King of Spades

Имя пациента: Чон Чонгук Сеанс №16 Проблема:  Тревога и депрессия.  Посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР). Основные моменты сеанса: Чонгук выразил волнение и энтузиазм по поводу новых романтических отношений. Он провел значительную часть сеанса, подробно обсуждая своего нового партнера, в том числе его интересы и личность. Казалось, он не решался сказать, что этот партнер тоже мужчина, но в конце концов расслабился. Он казался искренне счастливым, обсуждая это. Описал, что испытывал чувство связи и комфорта в присутствии своего партнера. Он объяснил, что его жена знает об их отношениях, и признался, что их отношения с ней всегда были результатом взаимного согласия в отношении их карьеры, но на самом деле не являются романтическими или сексуальными. Чонгук демонстрировал повышенное внимание к новым отношениям, неоднократно возвращаясь к этой теме на протяжении всей сессии. Эта озабоченность своим партнером, по-видимому, является центральной темой в его жизни в настоящее время. Он, казалось, неохотно говорил о работе или своих постоянных симптомах, если это уводило разговор в сторону от темы его партнера. Выглядел расстроенным, когда его спросили, как эти симптомы могут повлиять на отношения. Хотя поначалу Чонгук сомневался в этом, он неохотно вернулся к травмирующим воспоминаниям о том, как стал свидетелем смерти своего отца. Это был ответ на вопрос о каких-либо недавних триггерах или навязчивых мыслях. Он признался, что, по его мнению, травма, полученная в результате этой потери, затрудняет общение с другими людьми, и он беспокоится, что это может повлиять на его отношения по мере их развития. Чонгук рассказал о том, что испытывает повышенную тревогу в новых отношениях. Он поделился опасениями по поводу того, что его прошлое и внутренняя борьба могут оттолкнуть от него партнера. Он избегал разговоров о своем прошлом и уклонялся от вопросов со стороны партнера. Мы обсудили влияние секретности на доверие и близость. Терапевтические цели: Продолжаем бороться с симптомами тревоги и депрессии. Изучить, как новые отношения влияют на эмоциональное благополучие. Оценить, может ли интенсивное сосредоточение на новых отношениях быть механизмом преодоления. Продолжить терапию, направленную на устранение симптомов ПТСР. План лечения: Продолжить ежемесячные сеансы терапии, чтобы отслеживать симптомы и эмоциональное благополучие. Использовать техники осознанности, чтобы справиться с тревогой. Рассмотреть возможность дальнейшего изучения стиля привязанности пациента и моделей взаимоотношений. Домашние задания: Выполняйте упражнения на расслабление, чтобы справиться с тревогой. Ведите дневник, чтобы отслеживать эмоциональные реакции на триггеры или стрессоры. Подумайте, могут ли быть другие сферы жизни, требующие внимания или равновесия. Был запланирован следующий сеанс.

***

Пока экран телевизора мерцает, в конце концов переключаясь на нужный канал, в приемной спортивного центра воцаряется тишина. Пак Чимин опирается локтем на стол, подпирает рукой подбородок и прикусывает нижнюю губу. Он считает, что на экране он выглядит нормально. Его лицо кажется немного круглее, чем обычно, но он клянется, что не прибавил в весе с тех пор, как в последний раз проверялся. Чимин оглядывается через плечо в сторону раздевалок, размышляя, стоит ли ему заглянуть к весам, прежде чем вернуться к тренировкам. — Ты можешь прибавить в весе? — спрашивает он, возвращая свое внимание к интервью по телевизору, когда Ким Сокджин увеличивает громкость. Он пытается смотреть на интервьюера, а не на себя, но не может не отметить, как он выглядит, вплоть до того, что ему хотелось бы, чтобы его волосы были уложены по-другому. Возможно, из-за этого его лицо стало еще круглее. Чимин закрывает глаза и делает несколько глубоких вдохов. Он точно знает, что сказали бы ему его друзья, если бы могли услышать его мысли, и напоминает себе, что они, вероятно, правы. Он слишком много думает и излишне резок. — Сила духа играет ключевую роль в гимнастике. Как вы справляетесь с давлением соревнований, особенно на такой международной арене? На экране глаза Чимина слегка расширяются, он взволнован вопросом. На сегодняшний день Им Сонми является одним из лучших интервьюеров, которые когда-либо были у Чимина. Он проводит рукой по своим светлым волосам — у него такая нервная привычка — прежде чем сложить обе руки на коленях, ему не терпится ответить, несмотря на то, что он помнит, как волновался во время этого интервью. — Давление - это часть жизни олимпийца. Главное - научиться справляться с этим давлением, а не позволять ему подавлять себя. Даже на тренировках мы испытываем сильное давление, моделируя сценарии соревнований. Мы используем такие техники, как контролируемое дыхание, чтобы сохранять спокойствие, и постоянно работаем над преодолением стресса с нашими тренерами или другими профессионалами, чтобы наши головы всегда были в игре и готовы к соревнованиям. — Извини, что я немного отклонилась от темы, — говорит Сонми, и Чимин вспоминает, как у него екнуло сердце, когда он испугался того, что должно было произойти. — Но я просто хотела сказать, Чимин, насколько достойна восхищения твоя преданность делу. Для такого молодого человека ты достиг очень многого и при этом остаешься таким уравновешенным и скромным. Я надеюсь, ты знаешь, что вдохновляешь молодых мужчин и женщин по всей нашей стране. Чимин смотрит на свое изображение на экране, на свои краснеющие щеки и неловкое хихиканье. Это и благословение, и проклятие, что Чимин такой застенчивый. Чимину кажется, что это просто заставляет его чувствовать себя неловко или казаться моложе и менее способным, чем он есть на самом деле, но все остальные, похоже, находят это милым. Люди всегда отмечают, какой он тихий и вежливый, но Чимину кажется, что о нем постоянно говорят и забывают. — Посмотри на себя, — говорит Хосок, обнимая Чимина за плечи, сжимая и встряхивая его. — Ты выглядишь таким милым. Готов поспорить, все дома сходят с ума от того, какой драгоценный у них бубновый туз. Чимин усмехается, отворачиваясь от своего друга. По другую сторону от него сидит Намджун, который, как он знает, будет любить его еще больше, чем Хосок. Они оба гимнасты Национальной сборной Кореи по спортивной гимнастике вместе с Чимином, такие же талантливые и трудолюбивые, как и он, и все же именно он получает особое отношение и эксклюзивные интервью. На самом деле он не считает, что заслуживает этого, но страна одержима им. — Ты начал тренироваться, когда тебе было одиннадцать лет, верно? — спрашивает Сонми, и Чимин кивает на экран. — Я уверена, ты устал пересказывать историю о том, как ты обрел свою известность, но ты не будешь возражать, если я задам несколько вопросов? — Вовсе нет. Сонми сногсшибательна, фотогенична и похожа на куклу на экране. Это только усиливает критику Чимина к собственной внешности, и из-за этого он едва может сосредоточиться на том, как на самом деле вел себя в интервью. — Когда ты соревновался на последних летних Олимпийских играх, ты был полностью застигнут врасплох, верно? Ты приехал туда в качестве запасного игрока и стал бронзовым призером, приведя свою команду к победе, которую, как они думали, они не смогут одержать, — продолжает Сонми. Чимину хочется умереть, услышав, как его историю пересказывают в очередной раз, и он может сказать, что хотел того же и в интервью, сильно покраснев. — Как ты себя чувствуешь, ведь тебе предстоит снова участвовать в Олимпийских играх всего через год после такого стремительного взлета к славе? — На самом деле, я взволнован, — говорит Чимин. Это правда, но определенно приятнее, чем полный ответ. — Я сам себе злейший враг, поэтому постоянно соревнуюсь с самим собой, стараясь превзойти то, что делал в прошлом. — На этот раз ты собираешься выиграть золото? — Я собираюсь сделать все, что в моих силах. В конце концов, я не был бы Бубновым тузом, если бы подвел всех, не так ли? Чимин съеживается и машет рукой на экран.  — Ладно, я увидел достаточно, — говорит он. Ему хочется умереть, когда он слышит, как сам себя так называет. Есть только один человек, который может называть его этим прозвищем без того, чтобы ему не захотелось выползти из кожи вон. — Выключи это. — Нет, я смотрю выступление нашего национального героя, — говорит Сокджин, отбрасывая с глаз свои длинные темные волосы. Он облокачивается на стол и крутит пульт дистанционного управления по поверхности, наблюдая за происходящим. Просто чудо, что он еще не выгнал всех из-за стойки регистрации. Ему нравится, что Чимин, Намджун и Хосок здесь, но обычно он не позволяет им разгуливать по его спортзалу. — Если ты закончил, нам стоит вернуться к тренировкам, — говорит Намджун. Он знает, что Чимин более чем доволен собой на сегодня. Из всех друзей Чимина Намджун лучше всех чувствует эмоции Чимина и знает, что его раздражает, когда дело касается его самооценки. — У нас есть комната только до 6 часов”. Чимин кивает, одаривая друга улыбкой. Он благодарен Намджуну. Не то чтобы Хосок не был хорошим другом или ему было все равно, но он скорее раздражительный человек. Он говорит то, что нужно сказать, даже когда это немного ранит. Намджун нежный, особенно с Чимином. Он нежный гигант. Так его всегда называл Чимин. Он высокий и мускулистый, и выглядит устрашающе со своими короткими волосами и двумя полосками, выбритыми по бокам на висках. Он полная противоположность Хосоку, с его вьющимися каштановыми волосами и более худощавым телосложением, и все же Намджун определенно мягче из них двоих. — Да, выйди из-за моей стойки регистрации, — говорит Сокджин. И вот оно, как и подозревал Чимин. Он смеется, когда Сокджин прогоняет их всех прочь. Они возвращаются в отдельную комнату, которую снимают здесь каждую неделю. Обычно они тренируются в тренировочном центре вместе с остальной командой, но вместо этого Чимин любит проводить один или два дня в неделю в спортивном центре, тренируясь только со своими друзьями, а иногда и с тренером. Это место для него как дом. Он тренировался здесь много лет, прежде чем подписать контракт с национальной командой, и иногда скучает по этому месту. Именно здесь он чувствует себя в безопасности и комфорте. Когда он слишком беспокоится о своем выступлении, он приезжает сюда. И сейчас это происходит часто. Олимпиада надвигается все ближе и ближе, и Чимин постоянно беспокоится. По пути в кабинет Юнджин, один из сотрудников, машет им рукой. Она здесь одна из любимиц Чимина, всегда веселая и полная энергии, несмотря на то, что, по-видимому, работает на второй работе после этой. Он может представить, как она, должно быть, выматывается, работая по две смены подряд. Раньше он делал то же самое. Юнджин - одна из немногих, кто относится к ним как к обычным посетителям. Все остальные пялятся на них. Но, конечно, они бы обратили на них внимание. Они трое признанных на национальном уровне олимпийцев. Он не жалуется, просто застенчив и не заслуживает внимания. Телефон Чимина зажужжал в его руке, и он улыбнулся, как только увидел там имя контактного лица. КОРОЛЬ МОЕГО СЕРДЦА: Ты так хорошо справился, ангел мой ❤ КОРОЛЬ МОЕГО СЕРДЦА: И ты прекрасно выглядел. КОРОЛЬ МОЕГО СЕРДЦА: Ты такой красивый, когда так краснеешь. Чимин чувствует, как его лицо вспыхивает от этого сообщения, и, вероятно, снова краснеет. Он так легко краснеет, особенно когда речь заходит о Чонгуке. Он всегда пишет Чимину сразу после интервью или пресс-конференций, чтобы сообщить, насколько хорошо он справился. Где бы он ни был и насколько бы занят ни был, Чонгук никогда не заставляет Чимина долго ждать. Он будет наблюдать за собеседованиями из своего высотного офиса в здании Blue Horizon Logistics building или, если понадобится, уйдет посреди совещания. Чимин дотрагивается до бриллиантового колье на шее, постоянного напоминания о Чонгуке, едва заметного признака того, к кому принадлежит Чимин. КОРОЛЬ МОЕГО СЕРДЦА: Ты все еще будешь тренироваться через час? КОРОЛЬ МОЕГО СЕРДЦА: Я подумывал о том, чтобы заглянуть к тебе.

ЧИМИН: Буду!

