King of Spades

Имя пациента: Чон Чонгук Сеанс №6 Обсуждаемые проблемы: Тревога и депрессия. Посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР). Вспышки гнева. Навязчивые мысли и поведение. Основные моменты сеанса: В начале сеанса Чонгук был в возбужденном состоянии. Он рассказал, что чуть не подрался с кем-то на работе, кто усомнился в его авторитете. Он признает, что слишком остро отреагировал, но оправдывает это тем, что другой человек намеренно провоцировал его. Травма, вызванная смертью отца, остается незаживающей раной. Он описывает ночные кошмары, флэшбэки и постоянную тревогу. Я считаю, что эта травма напрямую влияет на его взрывной гнев. Любая предполагаемая угроза или чувство потери контроля вызывают реакцию "дерись или убегай". У него проявляются признаки паранойи, что люди намеренно создают ему проблемы. Это также, по—видимому, связано со смертью его отца - он воспринимает мир как враждебное место, наполненное потенциальными предательствами, подстерегающими за каждым углом, точно так же, как это случилось с его отцом. В момент уязвимости Чонгук, казалось, забыл, что разговаривал со мной, и описал свои чувства. Он испытывает глубокое чувство беспомощности, вызванное тем, чему он стал свидетелем. Он чувствует, что не смог защитить своего отца и несет это бремя уже много лет. Он одержим идеей мести, но, похоже, не знает, как добиться желаемого. Он признает, что это занимает его мысли большую часть дня. Тем не менее, прогресс достигнут. Чонгук признает негативное влияние своих вспышек гнева. Мы начали изучать методы релаксации, и Чонгук продемонстрировал предварительную готовность к непосредственному решению проблемы травмы. Терапевтические цели: Продолжать изучать методы терапии, основанные на травмах, чтобы устранить первопричину гнева и паранойи Чонгука. Поощрять практики осознанности и релаксации, чтобы обеспечить механизмы преодоления стресса и тревоги. Укреплять доверие, создавая безопасное терапевтическое пространство, где поощряются уязвимость и саморефлексия. План лечения: Продолжать сеансы терапии и работать над техниками, которые помогут справиться с гневом и вырваться из порочного круга навязчивых мыслей. Поощрять Чонгука посещать больше одного сеанса в месяц, пока гнев не станет управляемым. Домашние задания: Практикуйте обсуждаемые техники осознанности и релаксации. Записывайте все триггеры, которые вызывают вспышки гнева. Запланирован следующий сеанс.

***

Настоящее время.

— Сделка по приобретению Kato Corporation почти завершена. Это дает нам возможность закрепиться в Японии. Следующая остановка - Вьетнам, — говорит Чонхен, усаживаясь напротив Чонгука и закидывая ноги на стол. Солнечные лучи льются в окно за спиной Чонгука, освещая Чонхена, который хмурится, глядя на это, а затем слегка поворачивается, подставляя плечо солнечным лучам. — Вьетнам? — спрашивает Чонгук. Он откидывается на спинку стула, сложив руки на животе. — Мы еще даже не обеспечили финансирование для Kato Corp. Вьетнам — это совсем другая страна: укоренившиеся игроки, запутанные правила. Ты действительно хочешь расширить свою деятельность во Вьетнаме до того, как мы полностью утвердимся в Японии? Никто и никогда не смог бы спутать Чонхена ни с кем, кроме как с бизнесменом. В отличие от Чонгука, он аккуратно подстрижен. Татуировок не видно, его костюмы безупречны и сочетаются с галстуками и карманными платками. Он точеный, красивый, чисто выбритый. Все, что можно ожидать от главы корпорации. Забавно, когда люди видят Чонгука и его брата бок о бок. Чонгук никогда не был из тех, кто застегивает свои пиджаки до такой степени, что выглядит скованно. Он выбирает блейзеры или более свободные пиджаки, обычно с длинным пальто поверх всего, и немного изюминки — мех, или яркие цвета, или кожаные перчатки, или колье-цепочку. На самом деле, все, что он захочет. — Да, я уверен, — усмехается Чонхен. Он смотрит на Чонгука так, словно тот сумасшедший, потому что не подумал об этом первым. Чонгук собирается с духом, чтобы сообщить Чонхену плохие новости, потому что он уже думал об этом. — Это тот козырь, который нам нужен. Мне надоело быть нос к носу с семьей Ли. Мы вторгаемся туда, совершаем там несколько приобретений, и мы уже на пути к тому, чтобы захватить рынок мертвой хваткой. Мы становимся бесспорными королями восточноазиатской логистики. Затем мы выходим на мировой рынок. — Да, короли, — говорит Чонгук, затем прочищает горло, когда Чонхен раздраженно хмурится в его сторону, — На тронах с шатким фундаментом, Хен. В конце концов, все рухнет под нами. Сделка с Kato Corp увеличивает наш долг. Вьетнам станет еще одной горой красных чернил. Тебе не кажется, что ты позволяешь своим амбициям опережать разум? Чонхен морщит нос.  — Амбиции - это не недостаток, Гук. Это то, что помогло этой компании удержаться на грани краха. Или ты забыл, что я, по сути, сам спас BHL еще до того, как ты появился здесь? — Я помню. Но тогда ты шел на осторожный и просчитанный риск, а не на безрассудную экспансию. Кажется, ты стал слишком самоуверенным. Чонгук с трудом может поверить, что именно он должен минимизировать риски здесь. Вся его жизнь была связана с риском. Его жизнь в Пиках - это сплошной риск. В буквальном смысле слова, часть клятвы, которую человек дает, делая татуировку "Пики", заключается в том, что он готов отдать свою жизнь на благо своих братьев. В любой день и в любое время он может потерять все. Одна ошибка может привести к краху королевства. Иногда, как бы забавно это ни звучало, Чонгуку на самом деле нравится работать в Blue Horizon, потому что он умеет распознавать риски и знает, как их избежать, не потеряв при этом ничего. Большинство людей считают, что его работа заключается в балансировании на острие ножа, но это не так. Не так, как он это делает. Он даже слишком хорош в качестве финансового директора. — Да ладно, Чонгук. Мы всегда были рискованными людьми, — говорит Чонхен, слегка ударяя рукой по столу Чонгука. — Это ничем не отличается от того, что мы делали раньше. У меня хорошее предчувствие по этому поводу. — Ну, а у меня нет, — категорически заявляет Чонгук, лениво вскидывая руки вверх. — Я думаю, мы в тупике. Сейчас мы не можем расширяться. — Ты отстой. — Спасибо. — Чонгук улыбается своему брату, все еще развалившемуся на своем месте, полностью расслабленному. Он знал, что Чонхен не сможет долго спорить с его логикой. — Нам нужен взвешенный подход, а не стремительное стремление к доминированию. Чонхен приподнимает бровь.  — В твоих устах это звучит убедительно. — Что это должно означать? — спрашивает Чонгук со скучающим смешком. — Представь, что ты смотришь в глаза своему парню, — говорит Чонхен, заставляя Чонгука играть в гляделки. — А теперь попробуй сказать это еще раз. Чонгук наклоняется вперед и, не мигая, смотрит прямо в глаза Чонхену.  — Путь к доминированию медленный и уверенный. Требуется практика, дисциплина и контроль над собой, прежде чем ты сможешь контролировать что-либо еще. И, самое главное, время. Требуется время, прежде чем ты сможешь по-настоящему доминировать над чем-либо, не нарушая этого. Лицо Чонхена искажается, губы кривятся от отвращения.  — Ладно, это было немного чересчур. Учитывая контекст, я бы хотел, чтобы ты не говорил так много. — Я верю в наше видение, Хен, и в то, что ты создал, и в то, что мы продолжаем создавать вместе. Но я также верю в то, что нужно заботиться о том, что у нас есть, — продолжает Чонгук. — Мы укрепляем то, что имеем сейчас, по-настоящему обретаем почву под ногами, а затем покоряем мир. Со вздохом и драматическим стоном, откидывая голову на спинку стула, Чонхен говорит:  — Всегда прислушиваемся к голосу разума. Ладно, хорошо. Мы поговорим о Вьетнаме позже. Как насчет того, чтобы отпраздновать создание корпорации "Като" сегодня вечером? Ужин, выпивка и тост за первую упавшую костяшку домино. Чонгук смотрит на него в ответ, не двигаясь и не произнося ни слова, и Чонхен снова стонет. На этот раз громче. — Ты ведь уже ужинаешь с Чимином сегодня вечером, не так ли? Почему я вообще спрашиваю? Конечно, ты ужинаешь... — На самом деле, — говорит Чонгук, — Я не ужинаю. У меня есть другие дела на сегодня. — Ах, да. — раздается низкий, озорной смех Чонхена. Когда-то давно он не одобрял "Пикового короля". Теперь он увидел в этом выгоду и относится к банде чуть ли не с большим энтузиазмом, чем Чонгук. — Значит, ужин с Тэхеном и Юнги? — По сути. — но это все, что Чонгук ему дает. Честно говоря, он предпочел бы не говорить об этом. Во всяком случае, не здесь. У них есть правило не обсуждать дела банды в офисах BHL. Поэтому у них есть другие места для этого. Но тут Чонхен открывает свой длинный рот.  — Это как-то связано с возвращением Кан Джехуна в город? Чонгук выпрямляется, его охватывает чувство дискомфорта и раздражения.  — Так ты тоже об этом слышал? — Я его видел, — говорит Чонхен с горьким смешком. Его ноги соскальзывают со стола, взгляд сосредоточен на галстуке, который он поправляет. Он ведет себя так, будто это его больше не беспокоит, но Чонгук знает. Чонгук знает, что, как и он сам, Чонхен по своей сути связывает Кан Джехуна с их отцом и с тем, что они потеряли. Этого невозможно не понимать. Чонхен никогда не был так близок с их отцом, как Чонгук, но он все еще чувствует эту потерю. Он все еще скучает по их отцу. — Ты видел его? — спрашивает Чонгук, мысленно проклиная дрожь в своем голосе. Он крепко сцепил руки на столе, стиснув зубы. — Когда? Где? — На той конференции инвесторов, на которой я был вчера вечером. — говорит Чонхен. Чонгуку приходится закрыть глаза и опустить голову, чтобы скрыть свое лицо от Чонхена. От одной мысли о том, что он снова увидит Джехуна, в голове Чонгука сразу же начинают всплывать воспоминания, к которым он не хочет возвращаться, вещи, которые он все еще видит по ночам во сне. Он надеется, что Чонхен понимает, как ему повезло, что его там не было. Только Чонгук на самом деле видел, что произошло. Он единственный оставшийся в живых свидетель, не считая Кан Джехуна. — Очевидно, он был в Европе, — продолжает Чонхен. — Я уверен, что он разрушал жизни. Расширяет свой бизнес, строит всякую фигню, отели. Просто… живет так, словно ничего не случилось. Руки Чонгука начинают трястись, ярость и паника переполняют его. Он пытается выровнять дыхание, пытается вспомнить, что ему говорили об осознанности, расслаблении и прочей ерунде. В конце концов, это всего лишь разговоры. Это помогает ему, когда он на самом деле не сталкивается с проблемой, но теперь Кан Джехун действительно вернулся, и он был в одной комнате с братом Чонгука. — Гук… — Я в порядке. — Чонгук прижимает сплетенные ладони ко лбу, крепко зажмуривает глаза, упирается локтями в стол. Он вдыхает через нос, выдыхает через рот и считает все до единого. При каждом счете он постукивает ногой по полу. Почему сейчас? Почему Кан Джехун вернулся только сейчас? Чонгук знал, что это произойдет, но почему это случилось именно тогда, когда он почувствовал, что его жизнь наконец-то движется вперед? — Я расскажу Тэхену и Юнги сегодня вечером, — говорит Чонгук, когда, наконец, чувствует, что снова может дышать. Он разводит руки в стороны, снова сжимает их, затем кладет их на стол, позволяя прохладной отражающей поверхности успокоить его. — Ты с ним вообще разговаривал? Он тебя видел? Чонхен качает головой, окидывая Чонгука взглядом с головы до ног. Он все еще явно обеспокоен, но не лезет в чужие дела.  — Я не думаю, что он даже понял, что я был там. — Хорошо, — говорит Чонгук. — Постарайся, чтобы так и оставалось. Просто помни, что Кан Джехун не имеет отношения к BHL. У него другие дела. Если что-то случится, ты скажешь мне, Тэхену или Юнги. Немедленно. Что бы он ни планировал, мы знаем, что он здесь, чтобы закончить то, что начал с папой и Хеннимом... Чонгук почти смеется над собой. Он уже много лет никого так не называл. С тех пор, как стал королем. Он так привык к тому, что другие говорят ему это. Его психотерапевт не шутил по поводу травмы и того, как легко она может вернуть вас в то состояние, в котором вы были в день травмирующего события. Он снова ведет себя как тот молодой, глупый мальчишка, который восхищался Хуан Чанмином, как никто другой. Если бы кто-нибудь сказал ему тогда, что однажды он заменит Чанмина в роли Пикового короля, он бы подумал, что этот человек упал и ударился головой. — То, что он начал с папой и Чанмином, — заканчивает Чонгук, пытаясь напомнить себе, что в какой-то момент Чанмин попросил его перестать использовать название своей банды. Он чувствовал себя вторым отцом для Чонгука. Он относился к Чонгуку как к сыну, гораздо лучше, чем к другим участникам Пиков. — Мы не собираемся ему этого позволять. Но просто будь осторожен. — Как ты думаешь, BHL вообще в опасности? — спрашивает Чонхен, и Чонгук не может удержаться от смеха. — Конечно, ты бы беспокоился о компании. Но я не знаю, — говорит Чонгук. — Я понятия не имею, что он выберет в качестве мишени, поэтому нам нужно быть готовыми ко всему. Но, честно говоря, я больше беспокоюсь о том, чтобы ты был начеку, когда не на работе. Будь осторожен с теми, кому доверяешь, и постарайся не ставить себя в слишком уязвимое положение. И держи свою семью поближе. Уголки губ Чонхена опускаются в глубокой задумчивости. Если ничто другое не убедит его быть особенно осторожным, то это безопасность его жены и детей. Нет ничего, что Чонхен любил бы больше, чем их. Чонгук понимает. Он бы тоже сделал все, чтобы защитить Чимина. — Ты уверен, что с тобой все в порядке? — спрашивает Чонхен, вставая, поправляя пиджак и застегивая его на все пуговицы. — Почему все продолжают спрашивать меня об этом? — Чонгук смотрит на брата, прижав пальцы к вискам. — Когда это я был не в порядке? — Я могу назвать несколько случаев. И все они выглядели именно так. — Чонхен вызывающе наклоняет голову, а затем говорит. — Позвони маме. Проверь, как она. — Я уже все спланировал. Чонхен кивает, держа руки в карманах. Настроение внезапно испортилось, они оба заняты мыслями о том, как защитить своих близких, что может их ожидать. Чонгук должен был знать, что в последнее время все было слишком хорошо. Прошедший год с тех пор, как он встретил Чимина, был настоящим сном. Конечно, что-то должно было случиться в ближайшее время. И это должен был быть Кан Джехун. Перед уходом Чонхен стучит костяшками пальцев по столу. Облака закрывают солнце за спиной Чонгука, затемняя его, и как только дверь закрывается, в кабинете становится темно. Чонгук переплетает пальцы и снова опускает на них голову. Еще несколько глубоких вдохов, в конце концов, успокаивают Чонгука настолько, что он может взять телефон и набрать знакомый номер. Он ждет с закрытыми глазами, пока телефонные звонки не разносятся по всему полуострову, пока, наконец, не отвечает нежный голос его матери. — Привет, мой сладкий мальчик, — воркует Суми по телефону, как всегда, воздушно и нежно. — Я надеялась, что ты скоро позвонишь. Как дела? — У меня все хорошо, — говорит Чонгук. Это происходит почти мгновенно, как только он заговаривает на Сатури. — Я звоню, чтобы узнать, как у тебя дела, мам. Ты же знаешь, у нас с тобой в основном всегда одно и то же. — Да, но когда я не получаю от тебя вестей какое-то время, я начинаю волноваться, понимаешь? — за ее голосом он слышит тихое мяуканье ее кошек. У нее в доме живут целых четыре кошки, но размеры Пипа и Пенни с лихвой компенсируют это. — Иногда мне приходится просить Юнги или Чимина написать мне и сообщить, что ты все еще жив. Чонгук усмехается.  — Меня трудно убить, честное слово. Поверь мне, многие пытались. — О, прекрати, — говорит Суми. — Не шути такими вещами. Я слишком стара. Ты доведешь меня до сердечного приступа. — Ты просто молодчина, мам, — парирует Чонгук, проводя рукой по ноющему лицу. — Я обещаю, что со мной все в порядке. У нас здесь все в порядке. Чонхен тоже передает привет, но у него встреча через несколько минут, так что он не смог задержаться, чтобы поболтать. — А Чимин? Откидываясь на спинку стула, Чонгук чувствует, как его распирает от смеха. Это был первый искренний смех с тех пор, как Чонхен упомянул Джехуна. Его мать обожала Чимина с того дня, как он их познакомил. Сначала он беспокоился. Несмотря на то, что Суми такая отзывчивая и непредвзятая, он беспокоился, что то, что он встречается с гораздо более молодым человеком, будучи уже женатым, может оказаться для нее чересчур. Но все закончилось хорошо. Они с Чимином прекрасно ладят. — Чимин замечательно. Усердно работает над подготовкой к Олимпиаде, — говорит Чонгук. — Он получил подарок на день рождения, который ты ему прислала. По-моему, он сказал, что отправит тебе открытку, чтобы поблагодарить за это. — Он так и сделал, — говорит Суми. — Она сейчас прикреплена к моему холодильнику. — Он будет рад это услышать. В следующий раз, когда я позвоню, я обязательно застану его дома, чтобы он поговорил с тобой. — Вам обоим следует поскорее приехать в гости. Прошло так много времени с тех пор, как вы в последний раз были в Пусане. — Это было давно, — и было бы неплохо съездить в гости, чтобы убедиться, что лопаты Чонгука в Пусане выполняют свою работу должным образом. Ему следует установить несколько дополнительных приспособлений, чтобы присматривать и защищать Суми и ее гончарную мастерскую. — Я поговорю об этом с Чимином. На нашу годовщину этой зимой у нас запланирована поездка на Хоккайдо. Может быть, мы сможем заехать в Пусан по пути домой. — О, это было бы чудесно! Ты даже можешь взять с собой Пипа и Пенни. Чонгук сжимает губы в тонкую линию, на его губах появляется грустная улыбка. Он знает, что должен быть честен с ней о том, что происходит, но если кто-то и воспринял смерть его отца тяжелее, чем он, так это она. — Чонгук? Что случилось? Чонгук прижимает кулак ко лбу, крепко зажмуривая глаза.  — Я попрошу Дэхена усилить твою охрану. Не волнуйся. Я не думаю, что тебе угрожает какая-либо непосредственная опасность, но кое-что произошло. Я бы хотел быть готовым на всякий случай. — Я не беспокоюсь о своей безопасности. Если что-то происходит, я хочу знать, что ты в безопасности. — Да, — лжет Чонгук. — Я просто… просто, пожалуйста, скажи Дэхену, если заметишь что-нибудь странное. Никто не должен знать, где ты, но мы должны быть на шаг впереди… — Чонгук, скажи мне прямо сейчас, что происходит. Она очень редко бывает строга с Чонгуком, поэтому он морщится от резкого тона ее голоса. Его мать, может быть, и настоящий ангел, но ее не стоит испытывать. Она не могла провести столько лет в браке с правой рукой бывшего "Пикового короля", не проявив твердости характера. Ее доброта - это выбор. — Кан Джехун вернулся, — говорит Чонгук, и молчание Суми говорит о многом. — Я не знаю, что он планирует, но я знаю, что он здесь не просто так. Мы все здесь начеку. Мне нужно, чтобы ты пообещала мне, что ты тоже это сделаешь. — Конечно, — говорит она без паузы. — Чонгук… Пожалуйста, ничего не скрывай от меня. Если ты или твой брат в опасности, скажит мне. Даже если я ничем не смогу помочь, просто не скрывай этого от меня. Не дай бог, с тобой что-нибудь случится, но если ты думаешь, что есть хоть какой-то шанс, не отнимай у меня то ограниченное время, которое я могу провести с тобой. Чонгук прижимает руку к лицу, опустив голову. Он с трудом сглатывает. Тот факт, что она снова так готова к возможной потере, что она так привыкла к этому, разбивает ему сердце. Он знает, как сильно она винила себя в смерти его отца, как сильно она ненавидит себя за то, что не посоветовала ему быть осторожнее, и что, по ее мнению, она проводила с ним недостаточно времени. Она так боится, что то же самое может произойти с ее сыновьями сейчас. — Я обещаю, — говорит Чонгук, — Я расскажу тебе все. Только, пожалуйста, сначала позаботься о себе. — Я обещаю. Будь в безопасности, мой мальчик. Береги и своего брата. Я знаю, что он может сам о себе позаботиться, но он также никогда... не поступал так, как вы с отцом. Он на самом деле не знает, через что вам приходится проходить каждый день. — Я присмотрю за ним. — Чонгук опускает руку на стол, его глаза горят, когда он отворачивается, чтобы посмотреть в окно. Если он будет смотреть достаточно долго, то сможет убедить себя, что его слезящиеся глаза вызваны ярким солнечным светом, когда облака снова рассеются. — Я люблю тебя, мама. — Я тоже люблю тебя. Будь осторожен. — Буду. Но он надеется, что это обещание не пустое. Когда речь заходит о его безопасности, ничто не гарантировано, и все рискованно, когда рядом Кан Джехун. Но он будет стараться изо всех сил. Если не ради себя, то ради всех, кто его окружает. Начиная с Чимина.

