King of Spades

Имя пациента: Чон Чонгук Сеанс #21 Проблемы: Тревога. Посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР). Навязчивые мысли и поведение. Проблемы ревности и привязанности. Основные моменты сеанса: Чонгук прибыл явно взволнованный, с плотно сжатыми челюстями и более быстрой, чем обычно, речью. Он сообщил, что чувствует повышенную настороженность и ему трудно расслабиться. Он выразил недовольство недавним сном, отказавшись вдаваться в подробности его содержания. Однако он признал, что постоянно испытывает чувство бессилия и неспособности защитить что-то ценное от вреда. Когда его попросили связать этот сон с его реальной жизнью, он стал защищаться, комментируя “давление со стороны бизнеса”. Затем Чонгук резко сменил тему, выразив обеспокоенность по поводу круга общения своего партнера. Он выразил подозрения в отношении неназванного человека, подчеркнув, что этот человек часто общался со своим партнером в прошлом. Клиент использовал многозначные термины, такие как “незавершенные дела”, подразумевая угрозу благополучию своего партнера. Мы исследовали концепцию здоровых границ в отношениях. Чонгук выразил сильную потребность контролировать ситуацию, чтобы обеспечить безопасность тех, кто ему дорог. Он признался, что склонен быть собственником, особенно когда сталкивается с внешними угрозами. Это, по его признанию, в очередной раз связано с его прошлыми травмами, и он беспокоится о том, что не может доверить безопасность своих близких никому другому. Мы обсудили альтернативные способы выражения его заботы о партнере, сосредоточив внимание на открытом общении и укреплении доверия вместо контроля. Также были представлены методы управления тревогой. Ближе к концу сеанса у Чонгука случился момент уязвимости, когда он признался, что чувствует некоторое смущение и вину за свою ревность и потребность в контроле. Он быстро сменил тему, вернувшись к своим ночным кошмарам и недосыпанию. На данный момент Чонгук настаивает на том, чтобы ничего не говорить своему партнеру о своих опасениях. Я посоветовал ему поговорить с ним как можно скорее. Терапевтические цели: Продолжить изучение влияния детской травмы на нынешние отношения. Разработать более здоровые механизмы преодоления ревности и чувства собственности. Поощрять открытое общение с партнером по поводу его тревог и неуверенности. План лечения: Начать оценку стилей привязанности, чтобы выявить конкретные проблемы в личных отношениях. Использовать подсказки для общения, чтобы помочь клиенту выработать удобный язык для выражения своих чувств к партнеру. Домашние задания: Прочтите предоставленную брошюру о типах привязанности и о том, как они влияют на отношения. Продолжайте практиковать осознанность и техники заземления перед сном, чтобы сон был более спокойным. Запланирован следующий сеанс.

***

6 месяцев назад.

  Громкий выдох вырывается из легких Чимина, когда он плюхается обратно на расстеленные на полу одеяла. Его грудь поднимается и опускается, когда он переводит дыхание, его ноги все еще обвиты вокруг талии Чонгука, руки закинуты за голову.   Чонгук останавливается, чтобы полюбоваться им, прежде чем осторожно выйти из Чимина. Он не может не ухмыльнуться, услышав прерывистый вздох Чимина, дрожь, которая пробегает по его телу от ощущения, что он снова опустошен.    Раздается удовлетворенный стон, когда Чимин закрывает глаза и расслабляется на полу. Он всегда выглядит таким умиротворенным после того, как его оттрахают.   Чонгук думает, что это самая захватывающая вещь, которую он когда-либо видел.   — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Чонгук, складывая презерватив и бросая его рядом с мусором, оставшимся от их предыдущих перекусов. Уже почти полночь, а Чимин здесь с раннего вечера. Чонгук впечатлен тем, что у кого-то из них еще остались силы после стольких раундов.   Он растягивается на одеялах рядом с Чимином — их импровизированном маленьком месте для пикника перед камином в комнате Чонгука. Пипа и Пенни закрыли на ночь, так что ему нужно будет навестить их немного погодя. Вероятно, с ними все в порядке, и он предпочел бы не отходить от Чимина прямо сейчас. Не сейчас, когда он так выглядит.   — Отлично. Как всегда. — Чимин поворачивает голову, чтобы улыбнуться Чонгуку. — Ты всегда спрашиваешь меня об этом. Как будто ты можешь когда-нибудь разочаровать меня. — Чонгук усмехается, устраиваясь поудобнее и натягивая одно одеяло, чтобы прикрыть их обнаженные тела. Огонь вспыхивает, и он некоторое время наблюдает за ним, прежде чем повернуть голову и посмотреть на Чимина.  — Нет, я верю в свои способности, — говорит он, вызывая смех Чимина. — Но я думаю, что после этого неплохо бы посоветоваться с партнером. Разве люди не спрашивали тебя об этом раньше? Чимин пожимает плечами, его руки все еще закинуты за голову, одеяло едва прикрывает его. Его тело настолько великолепно вылеплено, что кажется нереальным. Каждый раз, когда Чонгук держит Чимина в своих руках, каждый раз, когда он чувствует силу в теле Чимина и как перекатываются его мускулы, когда он берет член Чонгука, трудно понять, почему люди не выстраиваются в очередь, чтобы получить шанс поклониться ему. — У кого-то это могло случиться раз или два, — говорит Чимин. — Но у кого из тех немногих людей, с кем я был? Нет, я не думаю, что им было по-настоящему все равно, главное, чтобы им было хорошо. Закрыв глаза и снова обратив лицо к потолку, Чонгук чувствует то, что, как он знает, является ненужным всплеском гнева. Ему отвратительно, что кто-то мог заполучить этого мужчину в свою постель и не отдать ему всего. Какой человек не оценил бы Чимина по достоинству? Кто бы не посмотрел на него и не увидел весь свой мир? Чимин поворачивается, чтобы взять телефон и проверить время, его большой палец нерешительно застывает над сообщением от матери. Он игнорирует это и кладет свой телефон лицевой стороной вниз, переворачиваясь на другой бок, пока Чонгук делает вид, что не подсматривал. — Могу я... спросить тебя кое о чем? — Чимин подпирает голову кулаком и прикусывает нижнюю губу, но говорит не сразу. Его взгляд блуждает, он не в состоянии встретиться взглядом с Чонгуком. — Продолжай, — подсказывает Чонгук, хотя Чимин уже должен был бы понять, что ему не нужно ждать, прежде чем заговорить. Чонгук всегда давал понять, что Чимин может говорить что угодно, в любое время, не беспокоясь. Они равны, независимо от того, что может подумать кто-то со стороны. — А ты... — Чимин поджимает губы и бросает взгляд в сторону камина, шевеля пальцами ног, выглядывающими из-под одеяла, чтобы согреться. Он поворачивается на бок, чтобы устроиться поудобнее, одеяло сползает с его талии, оставляя обнаженным торс. Чонгук пользуется случаем, чтобы еще раз полюбоваться его фигурой — прекрасно подтянутой, контуры пресса затемнены тенями, отбрасываемыми светом камина, v-образный вырез спускается под одеяло. Он протягивает руку и проводит костяшками пальцев по средней линии живота Чимина и улыбается, когда тот с трудом сглатывает. — Ты можешь говорить что угодно, — говорит Чонгук, его пальцы скользят под одеяло. Его ухмылка становится шире, когда Чимин закрывает глаза. — Тебе не нужно стесняться меня.   — О, я знаю, — говорит Чимин с дрожащим смешком, а затем хватает Чонгука за запястье. — Но я не могу сосредоточиться в таком состоянии. Улыбаясь, Чонгук проводит языком по зубам, затем кладет руку на бедро Чимина, проводя по кости большим пальцем.  — Прости. Продолжай. — Ты, блядь, совсем не сожалеешь, — говорит Чимин, отворачиваясь и пряча лицо в ладонях, позволяя волнению, охватившему его тело, пройти, а румянцу на щеках сойти на нет. Как только он снова берет себя в руки, он подпирает ладонью висок. Он поднимает глаза и встречается взглядом с Чонгуком. — Я просто хотел спросить тебя о… откровенно говоря, о твоей сексуальной жизни. Чонгук усмехается в нос, тоже задирая голову, чтобы понаблюдать за Чимином.  — Ну, ты же знаешь, я как открытая книга. По крайней мере, для тебя. Чимин кивает, но все еще выглядит взволнованным, и делает глубокий вдох. Он смотрит на одеяла между ними, теребя пушистый край одного из них.  — Я заметил, что ты увлекаешься некоторыми, ну, знаешь, не совсем ванильными вещами. — его взгляд снова устремляется вверх. — Не так ли? — Да, — без паузы отвечает Чонгук. Он видит интригу в глазах Чимина, но также и нерешительность. И хотя он думает, что уже знает, он спрашивает. — А что? — Я... думаю, что я тоже, — говорит Чимин. — Но, как ты знаешь, у меня было всего несколько человек, и все они были ванильными. Так что я не знаю наверняка, что мне нравится, но у меня есть... фантазии. Чонгук выгибает бровь, глядя на Чимина, наклоняет голову и ухмыляется. Он двигает бровями и щиплет Чимина за бедро, заставляя его рассмеяться и откатиться в сторону, но Чонгук ловит его и тянет обратно.  — Расскажи мне о них. Я хочу услышать все это. Смех Чимина затихает, он снова прикусывает нижнюю губу. Он напряжен, когда придвигается ближе, его взгляд беспокойно скользит по лицу Чонгука.  — Ты уверен? Мне кажется, что каждый раз, когда я начинаю рассказывать кому-то об этом, они смотрят на меня так, словно у меня две головы. — Я не такой, как все, правда? — спрашивает Чонгук. — Попробуй. Спорим, я даже глазом не моргну. — Хорошо, — говорит Чимин почти шепотом. Он выглядит так, будто ему плохо, на его губах нервная улыбка. — Просто... пообещай, что ты не будешь волноваться из-за всего этого. То, что я говорю, что мне это нравится, не означает, что мы должны что-то делать.  Чонгук кивает и берет Чимина за подбородок, проводя большим пальцем по его нижней губе.  — Я бы никогда ни за что тебя не осудил, малыш. Даже если мне это не нравится, я не собираюсь думать о тебе по-другому. Я уверен, что есть вещи, которые мне нравятся, но которые тебе бы тоже не понравились, и это нормально. Что бы ты ни чувствовал, чего бы ты ни желал, это справедливо. Я могу обещать тебе это. Ты не делаешь ничего плохого, фантазируя о том, чего хочешь. Если бы только Чимин знал, что Чонгук скрывает от него, что он делает за закрытыми дверями. Если и есть на свете кто-то, кто не имеет права осуждать Чимина за несколько невинных сексуальных фантазий, так это Чонгук. Прошлой ночью у него были руки в крови. В глазах Чимина все еще читается беспокойство, но на его лице появляется легкая улыбка, и он наклоняется навстречу прикосновениям Чонгука. Он замолкает, приоткрыв рот, размышляя, прежде чем, наконец, произнести эти слова.  — Мне нравится чувствовать, что меня используют. — он с трудом сглатывает. — Например, я хочу, чтобы мой партнер использовал мое тело для своего удовольствия. Чонгук ждет, но когда Чимин не продолжает, он спрашивает:  — И это все? Это еще мягко сказано по сравнению с некоторыми людьми. Чимин смеется, но как-то неуверенно. Его дыхание становится немного учащенным, пальцы теребят пушок на одеяле, словно от нервного тика.  — Нет, я имею в виду, что когда я говорю, что мне нравится, когда меня используют в постели, я имею в виду, что это заставляет меня чувствовать себя желанным и что мой партнер просто не может контролировать себя или насытиться мной. Я имею в виду, что мне буквально нравится, когда со мной обращаются так, словно я твоя гребаная игрушка. Как будто мое тело здесь для того, чтобы удовлетворить тебя и твои потребности, потому что, видя меня, ты просто начинаешь так сильно нуждаться во мне, что просто будешь использовать меня, пока не насытишься, потому что никто, кроме меня, не сможет доставить тебе такого удовольствия. Что ты будешь использовать меня, несмотря ни на что, даже если будешь думать, что я больше не выдержу. Еще один глубокий вдох.   