Сад тысячи роз

Первое, что Джунейд узнал о своей жене, — это то, что она очень любит спать. Этого он не ожидал, и это застало его врасплох на следующее утро после их так называемой брачной ночи. Сама ночь прошла в молчании и тихих движениях, как хрупкое перемирие между двумя незнакомцами, связанными верой, долгом и обстоятельствами, от них не зависящими. Он провел ночь на диване в гостиной внизу, и его тело болело от непривычки. Он всегда спал на твердых поверхностях - на своей кровати, на молитвенном коврике, даже на полу в дергяхе, когда это было необходимо, - но диван был совсем другим, его неровные изгибы давили ему на спину так, что сон становился в лучшем случае беспокойным. Тем не менее он не осмеливался даже подумать о том, чтобы войти к жене в спальню. Дверь оставалась закрытой, как и расстояние между ними. На рассвете он проснулся под призыв к молитве, разминая затекшие конечности. На какое-то мимолетное мгновение он задумался, стоит ли звать ее. В конце концов, теперь она была его женой. Будить ее на молитву было не просто его правом — это была его обязанность. Но когда он стоял у подножия лестницы и прислушивался, вокруг царила тишина. Он заколебался, потом отвернулся, совершил омовение в одиночестве и помолился в одиночестве. Позже он услышал слабые звуки наверху: шевеление ткани, скрип матраса. Она не спала. Он ожидал, что она спустится в любой момент, ожидал увидеть ее спускающейся по лестнице с распущенными волосами, ожидал, что они хотя бы позавтракают вместе. Он ждал. Но она так и не пришла. Он не знал, какие правила этикета приняты в подобных ситуациях - как должен вести себя мужчина, когда у него есть жена, которую он едва знает, жена, которая, казалось, намерена сделать вид, что его не существует? В конце концов голод взял верх над неуверенностью. Он сам нашел еду, кухня все еще была для него чужой, все шкафы были открыты в поисках еды. Он ел в тишине. Но была еще одна проблема - его одежда. Ему нужна была свежая одежда, а его вещи все еще находились в спальне наверху, куда он не заходил с тех пор, как она вошла прошлой ночью. Ему потребовалось немало времени, чтобы принять решение. Он стоял у подножия лестницы, раздумывая, испытывая странную нерешительность, словно переступить этот порог означало что-то значимое. Он позвал ее по имени раз, потом еще раз. Ответа не было. После пяти минут неуверенности он наконец поднялся по лестнице и осторожно толкнул дверь спальни. В комнате было сумрачно, тяжелые шторы задернуты, сквозь них пробивался лишь слабый утренний свет. Она все еще крепко спала, свернувшись калачиком на боку, плотно укутавшись в одеяла, из которых виднелось только лицо и темные волны волос. Она заснула в своей вчерашней одежде, ее дыхание было глубоким и ровным, совершенно непотревоженным его присутствием. Какое-то время он просто стоял и смотрел на нее. Она выглядела совсем другой, такой маленькой, умиротворенной, что резко отличало ее от той девушки, которая накануне встретила его взгляд со спокойной холодностью. Она была прекрасна даже во сне. Его жена. Мысль была странной, необычной. Он заставил себя двигаться, ступая как можно тише. Он заметил аккуратно сложенную одежду на стуле возле шкафа, без единого звука взял ее и скрылся в ванной. Когда он вышел, она не шелохнулась. Она по-прежнему была погружена в свои сны, не обращая внимания на окружающий мир. Тогда он впервые понял, как сильно она любит спать. В последующие недели это стало еще более очевидным. Он замечал, как медленно она двигается по утрам, как трет глаза и зевает, прикрывая их рукой, как по-настоящему просыпается не раньше чем через час после подъема. Но только когда он увидел, какой раздражительной она становится не выспавшись, он понял это по-настоящему. Не получив достаточного отдыха, Зейнеп превращалась в совершенно другого человека - капризного, вспыльчивого, не желающего мириться даже с самыми незначительными неудобствами.   И сейчас, спустя годы, когда между ними был крепкий, прочный брак, этот маленький, простой факт оставался неизменным. Вот только сейчас она находилась на последних неделях беременности, и сон стал для нее роскошью, которой она уже не могла наслаждаться, как раньше.   