***

— Ты уверен, что это хорошая идея - продолжать усиливать охрану Чимина? Он сообразителен. Он будет замечать знакомые лица, появляющиеся в самых неожиданных местах. — Сохи облокачивается на обеденный стол, подпирает рукой подбородок и смотрит на Чонгука. — Ты можешь говорить потише? — спрашивает ее Чонгук, упираясь обеими руками в стол и уставившись в свой телефон. На экране высвечивается сообщение от Тэхена, в котором он сообщает о передвижениях Ким Кихи и подтверждает, что его, наконец, заметили с Кан Джехуном. Такое ощущение, что история повторяется. — Чимин будет здесь с минуты на минуту. Он может услышать тебя. Сохи приподнимает идеальную бровь, глядя на него.  — Просто попроси своих парней написать тебе, как только он появится. С нами все будет в порядке. Чонгук игнорирует это, закрывает свой телефон, прежде чем посмотреть на Сохи.  — В любом случае, — говорит он, — Есть причина, по которой у меня в Нараэ работают такие люди, как Юнджин. Он ожидает видеть таких людей, как она, снова и снова, но она также может защитить его. Он ничего не заподозрит. Мне просто нужно... найти еще несколько мест, где можно разместить лопаты, чтобы они могли за ним присматривать. — Это значит, что ты покупаешь целый бизнес, чтобы провести секретную операцию, просто чтобы защитить своего парня. — Никто и никогда не скажет, что я плохо справляюсь с тем, к чему стремлюсь. — Чонгук выпрямляется и потягивается. Как только он двигается, Пенни, похоже, принимает это за приглашение и подбегает к нему, требуя внимания. Он присаживается на корточки, чтобы почесать ее под подбородком, и лениво гладит Пипа, когда тот приходит соревноваться. Сохи вздыхает и поворачивается, чтобы сесть на стол, наблюдая за Чонгуком. Она кажется отстраненной, погруженной в свои мысли, а затем склоняет голову набок.  — Ты сказал, что у него намечается какая-то встреча по поводу сделки с брендом, верно? — спрашивает она, и Чонгук кивает, недоумевая, к чему она клонит. — Я могла бы попросить своего отца разузнать о нем у кого бы то ни было. Он мог бы стать спонсором моей семьи, тогда нам было бы легче держать его рядом и под присмотром. — Это было бы здорово, — говорит Чонгук, вставая и отряхивая руки, — Если бы Чимин согласился. Ты же знаешь, какой он. Он не против, чтобы его избаловали, но когда дело касается его карьеры, он не примет ни капли помощи или чего-то, что он считает подачкой или фаворитизмом. — Фу, — Сохи запрокидывает голову, — Мужчины. Почему с вами всеми должно быть так сложно? Чонгук усмехается, поворачиваясь, чтобы направиться в фойе. С минуты на минуту здесь будет Чимин. Сохи соскальзывает со стола и, перекинув сумку через плечо, следует за ним. Это был чертовски долгий день. После того, как он разобрался с работой, встретился с Тэхеном и Юнги прошлой ночью и сходил поужинать с Сохи сегодня вечером, чтобы соблюсти приличия, Чонгук больше всего на свете хочет провести остаток ночи в объятиях Чимина. Он также должен продолжать развлекать слишком усердного новичка, Хан Хенсока, который настойчиво требует дополнительных обязанностей с тех пор, как помог Юнги избавиться от Санхуна. Чонгук ценит, когда его друзья серьезно относятся к своей работе, когда они хотят помочь своей новой семье, но у этого ребенка, очевидно, мечтательные глаза, и он боготворит Чонгука. Иногда это немного раздражает, но когда-то давно Чонгук тоже был полон энтузиазма и надежд, отчаянно пытался проявить себя и завоевать место в команде. На самом деле он не может винить парня. Проходит еще несколько минут пустой болтовни, и Сохи натягивает сапоги, прежде чем появляется Чимин. Его глаза расширяются, и он улыбается, когда видит Сохи, бросающегося вперед, чтобы обнять ее. Чонгук дает им время, играя с хвостом Пипа в ожидании. Он с нежностью наблюдает, как Чимин рассказывает о том, как прошел день, как сильно он скучает по Сохи, как сильно им нужно проводить время вместе. Несмотря на то, что Чонгук обожает их вместе, его мысли сосредоточены на одном. Его тело жаждет Чимина. Он нуждается в нем одном, и Сохи, к счастью, кажется, понимает намек, когда видит, как его глаза горят, глядя на Чимина. — Что ж, я оставлю вас двоих, — говорит Сохи, подмигивая. Она спешит почесать кошек за ушами, посылает воздушный поцелуй Чонгуку и уходит. — Что ж, она в хорошем настроении, — говорит Чимин, снимая куртку и бросая ее на скамейку в фойе, не заботясь о чистоте, когда Чонгук находится в пределах досягаемости. Он падает прямо в объятия Чонгука, вдыхая его одеколон так, словно без него может умереть. Как будто Чонгук - это его кислород. — А вот ты - нет. Трогательно, что Чимин чувствует себя в гармонии с Чонгуком. Ему даже не нужно говорить, чтобы Чимин понял. Чимин незаменим и необъясним. Чонгук мог бы назвать его своим бриллиантом, но он слишком ценен, чтобы его можно было назвать чем-то, что так легко может попасть в руки стольких людей. — Что не так? — спрашивает Чимин. — Сейчас ничего, — отвечает Чонгук, целуя его. Его руки блуждают по Чимину, притягивая его ближе, обводя округлости его тела. Он тащит Чимина вглубь пентхауса, оставляя кошек наблюдать за лифтом, чтобы узнать, вернется ли к ним Сохи. Изнурительные рабочие дни всегда заставляют Чонгука мечтать о том, чтобы провести ночь с Чимином. Он не может сдержать свои руки, когда разворачивает Чимина, чтобы войти в пентхаус, прижимаясь грудью к его спине. Он утыкается лицом в шею Чимина, покусывая его пульс, пока на коже не остается отпечаток зубов Чонгука. — Думал о тебе весь день, — бормочет Чонгук, ухмыляясь, когда Чимин, дрожа с головы до ног, начинает погружаться в его объятия. Чонгук подталкивает его вперед, его рука скользит под рубашку Чимина, играя с поясом его джинсов. Тихий смешок срывается с губ Чимина, когда он, спотыкаясь, идет вперед. Его рука следует за рукой Чонгука, опускаясь все ниже и ниже, колени почти подгибаются. И затем Чонгук чувствует, как Чимин убирает свою руку. Чонгук отклоняется назад, чтобы посмотреть, в чем проблема, но Чимин улыбается и поворачивается лицом к Чонгуку. Он пятится через фойе, затем поднимает руку, снимает кольцо и кладет его в карман с игривой улыбкой на губах, когда Чонгук приближается. Разочарование наступает мгновенно, ноющая боль в животе усиливается. Он пытается не обращать внимания на напряжение в штанах, сосредоточившись на том, чтобы сделать все возможное, чтобы ослабить нарастающее возбуждение. Не важно, чего он хочет или насколько сильно ему это нужно, у них есть соглашение. Он не может пойти против этого. — Что-то не так? — спрашивает Чонгук, протягивая руку, и Чимин ловит его за обе, продолжая пятиться к кухне и увлекая Чонгука за собой. Пип и Пенни возвращаются из фойе и начинают лавировать между ног Чонгука. — Нет, — говорит Чимин и отпускает Чонгука, который направляется к бару, а Чимин облокачивается на кухонный островок. — Нам просто нужно поболтать по-взрослому, прежде чем мы сможем повеселиться. Чонгук хихикает и тянется за ближайшей бутылкой скотча, затем колеблется.  — Что я такого сделал? — спрашивает он, беря вместо этого коньяк. Он облокачивается на барную стойку, пододвигает к себе бокал и открывает коньяк, не сводя глаз с Чимина. — Ничего, — отвечает Чимин, хватаясь руками за край стола и делая ленивые упражнения на трицепсы, чтобы отвлечься. Он выглядит нервным, суетливым. — Это скорее... моя проблема. Чонгук поворачивается и наливает себе совсем немного коньяка, затем ставит стакан и, прищурившись, смотрит на Чимина.  — Что ты сделал? Чимин сжимает губы в тонкую линию, а затем смущенно улыбается.  — Ты знаешь, что мы с мамой собираемся поужинать в следующую пятницу? После небольшой паузы, чтобы все это переварить, Чонгук наливает себе еще немного коньяка, затем снова облокачивается на стойку с бокалом в руке.  — Я сделаю вид, что не понимаю, к чему все это, — говорит он, прежде чем сделать глоток. Он вздыхает, ощущая теплый вкус на языке, а затем улыбается и хлопает ресницами, глядя на Чимина. — Да, дорогой. Ты говорил мне об этом. — Все идет не так, как ты думаешь, — говорит Чимин, отталкиваясь от острова. Он придвигается вплотную к Чонгуку, хватаясь руками за его рубашку, чуть выше пояса. — Ты свободен в этот вечер? — Я так и думал, что все пойдет именно так. — Я знаю, но я не хотел тебя пугать, — говорит Чимин, закатывая глаза. Он придвигается еще ближе, когда Чонгук раздвигает ноги, чтобы он мог встать между ними. — Ты свободен? Чонгук делает еще один глоток, затем решает допить остатки в бокале, прежде чем отставить его в сторону.  — Я могу, — говорит он, снова обнимая Чимина за талию. — Но ты действительно думаешь, что это хорошая идея, чтобы я был там? В последний раз, когда мы с ней были в одном зале, это была партизанская война. Единственная причина, по которой нас не выгнали из ресторана, заключалась в том, что им владеет мой брат. — Все будет не так, как в прошлый раз, — говорит Чимин, поднимая брови к середине лба. Его губы почти надуты, но еще не совсем. Чонгук приподнимает бровь. Чимин вздыхает, его плечи опускаются, когда он поднимает голову к потолку, прежде чем снова посмотреть на Чонгука.  — Вероятно, все будет не так, как в прошлый раз. Пожалуйста? Она ждет тебя там. — С чего бы ей вообще соглашаться на мое присутствие там? — спрашивает Чонгук, поворачиваясь к Чимину, чтобы взять еще выпивки. — Вообще-то, она попросила тебя прийти, — говорит Чимин. Когда Чонгук снова смотрит на него с коньяком и бокалом в руке, Чимин улыбается так невинно, как только может. — Что ж, теперь я еще более подозрителен. — Чонгук наливает себе напиток и усаживается на свое место, позволяя Чимину полностью прижаться к нему, пока они не оказываются почти нос к носу. — Послушай, я не буду притворяться, что знаю, почему она хочет, чтобы ты был там, — говорит Чимин. Он откидывается назад ровно настолько, чтобы позволить Чонгуку сделать глоток своего напитка, их тела все еще соприкасаются бедрами. — Я просто знаю, что она хочет. И я знаю, что в любом случае чувствовал бы себя намного лучше, если бы ты был рядом. Рядом с тобой я всегда становлюсь храбрее, и мы знаем, что мне нужна вся сила в мире, когда я с ней. Чонгук замирает с бокалом у губ и переводит взгляд на Чимина.  — А разве не все так думают? Чимин не спорит с этим, натягивая глупую улыбку и слегка покачиваясь взад-вперед, как будто обдумывая ответ, хотя они оба его знают. — Послушай, — говорит он, когда, наконец, останавливается и Чонгук допивает свой второй напиток. Чимин забирает стакан и отставляет его в сторону, чтобы привлечь к себе все внимание Чонгука. — Я знаю, ты хочешь порезать ее на мелкие кусочки и скормить своим кошкам, но для меня было бы очень важно, если бы ты пришел в этот раз. Чонгук поджимает губы, глядя в полные надежды глаза Чимина. Они практически подмигивают ему, мягкая улыбка изгибает мягкие губы. Чимин точно знает, что делает, когда вот так смотрит на Чонгука. Чонгук отводит взгляд и делает глубокий вдох, издавая протяжный звук “пфф”, а затем снова поворачивает голову к Чимину. — Отлично, — говорит он, и притворная невинность в широко раскрытых глазах Чимина сменяется победоносным восторгом. — Ради тебя я еще раз встречусь лицом к лицу с дьяволицей. — Ура! Я люблю тебя! — Чимин радостно улыбается, прежде чем обвить руками шею Чонгука. Чонгук улыбается, поднимая руки за ворот рубашки Чимина и целуя его в волосы. Хватка Чимина на его шее такая крепкая, что кажется, будто он пытается раздавить Чонгука. — Я все исправлю, обещаю. Тепло разливается по телу Чонгука, и алкоголь, и привязанность Чимина наполняют его.  — Мм, ты не обязан ничего для меня делать, котенок. Ты же знаешь, я бы тысячу раз встретился с твоей матерью, если бы ты попросил, без всяких условий. — Я так сильно тебя люблю, — говорит Чимин. Он проводит руками по груди Чонгука, переплетая их пальцы, и тяжело опирается на него. — Серьезно, я не знаю, что бы я сейчас делал без тебя. — Я уверен, что ты все еще процветал бы. Ты уже был таким до меня, — говорит Чонгук, убирая волосы с глаз Чимина. — Не таким, как я сейчас. — Чимин морщится, сталкиваясь носом с носом Чонгука. Чонгук знает, что Чимин в чем-то прав, но он никогда этого не признает. Он верит, что Чимин и сам бы справился, но Чонгук многое сделал за кулисами, чтобы помочь ему. Не то чтобы он когда-нибудь смог или захотел бы сказать об этом. Ему пришлось бы рассказать Чимину гораздо больше, чтобы объяснить это. — Твоя мама хорошо к тебе относилась с тех пор, как вернулась? — спрашивает Чонгук, а затем смеется над собой. — Или, по крайней мере, она была не таким кошмарным сном, как обычно? — Я ценю, что ты признаешь ее правоту, — говорит Чимин, доставая кольцо из кармана и надевая его. — Но ты бредишь, детка. Она - гребаное отродье сатаны. — Однажды ты сказал мне, что я должен стараться чаще видеть в людях хорошее, — поддразнивает его Чонгук. Он крепче обнимает Чимина, когда тот отталкивается от прилавка, а его кошки все еще наблюдают за ними и ждут внимания. Он проведет с ними немного времени позже. А пока ему нужно побыть немного с Чимином. Ничто так не снимает его стресс, как ночь в постели с этим мужчиной. — Да, но не с ней, — говорит Чимин. Он резко втягивает воздух, когда руки Чонгука скользят вниз, чтобы ощупать его задницу. Прикусывая нижнюю губу, Чимин улыбается, прикрыв глаза, сердце колотится так сильно, что Чонгук это чувствует. Он всегда так волнуется, когда они вместе. Кажется, ничто не делает его счастливее, чем опускаться на колени перед Чонгуком с улыбкой на красивых губах. Иногда он так легко подчиняется. — Ты такой красивый, когда тебе хорошо со мной, — говорит Чонгук, беря Чимина за подбородок и приподнимая его голову. Ему нравится, когда Чимин бросает ему вызов, дает повод быть с ним особенно грубым, но также приятно видеть, как он просто… Сдается. — Только ради тебя, хенним, — говорит Чимин, закрывая глаза. Нежный смешок срывается с губ Чонгука, он проводит большим пальцем по губам Чимина, прежде чем взять его в рот.  — Откройся для меня, котенок, — говорит он, и язык Чимина касается подушечки его большого пальца, жадно втягивая его. Чонгуку не терпится найти этим губам лучшее применение. Нет лучшего способа снять стресс, чем погрузиться в Чимина.

***

4 месяца назад.

