King of Spades

Имя пациента: Чон Чонгук   Сеанс №22   Обсуждаемые проблемы:   Посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР).   Тревожно-озабоченная привязанность.   Гиперсексуальность.   Тревога.   Основные моменты сеанса:   Продолжая нашу последнюю встречу, Чонгук сказал, что его чувство ревности, похоже, усиливается. Он говорит, что в его отношениях возникла напряженность с тех пор, как он выразил мне свое беспокойство по поводу одного из друзей его партнера. Он признался, что из-за этого испытывал постоянное, гложущее беспокойство и сильное желание постоянно находиться рядом со своим партнером.   По мере того, как мы углублялись, выявилась закономерность. Чонгук признался, что долгое время боролся с подходом к отношениям по принципу “все или ничего”. Он становится чрезвычайно сосредоточенным на своих партнерах, часто пренебрегая при этом собственными потребностями и желаниями. Эта повышенная бдительность проявляется в виде собственничества и подозрительности, а также приводит к чувству паники, когда он ощущает угрозу отношениям.   Интересно, что у Чонгука сложные отношения с интимной близостью как таковой. Он рассказал, что до появления своего партнера он часто вступал в сексуальные отношения, но испытывал растущее недовольство этим. Он жаждал более глубокой связи, эмоциональной близости, выходящей за рамки физической, которую он обрел лишь однажды, встретив своего нынешнего партнера.   Я спросил его, что навело его на эту мысль в контексте нашего разговора. После небольшого нажима он признался, что иногда использует секс как способ справиться с тревогой и создать временное ощущение близости, когда беспокоится о состоянии своих отношений. В последнее время он часто делает это из-за своих тревожных реакций и признает, что иногда близость с партнером ощущается как зависимость, потому что это единственный раз, когда он испытывает чувство облегчения.   Чонгук объяснил мне, что бывали моменты, когда он не мог сосредоточиться на работе из-за необходимости быть физически рядом со своим партнером и даже пренебрегал своими обязанностями, чтобы встретиться со своим партнером на рабочем месте. Он выразил беспокойство по поводу того, как это может повлиять на его работу в будущем, если он не сможет с этим справиться.   Терапевтические цели:   Выработать устойчивые модели привязанности, способствующие более здоровым и сбалансированным отношениям.   Устранить первопричину ревности.   Изучить альтернативные механизмы преодоления тревоги, уменьшающие зависимость от секса.   Совершенствовать коммуникативные навыки, чтобы выражать потребности и укреплять доверие в отношениях.   План лечения:   Продолжать изучать прошлые травмы и их влияние на стиль привязанности.   Использовать методы когнитивно-поведенческой терапии, чтобы преодолеть негативные стереотипы мышления, связанные с ревностью и страхом быть покинутым.   Выполнять упражнения на осознанность, чтобы развить навыки эмоциональной регуляции и уменьшить беспокойство.   Изучить более здоровые способы общения с партнером, выходящие за рамки физической близости.   Домашние задания:   Определите причины, вызывающие беспокойство, и применяйте методы релаксации, чтобы справиться с ними.   Постарайтесь сообщить о своих тревогах и потребности в утешении своему партнеру здоровым способом.   Постарайтесь проводить с партнером время, не связанное с сексуальными отношениями (общие увлечения, беседы и т.д.).   Запланирован следующий сеанс.    

***

  В тихом уголке Звездного сада сидит Чимин, перед ним на столе стоит чашка горячего чая. Перед его лицом клубится пар, когда он облокачивается на стол, подпирая подбородок одной рукой, а другой сжимая телефон.   Приходит сообщение от Тэмина, в котором он сообщает, что скоро приедет, и Чимин смахивает его. Всего несколько мгновений назад он был так взволнован встречей с Тэмином в их любимом месте — маленьком чайном домике, о котором, по большей части, знают только “высшие эшелоны” общества. Единственный способ узнать об этом - из уст в уста, и знаменитости и руководители компаний, которые приходят сюда, хорошо платят, чтобы так и оставалось.   Но, как всегда, Чимин позволил своим мыслям блуждать и заставил себя волноваться.   Он водит пальцем по одному имени в своем телефоне. Ан Ильсон. Чем ближе Чимин подходит к Олимпиаде и чем больше ему приходится слушать, как его мать ругается с его нынешними тренерами, тем больше он скучает по старым временам.   Он скучает по любительским соревнованиям и тренировкам с тренером, которого он мог бы считать своим отцом.   Единственная причина, по которой он так далеко продвинулся в своей карьере, - это Ильсон. У них была хорошая команда. Он придал Чимину уверенности.   «Вот почему мама позаботилась о том, чтобы я не смог взять его с собой на национальную сцену», — с горечью думает Чимин, набирая имя Ильсона и быстро набирая текстовое сообщение. Они не часто общаются, но когда Чимин просит его зарегистрироваться, он всегда отвечает. Последнее, что знал Чимин, это то, что Ильсон навсегда вернулся в Пусан, чтобы быть со своей семьей.   Он рад и надеется, что у Ильсона там все будет мирно и счастливо. Это меньшее, чего он заслуживает после того, как посвятил свою жизнь Чимину, а все его усилия пошли прахом.   Отправив сообщение, Чимин кладет телефон лицевой стороной вниз и беспокойно постукивает ногой по полу. Он не ожидает ответа сразу — возможно, он не получит его даже в течение нескольких дней, — но он знает, что, если он будет размышлять об этом, его разум придет к предположению, что Ильсон, наконец, устал от напоминаний о прошлом, что он никогда больше не заговорит с Чимином.   Он обхватывает чашку с чаем ладонями, чтобы согреть их, и любуется видом чайного домика. Ему всегда здесь нравилось. Приглушенный свет позволяет каждой кабинке чувствовать себя совершенно уединенной, не будучи отгороженной от других, а мерцающие гирлянды, развешанные по потолку и стенам, освещают листву, заполняющую помещение. Иногда кажется, что это джунгли, полные растений, которые прекрасно растут в темноте. Он действительно оправдывает свое название.   Это место всегда казалось Чимину волшебным. Он все время хотел привести сюда Чонгука, но это также было священным местом для него и Тэмина. Возможно, все пройдет не так гладко, если кто-то из них узнает, что Чимин делит это место с ними обоими. Он нежно любит их обоих, но они по-своему относятся к нему как к собственникам.   Не то чтобы Чимин жаловался. Не секрет, что ему нравится, когда его обожают.   Допив чай и налив вторую чашку, Чимин переворачивает телефон, чтобы проверить сообщения, и находит одно от Чонгука, а не от Ильсона. Его тревога мгновенно спадает, сердце учащенно бьется, а на лице появляется улыбка, когда он читает это.   КОРОЛЬ МОЕГО СЕРДЦА: Будь осторожен сегодня вечером, дорогой. Скажи Тэмину, что он знает, что с ним случится, если из-за него у тебя возникнут какие-нибудь неприятности.   Следующее сообщение от Чонгука пришло пятью минутами позже, как будто он решил, что других было недостаточно, учитывая их обстоятельства. Чимин понимает. Из-за всего, что происходит с Джехуном, из-за их ссоры, а теперь еще и из-за возвращения Тэмина, они оба напряжены. Сейчас между ними определенно установилась некомфортная дистанция, и Чимин с нетерпением ждет выходных, чтобы они могли по-настоящему провести время вместе.   КОРОЛЬ МОЕГО СЕРДЦА: Дай мне знать, во сколько ты будешь дома, и мы сможем провести немного времени вместе. Мне жаль, что в последнее время все так хаотично и что я не являюсь для тебя лучшей версией себя. Просто помни, что я всегда люблю тебя и буду поддерживать в любых обстоятельствах, независимо от того, какой выбор ты сделаешь. Возможно, мне будет труднее принять это, но сейчас мы здесь, и я не оставлю тебя наедине с этим. Ты мой бриллиант, и для меня нет ничего дороже.   Чимин поджимает губы, его глаза горят от непролитых слез. Он не знает, почему всегда убеждает себя в том, что все оборачивается катастрофой. Он любит Чонгука и доверяет ему во всем, и он знает, что потребуется конец света, чтобы оторвать их друг от друга, и все же он каждый день после их ссоры беспокоится, что они могут расстаться.   Иногда он чувствует себя таким глупым.  

ЧИМИН:

Я так сильно люблю тебя <3

Я дам тебе знать, когда буду на пути домой.

  КОРОЛЬ МОЕГО СЕРДЦА: Хорошо, малыш. Ты можешь позвонить Мунсику, чтобы он забрал тебя, если хочешь. Я никуда не пойду сегодня вечером, так что он будет доступен для тебя в любое время.  

ЧИМИН:

Хорошо, спасибо тебе <3>

И, пожалуйста, не извиняйся. Я знаю, ты стараешься. Если кто и должен извиняться, так это я. Мне не следовало подписывать этот контракт до того, как я узнал от тебя всю историю.

Мне очень жаль, что эта часть твоего прошлого возвращается к тебе.

Пожалуйста, никогда больше не скрывай от меня этого.

Ты можешь рассказать мне все. Я хочу быть здесь, рядом с тобой.