Джунейд лежал на краю кровати и наблюдал за ее неловкими движениями уже в сотый раз за эту ночь. Ее живот настолько вырос, что найти удобное положение было невозможно. Она попробовала лечь на левый бок, потом на правый, потом подперла себя подушками. Она тяжело вздохнула, разочарованная. - Опять? - пробормотал он, его голос был низким и наполненным тихим беспокойством. Зейнеп резко выдохнула. - Я не могу найти способ заснуть, - пробормотала она, в ее голосе слышались нотки усталости. Он протянул руку и нашел ее под одеялами. - Хочешь, я принесу тебе что-нибудь? Чаю? Она покачала головой. - Нет, я просто... - еще один вздох. - Все ноет. Джунейд колебался всего секунду, затем придвинулся ближе и осторожно положил руку ей на спину, растирая медленными кругами. Он почувствовал, как напряжение в ее теле постепенно ослабевает, а дыхание становится глубже и ровнее. - Раньше ты спала, как ни в чем не бывало, - пробормотал он. - Теперь ты почти не спишь. Она устало рассмеялась. - Может быть, потому что кто-то занимает все мое пространство внутри. Она положила руку на живот, рассеянно поглаживая его. Джунейд мягко улыбнулся, проследив за ее движением. - Я могу почитать тебе, - предложил он. - Может, это поможет. Она слегка повернула голову и посмотрела на него с сонным, благодарным выражением лица. - Ты всегда знаешь, что сказать. Он потянулся к книге на тумбочке, которую она читала перед сном. Он открыл ее, перелистал на последнюю страницу с пометками и начал читать вслух низким успокаивающим голосом. Он не знал, когда именно она задремала, но в какой-то момент ее дыхание выровнялось, и она бессознательно прижалась к нему. Джунейд смотрел на ее умиротворенное лицо, убирая со лба прядь волос. Даже сейчас, после всего, после многих лет совместного становления, изучения причуд и недомолвок друг друга, он все еще был заворожен ею. Тогда она была для него незнакомкой, красивой девушкой, которая спала по утрам, пока он стоял на пороге, не понимая, какое место он занимает в ее мире. Теперь же она была для него всем. Он нежно поцеловал ее в висок и прошептал. - Спи спокойно, любовь моя.

***

Джунейд никогда не был склонен к праздным размышлениям. Он был человеком действия, твердых решений и четких намерений. Он прожил свою жизнь целеустремленно, уверенно, даже в моменты сомнений. Однако, сидя в кабинете психотерапевта рядом с Зейнеп и слушая спокойные и размеренные слова врача, он понял, как много в нем еще живет неуверенности, как много в нем прошлого, в плену которого он отказывался признавать. Врач, женщина средних лет с мягким авторитетом, терпеливо слушала, пока Джунейд рассказывал о своих страхах. Она внимательно наблюдала за ним, позволяя ему говорить без перерыва, давая его словам улечься в пространстве между ними. Затем, с той же невозмутимой точностью, она раскрыла его мысли так, что он почувствовал себя раскрытым, но не осужденным. - В этом нет ничего необычного, Джунейд-бей, - сказала она. - Многие мужчины проходят через нечто подобное, когда стоят на пороге важных жизненных перемен. Вы уже пережили один кризис - когда стали мужем. А теперь приближается отцовство, и это влечет за собой новые перемены. Он слегка нахмурился при этом. Кризис. В этом слове была какая-то острота, что-то почти свирепое. - Я не понимаю, - признался он. - Я хочу этого ребенка. Я счастлив. - Я не сомневаюсь, - сказала она, ободряюще кивнув. - Ваши чувства к жене и будущему ребенку очевидны. Но страх не всегда логичен. Он формируется под влиянием прошлого, опыта, того, что мы носим в себе. Его челюсть слегка сжалась. Он точно знал, что она имела в виду. Его отец. Его детство. Груз ожиданий, горе, которое облепило его, как вторая кожа, после смерти матери. - Вы боитесь потерпеть неудачу, - продолжала она, ее тон был мягким, но непоколебимым. - Потому что вы знаете, что значит испытать когда подводит отец. Джунейд почувствовал, как пальцы Зейнеп сжались вокруг его пальцев. На протяжении всего сеанса она в основном молчала, позволяя ему говорить и рассуждать. Но он чувствовал ее присутствие рядом с собой, как надежный якорь. Он выдохнул и провел руками по лицу. - Я не хочу быть таким, как он. - Вы не станете, - заверила его доктор. - Дети не повторяют судьбу своих родителей, если только не стремятся к этому сознательно. Вы не ваш отец, Джунейд. Тот факт, что вы здесь, что вы задаете себе вопросы, что вы готовы преодолевать свои страхи, уже делает вас непохожим на него. Слова подействовали на него не совсем успокаивающе, но придали сил. Он