Теперь Чимин не сводит глаз с Чонгука, как будто изучает его лицо, чтобы прочитать, о чем он думает. — Это то, о чем я думаю, — говорит Чимин. — На самом деле, о многом. После того, как я кончаю, я думаю о том, что было бы, если бы кто—нибудь продолжал трахать меня в любом случае. Раньше я заставлял себя кончать, а потом использовал игрушки, чтобы возбудить себя и почувствовать, что кто-то просто… трахал меня все это время, даже если я едва мог с этим справиться. Что они просто не могли устоять и продолжали трахать меня, даже если я был почти без сознания. — Хорошо, — говорит Чонгук. Его язык скользит по губам, и он чувствует, как его тело становится все горячее с каждым словом, которое произносит Чимин. Он хотел бы, чтобы Чимин понял, какая это гребаная мечта, что, вероятно, есть больше людей, чем он может сосчитать, которые желают его таким образом. — Все в порядке? — подталкивает Чимин, и у него вырывается еще один нервный смешок. Он проглатывает его и смотрит на Чонгука широко раскрытыми глазами с красными щеками. Он всегда легко краснеет, но сейчас он ярче помидора. — Я только что рассказал кое-что очень страшное для меня, а ты просто…  Чонгук пожимает плечами, проводя пальцами по волосам Чимина, позволяя им снова упасть ему на глаза, прежде чем он отведет их в сторону.  — Я же говорил, что никогда не буду тебя осуждать. — Да, ну, я надеялся на немного драмы, — говорит Чимин, закатывая глаза. Его розовые щеки медленно возвращаются к своему обычному цвету, и он сжимает губы в тонкую линию, снова глядя на Чонгука. — Ты правда не против? — Я действительно не из тех, кто лжет, — говорит Чонгук, что само по себе может быть ложью, но не в данном случае. У него нет причин лгать Чимину об этом. — Люди всегда ведут себя так, будто я хочу чего-то отвратительного, когда говорю им об этом, — говорит Чимин, и выражение облегчения на его лице разбивает сердце Чонгука. Его все еще одолевает стыд, страх сдерживает его, но чем больше Чонгук прикасается к нему, тем больше, кажется, это вытягивает из него слова, поэтому он проводит пальцем по подбородку Чимина. — Говорят, что это унизительно и странно - хотеть этого. Что секс - это не для того, чтобы тебя использовали, а для того, чтобы поделиться чем-то со своим партнером. Но то, чего хочу я, отличается от того, что думают они. Я не знаю, как это объяснить, но это совсем другое. — Ну, ты же на самом деле не веришь, что это все, на что ты способен, верно? — спрашивает Чонгук, проводя костяшками пальцев по горлу Чимина. Когда Чимин вопросительно наклоняет голову, он добавляет. — Чтобы тебя кто-то использовал? — Верно. Конечно, на самом деле я так не думаю. Просто, — Чимин с трудом сглатывает, когда Чонгук слегка касается большим и указательным пальцами его горла, - Меня заводит мысль об этом. В безопасном месте или при определенном сценарии, мне нравится думать об этом. — Вот именно. Это просто фантастика, — говорит Чонгук, проводя пальцами между ключицами Чимина. — В постели тебе позволено хотеть все, что угодно, при условии, что твой партнер тоже согласен с этим. Это не обязательно должно означать что-то еще. Он проводит пальцем по ключице, улыбаясь тому, как глаза Чимина начинают закрываться от его прикосновения, затем переходит к плечу.  Осторожно Чонгук отталкивает его назад, переворачивая Чимина на спину и придвигаясь к нему поближе. Чимин смотрит на него снизу вверх, застыв на месте и часто, возбужденно дыша. — Значит, ты хотел бы, чтобы с тобой обращались как с игрушкой и трахали как куклу, но как бы ты хотел, чтобы с тобой обращались за пределами спальни? — спрашивает Чонгук. Он кладет ладонь на грудь Чимина и скользит рукой вниз. — Если отбросить эти фантазии, ты бы согласился, чтобы кто-то так с тобой обращался, если бы ты его об этом не попросил? — Черт возьми, нет, — говорит Чимин, сначала решительно, но потом его голос затихает, слегка замирая, когда рука Чонгука замирает прямо под его пупком. Каким бы соблазнительным он ни был — уязвимым и красивым, находящимся во власти Чонгука, — Чонгуку приходится еще немного воздержаться. — Я бы дал кому-нибудь по морде, если бы он на самом деле сказал мне, что я существую только для него. — Тогда все в порядке. К черту тех людей, которые осуждали тебя раньше. Они этого не понимают. Если ты не осуждаешь их за то, что они этого не хотят, они не должны осуждать тебя за то, что ты этого хочешь. — Так тебе это не кажется странным? — спрашивает Чимин, и его глаза слегка расширяются от надежды. — Тебе не кажется, что со мной что-то не так? — Я думаю, ты идеален во всех отношениях. — Чонгук опускает руку еще на дюйм. — И это только делает тебя еще более совершенным для меня. — А ты бы согласился… сделать это со мной? — тихо спрашивает Чимин, его голос дрожит, горло перехватывает. Он резко втягивает воздух, когда Чонгук проводит пальцем по члену Чимина. — Ты бы трахнул меня вот так? — Я бы трахнул тебя любым способом, каким бы ты ни попросил, — говорит Чонгук, а затем просовывает руку между бедер Чимина и ухмыляется, наблюдая, как тот инстинктивно сжимает ноги, прежде чем разжать их. — Потому что я никак не могу насытиться тобой. Эта часть - не просто фантазия. Он скользит рукой по бедру Чимина, а затем перекатывается на спину, притягивая его к себе. Тихий вздох вырывается у Чимина, когда его руки опускаются на грудь Чонгука, пытаясь приподняться. Он прикусывает нижнюю губу, обхватывая бедра Чонгука, когда тот проводит пальцами по ноге Чимина. — Я также... думаю, нам стоит перестать пользоваться презервативами, — говорит Чимин, упираясь руками в грудь Чонгука и слегка покачивая бедрами, как будто он уже готов к следующему раунду. — Я имею в виду, мы оба прошли обследование, и ни один из нас не хочет встречаться с кем-то еще. Чонгук усмехается, склонив голову набок, наблюдая за Чимином. Его разум хочет вырваться из-под контроля, но он сдерживает его на ночь. Они не могут погрузиться в это с головой, как бы ему этого ни хотелось. Но все, о чем он может думать сейчас, это о том, как красиво выглядел бы Чимин, когда рука Чонгука обхватывала бы его горло. — Мы можем это сделать, — бормочет он низким и тихим голосом, скользя руками по бокам Чимина, а затем снова опускаясь, чтобы сжать его бедра. Рот Чимина приоткрывается, язык касается задней поверхности зубов. Его взгляд скользит по телу Чонгука, задерживаясь на его татуировках, спускаясь к его члену, прежде чем он снова поднимает глаза. Очевидно, чего он хочет, как трудно ему сдерживаться. Такое ощущение, что он постоянно изголодался по прикосновениям. И все, чего хочет Чонгук, - это прикоснуться к нему. Чонгук протягивает вторую руку, все еще лежащую на бедре Чимина, и проводит пальцами по его волосам. Глаза Чимина закрываются, когда он наклоняется, прижимаясь к груди Чонгука. Его голова склоняется к руке Чонгука, ища большего прикосновения, прижимаясь к ней. — Ты идеально подходишь мне, котенок, — говорит Чонгук, и у него вырывается тихий смешок, когда Чимин продолжает двигаться вперед. Глаза Чимина распахиваются, мечтательные и ошеломленные прикосновениями Чонгука.  — Котенок? — Вот кого ты мне напоминаешь, когда делаешь это, — говорит Чонгук, затем снова откидывает волосы Чимина назад, заправляя их за ухо и заставляя Чимина снова уткнуться носом в его руку. — Как котенок, ищущий внимания. Хмыкнув, Чимин придвигается ближе к Чонгуку, слегка касаясь пальцами его сосков в явной попытке подразнить его. Он игриво хлопает ресницами, на его губах появляется легкая улыбка.  — Надень на меня ошейник, и будет еще лучше, — говорит он, а затем приподнимается ровно настолько, чтобы нависнуть над Чонгуком, в нескольких дюймах от его лица. — Котенок, правда? Я думал, что я твой бриллиант. Чонгук пожимает плечами, обеими руками обхватывая бедра Чимина, разминая его попку.  — Котенок, бриллиант, что угодно. Ты достаточно дорог, чтобы быть и тем, и другим. Он раздвигает бедра Чимина, обводя пальцем его дырочку и заставляя его вздрагивать. Чимин резко втягивает воздух через нос, плотно закрывая рот, чтобы не издать того, что, очевидно, было бы стоном. Жаль, что он пытается таким образом успокоить себя.  Чонгуку нравится слышать, как он умоляет, скулит и выкрикивает его имя. Чимин скоро это поймет. Ему больше не нужно скрывать свой голос от Чонгука. — Мне тоже нравится идея сомнофилии (прим. пер.:сексуальная девиация, которая выражается в навязчивом стремлении к совокуплению со спящим партнёром, находящимся в бессознательном состоянии или коме человеком.) — внезапно говорит Чимин, прикусывая нижнюю губу, его член подергивается от интереса, когда он слышит свои собственные слова. — Если ты хочешь разбудить меня, трахая меня, трогая меня пальцами, облизывая меня, посасывая мой член. Что-нибудь. Ты можешь это сделать. Я не против. Я просто... Боже, я хочу тебя все время. Я постоянно думаю о тебе.   Глаза Чонгука закрываются, его член ноет между ног. Он не может смотреть на Чимина, когда тот говорит такие вещи, и не трахать его, пока тот не начнет плакать. Ему потребуется вся его сила воли, чтобы не сделать этого, позволить Чимину продолжать говорить и говорить ему, чего он хочет. Щелчок бутылочки со смазкой возвращает Чонгука к реальности, и он поднимает глаза, чтобы увидеть, что Чимин смотрит на него. Он, кажется, молча просит разрешения, когда наносит смазку на руку и растирает ее, и Чонгук не протестует. Он хватает Чимина за задницу и держит ее широко раскрытой, пока тот ласкает его, пока он не становится твердым, а затем быстро насаживается на член Чонгука. Чимин запрокидывает голову, когда Чонгук снова наполняет его, растягивая. Сначала он напряжен, но затем расслабляется и опускает бедра, чтобы принять Чонгука в себя одним быстрым движением. Чонгуку требуется некоторое время, чтобы вернуться на Землю, его тело пылает от ощущения, что он находится внутри Чимина, и на этот раз между ними ничего нет. У него кружится голова. Есть что-то необыкновенное в том, чтобы чувствовать Чимина таким образом, чувствовать его целиком, как будто они теперь часть друг друга. Ни один из них не двигается, они смотрят друг на друга, рот Чимина приоткрыт в торопливых вздохах. — Ты трахнешь меня, как я просил? — спрашивает Чимин так тихо и с придыханием, что кажется, будто он вот-вот кончит снова. Чонгук действительно не может понять, насколько он реален. Он слишком хорош, слишком совершенен, слишком замечательный. — Нам нужно придумать стоп-слово, если мы собираемся это сделать, куколка. — Чонгук проводит руками по телу Чимина, по всему его телу - царапает бедра, обводит большим пальцем сосок Чимина, обводит его пресс, обхватывает за талию, чтобы притянуть его ближе. Чимин падает вперед, цепляясь за одеяло, и нависает над Чонгуком, широко раскрыв глаза от возбуждения. На его губах появляется намек на улыбку, огонь отбрасывает вокруг него золотистый отблеск. Он резко втягивает воздух и крепче сжимает Чонгука в объятиях. — Поторопись, дорогой, — уговаривает Чонгук. Он едва может сдержать дрожь в руках, первобытная потребность внутри него рвется наружу. Взять Чимина. Чтобы трахнуть его так, как мечтал Чонгук. — Не заставляй меня ждать. Если ты не выберешь что-нибудь в ближайшее время, я не смогу дать тебе то, что ты хочешь. Чимин оглядывается вокруг, почти обезумев, пока его взгляд не останавливается на полупустой бутылке вина.  — Марго, — говорит он, читая этикетку — Шато Марго, — он улыбается Чонгуку. — Как тебе это? — Это дорогостоящее стоп-слово, — говорит Чонгук, а затем кладет руку на задницу Чимина, заставляя его крепче сжаться вокруг Чонгука, опуская бедра, чтобы принять его глубже. — Продолжай говорить, малыш. Скажи мне, что тебе нравится. Используй стоп-слово, если тебе нужно остановиться. Чимин вздрагивает и запинается на словах, но никогда не произносит стоп-слова. Кажется, он никогда не сбавляет темп. Всегда хочет большего. Он идеален. Такой идеальный. Что бы Чонгук делал без него?  