Подожди меня сегодня вечером <3

  Прежде чем Чонгук успевает ответить, Чимин замечает движение в чайном домике и поднимает взгляд, широко распахивая глаза, когда видит Тэмина. Его волосы собраны на затылке в конский хвост, а длинная челка обрамляет лицо. Он носит прозрачную черную рубашку, слегка укороченную, поверх нее кожаную куртку и черные брюки.   Иногда Чимин думает, что стоит изучить его способность привлекать мужчин, которые носят только черное.   Чимин вскакивает на ноги и, сияя, раскидывает руки в стороны, чтобы заключить Тэмина в объятия. Трудно не завизжать от восторга, но Чимин сдерживается. Звездный сад - не совсем подходящее место для этого.   Тихая музыка разносится по залу, смешиваясь с плеском фонтанов и еще более тихим бормотанием за другими столиками. Есть знаменитые пары, которые не рискуют быть замеченными вместе где-либо еще, и ни одна из них не обращает внимания на обнимающихся нынешних и бывших гимнасток.   — Извини, я немного опоздал, — говорит Тэмин тихим и вкрадчивым голосом, чтобы никому не мешать. Он откидывается назад, но не отпускает Чимина, протягивая руку и играя с его волосами. — Ты так хорошо выглядишь. Как маленькая куколка.   Чимин закатывает глаза и пренебрежительно машет рукой на своего друга, радуясь, что здесь так темно, что румянец на его щеках не заметен. Они даже не планировали этого, но они с Тэмином оделись почти как полные противоположности друг друга. В то время как Тэмин весь в темных тонах, Чимин одет в мягкие пастельные тона, белые брюки и блестящий пояс в тон колье.   — Ты знаешь, я всегда прихорашиваюсь, когда у меня появляется такая возможность, — говорит он, когда они садятся. Он лениво прикасается к своему бриллиантовому колье, когда замечает, что Тэмин смотрит на него.   — Я рад, что теперь ты готов, — говорит Тэмин. Он тянется к маленькому блокноту, лежащему на столе, а также к ручке, лежащей на полной чашке, и записывает, какой чай он хочет. Чимин догадывается, что он заказывает свой обычный напиток, как обычно, и наблюдает, как Тэмин отодвигает маленькую дверцу в стене, чтобы оставить блокнот с другой стороны, прежде чем закрыть ее.   Чимину всегда нравилась система доставки еды и напитков сюда. Быстро, конфиденциально и эффективно. Никто никогда не встречается с ними лицом к лицу и не задает вопросов. Они просто берут листок бумаги, оформляют заказ и со стуком оставляют его по ту сторону двери.   Тэмин подпирает кулаком подбородок с кривой усмешкой.  — Ты не всегда был таким. Я помню, раньше ты боялся выглядеть слишком красивым. Боялся, что люди будут что-то подозревать о тебе. Боялся своей мамы, — он многозначительно смотрит на Чимина и понимающе улыбается. — Ты действительно расцвел.   — Что ж, отчасти я должен поблагодарить за это тебя, — говорит Чимин, наклоняясь вперед на своем стуле и снова обхватывая руками чашку с чаем. — Ты единственная причина, по которой я перестал бояться до усрачки.   — Но, — говорит Тэмин, выгибая бровь, его внимание полностью сосредоточено на Чимине.   — Но, — говорит Чимин, — Быть с Чонгуком...   — Вот оно что, — говорит Тэмин с тихим смешком, прижимая тыльную сторону ладони ко рту, чтобы заглушить свой смех.   Чимин поднимает руки вверх.  — Я обещаю, что не буду говорить о нем весь вечер, — он берет свой чай и делает глоток, затем улыбается Тэмину поверх чашки. — Только большую часть ночи.   Тихое хихиканье Тэмина звучит как музыка для ушей Чимина. Раздается стук в дверь, и Тэмин немного подождал, пока сотрудник уйдет, прежде чем приоткрыть дверь и взять свой чай. Чимин наблюдает за своим другом с нежным теплом в груди, который расцветает и растет до тех пор, пока ему не начинает казаться, что он вот-вот лопнет.   Он скучал по Тэмину. Как бы сильно он ни обожал других своих друзей, единственный, кто, по мнению Чимина, когда-либо полностью понимал его, - это Тэмин. Он единственный человек, кроме Чонгука, который выслушивает самые темные секреты и самые смелые фантазии Чимина, никогда не осуждая его. У Тэмина нет секретов, и Чимин ценит это.   — Это он подарил тебе то ожерелье? — спрашивает Тэмин, и Чимин снова прикасается к колье. Он кивает. — Хорошо. До тех пор, пока он балует тебя так, как ты того заслуживаешь, — он наклоняется над чашкой чая, тщательно проверяя температуру, прежде чем сделать глоток. — А как дела на работе?   — Как всегда, — говорит Чимин, постукивая пальцами по краю чашки. У него немного урчит в животе, но он поел перед тем, как прийти сюда, поэтому старается не обращать на это внимания. Он пообещал себе, что не будет заказывать еду сегодня вечером. — Я действительно не хочу говорить обо всем этом.   — Чимини, дорогой, ну же.   Чимин опускает голову на руки, пряча лицо от смеха. Он вздыхает и смотрит на Тэмина, положив подбородок на ладони и постукивая пальцами по скулам. Иногда он чувствует себя таким маленьким, когда Тэмин смотрит на него. Он не думает, что Тэмин понимает, насколько он пугающий. Если бы Чимин не знал его так хорошо, он бы съежился и умер на этом стуле.   — Я не знаю, — говорит Чимин, снова пожимая плечами. — Просто… Все уже не так, как раньше. Сейчас я просто пытаюсь сосредоточиться на том, что мне нужно сделать для Олимпийских игр. Потом я подумаю, что делать дальше.   Улыбка Тэмина исчезает, и он склоняет голову набок.  — Ты же не думаешь о том, чтобы уже уйти на пенсию, не так ли? — спрашивает он, заправляя выбившиеся пряди волос за уши.   И снова Чимин пожимает плечами, делая глоток чая.  — Не совсем. Я имею в виду, я не хочу этого. Но мне это больше не доставляет удовольствия. Сложность в этом все еще есть, так что эта часть по-прежнему веселая, но все остальное...   — Воплощаешь мечту своей мамы?   Чимин поднимает взгляд, обхватив одной рукой чашку, а другой все еще подпирая подбородок.  — Вроде как, да. Может быть, я просто паникую, потому что на этот раз так много давления и ожиданий. Мне кажется, что каждый раз, когда я тренируюсь, я не могу дышать. У меня нет возможности принимать самостоятельные решения или пробовать то, что я хочу. Я провожу все свое время, просто... следуя инструкциям и надрывая спину.   — Это больше не приносит творческого удовлетворения, — кивает Тэмин. Чимин знал, что он поймет. Он не знает, почему не решался быть честным с Тэмином, когда Чимин знает, почему тот бросил заниматься гимнастикой. Все внимание было сосредоточено на трофеях, а не на самом Тэмине.   — Моя мама хочет, чтобы я попробовал тройной прыжок со скручиванием на спине, — объясняет Чимин, пока Тэмин пьет чай, разглядывая Чимина так, словно изучает его.   — И что ты думаешь по этому поводу? — спрашивает Тэмин, когда подносит чашку к губам. Когда он глотает, у него перехватывает дыхание, и он выгибает бровь, глядя на Чимина.   — Как будто я, вероятно, не смогу с этим справиться, — говорит Чимин, ненавидя себя за то, что сам в это верит, — Но я бы хотел попробовать.   — Для себя или для нее?   — Боже, ты говоришь прямо как Чонгук, — говорит Чимин, снова поднимая взгляд на Тэмина. Он видит недовольство на лице своего друга, слегка раздраженную улыбку, которая заставляет Чимина смеяться. — Ради себя. В основном. Мне неприятно это говорить, но она права в том, что на этот раз я действительно не могу быть предсказуемым.   Тэмин кивает, не отрывая взгляда от своей чашки. Он проводит пальцем по ободку, затем собирает капельку с края и слизывает ее с кончика пальца. Когда-то давно, такое простое движение, как это, поставило бы Чимина на колени. Трудно не рассмеяться, вспоминая, как он сам был так жаждущ секса, жаждал его каждую секунду, и с какой готовностью Тэмин дарил ему это, когда и где бы он ни захотел.   Теперь мысли Чимина просто уносятся к Чонгуку. Он жаждет его, куда бы он ни пошел, весь день напролет.   — А что думают твои тренеры? — спрашивает Тэмин. Его взгляд снова устремляется на Чимина, затем на мгновение скользит мимо него, чтобы посмотреть на другую кабинку. Его глаза чуть прищуриваются, прежде чем он снова сосредотачивается на Чимине, и тот задается вопросом, узнает ли он кого-нибудь из присутствующих.    — Им это не нравится, но они не будут со мной спорить, так как я сказал, что хочу попробовать, — объясняет Чимин.   Улыбка, появляющаяся на лице Тэмина, - та же самая, что появлялась у него обычно, когда он замышлял какую-нибудь неприятность, чтобы попасть в нее.  — Знаешь, кто мог бы отлично научить тебя так спешиваться? — спрашивает он, делая еще один глоток, придавая ему особый колорит, прежде чем поставить чашку обратно и игриво постучать по ней пальцами. — Есть только один человек, у которого хватило бы смелости попробовать это. Кроме тебя, конечно.   Чимин закатывает глаза, склоняя голову набок, прежде чем ухмыльнуться.  — Смелости? — спрашивает он. — Или глупости?   Тэмин лишь хмыкает и пожимает плечами.  — Зависит от того, как на это посмотреть. Но, — он делает глубокий вдох и тянется через стол, чтобы взять Чимина за руку, его улыбка дружелюбная и нежная, — Я серьезно. Если твои тренеры не против, я был бы рад помочь. Я планирую остаться в городе на несколько месяцев.   Трудно не ухватиться за это предложение, не сказать "да" и не умолять Тэмина остаться подольше. Возможно, Чимин просто постоянно в чем-то нуждается, но какой бы насыщенной ни была его личная жизнь с Чонгуком, в его карьере чего-то не хватает. Присутствие Тэмина могло бы вернуть хоть какую-то радость. Он устал чувствовать себя одиноким в этом аспекте своей жизни, поэтому возвращается домой и просит Чонгука заполнить пустоту, которую это оставляет в его сердце. Он хотел бы быть таким же счастливым в своем искусстве, как и наедине с собой.   — Я мог бы поговорить с ними об этом, — говорит Чимин, пытаясь сдержать улыбку, надеясь, что не выглядит таким нетерпеливым, каким себя чувствует. — Я определенно думаю, что они бы одобрили. Не знаю, как моя мама...   — Ну, а нам-то есть до нее дело?   — Нет, — Чимин смеется, прикрывая рот рукой, чтобы заглушить смех. Он протягивает руку и берет Тэмина за обе руки. — Было бы здорово, если бы ты был рядом, как в старые добрые времена. Без обид на Хосока и Намджуна, потому что они всегда были рядом со мной, но, знаешь... ты мой лучший друг.   Тэмин натянуто улыбается, его лицо морщится, прежде чем он отстраняется, чтобы снова взять свой чай и допить остатки.  — Хорошо. Лучше бы я им был.   Между ними повисает долгое молчание, пока Тэмин относит свой пустой стакан за перегородку с новым заказом, на этот раз с закусками. Мысли Чимина уносятся туда, куда он не хотел бы возвращаться, к причинам, по которым ни один другой друг не смог бы сравниться с Тэмином. Он пытается сосредоточиться, когда Тэмин снова заводит разговор, но не может перестать думать.   К тому времени, как им приносят еду, Чимин срывается.   — Почему ты вернулся в Сеул именно сейчас? — спрашивает Чимин.    Тэмин замирает с конфетой на полпути ко рту, изучая взглядом лицо Чимина. Он откусывает кусочек и откидывается на спинку стула. Ни один из них не решается нарушить молчание первым. У Чимина такое чувство, что он знает ответ.   — Я не вернулся в сентябре… как и следовало ожидать, — говорит Тэмин, проводя языком по губам. Все счастье улетучивается, больше нет ни улыбок, ни смеха. — Я должен был быть здесь, чтобы помочь тебе...    Чувство вины гложет Чимина до тошноты. Даже если бы он планировал поесть сегодня вечером, то не смог бы сейчас. Его тошнит. Он не может встретиться взглядом с Тэмином. Он даже не может ответить.   — Все в порядке, — говорит Тэмин, и Чимин пытается протестовать. Отодвигая еду в сторону, Тэмин снова протягивает руку и берет Чимина за руки. — Чимин, все в порядке...   Чимин пытается отстраниться, инстинктивно отшатываясь. Всякий раз, когда он думает о том, что произошло, он чувствует себя ничтожеством. Он старается не вспоминать, что это вообще когда-либо происходило, и уж точно никогда не говорит об этом.   Чонгук знает. Его менеджер, тренеры, мама и все, у кого есть хоть какая-то власть, знают. И Тэмин знает. Он был первым, кому позвонил Чимин, когда выбрался из искореженного металла машины Суджин, дрожащий и дезориентированный.   Он понял, что она пропала, еще до того, как позвонил. Основная тяжесть аварии пришлась на ее машину. Иногда он задается вопросом, что случилось с водителем другой машины, но он так и не узнал этого и не уверен, что хочет знать.   — Мы можем сходить на ее могилу вместе, если хочешь, — говорит Тэмин, сжимая руки Чимина. Он наклоняется ближе, чтобы посмотреть на Чимина, как бы тот ни старался отвести взгляд. — Я должен был быть здесь, чтобы пойти с тобой на годовщину.   Чимин качает головой.   Он знает, что это неправильно. Он знает, что должен хотеть пойти и отдать дань уважения своему другу, почтить ее память, но он здесь. Трус. Иногда он задается вопросом, права ли его мама на его счет.   — Я не хочу, — говорит Чимин, наконец отстраняясь от Тэмина, и его друг просто позволяет ему это. Возможно, он больше не хочет прикасаться к Чимину.   Чимин не стал бы его винить.   Настроение резко портится, когда Тэмин откидывается на спинку стула и наблюдает за Чимином. Трудно сказать, обеспокоен он или испытывает отвращение, и Чимин не может заставить себя посмотреть на своего друга достаточно долго, чтобы понять это.   К счастью, Тэмина никогда ничего не смущает, и он просто улыбается и пожимает плечами, прежде чем снова придвинуть к себе тарелку.   — Хорошо, — это все, что он говорит, прежде чем откусить еще кусочек. Чимин смотрит на еду, и его желудок скручивается в узел. — Расскажи мне поподробнее о своем распорядке дня на Олимпийских играх.   Чимин поднимает глаза и, наконец, замечает выражение лица Тэмина, которое невозможно прочесть. Иногда его трудно понять. В большинстве случаев так и есть. Именно поэтому они работают как друзья, но никогда не смогли бы стать кем-то еще. У Тэмина, похоже, есть несколько режимов, которые он может включать и выключать в зависимости от того, что ему нужно в данный момент.   Странным образом, это успокаивает. Как только Чимин сделает паузу, достаточную для того, чтобы собраться с мыслями, он сможет напомнить себе, что, конечно же, Тэмин не испытывает к нему отвращения. Тэмин не испытывает подобных чувств. Не к людям, которые ему небезразличны.   Вот почему Чимин позвонил ему в ту ночь. Он знал, что осуждения не последует, он знал, что Тэмина не будет волновать, что Чимин был настолько пьян, что едва мог выговорить название улицы, на которой они находились. Он знал, что единственное, что имело бы значение для Тэмина, - это то, что с Чимином все в порядке.   И каким бы виноватым ни чувствовал себя Чимин, как бы сильно он ни винил себя за ту ночь, даже если за рулем был не он, иногда ему приходится заставлять себя отстраниться от этого. Он и так уже достаточно ненавидит себя. Иногда ему просто нужно полностью отстраниться от этого.   И Тэмин позволяет ему это делать.  