никогда раньше не высказывал этот страх, никогда не признавался в нем вслух, даже самому себе. Мысль о том, что он может быть обречен повторять одни и те же ошибки, что он может стать холодной, отстраненной фигурой в жизни своего ребенка, преследовала его так, что он не хотел признавать этого. Но услышать это вслух, услышать спокойную уверенность доктора — это что-то сдвинуло внутри него. Разговор пошел дальше, и доктор затронула еще одну тему, которая задела его за живое. - Вы сказали, что во время медового месяца чувствовали абсолютную любовь со стороны жены, - сказала она, внимательно наблюдая за ним. - И, по словам Зейнеп Ханым, ничего не изменилось. Она все так же любит вас. Но вы начали в этом сомневаться. Почему? Джунейд заколебался. Он взглянул на Зейнеп, которая смотрела на него мягкими, терпеливыми глазами, ожидая его ответа. Он сглотнул, тщательно подбирая слова. - Я не знаю, - признался он. - Сначала я думал... Я думал, что у нее нет другого выбора, кроме как выйти за меня замуж. Потом, когда мы стали ближе, я поверил, что она выбирает меня. Но иногда.... Он медленно вздохнул. - Иногда мне кажется, что я все еще не заслуживаю этого. Зейнеп резко вдохнула при его признании, и ее хватка на его руке снова стала крепче. Доктор, однако, сохраняла спокойствие. Она кивнула, как будто ожидала такого ответа. — Это то, что мы называем проблемой самооценки, Джунейд-бей, - сказала она. - Дело не в том, что вы сомневаетесь в любви Зейнеп. Дело в том, что вы сомневаетесь в том, что заслуживаете ее любви. Эти слова задели его сильнее, чем он ожидал. - Вы построили свою жизнь на том, чтобы доказать себе, - продолжала она. - Доказать, что вы достойны уважения, лидерства, восхищения. Но любовь нельзя заслужить. Она дается безвозмездно. И когда вы верите, что должны ее заслужить, вы также начинаете бояться, что можете потерять ее, если не будете «достойным», что просто вас, просто Джунейда недостаточно. Джунейд сидел, уставившись в пол, и чувствовал, как тяжесть ее слов давит на него. Тишину нарушил голос Зейнеп, тихий, но решительный. - Ты достоин, Джунейд.    Он повернулся к ней, а она смотрела на него с той же непоколебимой уверенностью, что и всегда. - Ты всегда был таким, ты замечательный человек, это я поняла едва познакомившись с тобой. На мгновение он не смог найти свой голос. Он только кивнул, сжимая ее руку в ответ. Терапевт дала им несколько упражнений для работы над мелочами. Она предложила ему поразмыслить над собственным опытом, осознать те шаблоны мышления, которые привели к этим сомнениям. Она попросила их обоих записать моменты, когда они чувствовали себя любимыми друг другом, и поделиться ими. Поначалу это казалось странным, слишком структурированным, слишком нарочитым. Но по мере того как они проходили этот процесс, он все яснее видел происходящее. И чем больше он думал об этом, тем очевиднее становилась истина. Он так долго был один, привык молча нести свое бремя. Он никогда не было один но всегда был одиноким. Зейнеп была первым человеком, который по-настоящему увидел его, поддержал, выбрал. Она стала его первым настоящим домом, местом, куда он возвращался, человеком, к которому тянулся. И вот теперь, совсем скоро, они перестанут быть просто вдвоем. Поначалу эта мысль приводила его в ужас - не потому, что он не хотел ребенка, а потому, что это означало перемены. Это означало, что они больше никогда не будут одни, никогда не будут существовать в том тихом, священном пространстве, где они только вдвоем. Но это не было плохо. Это не было потерей. Это было обретением. Этот ребенок - их ребенок - был живым доказательством всего, что они построили. Когда-то он считал, что у него никогда не будет этого - что он никогда не сможет прикоснуться к своей жене, не говоря уже о том, чтобы быть желанным ею. Но он ошибался. Его опасения не оправдались. Наоборот, ему было дано больше, чем он когда-либо смел надеяться. И ни влюбленные однокурсники, ни иррациональные страхи, ни призраки прошлого не могли отнять у него этого. Когда в тот день они выходили из кабинета психотерапевта, он чуть крепче сжал руку Зейнеп и нежно поцеловал ее пальцы. Она удивленно подняла на него глаза. - За что? Он улыбнулся, и на его груди стало немного легче. - За все. За то, что выбрала его. За то, что любила его. За то, что снова и снова показывала ему, что он не одинок.