***

  Подперев подбородок кулаком, Чонгук считает тиканье часов, наблюдая за маленьким каменным фонтаном в углу кабинета Ян Юджуна. Вода течет по бесконечному кругу, снова и снова, стекая по миниатюрным деревьям и скалам, образуя на дне небольшой бассейн, из которого пьет фигурка оленя. Он подсвечен мягким золотистым светом, который должен был бы расслаблять, но все, о чем может думать Чонгук, это о том, как это напоминает ему о циклах в его жизни. Как все повторяется. Он в ловушке, оставаясь таким, какой он есть, что бы он ни пытался сделать. После стольких встреч Чонгук запомнил каждую деталь фонтана, расположение каждого дерева, куста и камня. Юджун всегда советует ему сосредоточиться на потоке воды, чтобы помочь сосредоточиться и успокоиться, если он начинает расстраиваться. Чонгуку это не нравится. Он чувствует себя как ребенок, которому говорят, что он закатил истерику и ему нужен тайм-аут. Но неважно. — Ты сегодня был на редкость молчалив, — говорит Юджун, с нежной улыбкой наблюдая за Чонгуком, который все еще держит ручку в руке, но лениво опирается на блокнот. Чонгук на мгновение задерживает на нем взгляд, ему всегда было любопытно, что же Юджин пишет о нем.  — У нас осталось всего около 10 минут. Ты уверен, что тебя ничего особенно не беспокоит? Благослови Юджуна, правда. Он старается изо всех сил. Жаль, что Чонгук - его клиент. Они оба знают, что Чонгука ничем не исправишь и не поможешь ему, но он все равно старается. Его решительность достойна восхищения. — Это просто стресс от работы, — говорит Чонгук. — Меня это сильно беспокоит. Улыбка Юджуна становится шире, и он опускает взгляд в свой блокнот, чтобы скрыть ее. Он прочищает горло и пытается подавить улыбку, прежде чем снова посмотреть на Чонгука. По какой-то причине, кажется, ему действительно нравится Чонгук, каким бы трудным клиентом он ни был. Ян Юджун - красивый, добродушный мужчина, всего на год моложе Чонгука. У него одно из тех лиц — милое, дружелюбное, счастливое, с пушистыми волосами, зачесанными набок, и мягкими чертами лица. С таким человеком вы инстинктивно почувствуете себя комфортно в комнате, полной незнакомцев. Это одна из причин, по которой Чонгук решил обратиться к нему, несмотря на то, что Юджун был немного моложе. Поначалу Чонгука беспокоил возраст, но он быстро преодолел это, как только они начали общаться. Неопытность — учитывая, что Юджун только закончил школу, когда Чонгук впервые пришел к нему чуть больше двух лет назад — тоже вызывала беспокойство. Так было до тех пор, пока Чонгук не понял, что может использовать это в своих интересах. Есть определенные вещи, которые Юджун может упустить, которые он может не уловить в образе жизни или психике Чонгука. И это хорошо, по мнению Чонгука. Он знает, что психотерапевт - это единственный человек, с которым ты должен чувствовать себя абсолютно уязвимым, но на самом деле он не может себе этого позволить. Он может рассказать Юджуну не так уж много, поэтому ему нравится, что у него есть некоторый уровень контроля. Ему нравится, что Юджун может предложить ему достаточно помощи, не выясняя слишком многого. — Ты всегда говоришь, что это стресс от работы, — говорит Юджун, затем пожимает плечами, — Пока не признаешь, что это не так. Чонгук массирует челюсть, все еще облокачиваясь на подлокотник кресла. Он проводит рукой по губам и замирает, как будто может заставить себя замолчать, просто прикрыв рот. Его взгляд снова скользит по Юджуну, опускается к блокноту, затем снова поднимается. Он точно знает, что случилось, но сильно сомневается, что Юджун сможет помочь с этим. И он отказывается говорить об этом. Есть вещи, о которых он не расскажет никому, кроме Чимина. — Я немного поссорился, — говорит Чонгук. Он тщательно подбирает слова, прокручивая все в голове, чтобы решить, какие части ему нужно опустить. — С Чимином. Мы с этим разобрались. Вроде как. Скорее, все испортили. Они на самом деле не говорили о Джехуне. Слишком много всего произошло, чтобы они могли просто сесть и обсудить случившееся, и Чонгук хочет, чтобы так все и оставалось. Это единственная вещь, о которой он не думает, что может поговорить с Чимином. Как он объяснит это, не сказав ему, что Кан Джехун нажал на спусковой крючок, который изменил всю жизнь Чонгука? — Объясни мне, что означает “вроде как”, — говорит Юджун, выглядя немного удивленным. — Мы поссорились из-за человека, с которым он работает, и которому я не доверяю, — говорит Чонгук, глубоко вдыхая и тщательно обдумывая свои следующие слова. — Я... вышел из себя и сказал ему, что не позволю ему работать с этим человеком, поэтому он ушел. У него намечался ужин с матерью, на который меня пригласили, но он сказал мне не приходить после ссоры. Я спросил, серьезно ли он это говорит, и тогда он все-таки попросил меня прийти. И я пошел туда, чтобы поддержать его. Все прошло хорошо — для нас, не для его матери, — а потом мы отправились домой. Чонгук снова переводит взгляд на фонтан, затем на окно, за которым начинает падать снег, затем снова на Юджуна, который, кажется, уже знает, что скажет.  — Мы переспали. С тех пор мы были слишком заняты, чтобы снова говорить об этом. Юджун кивает, сжав губы в тонкую линию и что-то записывая.  — И? — И? — Чонгук повторяет в ответ. Он не знает, что еще сказать. Что он может сказать Юджуну, не показавшись сумасшедшим? Что они трахались до тех пор, пока Чимин чуть не потерял сознание? Что Чимину это понравилось? Что Чонгук не планирует поднимать эту тему снова, а вместо этого расстроит планы Джехуна за спиной Чимина? Или, может быть, он должен признаться в том, что иногда, просто чтобы поднять себе настроение, он говорит искренне то, что говорит, когда лежит в постели с Чимином. Он говорит правду, когда говорит, что Чимин принадлежит ему, что никто другой не может обладать им, что Чимин должен подчиняться ему. Он говорит правду, даже когда Чимин думает, что это просто ролевая игра. И его это бесит. Он знает, что это ненормально. Это все, о чем он мог думать в течение нескольких дней с тех пор, как это случилось, и именно поэтому он такой тихий сегодня. Для Юджуна он, вероятно, выглядит подавленным, усталым или встревоженным. На самом деле ему стыдно и он чувствует себя виноватым. У них с Чимином строгие правила в отношениях. Ничто из того, что они говорят или делают в постели, не должно повлиять на их отношения в целом. Но Чонгук делает это постоянно. Он снова и снова нарушает святое обещание, данное между ними. Юджуну об этом никак не сказать. И насколько глупо будет звучать, если он скажет ему, что он, честно говоря, имеет дело с тяжелым случаем потери доминантности? Что ему действительно нужно, так это провести время с Чимином. Все, что Юджун мог бы сказать на это, это то, что ему, на самом деле, не нужно проводить время с Чимином, и что ему нужно научиться справляться с этими чувствами самостоятельно. Он не поймет. — Ты явно обеспокоен этой ссорой, — говорит Юджун, — И вы двое не говорили об этом. Вы только переспали… похоже, это обычный способ, которым вы двое справляетесь с трудностями. И мне интересно, как ты планируешь подойти к этому, когда вы двое действительно поговорите.  Чонгук пожимает плечами, поудобнее устраиваясь на стуле и закидывая ногу на ногу. Он смотрит Юджуну прямо в лицо и смеется над собой.  — Я действительно не знаю.  — Но ты же планируешь поговорить с ним об этом. — Юджун наклоняет голову, глядя на Чонгука, и снова улыбается. — Верно? — Я так и сделаю, — лжет Чонгук. — Из того, что я знаю о Чимине, — продолжает Юджун, — Он очень открытый человек и принимает твои трудности. У вас двоих уже были подобные ссоры раньше. — Хотя, не все так плохо. — Но он любит тебя. — Юджун приподнимает бровь, призывая Чонгука отрицать это. — Очень сильно. Я знал пары, которые пережили ужасные ссоры, были на грани разрыва и все же оправились от этого. И сейчас они - одна из самых сильных пар, которые я знаю. Я думаю, Чимин был бы готов выслушать тебя, если бы ты рассказал ему, что на самом деле беспокоит тебя в этом… человеке, с которым он работает. Чонгук молча смотрит на собеседника, положив руки на подлокотники кресла. Он постукивает по ним пальцами, делает глубокий вдох и открывает рот. Но ничего не выходит. — Тебе поможет, если ты сначала расскажешь мне, в чем проблема? — спрашивает Юджун. — Возможно, если ты выскажешь свои опасения здесь, это поможет тебе решить, что тебе нужно ему сказать. Вместо того, чтобы сделать что-либо из этого, Чонгук бросает взгляд на часы и говорит:  — Я думаю, у нас почти не осталось времени. Юджун не отводит взгляда от Чонгука.  — У нас есть три минуты. И мы можем назначить дополнительную встречу в этом месяце, если тебе это нужно. — он откладывает блокнот и наклоняется вперед, переплетая руки и улыбаясь Чонгуку. — Очевидно, что это очень беспокоит тебя. Я знаю, как важен для тебя Чимин. Нет ничего постыдного в том, чтобы попросить о небольшой дополнительной помощи, или в том, что тебе нужно больше встреч, или в том, что ты не знаешь, как это исправить самостоятельно. Отношения и так достаточно сложны, даже если у тебя нет многолетних травм и защитных механизмов, которые становятся дополнительными препятствиями. Чонгук встречается взглядом с Юджуном, задерживая дыхание. Это такой позор. Юджун такой хороший человек. Чонгук может сказать, что он заботится о своих клиентах. Он хочет помогать людям. Очень жаль, что он застрял, пытаясь помочь кому-то вроде Чонгука.  

***

  — Все на месте, дедушка банды?  Юнги откидывает голову на спинку дивана и смотрит через всю комнату на Тэхена.  — Я же говорил тебе перестать называть меня так. — Ты здесь дольше всех из нас. Ты как дедушка в нашей банде. Не волнуйся, малыш, — он плюхается на свое любимое место, прямо на колени Юнги, и ухмыляется, — Это не имеет никакого отношения к твоему возрасту. Ты выглядишь не старше 20 лет. Он чмокает Юнги в кончик носа, прежде чем сосредоточиться на коробке шоколадных конфет в своих руках, отправляя одну конфету в рот.  Чонгук переводит взгляд с Тэхена на Юнги, который качает головой, прежде чем они идут дальше. — Все на месте, — подтверждает Юнги, прежде чем Тэхен отодвигается назад по дивану, оставляя на коленях Юнги только свои ноги. Он скармливает Юнги одну из шоколадок, прежде чем лечь и вытянуть ноги.  — У нас будет более дюжины человек, которые будут постоянно дежурить на этаже, чтобы прикрывать вам спину, двое останутся с Сохи на всю ночь, и еще несколько будут изображать охрану на торжестве. Тэхен наблюдает за Юнги, пока тот перечисляет цифры, а затем переводит взгляд на Чонгука, глядя на него сквозь завесу волос на глазах. Он кладет в рот еще одну шоколадку и облизывает пальцы. — Ты действительно думаешь, что он появится? — спрашивает он. — Лучше перестраховаться, чем потом сожалеть, — пожимая плечами, говорит Чонгук, откидываясь на спинку стула и ставя одну ногу на кофейный столик. — Если Джехун и любит что-то делать, так это насмехаться над своими врагами. Он получит удовольствие, появившись на том же мероприятии, что и я, и поболтавшись с Сохи. В поисках Чимина. Кто-то наверняка сказал ему, что я буду там, будь то информация, полученная из источников, которые просто общеизвестны. Он узнает. Он до сих пор даже не знает, как Джехун узнал о Чимине. Это то, что беспокоит его больше всего. Должен быть еще один "крот", которого они еще не нашли. Кто-то сообщает Джехуну информацию, которую должен знать только избранный. Да, это мог быть Санхун, но они не могут на это рассчитывать. — Знаешь, что нам следует сделать? — голос Тэхена звучит приглушенно из-за шоколада у него во рту. Чонгук на мгновение задумывается, откуда он вообще взялся, но не спрашивает. Он никогда не спрашивает, когда дело касается Тэхена. — Мы должны распространить ложную информацию среди членов банды. Случайные слухи и лакомые кусочки, понимаешь? Расскажи разным людям разные вещи, а потом посмотри, что сделает Джехун. Юнги смотрит на Чонгука и пожимает плечами.  — Мы могли бы. То, как он отреагирует, покажет нам, какую информацию ему предоставили. Это, по крайней мере, сузит круг наших подозреваемых. Тэхен жует шоколадку, искоса поглядывая на Чонгука. Он ждет, с любопытством и надеждой, пока Чонгук не кивнет.  — Тогда я займусь этим, — говорит Тэхен, а затем скармливает Юнги еще одну шоколадку, прежде чем указать на другой конец комнаты. — Кто-то стучит в дверь. Чонгук вздыхает и встает, разминая спину, направляясь к двери. Он смотрит в глазок и видит, что Хан Хенсок стоит на верхней площадке лестницы, засунув руки в карманы. Улыбка на его лице выглядит слишком счастливой для того, кого сегодня отправили выполнять самые утомительные поручения. Иногда Чонгук любит посылать своих новичков выполнять, как ему кажется, несерьезную работу. Это хорошая проверка их лояльности и терпения. Сегодня Хенсоку было поручено отвезти Пипа и Пенни на встречу с груммерами, которая, как уже знает Чонгук, прошла успешно. Он увидел уведомления с камер видеонаблюдения своего дома о том, что кошек забрали, и они выглядели фантастически. Чонгук отпирает дверь и открывает ее, опираясь на дверной косяк. Он хотел бы почувствовать хотя бы часть того счастья, которое, кажется, испытывает Хенсок прямо сейчас. Чонгук не может выбраться из этого тумана в голове, облака начинают душить его. — Хенним, — говорит Хенсок с поклоном, прежде чем Чонгуко тступает, пропуская его внутрь. — Пип и Пенни были великолепны сегодня. Я завез их в твой пентхаус в 13:15. Тебе еще что-нибудь нужно от меня сегодня? — Ну, никто никогда не сможет сказать, что ты не горишь желанием, — усмехается Чонгук. Он удивлен тем, насколько безжизненным он себя сейчас чувствует. Возможно, ему стоило более серьезно отнестись к терапии этим утром. — Спасибо, Хенсок, но я думаю, тебе следует пойти домой и провести время со своей семьей. И передай им привет от меня. Хенсок сияет, его глаза сверкают. Он выглядит еще моложе своих 24 лет, когда ведет себя подобным образом.   Любому, у кого есть глаза, очевидно, как сильно Хенсок восхищается Чонгуком, как сильно он хочет быть на месте Тэхена или Юнги. Иногда это немного чересчур, но Чонгук это ценит. Такому человеку, как Чонгук, нужны такие люди, как Хенсок. Люди, которые готовы на все ради него. — Я им передам. — говорит Хенсок, а затем бросает взгляд на Тэхена и Юнги, затем снова на Чонгука. — Тебе... нужно что-то еще? — спрашивает Чонгук. Впервые за сегодняшний день он по-настоящему развеселился. — Мы можем назначить время для встречи в ближайшее время, если ты захочешь о чем-то поговорить. Хенсок качает головой, снова нервно пряча руки в карманы. Он снова оглядывает комнату, словно не хотел бы, чтобы у него были свидетели того, что он собирается сказать. Но затем он делает глубокий вдох, выпячивая грудь. — Возможно, я здесь неуместен, — говорит он, когда Чонгук прислоняется к двери, плотно закрывая ее, — Но я знаю, что ты обеспокоен возвращением Кан Джехуна. Я не знаю, есть ли у вас кто-то конкретный, кто пытается проникнуть в его ближайшее окружение. Но после того, что случилось с Санхуном Хе… Хенсок останавливает себя, поджимая губы в тонкую линию. Это просто привычка - продолжать использовать почтительные выражения по отношению к другим членам банды, но в этом нет необходимости, если член банды предал их. Уважать больше нечего. Жив предатель или нет, но для своей бывшей семьи они мертвы. — После того, что случилось с Санхуном, — говорит Хенсок, — Я подумал, что было бы хорошей идеей попытаться проникнуть на другую сторону. Если мы проникнем и к ним, они не смогут так легко нас опередить. Учитывая мое прошлое до того, как ты взял меня к себе… Я бы знал, как ориентироваться в офисном здании. — Ты думаешь, Самхва сможет нанять тебя? — спрашивает Чонгук, скрестив руки на груди и приподняв бровь, глядя на молодого человека.  Он не сомневается, что Хенсок справится с этой работой. Они оба точно знают, что означает работа начального уровня в подобном месте, и Хенсок избежал жестокой работы с 9 до 5 в офисе, когда присоединился к Пикам. — Там очень высокая конкуренция. Там трудно даже стать уборщиком. — Ну, — Хенсок криво улыбается ему, — Я подумал, что могу немного приврать о своей квалификации. Ты же можешь сделать так, чтобы это выглядело правдоподобно, верно? Тогда я просто сыграю свою роль. Чонгук усмехается, уголки его губ приподнимаются в улыбке, когда он смотрит на Тэхена и Юнги. Он знает, что Тэхен не будет возражать, даже если это плохая идея. Он любит хаос. Но Юнги смотрит на него, не мигая, слегка покачивая головой. — Я подумаю об этом, — говорит Чонгук. Он отталкивается от двери и тянется к ручке, кивая Хенсоку, чтобы тот выходил. — А пока иди повидайся со своей семьей. У тебя выходной. Он открывает дверь и жестом приглашает Хенсока уйти, стараясь не улыбаться. Но улыбка на лице Хенсока заразительна, и Чонгук качает головой, когда тот выходит. — Спасибо, хенним, — говорит Хенсок, еще раз кланяясь Чонгуку, а затем Тэхену и Юнги. — Увидимся со всеми вами завтра. Чонгук что-то мурлычет в ответ, глядя на лестницу, по которой выходит Хенсок. В гостиной сейчас тихо. В это время дня всегда так рано. Тишина напоминает Чонгуку о том, что еще слишком рано пить что-то большее, чем один маленький стаканчик. Если бы ему нечем было заняться сегодня вечером, он бы просто пошел домой и накачался алкоголем. — Всего хорошего, — говорит он Хенсоку, направляясь к выходу, и слегка поворачивается, чтобы кивнуть Чонгуку. Когда он спускается по лестнице, он радостно приветствует кого-то, бросаясь им на шею. Скорее всего, так и есть, но Чонгук не может вспомнить, кто сегодня здесь дежурит. Ему действительно нужно увидеть Чимина. Ему нужно привести мысли в порядок. Но сначала ему нужно пойти на гребаный праздник. — Нужно понимать огромную разницу между вами, с вашими домашними животными, и вами, на работе, — говорит Тэхен, бросая свою уже пустую коробку конфет на кофейный столик. — Водишь кошек к роскошным парикмахерам, — он указывает на Чонгука, затем переводит свое внимание на Юнги и указывает на него, — Предоставляешь своему коту отдельную спальню.   — Он этого заслуживает, — говорит Юнги, шлепая Тэхена по ногам, чтобы тот убрал их с его колен. — Кстати, как у него дела? — спрашивает Чонгук, садясь обратно. Юнги достает из кармана телефон и что-то ищет, затем поворачивает экран к Чонгуку, чтобы тот мог увидеть фотографию своего бомбейского кота Сут.  — Теперь, когда я начал водить его к ветеринару, которого ты порекомендовал, ему намного лучше. Теперь у него гораздо больше энергии. Тэхен фыркает, выпрямляясь и потирая живот.  — Кажется, меня сейчас стошнит. — он бросает взгляд на Юнги. — От шоколада. Не из-за того, что вы так переживаете из-за своих кошек. — Да, ну, ты же прикончил целую коробку в одиночку, — говорит Юнги, и Тэхен ахает, хлопая себя по груди. — Не в одиночку! — выпаливает он в ответ. — Ты съел целых три! Кроме того, в детстве мне не разрешали есть конфеты. Вот почему я всю свою взрослую жизнь пытался наверстать упущенное. Вот почему мне так нравится сосать твой леденец сейчас... — Я ухожу, — прерывает его Юнги. Он поднимается на ноги, закатывая глаза, когда Тэхен хихикает на диване. — Тебе еще что-нибудь от меня нужно? Чонгук качает головой, глядя на Юнги, но его взгляд прикован к Тэхену, который все еще смеется над своими шутками.  — Каждый день, когда ты говоришь подобные вещи в моем присутствии, я все ближе и ближе к тому, чтобы уволить тебя, — говорит он, но Тэхен только улыбается, прикусывая язык. — Ты этого не сделаешь, — говорит Тэхен, наклоняясь вперед на диване, широко расставляя ноги и опираясь на них руками. — Потому что тогда кто бы подсмотрел за твоим сладким, сладкоежечным или тыквенно-персиковым пирогом? Юнги фыркает, прежде чем уйти, покачивая головой из стороны в сторону. Он лениво закидывает одну руку за плечо, а другую прячет в карман пиджака.  — Увидимся на вечеринке. Постарайся вести себя прилично, пока меня не будет, Тэ. — Ничего не обещаю, детка! — крикнул Тэхен ему вслед, наблюдая, как Юнги уходит, прикусив нижнюю губу. Он не отводит глаз, пока Юнги не исчезает за дверью и автоматический замок не защелкивается на месте. Он плюхается обратно на диван и с любопытством смотрит на Чонгука, когда замечает, что тот наблюдает за ним. — Что? — Просто интересно, как долго вы двое планируете трахать друг друга, но не признаетесь, что хотите большего. — Кто вообще сказал, что я хочу большего? — Все говорит о том, как ты относишься к нему. — Ну, — усмехается Тэхен, раскидывая руки по спинке дивана, — Ты же знаешь, что я не делаю ”больше“, мистер Сваха. В этом нет смысла. Юнги это надоест, и в конце концов он уйдет. Лучше я просто повеселюсь с ним, а потом отпущу его. Борясь с желанием закатить глаза, Чонгук переключает свое внимание на что-то другое, в конце концов, сосредотачиваясь на пустой коробке из-под шоколадных конфет. Очевидно, это то, что можно купить для свидания. Он бы купил что-то подобное для Чимина. Он предполагает, что Тэхен мог получить его просто потому, что хотел шоколада, но что-то подсказывает ему, что это предназначалось кому-то другому. И, как всегда, Тэхен не сказал того, что должен был сказать. На самом деле, его трудно винить. Если бы Чонгук прошел через то же, что и Тэхен, он, возможно, чувствовал бы то же самое. Ему и так достаточно сложно общаться с людьми из-за того, что произошло в его жизни. — Ты готов к сегодняшнему вечеру? — спрашивает Чонгук, глядя в окно. Как и в случае с его офисом в штаб-квартире BHL, он может смотреть наружу, но никто не может заглянуть внутрь, так что он, как всегда, может наблюдать за городом из тени. Он видит людей, приходящих на представления в театре "Старлайт" и возвращающихся с них, и задается вопросом, понравилось ли им представление. — Если Джехун придет, есть шанс, что и Киха тоже придет. Ты сможешь выдержать встречу с ним лицом к лицу? — Я справлюсь с этим. — Тэхен сжимает челюсть, и мышцы на ней слегка напрягаются. —Я же сказал тебе, что теперь я в порядке. Прошло достаточно времени.  — Прошел год. — Больше года, — поправляет Тэхен, прежде чем отвести взгляд. Он всегда неохотно говорит о своем прошлом или о боли, связанной с ним, если кто-то другой заговаривает об этом первым.   Он постоянно шутит по этому поводу, и, кажется, это нормально. Если разговор становится слишком серьезным, он немедленно уходит. Но если он называет себя шлюхой, это нормально. Если он говорит, что он специалист по публичным домам в банде, это нормально. Если он шутит, что ему поручено присматривать за любой работницей секс-бизнеса в заведении Пиков, потому что у него есть опыт, это нормально. Если он говорит, что Юнги нравится ему только из-за его фигуры, это тоже нормально. Но если Чонгук когда-нибудь спросит его о Ким Киха или об их истории, когда они были вынуждены работать под каблуком у жестокого сутенера, внезапно становится обидно говорить об этом. Иногда Чонгук чувствует себя обязанным общаться с Тэхеном. В какой-то степени они друзья, а не просто ровесники. Но из-за Тэхена это сложно сделать даже самому уравновешенному и общительному человеку. Для Чонгука это такая высокая кирпичная стена, что он и мечтать не может о том, чтобы перелезть через нее. Иногда он не уверен, что действительно этого хочет. Все, чего он действительно хочет, - это чтобы двое старших членов его семьи перестали дурачиться и выпячивать свои чувства. Это может привести только к драме, независимо от того, насколько Тэхен и Юнги оба думают, что это забава и игры. — Что ж, если тебе станет плохо на празднике, — говорит Чонгук, вставая и направляясь к своему шкафчику со спиртным, — Я знаю хорошего психотерапевта. — Отвали. — Тэхен усмехается, наблюдая, как Чонгук проходит мимо него, а затем запрокидывает голову и разражается смехом. В мгновение ока все возвращается на круги своя. Чонгук хотел бы знать, как переключить этот переключатель внутри себя, как это делает Тэхен. Должно быть, это здорово - вот так отключать свои чувства. Это было мечтой Чонгука после потери отца. Теперь все, что он делает, - это беспокоится, заботится и чувствует. С тех пор, как он встретил Чимина. Это единственная причина, по которой он с этим мирится. Для Чимина это того стоит. Он только жалеет, что не может покончить с этим до сегодняшнего вечера. Что-то подсказывает ему, что этот праздник не пройдет спокойно.  