***

  Если кто-нибудь в BHL еще не понял, почему Чимин так часто навещает нас, это будет чудом. В наши дни он заходит, и ему даже не нужно говорить, ради кого он здесь. Они узнают его и немедленно звонят Чонгуку, чтобы сообщить ему, что Чимин уже в пути.   Они молодцы, что делают вид, будто они просто близкие друзья, что познакомились на каком-то благотворительном мероприятии и поладили, но, по крайней мере, несколько человек здесь уже должны знать. Особенно, когда Чимин приходит с подарками, как сегодня. Он нередко приносит выпечку и кофе из близлежащей пекарни Golden Delights, которую они оба любят.   К счастью, люди так боятся Чонгука и так восхищены Чимином, что ничего не говорят.   — Привет, — говорит Чимин, подходя к приемной за пределами офиса Чонгука, и его охватывает любопытство, когда он видит там молодую женщину с короткой стрижкой и одеждой, которая кажется почти слишком модной для офиса. Она великолепна, когда улыбается, ее глаза сияют.   Чимин удивлен, что Чонгук никогда не упоминал о новой секретарше.   — Пак Чимин? — спрашивает она, вставая, чтобы поклониться ему. Он понимает, что она спрашивает только из вежливости. По тому, как слегка расширяются ее глаза, он понимает, что она знает, кто он такой. — Он сказал, чтобы я сразу же проводил тебя. Он ждет тебя.   — Спасибо, — Чимин делает паузу, выжидательно глядя на нее, и, когда она, кажется, не понимает, о чем речь, спрашивает: — Как тебя зовут?   — Сыльги, — говорит она, а потом смеется над собой, и ее лицо краснеет. Проходит еще мгновение, прежде чем она замечает, что у него заняты обе руки — в одной пакет с покупками, в другой поднос с кофе — и спешит открыть перед Чонгуком дверь.   — Приятно познакомиться, Сыльги, — говорит Чимин, одаривая ее самой лучшей улыбкой, на какую только способен. Кажется, это смущает ее, и она откидывает волосы назад, прежде чем отступить, чтобы впустить его внутрь. Входя, он слышит, как Сыльги смущенно бормочет что-то себе под нос, прежде чем вернуться к своему столу.   По крайней мере, она кажется милой, но это не успокаивает Чимина. Это не похоже на Чонгука - не рассказывать ему о вещах. Даже о пустяках. Он беспокоился о том, каким напряженным был Чонгук в последнее время, и тот факт, что он забыл рассказать Чимину о совершенно новой секретарше, означает, что опасения Чимина справедливы.   Чимин проскальзывает в офис и загорается, как только видит Чонгука.   Его пиджак от костюма висит на вешалке в открытом шкафу, а сам он остается в белой рубашке на пуговицах, сером галстуке и черных брюках.   У Чимина слюнки текут, когда он видит Чонгука в деловом настроении. Это был дерьмовый день тренировок и разговоров с тренерами о том, как убедить его маму позволить Тэмину помогать, так что это именно то, что ему нужно.   — У тебя симпатичная новая секретарша, — говорит Чимин, закрывая за собой дверь. Он спешит к столу и ставит на него кофе и пирожные, затем вопросительно смотрит на Чонгука. — Мне стоит беспокоиться? Может, мне надеть юбку и заменить ее?   Чонгук хихикает, протягивая руку, чтобы пригласить Чимина к себе на колени, и откатывает свой стул назад.  — Ты же знаешь, тебе не о чем беспокоиться. Тебе следовало бы больше беспокоиться о Джихване.   Чимин приподнимает бровь при упоминании о бывшем секретаре Чонгука, молодом человеке, возможно, на год или два старше Чимина. Он понимает, что это была шутка, неудачно подобранная, но все равно, у него мурашки бегут по коже.   — Шучу. Даже не взглянул на него дважды, — говорит Чонгук. Он наклоняется вперед и хватает Чимина за руку, затем сажает его к себе на колено. Чимин натыкается на него и смеется, стул слегка покачивается, прежде чем Чонгук хватается за стол, чтобы снова притянуть его к себе. — Ты прекрасно выглядишь.   — На мне толстовка с капюшоном и спортивные штаны, — говорит Чимин, театрально хлопая ресницами, глядя на Чонгука. Он обнимает мужчину за плечи и откидывается назад, чтобы понаблюдать за ним. — Не лги мне.   — Малыш, ты мог бы надеть пакет для мусора и все равно будешь хорошо выглядеть, — Чонгук скользит рукой по спине Чимина, чтобы сжать его зад, затем притягивает его к себе и целует. — Спасибо, что зашел сегодня.   — Я хотел тебя увидеть, — он прикусывает губу, когда чувствует другую руку Чонгука на своем бедре, он сжимает ее легко, но по-прежнему властно. Этого достаточно, чтобы возбудить Чимина.   Но тут Чонгук легонько похлопывает себя по ноге и кивает в сторону выпечки.  — Ты принес наши любимые блюда?   — Твои любимые, — говорит Чимин, вставая, чтобы взять пакет. Он облокачивается на стол и открывает пакет, наклоняя его, чтобы Чонгук мог заглянуть внутрь. — Они угостили меня, раз я так часто захожу. Но я не голоден, так что это все твое.   — Учитывая, сколько я выпил на этой неделе, — говорит Чонгук, когда Чимин ставит пакет обратно и протягивает Чонгуку его кофе, — Мне не нужно ничего лишнего. Но спасибо. Ты же знаешь, я с удовольствием съем их в любом случае.   Он останавливается и откидывается на спинку стула, чтобы осмотреть Чимина с головы до ног. Всякий раз, когда Чонгук вот так смотрит на него, у Чимина подкашиваются колени. Он может сказать, когда Чонгук собирается что-то спросить или потребовать, или сказать Чимину то, что ему нужно услышать. Иногда Чимину хочется, чтобы Чонгук проявлял свою власть над ним не только в спальне или когда надевает кольцо. Иногда он чувствует, что ему нужно больше.   Иногда ему хочется, чтобы Чонгук просто поглотил все, чем он является.   — Ты правда не голоден? — спрашивает Чонгук, поднимая голову, и Чимин тут же опускает взгляд на свои ноги. Он видит, как Чонгук смотрит на него поверх своего кофе, когда делает глоток. — Я уверен, что сегодня ты тренировался больше, чем обычно, учитывая, как рано ты ушел с работы. Тебе следует наверстать упущенное. Иди и возьми дополнительную выпечку, которую тебе дали.   Чимину приходится сдержать вздох, но он кивает в знак согласия. Он знает, что это так глупо, но время от времени ему просто нужно напоминать, что питаться так, как не одобрила бы его мать, - это нормально. Чонгук никогда не говорит ему, что именно он должен делать. Он не заказывает Чимину поесть. Он не читает ему нотаций. Но, кажется, он всегда знает, как сказать это так, чтобы помочь Чимину избавиться от этих болезненных мыслей.   — Как здесь обстоят дела? — спрашивает Чимин, усаживаясь на стол Чонгука и держась за край пальцами. Что угодно, лишь бы сменить тему. Чонгук сказал то, что ему было нужно, и Чимин постарается это принять. Пора двигаться дальше. — Я знаю, ты беспокоился о... акциях, кажется? Верно? Что-то с этим происходило, но ты был слишком рассеян, чтобы рассказать мне о большем.   — Ах, да, но это не так уж и важно. Ничего такого, с чем бы я раньше не сталкивался, — говорит Чонгук, пожимая плечом и ставя свой кофе обратно на стол.   — Ты уверен? — Чимин протягивает руку, чтобы провести пальцами по волосам Чонгука, затем обхватывает ладонями его лицо. Чонгук слабо улыбается, прежде чем прикоснуться к Чимину. — Мне не нравится, когда ты такой напряженный, дорогой. Я могу что-нибудь для тебя сделать?   Чонгук смотрит на Чимина сквозь ресницы, сложив руки на коленях, и лениво раскачивается на стуле из стороны в сторону. Постепенно на его лице появляется улыбка, и Чимин щиплет его за щеку.   — Ты же знаешь, что это не то, что я предлагал, — говорит он, когда Чонгук ловит его запястье и приподнимает его, целуя пульс, прежде чем перевернуть руку Чимина, чтобы поцеловать костяшки пальцев. Он останавливается прямо над кольцом Чимина, глядя на него снизу вверх, а затем целует и его. Чимин закатывает глаза, и на его лице появляется улыбка. — Но, я имею в виду, если ты настаиваешь.   Тихий смешок Чонгука заставляет Чимина вздрогнуть, и в тот момент, когда Чонгук встает, у него почти подкашиваются ноги. Он откидывается на стол и, прикусив губу, наблюдает, как Чонгук возвышается над ним. Чимин раздвинул ноги, чтобы Чонгук мог поместиться между ними, обхватив руками бедра Чимина, когда он наклоняется.   Это медленно, дразняще, заставляя Чимина ждать, пока Чонгук сделает первый шаг. Или провоцируя его поцеловать первым и посмотреть, что произойдет.   Чимин ухмыляется, прикусывая губу, чтобы она могла вернуться на место, прежде чем броситься целовать Чонгука. Он хватает Чонгука за галстук и дергает его вперед, прикусывая нижнюю губу Чонгука достаточно сильно, чтобы заставить его отстраниться.   — Если ты так сильно этого хочешь, то перестань тратить время, — говорит Чимин. Его дыхание учащается, когда он видит, как меняется выражение глаз Чонгука. Он видит тот самый момент, когда в его голове возникает та версия его самого, от которой Чимин рассыпается в прах в его руках.   У Чимина вырывается вздох, когда Чонгук хватает его за руку и прижимает к столу, а затем проделывает то же самое с другой. Это заставляет Чимина отодвинуться еще дальше, выгибаясь над столом, пока Чонгук восхищается им. То, как Чонгук смотрит на него — даже в такие дни, как этот, даже в те дни, когда он не наряжен, когда он не старается выглядеть привлекательно, — заставляет Чимина чувствовать себя на вершине мира.   Чимин никогда бы не признался в этом вслух, но он никогда в жизни не испытывал такого облегчения, как тогда, когда понял, что Чонгук так же одержим им, как Чимин Чонгуком.   — Веди себя прилично, куколка, — говорит Чонгук, целуя шею Чимина, задерживаясь на его пульсе, чтобы почувствовать, как быстро он бьется. Чимин с трудом сглатывает, ощущая тепло его губ. Чьи-то руки внезапно хватают его за бедра и разворачивают, прижимая к столу, Чонгук прижимается к его заднице. — Не испытывай судьбу.   У Чимина вырывается стон, когда Чонгук хватает его за волосы, наклоняя его голову вниз, чтобы пригнуть к столу. Чимин инстинктивно ловит себя на том, что касается отражающей поверхности стола. Он видит, как блестят его глаза, уже ошеломленные возбуждением, видит, как Чонгук приближается к нему, словно к добыче.   Чимин делает глубокий вдох и оборачивается, чтобы посмотреть через плечо на Чонгука.  — Хотя, может быть, мне сегодня повезло, — он отталкивается от стола, прижимаясь задницей к Чонгуку, и у него пересыхает во рту, когда он чувствует, как твердеет член Чонгука. У него вырывается тихий смешок, когда руки Чонгука начинают шарить по его телу, словно он не уверен в своем следующем движении.   Но затем одна рука обхватывает горло Чимина и рывком поднимает его на ноги, а другая рука Чонгука поочередно хватает запястья Чимина и заводит их за спину. Чимин резко втягивает воздух, широко расставляя ноги, чтобы не упасть, но в то же время быть открытым. Он позволяет колену Чонгука просунуться сзади между его ног, проскальзывая под его членом, отчего ногам Чимина хочется сжаться вместе.   — Думаешь, я не накажу тебя прямо здесь, в моем кабинете? — спрашивает Чонгук прямо ему в ухо с улыбкой в голосе. Его пальцы скользят вверх и вниз по горлу Чимина. — Ты знаешь правила, малыш. Ты встанешь на колени и отсосешь у меня, как будто создан для этого. — он целует Чимина чуть ниже подбородка. — Или я буду трахать тебя до тех пор, пока ты не кончишь, а потом свяжу и оставлю в гостиной моего офиса, пока не закончу с работой. Просто оставлю тебя умолять кончить, пока я не решу, что хочу этого.   Чимин не знает, что с ним такое сегодня, но он просто не может заставить себя отступить, даже когда каждая клеточка его тела кричит об этом. Он разрывается между желанием сдаться и дать Чонгуку все, что тот хочет, и желанием подтолкнуть Чонгука к тому, чтобы поставить Чимина на колени и использовать его так, как, по мнению Чимина, он может.   — Ты мог бы попробовать, — говорит Чимин с ухмылкой, снова прижимаясь к Чонгуку. — Но ты не хуже меня знаешь, что никогда не сможешь устоять передо мной. — он проводит языком по губам, а Чонгук наблюдает за его движением. Чимин наклоняется ближе, и они снова почти целуются, на этот раз его язык остается между зубами. — Так кто же здесь на самом деле главный?   