***

Джунейд медленно и трепетно обводил живот Зейнеп, ощущая под ладонями беспокойное движение их ребенка. Сначала это происходило незаметно - мягкие трепыхания, которые Зейнеп направляла в его руки, моменты, которые он должен был уловить в мимолетные секунды. Но теперь движения были сильными, ощутимыми. Если он присматривался, то мог даже увидеть, как шевелятся крошечные конечности их ребенка сквозь ткань ее платья. Для него это было удивительно, что-то настолько простое и в то же время глубокое, и он уже сбился со счета, сколько раз он испытывал благоговение перед жизнью, растущей внутри его жены. Прижавшись нежным поцелуем к ее животу, он заговорил тихим, ласковым тоном, касаясь губами теплой кожи. - Ты будешь такой же беспокойной, когда родишься, малышка? Зейнеп захихикала, приподнявшись на локтях и наблюдая за ним. - И что же ответил наш ребенок, папочка? Джунейд ухмыльнулся и повернул голову, чтобы прижаться щекой к ее животу. - Сказал, что уже практикуется, чтобы свести свою мать с ума. Зейнеп наигранно закатила глаза, но не успела она ответить, как Джунейд почувствовал особенно сильный толчок, заставивший его удивленно отпрянуть назад. Зейнеп вздрогнула и поморщилась, ее рука инстинктивно взлетела к месту происшествия. - Ах! Джунейд, это было не очень приятно! - зашипела она, сведя брови. Джунейд быстро сел, встревоженный. - Ты в порядке? Она вздохнула, потирая рукой больное место. - Твой ребенок становится слишком сильным. Кажется, он только что ударил меня прямо в ребра. Его сердце сжалось от ее слов - твой ребенок. В них было чувство собственничества, общая принадлежность, тихое признание того, что они создавали что-то вместе. Он усмехнулся, потирая успокаивающе место большим пальцем. - Она просто демонстрирует свою силу, - поддразнил он. Зейнеп сузила глаза. - Она? Джунейд лишь ухмыльнулся. Он уже давно смирился с тайной пола их ребенка, но в глубине души представлял, что у него будет дочь - маленькая, хрупкая копия Зейнеп с темными кудряшками и острыми, наблюдательными глазами. От этой мысли у него защемило в груди. Они лежали вместе в постели, и между ними царила теплая и интимная атмосфера. Зейнеп только что вышла из ванны, ее влажные волосы рассыпались по подушкам, а кожа была мягкой и благоухала ароматом розовой воды. Джунейд любил такие моменты, когда они могли просто «быть». Никаких недоразумений, никаких затянувшихся страхов - только тихое убежище их общего пространства. Он еще раз поцеловал верхнюю часть ее живота, а затем переместился выше и приник к ее губам в медленном, затяжном поцелуе. Она вздохнула, запустив пальцы в его волосы. Он мог бы провести так всю жизнь, укутавшись в ее тепло, в безопасность их любви. Но помимо мирных моментов была и реальность - приемы у врача, витамины, переутомление. Не каждый визит в клинику был приятен для Зейнеп. Она ненавидела липкий гель, которым намазывают живот при проведении ультразвука, бесчисленные анализы, которые нужно было сдать, бесконечный список рекомендаций от врача. Иногда она выходила с этих приемов расстроенной и раздраженной, и Джунейд научился просто отводить ее в кафе и кормить чем-нибудь сладким, пока ураган не пройдет. Однако в этот раз все было иначе. Доктор Кайя назначила еще один ультразвук, и Джунейду разрешили присутствовать на нем. Он всегда с нетерпением ждал этих минут, чтобы увидеть чёрно-белое изображение их ребёнка и услышать ритмичное биение сердца, которое не переставало его умилять. Врач, знакомый с их решением сохранить пол ребенка в тайне, оставалась такой же профессиональной, как и всегда. Проводя зондом по животу Зейнеп, она вовлекла их в легкую беседу. - Вы хорошо выполняете рекомендации, Зейнеп Ханым, - похвалила она. - Ваши анализы в норме, и ребенок развивается прекрасно. Зейнеп кивнула, но сосредоточилась на мониторе, слегка нахмурив