были в дерьме, если быть честными сами с собой. — Да. Похоже на то, — Чимин отмахивается от этих слов так быстро, как только может, боясь, что его мысли уйдут в сторону, если он будет размышлять об этом слишком долго. — В чем именно заключается твоя… что-то с Юнги? Тэхен снова пожимает плечами, как будто сначала ему не хочется отвечать, но в то же время он не может сдержаться. Его, должно быть, распирает от того, что он хочет сказать. Наверное, его убивает то, что он держит все это в себе, что он застрял в этом месте один, и ему не с кем поговорить, когда ему так больно. — Мы просто общаемся друг с другом, — признается Тэхен. — Но, типа, были правила. Мы должны были сказать друг другу, с кем еще мы трахаемся. Кроме того, когда я сказал ему, что он может трахаться с кем угодно, я имел в виду, что он может трахаться с 5, но не с 10 другими. Я могу быть для него единственным десятым. У Намджуна твердая девятка, и это слишком близко для... Чимин не собирается смеяться, прижимая тыльную сторону ладони ко рту и фыркая.  — Извини, — говорит он. Его лицо краснеет, когда Тэхен переводит взгляд на него и прищуривается. — Я не смеюсь над тобой. Я просто... Прости, это было просто смешно. — Я знаю. Я чертовски веселый. Его тон такой сухой, что Чимин не может понять, шутит ли он, но говорит себе, что это ради него самого. — И ты тоже честный, — говорит Чимин, зарабатывая озадаченный взгляд Тэхена. — Я имею в виду, ты все равно поставил Намджуну справедливую оценку, хотя он тебе и не нравится. На твоем месте я бы поставил ему 3 балла. Просто чтобы быть мелочным и поднять себе настроение. Тэхен снова смотрит на него, все еще прищурившись. Он почти подозрительно смотрит на Чимина, подозревая его в чем-то, хотя Чимин не может себе представить, в чем именно. У Чимина не могло быть никаких скрытых мотивов. Он действительно ничего не выигрывает. И Тэхен, кажется, постепенно осознает это, и его губы расплываются в улыбке, такой же, как у Чимина. — Итак, — продолжает Чимин, улыбаясь Тэхену в ответ, — Если Намджуну 9, а тебе 10, то кем же тогда становлюсь я? Приподняв бровь, и его улыбка стала чуть более озадаченной, Тэхен окинул Чимина взглядом с головы до ног. Он задумчиво поджал губы и лениво пожал плечами. — 9,5. Наверное. Тэхен наклоняется вперед на своем сиденье, разворачивая его так, чтобы оказаться лицом к лицу с Чимином. — Знаешь, если Юнги решит, что он предпочитает быть раздавленным мясорубкой Намджуна, а не скручивать меня в крендель, — говорит он, подмигивая, — Если Чонгук продолжит приставать к тебе, со мной будет очень весело, когда я не буду так заперт. Чимин хихикает, его голос срывается, лицо краснеет. Трудно не понять, что предлагает Тэхен. Он думает, что это шутка, хотя на самом деле не уверен. Но, по крайней мере, Тэхен, кажется, начинает относиться к нему теплее, даже если это происходит несколько неортодоксально. — Это очень любезно с твоей стороны, — говорит Чимин со слабой улыбкой. Но в глубине души он знает, что если бы он когда-нибудь потерял Чонгука, то, вероятно, сидел бы сейчас на том же месте, что и Тэхен. На лице Тэхена появляется улыбка, кривая и немного дьявольская, но все же дружелюбная.  — Знаешь, я думал, что ты просто легкомысленная шлюха, когда ты только начал общаться с Чонгуком. Я вообще не понимал, что он в тебе нашел. Кажется, это должно ранить, но Чимин с трудом воспринимает это всерьез. Обычно он бы растерялся, услышав, как кто-то говорит что-то подобное. Он не знает, почему сейчас все по-другому, но просто... так оно и есть. — Спасибо, — говорит он. — Большинство людей считают меня чистым ангелочком и скучным, потому что я мало разговариваю. — Чонгук никогда бы не стал встречаться с невинным маленьким ангелочком, — Тэхен пожимает плечами и снова откидывается на спинку стула. — Он бы стал встречаться с маленькой куколкой без позвоночника. Ты делаешь что-нибудь, кроме того, что переворачиваешься и раздвигаешь для него свою задницу? — Ты знаешь, что ты вульгарен? — Чимин стреляет в ответ, закидывая ногу на ногу. Может быть, его это не беспокоит, потому что он не находит во всем этом ничего постыдного. Он гордится тем, что он хорошенькая маленькая куколка Чонгука. Ему нравится быть таким. Это не делает его бесхребетным. Просто делает его уверенным в своих желаниях. Кажется, Тэхена почти беспокоит тот факт, что он не задевает Чимина за живое, его глаза снова сужаются, когда он наблюдает за Чимином. А потом он улыбается и повторяет позу Чимина, закидывая ногу на ногу, прикусывая внутреннюю сторону губы, как будто хочет сказать что-то еще, но не находит слов. — Могу я спросить тебя кое-что о Чонгуке? — спрашивает Чимин, прежде чем он успевает что-либо придумать. Они могут продолжить словесную перепалку позже, но любопытство убивает его. — Ты поэтому пришел сюда? Чтобы получить от меня ответы, которые ты не можешь получить от него? — Нет, — Чимин стоит на своем, сложив руки на коленях. Он даже сам удивляется тому, насколько суровым звучит его голос. Тэхен тут же снова улыбается, снова окидывая взглядом Чимина. —  Его история с Кан Джехуном. Что случилось? И в этот момент улыбка Тэхена исчезает. Он поднимает бровь, глядя на Чимина, и от того, как он изучает его, больше не кажется, что он вот-вот проглотит Чимина. Теперь он, кажется, что-то ищет, его глаза сканируют лицо Чимина, словно он читает код на его лице, знакомя его с наукой, прежде чем он осмелится сказать хоть слово. — Он почти ничего мне не рассказывает, и я просто... — Чимин подавляет вздох, игнорируя боль в сердце. Такую же боль он почувствовал, когда увидел Чонгука в Бриллианте. Эту боль, которая говорит ему, что что-то не так. — Я устал. От неизвестности. — Да, он полон секретов, не так ли? — спрашивает Тэхен. Что-то мелькает в его глазах, когда он ерзает на стуле, подпирая щеку ладонью. — Послушай, я, может, и злюсь на него, но во мне еще осталось немного преданности ему. Мне кажется неправильным говорить с тобой об этой части его прошлого. Это его травма, которую нужно пережить, а не моя. Чимин старается не показывать своего разочарования, хотя чувствует, что его плечи начинают опускаться, несмотря на все его усилия.  — Но ты веришь, что Джехун сделал то, о чем говорит Чонгук? Ты веришь, что он приказал убить отца Чонгука? — Да, я верю в это. Именно так и поступает Кан Джехун, — говорит Тэхен. Он оглядывается по сторонам, проверяя обстановку так быстро и незаметно, что Чимин пропустил бы это, если бы не смотрел прямо на него. — Он нанимает людей, чтобы те наводили порядок. Он безжалостен. Он избавится от любого, кто встанет у него на пути, чего бы это ни стоило. Он видит, как у Тэхена перехватывает дыхание, когда он сглатывает. Он проглатывает что-то, чего, как он знает, ему не следует говорить. Поэтому Чимин не сводит с них глаз, смягчая выражение лица и выпячивая нижнюю губу ровно настолько, чтобы видеть, как взгляд Тэхена опускается к его рту. — Но я не думаю, что Чонгук пытается скрыть это от тебя, — говорит Тэхен, и Чимин глубоко вдыхает, его грудь расширяется, когда он выпрямляется, а глаза расширяются. — Я думаю, что это действительно просто… ему трудно об этом говорить. Поверь мне, это меньшее из того, что ему приходится скрывать от тебя. — Что ты имеешь в виду? — спрашивает Чимин, и его сердце учащает ритм, колотясь так сильно, что у него начинает кружиться голова. Ему кажется, что он может упасть в обморок, если ему придется ждать слишком долго. Тэхен, кажется, отводит взгляд от Чимина, чтобы снова посмотреть в окно.  — В любом случае, если ты хочешь узнать больше о Кан Джехуне, тебе следует изучить Хаэта. Ты знаешь, какие у тебя друзья? Благодаря этому подкасту? Shin X Shin? Тебе стоит начать их слушать. Ты бы многому научился. Чимин даже не может придумать ответ, застряв между тысячами вопросов. Первый из них о том, насколько хорошо Тэхен знает друзей Чимина. Второй, и самый важный, - что, черт возьми, Чонгук скрывает от него? Почему Тэхен полностью переключает разговор на Джехуна, но отказывается говорить о Чонгуке? Почему он говорит, что есть вещи, которые Чонгук скрывает? Какие секреты? Его травма не является тайной, так что же это? Такое чувство, что его больше всего на свете должно волновать то, что Тэхен сказал о Кан Джехуне. Здраво рассудив, Чимин понимает, что именно это его и должно волновать. Вместо этого он тянется к своему кольцу, крутя его вокруг пальца. Тэхен не упускает этого из виду. Он наблюдает за беспокойством Чимина, и Чимин клянется, что видит жалость в его глазах. Жалость. Он жалеет Чимина. И, возможно, так и должно быть. Чимин такой глупый. Такой чертовски глупый. Он должен был довериться своей интуиции. Должен был прислушаться к этому тихому голосу в своей голове. Не должен был позволять Чонгуку использовать особую связь, которую они установили друг с другом, чтобы отключить разум Чимина и заставить его перестать беспокоиться. Он не пытался утешить Чимина этим жестом с кольцом. Он хотел, чтобы тот перестал думать. Он дал Чимину возможность почувствовать себя в безопасности, несмотря ни на что. Чонгук использовал это, чтобы заставить Чимина отступить, прежде чем тот смог бы задавать ему слишком много вопросов. Улыбка Тэхена добрая, как будто он знает, что это то, что нужно Чимину, в то время как Чимин не может говорить, не может думать, не может осмыслить слова Тэхена, когда тот снова начинает говорить. Чимин растерян. Его мысли витают где-то совсем в другом месте. Он даже не чувствует, что находится внутри собственного тела, слушая, как Тэхен говорит через всю комнату:  — Ты должен как-нибудь навестить меня снова. *** Чонгук