Глаза Чонгука темнеют, на лице появляется опасная улыбка, уголки рта едва заметно приподнимаются. Он хихикает, и это звучит так тихо и угрожающе, что Чимину приходится подавить дрожь.   — Хорошо, — говорит Чонгук, отпуская руку с горла Чимина. Он прижимает палец к губам Чимина, разворачивает его лицом к себе и снова опускается на стул. — Тогда ты можешь просто идти домой. Мне нужно поработать.    — Я просто отдохну, пока буду там, — говорит Чимин, снова облокачиваясь на стол, его ноги слишком слабы, чтобы держаться на ногах самостоятельно. Он с трудом сглатывает, его охватывает возбуждение. Он должен признать, что немного шокирован. Обычно так не происходит, и он понятия не имеет, что делать.   Но ему это нравится.   Ему нравится мысль о том, что Чонгук отправит его домой, запретит ему приходить, заставит его мучительно ждать, пока Чонгук приедет, чтобы позаботиться о нем. Ему нравится, что Чонгук по-прежнему держит его в напряжении, никогда по-настоящему не позволяя ему взять верх.   Чонгук так уверен в том, что они с Чимином стоят друг за друга. Они созданы друг для друга совершенно особым образом. Он знает, что всегда может подвести Чимина к тому моменту, когда он уступит. Когда он будет принадлежать ему.   — О, ты же знаешь, что произойдет, если ты это сделаешь, — ухмыляется Чонгук, закидывая руки на спинку стула и переплетая пальцы. Он раздвигает ноги ровно настолько, чтобы Чимин мог упасть между ними, если не сможет сопротивляться.   И Чимин не думает, что у него получится.   Именно эта спокойная уверенность привлекла Чимина при их первой встрече. Именно это и подпадает под чары Чонгука.   — Но, в любом случае, — говорит Чонгук со смехом, как будто мысль о том, что Чимин так старается быть боссом, его забавляет, — Давай, попробуй. — его взгляд скользит вниз, к переду джоггеров Чимина, который внезапно хочет, чтобы это было не совсем так. Облегающий, демонстрирующий очертания его члена, когда он заинтересованно подергивается. — Получай удовольствие, прогуливаясь вразвалочку по коридору, где все могут видеть тебя в таком виде. Отчаянный ты малыш.   Руки Чимина сжимают стол с такой силой, что кажется, он может сломать его пополам. Он чувствует, как напрягается каждый дюйм его тела, борясь с желанием упасть на колени к Чонгуку прямо сейчас. Что-то в том, как Чонгук выглядит таким удивленным, как будто это даже несерьезно, видеть, как Чимин пытается взять все в свои руки. Его это даже не волнует, и ему не нужно говорить об этом прямо.   Они оба знают правду. Они оба знают, кто здесь на самом деле главный.   В этом есть что-то успокаивающее для Чимина. У него здесь есть свое место, и по этому поводу нет никаких вопросов, никакой неопределенности.   Он принадлежит Чонгуку. Он здесь ради Чонгука.   — Если ты пойдешь домой и займешься сексом, котенок, то знай, что все равно все время будешь думать обо мне, — говорит Чонгук, пожимая плечами с самым беспечным видом, который Чимин когда-либо видел. Дерзкая ухмылка не сходит с его лица, когда он оглядывает тело Чимина, и приподнимает бровь, когда их взгляды снова встречаются. — Ты слишком жадный до члена маленькая шлюшка, чтобы чувствовать себя удовлетворенным без меня, так что получай удовольствие от этого.   Чимин чувствует слабость, его руки дрожат, когда он пытается удержаться на ногах, ладони, упирающиеся в поверхность стола, становятся липкими. Его лицо горит, горло перехватывает от предвкушения.   — С таким же успехом ты мог бы умолять меня прямо сейчас, а не потом, — Чонгук склоняет голову набок, все еще улыбаясь Чимину, как будто все это большая шутка.   Жар внутри Чимина устремляется вниз, пригибая его к полу, прямо к коленям. Ухмылка Чонгука становится шире, его руки опускаются, чтобы расстегнуть ремень. Он вытаскивает его, затем складывает пополам и застегивает петлю под подбородком Чимина, поднимая его лицо, чтобы посмотреть на Чонгука.   — Я так и думал, — говорит Чонгук низким хриплым голосом, от которого у Чимина кружится голова. Он отдергивает ремень так внезапно, что сердце Чимина подпрыгивает, он облизывает губы, желая, чтобы Чонгук снова наклонил его над столом и использовал ремень так, как он это обычно делает.   Но он и это примет. Чимин более чем удовлетворен, наблюдая, как Чонгук расстегивает брюки, а затем приподнимает бедра, призывая Чимина стянуть материал с него, пока он закрепляет спинку стула. Чимин выпрямляется, делает глубокий вдох и обхватывает пальцами пояс брюк Чонгука. У него перехватывает горло от того, как Чонгук наблюдает за ним, когда его член высвобождается из-под материала нижнего белья, уже твердый и ожидающий Чимина.   Чимин почти ожидал новых поддразниваний, но его внезапная покорность и то, как он смотрит на Чонгука сквозь ресницы, склонив голову в знак покорности, должно быть, что-то в нем задело. Ему всегда нравится, когда Чимин становится таким, ему всегда трудно сдерживать себя.   Одной рукой Чонгук зарывается в волосы Чимина, другой обхватывает его член и тянет его вниз. Он прижимает кончик члена к губам Чимина, размазывая по ним предъэякулят, прежде чем войти. У Чимина едва хватает времени собраться с силами, прежде чем он чувствует, как растягиваются его губы, когда член Чонгука скользит внутрь, прежде чем вонзиться в его горло.   Очевидно, что Чонгук весь день был взвинчен. Что-то его напрягало больше, чем он показывал. Теперь Чимин может сказать по его отсутствию терпения, что он добился того, чего хотел. Обе руки впиваются в волосы Чимина, крепко сжимая, чтобы контролировать темп, заставляя его опускать голову снова и снова. Чимин украдкой смотрит на него, безвольно опустив руки на подлокотники кресла, пока Чонгук выбирает все, что с ним происходит.   Чонгук прав. Чимин думал бы об этом, если бы вернулся домой. Он не смог бы уйти, не подумав о том, как Чонгук наполняет его. Тяжесть его члена на языке Чимина невозможно заменить ничем, что Чимин мог бы сделать сам. Что бы Чимин ни делал, это не вызвало бы слез на его глазах. Ему хотелось бы ощутить, как он берет слишком много, слишком быстро, давится, когда Чонгук снова опускает голову, а в уголках губ Чимина собирается слюна.   Если бы Чимин был сейчас дома, он бы не увидел полного обожания и удовольствия на лице Чонгука, когда он поднимает руку, чтобы схватиться за спинку стула. Он использует рычаг, чтобы слегка пошевелить бедрами, проталкивая свой член так глубоко, как только может, прежде чем выйти и удержать голову Чимина на месте, снова прижав член к его губам.   Сердце Чимина учащенно бьется. Он чувствует, как оно стучит у него в голове. В Чонгуке есть что-то, чего он никогда не мог понять. Что-то, что возбуждает Чимина. Ему никогда не надоест быть с ним вот так. Мысль о том, что он когда-нибудь потеряет это или ему будет в этом отказано, вызывает у него желание полностью исчезнуть.   — Видишь? Было не так уж трудно вести себя прилично ради меня, правда, котенок?   Прежде чем Чимин успевает ответить, Чонгук снова вводит свой член, теперь его рука обхватывает затылок Чимина и толкает его вниз. Из-за такого давления Чимин не смог бы отстраниться, даже если бы захотел, но он принимает все это. Он полностью берет Чонгука в рот, ощущая на языке горьковато-сладкий привкус предъэякулята, когда задыхается. Член Чимина ноет, он сжимает кулаки, чтобы не прикоснуться к себе. Он знает, что Чонгук ему не позволит. Все, что он может делать, это скулить, обхватывая член ртом, постанывая, его колени ноют, бедра опускаются, как будто он может нащупать какое-то трение на полу.   Чонгук слегка приподнимается на стуле, трахая Чимина в горло так же сильно, как если бы он наклонил его над столом.   Теперь Чимин знает только Чонгука. Он не чувствует собственных рук, остальная часть комнаты исчезает из виду. Он слышит, как Чонгук бормочет ему похвалы, говорит, как ему хорошо, как он собирается трахнуть Чимина, как только они вернутся домой.   Что Чимин просто идеален для него.   Чимин парит в воздухе. Он больше не чувствует боли в коленях или холодного пола. Ему так тепло. Он так счастлив. Так…   Рука Чонгука внезапно напрягается, он хватает Чимина за волосы, чтобы снова оттащить его. Чимину требуется некоторое время, чтобы вернуться к реальности, и он смотрит на Чонгука широко раскрытыми глазами. Как только он видит выражение лица Чонгука, его пристальный взгляд, устремленный в другой конец комнаты, сердце Чимина замирает.   — Привет, — говорит Чонгук таким спокойным голосом, что даже Чимин уверен, что он не просто держал свой член у него во рту. — Тебе что-нибудь нужно?   Чимин отодвигается, когда Чонгук пододвигает свой стул, делая вид, что его застали на середине разминки, а не на середине траханья в глотку своего парня. Стол скрывает все признаки присутствия Чимина, колени Чонгука по обе стороны от его головы, его член все еще торчит и соблазняет Чимина.   — Не совсем. Я просто хотел узнать, как у тебя дела сегодня. После всего, что произошло, понимаешь? — это голос Чонхена, и этого почти достаточно, чтобы заставить Чимина отказаться от того, что он собирался сделать.   Но действительно ли его волнует, кто находится в комнате? Нет.   Не тогда, когда он хочет Чонгука.   Чимин наклоняется, обхватывает член Чонгука одной рукой и улыбается, когда тот внезапно отодвигается, удивленный прикосновением. Но в остальном он непоколебим, когда Чимин снова берет его в рот.   — Я в порядке, — говорит Чонгук. — Просто просматриваю пересмотренный контракт на поставку в Накамуру. Возможно, выйду пораньше, чтобы поужинать с Чимином. Здесь. Если ты хочешь, перечитай это еще раз. С финансовой точки зрения, все в порядке.   У Чимина мурашки бегут по спине, когда он слушает, как Чонгук говорит вот так — снова, так уверенно и так спокойно. Все под контролем. Всегда.   — О, это захватывающе. Я люблю контракты, — скучающим тоном говорит Чонхен. — Я доверяю тебе. Где Сыльги? Ее там не было.   — О, так вот почему ты просто ввалился без предупреждения? — Чонгук откидывается на спинку стула, двигая бедрами и проталкивая свой член глубже в горло Чимина. От этого Чимина чуть не стошнило, но он расслабил горло в надежде, что Чонхен не услышит.   — Что? Я чему-то помешал?   — Я как раз собирался позвонить, — лжет Чонгук.   — О, ну что ж, не позволяй мне отвлекать тебя от таких важных дел, — со смехом говорит Чонхен. Чимин слышит, как удаляются его шаги. — Что это за двойные чашки кофе?   Чимин чуть не смеется, когда чувствует, как напрягся Чонгук. Они оба забыли о кофейной чашке Чимина, что делает очевидным, что либо Чонгук - кофейный наркоман, либо с ним есть кто-то еще.   — Долгий день, — отвечает Чонгук. Он снова поворачивается и прочищает горло, так что Чимин наклоняет голову и втягивает щеки, принимая его глубже, пока не слышит, как Чонгук слегка кашляет, чтобы скрыть почти стон.   Чимин скользит рукой себе в штаны, его тело пылает, член просит внимания. Возбуждение от всего этого уже доводит его до предела, его член вытекает из штанов. Он настолько чувствителен, что в тот момент, когда проводит большим пальцем по головке собственного члена, чуть не вскрикивает.   — Ты все еще планируешь навестить маму?   — Мне действительно нужно будет поговорить об этом позже, — Чонгук наклоняется вперед, опираясь на свой стол, и до ушей Чимина доносится звук его чашки с кофе, скользящей по столу. Он проводит языком по всей длине члена Чонгука, обводя его вокруг кончика, пока тот делает глоток кофе. — Мне нужно позвонить. Прости, Хен. Я зайду к тебе в офис перед уходом.   Чонхен слегка цокает языком, но делает еще несколько шагов назад.  — Ладно, ладно, — говорит он, а потом снова смеется. — Просто дай мне знать, когда собираешься навестить маму, придурок. Я хотел отправить с тобой кое-какие подарки.   — Хорошо, — говорит Чонгук, затем делает глубокий вдох, когда Чимин обхватывает его губами, проводя языком по нижней части члена. — Как я уже сказал, я зайду к тебе в офис.   