брови. Джунейд проследил за ее взглядом, и тут... Вот оно. Совершенно четкое изображение, не вызывающее сомнений в своей ясности. Воздух в комнате изменился. Зейнеп быстро моргнула, как бы убеждаясь, что ей не мерещится. Она повернула голову и посмотрела на него, ее губы слегка разошлись в шоке. Затем она взглянула на доктора, которая внезапно замолчала, словно не зная, стоит ли подтверждать то, что они уже и так поняли. Сердце Джунейда заколотилось в груди. Сын. Эта мысль обрушилась на него, как волна, захлестнув его с такой силой, какой он не ожидал. Его руки крепко сжали руки Зейнеп, и он медленно выдохнул, по его лицу расплылась медленная ухмылка. Его голос был ровным, наполненным чем-то непоколебимым, сильным. - Наш сын будет обладать моим нравом, - объявил он. Зейнеп резко выдохнула, прикрыв рот рукой. И тут, к его полному изумлению, из ее глаз полились слезы - тихие, неконтролируемые слезы чистого, блаженного счастья. Она повернулась к нему лицом и рассмеялась сквозь слезы. – Сын, - прошептала она, словно произнесенное вслух сделало бы его более реальным. Джунейд не мог отвести от нее взгляда, не мог отвести глаз от ее эмоций. Он поднял руку и смахнул большим пальцем слезу, а затем наклонился и поцеловал ее в лоб. - Сын, - повторил он, его голос был переполнен эмоциями. Зейнеп снова повернулась к доктору, которая теперь позволила себе улыбнуться. -Полагаю, больше нет смысла держать это в секрете, - с облегчением сказала она. Джунейд, затаив дыхание, сжал руку Зейнеп, когда до нее дошло осознание происходящего. У них будет сын. И впервые в жизни Джунейд почувствовал всепоглощающую уверенность - он был готов.

***

Джунейд уже привык к постоянному потоку женщин, которые теперь часто посещали их дом. Это было естественной частью их общества - когда женщина приближалась к концу своей беременности, другие женщины собирались вокруг нее, принося еду, компанию и советы, как прошенные, так и непрошеные. Хотя он уважал этот обычай, он быстро понял, что его присутствие нарушает естественный ритм этих сборищ. Каждый раз, когда он возвращался домой и его замечали, женщины вскакивали, как испуганные птицы, их голоса становились тише, а смех неожиданно сдержанным. Это было почти забавно - они всегда казались такими спокойными и расслабленными, пока он не входил в дверь. Поэтому, чтобы избежать этого неприятного перепляса, Джунейд взял за правило держаться подальше, когда дом был полон гостей. Однако в тот вечер он вернулся домой позже обычного и с удивлением обнаружил, что в гостиной все еще сидят две знакомые фигуры - его теща, госпожа Мерьем, и тетя Хасна. Уже давно прошло время, когда большинство гостей должны были уйти, и все же воздух в комнате был наполнен чем-то тяжелым и несловесным. Зейнеп сидела в центре, устроившись в его кресле, руки ее были плотно сцеплены на животе, а выражение лица было озабоченным. Джунейду не нужно было ничего объяснять - он сам вошел в напряженную обстановку, которая только-только начала улаживаться. Хасна перевела острый взгляд на Зейнеп, ее тон был строгим, но с нотками несдержанности. - Раз уж муж прибыл, будет правильно поприветствовать его должным образом, как ты считаешь? Зейнеп резко вдохнула, крепче сжав живот. Мерьем тут же выпрямилась, в ее глазах мелькнуло неодобрение. - Она беременна, Хасна. Нет необходимости в таких формальностях. Хасна недоверчиво вздохнула. - Беременность - не повод забывать, как жена должна обращаться с мужем. Джунейд почувствовал, как у него свело челюсти. У него не было никакого терпения - его жена устала, явно расстроена, и меньше всего ей нужно, чтобы ее ругали за то, что она не встала достаточно быстро, чтобы поприветствовать его. Его голос прозвучал холоднее, чем он предполагал. - Я устал и хочу отдохнуть. Это была не просьба. Это был сигнал к уходу. Обе женщины