ненавидит зиму. К тому времени, как он возвращается домой после очередного долгого, скучного дня в Blue Horizon, на улице уже темно, холодно, тоскливо и горько. Он снимает свою шубу и вешает ее, скидывая ботинки рядом с обувью Чимина. По крайней мере, у него есть это. По крайней мере, Чимин уже дома и ждет его. Он чувствует улыбку на своем лице, когда идет через прихожую, убирая рукой со лба выбившиеся пряди волос. Где бы ни был Чимин, с ним должны быть Пип и Пенни, иначе они бы уже бросились к ногам Чонгука. — Чимин, — кричит он, останавливаясь на кухне, чтобы налить себе виски. Он прислушивается к ответу и, не дрогнув, делает глоток. Его стакан ударяется о стойку, и по пути через пентхаус он снимает пиджак, расстегивая жилет. Он проскальзывает обратно в коридор за кухней, заглядывает в библиотеку, прежде чем направиться в гостиную. — Чимин? Он старается не поддаваться панике слишком рано. Тишину можно объяснить чем угодно. Чимин может быть в ванне, отмокая после долгого дня тренировок. Он может дремать. Он может быть на террасе. Как только он заходит в гостиную и видит силуэт Пипа на спинке дивана, он расслабляется. Чимин стоит у окна и смотрит на город, крепко скрестив руки на груди. Судя по языку его тела, это был тяжелый день. Чонгук узнал бы эту позу где угодно. То, что он знает, что Чимин сегодня навещал Тэхена, не сулит ничего хорошего. Он сказал Чимину, что это плохая идея. Он может только догадываться, что такого сказал Тэхен, что расстроило его. Чонгука снова охватывает паника, но он вынужден напомнить себе, что Тэхен не стал бы рисковать, показывая пиков Чимину. Он знает, что с ним случилось бы, если бы он это сделал. — Чимин? Бриллиант, что случилось? — спрашивает Чонгук, проходя мимо дивана, кладет на него свою куртку и наклоняется, чтобы Пип потерся носом о нос Чонгука. Пенни развалилась на диване, растянувшись на подушках и слегка постукивая по ним хвостом. — Ты на секунду заставил меня забеспокоиться, когда не ответил... — Почему ты так поздно дома? Чонгук захлопывает рот, когда его прерывают, и его брови взлетают на лоб.  — Я тоже рад тебя видеть. Люблю тебя. Движение было дерьмовым. Мунсик доставил меня домой так быстро, как только смог. — он засовывает руки в карманы брюк и наклоняет голову набок, наблюдая за отражением Чимина в окне. — Что я натворил на этот раз? Чимин поворачивает голову и смотрит на Чонгука через плечо.  — Ненавижу, когда ты прикидываешься дурачком. С издевкой и растерянной улыбкой на лице Чонгук подходит к Чимину через всю комнату.  — Может, я просто тупой, потому что понятия не имею, что привело тебя в такое настроение. Когда он останавливается у окна лицом к Чимину, тот медленно поворачивается и смотрит на него. Костяшки его пальцев побелели от того, что он сжал собственные руки, плечи опущены вперед, как будто он пытается сжаться в комок и исчезнуть, в то же время все еще пытаясь стоять на своем. — Что сказал Тэхен? — спрашивает Чонгук. — Ты боишься, что он мог что-то скажет? Чонгук делает глубокий, медленный вдох, успокаивая себя. Его челюсть сжимается, и ему приходится заставить себя расслабиться, боясь выплеснуть свой гнев на Тэхена прямо сейчас. Ему не нужно, чтобы Чимин почувствовал, что это адресовано ему. — Ты можешь просто сказать, что не так? Это выглядит так, будто Чимин пытается сдержать то, что хочет сказать, но потом срывается.  — Что, черт возьми, происходит между тобой и Ли Дэхо? Чонгук не собирается смеяться. Он действительно не смеется. Это вырывается у него из-за чистого недоверия, и он видит, как Чимин дергается от гнева, его челюсть двигается.  — Что именно ты имеешь в виду? — Ты знаешь, что я имею в виду, — огрызается Чимин, вжимаясь в пространство Чонгука, заставляя его немного отодвинуться. — Почему ты так вел себя с ним за обедом? Почему ты не сказал мне раньше? Почему ты пошел с ним на свидание, когда должен был быть на работе? У тебя нет причин... — Чимин, любимый, — говорит Чонгук, протягивая руку, на этот раз делая осторожный шаг ближе к Чимину, чтобы обхватить его лицо ладонями. — Я уже договорился с ним о встрече. Я устал сидеть в офисе. Поэтому я перенес встречу на обеденное время, потому что хотел на некоторое время уйти из BHL. Как я и говорил ранее. Больше об этом нечего сказать. Чимин отталкивает руки Чонгука, и этого простого жеста достаточно, чтобы у Чонгука помутился рассудок. Чимин никогда раньше не отталкивал его. Только не так. У них были небольшие размолвки, небольшие разногласия и недопонимание, но он чувствует, что сейчас все по-другому. Когда он смотрит в глаза Чимину, кажется, что он не совсем в себе. — Чимин, я уже рассказал тебе, что произошло, и мне не нравится, как ты обвиняешь меня в том, чего, как ты знаешь, я бы никогда с тобой не сделал, — Чонгук отодвигается от Чимина и поднимает руки вверх, делая глубокий вдох. — Я сейчас уйду, потому что не думаю... — Думаешь, ты не сможешь быть честным со мной? — спрашивает Чимин, и Чонгук просто усмехается, прежде чем повернуться и направиться обратно на кухню. Он слышит, как Чимин следует за ним. — Ты даже не смог рассказать мне правду о Кан Джехуне, когда я с ним познакомился. Тот факт, что ты уходишь, говорит мне обо всем, что мне нужно знать! Ты тоже сбежал, когда мы поссорились из—за него... — Ты, — начинает Чонгук, разворачиваясь в дверях кухни и указывая на Чимина, — Ушел от меня в тот день! Потому что я вышел из себя, я знаю. Но именно это ты сейчас и делаешь, так что на этот раз я ухожу. Он слышит, как Чимин сердито фыркает у него за спиной, когда тот снова отворачивается. Чонгук снимает кольца с пальцев и пересекает комнату, отчаянно пытаясь найти что-нибудь, чтобы отвлечься и успокоиться. — Просто будь чертовски честен со мной, Чонгук! — говорит Чимин, хватая Чонгука за рукав, чтобы притянуть его к себе, но Чонгук сопротивляется, продолжая уходить. — Я понял это по тому, как ты... Как, блядь, ты на него смотрел? Я видел выражение твоих глаз! Я, блядь, не дурак... — Нет, но, очевидно, ты думаешь, что я такой и есть! — огрызается Чонгук, разворачиваясь и бросая кольца на стойку. Звук разносится по комнате, как удар хлыста, заставляя их обоих вздрогнуть. — Если бы я, блядь, хотел изменить тебе, неужели ты думаешь, что я бы сделал это средь бела дня? — Это то, о чем ты беспокоишься? — Чимин задыхается от ярости и паники, которые, как уверен Чонгук, переполняют его. Он не понимает, почему Чимин так решительно настроен умереть на этом холме, но если он хочет с этим поспорить, то так тому и быть. — Считаю ли я тебя глупым или нет!? — Нет, это, черт возьми, не то, что меня волнует! Я пытаюсь донести до тебя мысль… Господи, Чимин, — Чонгук сдерживает себя, чтобы не протянуть руку снова, сжав ее в кулаки. — Я не смотрел на него как на что-то другое! — Но то, как он прикасался к тебе! Ты не можешь этого отрицать! Он явно заинтересовался! — И в этом моя вина? Я не могу контролировать то, что он думает! — у Чонгука кружится голова. Ему кажется, что сейчас он разговаривает с совершенно другим человеком. Это не тот Чимин, которого он знает. У него кружится голова, когда он пытается следовать извращенной логике Чимина. — Но я, черт возьми, никогда с ним не флиртовал! Я этого не делал — это было по делу, как я и сказал. Если бы он думал, что это приведет к чему—то другому — к тому, что мы будем спать вместе... Чонгук пытается перевести свои слова в другое русло, но Чимин уже все понял. Он видит, как глаза Чимина расширяются, а сердце Чонгука, кажется, перестает биться. — Ты трахался с ним раньше?! — спрашивает Чимин пугающе тихо и невозмутимо. Он резко втягивает воздух, и затем что-то в его глазах мгновенно меняется. Он выглядит диким.  — А это имеет значение? — спрашивает Чонгук, пятясь от Чимина, пытаясь отвернуться, пока не чувствует, как тот хватает его за плечо и разворачивает обратно. — Что за черт... — Скажи мне прямо сейчас! — Чимин практически вопит, его лицо покраснело и залито слезами, а руки дрожат, вцепившись в рубашку Чонгука. — Это не имеет значения, Чимин! Что, черт возьми, с тобой не так!? — Как ты можешь говорить, что это не имеет значения? Это… Ты… Он... — Чимин выглядит так, будто у него учащенное дыхание, грудь тяжело вздымается, а глаза мечутся по комнате в поисках чего-то. Чонгук почти протягивает к нему руку, прежде чем замечает, как Чимин тянется за чем-то на прилавке. — Скажи мне, черт возьми, правду! Ты с ним трахался?! У Чонгука нет времени придумать ответ, потому что Чимин отворачивается от подставки для ножей, освобождает один из самых больших кухонных ножей и крепко сжимает его в руке. Острие ножа направлено прямо в горло Чонгука, и он реагирует чисто инстинктивно. — Ты, блядь,... Что, черт возьми, ты хочешь, чтобы я сказал? — рычит Чонгук, хватая Чимина за запястье, прежде чем тот успевает подойти слишком близко, а другой рукой вырывая нож из его руки. Чимин сопротивляется, когда Чонгук бросает нож в раковину, а затем хватает оба запястья Чимина и прижимает их к бокам, притягивая Чимина к своей груди. — Ты, блядь, закончил? Чимин кипит, его тяжелое дыхание обдувает лицо Чонгука, глаза опухли и покраснели, а в уголках губ скапливаются слезы. — Я не закончу, пока ты не скажешь, — говорит он сквозь стиснутые зубы. Он даже не пытается больше сопротивляться. Он просто смотрит на Чонгука, пытаясь отдышаться. Каждый мускул на его шее напрягается, сухожилия выглядят так, будто вот-вот лопнут. Он, блядь, совсем потерял самообладание. И все из-за гребаного пустяка. — Просто скажи мне, что этого не было пожалуйста, — говорит Чимин, гнев внезапно покидает его, тело почти обмякло. Слезы