Слезы текут по щекам Чимина из-под черной повязки на глазах, повязанной вокруг его головы, светлые волосы красиво взъерошены вокруг нее. Он давится членом Чонгука, когда тот снова входит ему в горло, слюна и предэякуляция собираются в уголках его губ, колокольчик на его ошейнике позвякивает. Он практически пускает слюни, не в силах вытереть грязь с лица скованными за спиной руками. Чонгук запускает руку в волосы Чимина, сжимая сильнее, чтобы притянуть его голову вперед, насаживая ее на свой член так глубоко, что он может видеть выпуклость на горле Чимина. Колени Чимина, должно быть, уже покраснели от того, что он стоит на коленях на коврике перед камином в комнате Чонгука, его тело извивается, когда он пытается наклонить бедра вниз, чтобы засунуть игрушку в свою задницу немного глубже. — А-а, котенок, — говорит Чонгук, хватая Чимина за волосы, чтобы остановить его. — Я тебя этим трахну, когда закончу. А пока, — он подался бедрами вперед и снова погрузился в него, наблюдая, как губы Чимина обхватывают его член, чувствуя, как вибрация от стонов и поскуливаний Чимина пронизывает его насквозь, — Делай это так, как будто ты был создан для этого. Перестань извиваться, как сучка во время течки. Судорожные короткие вдохи вырываются у Чимина через нос, его бедра изгибаются, когда он слегка приподнимается, чтобы ему было легче обхватить ртом член Чонгука. Его собственный член висит у него между ног, твердый и ноющий, нетронутый. Чонгук наклоняет голову и ухмыляется, глядя на то, как Чимин дрожит всем телом, а его тело блестит от пота. — Ты такой отчаянный, дорогой, так стараешься, чтобы тебя трахнули, как шлюху, — говорит Чонгук, продолжая направлять голову Чимина, удерживая его неподвижно, пока Чонгук не начнет трахать его в горло, пока не почувствует, как у него самого сжимается желудок. Кончая, Чонгук запрокидывает голову, и у него вырывается вздох облегчения. Он слышит, как Чимин кашляет, когда жидкость попадает ему в горло, и Чонгук изо всех сил старается проглотить все, несмотря на то, что сегодня вечером он был близок к своему пределу. Но он был хорошим, так что Чонгук проявил к нему милосердие. Чонгук запрокидывает голову Чимина назад, другой рукой срывая повязку с глаз, прежде чем обхватить свой член. Чимин смотрит на него широко раскрытыми глазами, удивленный внезапной переменой, но затем закрывает глаза и приоткрывает губы, когда Чонгук кончает ему на лицо. Чимин делает несколько тяжелых вдохов, все еще дрожа, высовывая язык, чтобы поймать то, что сможет, пока Чонгук не закончит. Белые полоски окрашивают его губы и язык, красиво украшая его. Если бы Чонгук не задыхался от напряжения, то от вида Чимина у него бы перехватило дыхание. Большую часть жизни Чонгук провел, не испытывая удовлетворения от общения с людьми, с которыми он был близок. Это всегда казалось пустой тратой времени. Физически он всегда чувствовал себя хорошо, но все, кто был до Чимина, были забыты. Никто никогда не сравнится с ним сейчас. Если Чонгук когда-нибудь потеряет его, у него может быть еще тысяча любовниц, и ни одна из них не удовлетворит его так, как это делает Чимин. Он позволяет своей руке соскользнуть с волос Чимина и вместо этого завивает их под подбородком, заставляя Чимина поднять голову, чтобы наблюдать за ним. Чимин все еще слегка извивается, мышцы перекатываются по его телу, когда он пытается сдержаться, чтобы не трахнуть себя дилдо. Он ждет так терпеливо, как только может. — Ты был так добр ко мне сегодня вечером, — говорит Чонгук, проводя большим пальцем по губе Чимина, собирая немного своей спермы и вливая ее в рот Чимину. У Чимина вырывается тихий довольный вздох, когда он лакает его. — Наклонись над креслом, котенок. — Хенним... — Нет, нет. Никаких разговоров, если только ты не будешь молить меня о пощаде. Наклонись над креслом, — приказывает Чонгук, сжимая челюсть Чимина и заставляя его повернуть голову вправо, чтобы посмотреть на кресло перед камином. — Сейчас. Чимин резко втягивает воздух, пододвигаясь к креслу и отворачиваясь от Чонгука. Он наклоняется вперед, кладет голову на сиденье, прижимается щекой к подушке и смотрит на Чонгука. Его ошейник снова звенит, когда Чонгук опускается на колени позади него и кладет руку ему на задницу. Вскрикнув и подавшись бедрами вперед, Чимин сжимает розовую игрушку в своей заднице. Чонгук посмеивается над его отчаянием, когда он тянется к Чонгуку за добавкой. Но Чонгук тянется за смазкой, а другой рукой медленно вынимает фаллоимитатор из Чимина, чтобы налить на него еще смазки. Выпуклости и выступы усиливают возбуждение внутри Чимина, заставляя его дергаться, его руки связаны за спиной и сжимаются в кулаки. Чонгук больше не тратит времени на то, чтобы поднять игрушку и одним быстрым движением засунуть ее обратно в Чимина. То, как Чимин хнычет, стало самой большой слабостью Чонгука с тех пор, как они познакомились. Если Чимин когда-нибудь просил его о чем-то таким тоном, каким он стонал, Чонгук никогда не мог отказать. Несмотря ни на что, несмотря на то, как Чонгук командует, а Чимин подчиняется, ему присуща некая сила. Чонгук отдал бы Чимину все, что угодно. То, что он получает то, что хочет, когда они трахаются, не значит, что он не отдает все взамен. Чимину нравятся такие, какие они есть. На самом деле, он умолял об этом. Умолял, чтобы Чонгук использовал его. Умолял быть его игрушкой. — Ты уже собираешься кончать? — рычит Чонгук, трахая Чимина в таком жестком темпе, что тот не может отдышаться, из его глаз снова текут слезы. — Чертовски жалко. Даже не можешь продержаться достаточно долго, чтобы я мог повеселиться? Чонгук снова смеется, проводя рукой по тыльной стороне бедра Чимина и ощущая силу его мышц, когда Чимин трахает себя игрушкой. Чонгук знает, что его слова только быстрее доведут Чимина до предела, поэтому он снова проводит рукой по заднице Чимина и продолжает. — Такая грязная блядская шлюха. Бегаешь вокруг и просишь, чтобы тебя потрахали весь день, — говорит Чонгук, еще раз шлепая Чимина по заднице. — Иногда ты просто безмозглая шлюха. Даже думать о себе не можешь, когда хочешь мой член. Просто превратился в безмозглую шлюшку, ждущую, когда я воспользуюсь твоей прелестной дырочкой. Тебя это заводит, не так ли? Когда тебя используют как игрушку. Он засовывает фаллоимитатор глубоко в Чимина, прижимая его к простате и заставляя Чимина кричать. Он видит, как бедра Чимина подаются вперед, все тело напрягается. — Так я и думал, — говорит Чонгук. — Знал, что ты вот так кончишь. Знал, что ты не сможешь сдержаться. Тебе ничего не нужно, чтобы чувствовать себя хорошо, кроме как быть оттраханным до бесчувствия. Чонгук откидывается назад, наблюдая, как Чимин кончает, и его дырочка трепещет вокруг игрушки, когда она выскальзывает из него. А затем Чонгук проталкивает его обратно в Чимина, ухмыляясь тому, как тот вскрикивает и хнычет. Его спина выгибается, по телу пробегают судороги удовольствия, ноги дрожат, когда он пытается удержаться на ногах. У Чимина поджимаются пальцы на ногах, когда Чонгук снова входит в него, наблюдая за каждым движением Чимина и за тем, как он зарывается лицом в спинку кресла, чтобы спрятаться. Инстинктивно Чимин пытается отстраниться, чтобы избежать чрезмерного возбуждения, но Чонгук хватает его за бедро и тянет обратно. У Чимина вырывается протяжный стон, прежде чем он успевает стиснуть зубы, пытаясь сдержать себя. Чонгук улыбается, медленно вытаскивая игрушку, и с каждым ее движением Чимин растягивается все больше, снова и снова, пока, наконец, она полностью не покидает его. Чонгук откладывает игрушку в сторону, а затем проводит рукой вверх и вниз по спине Чимина, обводя татуировки на ней. — Теперь ты можешь говорить, милый, — говорит он, затем впивается пальцами в ягодицы Чимина и вырывает у него измученный вздох. Он мгновение наблюдает за Чимином, прежде чем расстегнуть путы на его запястьях, и руки Чимина быстро тянутся вперед, чтобы ухватиться за спинку кресла. — Скажи мне, как ты себя чувствуешь. Но Чимин не отвечает, все еще переводя дыхание. Он с трудом сглатывает, но не делает никаких попыток ответить, поэтому Чонгук снова хватает его за волосы и вздергивает голову вверх. Воздух прорезает резкий вздох, а пальцы Чимина цепляются за спинку кресла. Другой рукой Чонгук хватает Чимина за задницу так сильно, что остаются синяки. — Ответь мне, дорогой, — говорит Чонгук, вызывая дрожь у Чимина. — Ты же знаешь, что не стоит заставлять меня ждать. — Ощущения... потрясающие, Хенним, — слабым голосом произносит Чимин, его тело выгибается назад красивой дугой, а рука Чонгука откидывает голову назад. — Приятно услужить тебе, хенним. Спасибо, что позволил мне быть твоим. Чонгук ослабляет хватку на Чимине, позволяя ему расслабиться на кресле. Он наклоняется и целует Чимина в плечо, затем опускается ниже, чтобы поцеловать чуть ниже ошейника. — На этот раз ты очень хорошо поработал для меня, котенок, — говорит Чонгук, улыбаясь Чимину, когда слышит, как тот счастливо вздыхает. — Ты так быстро учишься. Раздается довольный возглас Чимина, когда Чонгук встает, поднимая Чимина с собой. Он поворачивает Чимина лицом к себе, а затем притягивает его ближе, проводя по его лицу костяшками пальцев. Когда Чимин впервые признался Чонгуку в своих самых темных желаниях, они немного успокоились, но Чимин каждый раз умолял его не сдерживаться. Он хотел большего. Он настаивал, что может принять больше. С каждым днем они продвигаются немного дальше, и оказывается, что Чимин - прирожденный игрок. На самом деле, иногда даже Чонгук удивляется тому, как далеко Чимин хочет зайти, и часто Чонгуку приходится решать, когда что-то предпринять, если Чимин отказывается использовать их стоп-слово. Чимин все еще изучает свои возможности. Он слишком нетерпелив, чтобы бросаться в это с головой, как и во все остальное. Но они вместе работали над тем, чтобы продвигаться вперед без особых усилий. Когда Чонгук осторожно подсаживает Чимина на край кровати и украдкой целует, Чимин улыбается, выглядя мечтательным и блаженным. Он чувствует свой вкус на губах Чимина. — Я сейчас вернусь, чтобы привести тебя в порядок, малыш, — говорит Чонгук, прежде чем ускользнуть. Он направляется в ванную, берет полотенце и вытирается, прежде чем взять другое для Чимина. Когда он возвращается, Чимин сидит на кровати, подтянув колени к груди и свесив пальцы ног с края матраса. Он вытягивается, позволяя Чонгуку вытереть его, а затем достает из-за камина одеяло, чтобы укутать Чимина. На данный момент это их обычная практика. У Чонгука всегда есть одеяло с подогревом для Чимина, чтобы он мог согреться, как только закончится сцена. Чимину становится ужасно холодно и его трясет, когда он спускается с высоты, поэтому они быстро приспособились и нашли способ избежать этого. Первый способ — это одеяло, второй заключается в том, что Чонгук, все еще полностью обнаженный, отправляется на кухню и заваривает им по чашке чая, прежде чем вернуться.  Чимин выглядит пьяным, когда Чонгук присоединяется к нему в постели. Его глаза прикрыты, и он едва может заставить себя пошевелиться, позволяя Чонгуку свернуться калачиком на одеяле рядом с ним. Оно мягкое и все еще немного теплое, когда Чонгук протягивает чай Чимину. — Ты справишься с этим сам? — спрашивает Чонгук, и Чимин кивает, откидываясь на мягкую спинку кровати. Он берет чай и обхватывает кружку руками, снова подтягивая колени к груди. Они никогда не разговаривают сразу после этого, разве что проверяют, как дела друг у друга. После этого Чимин практически превращается в лужу, прислонившись к изголовью кровати, закрыв глаза, явно не совсем в своем теле. Однако Чонгук знает, что к тому времени, как его чай закончится, он вернется. Как по маслу, Чимин допивает последнюю каплю чая и говорит:  — Спасибо, Хен. Это было потрясающе. Чонгук улыбается Чимину, прежде чем взять его пустой стакан. Стакан Чонгука все еще наполовину полон, но он отставляет его в сторону и забирается под одеяло, притягивая Чимина поближе. Его голова покоится на груди Чонгука, и мягкое дыхание щекочет его кожу. Чонгук гладит Чимина по волосам. — Ты всегда так добр ко мне, — говорит Чимин, и Чонгуку приходится сдерживаться, чтобы не рассмеяться. Ему просто смешно, как Чимин говорит это, как будто Чонгук только что провел всю ночь, хваля и балуя его, вместо того, чтобы трахать его до тех пор, пока он не сойдет с ума, унижая его, что бы Чимин ни делал. Чонгук никогда не интересовался, почему это так расслабляет Чимина. Он просто принимает это. Никто другой никогда не принимал. — Пока ты нормально относишься ко всему, что произошло, — говорит Чонгук, продолжая водить пальцами вверх и вниз по спине Чимина. — Было ли что-нибудь, что ты хотел бы, чтобы мы изменили? Что-нибудь, что тебя не устраивало? Ты знаешь, что можешь открыто сказать мне, если тебе что-то не понравится, — он берет Чимина за подбородок и приподнимает его, чтобы Чимин посмотрел на него. — Это и для твоего удовольствия тоже. Чимин мечтательно улыбается ему, опустив глаза.  — Я знаю, — бормочет он. Он прижимается к груди Чонгука, кладет на нее руку и наклоняется для поцелуя. — Все было идеально, правда. С тобой мне так хорошо, Хен. Я забыл обо всем остальном. Чонгук наклоняет голову к Чимину, обхватывает его затылок рукой и притягивает к себе для еще одного поцелуя.  — Ты действительно казался расстроенным сегодня. Я рад, что могу отвлечь тебя от мыслей о том, что произошло. Как бы ему ни хотелось спросить, Чонгук держит свое любопытство при себе. Если Чимин захочет поговорить об этом, он это сделает. С каждым днем он открывается Чонгуку все больше. Не то чтобы он предпринимал какие-то попытки что-то утаить или скрыть что-то от Чонгука, но в нем самом и в том, как он страдал, так много слоев, что Чонгуку просто приходится продолжать снимать их. — Я люблю тебя, — говорит Чонгук, заслужив улыбку Чимина, от которой его щеки кажутся невероятно круглыми. Сейчас он выглядит таким здоровым. За то короткое время, что они были вместе, Чонгук заметил, что Чимин колеблется между подтянутым и слишком худым. Приятно видеть, как порозовело его лицо прямо сейчас. — Я весь вовнимании, если тебе нужно облегчить душу. Чимин опускает голову и осыпает поцелуями грудь Чонгука, его шею, пока не утыкается носом в подбородок. При этом Чонгук осторожно снимает ошейник с его шеи, колокольчик звенит, когда он откладывает его в сторону. Его руки обвиваются вокруг Чимина, который смотрит на него сквозь ресницы. — Сегодня была годовщина, — говорит Чимин, и Чонгук вопросительно наклоняет голову. Придвинувшись поближе, Чимин устраивается между ног Чонгука и складывает руки на животе, положив на них подбородок, чтобы отдохнуть, пока он смотрит на Чонгука снизу вверх. — У меня был этот пес, когда я был ребенком. Он был бездомным. Никогда не знал, сколько ему лет и какой он породы, но он был милашкой. Маленький, лохматый, серовато-коричневый парень. Я взял его к себе, когда мне было около 12 лет, и назвал его Бада, потому что нашел на пляже. Конечно, это было без разрешения моих родителей, но я из кожи вон лез, чтобы позаботиться о нем самому. Чонгук снова гладит Чимина по волосам.  — Это была годовщина его смерти? После долгой паузы Чимин проводит пальцем по татуировке Чонгука вдоль его ребер, провожая взглядом след от его пальца. Он выглядит так, будто вот-вот заплачет, его глаза блестят, когда он качает головой. — Нет, — говорит он, а затем улыбается. Это не отражается на его глазах. Чонгук никогда не видел более грустной улыбки. — Однажды он исчез. Он никогда не нравился моей маме. Ей надоело, что он постоянно лает, и она ненавидела брать его с собой, когда я был в школе. Папа никогда не любил, когда я гулял с ним. Так что ответственность лежала на ней, но только когда я был занят. Я имею в виду, я старался изо всех сил. Он опускает взгляд, не в силах больше смотреть на Чонгука, переживая это воспоминание. Чонгук убирает волосы с лица Чимина, проводит рукой вниз и касается его щеки. Я пришел домой из школы, а его уже не было. Моя мама сказала, что в тот день она его не видела и что он, должно быть, ушел. — голос Чимина звучит так тихо, что Чонгук почти не слышит его. Его сердце разрывается, он уже знает, чем должна закончиться эта история. — Я отправился на его поиски и просто... провел несколько дней на улицах, искал, расклеивал плакаты. Я сделал все, что мог. Мама никогда не пыталась помочь, а папа был слишком пьян, чтобы обращать на это внимание. Не думаю, что кто-то из них даже понимал, как долго я был без сознания. Я мог исчезнуть, и им было бы все равно. Прости. Не в этом суть истории. Чонгук качает головой, проводя большим пальцем под глазом Чимина.  — Ты можешь говорить все, что хочешь. Я слушаю. Чимин прерывисто вздыхает.  — На самом деле, я думаю, моя мама была более чем осведомлена о том, как долго меня не было. Но она просто позволила мне измотать себя поисками, чтобы преподать мне урок. Я так и не нашел его. Конечно, нет. Это все, о чем может думать Чонгук. Мать Чимина никогда бы не оставила шанса этой собаке вернуться. Как бы тяжело это ни было, Чонгук сомневается, что собака вообще ушла из дома живой. Он задается вопросом, понимает ли Чимин, или он думает, что собака сбежала и живет полноценной жизнью где-то в другом месте. Во что бы он ни верил, Чонгук не будет пытаться переубедить его. Если ему нужно верить во что-то хорошее, чтобы сохранить рассудок, пусть так и будет. Чимин пожимает плечами.  — С тех пор у меня никогда не было домашних животных, — говорит он. — Когда я жил с мамой, в этом не было смысла. Сейчас я слишком занят и слишком много путешествую, — он улыбается Чонгуку, в его глазах стоят непролитые слезы. — Из-за этого я усыновляю Пипа и Пенни по духу. У Чонгука вырывается тихий грустный смешок, он проводит пальцами по виску Чимина, заправляя его светлые волосы за ухо.  — Что ж, они уже любят тебя как своего второго папу. Они будут рады услышать эту новость. — Ты должен впустить их сюда, раз уж мы закончили, — говорит Чимин. — Наверное, сначала стоит убрать фаллоимитатор, смазку и все остальное. Чимин смеется, снова опуская голову на грудь Чонгука. Это вызывает слезы, но, по крайней мере, он смеется. Он не шутит, когда говорит, что Чонгук помогает ему. Чонгуку это тоже помогает. Он никогда не осознавал, насколько пустой была его жизнь до Чимина. У него есть все, о чем только может мечтать мужчина, но это ничего не значило до появления Чимина. Это причина, по которой он живет сейчас. Иметь Чимина и заботиться о нем. Сделать Чимина своим. Это то, кем он всегда должен был быть. Не финансовый директор Blue Horizon. Не Пиковый король. Не бизнесмен и не женатый мужчина с детьми. Ничего из этого. Он никогда не был предназначен для того, кем стал или кем ожидается стать. Он должен был любить Чимина. Своего Чимина. Этот мужчина в его объятиях - его цель. Он живет ради Чимина, так же как верит, что Чимин живет ради него. Ничто другое в мире не имеет значения и не может сравниться с ним. Пока они есть друг у друга, это все, что им нужно. Весь остальной мир может исчезнуть, рассыпаться в прах, а Чонгук будет процветать с Чимином на руках. Теперь Чимин - это его мир. Ничто не может отнять это у него. Ничто не может отнять у него Чимина. И если бы кто-нибудь попытался, то их миру пришел бы конец. Любыми необходимыми средствами.