Раздается щелчок рабочего телефона Чонгука, когда он поднимает его, притворяясь, что собирается сделать свой предполагаемый звонок, а затем между братьями происходит последний быстрый обмен репликами, прежде чем дверь закрывается. Как только это происходит, телефон с грохотом опускается обратно, и рука Чонгука снова взлетает к волосам Чимина. Он встает со стула, опираясь другой рукой о стол, и трахает горло Чимина так сильно и так быстро, что тот просто вынужден позволить ему полностью завладеть собой.   Он отпускает Чонгука, позволяет ему использовать себя. Он позволяет Чонгуку брать все, что ему нужно, все, что он хочет, в то время как рука Чимина все быстрее двигается вокруг его собственного члена. Чимин не слышит ничего, кроме собственных стонов, когда он сжимает член Чонгука в своей руке, и шелеста одежды при каждом движении бедер Чонгука.   Чимин запрокидывает голову, чтобы посмотреть на Чонгука, как раз в тот момент, когда он кончает ему в горло. Чонгук не сводит с него глаз, наблюдая за тем, как губы Чимина обхватывают его, как слезы окрашивают щеки Чимина.   Он выглядит очарованным Чимином, одержимым им.   Его кулак опускается на стол, и он наклоняется над ним, продолжая лениво двигать бедрами, пока не выливает все в глотку Чимина. Это чудо, что Чимин проглатывает все это, только в уголках его рта остается небольшое месиво, которое он выставляет напоказ Чонгуку.   На лице Чимина появляется улыбка, когда Чонгук откидывается на спинку стула, голова откидывается назад, грудь вздымается, когда он переводит дыхание. Он протягивает руку и обхватывает подбородок Чимина, проводя большим пальцем по его губам, прежде чем засунуть его себе в рот, чтобы заставить его убрать все, что осталось. — Ну вот, — бормочет Чонгук слабым и дрожащим голосом. — Хороший мальчик. Это мой котенок. Я знал, что в конце концов ты будешь мне полезен. Ты всегда такой.   Чимин проводит языком по губам, затем прикусывает нижнюю и смотрит на Чонгука снизу вверх. У него такое чувство, что сердце вот-вот выскочит из груди. Чонгук смотрит на него так, словно они только что впервые признались друг другу в любви, а не сидели в офисе, где их мог найти кто угодно.   Чонгук уговаривает его подняться, и боль в коленях Чимина возвращается к нему. Он почти падает, его ноги подкашиваются, пока Чонгук не сажает его обратно к себе на колени. Чимин позволяет себе упасть прямо в его объятия, все еще возвращаясь с Небес, все еще под впечатлением от Чонгука.   — Я держу тебя, куколка, — говорит Чонгук, проводя рукой взад-вперед по ребрам Чимина, по бедру, затем по пояснице. — Просто отдохни, детка. Ты молодец.   Он зарывается носом в волосы Чимина, целует его в висок, и Чимин чувствует, что вот-вот заснет. Его рука снова сжимает бедро Чимина, притягивая его к себе на колени, а затем он останавливается и смеется.   — Видишь? Я же говорил, что ты долго не протянешь, если пойдешь домой, — говорит Чонгук, и глаза Чимина приоткрываются, чтобы заметить его штаны спереди. Он поднимает взгляд, улыбается Чонгуку и пожимает плечами. — Но я никогда не говорил тебе, что ты можешь трогать себя и здесь.   Чимин с трудом сдерживает волнение, когда Чонгук улыбается ему, наклоняя голову в игривой и пугающей манере.   — Думаю, тебя все равно накажут, когда мы вернемся домой.   И снова, было бы чудом, если бы никто в этом здании не заподозрил, что происходит между ним и Чонгуком. У “друга” нет причин приходить в его офис и проводить здесь так много времени только для того, чтобы уйти с выражением блаженства на лице.   Они должны знать, что здесь происходит, когда смотрят, как Чимин уходит, иногда расхаживая из стороны в сторону с раскрасневшимся лицом.   — Ты закончил тренироваться на сегодня? — спрашивает Чонгук, доставая свой ремень и продевая его обратно в петли на талии. Он улыбается, когда Чимин делает шаг вперед и разводит руки в стороны, заставляя Чонгука отпустить ремень, чтобы Чимин мог сделать это за него.   — Да, — говорит Чимин, притягивая Чонгука ближе. — Джехо настоял, чтобы я провел сегодня только одно занятие, потому что движения, которые я отрабатывал сегодня, были действительно интенсивными. Он не хотел, чтобы я слишком напрягался и в конечном итоге получил травму.   — Хорошо, — говорит Чонгук, пока Чимин затягивает ремень. Он протягивает руку и проводит костяшками пальцев по подбородку Чимина, заставляя того вспыхнуть от радости. — Мне нравится, когда все заботятся о тебе так же сильно, как и я.    Чимин поджимает губы, прячась за челкой, и сосредотачивается на том, чтобы убедиться, что ремень Чонгука на месте. Чонгук знает слабость Чимина к тому, чтобы о нем заботились. Он любит это почти так же сильно, как заботиться о других людях.   — Кстати, о заботе обо мне, — говорит Чимин, и когда их взгляды снова встречаются, Чонгук многозначительно смотрит на него, выгибая бровь. Чимин игриво хлопает себя по груди. — Я собирался поблагодарить Юнги за то, что он меня проведал сегодня и узнал, не хочу ли я, чтобы он привез мне ланч, кофе или что-нибудь еще.   На лице Чонгука что-то мелькает. Это происходит так быстро, что Чимин почти ничего не замечает и не может толком прочитать. Но затем Чонгук пожимает плечами и улыбается.   — Если я не смогу быть рядом и баловать тебя, мне придется послать кого-нибудь другого, верно? — спрашивает он, а затем хватает Чимина за талию и разворачивает его лицом к столу и оставленным ими товарам из пекарни. — Но он сказал мне, что ты отказалась от предложения, так что... тебе лучше взять свой кофе и еще одну выпечку.   — Да, босс, — хихикая, отвечает Чимин, за что получает шлепок по заднице. Однако он делает, как ему сказали, отодвигает чашку с кофе и достает из пакета угощения Чонгука, чтобы можно было унести его домой. Он чувствует, как Чонгук прижимается к нему, наблюдая за работой Чимина, стараясь держаться как можно ближе.   — Кстати, сегодня вечером у меня встреча с потенциальным инвестором, — говорит Чонгук, его руки скользят под рубашку Чимина и скользят по его животу. Он целует Чимина в шею, затем кладет голову ему на плечо. — Ты же знаешь, как часто они задерживаются, когда эти парни начинают болтать. Если ты хочешь подождать меня в пентхаусе, то можешь. В противном случае, ты можешь вернуться к себе, и я просто дам тебе знать, как только буду дома. Я знаю, что иногда этот пентхаус кажется большим и одиноким, когда ты там один.   — Да, но Пип и Пенни делают это терпимым, — говорит Чимин, проводя руками вверх и вниз по рукам Чонгука. Он улыбается, когда Чонгук снова разворачивает его к себе, его глаза сканируют каждый дюйм тела Чимина, как будто он может снова взять его прямо здесь, на столе. — Я составлю им компанию, пока ты не вернешься домой. Мунсик отвезет тебя, верно? На случай, если ты выпьешь?   Чонгук сразу же замечает перемену в тоне Чимина, хотя тот думал, что на этот раз он справился с собой. Он полагает, что не так хорошо скрывает свои чувства, как ему кажется.   — Так и будет, — Чонгук с любопытством наклоняет голову, глядя на Чимина, и быстро чмокает его в губы. — Ты в порядке?   — Так и есть. Я буду, — Чимин пытается сохранить улыбку на лице, но чувствует, что она не доходит до его глаз. Даже если бы он этого не чувствовал, он бы понял, что никого не одурачил, по тому, как Чонгук смотрит на него. Он выглядит таким разочарованным из-за того, что Чимин не был честен, и Чимин сразу же сдается. — Тэмин упоминал… Суджин. И сходил на могилу. Так что это было у меня на уме. Я просто хочу, чтобы ты был в безопасности.   Взгляд Чонгука смягчается. Он всегда так смотрит только на Чимина. Какой грустной жизнью, должно быть, живет остальной мир, зная, что Чонгук никогда не будет так смотреть на них.   — Ты знаешь, я всегда такой, особенно ради тебя. Не волнуйся, малыш, — говорит Чонгук, проводя костяшками пальцев по скуле Чимина. Он ободряюще улыбается Чимину, затем берет его за подбородок и снова целует. — Потребуется нечто гораздо большее, чем автомобильная авария, чтобы разлучить меня с тобой. Теперь иди сюда. Посмотри на меня.    Чимин поднимает подбородок и смотрит прямо в глаза Чонгуку.   — Поговори со мной. Ты на самом деле в порядке? Я знаю, что случилось с Суджин, я все еще знаю, каково это. — Чонгук вздыхает, его лицо искажено болью и сочувствием к Чимину. Иногда Чимин думает, что если бы Чонгук мог, он бы отдал все свои сбережения, чтобы стереть боль Чимина. Он видит, как Чонгуку больно, когда Чимину больно.   — Теряя кого-то таким образом, ты никогда по-настоящему не теряешься. Тебе никогда не придется скрывать это от меня, когда это снова начнет тебя беспокоить. Тебе также не обязательно говорить со мной об этом, если ты не хочешь. Просто не скрывай от меня своих чувств, — в этот момент Чимин падает в объятия Чонгука, пряча лицо у него на плече. Он клянется, что никто не понимает его так, как Чонгук.   — Я люблю тебя, — говорит Чимин, сжимая Чонгука в объятиях. — Спасибо. Со мной все будет в порядке. Я думаю, это просто... Каждый раз, когда я вспоминаю ту ночь, мне снова становится страшно.   Откинувшись назад ровно настолько, чтобы посмотреть на Чимина, Чонгук кивает, обхватывая ладонями его лицо.  — Я знаю, малыш. Но ты же знаешь, какой Мунсик осторожный. Он бы никогда не допустил, чтобы со мной что-то случилось.   Чимин улыбается со слезами на глазах, опуская голову, чтобы скрыть свои блестящие глаза. Он знает, что Чонгук прав, но чувство вины за ту ночь всегда мучает его. Чувство вины за то, что выжил, чувство вины за то, что был недостаточно трезв, чтобы быть голосом разума, за то, что не сказал Суджин, что им не следует ехать домой. Его преследует вопрос, почему это был не он. А потом он задается вопросом, если бы с Чонгуком тоже что-то случилось, как бы он с этим справился?   Как бы Чимин отнесся к тому, что он выжил дважды?   — Он также... предложил помочь мне с подготовкой к Олимпиаде, — выдыхает Чимин, отчаянно пытаясь уйти от этой темы. Это первое, что приходит на ум, но он тут же сожалеет об этом. Он снова поднимает взгляд на Чонгука.   — Хорошо, — говорит Чонгук, и Чимин почти испытывает искушение спросить, знает ли он, что говорит о Тэмине. Но Чонгук не дурак, поэтому Чимин держит рот на замке.   — Все в порядке?   — Ладно. Если это то, чего ты хочешь — или что тебе нужно — тогда все в порядке. — Чонгук сжимает губы в тонкую линию, на мгновение опуская глаза в пол, прежде чем кивнуть. — Это... Это должно быть хорошо.   — Это не значит...   — Так и есть, — вставляет Чонгук, заставляя себя улыбнуться. Как только его глаза снова встречаются с глазами Чимина, в них не остается ни беспокойства, ни напряжения, ни гнева. Он тает, точно так же, как и Чимин, когда видит его улыбку. — Я перешел черту, когда сказал, что тебе запрещено работать с Джехуном. Я больше так не сделаю. Ты знаешь, что я люблю и уважаю тебя и твой выбор. Я пытаюсь доказать тебе это.   — Я знаю, что ты это делаешь. Тебе не обязательно показывать мне. Я знаю. — Чимин садится обратно на стол, обнимает Чонгука за талию и прижимает его к себе между ног. — Вот за это я тебя и люблю.   — Я тоже люблю тебя, куколка, — говорит Чонгук, осторожно наклоняясь. Он делает паузу, изучая лицо Чимина, а затем притягивает его к себе и целует так, что у того перехватывает дыхание.   Иногда он задается вопросом, почему Чонгук всегда так полон страсти. Чимин вспоминает, как задавался вопросом, как долго это продлится после первых нескольких месяцев их отношений. Он задавался вопросом, когда Чонгук устанет от него или когда он перестанет хотеть Чимина так сильно.   И все же он здесь. Не важно, через что они проходят, сколько времени проводят, поглощенные друг другом, он все равно чувствует, что Чонгук хочет прижать Чимина к себе. Проникнуть под кожу, прямо в душу. Если бы Чимин мог, он бы это сделал.   Он держал бы Чонгука так крепко, что их никогда нельзя было бы разлучить, они были бы связаны на гораздо более глубоком уровне, чем физический. Иногда он хотел бы этого. Иногда ему кажется, что недостаточно просто обладать Чонгуком физически. Но Чимин возьмет то, что может получить. Он примет все, что Чонгук ему даст.   И, к счастью, Чонгук, кажется, хочет дать ему все.