снова текут по его лицу, вытесняя панику и ярость Чонгука из-за угрозы, сменяясь болезненным беспокойством за Чимина. — Я бы не сделал этого, — говорит Чонгук, до боли крепко сжимая запястья Чимина, их тела тесно прижаты друг к другу. Его член возбуждается от ярости в глазах Чимина, от того, как он выглядит, словно снова схватится за нож, если Чонгук отпустит его. Чонгук никогда не видел его таким. Он прекрасен. — Я переспал с ним однажды в прошлом. До того, как встретил тебя. Вот и все. Это больше никогда не повторится... Но Чимин практически тает в объятиях Чонгука, ускользая от него, и рыдание вырывается из его горла. Чонгук резко выходит из задумчивости, ошеломленный, с широко раскрытыми глазами, наблюдая, как Чимин обхватывает себя руками и плачет. Он пытается придумать, что бы такое сказать, но в голове пусто. Чонгук ожидал большего крика. Больше гнева. Он не ожидал этого. Он никогда не думал, что увидит, как Чимин полностью сломается из-за чего-то, что они могли так легко решить. Но Чимин просто рыдает, закрывая лицо руками, а затем поднимает их и хватает себя за волосы, крепко зажмуривая глаза. — Ты... ты перестал? — Что? — спрашивает Чонгук. Он совершенно потерян. Они как будто говорят на разных языках. — Ты перестал... ты перестал трахаться с ним, как только мы встретились? — выдыхает Чимин, судорожно прижимая руку к груди, как будто он пытается разорвать ее, чтобы снова нормально дышать. Чонгуку хорошо знакомо это чувство. — Да. Я просто сказал, что это было всего один раз, и это было раньше… ты с ума сошел? — спрашивает он, пытаясь придвинуться ближе. Несмотря на свое разочарование, он хочет утешить Чимина, хочет обнять его и успокоить, пока у него не началось учащенное дыхание. Его дыхание прерывистое, болезненное, поэтому Чонгук кладет руку на плечо Чимина, пытаясь привлечь его внимание и вернуть хоть какое-то подобие здравомыслия. — Ты знаешь, что как только мы встретились, я был полностью согласен. Я хотел тебя и никого другого, и ты это знаешь. Почему ты сомневаешься во мне? — Сколько еще ждать? — хрипит Чимин, стряхивая руку Чонгука. Он снова отходит, слегка спотыкаясь, ноги у него подкашиваются. — Это действительно имеет значение? Мы с тобой еще даже не знали друг друга, — повторяет Чонгук, кажется, в тысячный раз. Он не может поверить, что ему приходится повторять это больше одного раза. Он чувствует, что сходит с ума, застряв во временной петле и повторяя один и тот же разговор снова и снова. — Я просто не могу поверить, не могу поверить, что ты на самом деле переспал с ним. Как ты мог… — Мы с тобой тогда еще даже не встречались, — говорит Чонгук в последний раз. — Чего ты не понимаешь? Что, я должен был соблюдать целибат и ждать, пока появится подходящий человек? — Но теперь ты снова работаешь с ним!? С тем, с кем ты переспал!? — спрашивает Чимин, снова повышая голос, его глаза блестят от слез в тусклом освещении. Если бы не их разговор, Чонгук был бы очарован тем, как выглядит Чимин прямо сейчас: припухшие от покусывания губы, покрасневшие и пухлые, в пятнах слез, такие же запыхавшиеся и ошеломленные, как когда они вместе в постели. — Я не собираюсь трахаться с ним снова! Господи Иисусе, Чимин! — кричит Чонгук, теряя последние остатки самоконтроля. Он чувствует, как вспыхивает его лицо, как напрягается каждый мускул его тела, когда он хватает рукой край столешницы. — Как, черт возьми, ты смеешь сомневаться в том, как сильно я тебя люблю!? Зачем мне вообще трахаться с каким-то парнем, который ничего для меня не значит, когда у меня есть ты!? Ты знаешь, что я к тебе чувствую! Почему ты, блядь, делаешь это с нами прямо сейчас?! Чимин, кажется, замирает, его глаза лихорадочно бегают по лицу Чонгука. Чонгук клянется, что видит в нем намек на своего Чимина, который слегка смягчается от слов Чонгука, но затем снова исчезает.  — Но он... Как я могу... я не могу верить, что что—то не случится, если он... — Тогда, исходя из этой логики, как я могу доверять тебе, что ты снова будешь тусоваться с Тэмином? Мир замирает. Чонгук возвращается к реальности, ярость внутри него утихает ровно настолько, чтобы он мог увидеть выражение лица Чимина. С широко раскрытыми глазами, испуганный, он съеживается, пока не становится меньше, чем есть на самом деле. Это его Чимин. — Что? — шепчет Чимин, не в силах говорить громче, его нижняя губа дрожит. — Ты злишься на меня за то, что я переспал с кем-то до того, как мы познакомились, а теперь работаю с ним над деловым предложением, — говорит Чонгук, и в нем снова закипает гнев при напоминании о том, насколько это нелепо и лицемерно на самом деле. — Но ты собираешься притворяться, что никогда не раздвигал свои гребаные ноги для Тэмина, и при этом проводить с ним время при любой возможности? Я никогда не обвинял тебя в том, что ты все еще что-то чувствуешь к нему, потому что я, черт возьми, доверяю тебе. Он мне не нравится, и я ему не доверяю, но я, черт возьми, доверяю тебе, и ты не можешь оказать мне такую же любезность? — Тэмин и я... мы никогда... — Чимин качает головой, размахивая руками перед собой, как будто он может просто отмахнуться от этих обвинений, и выходит из комнаты. — Нет. — Не надо, блядь, врать мне, крича о том, какой я нечестный, — говорит Чонгук, тыча пальцем себе в грудь, прежде чем указать на Чимина, — Если ты, блядь, не можешь быть честным по этому поводу. — Я не... я бы не стал... Мы с Тэмином просто друзья... Я никогда... Нет. Нет, нет, нет, нет. Чимин поворачивается так быстро, что Чонгук удивляется, как он не опрокинулся. Он выбегает из двери напротив Чонгука, ведущей обратно в столовую и гостиную. Чонгук на мгновение замечает, как Пип и Пенни прячутся под обеденным столом, прежде чем развернуться и выбежать через другую кухонную дверь обратно в коридор, куда, как он знает, направляется Чимин. Он хватается за дверной косяк, чтобы развернуться и посмотреть в коридор, как раз в тот момент, когда Чимин заворачивает за угол. Чимин замирает, снова качая головой, прежде чем пригнуться, чтобы спрятать лицо, и броситься к двери библиотеки. Но Чонгук слишком быстр, упираясь руками по обе стороны от него. — Сейчас ты скажешь мне правду, — говорит Чонгук, и это больше похоже на рычание, чем он хотел, — И увидишь, что я чувствую из-за тебя с тех пор, как вернулся домой. Не очень-то приятно, когда тебя обвиняют в таком дерьме, не так ли? — Я больше не хочу об этом говорить! — вскрикивает Чимин, и из его глаз снова текут слезы, когда он крепко сжимает себя в объятиях. Он поворачивается и быстро идет по коридору в сторону спален, подняв руку, чтобы подавить рыдания. — Это ни к чему нас не приведет, и я просто... Это так глупо... Чонгук снова преследует его. Его не волнует, что Чимин прав. Что это ни к чему их не приведет. Но теперь он хочет получить ответы на свои вопросы. Если Чимин может так обвинять его, пытаться загнать в угол и заставить признаться в том, чего он даже не совершал, то самое меньшее, что может сделать Чимин, - это признаться в этом. — Да ладно, Чимин, если честность так важна, тогда просто скажи это! Это не должно иметь значения, верно? — спрашивает он, следуя за Чимином по пятам, когда они приближаются к двери его спальни. — Если, конечно, причина, по которой ты так злишься на меня, не в том, что ты проецируешь себя, и это ты все еще хочешь чего-то от Тэмина. — Конечно, я больше этого не хочу! — Чимин практически выкрикивает эти слова Чонгуку, когда снова поворачивается к нему лицом, прижав кулаки к бокам. Его глаза расширяются, когда он осознает, что сказал, и правда вырывается из него прежде, чем он успевает остановиться. Это доставляет странное удовлетворение, и Чонгук чувствует, что улыбается. — Видишь? Не так уж и сложно, правда? — спрашивает он, а Чимин застывает перед дверью спальни. Чонгук скрещивает руки на груди, не в силах сдержать самодовольство. — Это всегда было чертовски очевидно. Я понял это по тому, как он смотрит на тебя. Чимин вздрагивает от того, что его собственная извращенная логика возвращается к нему, глаза снова сужаются, в голосе звучит яд, когда он, наконец, тихо произносит: — Хорошо. Он снова подходит прямо к Чонгуку, прямо к его лицу, почти нос к носу с ним, его голос становится громче и властнее, чем был, когда он убегал. Чонгук терпеть не может, когда Чимин слишком легко отступает. Он научил его большему, чем это. — Хорошо, — снова говорит Чимин. — Я действительно переспал с Тэмином, — Чонгук пытается игнорировать чувство, которое ползет по его спине, дискомфорт, заставляющий его улыбаться. — Он первый, кому я позволил трахнуть себя до того, как встретил тебя. И я позволял ему делать это снова, и снова, и снова... Его голос внезапно обрывается, и Чонгук даже не понимает почему, пока не чувствует горячее дыхание на своей коже. Он обхватывает шею Чимина сзади одной рукой, притягивая его ближе, пока их тела не начинают сливаться друг с другом, бедра соприкасаются, в то время как другой рукой он зажимает рот Чимина. Дрожь пробегает по телу Чимина, когда он смотрит на Чонгука, и его глаза снова расширяются. Но в них нет страха. Страха совсем нет. Только волнение. Он чувствует, как пальцы Чимина скользят под его жилет, впиваясь в бока, его тяжелое дыхание напротив руки Чонгука. Чувствует, как член Чимина упирается в его бедро, твердеет, пока они смотрят друг на друга. Руки обхватывают его за талию, и даже несмотря на то, что рот Чимина закрыт, Чонгук может сказать, что он умоляет, по округлившимся глазам, по тому, как он извивается рядом с ним. По слезам в его глазах. Красивый. Прекрасные слезы, заставляющие его глаза сиять, когда