ЧИМИН: Приходи ко мне! ❤

— Ух, только не говори мне, что ты пишешь тому, о ком я подумал, — говорит Хосок, распахивая дверь в их тренировочный зал. Он впускает Чимина и Намджуна первыми. — Так и есть. Я увидел контактное имя, — говорит Намджун. Хосок издает стон, а Чимин просто хихикает. Они ненавидят контактное имя Чонгука почти так же сильно, как и самого Чонгука, но Чимину оно нравится. Иногда, в хорошие дни, ему кажется забавным, насколько их беспокоят отношения, в которых они не участвуют. На одном из многочисленных свиданий Чимина и Чонгука они решили поиграть в покер на раздевание, и у Чимина выпал червовый король. Будучи Бубновым тузом, Чимин сказал, что Чонгуку тоже нужно имя, связанное с картой, и выпалил, что Чонгук - король его сердца. Конечно, это также портило тот факт, что у Чимина, вероятно, была эта карта, и ему было сложнее блефовать. Но подвыпивший Чимин в тот вечер был не против раздеться для Чонгука. На самом деле, ему даже нравилось быть таким открытым, пока Чонгук был полностью одет в свою рабочую одежду. Приятно взять эти прозвища, основанные на карточках, и сделать их своими собственными. Когда Чимин думает о том, кто дал ему это имя, ему становится не по себе. В условиях роста бандитизма и опасений по поводу так называемой "Пиковой банды" все только и говорили о таинственном короле Пик. Кем он был? Чем он занимался? Что он будет делать дальше? Насколько он опасен на самом деле? Делает ли правительство что-нибудь, чтобы остановить его, или они у него в кармане, как, вероятно, и у многих корпораций? Неожиданная победа Чимина в Южной Корее вселяла надежду, давала возможность отвлечься, и поэтому они назвали его Бубновым тузом, что символизирует удачу и неожиданное везение, а также символизирует возвращение части королевской власти, благодаря чему он больше не единственный, у кого есть такой титул.  Его разум склонен блуждать и задаваться вопросом о происхождении своего имени и правде о короле пик всякий раз, когда он думает об этом. Он старается не делать этого, потому что сама мысль о том, что кто-то подобный существует на самом деле, пугает его до чертиков, но он ничего не может с собой поделать. Иногда он ненавидит то, что его имя неразрывно связано с кем-то подобным. Следующий час Чимин, как может, отвлекается на тренировки, а Хосок и Намджун подбадривают его или дают советы, что он делает не так. Это помогает ему вернуться мыслями к настоящему, к тому, что успокаивает, а не пугает его. Его ноги со стуком опускаются на коврик, идеально приземляясь. Он с улыбкой вскидывает руки, когда Намджун и Хосок подбадривают его криками. Его взгляд скользит мимо них, прямо к двери, ведущей в их тренировочный зал. Прислонившись к стене, скрестив руки на груди, с кривой, обожающей улыбкой на лице, стоит Чонгук. Щеки Чимина застенчиво краснеют от внимания и одобрительных возгласов, даже от его друзей. Но это особенно заметно, когда Чонгук рядом, даже несмотря на то, что Чонгук - единственный человек, с которым он может быть смелым. Он по-прежнему краснеет, все его тело возбуждается, когда Чонгук смотрит на него вот так. Жестом попросив своих друзей немного подождать, Чимин пролетает мимо них и с улыбкой на лице бежит к Чонгуку. Он врезается в него, его руки скользят под куртку Чонгука, когда он бросается вперед, чтобы чмокнуть его в щеку, касаясь губами уголка рта Чонгука. Прежде чем Чонгук успевает притянуть его к себе для поцелуя, Чимин отклоняется назад, морща нос от запаха, пропитавшего одежду Чонгука. Запах, который он хорошо знает, и который, как он думал, никогда больше не будет исходить от Чонгука. — От тебя пахнет сигаретами, — говорит он. Чонгук облизывает губы и поджимает их, отводя взгляд от испытующего взгляда Чимина. Это верный признак того, что он виновен. Чимин слишком хорошо его знает. — Я думал, ты бросаешь. — Так и есть. Для тебя. Как я и обещал, — говорит Чонгук, засовывая руки в карманы и одергивая пиджак. — Ты, наверное, просто чувствуешь от меня запах сигарет Тэхена. Чимин наклоняет голову, прикусывая нижнюю губу, а затем делает шаг вперед и целует Чонгука. Он кладет руки по обе стороны от лица Чонгука, чтобы удержать его на месте, хотя Чонгук все равно ничего не делает, чтобы остановить его. Его язык скользит по губам Чонгука, проникая в его рот и пробуя на вкус намеки на его ложь. Когда Чимин снова отстраняется, он выгибает бровь, глядя на Чонгука. Чонгук смущенно улыбается ему в ответ, снова проводя языком по губам, словно пробуя на вкус Чимина, а не остатки своей предыдущей сигареты.  — Старые привычки. С этого момента я буду стараться усерднее. — Хорошо, — говорит Чимин, отпуская лицо Чонгука, но в его улыбке нет ничего злого. Он тычет Чонгука в грудь. — Потому что мне нужно, чтобы эти легкие были счастливыми и здоровыми еще долгие годы. Чонгук просто улыбается, когда берет руку Чимина в свою и медленно водит по ней большим пальцем. Он не пытается больше защищаться или придумывать оправдания, он слишком занят восхищением Чимином, его глаза, кажется, изучают каждый дюйм его лица. — Я был удивлен твоим сообщением. Я не ожидал, что ты вообще будешь свободен сегодня, — говорит Чимин, придвигаясь ближе к Чонгуку и становясь у него между ног. Чонгук прислоняется спиной к стене. Это лучшая часть того, что он арендует частные помещения для тренировок со своими друзьями — Чимину не нужно беспокоиться о том, чтобы держаться на расстоянии от Чонгука или скрывать свои чувства. Они могут делать все, что захотят. Хосоку и Намджуну просто придется смириться с этим, как бы сильно они этого не хотели. — Это потому, что я не планировал приходить сюда сегодня, но встреча закончилась раньше времени, — говорит Чонгук, сцепляя руки за спиной Чимина и притягивая его ближе, пока их бедра не соприкоснулись. — И потом, у меня есть новости, которыми я действительно хотел поделиться. О подарке, который я приготовил для тебя. У Чимина вырывается возглас удивления, и он снова прячет руки под куртку Чонгука.  — Опять? Ты дарил мне подарки каждый день в этом месяце, — говорит он, наклоняясь к Чонгуку и улыбаясь от уха до уха, его нос соприкасается с носом Чонгука, когда он чмокает его в губы. — Ты же понимаешь, что мой день рождения только завтра, да? — Я знаю, — говорит Чонгук. Он наклоняет голову набок, его взгляд скользит по лицу Чимина и задерживается на его губах. — Это как двенадцать дней Рождества, только вместо этого двенадцать дней Чимина. В любую секунду Чимин может взорваться. С Чонгуком всегда так. Он чувствует тепло внутри, бабочки порхают у него в животе, кончики пальцев покалывает. Они вместе чуть меньше года, и каждый их день кажется им первым свиданием. Чимин продолжает ожидать перемен, о которых все говорят, момента, когда закончится медовый месяц и он перестанет чувствовать себя таким безумно влюбленным, но этого так и не происходит. — Ты же знаешь, что тебе не обязательно покупать мне что-то, правда? — спрашивает Чимин, хотя уже знает, каким будет ответ Чонгука. Это его язык любви, так он выражает Чимину свою признательность. Чонгуку приятно видеть восторг Чимина, видеть радость, которую приносят его подарки. И, несмотря на его протесты, Чимин не может сказать, что ему не нравится все, что дарит ему Чонгук, и те чувства, которые это у него вызывает. Пока он рос, ему редко давали то, что он хотел или в чем нуждался, так что, возможно, сейчас ему немного приятно получать что-то, даже если в этом нет необходимости. Приятно осознавать, что Чонгук думает о нем, и счастье на лице Чонгука, когда Чимин видит его подарки, - это вишенка на торте. — Да, но мне это нравится, — говорит Чонгук, а затем отталкивается от стены, выпрямляется и заставляет Чимина отступить на несколько шагов. Он достает из кармана телефон, что-то в нем ищет, и Чимин пользуется случаем, чтобы рассмотреть его. Чонгук до боли красив, точеный во всех нужных местах, мягкий в других, и одет в прекрасно сидящий черный костюм, под которым черная рубашка. Его волосы откинуты со лба, на шее видна татуировка в виде головы дракона, а оба уха украшает несколько сережек — сегодня это орбитальный пирсинг с тремя серебряными кольцами и спиральный пирсинг с цепочкой, которая крепится к бриллианту в мочке. Чимин не может удержаться, чтобы не наклониться и не поцеловать Чонгука за ухом, после чего убирает его волосы на место. На лице Чонгука, все еще частично отвлеченного поисками в телефоне, появляется легкая улыбка. Его большие глаза, которые практически сверкают каждый раз, когда он смотрит на Чимина, подчеркивают его устрашающую внешность. Если бы не это, Чимин, вероятно, никогда бы не набрался смелости заговорить с ним при их первой встрече. Теперь он знает, что Чонгук - самый большой мягкотелый парень, которого он когда-либо встречал. С ним абсолютно нечего бояться. — Вот, — говорит Чонгук, протягивая телефон Чимину с довольно гордой ухмылкой на лице. — Все для тебя. Чимин настолько взволнован, что даже не смотрит на телефон, когда берет его, прикусив губу. Когда он наконец делает это, его глаза широко раскрываются, и он готов поклясться, что его сердце на мгновение останавливается. Ему приходится несколько раз моргнуть, прежде чем он может решить, реально ли то, что он видит. В его руках фотография старого игрового автомата, знакомая ярко-розовая краска которого немного стерлась от времени, а яркие зеленые, синие и фиолетовые полосы поблекли, но все еще видны. Это именно то, что помнит Чимин, хотя он не видел эту игру с тех пор, как в первый и единственный раз сыграл в нее в детстве. Вверху крупными, нацарапанными буквами написано: Rhythm Revival. Чимин поднимает взгляд на Чонгука, затем опускает его на телефон, затем снова на Чонгука.  — Только не говори мне - ни за что. Ты шутишь, да? Я целую вечность искал что-нибудь подобное. — Я знаю, — говорит Чонгук, и его улыбка становится шире, она становится белозубой и яркой, когда Чимин бросается к нему. Чонгук ловит его с легким смешком, уткнувшись лицом в шею Чимина, как будто в этот момент это происходит инстинктивно. — Я разыскал одну для тебя с тех пор, как ты мне о ней рассказал. — Я не могу, черт возьми, Чонгук, поверить не могу, что ты нашел ее. Я тебя так люблю. Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя, — бормочет Чимин, осыпая поцелуями его голову, обхватив ее ладонями по обе стороны от головы Чонгука. Он чувствует вкус смеха Чонгука на своем языке, чувствует улыбку Чонгука на своей собственной. Чимину хочется плакать. Он играл в эту игру всего один раз в Пусане, когда отец оставил его на ночь в игровом зале. Это было одно из немногих приятных воспоминаний о его детстве, каким бы недолгим оно ни было, и с тех пор он был одержим коллекционированием старых игровых автоматов. Он делает все, что в его силах, чтобы скрасить те счастливые времена. Его руки дрожат, когда он отступает назад и снова смотрит на телефон, запинаясь на словах, пытаясь задать миллион вопросов. Чонгук, кажется, улавливает суть и отвечает прежде, чем Чимин успевает произнести хотя бы одно правильное предложение. — Помнишь, ты упоминал, что заходил в тот игровой зал, и владельцы говорили тебе, что эта игра гораздо более распространена в американских аркадах? — спрашивает Чонгук, и Чимин кивает, все еще ошеломленный. Он смотрит на Чонгука, его взгляд слегка затуманен слезами, губы поджаты, чтобы сдержать рыдания. — Ну, я отправил помощника на аукцион в Калифорнию. Очевидно, там их найти немного легче, чем здесь. — В этом есть смысл, — говорит Чимин, все еще не находя слов. Он снова смотрит на фотографию, затем смеется над собой, прежде чем вернуть телефон. — Боже, я помню, когда я пришел спросить их об этой игре, они уже распродали ее, потому что она больше не была популярной. Я был опустошен. — Вот именно, и я не могу допустить, чтобы мой бриллиант был опустошен, — говорит Чонгук, снова убирая телефон в карман. Чимин практически тает, когда Чонгук заправляет волосы Чимина за ухо и проводит пальцами по его подбородку. — Так что я попросил своих людей разнюхать все и расспросить коллекционеров в США, пока они не нашли это. Чимин как идиот улыбается Чонгуку, все еще не в силах поверить, что это правда. Дело не только в игре, но и в том факте, что Чонгук пошел на все, чтобы подарить ему то, что любой другой счел бы просто глупой навязчивой идеей Чимина. Чонгук отнесся к этому серьезно, не осудил его за то, что он так сильно этого хотел, и на самом деле нашел это для него, чтобы добавить в свою коллекцию. — Тебе не обязательно было все это делать, — говорит Чимин практически шепотом, снова задыхаясь. — Я знаю. Но, опять же, мне нравится делать такие вещи для тебя. Это делает меня счастливым, — говорит Чонгук. Он улыбается, проводя большим пальцем под глазом Чимина, как будто проверяя, не скатились ли слезы. — Я не был до конца уверен, что мы его получим, поэтому собирался купить тебе другой подарок на сегодняшний вечер. Потом мне позвонил Минджи и сказал, что он выиграл тендер, и я развернул машину, чтобы приехать и сказать тебе об этом. Чимин целует большой палец Чонгука, который проводит по его щеке, задерживаясь в уголке губ, и от этого улыбка Чонгука становится только ярче. — Прости, что испортил сюрприз. Я планировал приберечь это на вечер, когда ты придешь, но я был слишком взволнован. Чимин качает головой и снова бросается к Чонгуку, вдыхая аромат его одеколона, когда Чонгук обнимает его в ответ.  — Ты ведь сыграешь со мной в нее, когда она появится, да? Чонгук хихикает, сначала немного неуверенно, но потом говорит:  — Ради тебя, я сделаю это. Но ты не можешь смеяться надо мной. Ты же знаешь, я не очень хороший танцор. — Ах, ты просто не привык к этому, — говорит Чимин, поглаживая бока Чонгука. Он откидывается назад, чтобы одарить Чонгука своей лукавой улыбкой, и его лицо теплеет под пристальным взглядом Чонгука. — Мы еще сделаем из тебя танцора. — Хм, это мы еще посмотрим. Я могу стать для тебя кем угодно, Пак Чимин, но я не уверен, что специализируюсь на танцах в стиле диско 1970-х. Посмотрим, — говорит Чонгук, и Чимин откидывает голову назад от смеха, чуть не падая. Руки Чонгука сжимаются вокруг него, чтобы удержать в вертикальном положении. Одного взгляда на Чонгука, танцующего в своих идеально сшитых костюмах и галстуках, с его обычно стоическим поведением достаточно, чтобы свести с ума любого. Но если кто-то и может заставить Чонгука попробовать что-то новое или немного пошалить, так это Чимин. Когда они вдвоем, он совсем не похож на бизнесмена, каким его видят все остальные. Он по-прежнему обладает шармом и харизмой, но у него нет имиджа, который соответствовал бы образу Чимина, и он легко отпускает его, как только Чимин остается с ним наедине. — Ты сможешь это сделать? — спрашивает Чимин, указывая указательным пальцем на свое левое бедро, затем вытягивает его вверх к правому боку, выпячивая бедро в классическом дискотечном движении. — Возможно, потребуется немного практики, но я думаю, что смогу освоиться, — говорит Чонгук, когда руки Чимина снова ложатся на плечи Чонгука. — Я могу сыграть робота и примерно половину «Макарены». — Уфф, ты опасный человек, Чон Чонгук. Возможно, у нас в доме появился новый чемпион по возрождению ритма. — Чимин обвивает руками шею Чонгука и притягивает его для еще одного поцелуя. Он чувствует на себе взгляды своих друзей, которые, без сомнения, молча оценивают их по карманному компьютеру и смотрят на дверь, опасаясь, что кто-то может войти. Кто-то прочищает горло, и Чимин поворачивает голову, чтобы посмотреть на Хосока. — У нас есть время только на 30 минут, — говорит Хосок, хмуро глядя на Чонгука. — Извините, что прерываю. В его голосе нет ничего, кроме извинения. Чимин вздыхает, прижимаясь к Чонгуку, а затем целует его еще раз.  — Думаю, мне пора возвращаться к тренировкам. — Не переутомляйся, — говорит Чонгук. Он хватает Чимина за запястье и удерживает его на месте, прежде чем тот успевает уйти. Двумя пальцами он обхватывает подбородок Чимина, приподнимая его голову и встречаясь взглядом с Чонгуком. — Ты сегодня достаточно поел? Я знаю, каким ты становишься на тренировках. Чимин кивает, подавляя легкую дрожь. Пристальный взгляд Чонгука всегда так действует на него. Он чувствует слабость в коленях.  — Да. Не волнуйся. Ты же знаешь, Намджун постоянно пристает ко мне по этому поводу. — Хорошо, — говорит Чонгук, наклоняясь для очередного поцелуя. Его взгляд скользит к Намджуну, затем обратно к Чимину, и теперь его слова срываются с губ приглушенно. — На этот раз он может полаять на тебя, а не на меня. Еще один хриплый смешок срывается с губ Чимина, губы приоткрываются, чтобы поймать смех Чонгука. Он делает глубокий вдох, вдыхает все, что есть у Чонгука, а затем делает несколько пружинистых шагов в сторону от него. — Увидимся у тебя вечером? — спрашивает он, и Чонгук кивает, держа руки в карманах. — Веди себя осторожно, ладно? Я люблю тебя. — Я тоже тебя люблю, — говорит Чонгук, пятясь к выходу. Он не торопится, ожидая у двери, чтобы посмотреть, как Чимин уходит. Когда Чимин оглядывается на него, взгляд Чонгука скользит по его телу, а язык скользит по губам. Чимин удивленно поднимает бровь, но затем Чонгук делает самое невинное лицо на свете и пожимает плечами, как будто он только что мысленно не раздевал Чимина. Чонгук поднимает руки в знак капитуляции и поворачивается к двери, затем прикрывает лицо одной рукой, но, очевидно, выглядывает из-за нее, чтобы снова посмотреть на Чимина, который тут же сгибается пополам от смеха. После этого Чонгук, кажется, удовлетворен, он распахивает дверь и уходит. Даже от того, как он ходит, у Чимина кружится голова, столько в нем самообладания и уверенности, как будто у него есть миссия, и он точно знает, как ее выполнить. Энергия большого члена, если быть до конца откровенным. Чимин поворачивается к своим друзьям, которые пялятся на него. Хосок морщит нос, а Намджун просто выглядит озадаченным и слегка сбитым с толку. — Съежился, — говорит Хосок. — На самом деле, это было довольно мило, — одновременно произносит Намджун, а затем они смотрят друг на друга, ошеломленные реакцией друг друга. Хосок скрещивает руки на груди.  — Предатель. — Прекрати, — говорит Чимин. Он упирает кулаки в бока, ресницы трепещут, когда он драматично закатывает глаза, не удивленный их откровенным недоверием к Чонгуку. Прошло достаточно времени, и они уже должны были с этим смириться. Они знают, что Чонгук хорошо к нему относится, видели это собственными глазами, но они цепляются за свои первые впечатления, как будто от этого зависит их жизнь. — Вы двое когда-нибудь собираетесь дать ему поблажку? — Когда он перестанет быть таким жутким, черт возьми, — говорит Хосок. — Вы, ребята, заставляете его нервничать, ясно? — возражает Чимин. — Он ведет себя сам не свой рядом с вами. — Мы заставляем его нервничать? — спрашивает Хосок, возражая Чимину. — Это он выглядит так, будто вот-вот надерет нам задницы. — Прекратите, — говорит Чимин. — Он просто хочет понравиться вам, ребята, потому что знает, что вы важны для меня. Я не понимаю, почему ты так волнуешься из-за того, что я с ним. Если бы он был таким плохим, как ты думаешь, ему было бы наплевать на твое одобрение, не так ли? Хосок закатывает глаза, но, похоже, ему нечего возразить. Намджун, кажется, уже не так охотно спорит, хотя по-прежнему не желает соглашаться с Чимином. Когда они впервые встретились с Чонгуком, он им сразу не понравился, и они уже начали относиться к нему с подозрением после того, как Чимин начал появляться в дизайнерской одежде и дорогих украшениях. В тот день, когда Чонгук высадил Чимина на своем Rolls-Royce Phantom Tranquility, они наконец-то разговорились и спросили, есть ли у Чимина папик. — Послушай, он просто… властный, — говорит Намджун, но Чимин игнорирует его, возвращаясь к тренировочным рингам - это специальность Хосока, а не его, но иногда забавно на них поиздеваться. Намджун даже не ждет продолжения. — Он вроде как собственник. — Только когда я прошу его об этом, — говорит Чимин. Он размахивает одной ногой и поворачивается на другой пятке, чтобы снова повернуться к ним лицом. Если он не может тренироваться, он будет растягиваться, слушая одну и ту же лекцию, которую слышал тысячу раз. По крайней мере, он может что-то сделать таким образом. Он наклоняется, чтобы коснуться пальцев ног, не обращая внимания на то, как оба его друга стонут от его слов. — Он такой же заботливый, как и вы, ребята. — Пожалуйста, никогда не сравнивайте нас с ним, — говорит Хосок. — Намджун прав. Он очень властный, а вы, ребята, слишком поторопились. Мы тебе уже говорили... — В триста раз больше, чем нужно, — ворчит Чимин, расставляя ноги в стороны, пока он почти не садится на шпагат. Он наклоняется и снова касается пола, затем поднимает взгляд на своих друзей. — Это тот момент, когда ты вдалбливаешь мне в голову хронологию наших отношений? Или как, по-твоему, он любил баловать меня подарками? Или что я был сбит с толку слишком быстро, чтобы заметить тревожные сигналы? Хосок кивает, когда Чимин выпрямляется.  — Да, ты начинаешь понимать. — Я смеюсь над тобой, — язвит Чимин. — Я в курсе. — тяжело вздохнув, Хосок смотрит в потолок, закрыв глаза, словно молясь, чтобы Чимин хоть раз его послушал. — Он просто... в нем что—то не так, со всей его предысторией Брюса Уэйна и детской травмой. — Ты говоришь о том, что его отца буквально убили? — спрашивает Чимин, глядя на Хосока с открытым ртом. Он несколько раз моргает, переводя взгляд с одного друга на другого, полный отвращения. Намджун поднимает руки.  — Я этого не говорил. — Во-первых, это не было детской травмой. Его отец умер, когда ему было лет 25, — говорит Чимин, и по выражению его лица он уже знает, что хочет сказать Хосок. — Не надо. Даже не начинай со всей этой херни типа "видишь, ты даже не знаешь важных подробностей его жизни". Я не лезу в его гребаную травму, как придурок. — Похоже, это то, чем ты бы поделился в серьезных отношениях, — бормочет Хосок. — И он это сделал, — возражает Чимин. — Но я не собираюсь заставлять его разглашать все ужасные подробности о чем-то подобном. — он делает глубокий вдох и поднимает два пальца. — И, во-вторых, он намного сексуальнее, чем любой Брюс Уэйн, который существовал до сих пор. Намджун и Хосок ахают, но затем Чимин угрожающе указывает на них пальцем. — Объективно, он сексуальнее, — говорит он. — А теперь, пожалуйста, вы двое, можете хоть раз довериться моему мнению и позволить мне спокойно встречаться с моим безумно сексуальным финансовым директором? Хосок прикусывает губу, словно физически сдерживает себя, чтобы не сказать больше ни слова, и бешено притопывает ногой. Чимин понимает, почему он волнуется, он знает, как это выглядит со стороны, и он знает, что у Хосока не всегда были те привилегии, которые есть у него сейчас. Его жизнь была нелегкой. Люди, которых он любил и которым доверял, причиняли ему боль, поэтому он всегда готов к тому, что все будут вести себя наихудшим образом. Ему трудно сдерживаться, когда он чувствует себя некомфортно с кем-то. Ему требуется около пяти секунд, чтобы сломаться. — Ты же знаешь, что это тоже странно, да? — спрашивает Хосок. — Что он был гребаным призраком до того, как стал работать в Blue Horizon? Мы никогда не могли найти о нем ничего, что давало бы ему право занимать столь высокую должность в такой огромной компании, и вдруг он назначен финансовым директором? Он что, просто не работал до 28 лет, а потом с головой ушел в такую карьеру? — Его брат - генеральный директор, — безучастно произносит Чимин, и даже Намджун приподнимает бровь, глядя на него. Чимин усмехается. — Ладно, значит, он получил работу из-за кумовства. Так страшно. О, Боже, он, должно быть, где-то там пинает щенков и убивает младенцев. — Никто не обвиняет его в убийстве, — начинает Намджун, но замолкает, когда взгляд Чимина устремляется на него. — Когда вы, ребята, видели его в последний раз, вы буквально затащили меня в ванную, как будто пытались спасти от удара беспилотника. — Чимин ждет, переводя взгляд с одного на другого, пока они пытаются придумать объяснение этому. Они так бурно отреагировали, что Чонгук сказал Чимину, что, вероятно, было бы лучше, если бы он просто пошел домой и позволил им насладиться вечером, а не мешал, хотя Чимин просил его быть там. — У него на рубашке была кровь, Чимин, — говорит Хосок. — Это было вино. — Так все говорят. — морщит нос Хосок. — Это была буквально капля, — Чимин сжимает большой и указательный пальцы, чтобы продемонстрировать, насколько это было мало, — Вина. — А еще ему около 70 лет, — снова выпаливает Хосок. Чимин закатывает глаза, глядя на него.  — Ему 32 года. Успокойся. — Еще странно, что у него нет социальных сетей. — Хосок выгибает бровь и указывает на Чимина, как будто это самая подозрительная вещь из всех. — У кого в наши дни нет социальных сетей? — У него их нет, — пожимает плечами Чимин. — Он замкнутый человек. Хосок тяжело вздыхает, явно сдаваясь на данный момент. Пройдет около дня, прежде чем он попытается снова. Без сомнения, он выскажет свое мнение Чонгуку на дне рождения Чимина. Они никогда не оставят Чонгука в покое. Сколько еще раз они будут пытаться прогнать его? Слава богу, Чонгуку хватает уверенности, чтобы не позволить этому вывести его из себя, и что он, по какой-то причине, считает, что Чимин стоит всех этих хлопот. — Хорошо, мы избавим тебя от него в другой раз, — говорит Хосок, раздраженно махнув рукой. — Мне нужно отлить. Чимин не произносит больше ни слова, когда Хосок уходит, а затем медленно переводит взгляд на Намджуна и ждет. Он знает, что Намджуну тоже есть что сказать, но обычно он немного более вежлив, чем Хосок. Не говоря уже о том, что он знает, как замирает Чимин, когда ему задают вопрос. Намджун и Хосок - двое из трех человек, с которыми Чимину комфортно разговаривать, но он все равно борется. Когда с ним спорят, в голове у него просто пусто, и Хосок иногда забывает об этом, хотя и не хочет этого. — Он немного староват для тебя, — говорит Намджун, и Чимин старается не закатывать глаза. — У нас разница в девять лет. Он не гребаное ископаемое, — говорит Чимин. — Кроме того, мне нравится, что он старше. Ты знаешь, я не могу на самом деле — так много риска связано с тем, чтобы встречаться с людьми или встречаться с кем-то, у кого не хватает зрелости пережить расставание или что-то в этом роде. Я не могу на самом деле… я верю, что многие люди не предадут меня. Но я доверяю Чонгуку. Он взрослый человек. Он знает, чего хочет. И знаешь сколько раз ему удавалось оградить меня от внимания прессы? Намджун поджимает губы, а плечи Чимина опускаются. — Я знаю, что вы оба думаете о том, как он использует свои деньги и сколько всего покупает для меня, но, по крайней мере, вы можете сказать, что это приемлемое использование денег? — спрашивает Чимин. — Он уже несколько раз спасал мою задницу. Он добр ко мне. Он защищает меня. И хотя я с ним не из-за этого, вам с Хосоком должно быть достаточно хотя бы немного поблажек. — Ладно, ладно. — Намджун протягивает руки ладонями вниз, чтобы успокоить Чимина. — Ты прав. Просто... Ты же знаешь, как много мы копались в его прошлом и во всем остальном, и это просто… странно. Он появился из ниоткуда, ворвался в твою жизнь, и это было так неожиданно. И ты так сильно изменился с тех пор, как встретил его. — К лучшему, — говорит Чимин. Он изменился с тех пор, как встретил Чонгука. Он стал увереннее в себе, открыл в себе то, что раньше боялся исследовать, и теперь он счастливее. Намного счастливее. Он не понимает, почему его друзья смотрят на это совсем иначе, чем он сам. — Ты же знаешь, что завтра он будет на моем дне рождения, да? — И что? —  подталкивает Намджун. — Вам, ребята, необязательно, чтобы он вам нравился, — говорит Чимин, — Но мне нужно, чтобы вы помогли ему почувствовать себя желанным гостем, когда я попытаюсь вовлечь вас всех в такие аспекты моей жизни, как этот. Губы Намджуна сжимаются в тонкую линию, и он кивает, пока Чимин говорит, позволяя ему говорить то, что ему нужно. Он всегда позволяет Чимину говорить то, что ему нужно, даже если тот с этим не согласен, и Чимин ценит это. Хотя он хотел бы, чтобы это имело какое-то значение, когда он заговорит. Он и Хосок, похоже, оба придерживаются своего мнения о Чонгуке. — Вы оба важны для меня, и, нравится вам это или нет, Чонгук тоже, — продолжает Чимин. — Я счастлив в этих отношениях, понимаешь? Так что просто позволь мне быть счастливым, даже если тебе кажется, что что-то не так. Доверься моему мнению. Я знаю его лучше, чем кто-либо из вас, и я доверяю ему. Со стоном Намджун проводит обеими руками по лицу, затем соединяет ладони на затылке. Он надувает щеки, затем делает долгий, медленный выдох. — Послушай, — говорит он через мгновение, и Чимин затаивает дыхание в предвкушении,  — Я знаю, что мы не всегда изящно подходим к этому, но это все из-за искренней любви и заботы о тебе. Ты ведь знаешь это, не так ли? Взгляд Намджуна падает на Чимина. Каким бы глупым он ни был, Намджун тоже может быть напористым. Он отчаянно защищает, откровенен и иногда немного упрям, но все это исходит из хороших побуждений. Чимин знает, что он не сказал бы ни слова о Чонгуке, если бы не был по-настоящему обеспокоен. Но, по мнению Чимина, в этом нет необходимости. Намджун и Хосок просто стали слишком опекать его на протяжении многих лет. Хотя он понимает. Такое случается, когда вы через многое прошли вместе. — Я знаю, — говорит Чимин, а затем улыбается, и Намджун сразу же начинает смягчаться. Его улыбка кажется заразительной, поскольку она распространяется и на лицо Намджуна. — Но все, что делает Чонгук, также продиктовано искренней любовью. Я в этом не сомневаюсь, поэтому мне нужно, чтобы ты не сомневался во мне. — Я не сомневаюсь в тебе. Я... — Намджун на мгновение закрывает глаза, кивая сам себе, словно соглашаясь со всем, что приходит ему в голову. — Я знаю, что ты знаешь себя. И ты прав, я должен доверять тебе. Ты знаешь его лучше, чем я. Но, — он устремляет на Чимина взгляд, который они с Хосоком называют «отцовским взглядом», — Ты же знаешь, что всегда можешь прийти к нам, если что-то случится, верно? Чимин несколько раз моргнул, потирая руки, затем похлопал ими по бедрам, прежде чем взять одно из колец и лениво покрутиться на нем, улыбаясь Намджуну. Нет необходимости возвращаться к серьезным тренировкам, пока не вернется Хосок. — Я знаю, но я обещаю тебе, хен, — говорит Чимин, берясь за оба кольца, откидываясь назад, а затем без особого энтузиазма подтягиваясь. Он держит его, и его улыбка становится шире, когда Намджун наблюдает за ним. — Чонгук и мухи не обидит.