***

Пузырьки, булькая, поднимаются на поверхность ведра, а из-под воды доносятся приглушенные крики. Чонгук стискивает зубы, удерживая Чон Хеджина на месте за волосы, держа его голову под водой до тех пор, пока не почувствует, что мужчина действительно начинает паниковать. Чонгук рывком поднимает его, раздраженно вздыхая, когда Хеджин отчаянно хватал ртом воздух, пытаясь удержаться на ногах, пока его тащили обратно на сиденье.   Он дрожит с головы до пят от ледяного воздуха, который врывается в открытое окно. Чонгук не ожидал, что этот идиот так легко расколется.   Теперь у них есть список интересных мест — слабые места на территории банды Хаэтэ, предприятия, которые они могут легко разрушить, множество мелких раздражающих точек, на которые они могут надавить, чтобы поиметь Джехуна.   И еще кое-что.   — Джехун хочет захватить вторую половину Каннама? — спрашивает Чонгук, делая внезапный шаг к Хеджину, чтобы заставить его опасаться нового раунда пыток. К этому времени его лицо покрылось синяками и опухло, и Тэхен с нетерпением ждет возможности добраться до него.   — Нет, он... Черт, пожалуйста, не надо! Не надо... — начинает бормотать Хеджин, когда Тэхен тоже делает шаг вперед. — Он нацелился на Сонгпу! Ему сейчас, блядь, наплевать на Каннам! Он пока не хочет с тобой ссориться!   — Сонгпу? — спрашивает Чонгук, стиснув зубы и напрягшись всем телом. — Чего он хочет от Сонгпу?   — Я, блядь, не знаю… Нет, нет, я серьезно! Я ни хрена не знаю! Киха мне такого не рассказывал!   — Железный дождь, — говорит Юнги из угла комнаты, прислонившись в тени к стене, и только огонек сигареты освещает его лицо. — Он хочет окружить Железный дождь и подчинить их себе.   — Черт, — усмехается Тэхен, а потом сам смеется. — Гребаный мудак, ты прав.   — Это все, что ты знаешь о его переходе в Сонгпу? — спрашивает Чонгук, хватая Хеджина за волосы и снова подтаскивая его к ведру. Мужчина слабо сопротивляется, его слишком сильно трясет, чтобы он мог по-настоящему сопротивляться. Он просто наваливается всем своим весом на стул, чтобы Чонгуку было слишком тяжело тащить его.   — Да! Это все, что я знаю! Я… блядь… прошу тебя! Прекрати, я… моя основная работа заключалась в том, чтобы охранять его дочь! Я не знаю...   Чонгук немедленно отпускает его и разворачивается лицом к Хеджину. Он наклоняется, хватаясь руками за ручки стула, чтобы удержать мужчину, пока тот смотрит на него.  — Его дочь, да? Что ты о ней знаешь?   Хеджин качает головой, но Чонгук отступает назад и поднимает руку, проводя тыльной стороной ладони по лицу Хеджина. Его кожаная перчатка хлопает по коже так громко, что у Юнги вырывается удивленное “ух”, прежде чем он затягивается сигаретой. — Расскажи мне о его гребаной дочери, или я прикажу Тэхену отрезать пальцы, — говорит Чонгук. Он натягивает перчатку обратно на место, затем вытягивает руку, наблюдая за Хеджином. Он знал, что у Джехуна есть дочь, но ей было всего 11 или 12 лет, когда Чонгук впервые стал королем. Чонгук готов на многое пойти, и многим людям он готов причинить боль, чтобы выиграть эту игру, но детям вход воспрещен.   Теперь все ставки сделаны. Никто не знает, что произойдет, и все ведут честную игру. Если Джехун готов проникнуть в жизнь Чимина и угрожать ему, только чтобы добраться до Чонгука, то нет такой черты, которую Чонгук не переступит, чтобы сделать то же самое.   Хеджин вздыхает и дергается от страха, когда Тэхен достает складной нож и крутит им.  — Ее зовут Санми. Она только в этом году поступила в университет Ёнсе. У нее запланированы репетиции с оркестром в Сеульском центре искусств на... э-э, кажется, по понедельникам, средам и пятницам. Я… я… я не знаю, чувак. Вот и все, на самом деле. Она либо в школе, на тренировке, либо дома.   Чонгук бросает взгляд на Тэхена, который кивает ему в ответ. Как только информация станет известна, она никогда не покинет разум Тэхена. Если им когда-нибудь понадобится заложник, он у них наготове. Чонгуку, блядь, уже все равно.   — Ты ведь знаешь, что ты гребаный трус, верно? — спрашивает Чонгук, снимая перчатки и отступая назад. — Вот так продать невинную девушку.   Хеджин опускает голову, из него вырывается сдавленный звук, как будто он вот-вот разрыдается. Из того, что знает Чонгук, он плачет не из-за безопасности Санми. Он знает, что либо умрет здесь этой ночью, либо его разоблачат, и Джехун убьет его за то, что он рассказал им об этом. Они собрали достаточно информации об этом гребаном подонке, чтобы понять, что нет причин его жалеть. Чонгук шокирован тем, что Джехун не знает о том, что Хеджин делает за кулисами. Если бы он знал, то, вероятно, не доверял бы ему находиться рядом со своей дочерью.   Было бы гораздо забавнее отправить Хеджина обратно и дать Джехуну небольшую анонимную подсказку, чтобы он сам разобрался с этим уродом.   Но они не могут так рисковать.   — Просто… просто отпусти меня, — говорит Хеджин. — Это все, что я знаю. Ты схватил не того парня. Серьезно. Если вы действительно хотите получить шанс победить босса, вам нужен Киха. Он знает все. Возможно, он знает больше, чем сам Джехун.   Чонгук смеется в нос и качает головой, глядя на Хеджина, когда тот осмеливается поднять на него глаза. — О, Хеджин, — говорит он, — Ты знаешь, кто мой крот. Я не могу рисковать.   И все благодаря тому, что Хан Хенсок присматривает за Самхвой изнутри, а Тэхен отсеивает тех, кто может оказаться предателем, Чонгук уверен, что, по крайней мере, Джехун больше не сможет застать их врасплох. Чхве Ынсо, вероятно, их лучшее дополнение за последнее время. В ту секунду, когда Юнги убедил ее перейти на другую сторону, Чонгук понял, что ситуация изменится к лучшему.   — Почему ты решил, что я оставлю тебя в живых? — Чонгук отступает назад и кивает Тэхену, который пересекает комнату так, словно спешит за подарком.   Чонгук отворачивается и направляется к выходу из комнаты, Юнги следует за ним, а Хеджин кричит, чтобы они остановились. Он молит о пощаде, просит их не убивать его, отпустить, клянется, что покинет страну и никому не скажет. Его крики прекращаются, когда вода начинает плескаться, но Чонгук не обращает внимания на то, что Тэхен делает свою работу.   Юнги бросает сигарету на грязный пол склада, затем достает телефон и начинает писать сообщения, как будто они не ждут, что кто-то умрет прямо сейчас. Через мгновение Тэхен выходит, вытирая руки о штаны.   — Все сделано, — говорит он почти весело. Иногда Чонгук задается вопросом, действительно ли Тэхену нравится эта часть работы, или он просто настолько оторван от самого себя, что ему уже все равно.   Чонгук никогда бы в этом не признался, но если он не может сделать это быстро и легко, он старается избегать того, чтобы на самом деле оборвать чью-то жизнь. Это всегда было одной из его слабостей как короля. Ему повезло, что Тэхен и Юнги не сомневаются в этом, и что они готовы держать то, что знают, при себе.   — Кто-то еще придет, чтобы избавиться от него? — спрашивает Тэхен, указывая большим пальцем через плечо в сторону Хеджина. Когда Чонгук кивает, Тэхен выглядит удовлетворенным, и его внимание немедленно переключается на Юнги. — Кому, черт возьми, ты все время пишешь сообщения?   Чонгук переводит взгляд на Юнги, который закатывает глаза, глядя на Тэхена, и отворачивается. Ему кажется, что он слышит, как Юнги бормочет “никому”, направляясь по коридору. Чонгук и Тэхен следуют за ним, отдаленные шаги на складе сигнализируют о том, что Чевон и Енджун пришли избавиться от Хеджина. Они сворачивают за угол, болтая друг с другом, как будто это обычный вечер, когда выносят мусор. — Хенним, — произносят они оба в унисон, проходя мимо Чонгука, который одаривает их вялой улыбкой.   Он не задерживается, чтобы поговорить с ними. Они знают, что делают, и он хочет получить ответы от Юнги не меньше, чем Тэхен, который продолжает приставать к Юнги всю дорогу до места, где припаркованы их машины.   — Серьезно, кто это? — спрашивает Тэхен, бросаясь за Юнги. Воздух наполняет отдаленный шум уличного движения, эхом разносящийся над рекой Хан. Чонгук отходит в сторону, засунув руки в карманы своего длинного пальто и ежась от холодного воздуха. Стоянку покрывает тонкий слой снега, который теперь прилипает и к крышам их машин. — Ты трахаешься с кем-то новеньким, не так ли? Это единственный раз, когда ты так часто пишешь людям. Кто это?   — А это, блядь, имеет значение? — спрашивает Юнги. Он отказывается оглядываться, направляясь к своей машине, но Чонгук остается рядом, с любопытством прищурившись. — Ты же сам сказал, что мы можем трахаться с другими людьми.   — Да, но мы договорились быть откровенными...   — Юнги.   Тэхен и Юнги оба замирают при звуке голоса Чонгука. Даже Тэхен, кажется, неохотно оборачивается и видит выражение лица Чонгука. Юнги не поднимает глаз от земли, засунув телефон поглубже в карман, как будто пряча его, он заставит всех забыть.   Между появлением Юнги в Нараэ и утверждением, что Чонгук послал его за Чимином, и теперь этим, есть кое-что, о чем он не хочет, чтобы знал даже Чонгук. И Чонгуку не нравится, когда ему лгут или что-то от него скрывают.   — Кто это? — спрашивает Чонгук.   Глаза Тэхена расширяются, когда он узнает выражение лица Чонгука — он, должно быть, выглядит так, будто готов сорваться, — а затем Тэхен разворачивается и указывает пальцем на Юнги.   — Это из-за Хосока? Намджуна? Ты же сам сказал, что не хочешь заниматься с ними сексом втроем, когда я спросил... — Не начинай, блядь, это прямо сейчас, — начинает спорить Юнги, его лицо краснеет от гнева, когда Тэхен подходит к нему, чтобы сразиться лицом к лицу. Они оба выглядят готовыми к драке, Тэхен сжимает кулаки, а его глаза становятся дикими.   — Мы не будем делать это здесь! — кричит Чонгук. Когда на парковке воцаряется тишина, он опускает голову и трет лоб большим и указательным пальцами. — Я же сказал вам обоим держаться подальше от жизни людей, окружающих Чимина.   Тэхен горько смеется.  — На этот раз я тот, кто действительно прислушался к тебе.   Чонгук поднимает взгляд и встречается с Юнги взглядом. Ему кажется, он никогда раньше не видел, чтобы Юнги чего-то боялся, хотя тот хорошо это скрывает. Иногда он жалеет, что питает к Юнги слабость. Если бы они не проработали вместе так долго, если бы Юнги не был единственным, кто удерживал Чонгука на плаву, когда он стал королем, он бы молил о пощаде точно так же, как Хеджин.   — Кто это и насколько это серьезно? — спрашивает Чонгук, и Юнги вздыхает. Чонгук не может понять, от облегчения это или от нежелания.   — Намджун, — как только он произносит это, Юнги отворачивается, уперев руки в бока и качая головой.   — Серьезно? — Тэхен упирается. Он в ужасе переводит взгляд с Чонгука на Юнги. — Это потому, что я недостаточно хорош для тебя?   Юнги стонет и разворачивается лицом к Тэхену.  — Ты можешь хоть раз быть серьезным?   — Я и правда серьезен, — говорит Тэхен. — Не пытайся убедить меня, что этот парень за тобой ухаживает. Спорим, он даже не позволит тебе потрогать его задницу, как это делаю я...   — Ты не ответил на мой второй вопрос, — встревает Чонгук. У него сейчас нет времени на болтовню Тэхена. Чимин дома, ждет его, и он не хочет разбираться с их гребаным любовным треугольником. — Насколько это серьезно?    Юнги закатывает глаза, пытаясь притвориться, что ему все равно, что происходит прямо сейчас.  — Это не так. Мы просто трахаемся. — Продолжай в том же духе, — говорит Чонгук, отворачиваясь от них и направляясь к своей машине. Они могут обсудить это более подробно в другой раз, но не сегодня. Он и так опаздывает больше, чем планировал, и не будет заставлять Чимина ждать.   — Подожди, ты серьезно? — Тэхен усмехается, когда Чонгук открывает дверцу своего McLaren Elva. Он останавливается, чтобы посмотреть на Тэхена, вопросительно поднимая бровь. — Все эти правила о том, с кем мы можем или не можем трахаться, а ты просто позволяешь ему это делать? Ты бы не позволил мне трахнуть Хосока, когда я этого захочу.   — Ты обуза, — просто говорит Чонгук. Он бросает взгляд на Юнги, который выглядит так, словно только что стал единственным выжившим из расстрельной команды. Ему повезло, что он застал Чонгука в ту ночь, когда у того не хватило терпения справиться с этим.   — Я знаю это, но, черт возьми, — Тэхен выглядит так, будто хочет показать, что ему все равно, как будто это просто неудобство. Но Чонгук видит, как дрожат его руки, как сжаты челюсти, когда он снова смотрит на Юнги.   Чонгук переводит взгляд с одного на другого, уже забравшись одной ногой в машину.  — Разбирайтесь сами, — говорит он, а затем пристально смотрит на Юнги. — Только ничего не проебите. Не позволяйте Намджуну слишком много узнать. И держите Чимина подальше от этого.   Юнги просто кивает, прежде чем Чонгук садится в свою машину и захлопывает дверцу. Несмотря на раздражение и нетерпение, Чонгук чувствует, как по коже ползет тревога. Не то чтобы Намджун мог представлять реальную угрозу, но если он узнает от Юнги слишком много и начнет что-то подозревать, у Чонгука не будет другого выбора, кроме как убедиться, что он ничего не расскажет Чимину. Друзья Чимина и так уже достаточно не доверяют ему, поэтому он не может позволить себе дать им что-то реальное, что можно было бы использовать против него.   Он не думает, что Чимин на самом деле бросил бы его, даже если бы знал. По крайней мере, не сейчас. Они с Чимином слишком преданы друг другу. И все же Чимину не нужно вмешиваться. Есть причина, по которой Чонгук не пускает его в этот мир.   Пока его машина отъезжает от складов, Чонгук пытается отогнать эти мысли. Ему становится дурно, когда он представляет, как Чимин стоит рядом с Пиками, больше не защищенный от опасностей реальной жизни Чонгука.   Он хотел бы, чтобы Чимин сидел во главе стола, опираясь на его руку, когда он разговаривает со своей семьей. Это было бы мечтой. Но он готов пожертвовать этой мечтой, чтобы позволить Чимину жить мирной жизнью без страха, без знания того, что скрывается под улицами Сеула. Того, что у него есть с Чимином, более чем достаточно, и он собирается напомнить себе об этом сегодня вечером.  