***

  Если бы кто-нибудь спросил Чонгука, что ему меньше всего нравится в работе финансового директора, он бы сказал, что это посещение этих дурацких мероприятий. Гала-концерты, сборы средств, благотворительные акции и бла-бла-бла. Большинство людей, которые приходят сюда, просто ищут повод похвастаться тем, сколько у них денег, скупают все, что могут, на негласных аукционах, хвастаются всеми благотворительными организациями, которым они могут пожертвовать, даже не глядя на цифры. Ему больше всего нравится, когда один богатый парень говорит о своих деньгах, а другой ведет себя так, будто это мило, что он считает себя таким богатым. Если бы кто-нибудь спросил Чонгука, что ему больше всего нравится в этой работе, он бы ответил то же самое. Ему нравится смотреть, как эти люди едят друг друга заживо. Он просто ненавидит играть в эту игру. Это скучно. Здесь его больше никто не держит в напряжении. Чонгук слишком быстро освоился в этом мире, когда занял свое место в BHL, и теперь ему не до веселья. Однако Чонхен - профессионал, и, кажется, ему нравится все это. Ему нравится общаться с людьми и задевать как можно больше самолюбий к концу вечера. Большую часть времени Чонгук остается рядом с Сохи, чтобы пережить все это. По крайней мере, она развлекает. Сегодня вечером он также имеет удовольствие наблюдать, как Тэхен приводит в замешательство всех, кто с ним сталкивается, его блейзер спереди практически ослепляет, хотя он все еще достаточно официальный, чтобы сойти за гостя. Сохи кладет руку на плечо Чонгука и опирается на него, ухмыляясь в сторону Тэхена, который рассказывает какую-то историю о том, что он миллиардер, сделавший все сам, и что они не знают, кто он такой, потому что он родился в Европе. Он, кажется, притягивает к себе взгляды всех присутствующих в центре большого зала, где все смешались. Они окружены такой роскошной архитектурой, величественными лестницами, прекрасными скульптурами, и все же эти люди наблюдают за Тэхеном. Не только из-за его характера, но и потому, что он, бесспорно, потрясающий. Если бы только они знали его настоящего. — Это третья история, которую я слышу от него за сегодняшний вечер, и она полностью отличается от предыдущих двух, — говорит Сохи, делая глоток своего коктейля, изящно обхватывая бокал рукой в перчатке.   В такие вечера, как этот, она всегда одевается наилучшим образом — на ней темно-красное платье и длинные перчатки в тон ему, она вся в драгоценностях. Она получает удовольствие от того, что люди завидуют Чонгуку, который женился на ней. — У него определенно нет недостатка в воображении, — говорит Чонгук с легким смешком, когда Сохи протягивает ему свой коктейль. Он мгновение колеблется, затем быстро пробует его, заслужив несколько теплых взглядов от знакомых, которые всегда восхищались их браком. Люди постоянно спрашивают их, как им удается оставаться такими влюбленными, как они поддерживают фазу медового месяца. Сохи всегда находит, что сказать, а Чонгук отвечает просто:  — Если бы вы действительно знали ее, то поняли бы, как легко влюбляться каждый день. Обычно этого бывает достаточно, и они с Сохи потом от души смеются над этим. — Ты мог бы пригласить его, знаешь? — спрашивает Сохи, глядя поверх своего бокала, прежде чем допить его. В мгновение ока кто-то подходит, чтобы забрать ее пустой стакан. — Я знаю, — говорит Чонгук. Он действительно жалеет, что не пригласил Чимина, но он также знает, что это была бы ужасная идея. Он ожидает, что Джехун появится сегодня вечером, и это может плохо закончиться, если Чимин будет здесь. Они до сих пор не говорили о том, что произошло, когда Чонгук и Джехун впервые увидели друг друга, и есть вероятность, что сегодняшняя ночь может привести к новой ссоре. Чонгук не уверен, что он готов к этому. И он ненавидит думать о том, что сказал Чимину, когда они поссорились. Он потерял контроль. Он никогда не теряет контроль. И это только усугубляет чувство вины и стыда, терзающие его, поскольку прямо сейчас его разум не в состоянии разобраться в себе. Ему приходится постоянно напоминать себе, что все это в буквальном смысле слова вызвано химическими веществами в его мозгу, и что как только они с Чимином снова будут вместе, это пройдет, и он будет в порядке. Тем не менее, это затуманивает ему голову. Он и так окажется в невыгодном положении, если Джехун все-таки появится, и необходимость беспокоиться о том, что Чимин будет здесь, только усугубит ситуацию. — Он сейчас очень занят тренировками, — говорит Чонгук Сохи, улыбаясь ей, как будто в его голове только что не промелькнул миллион мыслей за две секунды. По крайней мере, он на самом деле не лжет. Чимин занят. — Ему не нужно ничего лишнего. Я бы предпочел, чтобы у него было больше времени на отдых, когда он сможет. — О, такой милый, — говорит Сохи, поджимая губы, прежде чем протянуть руку и ущипнуть его за щеку. Она со смешком отходит, когда он закатывает глаза, отмахиваясь от нее. То, что они муж и жена, не означает, что они должны быть неразлучны. Несмотря на то, что Сохи может постоять за себя, Чонгук по-прежнему предпочитает держать ее в некотором отдалении от бизнеса Пиков. Просто так безопаснее. Она не заслуживает такой опасности. Взглянув в другой конец зала, Чонгук замечает какое-то движение и обнаруживает, что Юнги наблюдает за ним. Юнги выжидает мгновение, его взгляд скользит мимо Чонгука, и он делает быстрый и незаметный жест, прежде чем почесать правую сторону челюсти. Чонгук не оборачивается, чтобы посмотреть, кто идет за ним, но сразу же начинает двигаться. Он прокладывает себе путь сквозь толпу, улыбаясь, когда кто-то приветствует его, и вступая в разговор то тут, то там. У любого, кто заговорит с ним, есть около минуты, чтобы сказать, что он хочет, прежде чем он извинится, сделав вид, что что-то срочно требует его внимания. Он направляется в небольшой коридор сбоку от главной комнаты, Юнги и Тэхен рядом, задерживаясь у двери, чтобы посмотреть, кто появится. В этом коридоре всего несколько человек, все они ищут более тихое место для разговора, и большинство из них не обращают внимания на Чонгука, когда он проходит мимо них и заворачивает за угол. В левой части коридора находятся огромные окна, из которых открывается вид на пышный сад, в кустах за окном мерцают крошечные огоньки. Чонгук останавливается и прислушивается к тихим шагам, приближающимся к нему. Он бросает взгляд в другой конец коридора и замечает кого—то  — одного из Пиков, готовый вступить в бой, если возникнет какая-либо угроза их королю.   — Вы с Сохи такие милые, — говорит кто-то с поразительным сарказмом в голосе. Чонгук слышал этого человека всего несколько раз, но он знает этот голос настолько хорошо, что волосы у него на затылке встают дыбом. — Ты когда-нибудь трахал ее просто ради забавы? Чонгук достиг такой степени невосприимчивости, что стал почти невосприимчив к непредсказуемому, сумасбродному поведению, благодаря тому, что он провел время с Пиками, особенно из—за Тэхена. Осталось очень мало людей, которые могут заставить его почувствовать, что они представляют реальную угрозу. Кроме этого человека. Он слишком непредсказуем. Слишком жесток. Слишком хаотичен. Слишком много всего, на что у Чонгука нет времени. Есть причина, по которой он и Юнги пригласили только Тэхена, когда они положили конец тому, что бывший лидер банды Железного Дождя делал с ним и Кихой. Некоторые люди просто заходят слишком далеко. Ким Киха улыбается от уха до уха, когда Чонгук поворачивается к нему лицом, держа руки в карманах. Его темные волосы растрепаны, но явно подстрижены с намерением выглядеть неряшливо, как будто это своего рода дань моде. Он одет во все черное, его одежда плотно облегает фигуру, брюки заправлены в массивные ботинки. Он не совсем вписывается в эту обстановку, но ему удается вписаться достаточно хорошо, оставаясь в том же царстве панк-шика, что и Тэхен всегда. Чонгук пытается расправить плечи и упрямо выпятить челюсть, когда встречает мертвый взгляд Киха. Независимо от того, насколько Чонгук осознает свои собственные недостатки, свой извращенный ум, он никогда не сможет сравниться с этим человеком. В нем есть что-то такое неправильное. Что-то такое отстраненное, несвязанное. Так бесчеловечно. — Где ТэТэ? — спрашивает Киха, слегка покачиваясь и сцепив руки на затылке, как будто он под арестом. — Я скучаю по нему. Скучал ли он по мне с тех пор, как оставил гнить на улице? Чонгук не отвечает, его взгляд скользит мимо Киха, который улыбается, услышав, что Тэхен и Юнги тоже приближаются. — Он не скучает по тому, что ты суешь свой нос, куда не следует, — говорит Тэхен, убирая прядь светлых волос с лица и скрестив руки на груди в защитном жесте. Чонгук уже видит в нем слабость, когда Киха поворачивается к нему и улыбается. — Почему ты вернулся? Почему ты снова работаешь на него после того, как он... — Юнги протягивает руку, чтобы положить ее на плечо Тэхена, за что получает от него сердитый взгляд. Но все же он замолкает. Они все знают, что сейчас не время и не место ворошить старые обиды. Чонгук не понимает, почему Тэхен вообще спрашивает. Конечно, Киха вернулся к работе на Джехуна. Неважно, что Джехун тоже бросил его. Ким Киха в отчаянии. Он не может действовать в одиночку. Он бы умер, если бы ему не на кого было опереться. Если это не может быть Тэхен, то, конечно, это Джехун. Киха лишь ухмыляется в ответ Тэхену, расправляя плечи, прежде чем посмотреть на Чонгука.  — Он хочет поговорить с тобой. Желательно где-нибудь при свидетелях, но где вас никто не сможет подслушать. — Просто скажи, где, — фыркает Чонгук, закатывая глаза от такого драматического развития событий. — Ближе к делу. — Наверху главной лестницы. Он скоро должен быть здесь, он, как обычно, опаздывает, — говорит Киха, поднимая палец вверх и указывая в ту сторону, откуда они пришли. — Не знаю, зачем он притащил меня сюда, только чтобы сказать тебе это, но неважно. Увидимся в главном зале. Подмигнув Чонгуку и прищелкнув языком, Киха разворачивается, чтобы протанцевать мимо Тэхена и Юнги. Он толкает Юнги плечом и продолжает идти как ни в чем не бывало, практически гордо вышагивая. Тэхен собирается пойти за ним, но Юнги снова хватает его и прижимает еще крепче. — И что? — спрашивает Юнги, когда Чонгук, наконец, отрывает взгляд от Киха. Он уже чувствует нарастающую панику, пустоту в груди. Когда он увидел Джехуна с Чимином, у него не было времени думать, зацикливаться или предаваться воспоминаниям о прошлом. Теперь он чувствует, как все это обрушивается на него, зная, что его ждет. — Мы делаем это? — Я не думаю, что у нас действительно есть выбор, — говорит Чонгук, поправляя свою пиджак.   Он смотрит в сад, сглатывая подступившую к горлу желчь. Несколько глубоких вдохов возвращают его в настоящее, но он готов поклясться, что все еще слышит, как выстрелы звенят у него в ушах, как и семь лет назад. Он отгоняет от себя образы крови, жгучую боль от того, что металл треснул по его черепу, выводя его из строя, крики отца, умоляющего Джехуна сохранить жизнь Чонгуку. Он помнит голос своего отца таким, каким слышал его вчера, помнит отчаяние. Вспоминает, как Джехун просто посмеялся над ним, прежде чем нажать на курок и направить пистолет на короля. — Пошли, — говорит Чонгук, снова засовывая руки в карманы. Для него это единственный способ скрыть, как сильно они дрожат при ходьбе.   Тэхен и Юнги идут в ногу с ним, следуя за ним по коридору обратно к шуму толпы. Когда они снова оказываются в главном зале, взгляд Чонгука мгновенно устремляется к верхней площадке лестницы, где стоит Сохи, а двое ее охранников находятся поблизости и готовы атаковать в случае необходимости. Она напряжена, скрестив руки на груди, хмурится и оглядывается по сторонам. Ее глаза расширяются от облегчения, когда она видит, что Чонгук поднимается по лестнице. Рядом с ней Джехун сияет так, словно встретил старого друга. По другую сторону от него стоит Чонхен, который смотрит на Чонгука так, словно его держат в заложниках, его лицо бледное, испуганное и злое. Может, его и не было рядом в ту ночь, когда умер их отец, но он слышал достаточно, чтобы понять. Он точно знает, с кем стоит рядом. — А, Чонгук! Вот и ты! — Джехун поднимает свой бокал за Чонгука с той же улыбкой, что была на его лице семь лет назад. Ту же улыбку увидел Чонгук, когда, наконец, набрался смелости заглянуть за дуло пистолета и встретиться взглядом с Джехуном. Когда он решил пощадить Чонгука, просто чтобы посмотреть, как тот живет с воспоминаниями о том, чему стал свидетелем. — Я как раз рассказывал Сохи, как сильно Чонхен сейчас похож на твоего отца. — взгляд Джехуна скользит по Чонгуку, когда они с Юнги останавливаются перед ним, Тэхен отходит в сторону, чтобы оглядеться по сторонам. — На самом деле, вам обоим это нравится. Теперь ты его точная копия. Еще десять лет, и, увидев тебя, я, возможно, подумаю, что наш любимый Джехо вернулся с того света. Юнги слегка дергается, пытаясь удержаться от того, чтобы не сделать чего-то, о чем они все пожалеют. Он сжимает кулак, а затем заставляет его разжаться, но Джехун уже заметил это, и его улыбка становится шире. Чонгук тяжело вздыхает, пытаясь казаться раздраженным и незаинтересованным. Это единственный способ скрыть тот факт, что он пытается дышать. Спокойно. Ему нужно успокоиться. Он больше не тот испуганный ребенок. Джехун не имеет над ним власти. Они равны. На самом деле, Чонгук сейчас сильнее Джехуна. — Ну, тебя долго не было, — пожимает плечами Чонгук, все еще держа руки в карманах. Он чувствует, как сердце колотится где-то в горле, перед глазами все расплывается, когда разум пытается снова вернуть его в прошлое. — Люди всегда отмечали те черты, которые были у меня с отцом, но, полагаю, я только сейчас вник в них. — Прошло много времени, — говорит Джехун, делая глоток напитка. — За время моего отсутствия пейзаж Сеула изменился больше, чем я ожидал. Ему не нужно больше ничего говорить, чтобы Чонгук понял, что он имеет в виду. Территория Старого Хэтэ теперь принадлежит Пикам. Народ Джехуна практически окружен врагами. Он потерял контроль, когда Чонгук стал королем, а затем бежал, оставив свой народ рассеянным и дезорганизованным. Другим бандам было легко захватывать территории, которые больше не могли удерживать. — Город уже не тот, — говорит Чонгук, склонив голову набок, его улыбка настолько самодовольна, насколько это возможно, когда он почти не чувствует себя внутри собственного тела. Его взгляд прикован к Джехуну, остальные участники вечеринки исчезают, как бы сильно Чонгук ни старался уловить любой звук, любое зрелище, любой запах, которые могли бы его привлечь. — Здесь становится тесно. Улыбка на лице Джехуна говорит Чонгуку о том, что он понимает, что это значит: для тебя здесь не осталось места. Тебе не следовало уходить.   — Люди приходят и уходят, — говорит Джехун, пожимая плечами, прежде чем сделать глоток своего напитка. Сохи смотрит на него так, словно хочет разбить стакан прямо об его голову, ее губы скривились от отвращения. — Здесь бывает многолюдно только в том случае, если кто-то злоупотребляет гостеприимством. Чонгук стискивает зубы, чтобы унять дрожь в челюсти. Эта едва скрытая угроза проникает в него и обвивается вокруг горла, душаще его.  Ему вспомнились слова, сказанные много лет назад, письмо, которое он получил сразу после того, как Чонгук нанес ответный удар и разрушил все, что построил Джехун. Письмо, которое он получил в тот день, когда Джехун бежал из Сеула, чтобы спасти свою жизнь, зная, что Чонгук вышел на тропу войны из-за него. Правление каждого короля когда-нибудь заканчивается. Монархии существуют сегодня только потому, что им это позволено. Когда те, кто наделил их этой властью, устанут от нее, в этом мире не останется никого суверенного. Помните, кто дал вам вашу корону. Он всегда считал, что именно он поставил Чонгука во главе Пиков. Всегда считал, что именно его действия в тот вечер привели Чонгука туда, где он находится сегодня. Чонгук делает вид, что поправляет пиджак, и проводит рукой по ребрам, как раз там, где вытатуирована эта пословица. Напоминание самому себе. Никто, кроме Хван Чанмина, не наделял его такой способностью. — Не будь таким загадочным, Джехун, — говорит Чонгук с натянутой улыбкой. Если бы кто-нибудь посмотрел на него прямо сейчас, он бы не выглядел дружелюбным, в его глазах кипела ярость. — Давай поговорим как взрослые люди. Нет необходимости в играх. — Хотя я люблю игры. Чанмин хорошо это знал. Он всегда развлекал меня, когда мне становилось скучно. — Джехун запрокидывает голову и допивает остатки шампанского, а затем передает бокал Сохи, которая инстинктивно тянется к нему, а затем насмешливо смотрит на него. Выхватив стакан, Сохи смотрит на Джехуна горящими глазами, стакан висит у нее на боку, и она крепко сжимает его в руке. Им повезет, если она не разобьет его и не использует осколки, чтобы заткнуть ему рот. Чонхен, однако, застыл на месте. Их мама была права, он не создан для этого. Он не знает этот мир так, как знает его Чонгук. — Очень хорошо, — говорит Джехун со скучающим вздохом. — Но с этого момента не принимай все, что происходит, слишком близко к сердцу. Это всего лишь бизнес. Я просто делаю то, что мы все делаем, чтобы выжить в этом мире. Просто пытаюсь соответствовать наследию Самхвы. Кажется, Чимин это понимает. И Сохи, и Чонхен смотрят на Чонгука широко раскрытыми глазами, пытаясь прочесть выражение его лица, чтобы понять, что происходит. — О, он тебе не сказал? — со смехом спрашивает Джехун. — Я работаю над сделкой, чтобы спонсировать Чимина во время Олимпийских игр. Он очень умный. Из него вышел бы хороший бизнесмен, когда он закончит устраивать шоу для всего мира. Я удивлен, что вы все не уговорили его на подобную сделку, учитывая, что вы так близки. Но опять же, акции Blue Horizon в последнее время были... интересными, если не сказать больше. Это, кажется, выводит Чонхена из состояния молчания, и он поворачивается к Джехуну.  — Что, черт возьми, ты имеешь в виду? Что ты пытаешься сделать? Чонгук делает глубокий вдох, как только Джехун отводит от него взгляд. Он чувствует, как Юнги тянется к нему, но Чонгук отмахивается от него. Он не может показать ничего, что могло бы быть расценено как слабость. Не здесь. Не прямо сейчас. Ему просто нужно еще немного подержать себя в руках. Он сосредотачивается на болтовне людей за лестницей, тихой музыке живых исполнителей, доносящейся из зала напротив, и холодном воздухе здания. Это совсем не похоже на ту ночь. Это совсем не похоже на тихую темноту кабинета Чанмина. Ничто не могло сравниться с тусклым красным освещением, из-за которого было трудно отличить кровь от коврика у его стола. — Я ничего не пытаюсь сделать, — заверяет Джехун Чонхена, похлопывая его по плечу, и затем его улыбка снова становится шире. Она никогда не коснется его глаз. И никогда не сможет. Они пустые. Бездушные. — Я и не пытаюсь. Я просто что-то делаю. Но на вашем месте я бы внимательно следил за рынком. Иногда инвесторы струсивают, когда акции компании начинают немного падать в цене.… непредсказуемо. — Ты сукин... — начинает Чонхен, но Джехун сжимает его руку так сильно, что заставляет его замолчать, вызывая у Чонхена болезненный вздох.   Это заставляет Чонгука почти броситься вперед, чтобы освободить своего брата, но он вовремя останавливает себя, чтобы не устраивать сцену. — Иногда своевременный шепот может произвести тот же эффект, что и пуля, ты согласен? — спрашивает Джехун, на последних трех словах переводя взгляд на Чонгука. Он убирает руку с лица Чонхена и глубоко вздыхает, как будто доволен тем, как прошел этот разговор. — Я уверен, что скоро снова вас всех увижу. Скажи своему хорошенькому помощнику-Теневику, чтобы впредь смотрел в оба на улицах. Популярность Самхвы растет не только здесь. Приятного вечера. Чонгук смотрит прямо перед собой, пока Джехун проходит мимо него и спускается вниз по лестнице. Сохи смотрит ему вслед, крепко сжав челюсти. Звуки в комнате снова стихают, и Чонгук чувствует, как его дыхание учащается. Он не может пошевелиться, все вокруг приглушено, его коже одновременно и жарко, и холодно. Что—то касается его руки — кажется, ладонь - и начинает оттаскивать его от лестницы. Голос Сохи гремит где-то в глубине его сознания, но он не может разобрать смысла ее слов. Все, что может сделать Чонгук, это попытаться успокоить свое дыхание, прежде чем у него начнется учащенное дыхание, позволяя Сохи и Чонхену отвести его в другое место. Кто-то легонько похлопывает его по щеке, и он возвращается в реальность настолько, что видит, как Юнги смотрит на него. Они в комнате, которую Чонгук не узнает.  Все, что он знает, - это слова Джехуна и воспоминания обо всем, что этот человек сделал с ним. Обо всем, что он у него отнял. Сколько еще он хочет взять. Какая-то глупая, наивная часть Чонгука надеялась, что все закончилось в тот день, когда ушел Джехун. Глупый, молодой, наивный Чонгук действительно думал, что объединение всех остальных банд, кроме Хэтэ, полностью вытеснит Джехуна, не оставив ему возможности вернуться. Чанмин предупреждал его. Чанмин предупреждал его, что только одно может остановить Джехуна от стремления к абсолютной власти над городом. Жаль, что Чанмин не нажал на курок первым. Крик эхом разносится по комнате, и Чонгук не осознает, что это кричит он сам, пока стол не падает на пол. Никто не осмеливается прикоснуться к нему или сказать, чтобы он остановился, и все держатся подальше от него, пока он практически не теряет сознание. Паника и ярость одновременно наполняют его, образуя настоящий шторм, который сводит его с ума. Он понятия не имеет, что происходит, что он делает. Он не чувствует собственного тела, не может сказать, насколько сильно болит горло от крика. Все, что он знает, это то, что все, что он сделал, чтобы предотвратить это, было напрасно.  Чанмин верил, что он объединит этот город и сделает то, что не смог он сам. Но Чонгук обленился. Ему стало комфортно. Он потерял бдительность. И теперь со всех сторон его окружают враги и союзники, которым он не уверен, что может доверять. Возможно, он никогда не был создан для того, чтобы продолжать то, что оставил ему Чанмин. Возможно, он никогда не был создан для этого. Возможно, Джехун был прав, говоря, что у него было время, чтобы править. Эти слова снова звучат в его голове, это единственное, что он по-настоящему осознает. Вспомни, кто подарил тебе корону.  

***

  С нижнего этажа квартиры Чимина доносится музыка - отдаленная какофония нескольких тематических композиций из различных аркадных игр. Но все, что Чимина самом деле слышит, - это хриплые стоны у себя над ухом и его собственные вздохи удовольствия. Он прижимается спиной к стене в коридоре, прямо напротив комнаты, где он хранит свою коллекцию игровых автоматов, а его руки лежат на плечах Чонгука. Его брюки одной лодыжкой свисают на пол, а другая нога обхватывает талию Чонгука достаточно высоко, чтобы Чонгук мог легко трахаться с ним. — Ты должен был с-сказать мне, хенним. Должен был… я бы пришел к тебе, я… ах, черт. Черт, черт, черт. — Чимин издает сдавленный крик, когда член Чонгука вонзается в его простату, еще сильнее прижимая Чимина к стене, а руки впиваются в его задницу, оставляя на коже синяки в форме кончиков пальцев. Он чувствует, как напряжен Чонгук, насколько он напряжен после вчерашнего мероприятия. Он может сказать, что что-то случилось, но ему придется спросить об этом позже.   Прямо сейчас все, что его волнует, - это тот факт, что Чонгук не сказал ему, что начал падать после того, как они в последний раз были вместе. Больно осознавать, как сильно Чонгук боролся и не говорил ему об этом, как он был непреклонен в том, чтобы не подвергать Чимина никакому стрессу, пока он не закончит свои тренировки на неделю. Однако это работает не так. Предполагается, что они должны быть рядом друг с другом во всем. Если бы Чимин проходил через расставание, Чонгук проигнорировал бы все остальное, чтобы убедиться, что с ним все в порядке. Чимин хочет сделать то же самое для Чонгука. Он ненавидит, что ему не позволили сделать этот выбор. — Хенним, пожалуйста, — выдыхает Чимин, когда его руки запутываются в волосах Чонгука, его голова запрокидывается назад, когда Чонгук кусает его за горло. — Никогда больше не скрывай этого от меня. Пожалуйста, позволь мне... позволь мне позаботиться и о тебе тоже. Чимин снова вскрикивает, обвиваясь вокруг Чонгука, впиваясь пальцами ему в спину и дергая за рубашку. Удовольствие сотрясает его измученное тело, Чонгук вонзается в это место в тот момент, когда кончает в Чимина. Рука Чонгука обхватывает член Чимина, поглаживая его сильно и быстро, пока он не подводит Чимина к краю вместе с собой. Чимин дрожит, едва удерживаясь на ногах, когда видит себя и Чонгука. Дыхание Чонгука обжигает его горло, зубы оставляют маленькие следы на коже Чимина, а затем он накрывает губы Чимина своими. Он сглатывает тяжелые вздохи Чимина, заглушая его самого и его отчаянный шепот имени Чонгука. Чимин чувствует, что ему жарко везде, он мокрый от пота и грязный в лучшем смысле этого слова. Все не так, как обычно — ни ошейников, ни ограничений, ни тех прекрасных резких словечек от Чонгука. Как бы сильно Чимин ни любил подобные вечера, сейчас это не то, что им нужно. Прямо сейчас Чонгуку нужна простая, близкая близость, которая помогла бы ему вырваться из этого замкнутого пространства, которое мучило его. Ему нужно вспомнить, каково это - любить Чимина, услышать, как сильно Чимин обожает быть с ним. Неважно, чего хочет Чимин, пока Чонгук снова не поправится. И тогда он знает, что Чонгук даст ему все. — Ты в порядке? — шепчет Чимин, все еще обмениваясь ленивыми поцелуями с Чонгуком.  Он подавляет тихий стон, когда чувствует, как Чонгук выходит из него, позволяя ноге Чимина соскользнуть с его талии. — Теперь да. — Чонгук целует Чимина в шею, в подбородок, в рот. Он прикусывает нижнюю губу Чимина, игриво и нежно, и Чимин понимает, что вернулся в норму. — А ты? Чимин прислоняется к стене, его губы расплываются в блаженной улыбке, глаза закрыты.  — Мне всегда хорошо с тобой, — говорит он. По его телу пробегает дрожь, сперма стекает по внутренней стороне бедер. Даже если это не то, что они обычно делают, Чимин все равно чувствует дрожь в теле, кайф от ощущения себя таким востребованным, таким разрушенным. Чонгук не очень-то умеет быть нежным, когда они трахаются, даже в такие дни, как этот. Это просто не в его характере. И Чимину это нравится. — Нам нужно привести тебя в порядок, малыш, — говорит Чонгук, обнимая Чимина за талию, так что их бедра соприкасаются. Он снова утыкается лицом в шею Чимина, целует его в пульс, кладет голову ему на плечо.  — И все же я не хочу тебя отпускать, — ворчит Чимин, улыбаясь, когда слышит, как хихикает Чонгук. Он не сопротивляется, когда чувствует, как Чонгук оттаскивает его от стены в сторону ближайшего туалета. Чими нотстраняется ровно настолько, чтобы схватить свои штаны, а затем следует за Чонгуком, чтобы быстро вытереться. Пока нет смысла принимать душ, учитывая, что Чонгук наконец-то согласился сыграть с Чимином в Rhythm Revival, теперь, когда у него в квартире все готово. Они просто снова вспотеют, так что могли бы и помыться после. Чимин теребит волосы Чонгука, вытирая сперму и пот, убирая пряди с его глаз. Он чувствует легкую улыбку на своем лице, его тело согревается, он раскраснелся и просто счастлив от того, что Чонгук здесь, с ним.   — Почему ты не сказал мне о доставке? — спрашивает Чимин, когда Чонгук отступает, чтобы позволить ему влезть в свои спортивные штаны. Он запрыгивает на стойку над раковиной, расставляя ноги, чтобы Чонгук мог поместиться между ними. Его руки скользят по плечам Чонгука, и он наклоняется, прижимаясь лбами друг к другу. — Я имею в виду, я знаю, что ты не хотел, чтобы я волновался, и что я был занят, но… ты бы бросил все ради меня. Тебе не обязательно справляться с этим в одиночку, понимаешь? Чонгук издает еще один тихий смешок, и Чимин думает, что он смеется над самим собой. Он прижимает Чонгука чуть крепче, обхватывает его ногами и не обращает внимания на боль в спине. Все, чего он хочет, - это задушить Чонгука любовью, показать ему, как он любим, напомнить ему, что у него нет причин стыдиться. — Ты же знаешь, что это просто твой разум играет с тобой злую шутку, верно? — спрашивает Чимин, уткнувшись лицом в шею Чонгука и вдыхая его запах. — Нет ничего плохого в тебе или в том, что тебе нравится. И ты знаешь, я бы сказал тебе, если бы мне что-то не понравилось. Ты только и делаешь, что заставляешь меня чувствовать себя хорошо. Он прокладывает дорожку поцелуев к уху Чонгука, издавая удовлетворенный, счастливый вздох, когда чувствует, как Чонгук прижимается к нему. — Я люблю тебя, — шепчет Чимин, целуя Чонгука в ухо. — Не забывай об этом. Хорошо? Когда он откидывается назад, то может поклясться, что Чонгук находится в трансе. Он смотрит на Чимина как загипнотизированный, изучая его лицо. Его ресницы быстро моргают, а горло вздрагивает, когда он сглатывает.  Чимин почти спрашивает его, не случилось ли чего, но затем улыбается и снова целует его, обхватывая рукой шею Чимина сзади. — Я тоже люблю тебя, малыш, — говорит Чонгук. Его рука скользит вокруг, чтобы обхватить пальцами подбородок Чимина и приподнять его лицо. — Я не буду скрывать это от тебя, если это повторится. Я обещаю. — Хорошо, — Чимин прижимается носом к носу Чонгука и улыбается, морщась, пока Чонгук не улыбается в ответ. — Итак, есть еще кое-что, что ты мне обещал.  Чонгук издает смешок, затем опускает голову и отступает назад. Он стаскивает Чимина со стойки и крепко обнимает его, выходя задом наперед из ванной. Музыка игровых автоматов становится все ближе и ближе, когда Чимин вразвалочку идет рядом с Чонгуком, снова обнимая его за плечи, и они оба улыбаются друг другу. Кажется, они не могут отвести взгляд. Независимо от того, сколько раз он смотрит на Чонгука, Чимин находит его невероятно красивым. Все в нем — резкие линии подбородка, маленькие морщинки в уголках глаз, родинка под губой — кажется, было создано специально для Чимина. — Ладно, показывай дорогу, — говорит Чонгук, разворачивая Чимина и шлепая его по заднице. Он держит руки на бедрах Чимина, пока они идут, как будто может заблудиться, если они перестанут касаться друг друга. Чимину всегда нравилось их обоюдное желание прильнуть друг к другу, то, какими нуждающимися они оба кажутся. Чимин знает, что это так, и, хотя у Чонгука немного лучше с самоконтролем, он также не может отрицать, как сильно он хочет, чтобы Чимин всегда был рядом. Когда-то давно Чимин думал, что никогда не найдет такую любовь, как эта. Он думал, что у него никогда не будет кого-то, кто так сильно в нем нуждается. Он не знает, что бы он делал без Чонгука сейчас. — Ну разве она не красавица? — прашивает Чимин, когда они останавливаются перед машиной для восстановления ритма.  Такое чувство, что он смотрит в свое прошлое, прямо в ту ночь, когда отец Чимина оставил его в игровом зале, чтобы он мог убежать и заняться своими делами. Чимин почти все время проводил в этой игре, танцуя на уровнях до тех пор, пока не переставал чувствовать ноги. Или, скорее, до тех пор, пока мама Чимина в ярости не вытащила его из зала игровых автоматов и не отвезла домой, где она допросила пьяного отца Чимина, чтобы найти его. В то время Чимин был так мал, что на самом деле не понимал, что значит то, что его бросили там. Для него аркада была счастливым воспоминанием и местом, куда ему никогда не разрешали возвращаться после той ночи.   — Итак, каждый уровень знакомит игроков с разными музыкальными эпохами и танцевальными стилями, которые им подходят, — объясняет Чимин Чонгуку, когда они оба выходят на платформу. Он бросает взгляд на Чонгука, прикусывая нижнюю губу, когда видит его в рубашке без рукавов и облегающих джоггерах. Ему придется попросить Чонгука играть с ним в такие игры почаще, если он увидит его в таком наряде. Вот почему он хотел бы, чтобы Чонгук тоже позволил ему увидеть его, когда он боксирует. — Через сколько эпох ты собираешься заставить меня пройти? — спрашивает Чонгук, потягиваясь и разминая шею. У Чимина слюнки текут, когда он окидывает взглядом тело Чонгука, его рельефные мышцы. Татуировки. Серьги. Всё. Чимин дрожит, когда Чонгук смотрит на него нежным и пронзительным взглядом одновременно. Как же Чимину так повезло, что такой мужчина любит его? Чонгук удивленно поднимает бровь, и Чимину приходится посмеяться над собой. Он не хотел так сильно погружаться в свои мысли о жажде, но это довольно типично для него, когда он с Чонгуком. — Ну, я всегда был одержим идеей танцевать в любую эпоху, — говорит Чимин, — Но я не буду заставлять тебя проходить через это. Я могу заниматься этим в свободное время, а ты можешь поддержать меня. Выбирай, что тебе больше нравится. Мы просто сделаем одну или две записи сегодня вечером. — Я чувствую, что мне пора в 60-е, — говорит Чонгук, дотягиваясь до кнопок и выбирая большую психоделическую картину 60-х, окруженную пиксельными персонажами в ослепительно яркой одежде. — Посмотри, какие наряды они подобрали для этой эпохи. Не могу устоять перед этим. — О, как мило, что ты живешь в том десятилетии, в котором родился! — Чимин взвизгивает, когда Чонгук хватает его за талию и трясет, как тряпичную куклу, поднимая с платформы. Чимин смеется, плюхаясь обратно, пальцы Чонгука щекочут его ребра. — Ладно, ладно! Извини! П-прекрати! Ты такой... Чимин задыхается от смеха, пока Чонгук не останавливается и снова крепко не обнимает его, наклоняясь, чтобы улыбнуться Чимину.  — Возьми свои слова обратно. — Уже забрал, — выпаливает Чимин в ответ, когда Чонгук отпускает его. Он качает головой, его губы расплываются в широкой улыбке, когда он снова смотрит на Чонгука. Сейчас Чонгук выглядит таким веселым и счастливым, все его прежние тревоги и стресс улетучиваются. Чимину так хорошо от осознания того, что он сыграл в этом небольшую роль. Он заставил Чонгука почувствовать себя таким. Он подбодрил его. — Единственный танец, в котором я по-настоящему участвовал, - это давить на людей, чтобы обокрасть их в ночном клубе, — говорит Чонгук, готовясь к испытанию, и Чимин смеется так сильно, что опрокидывается, натыкаясь на Чонгука. Чонгук обнимает Чимина одной рукой, затем другой хватает его за подбородок и притягивает к себе для поцелуя. А затем он поворачивает лицо Чимина, чтобы тот посмотрел на игровой экран. — Будь внимателен, или я могу получить больше очков. — Эй! — Чимин вскрикивает, когда Чонгук внезапно отпускает его и нажимает на кнопку, чтобы начать игру. Чимин едва успевает занять позицию перед началом уровня. Очевидно, что поначалу Чонгуку не совсем комфортно, он не может расслабиться и позволить себе танцевать так же свободно, как это делает Чимин. Но к тому времени, как они заканчивают с первой песней, он начинает понимать, в чем дело. Кажется, что он на самом деле настолько поглощен игрой, что перестает думать о том, что делает, просто смеется, если пропускает какой-то шаг, или подначивает Чимина, когда игра высвечивает ярко-желтую точку на экране, подчеркивая движения Чонгука. А потом, когда Чимин начинает выигрывать одну песню за другой, Чонгук протягивает руку, чтобы отвлечь его. Его смех разносится по комнате, когда он снова щекочет Чимина, заставляя его неуклюже двигаться, пытаясь ответить тем же.  Однако это также портит игру Чонгука, поскольку игра говорит им обоим “хорошая попытка” или “слишком медленно”, когда они продолжают делать свои ходы не в такт. Чимин сдается первым, падая в объятия Чонгука с очередным приступом смеха, чуть не сбивая их обоих с платформы. Песня продолжается до конца, рассказывая им, что они терпят неудачу, потому что даже не пытаются продолжать.   Они просто стоят на платформе, обнявшись, и смотрят друг другу в глаза. Когда текущая песня, наконец, заканчивается, а игра показывает их ужасные результаты, Чонгук тихо бормочет:  — Спасибо тебе за сегодняшний вечер, детка. Мне это было нужно. Чимин пытается скрыть улыбку на лице, но она прорывается наружу, когда он видит, как уголки губ Чонгука приподнимаются.  — Не за что. Я бы сказал, что ты был напряжен. Не только из-за падения, но и из-за... всего. Мне жаль, что я так много работал на этой неделе и меня не было рядом с тобой. — Не извиняйся, — говорит Чонгук, сжимая Чимина в объятиях, заставляя его выпрямиться, пока они не оказываются лицом к лицу. Его улыбка исчезает, и на место возвращается его обычное серьезное и слегка пугающее поведение. Чимин чувствует, что мгновенно попадает под его чары. — Я бы хотел, чтобы ты больше отдыхал. Ты так усердно тренировался. Тебе нужно больше перерывов, прежде чем ты зайдешь слишком далеко. Если бы Чонгук не поддерживал его, Чимин рухнул бы на пол и растаял. То, как Чонгук смотрит на него с таким обожанием и заботой, иногда кажется ему невыносимым. Он провел большую часть своей жизни, задаваясь вопросом, каково это - быть любимым так глубоко и безоговорочно. Теперь, когда у него это есть, ему хочется уткнуться лицом в грудь Чонгука и спрятаться от этого, смущаясь и застенчиво из-за внимания. — На следующей неделе я возьму небольшой отпуск, — говорит Чимин, когда Чонгук берет его за подбородок, не давая ему спрятаться. — Я обещаю. Я забочусь о себе, даже если со стороны так не кажется.  Чонгук наклоняет голову и изучает лицо Чимина, словно пытаясь понять, честен ли тот или нет. Для Чимина не редкость лгать по этому поводу. Он старается этого не делать, но это старая привычка. Лжет о том, как усердно он работает, достаточно ли он ест, счастлив он или нет, слишком ли долго он оценивал свое отражение в зеркале или цифру на весах. Он часто лжет об этих вещах. Но он старается. Он старается этого не делать. И он говорит правду прямо сейчас. Он заботится о себе. — Я думаю, что моя голова сейчас... на удивление в порядке, несмотря на то, что моя мама здесь, — говорит Чимин, кладя руки на грудь Чонгука. — Возможно, иногда я немного трудоголик, но я в порядке. Правда. И если я буду не в порядке, ты узнаешь об этом первым. Чонгук проводит указательным пальцем по губам Чимина, затем проводит им обратно под подбородок и наклоняется, чтобы поцеловать его.  — Хороший мальчик, — шепчет он перед тем, как их губы соприкасаются. И Чимина больше нет. Он податлив в руках Чонгука, его разум успокаивается, когда он позволяет Чонгуку лепить из него Чимина. Даже если бы он захотел, Чимин никогда не смог бы сохранить от Чонгука такой секрет. Поэтому он не выдерживает и отстраняется с застенчивой улыбкой.  — Могу я кое в чем признаться? — спрашивает он, и ухмылка на лице Чонгука говорит о том, что он уже знает, что его ждет. — Вообще-то я планировал пойти потренироваться в Нараэ в нерабочее время. Сокджин дал мне код для входа. — Хосок и Намджун встретятся с тобой? — без малейшей паузы спрашивает Чонгук. Чимин прячет лицо и качает головой, прижимаясь к груди Чонгука. — Чимин, перестань, ты же знаешь, что не должен делать этого без посторонней помощи. А что, если ты поранишься? — спрашивает Чонгук, увлекая Чимина за собой и сходя с игровой платформы. Он отступает назад, уперев одну руку в бедро, а другой раздраженно откидывая волосы назад. Что-то в этом заставляет Чимина захотеть опуститься на колени. — По крайней мере, позови кого-нибудь пойти с тобой, если ты настаиваешь на тренировке сегодня вечером. — Ты мог бы просто пойти со мной. — Чимин прикусывает губу и, передернув плечами, отступает. — Веселье еще не закончилось. В спортзале тоже есть много стен, у которых можно потрахаться. Чонгук фыркает на него, когда Чимин хватает его за руку и тянет за собой.  — По-моему, это не похоже на тренировку. Хотя для тебя это определенно тренировка на износ. — Чимин снова прижимает Чонгука к себе, когда они подходят к дверному проему и встают с ним грудь к груди. Он делает глубокий вдох, его взгляд скользит вниз к губам Чонгука и обратно.   — Я не буду тренироваться сегодня вечером, если ты не хочешь. Но если я захочу, просто пойдем со мной. Я серьезно. Просто останься со мной. Чимин протягивает руку и проводит тыльной стороной ладони по щеке Чонгука, пока не замечает, что сосредоточенность в глазах Чонгука исчезает, пока он не становится таким же пьяным от Чимина, как Чимин всегда от него. — Пока мы не убедимся, что ты восстановился на все 100%, — улыбается Чимин, плотно сжав губы. — Ты не единственный, кто беспокоится о человеке, которого любишь. Любовь в глазах Чонгука только растет с каждой секундой, пока Чимин не перестает это видеть и не бросается навстречу в игривых объятиях.  Руки Чонгука обвиваются вокруг него, когда Чимин, наконец, прячется, его щеки теплые и розовые, в голове практически каша. Он действительно не знает, что бы он делал без Чонгука. Какой была бы его жизнь? Как бы он повел себя, если бы когда-нибудь потерял любовь всей своей жизни? Чимин чуть не сломался, потеряв друга. Он не может представить, что однажды проснется без Чонгука рядом или без обещания скоро его увидеть. Иногда ему кажется, что он просто исчезнет без Чонгука.  