замолчали. Хасна поджала губы, но поднялась со своего места, явно не желая продолжать разговор. Мерьем, хотя и была явно раздражена, бросила на дочь последний оберегающий взгляд, после чего тоже встала. Они ушли молча, но напряжение, которое они вызвали, витало в воздухе, словно дым. Как только за ними закрылась дверь, Зейнеп испустила долгий вздох и протянула ему руку. - Помоги мне подняться, - пробормотала она. Джунейд, не раздумывая, взял ее за руку и осторожно поднял на ноги, помня о тяжести, которую она теперь несла. Как только она встала на ноги, то обхватила его руками, уткнувшись лицом в его грудь. - Ты мой спаситель, - пробормотала она, прижимаясь к его рубашке, и в ее голосе послышались нотки усталости. Джунейд мгновенно смягчился. Он обнял ее за плечи, одна рука в защитном жесте легла ей на спину, другая погладила по макушке. - Они не должны были тебя расстраивать, - пробормотал он. - Тебе не нужен этот груз. Зейнеп вздохнула, слегка отстраняясь, но продолжая обнимать его за пояс. - Ничего нового. Тетя Хасна считает, что я неопытна и не знаю, как заботиться о ребенке. Джунейд нахмурился. - Глупости. Конечно, ты будешь знать. Зейнеп улыбнулась усталой улыбкой. - Маме это тоже не нравилось. Она сказала, что воспитала меня достаточно хорошо, чтобы верить, что я буду хорошей матерью. Именно об этом они спорили, когда ты пришел. Джунейд резко выдохнул, проведя рукой по волосам. Он ожидал, что между двумя женщинами возникнут какие-то трения, но не такие. Зейнеп легонько сжала его руку. - Дело не во мне, правда. Они ссорятся из-за того, кто будет нам помогать. Хасна считает, что она должна быть главной, а маму это оскорбляет. Джунейд сухо усмехнулся. — Значит, вместо того чтобы облегчить тебе жизнь, они превратили ее в борьбу за власть? Зейнеп пожала плечами, ее губы подергивались в неохотном веселье. - В общем-то, да. Вздохнув, он взял ее за руку и повел в центру гостиной, где еще оставались остатки визита: беспорядочно расставленные тарелки, полупустые чайные стаканы и несколько нераспечатанных контейнеров с едой, которые принесли женщины. Не говоря ни слова, они оба принялись за уборку. Джунейд отнес тарелки на кухню, а Зейнеп медленными, методичными движениями вытерла стол. Она была не так быстра, как раньше, но он не торопил ее. Пока он ополаскивал посуду, в его голове все время звучали ее слова. - Хасна считает меня неопытной. Эта мысль грызла его. Хотя он абсолютно верил в Зейнеп, он также знал, что родительство для них обоих - неизведанная территория. Зейнеп росла единственным ребенком, он тоже. Он потратил месяцы на подготовку к отцовству, читал, посещал сеансы терапии, учился у других. Но как же она? И тут он вспомнил о предложении, которое сделали в клинике во время одного из приемов Зейнеп. - Медсестра для послеродового периода, - внезапно сказал он, повернувшись к ней лицом. Зейнеп подняла глаза, складывая полотенце для посуды. –Что? - В клинике, помнишь? Они говорили о том, что нанимают медсестру для помощи молодым мамам в первые несколько недель после родов. Она моргнула, обдумывая сказанное. - То есть вместо мамы или Хасны? - Не вместо, - уточнил он. - Но в качестве поддержки. Кто-то, кто знает, что делает, кто-то, кто может помочь тебе, не привнося в это семейную драму. Зейнеп наклонила голову, обдумывая сказанное. - Тебе не нужно решать сейчас, - мягко добавил он. - Просто подумай об этом. Зейнеп вздохнула, затем улыбнулась и шагнула ближе, чтобы снова обхватить его за талию. - Ты действительно мой спаситель. Джунейд ухмыльнулся и поцеловал ее в макушку. - Я просто слежу за тем, чтобы мою жену не задирали, пока она вынашивает нашего сына. Она удовлетворенно хмыкнула, прислонившись головой к его груди. И в этот миг, когда тяжесть вечера улетучилась, Джунейд подумал про себя, что это их семья. Не его тети, не его тещи. Их.