***

  Уже почти полночь, когда Чонгук добирается до пентхауса. Он написал Чимину, чтобы узнать, не спит ли тот еще и ждет ли его. И, конечно же, так оно и было. Чимин пообещал дождаться его, даже когда Чонгук сказал, что в этом нет необходимости.   — Привет, — говорит Чонгук, когда Пип и Пенни бросаются к нему, мяукая во всю глотку, чтобы привлечь к себе внимание. Он присаживается на корточки, чтобы погладить их обоих, они выгибают спины, прижимаясь к его рукам, и бьются головами о его ноги. — Чимин! Я дома!   На его зов никто не отвечает, поэтому Чонгук поднимается на ноги и направляется на кухню, на ходу снимая пиджак. Он также развязывает галстук и бросает их обоих на скамейку в прихожей. В раковине стоит посуда, чтобы показать, что Чимин, по крайней мере, был здесь и что-то ел, но Чонгук понятия не имеет, где Чимин.   Он быстро моет руки, наливает себе немного виски и залпом выпивает его, а затем направляется в свою комнату. Чимин, наверное, просто в душе. Несмотря на то, что первоначальной реакцией Чонгука была паника и беспокойство по поводу того, почему Чимин не отвечает, он знает, что это здание слишком безопасное, чтобы кто-то мог до него добраться. Пип и Пенни тоже не были бы так спокойны, если бы здесь было что-то не так.   — Чимин, дорогой, — кричит Чонгук через весь дом, на ходу расстегивая пуговицу за пуговицей на рубашке. Он отстегивает ее от брюк, снимает ремень и отбрасывает в сторону, а затем замирает.   Свет в его комнате приглушен, камин отбрасывает на пол оранжевые отблески. В другом конце комнаты кто-то сидит в кресле и смотрит в окно. Если бы Чонгук не мог видеть светловолосую головку, выглядывающую из-за спинки стула, он бы занервничал. Вместо этого он просто закрывает дверь своей спальни, чтобы не впускать кошек, и снимает рубашку, оставляя ее расстегнутой.   — Наслаждаешься видом? — спрашивает он, пока Чимин крутит кресло взад-вперед. Чонгук может слегка разглядеть голые ноги, закинутые одна на другую, когда Чимин наклоняется вперед, чтобы задернуть занавески на окне. Чонгук тихо смеется над тем, насколько все это намеренно, насколько очевидно, что Чимин играет в какую-то игру, нагнетая драматизм.   — Просто старался занять себя, пока ждал тебя, — говорит Чимин, наконец-то разворачивая кресло до упора.   Зрелище, открывшееся Чонгуку, заставляет его замолчать.   Чимин улыбается ему, подперев подбородок кулаком, глаза хитро сверкают. На нем одна из белых рубашек Чонгука, застегнутая лишь наполовину, и черный кружевной воротничок с колокольчиком, застегнутый на шее.   Но что останавливает Чонгука, так это его короткая черная юбка, небрежно накинутая на бедра. Она задирается достаточно высоко, чтобы Чонгук мог разглядеть под ней намек на черное нижнее белье, кружевное и переходящее в бретельки в стиле подвязок на бедрах. Одна сторона юбки обрезана выше бедра, вторая немного длиннее и в складках, что делает ее асимметричной и обманчиво скромной на длинной стороне. Однако, вторая половина не оставляет простора для воображения.   — Что случилось, хенним? Пип и Пенни поймали тебя за язык? — спрашивает Чимин, и его улыбка становится еще шире, когда Чонгук делает шаг вперед, все еще не в состоянии сформулировать предложение. — Просто шучу. Мы знаем, что все дело в котенке.    Чимин медленно разводит ноги, скрестив их, и лениво кладет руки на подлокотники стула. Ухмылка на его лице такая хитрая, такая гордая. Он знает, что делает с Чонгуком прямо сейчас.   — Тебе, случайно, уже не нужна новая секретарша? — спрашивает Чимин. Смешок, который он издает, звучит так мило и в то же время так издевательски, что у Чонгука слюнки текут, когда он приближается. Чимин ерзает на стуле, одним пальцем подцепляя подол юбки, чтобы задрать его еще выше. — Я действительно немного повеселился, пока тебя не было.    Сквозь ткань юбки Чонгук видит очертания члена Чимина, твердого и напряженного под прозрачной тканью нижнего белья. Он такой красивый, что Чонгук почти не реагирует, когда Чимин встает, но в конце концов протягивает руки вперед и обхватывает его за талию, его рубашка лениво заправлена в юбку.   Они уже говорили об этом раньше, о желании Чимина носить красивую одежду. Они поиграли с нижним бельем, и каждый раз Чимин практически покидал свое тело от чистого блаженства. Юбки, однако, для них в новинку, и Чимин выглядит так, словно был создан для того, чтобы в них влезать.   — Боюсь, что это место уже занято, — говорит Чонгук, опуская руки вниз, просовывая их под юбку, чтобы обхватить задницу Чимина. Он сильно сжимает ее, заставляя Чимина ахнуть. Его пальцы проталкиваются под тонкую полоску ткани, когда он смотрит в глаза молодого человека, наблюдая, как они остекленевают. Чонгук проводит пальцем по ободку и улыбается, — Но у меня есть для тебя другое предложение.   Чимин хихикает, но тут же замолкает, когда Чонгук притягивает его к себе и грубо целует. Он ощущает на языке Чимина его вздох, наслаждается тем, как Чимин пытается ухватиться за все, что может, пока Чонгук ведет его к кровати. Его руки скользят под рубашку Чонгука, ногти царапают обнаженную кожу, когда он пытается сорвать рубашку, но Чонгук толкает его на кровать, прежде чем он успевает.   — Садись, — говорит Чонгук, отступая на шаг, чтобы понаблюдать за Чимином, проводя языком по губам. Чимин смотрит на него сквозь ресницы, в его глазах пляшет возбуждение.   Чонгук обхватывает пальцами подбородок Чимина и приподнимает его, затем опускает руку вниз, чтобы прижаться к груди Чимина и повалить его на кровать, так что он оказывается распростертым под Чонгуком, волосы обрамляют его голову, колокольчик на воротнике позвякивает. Чонгук опускает обе руки вниз, хватая рубашку Чимина — его собственную рубашку, на самом деле, но ему все равно — и затем разрывает ее.   Пуговицы разлетаются в разные стороны, когда глаза Чимина широко раскрываются, горло дергается, зубы впиваются в губу. Его руки сжимаются в кулаки, как будто он пытается удержаться от того, чтобы снова не протянуть к ней руку.   — Потрогай себя для меня, котенок, — говорит Чонгук, а затем задирает юбку Чимина, оставляя его обнаженным, вся кожа в кружевах, рубашка распахнута, открывая его грудь, которая вздымается от тяжелого дыхания.   Когда Чонгук отходит от него, направляясь к прикроватной тумбочке, чтобы взять все, что им нужно, Чимин немедленно начинает ощупывать себя через нижнее белье, а другой рукой опускается вниз, чтобы поиграть с пробкой в своей заднице.   — Такой послушный сегодня, — поддразнивает Чонгук, возвращаясь к краю кровати и склонив голову набок, чтобы посмотреть, как Чимин извивается, прижимаясь к собственной руке, а затем опускается обратно, чтобы трахнуть себя. — И ты тоже так долго ждал меня, малыш. Иди и расслабься. Хенним сейчас о тебе позаботится.   Чимин хнычет от этого — такой тихий звук, такое облегчение. Он околдован Чонгуком, и его глаза закрываются, когда Чонгук наклоняется над ним, чтобы надеть маску на глаза, скрывая комнату от Чимина. Он быстро наматывает шелк на запястья Чимина, чтобы связать его, и наклоняется между ног Чимина, продолжая работать.   Как только Чимин оказывается связанным и не может видеть Чонгука, он проводит пальцами по торсу Чимина, заставляя его вздрогнуть от этого ощущения.   Медленно Чонгук опускается на колени в изножье кровати, отодвигает лямку нижнего белья в сторону, чтобы вытащить пробку из Чимина, смазывает ее смазкой, а затем вставляет обратно. Он ухмыляется, когда Чимин выгибается, еще сильнее упираясь пятками в кровать, пока Чонгук не хватает его за бедро и не задирает его ногу. Прижав колено к груди, Чимин беспомощно пытается добиться большего, но не может воспользоваться достаточным рычагом, когда Чонгук начинает медленно трахать его пробкой.   Дырочка Чимина трепещет, отчаянно желая большего, юбка свободно обвисла вокруг него и собралась на талии. Чонгук внезапно вытаскивает из него пробку, заставляя Чимина снова вскрикнуть и заскулить, его пальцы поджимаются, когда он пытается нащупать хоть что-нибудь, что может. Но Чонгук просто поднимает обе ноги вверх, полностью обнажая задницу Чимина, его дырочка мокрая от смазки и просит, чтобы ее снова наполнили.   — Тише, дорогой, — говорит ему Чонгук, наклоняясь вперед и целуя внутреннюю сторону бедра Чимина. — Я держу тебя. Не двигайся. Если я услышу звонок, мне придется тебя наказать.   Его пальцы впиваются в ноги Чимина, заставляя его ахнуть. Но через несколько секунд Чимин превращается в стонущее, плаксивое, нуждающееся месиво, когда Чонгук прячет лицо у него между ног. Он придерживает ремешок сбоку, позволяя Чонгуку провести языком по всей длине до промежности Чимина, а затем снова спуститься вниз, обводя его ободок.   Из груди Чимина вырываются судорожные вздохи, его член бесполезно дергается под тканью, а мышцы ног так напряжены, что его бедро плотно прижимается к руке Чонгука. Чонгук слышит собственный смех, прилив уверенности и силы захлестывает его. Всякий раз, когда он чувствует, что Чимин такой сильный и в то же время такой послушный, разваливается под ним на части, он ничего не может с собой поделать.   Он чувствует себя на вершине мира.   Чонгук чувствует, как Чимин старается не двигаться, чувствует, как он пытается не дергаться, когда из него вырываются отчаянные крики и стоны. Чонгук снова вслепую тянется за смазкой, капая немного на пальцы, в то время как его язык продолжает работать, изгибаясь, а затем расплющиваясь о дырочку Чимина. Он облизывает пальцы и, откинувшись назад, без паузы вводит в Чимина три пальца, проникая так глубоко, как только может. Чимин издает высокий стон, стиснув зубы, его тело извивается на кровати, колокольчик на его ошейнике звенит. Он тут же замирает, и Чонгук вытаскивает пальцы обратно. Перекинув ногу Чимина через свое тело и оставив его лежать на боку, Чонгук встает и снова задирает юбку Чимина, обнажая его задницу.   — Прости, хенним. Я не хотел. Я просто... ах! — Чимин уткнулся лицом в кровать, когда рука Чонгука легла на его задницу.   — Я же говорил тебе не двигаться, пока хенним заботится о тебе, котенок, — говорит Чонгук, а затем кладет руку на уже покрасневший участок кожи. Он наблюдает, как тело Чимина выгибается красивой дугой, голова запрокидывается назад, рот приоткрывается в тихом, хриплом стоне. — Сиди спокойно, или ты не сможешь кончить сегодня вечером. Я и так слишком снисходителен к тебе после того, как ты пришел в офис без разрешения.   Чимин прерывисто вздыхает, когда Чонгук снова переворачивает его на спину, снова опускаясь на колени. Он наблюдает и ждет, а Чимин с трудом сглатывает и кивает.   — Да, хенним, — выдыхает он. — Мне жаль. Я буду хорошим для тебя. Я обещаю.   Чонгук хватает Чимина за задницу, прямо над больным местом, и сжимает, заставляя его снова заскулить, а затем снова погружается в него. Его пальцы проникают глубже в дырочку Чимина, работая внутри него, пока не задевают нервные окончания внутри него. Чимин резко дергается, из его горла вырывается стон, когда он пытается удержаться от движения, а затем Чонгук проталкивает свой язык внутрь вместе с пальцами. Он не торопится с Чимином, доя его простату, пока не слышит, как тот плачет, его бедра дрожат, тело сотрясается. Это захватывающее зрелище, когда он садится, чтобы понаблюдать за Чимином, увидеть, как тот контролирует себя, чтобы не двигаться слишком сильно, сжимая руки так сильно, что они побелели. Чонгук вынимает пальцы из Чимина и спускает его ноги с края кровати, а затем начинает стягивать белье с бедер. Рубашка Чимина расстегнута и скомкана на простынях, его руки согнуты, как будто он пытается освободиться от пут, хотя Чонгук знает, что он не осмелится. Пот липнет к его телу, стекая по мышцам пресса и по виску под повязкой на глазах. Чонгук проводит рукой по торсу Чимина, наблюдая, как тот отвечает на это прикосновение, а затем наклоняет голову к Чимину и берет его член в рот. Легкое дыхание, исходящее от Чимина, так прекрасно и нереально, что комната вокруг Чонгука начинает исчезать, когда он сосредотачивается исключительно на Чимине. Он не чувствует ничего, кроме пульсации мышц на теле Чимина, вибрации его стонов в груди, горько-сладкого привкуса предъэякулята на языке. Чонгук опускает руку обратно, просовывая пальцы внутрь Чимина и покачивая ими в такт покачиваниям его головы. Тем не менее, он старается не двигаться слишком сильно, позволяя Чонгуку делать с ним все, что ему заблагорассудится, получая от этого удовольствие. Он знает, что нельзя портить момент, его член дергается во рту Чонгука перед тем, как он кончит. Стон, который вырывается у него, звучит одновременно радостно и мучительно, как будто ему слишком долго приходилось сдерживать его. Он изливается в горло Чонгука, кровать сотрясается от того, как сильно он дрожит и кончает. Чонгук продолжает трахать его, пока не убеждается, что Чимин кончил, его горло согревается от ощущения спермы, когда он проглатывает ее. Он выходит из Чимина с влажным стоном, его собственное тело жаждет разрядки. Он останавливается на мгновение, чтобы полюбоваться на Чимина, обмякшего и хватающего ртом воздух, пока Чонгук ползет вверх по его телу. Он опускается на колени рядом с Чимином, стаскивает с него штаны, прежде чем оседлать грудь молодого человека, обхватив рукой свой член. Чонгук поглаживает себя, используя свой собственный предъэякулят, чтобы облегчить скольжение, а другой рукой обхватывает лицо Чимина. Его глаза все еще закрыты, но по тому, как он открывает рот, очевидно, что он знает, что происходит. Слишком велико искушение отказаться, поэтому Чонгук засовывает свой член в рот Чимина, неглубоко погружаясь во влажное тепло, пока Чимин скулит вокруг него. Он запускает руку в волосы Чимина, вытаскивает и двигает членом быстрее. Чонгук не сводит глаз с Чимина, любуясь его пухлыми губами, влажными от слюны и предъэякулята, высунутым языком, чтобы снова принять Чонгука в себя. Взад и вперед, трахая Чимина в глотку, а затем наблюдая за ним, пока Чонгук не чувствует, как по нему разливается жар, и его желудок сжимается, прежде чем он натыкается взглядом на лицо Чимина. Чимин удовлетворенно вздыхает, когда теплые брызги падают на его лицо, украшенное белыми полосками, сперма стекает между его сомкнутых губ, прежде чем Чонгук погружает в них пальцы. Его пальцы скользят по языку Чимина, проникая в его горло, заставляя его почувствовать вкус спермы Чонгука, когда он кончает. Чимин принимает все это, счастливый и желающий, когда Чонгук проводит пальцами по сперме на лице Чимина, а затем отправляет ее себе в рот. А потом он наклоняется и запечатлевает поцелуй на губах Чимина, пробуя на вкус любовь всей своей жизни. Он развязывает шелк на запястьях Чимина, снимает повязку с его глаз, затем снимает ошейник. И через несколько секунд Чимин бросается к Чонгуку, обхватывая его ногами за талию, задирая юбку и впиваясь пальцами в спину Чонгука. Чонгук бормочет чуточку похвалы в губы Чимина, его руки исследуют каждый прекрасный дюйм его тела, скользят под юбку, его бедра толкаются между ног Чимина, обещая большего, когда они оба будут готовы. Каждый раз, когда Чонгук думает, что он не может быть более преданным, он вспоминает, что именно Чимин значит для него. Это его слава, его гордость, его бог. Нет силы, которая могла бы заставить Чонгука преклонить колени в поклонении, кроме Чимина. Только Чимин.

***

Полтора года назад.