***

  — Ты уверен, что хочешь сделать что-то подобное? — спрашивает Чонгук, протягивая руку мимо Чимина, чтобы снова включить видео.  Они оба сидят на матах в одном из частных тренировочных залов Нараэ, прислонившись спиной к стене, пока Чонгук смотрит видео на телефоне Чимина, где другой гимнаст выполняет тройной отжим со скручиваниями на спине.  — Это не тот прием, который ты пробовал раньше и из-за которого повредил колено? — Да, но теперь я знаю, что сделал не так. Я знаю, что поступил неправильно, — говорит Чимин, повышая голос и слегка надув губы. Он знал, что Чонгуку это не понравится. Он просто надеется, что это не перерастет в еще один спор. Со времени их последней ссоры у них все шло так хорошо. Чонгук со вздохом ставит видео на паузу, но продолжает смотреть на него. Его руки покоятся на коленях, ноги вытянуты и скрещены в лодыжках.  — Ты делаешь это для себя? — спрашивает он, поднимая взгляд на Чимина, его взгляд острый и напряженный, но голос мягкий. — Или для своей мамы? — Для себя, — без колебаний отвечает Чимин, хотя и знает, что это звучит неубедительно. — Я хочу доказать самому себе, что я могу это сделать. Я также не думаю, что моя мама на самом деле сильно верит в то, что я справлюсь с этим. Я думаю, она ожидает, что я потерплю неудачу, и тогда она высмеет меня и предложит другой ход, и использует это, чтобы заставить меня чувствовать себя виноватым всю оставшуюся жизнь. Чонгука, кажется, это не убедило, он прикусил язык и уставился на Чимина. Он не выглядит сердитым, просто обдумывает то, что сказал Чимин. Не торопится с ответом. — Я знаю, это кажется нелогичным, — продолжает Чимин, — Но если мне удастся понять, чего она от меня хочет, у нее на самом деле станет на одну вещь меньше, чтобы использовать ее против меня. У Чонгука вырывается вздох, но затем он обнимает Чимина, обхватывает его голову и притягивает к себе. Он целует волосы Чимина, а затем зарывается в них лицом. — Ты такой чертовски упрямый, — приглушенно говорит Чонгук, и это вызывает улыбку на лице Чимина. — Ты тот, кто вдохновил меня на это, — Чимин сжимает бедро Чонгука и вскакивает на ноги, протягивая к нему руки, пока тот не перехватывает их. Чимин поднимает его с пола, налегая на него всем весом своего тела и почти заставляя себя упасть назад, когда Чонгук встает. — Я не буду делать ничего безумного сегодня вечером, обещаю. Я просто хочу поддерживать свою физическую форму. Он направляется в центр комнаты, разминая мышцы и делая несколько растяжек, чтобы расслабиться. Чонгук кружит вокруг него, засунув руки в карманы и наблюдая за Чимином, наблюдая за его фигурой, когда тот делает несколько простых прыжков и перекатывается по полу. Сегодняшний день был насыщен встречами и собеседованиями, поэтому Чимин не смог провести вторую тренировку. В противном случае, он бы просто остался дома с Чонгуком. Но прямо сейчас он не может расслабляться и брать дополнительные дни отдыха или проводить только одну тренировку в день. На этот раз для него слишком многое зависит от Олимпийских игр. Как только календарь переключится на новый год, напряжение возрастет. Чимин наклоняется вперед, практически сгибаясь пополам, а затем встает в стойку на руках.   Он улыбается, глядя на перевернутое изображение Чонгука, затем опускается, делает сальто и снова встает на ноги. Когда он снова поворачивается лицом к Чонгуку, он игриво поводит плечами. — Как тебе моя форма? — спрашивает он, хотя ожидает чего угодно, только не серьезного ответа, даже если знает, что Чонгук мог бы ему его дать. Когда они собрались вместе, Чонгук узнал о гимнастике все, что мог, даже изучал форму других гимнасток и слушал, как Чимин рассказывает об очень специфических и скучных деталях. Чонгук не хотел просто подбадривать Чимина. Он хотел разделить страсть Чимина. Это одна из немногих вещей, которая поддерживала любовь Чимина к гимнастике, в то время как все остальные душили ее в нем. — Задница все это время выглядела великолепно, — говорит Чонгук, и Чимин запрокидывает голову в громком смехе. Именно этого он и ожидал. — В следующий раз покажи мне, как сесть на шпагат. — Мм, не могу, — обиженно говорит Чимин. — Боюсь, если я буду это делать, ты не сможешь себя контролировать, и я не смогу нормально тренироваться. Чонгук пожимает плечами и указывает на руку Чимина.  — Ты мог бы просто снять кольцо, и тогда, — он поднимает руки, — Ты гарантированно избавишься от лишних рук. — Ну и что в этом забавного? Мне нравится, когда меня держат в напряжении, — говорит Чимин, подмигивая и уперев руки в бока. Он игриво поджимает губы, ожидая, пока Чонгук внимательно наблюдает за ним, затем делает несколько шагов к Чимину. Чимин может сказать, что что-то все еще не так. У Чонгука еще не все в порядке с головой. Это его предположение. Но если это не так, то Чимину нужно знать. Он не хочет, чтобы Чонгук продолжал скрывать это. — Чонгук... Но Чонгук уже подошел к нему и взял Чимина за руку. У Чимина не хватает слов, когда он наблюдает, как Чонгук поднимает руку и снимает с него кольцо, затем поворачивает ладонь Чимина ладонью вверх, чтобы положить на нее кольцо. Чонгук встречает широко раскрытые глаза Чимина, его челюсть тревожно двигается, а горло дергается, когда он с трудом сглатывает. — Нам нужно поговорить о Джехуне, — говорит Чонгук. — И о нашей ссоре. Резкий вдох вырывается у Чимина так быстро, что он едва не давится, а затем медленно выпускает воздух. Он ненавидит говорить о таких вещах, независимо от того, насколько это необходимо. Он удивлен, что Чонгук заговорил об этом первым. Он удивлен, что вообще заговорил об этом. Чонгук так не выходит из себя. Не важно, насколько злым был Чимин в тот момент, насколько его задели слова Чонгука, он все равно знал, что это был не Чонгук. Обычно он не такой. Что бы ни произошло между ним и Джехуном в прошлом, очевидно, это расстроило Чонгука, и это подтолкнуло его перейти черту, которую он обычно никогда не переступал с Чимином. Однако они могут найти общий язык. Они всегда это делают. Так что Чимин прячет кольцо в карман и кивает, собираясь с духом, когда Чонгук берет его за обе руки. Чонгук не поднимает глаз, не встречается с Чимином взглядом. И его мгновенно охватывает паника. Это тоже не Чонгук. Он никогда не отводит взгляда, никогда не опускает голову, никогда не замыкается в себе, как сейчас. Мысли Чимина начинают путаться, сердце бешено колотится в груди. Что он наделал? Что натворил Чимин? — Мой отец, — медленно начинает Чонгук, подыскивая нужные слова, — Работал на Самхва, прежде чем ушел работать к другу. Дело в том, что... — покачав головой, Чонгук вздыхает и закрывает глаза. — Дело в том, что репутация Джехуна не так безупречна, как кажется. Мой отец многое видел. Многое знал. В этой компании происходило много такого, что было не совсем законно или морально. Я не очень верю, что Джехун изменился с тех пор. — Чимин подавляет свои страхи, пытаясь обрести дар речи, прежде чем рухнет на пол и сломается. Он думает, что знает, на что намекает Чонгук, но не может заставить себя спросить об этом. Он даже представить себе этого не может. «Я облажался, — это все, о чем может думать Чимин. — Я так сильно облажался. Я все испортил.» Чонгук поднимает голову, чтобы, наконец, встретиться взглядом с Чимином, и тому приходится подавить желание разрыдаться, когда он видит едва заметный блеск в глазах Чонгука. — Мой отец слишком много знал, — говорит Чонгук. — Он мог уничтожить Самхву. Он мог бы стать разоблачителем. Он мог бы уничтожить всю компанию. Он хотел этого. Однако Джехун никогда бы этого не допустил. Чимин чувствует, как с каждым словом его глаза становятся все шире и круглее, а образ Чонгука начинает расплываться от непролитых слез. Он не может притворяться, что не понимает, на что намекает Чонгук. Это очевидно. И у него нет причин не доверять мнению или чувствам Чонгука по этому вопросу. Если он думает, что Джехун что-то сделал с его отцом, у него есть на то причины. Чонгук не говорит такие вещи просто так, не подумав. Он педантичен. Он осторожен. Обвиняя Джехуна в чем-то подобном, он знает, что прав. Сможет ли он доказать это или нет, Чонгук знает. — Чонгук, — практически хрипит Чимин, его голос отказывается слушаться, он настолько слаб, что он даже не уверен, что сможет произнести то, что хочет, — Хен. «Нет, нет, нет, нет, нет, — твердит тихий голосок в глубине сознания Чимина, умоляя его не говорить этого. — Просто притворись, что все в порядке. Просто спрячь это. Ты можешь это скрыть. Не разрушай все. Не разрушай то, что у вас с ним есть.» Но Чимин не может этого сделать. Он не может лгать. Он не может лгать любви всей своей жизни, особенно об этом. Крепко зажмурившись и сжав руки Чонгука, Чимин, наконец, заставляет себя выдавить слова, которые словно шипы застревают у него в горле. — Я уже подписал контракт с Самхва. Тишина. Полная тишина. Чонгук не говорит, не двигается и, кажется, даже не дышит.  Единственный признак того, что он вообще услышал Чимина, это то, что его хватка на руках Чимина немного ослабла. Чимин поднимает испуганные глаза, его тело пронизывает холод до костей, в горле стоит ком, который он, кажется, не может прогнать. Он хочет спросить Чонгука, о чем тот думает, что чувствует, но ему кажется, что он знает об этом по шоку в глазах Чонгука, по предательству, написанному на его лице, по явной боли, от которой его рот плотно сжат. Его взгляд скользит по лицу Чимина, словно он надеется, что тот отпускает глупую шутку. Больше всего на свете он выглядит испуганным. Слишком напуганным, чтобы злиться. Прежде чем он успевает что-либо сказать, какой-то звук привлекает его и Чимина внимание к двери в тренировочный зал. Она со скрипом открывается, и Чонгук немедленно отпускает Чимина и отступает назад. Вероятно, уборщик или рабочий, который что-то забыл. Может быть, Сокджин зашел убедиться, что с Чимином все в порядке. Вместо этого Чимин видит лицо, до боли знакомое и вызывающее ностальгию.   Ли Тэмин входит с улыбкой, явно гордый собой за свой сюрприз. Он останавливается, засунув руки в карманы и наклонив бедро набок, пока Чимин вытирает слезы, делая вид, что вытирает пот. — О, извини. Я не понял, что помешал, — говорит Тэмин с кривой ухмылкой. Он бросает взгляд на Чонгука, игривый и отчужденный, совершенно не осознающий, при чем тут он. — Остальные сказали, что ты будешь здесь один сегодня вечером. — Ты... Я не... Ты не говорил мне, что вернулся домой, — говорит Чимин. Он прочищает горло, пытаясь снова обрести дар речи. — Я хотел сделать тебе сюрприз, — говорит Тэмин, а затем разводит руки в стороны, подзывая Чимина к себе. Чимин смотрит на Чонгука, который смотрит на Тэмина, боль, которая была до этого, давно прошла и сменилась большим удивлением и, возможно, легким раздражением. Они с Тэмином пытаются поладить ради Чимина, но очевидно, что у них ничего не получается. Чимин не слепой. Тэмин не мог бы выбрать худшего времени, чтобы появиться. Но затем лицо Чонгука внезапно меняется, и все эмоции, которые были до этого, исчезают, как будто кто-то перезагрузил его, и он улыбается Чимину. Он кивает головой в сторону Тэмина, приглашая Чимина навестить его. Чимин знает, что ему нужно это сделать, но он не хочет уходить от Чонгука, особенно когда тот отворачивается и делает вид, что интересуется чем-то в другом конце комнаты, его улыбка исчезает. Чимин заставляет свои ноги двигаться в сторону Тэмина, все еще оглядываясь на Чонгука, пока ему не приходится смотреть, куда он идет. Он выдавил из себя слабую улыбку и упал в объятия своего друга, Тэмин тут же оторвал его от земли и закружил с возбужденным смехом.   Чимин обнимает Тэмина, пока его друг говорит, но его взгляд прикован к Чонгуку, который стоит в другом конце комнаты. Он отказывается смотреть на них, засунув руки в карманы и напрягая плечи. Все шло так хорошо. Как могла такая прекрасная ночь закончиться вот так? Как мог Чимин так все испортить? Он понятия не имеет, что делать. Его разум так же скован, как и его тело, он находится в постоянном состоянии шока, ужаса, печали и паники. С кем он только что подписал контракт?  Джехун действительно сделал то, о чем думает Чонгук? Что еще натворил Джехун? Причинил ли он боль другим людям? Причинит ли он боль Чимину? Причинит ли он боль Чонгуку? От этой мысли Чимину становится дурно. Потому что он знает, что Джехун не причинит вреда Чимину. Зачем спонсировать его, если он планирует это сделать? Он может что-то получить от Чимина. Но если Джехун чего-то от него хочет, есть только один человек, который осмелится встать у него на пути, и этот человек смотрит на Чимина с другого конца комнаты, как будто точно знает, о чем тот думает. Убийство отца Чонгука преследовало его в течение семи лет, и теперь Чимин, возможно, только что предрек Чонгуку ту же участь. «Мне жаль», — пытается сказать Чимин взглядом, и ему кажется, что Чонгук понимает это по грустной улыбке на его губах. Мне жаль, Чонгук. Мне жаль. Мне очень жаль.