***

Настоящее время.

В ожидании Чимин беспокойно переминается с ноги на ногу. Он лениво листает свой телефон, дважды нажимая на каждую фотографию своих товарищей по команде в инстаграм, просто чтобы отвлечься. Если он будет слишком много думать об этой встрече, то к тому времени, как сюда придет другой парень, у него будут нервные срывы. Когда ему сказали, что есть потенциальное спонсорство, он решил, что встретит какую-нибудь шишку в отделе маркетинга, которая расскажет ему, чего они хотят от него для продвижения своей сети отелей Samhwa International. Он никогда не ожидал встретить генерального директора Samhwa C&T, материнской компании Samhwa anything and everything. Это безумие. Зачем генеральному директору нужно или он хочет встретиться с ним? Чимин уже должен был привыкнуть к этому. Он провел так много времени рядом с Чонгуком и Чонхеном и рядом других выдающихся людей, что он не должен даже моргать, когда происходит что-то подобное. Тем не менее, он нервничает. Он слышал имя Кан Джехуна миллион раз, и по слухам, он был особенно впечатлителен. Возможно, Чимину следовало заранее расспросить о нем Чонгука, чтобы тот мог подготовиться. Чонгук знает всех, когда речь заходит о генеральных директорах и других бизнесменах. У него определенно была бы какая-то информация. Чимин как раз собирается написать ему, когда врывается его менеджер Хансоль, поэтому он ждет. Чонгук все равно зайдет к нему позже. Чимину придется самому приложить все усилия, а затем попросить Чонгука о помощи, если он почувствует, что потерпел неудачу на этой встрече. Люди всегда говорят ему, что он от природы обаятелен, так что ему остается только положиться на это. Кан Джехун был достаточно любезен, чтобы предложить Чимину встретиться в конференц-зале в Тэрене, а не в офисе Samhwa, заявив, что он хочет, чтобы это спонсорство было “таким же комфортным для Чимина, как и в гостиничном номере Samhwa”. Чимин рассмеялся, когда услышал это. По крайней мере, этот парень звучит неплохо. И он настоял на том, чтобы встретиться только с Чимином, Хансолем, Херин и Джехо. Очевидно, он сказал, что все остальные будут просто лишними и ненужными голосами на встрече. Маме Чимина это совсем не понравилось, но здесь Чимин с Хансолем и Херин. У Джехо была назначена встреча, которая не совпала по времени, но он знает, что Херин может почуять хорошую или плохую сделку, когда ее предлагают. — Они идут, — говорит Хансоль, указывая рукой на телефон Чимина. Чимин вздыхает и садится прямо, положив телефон лицевой стороной вниз. Рядом с ним Херин начеку, всегда готова к драке. Она слишком долго была в игре. Она знает все тонкости этого ремесла и никогда не доверяет богатым людям. На самом деле, это довольно забавно. Первым в комнату входит Кан Джехун. Чимин никогда раньше его не видел, но он знает, что это, должно быть, он. Этот мужчина сразу же завладевает залом, как только входит, его костюм идеально сидит на нем, волосы коротко подстрижены и зачесаны назад. У него поразительные глаза, глубокого темно-коричневого цвета, выделяющиеся на фоне бледной кожи. На вид ему не больше 40 с небольшим, он невероятно красив и внушает страх. Однако его улыбка теплая и дружелюбная. — Чимин-щи, — говорит Джехун. Он игнорирует всех остальных в комнате, направляясь прямо к Чимину, который поднимается на ноги, чтобы отвесить поклон. Чимин едва успевает выпрямиться, как Джехун протягивает к нему руку. — Я так хотел, наконец, познакомиться с тобой. Моя дочь рассказывала о тебе с тех пор, как ты выиграл на прошлой Олимпиаде. Чимин слегка хихикает, беззаботно и нервно, когда Джехун садится в конце стола. Чимин уже собирается сесть обратно, когда Джехун подзывает его. — Иди сюда. Сядь рядом со мной. Не нужно садиться так далеко, — говорит Джехун. Он улыбается Чимину, расстегивая пиджак и усаживаясь. — Но да, с тех пор она заставила меня начать смотреть гимнастику вместе с ней. Мы наблюдали за твоей победой на прошлогоднем чемпионате мира по художественной гимнастике и, конечно, на AAGC в этом году. Чимин теряет дар речи, оглядываясь на Херин и Хансоля, словно спрашивая разрешения, когда Джехун берет его за руку обеими руками и пожимает ее. Чимин не ожидал, что его так будут хвалить. Все, что Хансоль ему дает, - это кивок, чтобы он садился. — Я... э-э... ваша дочь гимнастка? — спрашивает Чимин, садясь и поворачивая свой стул лицом к Джехуну. Другая девушка, которая пришла с Джехуном, сидит напротив Чимина, но Чимин понятия не имеет, кто она такая. Он должен попытаться спросить, но Джехун, кажется, зациклился на нем. — Нет. Нет, она музыкант, но она восхищается твоей смелостью и твоей трудовой этикой, — продолжает Джехун, а затем смеется над собой. — Как и я. Теперь я должен представить тебя Ли Ынджон. Директор по маркетингу Samhwa International. Прости меня, я растерялся. Ли Ынджон улыбается Чимину, когда тот склоняет перед ней голову.  — Рада наконец-то познакомиться с тобой, Чимин-щи. Я надеюсь, ты понимаешь, что ты национальный герой, и нам очень повезло, что у нас есть возможность работать с тобой. Если бы не ее улыбка, Чимин бы засомневался, имела ли она это в виду. Она такая чопорная и серьезная, ее тон ровный. Но ее улыбка достаточно дружелюбна. — Спасибо, говорит Чимин. — Я не знаю, правда ли это, но я ценю, что некоторые люди видят меня таким. Я чувствую, что я просто... я. — Вовсе нет. Ты звезда, Чимин. Тебе не обязательно скромничать перед нами, — говорит Джехун с мягким смешком, в уголках его глаз появляются морщинки. Ему, должно быть, за 40, он по-отцовски красив. — Когда ты выступаешь, это настоящее волшебство. Ты не просто спортсмен, ты феномен. Ты вдохновляешь людей. Чимин чувствует, что краснеет, оглядывая стол, в очередной раз отчаянно желая, чтобы кто-нибудь спас его от самого себя. У него это плохо получается. Он никогда не был хорош в этой части славы. — Джехун-ним прав, — говорит Херин, ободряюще улыбаясь Чимину. Она протягивает руку и сжимает его. — Ты слишком скромный. — Но, — продолжает Джехун, — Я полагаю, что именно это восхищает в тебе многих людей. Я рад видеть, что часть тебя все-таки настоящая, даже если я думаю, что ты имеешь полное право хвастаться своими достижениями. Он жестом показывает Ынджон, чтобы та открыла портфель и начала разбирать бумаги, продолжая разговаривать с Чимином. — Было захватывающе следить за твоим путешествием, — говорит Джехун. — И Самхва хочет быть частью этого путешествия. В преддверии такого важного события, как Олимпийские игры, тебе нужны лучшие из лучших. Это будет знаменательный момент в твоей жизни. Я чувствую это. Так что, если тебе понравится то, что мы покажем тебе сегодня, и спонсорство пройдет успешно, я могу надеяться, что мы будем работать вместе долгие годы. Глаза Чимина расширяются. То, что этот человек не только хочет спонсировать Чимина, но и готов продолжать это спонсорство, - это неслыханно. Особенно для такой группы, как эта. Samhwa - это не просто название. Это синоним роскошных отелей и высоких небоскребов, которые сверкают, как созвездия, на фоне горизонта Сеула. Это меняет правила игры. Нельзя сказать, что Чимин уже не успешен. У него более чем достаточно известности. Но работа с такой компанией, как эта, и такие деньги, которые его поддерживают, могут вывести его за границы, которые, как он думал, он никогда не сможет преодолеть. Он может бросить вызов самому себе так, как не мог раньше. Хансоль внезапно наклоняется вперед, прочищая горло.  — Мы ценим ваше предложение, Джехун-ним. Но Чимин молод, а его карьера еще более молода, и мы хотим, чтобы любое партнерство, в которое он вступит, было взаимовыгодным. — Конечно, — говорит Ынджон, когда Джехун откидывается назад, чтобы дать ей возможность высказаться. Он улыбается ей, наблюдая за ней с благоговением, как никто другой. — Я думаю, мы все знаем, что Самхва может ему предложить. Наш логотип на его форме не только выгоден для нас, но и дает ему доступ к лучшим помещениям, лучшему оборудованию, к самым квалифицированным специалистам во всем, что только можно пожелать. Медицинские работники тоже. Мы можем профинансировать практически все, что может потребоваться спортсмену его уровня. Чимин сжимает губы в тонкую линию, поглядывая на Хансоля и Херин, у которых, похоже, одни и те же мысли. Херин поймет его. Хансолю будет все равно, но внезапно возникает ощущение, что за Чимина торгуются. Конечно, это что-то вроде сделки, но это делает его немного похожим на пешку. Предмет. Блестящий трофей, который они могут купить и показать. Прежде чем Херин успевает успокоить его, Джехун, кажется, чувствует, что что-то не так, и наклоняется вперед. Его руки сплетаются на стеклянной столешнице, когда Чимин снова смотрит на него. — Чимин, это больше, чем просто маркетинговый ход. Мы видим в тебе воплощение основных ценностей Samhwa — равновесия, гибкости и стремления к невозможному, — говорит он. — Мы хотим быть твоим партнером, а не владельцем. Херин наклоняется к Чимину, ее глаза встречаются с его глазами.  — Он снова прав, Чимин. Это могло бы дать тебе ресурсы, необходимые для полной реализации твоего потенциала. Нам больше никогда не пришлось бы беспокоиться о финансировании чего бы то ни было, — говорит она, и Чимин почти вздрагивает от того, насколько открыто она говорит о финансовой выгоде. К счастью, Джехун и Ынджон, похоже, ничуть не возражают. Они знают правила игры. Они понимают толк в бизнесе. Чимин прикусывает губу, его мысли мечутся. Они правы. Ему бы не пришлось ни о чем беспокоиться. Он никогда не чувствовал бы даже намека на финансовую незащищенность, как в молодости. У него были бы лучшие условия и оборудование, лучшие условия проживания, лучшая охрана, больше личной жизни, высококвалифицированные медицинские работники, которые поддерживали бы его в наилучшем состоянии. Наконец-то он смог выйти за рамки своих возможностей и без опасений завоевать золотую олимпийскую медаль. — Я не хочу, чтобы ты чувствовал давление, — добавляет Джехун. — Вот почему я согласился просто... поговорить сегодня. Пока никаких документов подписывать не нужно. Вот почему я сказал, что для этой встречи не нужны адвокаты. Здесь нет ничего юридически обязательного. Я здесь просто для того, чтобы предложить тебе кое-что и дать тебе время взвесить все "за" и "против". Ты можешь потратить на это столько времени, сколько тебе нужно. — Спасибо, Джехун-ним, — говорит Чимин. Он глубоко вздыхает, снова оглядываясь на Херин и Хансоля, которые наблюдают за ним с ободряющими улыбками на лицах. Хансоль готов на все ради денег, но Херин никогда не собьет Чимина с пути истинного. Она позволит Чимину принимать решения самостоятельно, насколько это возможно. Однако, если что-то покажется ему неправильным или несправедливым, она не позволит использовать его в своих интересах. Здесь Чимин в безопасности. Он настолько уверен в себе, насколько это возможно при такой карьере, при заключении такой крупной сделки. Ему просто нужно верить в себя. Верить, что он чего-то стоит. Не исключено, что компания так сильно хочет заполучить его. Чимин представляет ценность для этих людей. Он должен в это поверить. — Итак, Чимин-щи, что скажешь? — спрашивает Джехун, и на его лице расцветает улыбка, а глаза сверкают. Он как будто чувствует, что Чимин приходит в себя. — Ты готов создать что-то необычное вместе? Чимин мгновение колеблется, затем встречается взглядом с Джехуном. Он с трудом сглатывает, его переполняет решимость, а затем улыбается.  — Я готов, — говорит он. Улыбка Джехуна становится шире, в уголках его глаз снова появляются морщинки. Ынджон хлопает в ладоши, в ее глазах появляется довольный блеск, и она начинает раскладывать брошюры и пакеты по столу, чтобы Чимин мог их прочитать. Когда Чимин оглядывается на Хансоля, тот выглядит крайне довольным, но Херин проявляет сдержанный энтузиазм. Они должны ознакомиться с деталями сделки, прежде чем она будет довольна. Вот почему Чимин так высоко ценит ее. Атмосфера в комнате становится более серьезной, когда они начинают обсуждать сделку, торгуясь друг с другом. Проходят часы, и Чимину приходится отправить сообщение Чонгуку, чтобы сообщить ему, что встреча может затянуться. Он надеется, что нет, потому что знает, что Чонгук забронировал для них столик в ресторане, в который они оба хотели пойти. Они не должны опаздывать, но Чимину не хотелось бы заставлять Чонгука торопиться, чтобы доставить их туда вовремя. К тому времени, как они, наконец, заканчивают, пожимая друг другу руки и улыбаясь, все смеются, покидая комнату, Чимин готов сорваться с места. Не потому, что ему не нравится эта встреча или люди, которые ему не нравятся, а потому, что они с Чонгуком договорились встретиться 15 минут назад. Он, должно быть, ждет. — Херин, — тихо говорит Чимин, спеша к ней, пока Хансоль разговаривает с Джехуном и Ынджон позади них. — Я знаю, — говорит Херин, нежно похлопывая его по спине. — Мы скоро выберемся отсюда, я обещаю. Чимину никогда не придется объяснять ей, что случилось. Она и так знает, почему Чимин лихорадочно отправляет сообщения и подпрыгивает на цыпочках. Он одаривает ее улыбкой, прежде чем попрощаться с Ынджон, которая уходит первой на другую встречу. Хансолю тоже приходится извиниться, так что остались только Чимин, Херин и Джехун. — Спасибо, что нашел время, чтобы встретиться с нами, Чимин-щи, — говорит Джехун, снова пожимая руку Чимина и снова сжимая ее обеими руками. — Я собираюсь стать любимым человеком моей дочери на всю жизнь. Чимин разражается коротким смехом, прикрывая рот свободной рукой. Херин хлопает его по плечу и молча извиняется, так как уже опаздывает на звонок. Она быстро обменивается словами благодарности с Джехуном, прежде чем поспешно уйти, а затем бросает на Чимина извиняющийся взгляд. Он успокаивает ее, как может. Он и сам без труда доберется до Чонгука. Ему просто нужно сказать еще несколько приятных слов Джехуну, а потом он сможет уйти. — Что ж, я надеюсь, в будущем мы вместе сочиним еще много историй, которые ты сможешь ей рассказать, — говорит Чимин, когда Джехун отпускает его. Джехун засовывает руки в карманы и смотрит на Чимина так небрежно, словно они друзья на всю жизнь. — Прости, что прерываю тебя, Джехун-ним... — Нет, нет, все в порядке! — говорит Джехун, все еще бодрясь, насколько это возможно. Кажется, он ни капельки не раздражен. — Я отнял у тебя достаточно времени. Я уверен, что ты занятой человек. — О, я просто... Чимин замирает, когда взгляд Джехуна устремляется в конец коридора, улыбка исчезает с его лица, брови хмурятся. Когда Чимин оборачивается, его сердце сильно бьется. Он чувствует это у себя в горле, резкий выдох, прорезающий тишину коридора. В нескольких шагах от них, только что завернув за угол, стоит Чонгук. На этот раз он не во всем черном, под блейзером у него белая рубашка с v-образным вырезом, на пальцах множество колец, из-под которых выглядывает колье на цепочке, привлекающее внимание к его татуировке в виде дракона. Выражение его лица мрачнеет, когда он смотрит на Джехуна, теребящего свои кольца, а затем делает шаг вперед и улыбается. — Ну, ты последний человек, которого я ожидал здесь увидеть. Чимин? — взгляд Чонгука скользит по нему, и Чимин уже чувствует напряжение. Это ощутимо, воздух становится тяжелым, когда Чимин переводит взгляд с одного мужчины на другого. — С каких это пор ты знаешь Джехуна-щи? — С сегодняшнего дня, — говорит Чимин. Он сглатывает остатки нервозности и заставляет себя улыбнуться. Он никогда не видел, чтобы Чонгук становился таким враждебным, так быстро. Очевидно, что здесь есть какая-то история, о которой он не знает, и теперь он действительно жалеет, что не написал Чонгуку до встречи. — Мы говорили о... — начинает Джехун. — Спонсорство, я знаю, — говорит Чонгук, на его лице все еще натянутая улыбка, хотя по выражению его глаз кажется, что он вот-вот нападет. — Просто не знал, что это было с тобой. Джехун издает несколько горький смешок, и Чимин тут же отступает от них обоих. Он ненавидит подобные конфронтации. Это заставляет его снова почувствовать себя ребенком, стоящим в стороне, пока двое людей дерутся, кричат, орут и ненавидят друг друга. Чимин уже чувствует, что теряет самообладание, его внутренний голос умоляет его бежать. — О, я же не стал твоим соперником, не так ли? — спрашивает Джехун. — Я не могу представить, что у логистической компании есть причина спонсировать гимнастку. Что ты сейчас поставляешь? ”Верховые лошади"? — О, на самом деле, мы с Чонгуком просто хорошие друзья, — говорит Чимин, стараясь, чтобы его голос звучал ровно, а мысли были на месте. — Мы познакомились в клубе, которым он владеет. — О, это который из них? — спрашивает Джехун, снова улыбаясь Чимину, но Чонгук не отводит взгляда от Джехуна. — Пара... — Вообще-то, я удивлен, что строительная компания спонсирует спортсмена, — говорит Чонгук. Он так резко обрывает Чимина, что тот не сразу понимает, что только что произошло, а затем в нем вспыхивает гнев. — Ты собираешься сделать фотосессию с Чимином, управляющим краном? Джехун смеется, и в его голосе звучит такое раздражение, что Чимин почти снова отшатывается, как будто это он без причины настраивает его против себя.  — У нас много планов, Чонгук, — говорит он, — Но тебя не было на той встрече, так что, боюсь, у тебя нет прав на эту информацию. Полагаю, мы еще увидимся, раз ты так близок с Чимином, а я работаю с ним. Чонгук ничего не говорит, просто кружит вокруг Джехуна, когда тот начинает идти. Чонгук все время не сводит глаз с Джехуна, всегда стоя лицом к нему, спиной к Чимину. Он встает между Джехуном и Чимином, прежде чем остановиться, как будто пытается защитить Чимина от чего-то. — Я полагаю, что так и будет, — это все, что говорит Чонгук, прежде чем Джехун снова улыбается Чимину, глядя на него через плечо Чонгука. — Хорошего дня, — говорит он, а затем поворачивается и уходит, высоко подняв голову и расправив плечи. Он, кажется, совсем не обеспокоен, но шея Чонгука покраснела от ярости, руки все еще теребят кольца, мышцы на его скулах напряжены. Как только Джехун заворачивает за угол, Чонгук разворачивается лицом к Чимину. Его сердце все еще колотится, но Чимин держит себя в руках достаточно крепко, чтобы тут же огрызнуться. — Что, черт возьми, это было? Очевидно, у вас с ним были какие-то проблемы в прошлом, но ты не мог попытаться успокоиться, зная, как важно для меня это спонсорство? Чонгук оглядывается по сторонам, затем заглядывает в конференц-зал и врывается внутрь. Он хватает Чимина за руку и втаскивает его внутрь, более грубо, чем обычно за пределами спальни. Как только Чонгук закрывает дверь и поворачивается к нему, Чимин вызывающе вздергивает подбородок и снимает кольцо. — Что, черт возьми, с тобой не так? — спрашивает Чимин, когда взгляд Чонгука следует за кольцом до самого кармана Чимина, затем поднимается и снова смотрит на него. — Ты не примешь это спонсорство. Чимин моргает, глядя на Чонгука.  — Прости? Почему нет? И кто ты такой, по-твоему, чтобы указывать мне, что я могу делать, а что нет? — Ты не знаешь Кан Джехуна так, как я, — говорит Чонгук, подходя ближе, пока Чимин не оказывается зажатым между ним и столом. Если бы это был кто-то другой, Чимин был бы настороже, опасаясь, что это перерастет в драку. Он уже много лет не видел такого гнева в чьих-либо глазах. Чонгук выглядит как дикое животное. — Что с тобой не так? Он кажется замечательным, — говорит Чимин, вцепившись в стол и свирепо глядя на Чонгука, упрямо выпятив челюсть. — Он даже хочет, чтобы я участвовал в некоторых их благотворительных мероприятиях. Я пойму, если он тебе не понравится, но это не должно повлиять на мою карьеру... — Ты не будешь работать с ним, Чимин! Чимин вздрагивает, затем делает глубокий вдох. Чонгук никогда раньше так не повышал на него голос. Это только еще больше разжигает пламя внутри Чимина. — Почему бы и нет? Назови мне хоть одну чертову причину, Хен, или я… — Потому что я, блядь, так сказал, — рычит в ответ Чонгук. Он устал от того, как Чонгук расправляет плечи, от того, как он давит на Чимина, словно пытается доминировать над ним. Здесь он не может этого делать. — Ты меня не остановишь, — шипит Чимин. — Почему... — Чонгук закрывает глаза и отворачивает голову, сжимая кулаки и делая глубокий вдох, а затем снова смотрит на Чимина. — Почему ты так упорно настаиваешь на этой сделке? Ты прислушивался к моим советам относительно других. — Это не совет! Ты даже ничего не объясняешь... — Если ты хочешь больше сделок с брендами, тебе следовало обратиться ко мне, — снова вмешивается Чонгук. — Чонхен предлагал тебе сотрудничество с несколькими брендами, с которыми, как ты уже говорил, ты хотел работать, и ты всем им отказал. А теперь это? Почему именно это? — Потому что я заработал это сам. Я не хочу, чтобы одобрение было просто… врученное мне тобой или твоим братом! — сплевывает Чимин, его дыхание учащается, грудь вздымается. Он чувствует, как злые слезы наворачиваются ему на глаза. — Я хочу сделать себе имя! — Ты уже сделал это! — кричит Чонгук, опуская руку на спинку стула. Он действительно кричит. Он никогда раньше не кричал на Чимина. — Ты можешь заключить любую другую сделку, кроме этой! Я, блядь, запрещаю это, Чимин... — Ты запрещаешь!? — Чимин удивляет даже самого себя тем, как он практически выкрикивает эти слова, а потом смеется. Скорее, усмехается, когда он отталкивается от стола и прижимается ближе к Чонгуку, чтобы подтолкнуть его к двери. — Ты не можешь мне ничего запрещать! Я тебе не принадлежу! Чонгук отступает на шаг, на его лице смесь шока и гнева. Он сжимает челюсть, не находя слов, и все, что может сделать Чимин, это смотреть на него в ответ. Он чувствует, как по щекам текут слезы, а руки дрожат. Они никогда не были такими. Никогда так не ссорились. Чимину кажется, что его сердце вырывают из груди. Он качает головой, не в силах больше говорить, а затем протискивается мимо Чонгука к двери. — Чимин... — Забудь сегодня об ужине. И об ужине с моей мамой тоже забудь. — Чимин рывком открывает дверь и оглядывается на Чонгука. Хуже всего то, что он видит сожаление в глазах Чонгука, но это не изменит решения Чимина. Это переходит все границы, которые они когда-либо устанавливали, и Чимину становится дурно. Он снова чувствует себя ребенком, смотрящим сверху вниз на свою маму, которая требовала от него всего. Это не похоже на Чонгука. — В конце концов, тебе не обязательно приходить. Я разберусь с ней сам. Лучше иметь дело с одним властным мудаком, чем с двумя. А затем Чимин выбегает из комнаты и с грохотом захлопывает за собой дверь. Он спешит прочь, прежде чем Чонгук успевает его остановить, но даже не слышит, как дверь снова открывается. Попытки не предпринимаются. Чимин не может решить, усугубляет ли это ситуацию или нет. Все, что он знает, это то, что его вот-вот стошнит, рыдания вырываются из него, когда он бежит к своей машине. Его машина от Чонгука. Он сворачивается калачиком на переднем сиденье, его дыхание учащенное и болезненное, в груди ноет. Он запускает руки в волосы, резко дергая их в надежде, что боль в черепе отвлечет его от мучений внутри. В его голове больше нет связных мыслей. Чимину просто больно. Чонгук никогда не должен был быть таким человеком. Он никогда не должен был причинить боль Чимину. Когда-либо. Именно он помог Чимину научиться противостоять таким людям. И теперь он ведет себя точно так же, как они.