— Ты хоть представляешь, какая это была, блядь, плохая идея? — Чонгук усаживается за стол в своем кабинете. Юнги расхаживает перед ним, проверяя время на телефоне и с тревогой поглядывая на дверь. — И все потому, что ты не смог сдержаться и влюбился в парня, с которым однажды трахался? — Я уже сбился со счета, сколько раз это было, — говорит Юнги, засовывая руки в задние карманы и поворачиваясь лицом к Чонгуку. — Ты можешь хоть раз проявить сочувствие? Просто сделай это для меня. Чонгук усмехается.  — Ты говоришь так, будто я не мог спровоцировать новую войну, убив Пак СынХо ради тебя, — огрызается он, отталкиваясь от своего стола, паника растет, растет, растет. Этого никогда не должно было случиться. — Мы только что прикончили лидера гребаного Железного дождя из—за куска задницы, от которого ты не смог отказаться. — Может, хватит так о нем говорить? — кричит Юнги, его лицо перекошено от ярости, кулаки сжаты. Трудно не принять этот очевидный вызов в лоб, не напомнить Юнги, кто здесь на самом деле главный. Он хочет показать Юнги, что происходит, когда хрупкое равновесие, которое он сохранял для Пиков, нарушается. Если с ними сейчас что-нибудь случится, это будет на совести Юнги. Хотя, это вина Чонгука, что он не сказал "нет", когда мог. В том-то и дело, что Чонгук главный, и все же он позволил этому случиться. В кои-то веки у него действительно было сердце, и теперь он сожалеет об этом, теперь ему кажется, что стены смыкаются вокруг него. Когда Юнги пришел к нему, чтобы рассказать о том, что какой-то парень был сутенером Пак СынХо, он должен был сказать Юнги, чтобы тот разбирался с этим сам или заплатил СынХо оставшуюся часть того, что этот парень задолжал ему в обмен на свободу Тэхена. В тот момент это казалось правильным — убрать СынХо, освободить всех людей, которых он шантажировал и которым угрожал, чтобы они “работали” на него. Но это было импульсивно. “Имея сердце”, такой человек, как Чонгук, не может сплотить такую банду, как Пики. — У нас все будет хорошо, — говорит Юнги, протягивая руку ладонью вниз и жестом призывая Чонгука успокоиться. — Банда Железного дождя доставляла всем неприятности с тех пор, как СынХо возглавил ее. Мы оказали им всем услугу, убрав его. Мы поговорим с Песнями о том, чтобы предложить Железному дождю сделку, и разделим контроль над бандой и их территорией между нами и Песнями. У нас все будет хорошо. Чонгук снова откидывается на спинку стола, вцепившись в его край. Вот тебе и все его гребаные лекарства. Этот терапевт, должно быть, гребаный халтурщик. Ничего из этого не помогает. Ему кажется, что он задыхается от собственного языка, как будто его кожа слишком тугая, холодная и горячая одновременно. — Чонгук, — голос Юнги тихий и успокаивающий, когда он делает шаг вперед и осторожно протягивает руку, пока не дотрагивается до руки Чонгука. Юнги редко называет его по имени, придерживаясь привычки обращаться “хенним” ради соблюдения иерархии и уважения в кругу друзей, поэтому, услышав это, Чонгук быстро возвращается к реальности. Он поднимает голову, его дыхание прерывистое, руки онемели. Чонгук больше не чувствует стол под собой. Он просто знает, что что-то удерживает его, когда его ноги хотят подкоситься. — Посмотри на меня, — говорит Юнги, снова убирая руку. — Мы сможем это сделать. Если что-то и погубит нас, то это не смерть Пак СынХо, не смерть всех гребаных людей. Он никому, блядь, не нравится. Несмотря ни на что, Чонгук смеется над этим. Он опускает голову на руки и прикрывает рот, вдыхая переработанный воздух, пока не перестает чувствовать, что вот-вот упадет в обморок. У них все будет хорошо. Так и будет. Они переживали и худшие времена, чем это. Чонгук поддерживает Пиков на плаву уже почти шесть лет. Он восстановил все, что они потеряли раньше. Он продолжает наследие Чанмина. Черт, он даже вторгся в Каннам, чтобы завоевать какую-то территорию, и это не привело к неприятным последствиям. Чонгук знает, как идти на просчитанный риск. Он знает, когда эти риски могут сработать, а когда нет. Он знает, что, черт возьми, он делает. Иногда он ненавидит себя, когда впадает в такую панику. Какого хрена он вообще позволяет этому случиться, когда знает, что он все еще король по какой-то гребаной причине? Он уже должен был это пережить. И все же каждый раз, когда что-то идет не так, как надо, ему кажется, что он снова в кабинете Чанмина, весь в крови своего отца. Снова на месте наивного, глупого 25-летнего Чонгука. — Хорошо, — говорит Чонгук, выпрямляя спину и расправляя плечи. Он кивает Юнги. — Приведи его сюда. Давай посмотрим, с чем мы работаем. Надеюсь, он действительно стоит всего этого дерьма. Юнги усмехается и направляется к двери, оглядываясь через плечо на Чонгука.  — Поверь мне, так и есть. Чонгук притворно усмехается, закатывая глаза от того, как Юнги улыбается, как влюбленный дурак. Это противоречило его здравому смыслу - из кожи вон лезть, чтобы спасти этого парня Тэхена. Еще более противоречиво с его точки зрения - привлекать к себе кого-то, кто будет отвлекать Юнги. Последнее, что ему нужно, - это романтическая драма в самом разгаре. Он достаточно насмотрелся на это в офисе BHL. Когда дверь снова открывается, и Юнги ведет кого-то внутрь, это почти заставляет Чонгука громко рассмеяться. Зрелище на самом деле не из веселых, но он, блядь, не может в это поверить. Парню, который заходит вслед за Юнги, не может быть больше 23 или 24 лет, и выражение его глаз точно такое же, как у Юнги, когда он больше не трезв. Этот парень выглядит измотанным, кожа да кости, под глазами у него такие большие темные круги, что кажется, будто он носит маску грабителя. У него длинные волосы, собранные сзади в неряшливый хвост, большая часть их выкрашена в блеклый блонд, сквозь который просвечивают черные корни. Чонгук знает, что Юнги был почти таким же, когда он только присоединился к Пикам, но Чонгук также знает, что в конечном итоге протрезвление этого парня станет его работой. Осознает Юнги это или нет, но очевидно, что после встречи с Тэхеном у него начался рецидив. Уже и так достаточно работы, чтобы вернуть Юнги на правильный путь. Ким Тэхен удивленно приподнимает брови, когда видит Чонгука с ухмылкой на губах. Однако в его жестах есть что-то, что не соответствует уверенности на его лице. Он выглядит смущенным, защищающим себя, почесывающим руку и оглядывающимся по сторонам. Юнги ведет его вперед, положив руку ему на спину, а затем отходит, когда они подходят к Чонгуку. — Оставь нас, — говорит Чонгук, кивая на Юнги, и глаза Тэхена тут же расширяются. — Ты не остаешься? — спрашивает он, оглядываясь на Юнги, который мгновенно подходит ближе. Он открывает рот, чтобы ответить Тэхену, но Чонгук перебивает его. — Нет. Мне нужно посмотреть, как ты справишься с собой, — говорит Чонгук, снова облокачиваясь на стол и скрестив руки на груди. — Здесь не с кем нянчиться. Если ты не можешь говорить за себя без того, чтобы Юнги не держал тебя за руку, ты нам не нужен. Тэхен выпрямляется, задрав нос к верху.  — Отлично, — говорит он неожиданно вызывающе. Его улыбка возвращается, голова склонена набок. — Я буду прямо за дверью, — говорит Юнги, слегка касаясь руки Тэхена. Он нежно улыбается мужчине, когда Тэхен смотрит на него. — Не волнуйся. Он приятнее, чем кажется. Несмотря на свое раздражение, Чонгук тоже усмехается, и Тэхен снова переводит взгляд на него. Он изучает Чонгука, когда Юнги уходит, и дверь за ним со щелчком закрывается. — Не хочешь присесть?.. — начинает Чонгук. — Нет, — Тэхен сглатывает, затем делает глубокий вдох. — Просто скажи мне, что ты хочешь от меня узнать. — Сразу к делу, — говорит Чонгук, усаживаясь на свой стол и свешивая с него одну ногу, а вторую вытягивая, упираясь ступней в пол. — Хорошо. Расскажи мне, что ты знаешь такого, что кажется тебе такой ценной информацией. — Усиленная охрана вдоль восточного берега реки, большая активность вокруг складов Железного дождя — точнее, склада № 6 — и Хан Хельтонг, которого замечают на многих территориях Песен, — пожимая плечами, говорит Тэхен, выдавая эту информацию так, словно зачитывает ее по списку в перед ним. — Кажется, что они должны быть там, хотя мы оба знаем, что их там нет. Что ж, это разочаровывает. — Ты прав, но я уже знаю обо всем этом, — говорит Чонгук. Он делает глубокий вдох, чтобы позвать Юнги за своим маленьким парнем. Он знал, что это пустая трата времени. — Я знаю, — говорит Тэхен, прежде чем Чонгук успевает заговорить снова. — Я говорю тебе только о том, что, как ты можешь подтвердить, происходит на самом деле. Я знаю больше. Я видел и другое дерьмо. Но если бы я рассказал тебе кучу вещей, о которых ты не знаешь, я мог бы просто состряпать какую-нибудь историю. Чонгук усмехается, разглядывая Тэхена.  — Вполне справедливо, — говорит он. — Тогда откуда мне знать, стоишь ли ты чего-нибудь вообще? Если все, что ты мне говоришь, это только это, то от тебя никакой помощи. Если ты расскажешь мне больше, я не смогу подтвердить, что это достоверная информация. И что тогда? — Ты будешь следить за информацией, пока не сможешь ее подтвердить, — Тэхен говорит так, будто ему снова весело, его уверенность внезапно стала настоящей. — Что касается того, что ты уже знаешь, если ты позволишь мне работать на тебя, ты узнаешь об этом раньше, потому что я всегда на шаг впереди. — Сомневаюсь, что ты понял это раньше, чем мои люди, — говорит Чонгук со скучающим смешком, соскальзывая со стола. Он сдерживает вздох, готовый прогнать Тэхена. Но Тэхен упорствует. — Э, может, и нет. Разница в том, что они сами искали это. Я получал информацию от случайных незнакомцев и все равно мог собирать ее в том же темпе, если не быстрее. Еще один смешок от Чонгука, когда он поворачивается к своему столу и тянется за чашкой кофе. У него впереди долгая ночь, и ему нужно немного взбодриться.  — Расскажи мне что-нибудь новенькое, и, возможно, я подумаю о том, чтобы дать тебе шанс. — Кан Джехун сейчас живет в Сингапуре. Чонгук застывает на месте, сжимая чашку так, что костяшки пальцев побелели. Он осторожно ставит чашку обратно, скользя руками по столу, чтобы прижаться к нему и удержаться на ногах. Он видит Тэхена в отражении окна, улыбающегося от уха до уха. — Откуда ты... Кто тебе это сказал? — спрашивает Чонгук тихим голосом, не в силах говорить громче, хотя и хочет этого. — Ким Киха. Его бывший шпион, — объясняет Тэхен. — Я работал с Кихой под руководством Сынхо. Он многое мне рассказал. Он многому меня научил. Все, что я знаю о сборе разведданных, я узнал от него. Это всегда было специальностью Джехуна. Он всегда мог предугадать следующий шаг каждого, прежде чем тот успеет его сделать, и Чонгук считает, что это заслуга его бывшего шпиона. Ким Киха. Так что он больше не работает на Кан Джехуна. У Чонгука сложилось впечатление, что преданность Кихи Джехуну непоколебима. И если Киха говорит о том, как перехитрить и собрать информацию о Джехуне, то, должно быть, что-то случилось, что пошатнуло эту преданность. Чонгук снова поворачивается к Тэхену, но когда он это делает, Тэхен оказывается всего в футе от него. Он откидывается назад, вздергивает подбородок и смотрит на переносицу ухмыляющегося темноглазого мужчины, который смотрит на него в ответ. — Что еще ты знаешь? — спрашивает Чонгук. — Много, — отвечает Тэхен, а затем прижимает язык к задней поверхности зубов. — Одним из моих клиентов был парень, который работал на Samhwa. Другой был членом Haetae. Он часто баловался со мной и много рассказывал о движениях Haetae. А у меня, — он прижимает палец к виску, — Отличная память. Скажи мне что-нибудь один раз, и я этого никогда не забуду. Я приберегу это на черный день. Хочешь знать все тонкости территории Haetae? Я тот, кто тебе нужен. Они смотрят друг на друга мучительно долго, пока Чонгук мысленно перебирает все "за" и "против". По правде говоря, он знает, что был бы дураком, если бы отказался от этого, независимо от того, насколько запутанным выглядит Тэхен. Это ключ к разгадке. Это именно то, что ему нужно, чтобы быть готовым к возвращению Джехуна. Потому что однажды он вернется. Ухмылка Тэхена становится шире, а затем он протягивает руку вперед и кладет ее на член Чонгука, поглаживая его через штаны.  — А еще со мной очень весело, — говорит он, — И ты красивее, чем большинство парней, которым я позволял трахать себя. — Разве ты не с Юнги? — спрашивает Чонгук с веселым раздражением. — Технически, нет, — говорит Тэхен. — Мы просто трахаемся. Это обычное дело. Нам это нравится.  Чонгук улыбается ему, но затем берет Тэхена за запястье и убирает его руку.  — Прости. Я уже положил глаз на кое-кого другого. — О, на кого? — радостно восклицает Тэхен, когда Чонгук отходит от него, наконец-то хватает свою чашку и направляется к кофеварке, на этот раз по-настоящему. — Скажи мне! Это может стать моим посвящением. Ничто так не связывает людей, как обмен секретами об их увлечениях. Закатив глаза, Чонгук включает кофеварку и ставит чашку на место. Он поворачивается на каблуках лицом к Тэхену, держа руки в карманах, пока машина пыхтит. Он хочет сказать Тэхену, чтобы тот занимался своими делами, но, возможно, он сможет помочь. Чонгук присмотрел кое-кого, представляющего для него интерес, но пока не может с ним поговорить. Их жизни практически не связаны, если только Чонгуку не удастся выяснить, какие мероприятия они оба могли бы посетить, чтобы случайно встретиться. Он некоторое время наблюдает за Тэхеном, прищурив глаза, а затем спрашивает:  — Ты хочешь доказать, на что способен для Пиков? Тэхен поднимает руки по швам, словно представляя себя.  — Вот для чего я здесь. — Тогда мне действительно нужна кое-какая информация кое о ком. — Чонгук чувствует себя сумасшедшим, когда говорит это. Возможно, так оно и есть, но ему на самом деле все равно. Если любовь с первого взгляда реальна, он уже испытал ее, теперь ему просто нужен шанс добиться расположения мужчины, на которого он уже положил глаз. Это чертовски ребяческая мысль, но ему все равно. Он также понимает этическую и моральную дилемму того, что он делает. Но, с другой стороны, когда это Чонгук был этичным или высокоморальным? Он уже совершил много сомнительных или откровенно прискорбных поступков, и никогда раньше не сдерживал себя. Он не собирается начинать сейчас.