***

Кровь разбрызгивается по полу склада. Раздается скрежет дерева по бетону, когда стул скользит от удара кулака Чонгука по лицу его владельца. Чонгук отступает назад и встряхивает рукой, морщась от крови на перчатках. Блядь. У него на костяшках пальцев скоро появятся синяки. На этот раз ему следовало оставить побои на усмотрение Юнги. Если Чимин увидит это, Чонгуку придется сказать ему, что он снова занимался боксом. Каждый день он совершает еще одну ошибку, которая может распутать всю паутину лжи, которую он выстроил специально, чтобы обезопасить Чимина. Еще одна ложь может в конце концов разрушить все это. В последнее время он стал неряшливым. — Дай мне свой пистолет, — говорит Чонгук, протягивая руку Юнги, который делает шаг вперед, свирепо глядя на Санхуна, человека в кресле. Он достает свой пистолет, который спрятан у него под курткой, и вкладывает его в руку Чонгука. — Ты мог бы просто позволить мне разобраться с этим, — говорит он, но Чонгук уже целится пистолетом в лоб Санхуну. Юнги прищелкивает языком и отступает назад, затягивая свободный хвостик, который удерживает его черные волосы, остальные пряди свисают, обрамляя его лицо. Он засовывает руки в карманы своей кожаной куртки и просто ждет. — Из-за тебя я уже опоздал на кое-что чертовски важное сегодня вечером, — говорит Чонгук Санхуну, а затем опускает прицел, направляя пистолет вместо этого на правую ногу Санхуна. — Так что ты скажешь мне, кому, черт возьми, ты нас продал, или я буду стрелять в тебя везде, где только не убью тебя сразу, и оставлю истекать кровью. Может, даже позову Тэхена, чтобы он повеселился с тобой, пока ты умираешь. Я уверен, что он превратил бы это в мучение. Санхун качает головой, всхлипывая и бормоча бессвязные слова. Слушая его бред и причитания, Чонгук выходит из себя, как будто он по-настоящему напуган. Если бы это было так, он бы вообще не взялся за дело. Это все гребаное чувство вины и пустая трата времени Чонгука. Он должен был быть на вечеринке по случаю дня рождения Чимина 30 гребаных минут назад. — Ты все равно... просто убьешь меня, — всхлипывает Санхун, его голова опущена, плечи поникли. Он выглядит чертовски жалко. — Так какого хрена я должен тебе что-то рассказывать? Чонгук облизывает язык, а затем садится на корточки перед Санхуном. Постукивая пистолетом по подбородку мужчины, Чонгук приподнимает лицо Санхуна, чтобы снова посмотреть на него. — Я мог бы привести тот же аргумент, но с другой стороны, — говорит Чонгук. — Почему бы просто не сказать это, раз ты знаешь, что все равно умрешь? — Черт, да ладно, я был... был верен тебе, хенним, — говорит Санхун, и его слова прерываются паническими вздохами. — Я не... я должен был. Они угрожали мне... Чонгук прочищает горло, и Санхун быстро перестает плакать, опустив голову. Чонгук все еще видит слезы на его щеках и широко раскрытые глаза, но не осмеливается издать еще один звук. Он знает, что зашел слишком далеко. — Санхун, — говорит Чонгук мягким, тихим голосом, так что только Санхун слышит его. — Ты что, думаешь, я гребаный идиот? Ты действительно думаешь, что Тэхен не накопал на тебя всю грязь с тех пор, как мы отследили утечку? Тебе никто не угрожал. Ты искал конкурентов. Ты продал нас. Ты сам так решил. А теперь, — Чонгук встает и крутанув пистолет, направляет его вперед, чтобы ударить рукояткой по голове Санхуна, — Кому ты отправлял эти отчеты? Это все, что тебе нужно нам сказать. Сангхуну требуется некоторое время, чтобы прийти в себя, он слегка покачивается, когда удар пистолета проникает в него и затихает.  — И что потом? — наконец хнычет он. — А потом я быстро убью тебя, вместо того чтобы позволить тебе сидеть на этом складе несколько дней, пока Тэхен обращается с тобой как с игрушкой. — Чонгук откидывается назад, чтобы понаблюдать за собеседником, постукивая острым носком ботинка, чтобы показать Санхуну, что он теряет терпение. Санхун качает головой, крепко зажмурившись.  — У меня есть семья, чувак... — Как и у всех остальные здесь, и ты не подумал о них, прежде чем предать их всех, — Чонгук взводит курок и стреляет прямо в ногу Санхуну. Санхун кричит, извиваясь на стуле и пытаясь высвободиться.  — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! — Посмотри на меня, — говорит Чонгук, сжимая рукой в перчатке челюсть Санхуна. Он приподнимает подбородок мужчины и поворачивает его голову к остальной компании. — Видишь их? Они были и твоей семьей тоже. И ты, блядь, продал информацию о наших операциях, из-за чего они все могли подвергнуться риску быть убитыми или еще хуже. Так что, блядь, не говори мне о семье.  Чонгук встает и протягивает пистолет Юнги, который берет его, прежде чем отступить, чтобы снова дать ему пространство. Никто никогда не встает у Чонгука на пути, когда он в таком состоянии. Они знают, что им лучше. — Тэхен! — зовет Чонгук, и Санхун немедленно снова начинает бормотать и всхлипывать, умоляя Чонгука не делать этого, не подпускать к нему Тэхена. Чего он не знает, так это того, что Тэхен сейчас на другом конце города, и он не сможет мучить его всю ночь. Но это делает свое дело. — Черт возьми, я продал информацию Ким Киха! Это был тот... тот гребаный маленький псих... Прости, хенним. Мне так жаль. Пожалуйста, прости меня. Мне очень нужны были наличные, и я просто... — Ан Санхун, посмотри на меня прямо сейчас, — говорит Чонгук. Он скрещивает руки перед собой, глядя сверху вниз на Санхуна, который медленно поднимает на него взгляд. Его лицо в синяках и слезах, по левой стороне стекает струйка крови. Его правый глаз так заплыл, что он даже не может его открыть. Он больше не пытается говорить, не пытается умолять. Очевидно, что Чонгук устал слушать. — Ты не нуждался в наличных, — говорит Чонгук. — Мои люди никогда не нуждались в наличных. Я об этом позабочусь. Если ты собираешься солгать, тебе лучше сделать это красиво или, по крайней мере, занимательно. Голова Санхуна снова начинает опускаться, но Чонгук прищелкивает языком, и мужчина заставляет себя поднять на него взгляд. — Ты знаешь, что случается с людьми, которые нас предают, — говорит Чонгук, — Особенно, когда у них не хватает смелости признаться в этом. Санхун качает головой, но не отрицает, что понимает, что имеет в виду Чонгук. Все знают, что он имеет в виду. Он пытается отвергнуть то, что вот-вот с ним произойдет, как будто прямое отрицание этого сделает происходящее нереальным. — Юнги, — Чонгук отступает назад, не сводя глаз с Санхуна, который смотрит на него широко раскрытыми от страха глазами. — Нож. Срежь его татуировку. Санхун немедленно снова начинает сопротивляться своим оковам. Несколько других членов "Пик" подходят, чтобы удержать его на месте, и отпускают одну из его рук. Он кричит и размахивает руками, пытаясь ударить их свободной рукой. Требуется три человека, чтобы удержать его, вывернув его так, чтобы его предплечье было открыто для Юнги. Юнги выхватывает нож и прижимает его к черной татуировке в виде лопаты на коже Санхуна. — Ты даже не можешь, черт возьми, даже не можешь сделать это сам, ты, чертова киска! — кричит Санхун на Чонгука, стиснув зубы, пока тот борется. Он продолжает биться, пытаясь вырваться, извиваясь, как будто слишком сильное движение заставит Юнги сдаться. Он этого не сделает. Он просто будет резать не так аккуратно. Это не обязательно должно быть красиво. Чонгук улыбается, когда Санхун продолжает осыпать его оскорблениями, утверждая, что он никогда не пачкает рук, что он слишком труслив, чтобы быть настоящим лидером. Но Чонгук просто натягивает перчатки, чтобы убедиться, что кожа не видна, и смотрит Санхуну прямо в глаза. — Из-за тебя не стоит портить этот костюм, — говорит Чонгук. — Я бы предпочел, чтобы и на этот не попала кровь. Санхун издает пронзительный крик, от которого у Чонгука когда-то побежали бы мурашки по спине. Он больше даже не вздрагивает, проверяя свою одежду, чтобы убедиться, что она все еще чистая. Последнее, что ему сейчас нужно, - это еще одно кровавое происшествие с Хосоком и Намджуном. Они и так обвиняют его во всем, что только можно придумать. Им не нужен предлог, чтобы пытаться оградить Чимина от него. Крики внезапно прекращаются, Санхун то приходит в сознание, то теряет его. Он тяжело дышит, грудь его вздымается, окровавленная рука безвольно свисает вдоль тела. Он выглядит безумным, когда Чонгук снова смотрит на него, его губы шевелятся, как будто он хочет сказать что-то еще, поэтому Чонгук ждет и дает ему шанс, просто на случай, если будет больше информации. Он сомневается, что это так. — Ты чертовски нежен, как и говорил Ким Киха, — слабо произносит Санхун, пытаясь рассмеяться. Он давится, и звук превращается в рыдание, прежде чем он справляется с собой. — Ты постоянно грешишь с тех пор, как начал трахать эту маленькую сучку. Ты стал чертовски… слаб. Чонгук застывает на месте, наполовину повернувшись к выходу, ему надоело тратить здесь время, когда он мог бы быть с Чимином. Санхун, кажется, замечает это колебание, поэтому он кричит громче, когда Юнги отходит от него, уставившись на грубо вырезанный кусок кожи в своей руке. — Он и тебя превратил в маленькую сучку! — кричит Санхун, снова ерзая на стуле. Он маниакально смеется, когда Чонгук смотрит на него. — Ким сказал, что это произойдет! Сказал, что пришло время... пора выходить из игры! Прежде чем ты потянешь нас всех за собой, потому что ты гребаный маленький слабак... Пока Санхун кричит, а Юнги поворачивается, чтобы передать лоскут кожи кому-то другому, явно не зная, что с ним делать прямо сейчас, Чонгук тянется к своей правой руке. Он просовывает руку под куртку Юнги и снова достает пистолет у него из-за пояса. Юнги вздрагивает, оборачивается и готов выхватить пистолет обратно, пока не видит, что это всего лишь Чонгук. Он останавливается, быстро отступает назад, чтобы убедиться, что не стоит на пути у Чонгука, и, не колеблясь, стреляет прямо между глаз Санхуна. Насмешки заканчиваются в одно мгновение, когда безжизненное тело Санхуна заваливается на бок, а его кровь в ровном ритме капает на пол. Чонгук снова отдает пистолет Юнги, затем снимает перчатки и передает их Юнджину. Он усмехается при виде Санхуна, качая головой из стороны в сторону. Какая потеря. Он ненавидит убивать своих соплеменников, но некоторые из них просто не оставляют ему выбора. — Подарок для Чимина готов к сегодняшнему вечеру? — спрашивает он, наконец, поворачиваясь, чтобы уйти. Юнги идет с ним в ногу, направляясь к выходу вместе. — Да, он снаружи, — говорит Юнги, оглядываясь на сцену позади них, которую медленно убирают остальные. Он понижает голос и добавляет. — Что мы будем сделать с Ким Киха? — Увеличьте количество участников, — говорит Чонгук. — Необходимо изменить смены и маршруты всех участников. Мы не можем рисковать тем, что кто-то окажется там, где от него ожидают. — они останавливаются у дверей склада и смотрят друг на друга, и Юнги с отсутствующим выражением лица засовывает руки обратно в карманы, отведя бедро в сторону. — Удвойте меры безопасности на всех наших предприятиях. Я выделю средства, чтобы позаботиться обо всем этом. Чонгук снова оглядывается на остальных и вздыхает. — Избавьтесь от тела. Возьмите Хан Хенсока с собой, когда будете это делать. Юнги морщит нос, морщит одну сторону лица. — Новенького? — Да, новенького, — говорит Чонгук, выгибая бровь, глядя на Юнги. — Ему нужно где-то начинать учиться. Почему не сейчас? — он делает глубокий вдох и опускает взгляд на свои руки, и его охватывает раздражение на самого себя, когда он видит синяки на костяшках пальцев. — Если Ким Киха снова сунется в наши дела... От этих слов ему становится дурно. Ким Киха подчиняется только одному человеку, но он молчал уже столько лет.  — Я знаю. — Юнги коротко сжимает плечо Чонгука, это небольшой жест утешения, хотя сейчас мало что могло успокоить Чонгука. — Мы знали, что в конце концов он начнет предпринимать шаги, чтобы оттолкнуть нас. Мы готовились к этому, хенним. Он не собирается избавляться от Пик, как бы сильно ему этого ни хотелось. Чонгук не отрывает взгляда от своих рук, сжимая кулаки, а затем разводя пальцы в стороны.  — С Кан Джехуном нет никаких гарантий.  — Мы справимся с ним, — настаивает Юнги. — На этот раз у него нет элемента неожиданности. Мы его ждали. — он достает из кармана пачку сигарет и зажигалку, и засовывает одну сигарету в рот. — Хочешь сигарету? — Нет, спасибо, — говорит Чонгук, стуча в дверь склада. — кто-то снаружи начинает осторожно открывать ее, поэтому Чонгук ныряет под дверь, а Юнги закуривает сигарету и выходит вместе с ним. — Я дал обещание Чимину. Юнги хихикает, выпуская струю дыма и глядя на оранжевое свечение между пальцами.  — Возможно, Санхун был прав насчет этого, — его глаза поднимаются, чтобы встретиться с глазами Чонгука, и он ухмыляется. — Ты какой-то охуенно взвинченный. Чонгук отступает на шаг, чтобы дым не попал на его одежду, на его лице появляется легкая ухмылка.  — Ты бы тоже так думал, если бы встречался с ним. — Заткнись, — говорит Юнги, а затем кивает в сторону темно-синего Audi R8, ожидающего Чонгука на другой стороне пустой стоянки. — Какая максимальная скорость у этой штуки? Держу пари, что с ее помощью ты мог бы сократить поездку на несколько минут. — Я бы предпочел не разбивать ее, — говорит Чонгук, когда они оба подходят к машине, дверь открывается, и Ким Чевон, еще один участник Пик, выходит. Он оставляет машину включенной и бросает что-то Чонгуку. — Спасибо, Чэвон. Он подбрасывает подарочный бант с помпонами на ладони, садится в машину, двигатель все еще работает, затем прикрепляет бант к приборной панели со стороны пассажирского сиденья. — Напиши мне, если сегодня вечером случится что-нибудь срочное, — говорит Чонгук, когда Юнги задерживается у открытой дверцы, откидываясь назад и разглядывая машину, как блюдо. — Но сегодня вечером я буду занят. Так что пиши мне, только если это вопрос жизни и смерти. — Да, да, я знаю, что происходит, когда кто-то прерывает игру с твоим котенком, — говорит Юнги, а затем усмехается над собой, когда Чонгук недовольно хмурится на него. — Просто говорю. Чонгук закатывает глаза и откидывается на спинку водительского сиденья.  — Как скажешь. Возьми отгул на эти выходные. Тебе не обязательно разбираться со всем этим дерьмом в годовщину. Это, кажется, застает Юнги врасплох — как будто они недостаточно давно знают друг друга, чтобы Чонгук мог вспомнить годовщину убийства сестры Юнги — его глаза слегка расширяются, прежде чем он кивает.  — Спасибо. Я собирался пойти на кладбище с родителями в воскресенье, так что... Он смотрит в землю и тяжело сглатывает, и на мгновение Чонгук задается вопросом, не стоило ли ему упомянуть об этом. Но затем Юнги пожимает плечами и отступает назад, боль на его лице исчезает, как будто он ее вообще не чувствовал. Он захлопывает дверцу машины перед Чонгуком, затем постукивает двумя пальцами по лбу и лениво отдает честь, прежде чем двигатель набирает обороты. Чонгук выезжает со склада. Склады Blue Horizon в Магокдоне всегда идеально подходят Чонгуку для выполнения его менее пикантной работы. Он достаточно индустриален, чтобы люди, выбившиеся из сил, не совершали поздних ночных прогулок за пределами своих квартир или не осматривали достопримечательности поблизости. Большинство людей либо находятся достаточно далеко от него, любуясь рекой Хан, либо едут на своих машинах в международный аэропорт Кимхэ. В пятницу вечером никто не обратит внимания на длинные ряды складов. Он может прийти и уйти незамеченным. К сожалению, как бы быстро он ни ехал, ему потребуется еще как минимум 30 минут, чтобы добраться до Хондэ. Ему повезло, что он порекомендовал Чимину арендовать помещение в PARADOX, вместо того чтобы просто устраивать вечеринку у себя дома в Каннаме. Дорога туда заняла бы еще больше времени. На первом же светофоре, который он проезжает, Чонгук достает свой телефон и проверяет сообщения, разочарование и чувство вины поселяются в нем, когда он видит три сообщения от Чимина.

БРИЛЛИАНТ: Привет, детка. Просто проверяю, все ли в порядке на работе.

БРИЛЛИАНТ: Если ты слишком занят, чтобы прийти сегодня вечером, пожалуйста, не переутомляйся. В последнее время ты был перегружен работой.

БРИЛЛИАНТ: Надеюсь, ты не переутомляешься. Не волнуйся, мне со всеми хорошо, и я в безопасности. Люблю тебя.

Чонгук фыркает и бросает свой телефон на центральную консоль, одной рукой сжимая руль так, что костяшки пальцев побелели, пока он ждет, когда загорится зеленый свет. Он определенно ушиб их, и Чимин это заметит. Он всегда это замечает. Как только загорается зеленый свет, Чонгук выжимает газ, и машина бросается вперед, пока он летит по дороге. Он потратил достаточно времени на особенный вечер Чимина из-за гребаного Ан Санхуна. Если бы не было так важно показать пример предателям, чтобы люди знали, что Чонгук не боится устранить угрозу для своей семьи, он бы предоставил все это Юнги. Мимо проносятся городские огни, и машины сигналят Чонгуку, пока он лавирует в потоке машин, безрассудно обгоняя их на всем пути до Хондэ. Он преодолевает город за рекордное время. Даже если он опоздает, ничто не помешает ему встретиться с Чимином сегодня вечером.

***

10 месяцев назад.