***

30 минут. У Чимина есть 30 минут до того, как его мама появится перед ужином, при условии, что она хоть раз в жизни придет вовремя. Скорее всего, она появится, когда ей будет удобно. Половина Чимина хочет, чтобы она его бросила, чтобы он мог просто пойти домой и спокойно предаться хандре. У него нет сил спорить с ней, когда его мысли заняты их с Чонгуком ссорой на днях. С тех пор они почти не разговаривали. На самом деле, это просто Чонгук пытается проверить Чимина, все ли с ним в порядке, а Чимин игнорирует его из чистой мелочности. Он знает, что рано или поздно им придется во всем разобраться, но прямо сейчас Чимину хочется устроить небольшую истерику и заставить Чонгука нервничать. Даже если это убьет Чимина. Несмотря ни на что, он скучает по Чонгуку. С тех пор, как они начали встречаться, не проходило и дня, чтобы они хотя бы не разговаривали или не переписывались. Кажется неправильным не разговаривать с Чонгуком, и Чимин чувствует пустоту внутри. С тех пор, как они поссорились, в его груди не осталось ничего, кроме пустоты. Как будто Чонгук может чувствовать мысли Чимина по всему городу, телефон Чимина начинает гудеть. Он опускает взгляд и видит два сообщения от Чонгука, которые приходят одно за другим, и Чимин, не колеблясь, открывает их и читает. КОРОЛЬ МОЕГО СЕРДЦА: Ты это имел в виду, когда сказал, что не хочешь, чтобы я приходил на ужин с твоей мамой? КОРОЛЬ МОЕГО СЕРДЦА: Если ты все еще злишься, я пойму. Но я не хочу притворяться и не приходить, когда знаю, что тебе не помешала бы любая поддержка, которую ты можешь получить сегодня вечером. Чимин запрокидывает голову и стонет, крепко зажмуривая глаза. Он наклоняет голову и опускает ее на ладонь, глядя на текст. Боль, которую он испытывал, когда ссорился с Чонгуком, почти мгновенно исчезает. Сердце подсказывает ему забыть все это, простить и снова броситься в объятия Чонгука, хотя он и знает, что не должен этого делать. Он все еще зол. Чонгук никогда так с ним не разговаривал, и он знает, что Чимин провел всю свою жизнь под давлением и контролем окружающих его людей. Он знает, как сильно пугает Чимина то, что он снова испытывает подобные чувства, что это мгновенно останавливает его, и Чонгук все равно подтолкнул его к этому. Единственная реальная заслуга, которую Чимин может отдать Чонгуку прямо сейчас, это то, что он пошел на попятную, когда Чимин по-настоящему разозлился. Он видел, как сильно Чонгук сожалел о том, что сказал, но это не меняет того факта, что он это сказал. Чимин делает несколько размеренных вдохов, сжимая телефон обеими руками и глядя на сообщения. Он видит, как всплывающее окно чата появляется пару раз, прежде чем исчезнуть, и Чимин сжимает губы в тонкую линию, чтобы удержаться от смеха. У него возникает искушение подождать и посмотреть, сколько времени потребуется Чонгуку, чтобы придумать, что сказать дальше. Но на этот раз он пощадит Чонгука. В основном потому, что он действительно не хочет идти на этот ужин один. КОРОЛЬ МОЕГО СЕРДЦА: Если ты захочешь, чтобы я был рядом, только скажи. Нам не нужно пока ни мириться, ни говорить об этом. Я просто хочу быть рядом с тобой, если ты этого захочешь. Чимину хочется громко закричать. Сейчас он ненавидит Чонгука. Его бесит, что тот такой внимательный после всего, что он наговорил Чимину. Может быть, Чимин просто слабый человек, в конце концов.

ЧИМИН: Я не хочу видеть ее один.

ЧИМИН: Пожалуйста, приходи.

КОРОЛЬ МОЕГО СЕРДЦА: Хорошо, малыш. КОРОЛЬ МОЕГО СЕРДЦА: Я уже еду. КОРОЛЬ МОЕГО СЕРДЦА: Мы можем поговорить позже, если ты будешь в настроении. Чимин на мгновение замирает, водя пальцем по эмодзи в виде сердечка, затем быстро нажимает на него и снова закрывает телефон. Возможно, он немного ненавидит себя за то, что так легко сдался, но, по крайней мере, теперь вечер не будет таким чертовски жалким. Он ждет в своей машине следующие 30 минут, просматривая видео и надеясь, что Чонгук приедет сюда раньше своей мамы. Если Чонгук здесь, она не будет выпытывать о спонсорстве, потому что не захочет, чтобы Чонгук был вовлечен в это. Ей нравится обманывать себя, думая, что Чимин не раскрывает Чонгуку все подробности своей жизни. С тяжелым вздохом Чимин открывает дверцу машины, закидывает сумку на плечо и направляется в "Черный лебедь", улыбаясь хозяину, Енджуну, который привык видеть Чимина здесь регулярно. — Добро пожаловать, Чимин, — с поклоном говорит Енджун. — Я не ожидал увидеть тебя здесь сегодня вечером. Я не видел ни тебя, ни Чонгука в списке. — На этот раз он будет оформлен на имя моей мамы, — говорит Чимин, закатывая глаза. — Ю Мина. Но я сказал ей, чтобы она сняла для нас обычную комнату, так что я могу просто вернуться и подождать там. — А, вообще-то, эта... — Енджун отходит за стойку и, нахмурив брови, смотрит на айпад, чтобы проверить заказ. — Здесь написано, что Ю Мина заказывала столик в главной обеденной зоне. Ты хочешь, чтобы я посмотрел, могу ли я это изменить? Я уверен, что твоя комната, как обычно, была открыта... — Нет, — говорит Чимин и тут же проклинает себя за то, что прервал его. — Прости. Хм, лучше ничего не менять. Я не уверен, почему она попросила об этом, а не о том, о чем я просил ее, но я уверен, что у нее есть свои причины. Просто… пожалуйста, предупреди Чонгука заранее, когда он придет. За каким столиком? Енджун выглядит почти испуганным, когда улыбается Чимину. Он, должно быть, чувствует напряжение, и если Чимин просит Чонгука быть предупрежденным, то что-то определенно не так.  — 23. Это число бросается Чимину прямо в глаза. Он находится прямо в центре ресторана. Все остальные посетители смогут его увидеть, несмотря на перегородки и широколиственные растения и папоротники, которые расставлены по всему залу, создавая видимость уединения. Похоже, его мама хочет, чтобы люди обратили внимание и задались вопросом, почему Пак Чимин, Бубновый туз, ужинает с финансовым директором Blue Horizon Logistics. — Спасибо, — говорит Чимин Енджуну. — Приходи за мной, если начнется ссора. Енджун моргает и слегка заикается, переводя взгляд с Чимина на дверь, явно смущенный и обеспокоенный. Он вздыхает, когда Чимин уходит. Этого почти достаточно, чтобы заставить Чимина почувствовать себя виноватым, но он слишком чертовски устал, чтобы объясняться прямо сейчас. Как он и ожидал, люди бросают на него взгляды, когда он проходит мимо. Некоторые определенно узнают его, поэтому Чимин не поднимает головы. Он бросает сумку рядом со стулом — он никогда никуда не ходит без надежной сумки через плечо, чтобы нести свои вещи, особенно аптечку, а также кольцо, которое у него пока не хватает духу надеть обратно. Его матери это не нравится. Говорит, что он выглядит нелепо, когда таскает с собой сумочку. У нее оторопь берет, когда она увидит его сегодня вечером в блестящей белой рубашке, слегка просвечивающей и едва застегнутой, и с изящным бриллиантовым колье на шее. В основном он одевался так только для того, чтобы свести ее с ума, но теперь у этого есть дополнительный бонус - он заставляет Чонгука осознать, чего он лишен, ведя себя как придурок. Словно очнувшись от страха, Чимин поднимает голову и видит приближающуюся маму, ее взгляд скользит по нему, пока Енджун ведет ее к столу. Она даже не дожидается, пока Енджун подойдет к столу, проносится мимо него и садится, даже не поблагодарив. — Ты одет, как проститутка в ночном клубе, — говорит Мина, затем машет рукой в сторону Енджуна. — Принеси мне немного женьшеневого чая. У меня пересохло в горле. Где Чонгук? Я думала, он уже должен быть здесь. На лице Енджуна мелькает раздражение, когда он смотрит на нее. Чимин никогда не видел, чтобы он выглядел иначе, чем дружелюбным и, возможно, немного взволнованным, но его челюсть опасно выпячивается, пока он не улыбается Чимину. — Хочешь чего-нибудь выпить, Чимин-щи? Или просто воды? — Хм, — Чимин на мгновение задумывается, сложив руки на коленях. — Вообще-то, да. Чай Халлабонг, пожалуйста. Спасибо. — Я сейчас принесу, — говорит Енджун. Его улыбка исчезает, как только он снова бросает взгляд на Мину, а затем он поворачивается и уходит. Чимин видит, как он останавливается, чтобы поговорить с кем-то в прихожей, но не может сказать, с кем именно, из-за густых растений, закрывающих им вид на дверь. Чимин делает глубокий вдох и улыбается Мине.  — Ты что-то говорила о моей одежде? — Ты слышал, что я сказала. — произнося это, Мина даже не поднимает глаз от своего телефона, быстро набирая кому-то ответ и откладывая его в сторону. Наконец, ее взгляд снова останавливается на Чимине, и она хмурится.  — Извини, я немного опоздал. Пробки были адскими. Чимин никогда так хорошо не вздыхал с облегчением. Он улыбается, как только Чонгук садится напротив Мины, по диагонали от места Чимина, и улыбается в ответ. Чонгук наклоняется немного ближе, но недостаточно близко, чтобы у кого-то возникли подозрения, и сжимает ногу Чимина под столом. — Привет. Ты прекрасно выглядишь, — говорит он, и сердце Чимина поет. Даже если у них сейчас не все в порядке, Чонгук пришел сюда, чтобы поддержать Чимина. В этом не было необходимости. Он ненавидит мать Чимина, но, несмотря на это, все равно не забывает отметиться и прийти, даже если все еще расстроен. Чимин как раз собирается сделать комплимент Чонгуку в ответ, повинуясь инстинкту, влекомый другим мужчиной, когда его прерывает мама. Чимин выходит из своего мечтательного состояния и снова смотрит на нее. — Вообще-то, я как раз собиралась спросить Чимина, почему он начал носить такие вещи, как эти ожерелья, — говорит Мина, все еще внимательно глядя на Чимина. — С тех пор, как он встретил тебя, он становится все более и более показушным. Все это кажется таким мелким. Это не его имидж. Чонгук искренне усмехается, и Чимин затаивает дыхание. — Интересно, что ты беспокоишься о поверхностности и материализме, когда, — Чонгук машет рукой в сторону Мины, — Одеваешься вот так. Она замолкает на полпути, снимая с себя меховую куртку. Трудно не рассмеяться над ней. Теперь, когда Чимин по-настоящему пригляделся, он понял, что на ней жемчужное ожерелье и что каждая деталь ее одежды снова дизайнерская. — И, — продолжает Чонгук, — Разве не ты так сильно подталкивала его к тому, чтобы он стал знаменитым и стал твоей дойной коровой? Таким образом, ты могла позволить себе модные вещи? Или я просто все это выдумал? — Я подтолкнула его стать знаменитым, чтобы он не закончил так же, как мой бывший муж, — без паузы отвечает Мина. Но Чонгук только невозмутимо улыбается ей в ответ. Это то, чем Чимин всегда восхищался в нем. Кажется, ей никогда не удавалось поколебать Чонгука. Официантка возвращается с напитками, не нужно даже спрашивать Чонгука, что он хочет. Он всегда берет только воду и немного виски. Каждый раз. Официантка выглядит новой, и Чимин предполагает, что именно поэтому Енджун первой принял заказ на напитки и сказал, что это Чонгук, просто чтобы помочь ей. За столом повисло тягостное молчание, когда она спросила, готовы ли они сделать заказ. Мина нарушила его. Она всегда нарушает тишину. Она командует бедной девочкой, а Чимин даже не может поднять голову, чтобы отдать ей приказ. Он просто бормочет это и позволяет Чонгуку повторить за ним, что, кажется, раздражает Мину. Она всегда ненавидела то, как много Чонгук делает для Чимина, ее пугало то, насколько близкими они стали, и тот факт, что Чонгук, похоже, не хочет отпускать Чимина в ближайшее время. Она пригласила его сюда, чтобы попытаться вбить клин между ними. Без сомнения, Чимин знает, почему она это сделала. Если бы она не отслеживала каждый его шаг, когда они с Чонгуком впервые встретились, Чимин бы тоже держал их отношения в секрете от нее. Но это было невозможно. Она всегда знала, что у него на уме, всегда знала, куда он направляется. Это прекратилось только после того, как Чонгук начал мешать ей, чтобы они остались наедине. Единственная удача Чимина в том, что ее на самом деле не волнует его сексуальная ориентация, пока он держит это в секрете, и это не разрушает его карьеру. Весь этот ужин - попытка найти какую-то больную точку, которую она могла бы использовать, чтобы поссорить их. Он понимает это по тому, как она сразу же начинает расспрашивать Чонгука о его работе, об их жизни. Она даже спрашивает о Пипе и Пенни, когда им приносят еду. Чимин знает, что кошки - это ее приманка, чтобы разговорить Чимина и узнать, жил ли он у Чонгука в последнее время. Поэтому Чимин подскакивает к ней, чтобы сообщить, что он практически живет там, просто чтобы заставить ее поволноваться.  — Пип и Пенни замечательные. Они так привыкли ко мне, что плачут, если я ухожу больше чем на день. Улыбка Мины превращается в гримасу, прежде чем она снова обращает свое внимание на Чонгука и спрашивает:  — Итак, я полагаю, ты планируешь посетить Олимпийские игры, чтобы посмотреть, как соревнуется Чимин? — ее улыбка возвращается, такая же фальшивая, как и всегда, когда она пьет чай. Чимин презирает ее. — Конечно, — говорит Чонгук. Он откидывается на спинку стула, положив одну руку на стол, а другую положив на спинку стула. Он ухмыляется. И Чимин влюбляется снова и снова. — Я обязательно займу место рядом с тобой. Мина проигнорировала его колкость.  — Значит, ты будешь в Париже. Кто-нибудь еще в курсе? У тебя есть повод быть там? — спрашивает она, начиная раскладывать по тарелкам еду, разглядывая ее так, словно она Гордон, мать его, Рамзи в сериале "Кухонные кошмары". — Может быть, мне просто нравятся Олимпийские игры. Никто не догадается, что есть другая причина, — Чонгук пожимает плечами. Журчание фонтанов и тихая музыка заглушают шум за другими столиками, и здесь достаточно места, чтобы их никто не услышал, поэтому Чонгук говорит относительно свободно. — Ты боишься, что мое присутствие может выдать то, чего ты не хочешь? — Я просто думаю, что вы двое не так осторожны, как могли бы быть. Или должны быть. — Мина откусывает кусочек от еды, как будто не собирается затевать ссору прямо сейчас. От этого Чимину становится слишком плохо, чтобы есть. — Мам, — пытается сказать Чимин, но, кажется, он ее совершенно не интересует. Чонгук внимательно смотрит на него, ожидая, что он скажет еще что-нибудь. Чимин просто качает головой. — Мы достаточно осторожны, чтобы полностью не прятаться от мира, — говорит ей Чонгук, переводя взгляд через стол. Он наклоняется вперед, чтобы отщипнуть кусочек гальби-джима, и откладывает нож, лежащий рядом с тарелкой, на случай, если ему понадобится отрезать кусок мяса побольше. — Кроме того, как ты знаешь, у меня более чем достаточно связей, чтобы убедиться, что ничего не просочится наружу. Людям будет полезнее хранить мои секреты. Улыбка на лице Мины мгновенно меняется, как будто она получила именно то, что хотела. Чимину становится не по себе от беспокойства, когда он думает, что бы это могло быть.  — Так вот кто он для тебя? Это секрет? Сердце Чимина ухает в пятки, как только он видит, как мрачнеет лицо Чонгука. Учитывая их нынешнее состояние, это еще одна проблема для Чимина. Он знает, что для Чонгука он не такой, как все, но после их ссоры его разум затуманился. Он не может ясно мыслить, и к горлу подкатывает желчь. Но затем на лице Чонгука появляется опасная улыбка.  — Не перевирай мои слова, Мина-ши, — говорит он, и все, что может сделать Чимин, это смотреть на него широко раскрытыми влюбленными глазами. — Ты достаточно умна, чтобы понимать, что я не это имел в виду. Мина просто улыбается в ответ. Это противостояние между ними, и она проигрывает. Кажется, она не может найти, что еще сказать ему. Его ничто не задевает. Чонгук слишком привык иметь дело с такими людьми, как она, и он слишком уверен в себе. Она не может избавиться от него. Ее следующий шаг - снова наброситься на Чимина. — Ты подумал о том, что я сказала о твоем распорядке дня? — спрашивает она Чимина, не отрывая глаз от своей еды и почти не обращая на него внимания. Чимин ковыряется в еде, аппетита нет. Он знает, что ему нужно есть, но его тошнит от нее.  — Я думал о своем распорядке дня, — отвечает он. Это не самый тонкий способ уйти от ответа, но он пытается. Он думал о том, что делать, но не хотел, чтобы она подумала, что он на самом деле обдумывает ее слова. — Что с твоим распорядком дня? — спрашивает Чонгук, наклоняясь к нему. Он всегда искренне интересуется работой Чимина, но он также знает, что Мине нельзя доверять ни в чем. Чимин улыбается ему. — Мама хочет... — Его рутина скучна, и я хочу, чтобы он вышел за пределы своей зоны комфорта и попробовал то, что раньше боялся делать, — перебивает Мина. Чимин чувствует, как его лицо краснеет от гнева, а разум снова отключается. С ней всегда так. Ему не позволено говорить. Ему едва позволено дышать. С таким же успехом он мог бы и не существовать за этим столом. Если бы рука Чонгука не нашла его руку и не сжала ее, он бы просто отстранился и позволил этой ночи исчезнуть из его памяти. — Это действительно необходимо? Чимин по-прежнему опережает конкурентов во всем, что он делает. — Чонгук садится прямо и подцепляет палочками для еды кусочек гальби-джима, позволяя бульону стечь, прежде чем протягивает его Чимину, который принимает его с улыбкой. — Это Олимпийские игры, — говорит Мина. — Все остальное - детские забавы по сравнению с этим. Ты видел его выступления? Они даже не привлекут внимания судьи. — Ты всегда говоришь мне, что я слишком сильно рискую в своей жизни, — говорит Чимин. Кажется, всех за столом удивляет, что он осмелился прервать ее, и он видит, как его мать выпячивает грудь. Она терпеть не может, когда кто-то бросает ей вызов, но особенно Чимин. — На самом деле, раньше ты кричала на меня из-за этого, говоря, что все плохое, что когда-либо случалось со мной, было вызвано моей безрассудностью и склонностью к риску. Чимин чувствует, что вот-вот расплачется, но сдерживается. Он не проявит такой слабости перед ней. Никогда больше. Он уже достаточно этого сделал. Вот почему она думает, что может продолжать разговаривать с ним в таком тоне. — И теперь, когда я больше этого не делаю, ты хочешь, чтобы я снова рисковал, — продолжает Чимин, повышая голос. Люди начинают обращать на это внимание, выглядывая из-за своих столиков. — Кажется, я никогда ничего не могу сделать правильно... — Да, но это потому, что ты рискуешь, не выслушав сначала меня, — возражает Мина, насмехаясь над ним и качая головой. — Вот почему я по-прежнему распоряжаюсь твоими финансами даже во взрослом возрасте. Ты недостаточно ответственен. Я иду на просчитанный риск. Ты просто глуп. Из-за твоего риска гибнут люди. Вот почему Суджин… Раздается глухой удар, от которого сотрясается стол. Мина ахает, подпрыгивая на своем месте, широко раскрыв глаза и глядя прямо на Чонгука. Сначала Чимин не понимает, почему она так напугана, но затем его взгляд перемещается на Чонгука, затем вниз, и он видит это. Нож, лежащий на столе, теперь зажат в руке Чонгука, его лезвие воткнуто в деревянную поверхность. Костяшки пальцев Чонгука побелели от того, что он так сильно сжал его, стиснув челюсти. Как только это произошло, он рассмеялся над собой и выдернул нож. — Упс, похоже, я не знаю, на что способен, — говорит Чонгук. Он прочищает горло и откладывает нож, затем поправляет рубашку и улыбается Чимину. — Хорошо, что я могу просто заплатить за замену. Чимин усмехается, хотя на самом деле не уверен, что ему следует думать обо всем этом. Взгляд, который он увидел в глазах Чонгука, был полон чистой ненависти. Если бы Чимин не знал его и не увидел, что Чонгук так смотрит на кого-то, он бы предположил, что Чонгук собирается без колебаний лишить человека жизни. В этом была опасность, которую он никогда раньше не замечал. Это почти возбуждает Чимина, хотя он говорит себе, что это просто его внутренний ребенок, все еще молящий о мести своей матери. Ничего больше. — Чимин, — говорит Чонгук, возвращаясь к еде, как будто ничего не случилось, — Почему бы тебе не рассказать нам, чем бы ты хотел заняться в свободное время? Чимин чувствует, что улыбается, когда Мина его не перебивает. Она словно застыла на месте, уставившись на Чонгука глазами размером с тарелку. Чимин пользуется возможностью, чтобы предаться своим мыслям, встречая обожающий взгляд Чонгука. К нему возвращается аппетит. Мина, хотя и с усмешкой, ведет себя прилично до конца ужина.