они умоляют Чонгука. Чонгук хватает Чимина за подбородок и притягивает к себе для поцелуя, наслаждаясь тем, как Чимин морщится от его резкости, когда зубы Чонгука врезаются в его губы. Его рука скользит вниз к горлу Чонгука, когда он начинает подталкивать его к спальне. Они врезаются в дверной косяк, руки Чимина шарит по всему телу Чонгука, дергая его за рубашку, которая частично расстегнута. Чонгук отстраняет его, затем снова прижимается к нему. — Ты, — выдыхает Чонгук между поцелуями, они оба пытаются отдышаться, — Чертова сумасшедшая сучка, ты знаешь это? — он откидывается назад, когда его рука смыкается на горле Чонгука, прижимая его к стене, слюна стекает у них с губ. Чимин смотрит на него в ответ, прерывисто дыша. Его горло дрожит под рукой Чонгука. — Я люблю тебя. С губ Чимина срывается вздох. Это звучит почти как стон, почти как рыдание, но Чонгук не может решить, что это на самом деле. Глаза Чимина снова наполняются слезами, даже когда уголки его губ приподнимаются в легчайшей улыбке, и в них появляется новый свет, которого Чонгук никогда раньше не видел. Чимин всхлипывает в губы Чонгуку, когда тот снова целует его, их ноги цепляются друг за друга, когда они, спотыкаясь, добираются до кровати. Чимин возится с жилетом Чонгука, умудряясь снять его, прежде чем начать дергать его за галстук, чтобы ослабить его. Он пытается спровоцировать Чонгука, пытается быть грубым, чтобы получить то же самое в ответ. Пытается быть главным. Это слабая попытка, и Чонгук чувствует, что усмехается, наблюдая, как Чимин пытается контролировать темп. Он позволяет Чимину повалить его на кровать, позволяет ему ощутить ложное чувство победы, когда он забирается на Чонгука и прижимает руки к его груди. Он толкается вперед и прижимает Чонгука к матрасу, который просто улыбается ему, его глаза изучают лицо Чимина, пока он сидит верхом на бедрах Чонгука. Чимин наклоняется, чтобы снова поцеловать его, Чонгук приподнимается на локтях, чтобы немного приподняться навстречу. Это происходит небрежно и торопливо, влажные губы громко чмокают в тишине комнаты, тяжелое дыхание Чимина рассекает воздух. Чонгук чувствует разочарование Чимина из-за отсутствия реакции. Чонгук ничего не делает, развалившись на кровати, и едва целует Чимина в ответ, кривя губы в ухмылке. Когда Чимин приподнимается, чтобы посмотреть на него, Чонгук чувствует, как его член заинтересованно подергивается там, где к нему прижимается задница Чимина. Так приятно видеть широко раскрытые от любопытства глаза и замешательство на лице Чимина, после того как он весь вечер был полон тоски и гнева. — Что ты делаешь? Почему ты не хочешь... прикоснуться ко мне, — требует Чимин, но Чонгук продолжает упираться руками в кровать, все еще опираясь на локти. — Мне показалось, что ты знаешь, что делаешь, — говорит Чонгук, приподнимая бровь, глядя на Чимина, — Так что я подумал, что просто позволю тебе продолжать. — Прикоснись ко мне. Еще одно требование, но Чонгук никогда не признает вслух, что это именно так. Чонгук наклоняется ближе, наблюдая, как Чимин инстинктивно двигается вместе с ним. И затем он останавливается как раз вовремя, чтобы оставить между собой и Чимином расстояние в дюйм.  — Я слышал, как ты просил о большем, котенок, - — бормочет он, снова пробегая взглядом по лицу Чимина и опускаясь к его губам. Он приподнимает бедра, и член трется об изгиб задницы Чимина. — Скажи это так, будто ты действительно этого хочешь, и, может быть, я дам тебе это. Чимин долго смотрит на него, прикусив губу. Он ждет, как будто может заставить Чонгука сдаться, как будто у Чонгука не хватит терпения заставить его сломаться первым. Должно быть, он еще более сумасшедший, чем думал Чонгук.  — Давай, куколка. Скажи мне, чего ты хочешь. В этом нет ничего постыдного. Признай это, — говорит Чонгук, наклоняя голову, его губы снова почти соприкасаются с губами Чимина, и он ощущает сладость его дыхания на своем языке. — Ты все это время думал о том, как я трахну тебя. Тебе нравилось, что я называл тебя всеми этими именами, не так ли? Тебе нравится, что я знаю, что до того, как я встретил тебя, ты был маленькой шлюшкой, верно? И теперь ты хочешь, чтобы тебе напомнили, чья ты шлюха на самом деле. Пальцы Чимина сжимают ребра Чонгука, сжимая его рубашку так сильно, что Чонгук ожидает, что она вот-вот порвется. Он чувствует, как слеза скатывается между их губами. — Хен-Хен-ним. — Ну вот, — шепчет Чонгук, высовывая язык, чтобы слизнуть эту единственную слезинку. — Еще раз. — Хенним, — голос Чимина такой слабый, надтреснутый, когда он пытается заговорить, глаза закрываются. — Пожалуйста. Пожалуйста, просто... просто прикоснись ко мне. Ты мне нужен. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, напомни мне, кто я такой. Мне это нужно. Нуждаюсь в тебе. Я твой. Я… Твой. Весь твой. Улыбка Чонгука становится шире, когда он одаривает Чимина легким поцелуем.  — Вставай, — приказывает он, протягивая руку, чтобы сжать задницу Чимина, а затем слегка шлепает по ней. — Вставай. Чимин, кажется, едва в состоянии вернуться к реальности, чтобы слезть с Чонгука. Он выглядит напуганным тем, что Чонгук собирается уйти, напуганным тем, что это конец. Облегченный вздох вырывается у него, когда Чонгук встает, и они оказываются лицом к лицу. — На колени. Чимин немедленно опускается на пол, становясь на колени перед Чонгуком, упираясь руками в холодные плитки пола между его ног. Он подавляет очередной всхлип, слезы бегут по высохшим дорожкам на его щеках, когда он смотрит на Чонгука. Чонгук медленно опускается на одно колено, обхватывает подбородок Чимина и прижимает большой палец к его губам. Он слегка надавливает, заставляя Чимина открыть рот. — Извинись, — говорит Чонгук, понизив голос. Он приподнимает подбородок Чимина, прижимает большой палец к его языку, пока тот чуть не давится, прежде чем вытащить его обратно. — Скажи мне, что ты сожалеешь о том, что сомневался в моей любви к тебе. Скажи мне, что ты знаешь, кому принадлежишь. Дыхание Чимина скользит по лицу Чонгука, вырываясь из его легких неглубокими, взволнованными выдохами.  — Прости, хенним. Мне так жаль. Я знаю тебя… я никогда не должен был сомневаться в тебе. Я твой. Я весь твой. Я знаю, что я - это все, что тебе нужно. — И ты сожалеешь о том, что обвинил меня в неверности? — спрашивает Чонгук, беря Чимина за руку, чтобы подержать его кольцо между ними. — Несмотря на все обещания, которые я тебе дал. Чимин кивает, приоткрыв рот, как будто хочет ответить снова, но больше не может говорить. Вспышка того же раздражения, которое Чонгук чувствовал до этого, пронзает его, и он сжимает челюсти при напоминании о том, в чем именно обвинял его Чимин. Он не понимает, как Чимин вообще мог подумать, что он так поступит. Как он мог когда-либо поверить, что Чонгук захочет кого-то, кроме него? Если бы только он мог заглянуть в разум Чонгука и почувствовать то, что чувствует сам Чонгук. — Я никогда не найду другого такого мужчину, как ты, — говорит Чонгук, снова хватая Чимина за лицо и вдавливая пальцы в его щеки. Он поднимается на ноги, Чимин стоит рядом с ним, словно в трансе. — Вот почему я никогда тебя не отпущу. Мне никто другой не нужен, когда у меня есть ты. Ты мой, Чимин, и всегда будешь моим. Ты, блядь, понимаешь? Чимин снова кивает, и на этот раз ему удается выдавить из себя:  — Да, хенним. Он может сказать, что Чимин измотан. Морально устал. У него такой же взгляд, как у него бывает, когда у него выдается плохой день, когда он ссорится со своей матерью, когда он недостаточно хорошо тренируется. Неудивительно, что он так легко отдается в руки Чонгука. Ему это нужно. Ему нужно отвлечься и расслабиться. Ему нужен Чонгук. — Хороший мальчик, — Чонгук хватает Чимина за бедра, разворачивается и толкает его на кровать. Чимин ловит себя на том, что лежит лицом вниз, вцепившись пальцами в простыни, пока Чонгук удерживает его в клетке. Он наклоняется над спиной Чимина и прижимается бедрами к его заднице, целует за ухом, покусывает шею, руками стаскивает с него рубашку. Он отбрасывает ее в сторону и снова выпрямляется, резко двигая бедрами вперед, чтобы заставить Чимина ослабить хватку и снова упасть на кровать. — Тебе все еще нужно наказание за то, что ты сделал сегодня вечером. Но на этот раз я позволю тебе выбрать, потому что я знаю, что ты стараешься быть хорошим, малыш. Грудь Чимина вздымается, когда он приподнимается, упираясь руками в кровать и расставляя ноги, как будто он готов к тому, что Чонгук уже возьмет его. Он оглядывается через плечо, покусывая губу, пока его взгляд скользит по телу Чонгука. — Ремень, — дрожащим голосом произносит он, а затем снова опускается на кровать, скрестив руки и положив на них голову. — Пожалуйста, хен-ним. Я… я могу это вынести. Я это заслужил. Чонгук улыбается, проводя пальцами по спине Чимина, а затем цепляет их за пояс его брюк. Он стягивает их с выпуклостей задницы Чимина, спуская вниз по бедрам, прежде чем дотянуться до своего ремня. Он видит, как Чимин напрягается, приподнимая бедра еще выше, а его твердый член свисает между ног. Чимин резко выдыхает, когда Чонгук расстегивает свой ремень и выдергивает его из петель, звук, похожий на шипение, разносится по воздуху. — Веди себя хорошо, — говорит Чонгук, застегивая ремень и проводя рукой по пояснице Чимина, заставляя его выгнуться еще сильнее. — И ты получишь свою награду раньше. Но сначала тебе нужно усвоить урок. Чонгук облизывает губы и крепче сжимает ремень, прежде чем провести им по самой толстой части задницы Чимина. У Чимина вырывается крик шока, когда он наклоняется вперед, а рука Чонгука хватает его за бедро, чтобы вернуть на место. Он видит, как дергается член Чимина, как с него капает сперма на кровать, когда он хнычет, а затем готовится к следующему удару. — Кому ты принадлежишь? — спрашивает Чонгук, прежде чем ремень снова хлещет по заднице Чимина. — Ах… тебе, хен-ним, — выкрикивает Чимин, и у него вырывается тихий стон. — Я твой. — Ты мой кто? Еще один треск кожи о кожу, бедра Чимина опускаются, пытаясь потереться членом о кровать. Чонгук не позволяет ему, поднимая его на ноги и вызывая протестующий стон Чимина. — Кто ты такой? — спрашивает Чонгук. Он поворачивается, чтобы опустить ремень на другую сторону задницы Чимина. — Твой... я... — Чимин делает несколько коротких вдохов, и Чонгук дает ему время подобрать слова. Кажется, он никак не может определиться, на чем остановиться, поэтому начинает лепетать все, что приходит в голову. — Твоя шлюха. Твоя кукла. Я твой, хенним. Я просто… Трахни… Свою игрушку. Пожалуйста. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Я такой, каким ты хочешь меня видеть. Я могу стать для тебя кем угодно. Чем угодно. — Именно так, детка, — говорит Чонгук. — А теперь, — он проводит рукой по рубцам на заднице Чимина, спускаясь к бедру, когда выбирает следующую точку, — Ты когда-нибудь снова будешь сомневаться в своем хенниме? Чимин качает головой, его дыхание становится быстрым и хриплым. Пальцы его ног сжимаются, член сочится смазкой так сильно, что на кровати остается мокрое пятно. Ремень врезается ему в задницу в верхней части бедра, и Чимин стонет сквозь стиснутые зубы. Чонгук не ждет и не спрашивает больше ни о чем, прежде чем снова шлепает его, на этот раз заставляя Чимина широко раскрыть рот, и его голос наполняет комнату. — Говори своими словами, котенок, — говорит он. — Ты когда-нибудь снова будешь сомневаться во мне? Или ты усвоил свой гребаный урок, — еще один резкий щелчок ремня, — Что мне не нужен еще один маленький питомец, когда у меня есть такой хороший прямо здесь? — Да, я... да, хенним, — поправляет Чимин, его слова почти невнятны, его мысли рассеяны, когда он снова ищет трения о свой член. То, как он извивается в поисках чего-нибудь, что может найти, снова подставляя свою задницу Чонгуку, заставляет член Чонгука болеть и напрягаться в штанах, отчаянно желая почувствовать Чимина рядом с собой. — Я понял. Я никогда… никогда больше не буду сомневаться в тебе. Я знаю, что я твой. Я - все, что тебе нужно. Я… я буду хорошим для тебя. Я всегда буду хорошим, если ты… если ты останешься со мной. Пожалуйста, останься со мной, хенним. Пожалуйста, никогда не покидай меня. Я сделаю все, что угодно, буду всем, что тебе нужно, пожалуйста. Я буду хорошим. Я обещаю. Чонгук откладывает ремень в сторону и, склонив голову набок, наблюдает, как Чимин продолжает лепетать и умолять. Он наклоняется и целует каждую из лун на спине Чимина, начиная с нижней и продвигаясь к затылку. Он проводит рукой по задней поверхности бедра Чимина, по его заднице, чтобы почувствовать рельефную кожу, и сжимает ее, пока Чимин не застонет. — Я знаю, что так и будет, — шепчет он Чимину в ухо, хватая его за серьгу и слегка дергая за нее. — Теперь перевернись, чтобы я мог тебя видеть. Чонгук сползает с кровати, позволяя Чимину сделать, как он говорит, поворачиваясь на трясущихся конечностях, чтобы лечь на спину. Чимин слегка вздрагивает от боли, когда его покрасневшая задница касается кровати, а затем он, кажется, привыкает к боли, с его губ срывается довольный вздох. Пока Чонгук расстегивает пуговицы на рубашке, позволяя ей распахнуться, Чонгук кивает в сторону брюк Чимина, свободно свисающих с его ног. — Закончи раздеваться для меня, — приказывает он, направляясь к прикроватной тумбочке и открывая ее, чтобы достать смазку и ошейник, которые они хранят там как раз для таких моментов, как этот. У него нет ни времени, ни терпения рыться в шкафу и выбирать идеальный. Чимин сбрасывает штаны, забирается обратно на кровать, согнув ноги и широко расставив их, а Чонгук возвращается и становится на колени между ними. — Вставай, — говорит Чонгук, сгибая пальцы. Чимин приподнимается, заложив руки за спину, и Чонгук надевает ему на шею ошейник - простой черный ошейник с серебряным сердечком спереди. — Повернись. Чимин поворачивается ровно настолько, чтобы Чонгук мог видеть его затылок, и закрепляет ошейник на месте. Он проводит двумя пальцами по подбородку Чимина, останавливаясь под подбородком и приподнимая его. Веки Чимина опускаются, как у пьяного, и он смотрит на Чонгука, приоткрыв рот. Чонгук опускает руку к горлу Чимина и просовывает палец сквозь кольцо в форме сердца на ошейнике, а затем притягивает его для поцелуя. — Никогда больше не забывай, — шепчет он Чимину в губы. Чонгук наклоняется вперед, толкая Чимина назад, пока тот не распластывается поперек кровати. Он отстраняется ровно настолько, чтобы схватить ремень и смазку, откладывает их в сторону и прижимает запястья Чимина над его головой. — Не трогай себя, — Чонгук начинает наматывать ремень на запястья Чимина, фиксируя их на месте, — Пока я не подготовлю тебя для себя. Дыхание Чимина снова становится частым и неглубоким, его грудь быстро поднимается и опускается, когда Чонгук прокладывает дорожку поцелуев вниз по его телу. Чонгук садится, держа в руке смазку, а Чимин извивается под ним, упираясь пятками в кровать. Чонгук обильно смазывает пальцы, приподнимая ноги Чимина, чтобы обнажить его попку, любуясь красными отметинами на ней. Он не утруждает себя разогревом смазки, прежде чем ввести в нее один палец, наблюдая, как Чимин безуспешно пытается увернуться от холодного прикосновения. Чонгук впивается пальцами в бедро Чимина, его кожа белеет от напряжения. Он знает, что после этого останутся самые красивые синяки, и ему не терпится увидеть, как они украсят Чимина. Покрытый напоминаниями о том, кому он принадлежит. Он вводит второй палец, растягивая Чимина, продолжая любоваться им, обводя следы на его заднице. Дорожки от слез на лице Чимина уже почти полностью высохли, и Чонгук испытывает непреодолимое желание изменить это. Три пальца внутрь. Чонгук откидывается назад, наблюдая, как он входит и выходит из Чимина, раздвигая пальцы, чтобы растянуть его до такой степени, что он чувствует, как тот почти вырывается из-за давления. Дырочка Чимина трепещет вокруг его пальцев, кольцо мышц напрягается, когда Чимин сжимает ее. Его колени пытаются сойтись, ноги сжимаются, он стонет и извивается, его тело покрыто тонким слоем пота. Чонгук толкается глубже, закусив губу, и поднимает взгляд, чтобы встретиться с глазами Чимина. Он удивлен, что Чимин смотрит прямо на него из-под полуопущенных век, его ресницы трепещут. В этом что-то есть. Что-то изменилось в том, как он смотрит на Чонгука. То, чего у него обычно нет, когда он попадает под чары Чонгука. Руки Чимина дергаются, словно он пытается освободиться от ремня, но все, что он делает, это сгибает левую руку ровно настолько, чтобы схватить кольцо и сорвать его. И Чонгук замирает, вцепившись в Чимина, пока они смотрят друг на друга. Чимин не двигается с места, ничего не говорит, не использует их стоп-слово, и Чонгук не знает, что делать. Ему стоит остановиться? Или продолжить?Он не может понять, то ли это какая-то игра, то ли Чимин даже не понимает, что делает. Чимин только и делает, что пялится на него. Он не выглядит расстроенным, не просит остановиться, просто держит кольцо на кончике пальца. Его взгляд скользит по Чонгуку, губы приоткрываются, когда он делает глубокий вдох, а затем он закрывает глаза и надевает кольцо обратно. Чонгук больше не ждет. Он вытаскивает пальцы из Чимина, наблюдая, как его дырочка снова трепещет в пустоте. Руки Чонгука на самом деле дрожат, когда он расстегивает штаны и опускает их ровно настолько, чтобы его член мог высвободиться, слишком желая почувствовать Чимина рядом с собой, быть внутри него и слышать, как тот кричит, требуя большего. Он не совсем понимает, что произошло с Чимином, когда он снял это кольцо. Он понятия не имеет, что это значило. Но он знает, что что-то изменилось, когда он скользнул вверх по своему члену и устроился между ног Чимина. Этот взгляд Чимина сводит Чонгука с ума. Все, о чем он может думать, это о том, что в Чимине есть что-то, чего он почему-то не замечал до сих пор. Другая его сторона. Та его часть, которую Чонгуку нужно изучить подробнее. Чонгук входит в Чимина одним резким движением бедер, и звук крика Чимина звучит для него как музыка. Он целует шею Чимина, задерживаясь на пульсе, ощущая его учащенное биение, прежде чем наклониться и поймать губы Чимина. Он проводит рукой по ноге Чимина, чувствуя и пробуя на вкус его стоны, когда проводит ногтями по ноге Чимина, чтобы обхватить ее вокруг своей талии, обхватывая рукой колено Чимина. Он никогда раньше не чувствовал себя таким близким к Чимину, и это не имеет никакого отношения к тому, как они сейчас выглядят физически. Даже когда он погружается в Чимина, теряясь в его плотном тепле, это ощущается по-другому. То, как Чимин извивается и выгибается на кровати, пытаясь принять его глубже, как он борется с ремнем, словно отчаянно хочет прикоснуться к Чонгуку, как он прикусывает губы Чонгука и проникает языком ему в рот. Как будто он ничем не может насытиться. Его голос прерывистый и грубый, как от переутомления, когда он стонет от каждого толчка бедер Чонгука, прижимаясь к его простате и почти заставляя его кричать. Чонгуку так интересно узнать об этой стороне Чимина, о том, что в нем изменилось. Поэтому он протягивает руку и расстегивает ремень, освобождая руки Чимина, прежде чем подняться самому. Он продолжает трахать Чимина в жестком темпе, прижимая его к кровати и глядя вниз, между ними, наблюдая, как он снова и снова исчезает внутри Чимина. Он дышит сквозь стиснутые зубы, едва сдерживая собственные стоны, его рука стягивает простыни и сжимается в кулак возле головы Чимина. Когда он поднимает взгляд, чтобы встретиться с Чимином, он снова видит этот взгляд. Чимин смотрит на него в ответ, приоткрыв губы в прерывистом, воздушном стоне. — Давай, котенок, — говорит Чонгук, удивленный тем, как у него перехватывает дыхание. Он снова двигает бедрами вперед, наблюдая, как Чимин запрокидывает голову, его голос высокий и плаксивый, тело извивается. — Ты можешь прикоснуться ко мне. Чонгук никогда в жизни не видел Чимина таким злобным. Не его нежный, драгоценный ангелочек. Ни разу. Это просто не похоже на Чимина. Только когда он обнимает Чонгука и притягивает к себе для поцелуя, его руки скользят под расстегнутую рубашку Чонгука, а ногти царапают его спину. Он проводит ими по коже, погружая их так глубоко, что становится больно и Чонгук задыхается. Он наклоняет голову к горлу Чимина, а затем впивается зубами в его плечо. Чимин всхлипывает, затем заставляет себя замолчать, прикусив губу.  — Чон… Чонгук, — стонет он дрожащим голосом, таким слабым, что Чонгук даже не заметил бы, если бы он не назвал его по имени. Однако вместо того, чтобы признать это, Чонгук впивается зубами в горло Чимина, прикусывая достаточно сильно, чтобы вызвать еще один тихий вскрик боли, оставляя красивую отметину на идеальной коже, прежде чем провести по ней языком. — Если ты... Если... ах, черт возьми, хенним... о боже, черт, черт, черт Чонгук улыбается, прижавшись к пульсирующей жилке на шее Чимина, трахаясь с ним под таким углом, что он начинает что-то бормотать и дрожать, практически всхлипывая, когда его ноги сжимаются вокруг Чонгука. Он чувствует, что Чимин близок, поэтому протягивает руку и обхватывает член Чимина, сильно сжимая, чтобы остановить его, когда тот вот-вот кончит. Чимин рычит сквозь стиснутые зубы, впиваясь ногтями в спину Чонгука. Он снова пытается сказать то, что хотел сказать раньше, но каждый раз, когда член Чонгука касается его простаты, это прерывает его, заставляя нести очередную чушь. — Если ты когда-нибудь... когда-нибудь переспишь с кем-нибудь еще, — выдыхает он между стонами, его тело дергается само по себе, оргазм замер на полпути, заставляя дрожать каждый дюйм его тела. — Ты… ты будешь умолять меня оставить тебя в живых. Его ногти скользят по следам, которые он уже оставил, и боль от этого заставляет голову Чонгука откинуться назад, а стон вырывается откуда-то из глубины его существа. Он чувствует на себе взгляд Чимина, его бедра подрагивают, когда он пытается удержать Чимина и не дать ему пойти с ним. У него есть план на этот счет, и он не позволит Чимину взять над ним верх. Но он чувствует себя дураком. Он потратил все это время, пытаясь защитить Чимина, уберечь его от той жизни, которой жил Чонгук, и закрыть глаза на ту сторону мира, которую Чонгук видит каждый день. Возможно, ему это и не нужно. Может быть, Чимин всегда был создан для того, чтобы смотреть в этот мир вместе с Чонгуком. Может быть, он действительно был создан для Чонгука. Он идеально подходил ему во всех отношениях. У Чонгука кружится голова, оргазм настигает его так быстро, что он почти не осознает, что это происходит. Его руки дрожат, и он едва может удержать себя, когда, наконец, выходит из Чимина. Чонгук чувствует, что задыхается, его тело перегрелось и покрылось потом. Чимин лежит под ним как развалина, член все еще прижат к животу, оставляя на коже следы предэякуляции. Он покрыт отпечатками пальцев и отметинами в виде рук, зубов, губ и ремня Чонгука. Но Чонгук уверен, что он тоже выглядит потрепанным, его спина зудит на холодном воздухе. Сперма вытекает из дырочки Чимина, когда Чонгук откидывается назад, чтобы полюбоваться видом, его рука скользит по ноге Чимина и сгибает ее, чтобы еще больше обнажить его. Слова Чимина все еще звучат в голове Чонгука, он чувствует, что его тело словно воспарило с тех пор, как Чимин это сказал. Это подтолкнуло его к краю так быстро, что Чонгук не смог бы остановиться, даже если бы захотел. Он потерял контроль. Чонгук никогда не теряет самообладания. Он пытается отдышаться, насколько это возможно, прежде чем наклониться, чтобы поцеловать Чимина, откидывая назад волосы, прилипшие ко лбу. — Хороший мальчик, — бормочет Чонгук в ответ на поцелуй, осыпая поцелуями все тело Чимина. — Позволь своему хену позаботиться о тебе, куколка. Он хватает Чимина за бедра и тащит вниз по кровати, до самого конца, так что его задница почти свисает с края. Чонгук опускается на колени и закидывает ноги Чимина себе на плечи, поглаживая красные отметины на его заднице и наслаждаясь тихими стонами удовольствия, исходящими от Чимина. Чонгук зарывается лицом между ног Чимина, широко разводя его руками, чтобы его язык мог проникнуть в чувствительную дырочку Чимина. Он чувствует руку в своих волосах, которая тянет его за них, как будто Чимин сначала пытается остановить его, прежде чем отпустить. Чимин просто наслаждается сверхстимуляцией, его ноги дрожат, когда язык Чонгука проникает в него, а его собственная сперма позволяет ему легко скользить большим пальцем рядом с ней. На вкус он горько-сладкий, с него капает сперма Чонгука и остатки смазки, что позволяет Чонгуку легко поступать с ним по-своему. Он прижимается языком к Чимину, глядя на него снизу вверх, наблюдая, как он бьется и выгибается, а затем проводит кончиком языка по промежности Чимина. Его рука снова обхватывает член Чимина, медленно двигая его, надавливая большим пальцем на головку и проводя линию прдъэякулята вниз. Он обхватывает губами дырочку Чимина, слегка посасывая, затем переключается и начинает трахать его языком, пока не слышит, как Чимин всхлипывает от стимуляции. Чонгук встает на колени, снова проталкивает пальцы в Чимина и вгоняет свою сперму обратно в него. А затем он наклоняется и берет член Чимина в рот, подставляя щеки, чтобы он достиг задней стенки горла. Руки Чимина снова взлетают к волосам, он с силой тянет их, пытаясь заставить Чонгука опустить голову. Но он ничего не может поделать, когда Чонгук уже все делает сам. Он берет Чимина в рот так глубоко, как только может, покачивая головой в такт движению пальцев, входящих и выходящих из Чимина. Другая рука Чонгука скользит по бедру Чимина, опускаясь на его живот, и его взгляд устремляется вверх, чтобы увидеть, как Чимин теряется в удовольствии, как слезы текут по его щекам, как его тело раскраснелось, а каждый мускул напрягся. Чонгук прижимает большой палец к промежности Чимина и не сводит с него глаз. Он не хочет пропустить ни секунды из этого, так как чувствует, как член Чимина дергается у него во рту перед тем, как он кончит. Звук, который издает Чимин, похож на животный — частично стон, частично крик, и все это разрывает его, когда он пытается стиснуть зубы и заставить себя замолчать. Чонгук вынимает пальцы из Чимина, чтобы сосредоточиться на тепле, разливающемся по его горлу, его рука обхватывает основание члена Чимина, пока он заглатывает все до конца. Чимин дрожит так сильно, что кровать сотрясается, его обмякший член выскальзывает из губ Чонгука. Он чувствует себя одержимым, когда снова ползет вверх по телу Чимина, обхватывая его рукой за талию, чтобы приподнять и затащить обратно на кровать. Чимин, кажется, едва приходит в себя, когда Чонгук снова целует его, его руки пытаются удержать Чонгука. Кажется, он медленно возвращается в настоящее, ошеломленный взгляд скользит по лицу Чонгука, прежде чем запечатлеть на нем еще один поцелуй. Его рука обхватывает Чонгука, слабая и дрожащая по сравнению с тем, как он цеплялся за него раньше. — Прости, — шепчет Чимин, обхватывая ладонями лицо Чонгука, запутываясь в его волосах, нежно обхватывая ногами. — Я очень-очень сожалею обо всем. Я должен был довериться тебе. Я... — бормочет он в поцелуе, слова заглушаются, пока Чонгук снова не начинает целовать его в шею. — Я не знаю, что на меня нашло, прости. Никогда, никогда больше, я обещаю. Я обещаю. Я тебя так люблю. Так, так сильно. — Я знаю, детка, я знаю, ты не это имела в виду, — говорит Чонгук. Он чувствует себя таким же отчаявшимся, как и Чимин, его руки повсюду, они пытаются стать ближе, хотя оба знают, что это невозможно, обмениваются беспорядочными поцелуями и жарким дыханием, слюна скользит между их губами. — Я тоже облажался, любимый, я не должен был давать тебе повода чувствовать себя так. Я тебя люблю. Я держу тебя, малыш. Иди сюда. Чимин прижимается к руке Чонгука, как только она касается его лица, как будто ищет чего-то большего. Он не останавливается, пока Чонгук не начинает гладить его по волосам, практически лаская его, проводя рукой по голове и вниз по шее, снова и снова, наблюдая, как глаза Чимина закрываются. Сейчас он выглядит таким умиротворенным, губы припухшие и надутые, когда он тихо бормочет какие-то пустяки, смысл которых Чонгук не может уловить. Такой маленький, такой драгоценный и в то же время такой опасный. Чимин - большая загадка, чем Чонгук когда-либо думал. Он думал, что раскусил его до конца. Теперь, глядя на Чимина и наблюдая, как тот погружается в сон — совершенно измученный, обмякший, когда он опускается на кровать, — Чонгук понимает, что влюбляется в него еще сильнее. Влюблен в него со всех сторон. Чимин - это все, в чем он когда-либо нуждался. Если бы он когда-нибудь потерял его, Чонгук не знал, что бы с собой делал. Чимин - это все. Так будет всегда. Теперь ничто не сможет разлучить его с Чонгуком. Ему нужен Чимин.