Если и было что-то, чего, по мнению Чонгука, ему не хватало в жизни, так это изящества в отношениях с кем-то. Он намного лучше в сексе. Намного лучше в физическом плане. Несмотря на это, он в основном использовал это, чтобы добиться своего или получить какое-то преимущество в отношениях с кем-то. Чонгуку больше не нужна физическая близость просто ради нее. Ему стало скучно. И вот он здесь, по уши влюбленный в человека, с которым встречался всего один раз и с которым едва разговаривал, жаждущий этого человека так, как никого раньше не жаждал. И он понятия не имеет, как заставить Чимина испытывать к нему те же чувства. Чонгук сделал то, что, по его мнению, было правильным. Он пригласил Чимина в "Черный лебедь" — дорогой ресторан, совладельцами которого они с братом являются, - снял для них отдельный зал и повел себя как настоящий джентльмен. Самое трудное для Чонгука - это разговор, и кажется, что Чимин тоже немного нервничает, когда пытается заговорить. Чимин, такой до боли красивый, сидит по другую сторону стола от Чонгука, примостившись на одном конце круглой кабинки в углу комнаты, в то время как Чонгук сидит на другом конце стола. Остальная часть их комнаты достаточно просторна, чтобы ее можно было украсить несколькими растениями и небольшими статуэтками, а темно-синие обои украшены темно-синими силуэтами высоких трав, цветов и деревьев джунглей. Все остальное выдержано в теплых тонах — темно-красные деревянные полы и панели, обрамляющие обои, искусственный камин напротив их стола и россыпи красных и оранжевых цветов в горшках с растениями. Это идеальная обстановка. Это достаточно романтично. Теперь Чонгуку просто нужно все это не испортить. — Ты сказал, что работаешь в Blue Horizon Logistics? — спрашивает Чимин, опуская взгляд на свою рубашку. Он теребит ее, затем разглаживает ладонями спереди, как будто может разгладить эту единственную складку. Он выглядит таким нервным, когда снова улыбается, что Чонгуку просто хочется его съесть. — Чем ты там занимаешься? — Я финансовый директор, — говорит Чонгук, наблюдая, как Чимин делает глубокий вдох и медленно выдыхает, как будто пытается успокоиться. Чонгук забывает все, что собирался сказать, и вместо этого протягивает руку, слегка касаясь запястья Чимина, которое сейчас лежит на столе. Чимин замирает и смотрит на него широко раскрытыми глазами. — Не из-за чего нервничать. Я обещаю. Если кто и должен нервничать, так это я. У Чимина вырывается тихий смешок с придыханием, а затем он прикрывает рот, словно не хотел, чтобы это вырвалось.  — Я не понимаю, почему ты нервничаешь. Ты... я имею в виду, посмотри на себя... и на то, кто ты есть. Я думаю, любой бы занервничал, отправляясь на свидание с тобой, — говорит он, говоря немного быстро, почти слишком быстро, чтобы за ним угнаться. — И ты был... ну, ты был немного молчалив. Так что, я думаю, я просто волновался, что тебе... больше не так интересно. — О, нет, мне очень интересно, — говорит Чонгук, возвращая руку на свою сторону стола. Он не хочет, чтобы Чимин чувствовал давление, думал, что Чонгук чего-то от него ждет. Но Чимин, кажется, почти следует за ним по пятам, прежде чем он сжимает руку, чтобы остановить себя. — Если я молчу, то это потому, что нервничаю. Прошло некоторое время с тех пор, как я встречался с кем-то по-настоящему, так что я немного не в своей тарелке. — Это справедливо. Ты, наверное, очень занят, — говорит Чимин, переплетая большие пальцы друг с другом. Его все еще переполняет тревожная энергия, и он ищет для нее выход. — Отчасти из-за этого, но также и просто... — Чонгук качает головой, его губы задумчиво изгибаются, когда он оглядывает свечи и декор в центре стола. — На самом деле, я не знаю. Я ходил на свидания и все такое, но, думаю, я так и не нашел человека, с которым у меня были бы настоящие отношения. Я не думаю, что на самом деле встречался с кем-то надолго... уже шесть или семь лет. Может быть? — Я не понимаю, как такой человек, как ты, остается одиноким, — говорит Чимин с самым мягким, самым музыкальным смехом, который Чонгук когда-либо слышал. Все в нем такое нежное и утонченное, несмотря на физическую силу, которую, как знает Чонгук, он скрывает. Он видел, на что способен Чимин, но никто не ожидал бы такого, если бы увидел его таким. — Я бы предположил, что люди, вероятно, выстраиваются в очередь, чтобы встречаться с тобой. — Если и так, я их не заметил. — пожимает плечами Чонгук. Улыбка Чимина становится шире, хотя, похоже, он пытается ее скрыть, уголки его рта подергиваются, прежде чем он сдается.  — Но ты заметил меня. — Я определенно обратил на тебя внимание, — говорит Чонгук. Опустив взгляд на свои руки, Чимин с трудом сглатывает.  — Не думаю, что могу назвать что-то из своего опыта настоящими отношениями, если честно. Просто несколько... встреч. Друзья с привилегиями, понимаешь? Из-за моей карьеры и публичности мне трудно назначать свидания, и я должен быть очень осторожен с тем, кому я доверяю. — он переводит взгляд на Чонгука. — Надеюсь, ты не против. — Что у тебя раньше не было парня? Чимин кивает.  — Это, и еще тот факт, что я не могу быть… открыто говорить о вещах. Я... — он смеется над собой, прикрывая рот рукой. Его щеки розовеют. — Извини, я забегаю далеко вперед. Это всего лишь первое свидание, а я уже думаю о том, что не могу показать тебя миру как свою... Он замолкает, затем роняет голову на руки и снова смеется. Чонгуку кажется, что он вот-вот растает в лужице на своем сиденье. Он никогда, ни разу в жизни, не чувствовал, чтобы кто-то так быстро проникся к нему симпатией. Чутье Чимина не подвело его. Впервые увидев его, он понял, что должен с ним поговорить. Он знал, что в Чимине есть что-то особенное. Теперь он может понять, почему. У Чимина самая драгоценная душа. Самое дорогое сердце. Чонгук никогда раньше не встречал такого человека, как он. Человека, для которого все прекрасно в этом мире. — Мне так неловко, — со стоном говорит Чимин. Когда он снова поднимает голову, то подпирает подбородок кулаками и смотрит на Чонгука, его лицо становится еще краснее. — Мне жаль. Я просто... Я просто чувствую, что это то, о чем нужно немедленно рассказать. На всякий случай, если это к чему-то приведет, понимаешь? Чонгук кивает, настолько очарованный Чимином, что почти забывает ответить вслух.  — Я ценю это, — говорит он, его пристальный взгляд скользит по каждому идеальному изгибу лица Чимина, по круглым ямочкам на его щеках, по его блестящим, пухлым губам. Боже, он такой красивый, его лицо обрамляют маленькие пряди светлых волос, остальные заправлены за уши. — Вообще-то, эм, возможно, мне следовало яснее выразить свои намерения, прежде чем приглашать тебя на свидание. Глаза Чимина слегка расширяются, и он выпрямляется. Эта радостная, головокружительная энергия и смущение сменяются любопытством. Чонгук надеется, что он правильно это понял, надеется, что это не будет слишком прямолинейно. Есть два способа, которыми Чимин может интерпретировать то, что он собирается сказать, и один из них может обернуться для Чонгука очень неправильно. Но Чонгук не может притворяться, что он не впечатлительный человек. Он не может вести себя так, будто он здесь ради веселья и игр, когда он уже полностью отдался Чимину. — На самом деле я не такой… я не ищу случайные знакомства, — говорит Чонгук, складывая руки на столе. Чимин продолжает смотреть на него широко раскрытыми глазами, мышцы на его пухлых щеках слегка подергиваются, когда он пытается снова не улыбнуться. По крайней мере, Чонгук думает, что делает именно это. — Я не говорю, что мы должны сразу начинать отношения, но если я здесь, с тобой... это значит, что я здесь, чтобы посмотреть, сработаемся ли мы. И если у нас что-то получится, то я надеюсь, что это перерастет в настоящие отношения. Я, как ты и сказал, очень занят, и в последнее время у меня не так много времени на развлечения. То немногое время, которое я провожу на свиданиях с людьми в последнее время, для меня - это время, потраченное на то, чтобы построить с кем-то что-то настоящее. Чимин долго молчит, а Чонгук старается не ерзать на своем стуле. Он не может понять, то ли глаза Чимина округлились от удивления, то ли он просто в шоке. Чонгук никогда не умел разбираться в людях в подобных ситуациях. На работе или с "Пиками" у него это отлично получается. Но не это. Губы Чимина растягиваются в улыбке, его грудь внезапно вздымается от глубокого вздоха. Он опускает взгляд на стол, прикусывая губу изнутри, а затем поднимает взгляд на Чонгука сквозь ресницы.  — Хорошо, — говорит он, явно пытаясь собраться с духом. Чонгук мгновенно расслабляется, испытывая облегчение. — Потому что я здесь не для того, чтобы тратить чье-то время. — Тогда, я думаю, мы с тобой на одной волне, — говорит Чонгук, и его сердце наполняется радостью, когда широкая, лучезарная улыбка возвращается на губы Чимина. — Вот почему я был откровенен с тобой о ситуации с моей женой и нашем соглашении. Я хотел, чтобы ты знал и понимал. Таким образом, если бы ты искал того же, что и я, я бы не стал обрушивать на тебя эту новость задним числом. Я хотел, чтобы ты подошел к этому с полной отдачей. Чимин кивает, а затем снова смеется, закатывая глаза и удивляясь самому себе. Он опускает голову и хлопает себя ладонью по лбу.  — Я не знаю, почему я беспокоился о том, что не смогу публично рассказать об этом, когда ты тоже не можешь. Иногда я такой тупой. Чонгук смеется вместе с ним, его щеки болят от того, как много он уже улыбался сегодня вечером.  — Вовсе нет. Нервозность может помешать ясно мыслить. Прежде чем они успевают сказать что-нибудь еще, раздается предупреждающий стук в дверь, и в комнату входит официант, вкатывая тележку с их едой. Чимин слегка улыбается Чонгуку, когда перед ними ставят еду и бутылку виски Хибики (прим. пер. : (Японский : 響)Хибики (что означает "резонанс" или "эхо") - это премиальный купажированный виски, производимый в Японии компанией Suntory Global Spirits, дочерней компанией Suntory Beverage & Food Ltd, которая сама является дочерней компанией Suntory Holdings из Осаки, Япония), оставленную по просьбе Чонгука, прежде чем официант, не сказав ни слова, снова выходит и закрывает дверь. Чонгук к этому привык — в конце концов, они с братом устанавливают правила и стандарты работы этого ресторана, — но Чимин, похоже, удивлен тем, насколько быстро и эффективно все работает, насколько официанты стараются обеспечить им конфиденциальность и оставаться в стороне. Осторожность - это то, что здесь делают лучше всего. Единственное, что нарушает неприкосновенность частной жизни, - это камера видеонаблюдения в углу комнаты, на установке которой настоял Чонхен, но ее регулярно стирают. Чимин с широко раскрытыми глазами и восторженной улыбкой смотрит на блюдо в центре стола, каждое из гарниров оформлено художественно, а не просто разложено по тарелкам. Рядом с ним стоят миски с рисом для каждого из них, говядина юкхе (прим. пер.: (по-корейски: 육회; [чукхё]) - это блюдо из сырого мяса в корейской кухне, которое чаще всего готовится из говядины, но может быть приготовлено из различных видов мяса.) и куриный суп с женьшенем. Кажется, что Чимин не знает, что делать, как будто он забыл, как есть, настолько он заворожен подачей блюд. — И это еще не все, — с ухмылкой говорит Чонгук, когда Чимин, наконец, приходит в себя и смотрит на него. — После этого у нас еще два блюда, и тебе понадобится дополнительное место для говядины Ханву (прим. пер.: (корейский: 한우), также хану или коренной кореец, - порода мелкого рогатого скота, произрастающая в Корее. Раньше его использовали как рабочее животное, но сейчас выращивают в основном для мяса.), а потом десерт. Так что, я надеюсь, ты сможешь вдоволь наесться. Усмехнувшись, Чимин берет свои палочки для еды и на мгновение замирает, пытаясь решить, с чего начать.  — Я уже могу сказать, что у меня будет ребенок от еды, — говорит он, снова переводя взгляд на Чонгука. — Это потрясающе. — Теперь ты понимаешь, почему я настоял на том, чтобы прийти сюда, — говорит Чонгук, затем откусывает первый кусочек говядины, и Чимин следует его примеру. — Итак, — говорит Чимин после того, как они откусывают еще несколько кусочков, пробуя все понемногу. — Финансовый директор - это необычная должность. Это означает, что ты распоряжаешься всеми деньгами, верно? — Более или менее, — говорит Чонгук. — На самом деле это не так уж и увлекательно. Я просто занимаюсь финансовым планированием, составлением бюджета и отчетностью. На самом деле, нужно просто убедиться, что цифры в порядке. Чимин склоняет голову набок.  — Похоже, это огромная работа. Похоже, с этим много чего нужно сделать, не так ли? Ты тоже занимаешься инвестициями и прочим? — Да, отчасти, — говорит Чонгук, затем прочищает горло и делает глоток воды. Он не часто говорит о своей работе и удивлен, что Чимину это вообще интересно. На самом деле для него это просто средство достижения цели, но он должен хотя бы делать вид, что ему это небезразлично. — Я принимаю стратегические финансовые решения, будь то инвестирование в новые проекты, управление активами или поиск путей развития бизнеса при одновременной минимизации рисков. Что-то в этом роде. — Мое беспокойство никогда не могло быть таким, — говорит Чимин с легким смешком, а затем отправляет в рот еще кусочек еды. Он жует и глотает, затем начинает улыбаться, когда замечает, что Чонгук снова смотрит на него. Чонгук не хотел этого. Он просто ничего не может с собой поделать. Чимин идеален. — По крайней мере, это приносящая удовлетворение работа? Чонгук напевает, слегка покачиваясь, как будто перебирая варианты.  — Иногда, да. Иногда - нет. Это дает мне... стабильность. За это я очень благодарен, — говорит он, затем переплетает руки и кладет на них подбородок. — И эта стабильность дает мне свободу идти вперед и искать то, что приносит мне удовлетворение. — Например, найти свою половинку? — вконце Чимин мило повышает голос, его поза напоминает позу Чонгука. — Например, найти свою половинку, — повторяет Чонгук в ответ. То, как Чимин смотрит на него, кажется озорным, он прикусывает нижнюю губу, ресницы трепещут, а прядь светлых волос падает ему на глаза. — А как насчет тебя? Я имею в виду, я знаю, кто ты теперь. Но просвети меня. Я уверен, что ты больше, чем просто бриллиант Южной Кореи. При этом имени Чимин закатывает глаза, но улыбается так, словно гордится этим. И так и должно быть. Он откидывает волосы назад и, оттягивая время, откусывает кусочек еды. — Ну, как ты теперь знаешь, я гимнаст, — говорит Чимин через некоторое время. — Я тренируюсь с 11 лет. Я переехал в Сеул, когда мне было 16, после того, как выиграл несколько соревнований и привлек внимание национальной сборной. И тогда они взяли меня на работу и начали готовить к Олимпийским играм. Ты, наверное, уже знаешь всю историю о последней Олимпиаде? И как я получил свое имя? Чонгук кивает.  — Да. Я провел небольшое исследование после того, как мы встретились. — он немного смущенно поднимает руки. — Мне еще раз жаль, что я ничего не знал о тебе. Ну, я имею в виду, я знал о Бубновом тузе, но не знал, что ты это… он. — Слава Богу. — Чимин проводит руками по лицу и волосам. — Я устал от того, что люди знают, кто я такой. Глупо жаловаться на известность, как будто это самая трудная вещь в мире. — он смеется над собой, закрывая лицо руками и глядя на Чонгука. — Иногда мне хочется стать невидимым. — Я могу представить, как это утомительно, — говорит Чонгук. В какой-то степени он это понимает. Здесь он на самом деле никто. Просто брат генерального директора. Просто какой-то богатый парень. Он остается незамеченным, за исключением начинающих предпринимателей, которые думают, что, подлизываясь к нему, они получат возможность войти в этот мир. Но в захудалом районе Сеула его знают все. Все либо боятся его, либо почитают.  — Немного, — говорит Чимин. — Если я буду с тобой предельно откровенен, то я не создан для того, чтобы достичь какого-либо уровня известности. Я не ожидал, что достигну такого уровня. Я не ожидал, что стану… кем-то подобным. Я просто хотел быть гимнастом, потому что мне это нравится. А потом одно повлекло за собой другое, и вот я здесь. И я слишком много рассказываю о себе. Чонгук качает головой.  — Вовсе нет. Я хочу узнать о тебе побольше. Говори, сколько хочешь. Чимин поджимает губы в улыбке, затем отвлекается на очередную порцию еды. После минутного молчания за едой Чимин начинает рассказывать о своей карьере, о том, как он нервничает на собеседованиях, как сильно он ненавидит пресс-конференции. Чонгук слушает, как зачарованный, не в силах отвести глаз от Чимина. После третьего блюда они оба говорят почти до хрипоты. Чонгук не думает, что когда-либо в жизни говорил так много. Он ненавидит разговоры. Но с Чимином все происходит естественно. Они находят общий язык, как и предполагал Чонгук, и он рад, что пока не отпугнул Чимина. Потому что Чонгук настроен решительно. Он принял решение. Он хочет Чимина. — Мм, иди сюда, — говорит Чимин, проходя вдоль прилавка и останавливаясь посередине, чтобы подождать, пока Чонгук подойдет ближе. — Ты должен попробовать тирамису. Это так вкусно. Чонгук подбегает к нему на полпути и наклоняется, когда Чимин подносит ему ложку тирамису. Вблизи он кажется еще красивее. Чонгук почти не обращает внимания на еду и ее вкус на языке. С такого близкого расстояния он может разглядеть блеск на ресницах Чимина и румянец на его щеках. Он полностью разоделся, чтобы впервые пойти на свидание с Чонгуком. — Кажется, я не говорил тебе, как прекрасно ты выглядишь сегодня, — говорит Чонгук, и Чимин, кажется, еще глубже погружается в кресло. Ложка в его руке звенит о тарелку, а взгляд не отрывается от Чонгука, словно он в трансе. — Ты такой красивый - еще одна причина, по которой я так нервничал. Я никогда раньше не видел никого похожего на тебя. На лице Чимина появляется легкая улыбка, его дыхание касается губ Чонгука. Они так близко друг к другу, что достаточно лишь малейшего движения, чтобы расстояние между ними сократилось. — Теперь ты знаешь, что я чувствую, — говорит Чимин шепотом. Его взгляд скользит к губам Чонгука, рука Чонгука скользит по спинке кресла позади Чимина. — Я рад, что ты так думаешь. Мне нравится так выглядеть. Думаю, это красиво. — он тихо смеется, как будто не верит, что это слово ему подходит. — Я не могу быть таким в своей карьере. Я не могу быть мягким. Я не могу быть... самим собой. Чонгук протягивает руку, чтобы погладить Чимина по щеке костяшками пальцев, и тот закрывает глаза. Он прерывисто вздыхает и наклоняет голову, чтобы ощутить прикосновение. Он - воплощение всего, о чем мечтал Чонгук. Если бы Чонгук все еще верил в высшие силы, он бы поверил, что они с Чимином были созданы друг для друга. Его не волнует, звучит ли это безумно или они едва знакомы. Он просто знает. Он знает, что это должно было случиться. Это должно было случиться. — Когда ты со мной, ты можешь быть таким, каким захочешь, — говорит Чонгук, снова заправляя волосы Чимина за ухо. Он обхватывает ладонями щеку Чимина, проводя большим пальцем под глазом, и они снова открываются. — Ты нравишься мне таким, какой ты есть. Тебе не нужно ничего скрывать. Глаза Чимина сияют, а улыбка становится шире. Чонгук убил бы за возможность побаловать этого мужчину, дать ему все, что он только мог пожелать, чтобы Чимин был в безопасности, чувствовал себя комфортно и счастлив. Он бы сделал все, чтобы Чимин был свободен и мог быть самим собой, чтобы у него было пространство с Чонгуком, чтобы быть тем, кем он хочет. Он бы дал Чимину все, о чем он просит, дал бы ему все, что сделало бы его таким красивым, каким он хочет быть. Даже если Чонгук считает, что он и так достаточно красив. Более чем красив. Если Чимин чего-то захочет, Чонгук это ему даст. — Поцелуй меня, — говорит Чимин. И Чонгук дарит ему и это. Он хватает Чимина за подбородок и притягивает к себе, сначала медленно, позволяя Чимину выбрать, когда наклониться к нему. Рука ложится на бедро Чонгука, пальцы Чимина подергиваются в предвкушении, и по телу пробегает дрожь. Все в Чимине притягательно. Все в нем заставляет Чонгука чувствовать себя диким, голодным, необузданным. Он пробуждает в Чонгуке что-то такое, что всегда было в нем, но на что в последнее время у него не было ни времени, ни желания. Чонгук хочет увидеть Чимина в этом совершенном блаженстве, в этом состоянии внетелесности, когда он настолько истощен физически, что, кажется, его разум больше не может воспринимать собственное тело. А потом он хочет собрать Чимина воедино и повторить все сначала. Ничто не сравнится с этим. Ничто другое не может так удовлетворить Чонгука. Мысль о том, что Чимин будет таким, как он, еще приятнее. Намного приятнее. Чимин был создан для этого. Чонгук чувствует это по тому, как Чимин улыбается в ответ на поцелуй, как он слегка наклоняется, но в то же время уговаривает Чонгука продолжить. Он хочет, чтобы Чонгук взял инициативу в свои руки. Кажется, что все его тело дрожит от прикосновений Чонгука. Чимин следит за каждым его движением, приоткрывая губы навстречу Чонгуку. Прерывистый вздох вырывается из его рта, когда Чонгук проникает в него языком. Он чувствует вкус виски на языке Чимина, чувствует вкус Рая, когда Чимин впускает его в себя, охотно подчиняясь всему, что есть у Чонгука. Чимин что-то напевает в поцелуе, прежде чем Чонгук отстраняется и смотрит на него. Чимин смотрит на него в ответ, губы все еще приоткрыты в приглашении, ресницы трепещут. Он выглядит ошеломленным, опьяненным этим простым поцелуем. Каждое прикосновение Чонгука, кажется, вызывает у него тихие, милые вздохи, его дыхание касается лица Чонгука. И с каждым вздохом Чонгук желает его все больше. Он хочет услышать, как будет звучать голос Чимина, когда Чонгук, наконец, получит его в свое полное распоряжение, когда он, наконец, сможет вытворять с Чимином все грязные поступки, которые только приходят ему в голову. Он идеален. Он идеален во всех отношениях. Идеально подходит для Чонгука. Подвинувшись на своем сиденье, Чимин растягивается на диванчике так, как только может, слегка раздвигая ноги, чтобы Чонгук мог поместиться между ними. Его рука обхватывает затылок Чонгука, чтобы притянуть его обратно, но затем его глаза устремляются за спину Чонгука и расширяются.  — Черт, камера, — говорит он. Все его тело дергается, как будто он хочет выбраться из кабинки, но у него нет выхода. — Не волнуйся об этом, — говорит Чонгук, когда эти сверкающие ангельские глаза возвращаются к нему. Он прижимает руку к сердцу Чимина, чтобы успокоить его. — Я совладелец ресторана. Я могу стереть любую запись, которую захочу. Ничто не выйдет за пределы этой комнаты, я обещаю. Чимин удивленно моргает, а Чонгук улыбается в ответ.  — Действительно? — спрашивает он, и Чонгук кивает. — Ты можешь просто... сделать это. Ты просто владеешь ресторанами и стираешь записи с камер наблюдения. Чонгук снова кивает, а затем губы Чимина кривятся в ухмылке. — И как часто тебе приходилось стирать записи здесь? — спрашивает он. — Я надеюсь, что это будет впервые. — Так и есть, — говорит Чонгук, что является ложью. Ему приходилось стирать записи здесь, но не из-за чего-то подобного. Даже близко нет. Эти комнаты уже видели кровь раньше. Сегодня вечером он просто хочет, чтобы они услышали звук голоса Чимина, когда он расслабится под руками Чонгука. — Но мы можем уйти, если хочешь. Если тебе неудобно... Руки Чимина хватаются за ворот рубашки Чонгука и притягивают его ближе.  — Нет, — выдыхает он. Одна рука тянется назад, чтобы прижаться к сиденью, и он выпрямляется, оказавшись нос к носу с Чонгуком. — Я не хочу ждать. Поцелуй меня еще раз, — он наклоняется и делает это первым, его рука касается груди Чонгука, — Прикоснись ко мне. Делай со мной все, что захочешь. Я так хочу тебя... Как бы сильно Чонгук ни хотел услышать, как он умоляет, хочет, чтобы Чимин прошептал его имя и попросил Чонгука прикоснуться к нему, он не может сопротивляться. Он хочет Чимина. Он нужен ему. Он может побыть с Чимином в другой раз. Потому что он уверен, что это не в последний раз. Чонгук хватает Чимина за бедро одной рукой и тянет его через кабинку, когда тот садится. Бросив взгляд в камеру, Чонгук убеждается, что они оба сидят лицом к ней, затем поворачивается к Чимину, проводя пальцами между его ног. — Только потому, что я собираюсь стереть запись, это не значит, что мы не можем сначала сделать шоу, — говорит Чонгук, наклоняясь ближе и покрывая подбородок Чимина дразнящими поцелуями. Бедра Чимина приподнимаются, очертания его члена становятся очевидны, когда он прижимается к ладони Чонгука. Он, должно быть, чувствует, как улыбка Чонгука скользит по его горлу, потому что Чонгук слышит его стон еще до того, как целует пульс. — Все, что тебе нужно сделать, это сказать "нет", малыш, и я перестану. В противном случае, — он делает паузу, чтобы полюбоваться розовым личиком Чимина и его красными прикушенными губами, — Я позабочусь о том, чтобы весь ресторан услышал твой красивый голос. Чимин не произносит ни слова, пока Чонгук расстегивает пуговицу на его брюках, наблюдая за каждым проблеском вожделения в глазах Чимина, когда тот просовывает руку внутрь. На губах Чимина появляется улыбка, и он на мгновение бросает взгляд в камеру. — Я-я подготовился заранее, — говорит Чимин, затаив дыхание, когда Чонгук обводит контуры его члена через нижнее белье, — На случай, если у нас получится. В моей сумке также есть смазка и презервативы. Я… всегда прихожу подготовленным. Чонгук бросает взгляд на сумку Чимина. Он усмехается, изучая лицо Чимина, его рука скользит глубже между ног, опускаясь к промежности Чимина.  — О, правда? — Да, — говорит Чимин. — Если бы ты только знал, сколько раз парни просто... просто забывали об этом дерьме. А у меня не так уж много их было... — он делает глубокий вдох, откидывая голову на спинку кресла. — У меня не так уж много шансов, поэтому я не могу их упустить. Ухмылка появляется на лице Чонгука, когда он убирает руку, наблюдая, как Чимин пытается удержать давление на своем члене. Чонгук ускользает, чтобы взять пакет и передать его Чимину, который быстро роется в поисках смазки и презервативов. Однако Чонгук останавливает его, забирая у него смазку только перед тем, как отбросить сумку Чимина в сторону. — Я не буду трахать тебя здесь, — говорит Чонгук, просовывая большой палец в штаны Чимина и подталкивая его к тому, чтобы сдвинуть ткань вниз. — Мы оставим это для того места, где я смогу трахнуть тебя как следует. А потом Чонгук наклоняется, чтобы снова поцеловать Чимина, пробуя его голос на вкус. Чимин извивается, когда Чонгук поглаживает его член, проводя большим пальцем по головке, оставляя на нижней стороне каплю предэякулята. Зубы впиваются в губы Чонгука, пальцы впиваются в его ребра. До ушей Чонгука доносится скрип ботинок Чимина по полу, когда он трахает его в руку, а затем Чонгук отпускает ее. Он хватает смазку, изучая румянец на лице Чимина. — Значит, ты дразнишь меня, — говорит Чимин, прикусывая губу. Он протягивает руку и запускает пальцы в волосы Чонгука, слегка дергая их. — Хорошо. Мне нравится веселиться. Хотя это должно было бы разжечь в Чонгуке огонь, все, о чем он может думать, это о том, насколько смущенным кажется Чимин от своих собственных слов. Он не уверен, правильно ли он все делает. Чонгуку остается только гадать, сколько у него на самом деле было связей. Но он полагает, что это больше не имеет значения. Никто другой для него ничего не значит. С Чонгуком у него может быть все. — Хорошо, — повторяет Чонгук в ответ, касаясь губами губ Чимина, его рука снова скользит между ног Чимина, когда тот опускается немного ниже в кабинке. Его пальцы теребят край члена Чимина, заставляя его резко втянуть воздух, а затем он вводит один палец внутрь и наслаждается тем, как прерывается дыхание Чимина, и его дырочка почти сразу всасывает Чонгука. — Потому что я собираюсь повеселиться с тобой. Его губы впиваются в горло Чимина, оставляя маленькие отметины на его безупречной коже, оставляя след от зубов на ключице Чимина. Чимин извивается на стуле, его дырочка плотно сжимается, когда Чонгук проникает в него глубже, проводя вторым пальцем по теплым стенкам. Он просовывает другую руку Чимину под спину и тянется, чтобы задрать его рубашку, затем щекочет обнаженную кожу, пока Чимин не начинает извиваться. Чимин выгибается на сиденье и наклоняется, чтобы трахнуть себя пальцами Чонгука, его грудь вздымается от глубоких вдохов. Тихие стоны вырываются у него, когда Чонгук наклоняется, наблюдая за Чимином сквозь ресницы, чтобы он мог видеть каждую вспышку удовольствия на его лице. Рука Чимина вслепую шарит по столу, хватаясь за край, как раз в тот момент, когда Чонгук обхватывает губами сосок Чимина и сосет. Чимин издает резкий вздох, переходящий в едва сдерживаемый стон, и его горло вздрагивает, когда Чонгук снова поднимает на него взгляд. Его голос так же прекрасен, как и внешность. Идеальный. Он чертовски идеален. Этой ночью не уйти, не взяв с собой Чимина. Чонгук не позволит Чимину стать тем, кто сбежит. Какими бы ни были риски, какие бы стороны своей жизни ему ни пришлось скрывать, чтобы обезопасить не только Чимина, но и себя, он сделает это. Он сделает все, что угодно. — Посмотри ради меня в камеру, — говорит Чонгук, снова прижимаясь носом к подбородку Чимина, прокладывая дорожку из поцелуев обратно к его губам, осыпая поцелуями скулу Чимина. Его пальцы проникают внутрь Чимина, надавливая на простату и заставляя Чимина вскрикнуть, его бедра дергаются. Чонгук просто следует за ним, массируя эти нервные окончания, пока Чимин не начинает задыхаться, его руки взлетают вверх, чтобы ухватиться за спинку кабинки и прижаться к ней. Но он не сводит глаз с камеры. Прямо в объектив. Смотрит в объектив, и его губы раздвигаются в отчаянных, слабых всхлипах, а ноги дрожат, когда он пытается удержаться и не соскользнуть со стула. Все его тело изгибается в великолепную дугу, каждый мускул напрягается, лицо перекашивается от удовольствия, щеки розовеют, когда он пытается сосредоточиться и сделать так, как просит его Чонгук. Произведение искусства. Вот кто он такой. Чонгук понимает, почему его считают бриллиантом нации. — Иди сюда, дорогой, ко мне на колени, — говорит Чонгук, все еще поддерживая Чимина одной рукой за спину. Уголок его губ приподнимается в улыбке, когда Чимин пытается сосредоточиться настолько, чтобы повернуться и оседлать колени Чонгука. Чонгук просовывает руку между ног Чимина, пальцы проникают внутрь, растягивая его, массируя круговыми движениями его простату, пока он не начинает дрожать. Чимин тянется назад, чтобы опереться на стол, лицом к Чонгуку, глядя на него сверху вниз. — Потрогай себя для меня. Чимин, не колеблясь, слушает его, радостно повинуясь, обхватывая рукой свой член. Он держит одну руку позади себя на столе, двигая бедрами, чтобы потрахаться с собственной рукой, а затем снова опуститься на пальцы Чонгука. — Вот так, малыш. Вот так, — говорит Чонгук, проводя рукой по груди Чимина под рубашкой. Он скользит вверх, затем подцепляет пальцем ожерелье Чимина и тянет, чтобы снова встретиться с ним взглядом. — А теперь пусть все услышат этот приятный голос. Пусть камера услышит тебя. Глаза Чимина закрываются, рот широко раскрывается, и он громко стонет. Он больше не сдерживается и ласкает длинные пальцы Чонгука, погружая их так глубоко, как только может. Его рука двигается быстрее, неистово, его тело раскачивается с каждым прикосновением Чонгука, когда тот опускает руку обратно. Он может сказать, что Чимин устраивает для него шоу: обнаженное горло, запрокинутая голова, язык, обводящий губы. Его голова опускается, глаза прикрыты от вожделения, когда он смотрит на Чонгука сквозь ресницы. Чонгук чувствует, как его собственный член напрягается в штанах, поэтому он вытаскивает руку из-под рубашки Чимина, чтобы расстегнуть ремень. Ухмылка играет на губах Чимина, его взгляд скользит вниз, наблюдая, как Чонгук приподнимает бедра ровно настолько, чтобы частично спустить штаны. Прохладный воздух ресторана заставляет член Чонгука подергиваться, и он видит, как Чимин сглатывает при виде этого. Он снова погружает пальцы в Чимина, заставляя его дрожать. Это идеальное зрелище для Чонгука, когда он трогает себя, двигая членом в такт движениям Чимина. Он снова ласкает простату Чимина, и они оба находят ритм друг с другом. Чонгук почти уверен, что другие люди в ресторане могут слышать Чимина. Он действительно звучит как ангел. Голова Чимина запрокидывается, когда он кончает, а Чонгук с ухмылкой продолжает двигать пальцами внутри него. То, как Чимин вскрикивает, а затем прикусывает нижнюю губу, доставляет Чонгуку неописуемое чувство удовлетворения. Тихие приглушенные всхлипы Чимина бесценны. По-настоящему бесценны. Что бы ни случилось сегодня вечером, однажды Чонгук заберет этого мужчину к себе домой. Чимин вздрагивает, лежа на нем, его дырочка сжимается вокруг пальцев Чонгука. Чонгук прижимает их к простате Чимина, доя ее, пока тот не разжимает губы и снова громко не стонет. Чонгук откидывает голову на спинку дивана, его дыхание становится тяжелее и учащеннее, когда он наблюдает за Чимином, наблюдает за тем, как он разваливается на части, когда кончает на собственную руку, как с него свисают белые веревки, когда его бедра яростно дергаются. Чонгук позволяет своим пальцам выскользнуть из Чимина, и он не может удержаться, чтобы не схватить его за рубашку и не задрать ее, чтобы еще больше обнажить тело Чимина, увидеть, как работают его мышцы, понаблюдать за изгибами его тела и бедер, когда он достигает оргазма. — Не... не кончай пока, — говорит Чимин, переводя дыхание, и Чонгук немедленно прекращает поглаживать, крепко сжимая член рукой. Ему любопытно, чего хочет Чимин, поэтому он ждет, восхищаясь тем, во что Чимин превратил себя — спермой по всему животу, потом, выступившим на коже, красивым розовым румянцем на лице. — Хочу отсосать у тебя. Чонгук не может удержаться от смешка, не веря, как ему повезло, что Чимин был с ним хотя бы на одну ночь. Этот мужчина был создан для него. Он убежден. Он не верит в судьбу, предназначение, родственные души. Но он верит в Чимина. Он верит, что так и должно было случиться. Для Чонгука шокирует то, насколько он предан своему делу, насколько сильно он знает, что ему нужен Чимин в его жизни. Он никогда не нуждался в другом человеке. Он редко так сильно беспокоится. Люди приходят и уходят, и он легко забывает о них. Но он знает, что Чимин будет преследовать его, если он потеряет его сейчас. Чонгук не может объяснить эту связь. Он просто знает, что она есть. Он чувствует это. Все его тело напряжено, когда Чимин сползает с его колен и спешит натянуть штаны. Он проходит в конец кабинки, подзывая Чонгука к себе, а затем опускается на колени. Это прекрасный вид, когда Чонгук садится на краешек сиденья, Чимин стоит на коленях на полу, а его язык скользит по губам, оставляя их блестящими. Руки Чимина дрожат от нетерпения, когда он расстегивает брюки Чонгука и стягивает их еще ниже, чтобы обхватить член. Он поднимает взгляд с пьяной улыбкой, прежде чем Чонгук наклоняется и гладит Чимина по щеке. От того, как Чимин закрывает глаза и наклоняется навстречу прикосновению, у Чонгука кружится голова. Боже, он идеален. А затем он берет Чонгука в рот. Голова Чонгука запрокидывается, рука скользит по волосам Чимина, убирая их с его лица. Его голова качается, впуская Чонгука так глубоко, как только может, затем еще глубже, пока он не давится. Чонгук снова опускает глаза, чтобы посмотреть на него, прикусывая губу, чтобы подавить стон удовольствия. Просто тошнотворно, как сильно ему нравится слышать подобные звуки, наблюдать, как мужчина выходит из себя, чтобы доставить удовольствие Чонгуку. Чимин делает все, что хочет Чонгук. Даже когда он давится, даже когда он отрывается, чтобы перевести дух, он тут же ныряет обратно и снова берет Чонгука в рот. Его щеки ввалились, глаза закрыты, Чимин опускается ниже, проводя языком по нижней части члена Чонгука. Он не позволяет себе остановиться, не дает Чонгуку времени остыть или потребовать от него большего. Такой нетерпеливый и послушный. Так чертовски хорошо для Чонгука. Это отвратительно, и Чонгук это знает, но он опирается одной рукой на стойку и вонзается в горло Чимина, трахая его, заставляя Чимина задыхаться и давиться. Рука Чонгука взлетает вверх, чтобы схватить Чимина за волосы, и Чонгук ожидает, что Чимин отдернет ее. Но он кладет руку Чонгука себе на затылок и сильнее прижимает ее к себе. Чонгук улыбается, запуская пальцы в светлые локоны Чимина, наблюдая, как тот кладет руки на бедра Чонгука. Он передает весь контроль Чонгуку, который с радостью принимает это. Чонгук смотрит на Чимина так, словно держит весь мир в своих руках. Может, так оно и есть. Может, Чимин вот-вот станет его миром. Может, так и должно было быть с самого начала. Пальцы Чимина впиваются в ноги Чонгука, его волосы растрепаны, ботинки скребут по полу. Но он терпит это. Каждый толчок Чонгука, проникающий в его сжатое, влажное горло. Чимин принимает все, постанывая вокруг члена Чонгука, широко обхватывая его губами, в уголках которых скапливается слюна. Он практически пускает слюни, слезы повисают на его ресницах, но он качает головой в том же ритме, что и раньше, ни на секунду не сбавляя темпа. Он прекрасен. Так чертовски красив. Неважно, сколько раз Чонгук думал об этом, он все равно каждый раз поражался. Он никогда не видел никого похожего на Чимина. Чонгук больше не контролирует себя, его тело вспыхивает, когда он смотрит, как Чимин берет его, подбородок мокрый от слюны, блестящий от спермы. Это такое зрелище, что Чонгук не может сдержаться, тянет Чимина за волосы и наклоняет его голову, чтобы погрузить свой член ему в горло, когда он кончает. Он слышит, как Чимин удивленно хмыкает, когда жидкость попадает ему в горло, слышит, как он давится и что-то бормочет, извиваясь. Но он по-прежнему не пытается сопротивляться, не пытается вырваться. Чонгук наблюдает за тем, как горло Чимина вздымается от того, что член Чонгука проникает в него. Он так крепко обнимает Чонгука, сжимаясь все сильнее с каждым глотком. Чонгук несколько раз дернул бедрами, доводя себя до оргазма, прежде чем отпустить Чимина. Что-то подсказывает ему, что он может доверять Чимину, тот сделает все, что захочет, не спрашивая его об этом. Кажется, он стремится угодить. Идеально подходит для Чонгука. Чимин отстраняется, тяжело дыша, по его щекам текут слезы. Он поднимает взгляд на Чонгука, снова обхватывая его член рукой. Он улыбается, высовывая язык, а затем облизывает чувствительный член Чонгука, заставляя его подергиваться в руке. Чимин слизывает каждую каплю, которую пропустил, обводя языком головку, прежде чем облизать свои губы, чтобы очистить их. Когда он снова поднимает взгляд на Чонгука, то поджимает губы и вытирает их тыльной стороной ладони, затем начинает вытирать щеки, прежде чем Чонгук останавливает его. Задыхаясь, с тяжело вздымающейся грудью, в сбившемся набок пиджаке, Чонгук наклоняется вперед и берет Чимина за подбородок, приподнимая его голову. Глаза Чимина расширяются, губы приоткрываются. Из его покрасневшего, блестящего рта вырывается взволнованное дыхание, неглубокое и быстрое. Чонгук вытирает слезы большим пальцем, не торопясь любуясь румянцем на щеках Чимина, тем, как вздрагивает его шея, как трепещут ресницы. Он ждет прямо там, стоя на коленях, между ног Чонгука, с припухшими губами и взмокшими светлыми волосами, прилипшими ко лбу. Так чертовски идеально. — Хороший мальчик, — говорит Чонгук тихим голосом. Глаза Чимина закрываются, руки, лежащие на коленях, сжимаются в кулаки. По телу Чимина пробегает дрожь, он прикусывает нижнюю губу, пытаясь сдержать улыбку. Чонгук смахивает еще одну слезинку, затем засовывает большой палец Чимину в рот. Он резко втягивает воздух, Чимин распахивает глаза и снова смотрит на него. — Вверх. Чимин немедленно подчиняется, поднимаясь на ноги вместе с Чонгуком, рука Чонгука сжимает его челюсть, а большой палец все еще прижимает язык Чимина вниз. Чонгук отпускает его, чтобы застегнуть штаны, лениво натягивая ремень наполовину, а затем хватает Чимина за затылок и целует его. Он чувствует свой вкус на языке Чимина, молодой человек открывается ему, позволяя Чонгуку подчинять его своей воле, просовывая язык в рот Чимина, чтобы исследовать его. Руки Чимина цепляются за рубашку Чонгука, его колени почти подгибаются. Но Чонгук крепко держит его в своих объятиях. Он не даст ему упасть. Он не отпустит его. Никогда. Чего бы это ни стоило, теперь Чимин принадлежит ему, и он позаботится о том, чтобы так и оставалось.