***

Возвращение в пентхаус после адской ночи, больше похожей на адскую неделю, стало для Чимина настоящим катарсисом. Он мгновенно расслабился, оказавшись в безопасности, и почесал за ушами у Пипа и Пенни. Он слышит, как Чонгук входит в гостиную позади него и останавливается на достаточном расстоянии, чтобы дать Чимину пространство. Чимин бросает сумку на ближайшее кресло, затем поворачивается, садится на подлокотник и смотрит на Чонгука. Он скрещивает руки на груди, изо всех сил стараясь оставаться твердым в защите своего спонсорства. Он никогда раньше не чувствовал необходимости защищаться в присутствии Чонгука, но гнев, который Чонгук проявил по отношению к нему в тот момент, преследовал Чимина. Чимин боится, что он снова сорвется. — Ты в порядке? — спросил Чонгук, и Чимин вздохнул с облегчением. Кажется, это был сотый вздох за сегодняшний вечер. Кивнув, Чимин поднялся со стула, опустив руки. Он сжимает их в объятиях, ночь в его сознании уже превращается в сплошной туман. Он был бы не прочь забыть все это. — Спасибо, что заставил ее замолчать. — он стискивает руки, наблюдая за ними и пытаясь выбросить из головы слова матери. На этот раз он не отодвигается и не защищается, когда Чонгук приближается, оставляя расстояние всего в нескольких дюймах между ними. — Как только она упомянула Суджин, я... — Я знаю. Ты хочешь еще поговорить об этом? — спрашивает Чонгук, наклоняя голову, чтобы поймать взгляд Чимина, когда тот отворачивается. Это такое милое, нежное движение с его стороны. Если бы Чимин все еще не был потрясен произошедшим, он бы бросился на Чонгука прямо сейчас. — Нет. — Чимин качает головой, словно отгоняя воспоминания о прошлом. Это последнее, о чем он хотел бы думать сегодня вечером. Он лезет в сумку и достает кольцо. Он надевает его обратно на палец и поворачивается к Чонгуку, их взгляды встречаются. — Я не хочу ни о чем говорить сегодня вечером. — Нам нужно. Спонсорство... — Не сегодня. — Чимин... — Хорошо, — Чимин сглатывает, в горле у него пересыхает. Он смотрит на Чонгука сверху вниз, не дрогнув, несмотря на то, что его сердце бешено колотится, прежде чем добавить. — Но если ты все еще собираешься быть стервой из-за этого, то, по крайней мере, сначала хорошенько трахни меня. К его удивлению, Чонгук посмеивается над этим. Он не двигается с места. Он наблюдает за Чимином, читает его мысли. Если есть что-то, чего Чимин не хочет говорить, Чонгук вытянет это из его головы, просто взглянув на него. Чимин чувствует себя таким уязвимым из-за того, как хорошо Чонгук его знает, и в то же время, по мнению Чимина, это самое безопасное, что может быть. Если бы Чонгук не был таким, Чимин никогда бы никому не открылся. Он был бы как остров. Рука Чонгука взлетает, чтобы схватить Чимина за волосы, притягивая его к себе для грубого поцелуя. У Чимина вырывается гримаса, переходящая в стон, когда он ощущает язык Чонгука у себя во рту. Пальцы тянут его, впиваются в кожу, срывают одежду. И Чимин позволяет всему этому происходить. Он не сопротивляется, когда его разворачивают, а одежду срывают с него и разбрасывают повсюду. Сегодня они не утруждают себя ошейником. На Чимине не было кольца и бриллиантового ожерелья, и больше ничего, когда он склонился над столом и ему приказали не двигаться. Он делает, как ему говорят, положив руки на стол, глаза затуманены вожделением, его разум ускользает из-под контроля. Чимин ждет, послушный, податливый и нетерпеливый, пока Чонгук уходит за смазкой. Когда он возвращается, зубы впиваются в плечи Чимина с такой силой, что тот вскрикивает. Ногти царапают его бока. Рука Чонгука шлепает его по заднице с такой силой, что эхо разносится по комнате, и боль от этого удара заставляет Чимина инстинктивно попытаться отползти, но только для того, чтобы его притянули к себе и трахнули тремя пальцами. В нем нет ни колебаний, ни игривости, почти нет обычного подшучивания или грубости со стороны Чимина. Просто Чонгук рычит ему на ухо, приказывая взять его член. Говоря, что он принадлежит ему. Что Чимин действительно принадлежит ему. Что он будет слушаться Чонгука. Что с этого момента он будет делать то, что ему говорят. Только сейчас это нормально говорить, даже если Чонгук, возможно, действительно так думает в данный момент. Чимина это больше не волнует. Ему плевать, что это глупо. Он провел всю ночь в оцепенении, опустошенный, одинокий и ненавидящий себя. Он просто хочет Чонгука. С Чонгуком ему хорошо. Так какая разница, если они не разговаривали? К черту разговоры. Чимин просто хочет чувствовать. Он едва ли был достаточно подготовлен, и Чонгук, очевидно, все еще злится из-за всего, что произошло с Джехуном. Он может сказать это по тому, как Чонгук толкает его лицом вниз на стол, по тому, как он не тратит время на то, чтобы быть осторожным, прежде чем ввести свой член в Чимина. Это обжигает, он растягивается еще шире, ноги почти подкашиваются. Но это так приятно. Это так чертовски приятно. Ногти Чимина скребут по поверхности стола, его бедра напрягаются от трения о член, который просачивается у него между ног. Он слышит, как его голос наполняет комнату — высокий, плаксивый, громкий, в котором звучит имя Чонгука. У него нет времени привыкнуть, прежде чем Чонгук выскальзывает и врезается в него, а затем начинается безостановочный ритм, в котором Чонгук врезается в Чимина сзади. Его рука обхватывает шею Чимина сзади, прижимая его, другая рука на его бедре, на коже остаются отпечатки пальцев. Но это именно то, чего хочет Чимин. Он не хочет думать. Все, что он хочет услышать, - это чтобы Чонгук сказал ему, что он создан для этого, что именно использование его тела позволяет Чонгуку чувствовать себя хорошо. Он хочет услышать, как Чонгук приказывает ему повиноваться, слушать его и никого больше, полностью отдаться Чонгуку и выполнять его приказы, служить ему. Чимину не нужно думать, чтобы сделать все это. Он просто может. И это все, чего он хочет прямо сейчас. Он просто хочет парить в воздухе. Он хочет быть собой. Он может делать это, когда он с Чонгуком. Он может забыть обо всем остальном. Здесь он полностью принадлежит Чонгуку. Ни с кем другим. Только с Чонгуком. Быть с Чонгуком намного проще, чем с кем-либо еще. Быть с Чонгуком - это мир для него. Быть с Чонгуком - это безмятежность.