***

Тихое журчание воды в ванне смешивается с тихой классической музыкой, доносящейся из ванной. Чимин прижимается к груди Чонгука, лежа между его ног в ванне. Его лицо прячется в горле Чонгука, покрывая его ленивыми поцелуями, его рука обхватывает затылок Чонгука. Чонгук зарывается лицом в волосы Чимина, целует его в макушку и прижимает к себе, нежно, но крепко.  — Готов вернуться в постель? — шепчет он Чимину в висок, целуя его несколько раз, пока тот наслаждается его нежностью. Чимин открывает глаза и смотрит на Чонгука. Он кивает, пробегая глазами по лицу Чонгука, прежде чем наклониться для поцелуя. Чонгук чмокает его в губы, а затем снова прижимает его голову к своей груди. Другой рукой он скользит по телу Чимина, и по спине пробегает дрожь, когда Чимин выгибается навстречу ему, всегда такой отзывчивый. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Чонгук, кладя ладонь между щеками Чимина и осторожно вводя в него средний палец. Тихий вздох срывается с приоткрытых губ Чимина, руки обвиваются вокруг шеи Чонгука, чтобы притянуть его ближе, и он прижимается, пока Чонгук осторожно раздвигает его. — Я в порядке, — бормочет Чимин, по его телу пробегает легкая дрожь, когда остатки спермы стекают с него, обе руки Чонгука ложатся на его задницу, чтобы раздвинуть его шире. — Немного болит. Чонгук что-то мурлычет в ответ, снова целуя волосы Чимина.  — Мы нанесем крем на эти отметины и уложим тебя обратно в постель, чтобы ты не замерзал, малыш. Но где сейчас твоя голова? Это то, что мне действительно нужно знать. Чимин наклоняет голову, чтобы улыбнуться Чонгуку, мечтательно и туманно, и наклоняется, чтобы снова поцеловать его.  — Теперь лучше, — говорит он, прерывисто дыша, когда пальцы Чонгука выскальзывают из него. — Я не знаю, почему я... я не знаю, что произошло раньше. Я не мог... Я была уверен, что что—то не так. Я был уверен, что ты что-то скрываешь от меня. — Это моя вина, что я не общался с тобой лучше, — говорит Чонгук, проводя рукой вверх и вниз по ноге Чимина, притягивая его ближе к себе. — Я, наверное, дал тебе много причин не доверять мне. С тех пор, как мы заключили сделку с Самхва, я просто не был рядом с тобой, как должен был бы. Чимин кладет голову на плечо Чонгука, рисуя пальцами случайные узоры на его груди.  — Я уверен, что ты чувствовал себя загнанным в ловушку, зная, что я просто обязан выполнить поручение спонсора сейчас, и не желая, чтобы я все время чувствовал страх. Зная, что тебе нужно быть осторожным с тем, что ты говоришь, когда ты не можешь доказать, что произошло. Говоря это, Чонгуку приходится отвести взгляд от Чимина, вместо этого уставившись на их отражение в зеркале напротив ванной. Если бы только Чимин знал. Нет никаких сомнений в том, что сделал Джехун. Если бы он только знал, что именно это будит Чонгука по ночам. Вот почему Чимину приходится успокаивать его и убаюкивать, напоминая, что теперь он в безопасности. Что ни на полу, ни на его руках нет пятен крови. Крови его отца. — И все же, я был так... поглощен работой. Такой напряженный. Я не говорил с тобой обо всем, как следовало бы, — говорит Чонгук. Он сжимает руку Чимина, что является молчаливым сигналом для Чимина снова посмотреть на него. — Но я обещаю тебе, что если я что-то и держу в себе, то это не имеет никакого отношения к Дэхо или любому другому мужчине. Мне никто не нужен, кроме тебя. Глаза Чимина закрываются, когда Чонгук целует его снова, и снова, и снова, проводя руками по его телу, сжимая за коленом. — Прости, — говорит Чимин, с трудом выговаривая слова между поцелуями. — Насчет Тэмина. Мне не следовало этого говорить. Я... — он замолкает, и Чонгук слышит, как он с трудом сглатывает, его горло судорожно сжимается. Он откидывается назад, опустив глаза, не в силах встретиться взглядом с Чонгуком. — Я больше не хочу тебе лгать. Чонгук делает глубокий вдох, игнорируя горькое отвращение, которое скручивается у него в животе при мысли о том, что Тэмин когда-либо прикасался к Чимину. Он всегда подозревал это, знал, что это не должно иметь значения, что произошло в прошлом, но он ненавидит это. Он терпеть не может Тэмина. Невыносима мысль о том, что он увидит Чимина в муках страсти, прекрасно разрушенного, прежде чем снова собраться воедино. — Мы действительно переспали, — говорит Чимин, проводя пальцами по последним остаткам пузырьков. — У меня ни с кем не было опыта, и он предложил. Мы провели лето… В любом случае, я сожалею, что сказал это таким образом. Этого больше никогда не повторится. Ты можешь мне доверять. — Я знаю, что могу, — говорит Чонгук, сам удивляясь тому, насколько тверд его голос. Это заставляет Чимина снова посмотреть на него, слегка расширив глаза. — Я уже говорил тебе, я доверяю тебе, независимо от того, что я к нему чувствую. Я знаю, ты бы никогда меня так не предал. Чимин поджимает губы, а затем поворачивается лицом к Чонгуку, расплескивая воду, когда садится на него верхом. Он обхватывает лицо Чонгука обеими руками, и капли воды ритмично стекают по его рукам. — Я никогда больше не позволю себе забыть, что я тоже могу доверять тебе, — говорит он, прежде чем поцеловать Чонгука. Это так нежно, так отличается от того, как он вцеплялся в Чонгука в постели. Его Чимин. Это его Чимин. — Я так сильно тебя люблю. Прости меня за все. — Шшш, все хорошо, дорогой, — шепчет Чонгук в каждом коротком поцелуе, которым они обмениваются. — Я знаю, что это так. А теперь, — он скользит руками по бедрам Чимина, стараясь не задеть ни одной царапины, — Давай ополоснемся и ляжем в постель. Чимин обмякает в руках Чонгука, сопротивляясь, когда тот вытаскивает его из воды. У него вырывается смешок, но в конце концов он сдается и встает, чтобы они могли принять душ. Чонгук тщательно вытирает Чимина, прежде чем смазать кремом отметины на его заднице и бедрах, слегка прикрыв их хлопчатобумажной повязкой, чтобы она не растеклась по всей кровати. Чимин делает то же самое с царапинами на спине Чонгука, целуя их, прежде чем нежные пальцы нанесут на них крем. Когда Чонгук снова поворачивается к нему лицом, Чимин тут же падает в его объятия, и они оба, не отрываясь, ковыляют обратно в спальню. Он чувствует, как устал Чимин, и знает, что как только он уложит его в постель, тот, без сомнения, сразу же заснет. Чонгук укладывает Чимина в постель, проводя костяшками пальцев по подбородку, прежде чем отойти, чтобы проверить свой телефон. Несколько сообщений от пиков, чтобы он был в курсе их сегодняшних перемещений, но ничего важного. Он откладывает телефон в сторону, чтобы заняться зарядкой, и откидывает одеяло, прижимаясь к спине Чимина и заключая его в объятия. Он может сказать, что Чимин уже ушел, погрузившись в столь необходимый ему сон. Он, должно быть, очень вымотан — умственно, физически, эмоционально. Чонгук даже не может больше сердиться на него за то, как он отреагировал. Ему это почти льстит. Увидеть, что на самом деле чувствует Чимин, увидеть его страх при мысли о том, что он может потерять Чонгука. Это именно то, что Чонгук чувствует каждый день, просто выраженное по-своему Чимином. Он понимает это. Любовь может свести с ума. Иногда Чонгук задается вопросом, что осталось от его собственного здравомыслия после встречи с Чимином.

 ***

Чонгук просыпается от звука своего телефона, лежащего на прикроватной тумбочке, его руки все еще обнимают Чимина. Он стонет, перекатывается на спину и вслепую тянется к своему телефону. Он забывает отключить его от зарядки, просто рывком выдергивает его, отчего зарядное устройство выскакивает и выдергивается из стены. Его глаза все еще затуманены, когда он пытается прочитать название на экране. Енджун. — Что? — ворчит он, прижимая телефон к уху. — Уже полночь. Почему ты... — Прости, хенним, — говорит Енджун. Тон его голоса выводит Чонгука из состояния дремоты, и он садится прямо. — Но Хенсок так и не появился на месте встречи сегодня вечером, и он... Он не отвечает ни на один из наших звонков. Никто не может с ним связаться. На склады он тоже не заходил. Мы думали, он просто забыл, но теперь... — Кто-нибудь пошел его искать? — огрызается Чонгук, сглатывая подступившую к горлу желчь. Хенсок никогда не опаздывает. Он никогда ничего не забывает. Если он не появляется и не отвечает на звонки, значит, что-то не так, и Чонгук хотел бы, чтобы ему было все равно. — Ты был у него дома? Голос Енджуна звучит отстраненно, когда он спрашивает кого-то, кто находится рядом с ним.  — Нет, — говорит он. — Я могу послать кого-нибудь... — Я тоже приду, — говорит Чонгук, уже вставая и собирая свою одежду, которую он успел собрать сегодня. Иногда он задается вопросом, помогают ли ему его лекарства, когда его сердце начинает бешено колотиться. Он до сих пор помнит звонок от Юнги семь лет назад, когда тот был в панике и переживал, почему король не отвечает ему, почему он не может его найти. Он был в отчаянии, неистовствовал, но надеялся, что Чонгук узнает, где его отец. Он помнит, как он первым нашел их, заманил прямо туда, куда хотел Джехун. Стал свидетелем его победы над королем. — Ладно. Мы придем, хенним, — говорит Енджун. — Эй, — огрызается Чонгук, пытаясь натянуть штаны одной рукой. — Будь чертовски осторожен. — Да, хенним. Чонгук вешает трубку и бросает телефон на кровать, наспех одеваясь и застегивая рубашку лишь наполовину. Он уже собирается выскользнуть из комнаты, когда оглядывается на Чимина, снова сжимая телефон в руке. После всего, что произошло этой ночью, он не может просто оставить Чимина просыпаться в одиночестве. Но он не может рассказать ему, что происходит. Чонгук рычит от разочарования из-за паники внутри него, его кожа горит под воротником рубашки. Он подходит к Чимину, опускается на колени на кровати и осторожно встряхивает его, чтобы разбудить. — Малыш. Малыш, просыпайся, — шепчет он Чимину в висок, целуя его один раз, затем второй. — Чимин. Раздается негромкое жужжание, и затем Чимин шевелится. Он несколько раз моргает, глядя на Чонгука, прежде чем, кажется, осознает, что видит, его взгляд скользит по одежде Чонгука.  — Что не так? — Тут кое-что случилось на работе. Мне нужно идти. Я ненадолго, обещаю. Чимин пристально смотрит на него, нахмурив брови, когда он садится и протирает глаза.  — Посреди ночи? Сейчас, — он хватает свой телефон и проверяет, — Полночь. Куда тебе нужно пойти в полночь? — Кое-что случилось в ночном клубе, — лжет Чонгук. Он ненавидит это. Он ненавидит лгать Чимину, особенно сейчас. Если бы он не спешил, у него возникло бы искушение рассказать обо всем прямо сейчас. — Мне просто нужно пойти помочь и посмотреть, в чем проблема, а потом я сразу вернусь. Взгляд Чимина становится все более и более обеспокоенным, он выпячивает губу.  — Чонгук-хен... — Послушай, малыш, я спешу, поэтому мне просто нужно, чтобы ты мне доверился, — говорит Чонгук, проводя пальцами по волосам Чимина, чтобы обхватить его затылок. — Хорошо? Я сразу вернусь домой, но мне нужно идти.  Чонгук открывает свой телефон, трясущимися руками он пытается найти нужные кнопки. Его зрение затуманивается, и ему придется либо успокоиться, либо позвонить Мунсику, чтобы он отвез его, если он хочет найти Хенсока, не разбив машину. Он так и делает. Отправляет срочное сообщение Мунсику, прежде чем тот сделает то, что собирался. — Вот, — говорит он, кивая на телефон Чимина, прежде чем притянуть его к себе для поцелуя. — Теперь у тебя есть мое местоположение. Ты можешь проверить меня в любое время. Ты увидишь, когда я буду по пути домой. Я тебя люблю. Мне нужно идти. Чонгук не может больше ждать и снова целует Чимина. Он чувствует, как тот кивает, прежде чем Чонгук отстраняется, все еще обеспокоенно глядя ему вслед. Для Чимина не идеально постоянно знать, где находится Чонгук, учитывая, как часто его работа с приводит его в места, которые он не может объяснить. Но сегодня вечером ему просто нужно успокоить Чимина настолько, чтобы он смог двигаться дальше. У него есть план: встретиться с Мунсиком и попросить его заехать в Парадокс по пути к дому Хенсока. Это не идеально, но, по крайней мере, это по пути к месту назначения. Он бросает свой телефон, надеясь, что они подержат его там, чтобы Чимин подумал, что он там, и затем они с Мунсиком идут дальше, его сердце бешено колотится. Чонгук чувствует тошноту, мир кружится вокруг него, каблуки быстро стучат. Что-то не так. Он это чувствует. Он знает это. Ему знакомо это чувство. Внутренний инстинкт. Шестое чувство, которое подсказывает, когда Джехун совершает что-то ужасное. Это оно. Он это знает. Он знает. Как-то. И Чонгук становится еще более уверенным, когда они приближаются к улице Хенсока, переходя от небоскребов к пригородам, и он видит мигающие красные и синие огни. Они отскакивают от заснеженных деревьев, ослепительно яркие, когда Чонгук пытается сфокусировать взгляд на том, что видит. Он открывает дверцу машины еще до того, как Мунсик останавливается, и водитель нажимает на тормоза как раз вовремя, чтобы Чонгук, спотыкаясь, выбрался наружу. Он кутается в плащ, чтобы защититься от пронизывающего холодного ветра, колени подгибаются, а горло сжимается, когда он пытается сдержать подступающую желчь. Его ботинки скользят по скользкой дороге, увязая в слякоти, глаза щиплет от ветра и резкого оранжевого света фонарей. Пылающий, ярко-оранжевый свет, пробивающийся по краям дома Хенсока. И дым. Черный дым заполняет воздух. Чонгук задыхается, наблюдая, широко раскрыв глаза, беспомощный, бесполезный, как огонь пожирает дом. Пожарные бросаются тушить пожар, но он знает, что уже слишком поздно. Слишком поздно. Все вокруг охвачено пламенем.  Чонгук видит людей рядом с собой, размытые тени на краю поля зрения, все они застыли на месте, как и он сам. По бокам от него стоят его товарищи, такие же потрясенные и испуганные. Все так же беспомощны, как женщина на улице, прижимающая к груди рыдающую маленькую девочку. Нет необходимости спрашивать, кто еще выжил. Джехун не позволил бы этому случиться. Он бы позаботился. Спасать больше нечего, как бы они ни старались. Чонгук не чувствует своих рук, не может встать на ноги, чтобы уйти. Он не хочет этого видеть. Не хочет думать о том, как он разговаривал с Хенсоком всего несколько часов назад. Не хочет думать об их разговоре в машине на днях. Не хочет думать обо всем, что он увидел в глазах этого парня. Столько надежды. У него могло быть все. У него было все, чего никогда не было у Чонгука. Он был полон доброты. Он был полон любви. Он был полон жизни. Он делал все для своей семьи. Всё. И все это ради того, чтобы сгореть дотла. Чтобы он сгорел дотла рядом с семьей, которую он так сильно любил. Чонгук делает глубокий вдох, слегка стуча зубами от холода, и отворачивается от сцены. Он чувствует себя роботом, когда пытается дойти обратно к машине, ноги у него подкашиваются, а глаза следят за отпечатками ботинок на слякоти, за отблесками пламени, отражающимися на мокрой земле. Он едва чувствует, что идет, едва ли осознает, движется ли вообще. Он прижимает руку к груди, роется в карманах, пока не находит то, что ищет. Онемевшими пальцами достает сигарету из пачки и пытается чиркнуть зажигалкой, жалкое пламя которой пытается выжить на зимних ветрах. Дым, который попадает в легкие Чонгука, на этот раз не душит его, его глаза закрываются, когда он пытается встать на ноги, опереться на землю и вспомнить, как ходить. Вытащив сигарету изо рта, Чонгук проводит языком по губам и заставляет себя открыть глаза. Мир вокруг него погружен в тишину, ничто не движется, ни намека на потрескивание огня или крики людей. Все вокруг него исчезает, когда он смотрит на свое отражение в тонированном стекле собственной машины, на лицо, смотрящее на него, - гораздо более молодую версию его самого. То же самое лицо, которое смотрело на Джехуна, когда Чонгук стоял на коленях в крови своего отца. Наблюдая, как за его спиной бушует пожар, как жадно извиваются языки пламени, он пытается сморгнуть влагу, прилипшую к ресницам, пытается убедить себя, что это просто снежинки падают ему на лицо. Пытается отрицать то, что видит прямо перед своими глазами. Он клянется, что его сердце больше не бьется, когда одинокая слезинка скатывается по его щеке и смешивается со снегом и пеплом.