***

Джунейд снова стал чрезмерно заботливым мужем, и на этот раз ему было все равно, насколько это очевидно. В течение нескольких месяцев он был терпелив, внимателен и предупредителен, но теперь, когда срок родов Зейнеп официально истек, его нервы были настолько натянуты, что даже самое незначительное замечание могло вывести его из себя. Все - друзья, родственники, даже их пожилая соседка госпожа Шуле - постоянно задавали Зейнеп один и тот же волнующий вопрос: «Когда родится ребенок?» «Почему он еще не родился?» «Доктор сказал, что что-то не так?» Зейнеп, измученная и раздраженная, начала реагировать непредсказуемо. Иногда она отмахивалась от вопросов с натянутой улыбкой, а иногда огрызалась с такой резкостью, что люди отшатывались. Однажды она чуть не разрыдалась во время телефонного разговора с Фейзой. Тогда Джунейд решил взять все на себя. Он перехватывал посетителей у дверей, преграждая им путь твердым, но вежливым тоном: «Зейнеп отдыхает. Давайте не будем ее тревожить». Он проверял телефонные звонки и по возможности отвечал за нее, говоря отрывистыми фразами, которые не оставляли места для дальнейших вопросов. Когда его тетя позвонила в третий раз за день, чтобы спросить, не поехали ли они в больницу, он чуть не потерял терпение. - Тетя, когда ребенок появится на свет, я лично сообщу вам. А пока, пожалуйста, дай Зейнеп отдохнуть. Его тетя недовольно хмыкнула, но смысл сказанного поняла. Несмотря на постоянные заверения доктора Кайи в том, что все идет как надо, в их доме ощущалось беспокойство. Зейнеп официально миновала 41-ю неделю, и хотя малыш, казалось, был вполне доволен тем, что остается на месте, Зейнеп это не устраивало. Она едва могла дышать. Ее живот, который раньше она носила с нескрываемой гордостью, теперь казался невыносимо тяжёлым. Лодыжки отекали, спина постоянно болела, и даже лежать было неудобно. Все раздражало ее - люди, звуки, даже то, как Джунейд иногда смотрел на нее. - Перестань суетиться, - огрызнулась она на него однажды вечером, когда он попытался помочь ей поправить подушки на диване. Джунейд вздохнул, но отступил. Он не суетился. Он просто ухаживал за ней. Если это было преступлением, то так тому и быть. Чтобы обеспечить ей максимальный комфорт, он сделал все, что было в его силах. Клиника, которую они выбрали, была одной из лучших в городе, а за щедрую сумму он заказал отдельный родильный номер. Если бы не медицинское оборудование, комната могла бы сойти за элитный отель. Мягкое освещение, стены теплых тонов, большая удобная кровать. Было даже отдельное место для того, чтобы он мог остаться с ней на ночь. Для Зейнеп и их сына не было ничего лишнего. Однако, несмотря на все эти приготовления, ожидание было мучительным. Первая неделя июня показалась им самой длинной в их жизни. Они по нескольку раз в день проверяли больничную сумку Зейнеп, убеждаясь, что все на месте - ее одежда, вещи для ребенка, важные документы. Они снова практиковались в поездке в клинику, хотя Джунейд знал этот маршрут как свои пять пальцев. Их телефоны постоянно звонили и получали сообщения от обеспокоенных близких. «Есть новости?» «У нее начались схватки?» «Может, нам приехать?» Каждый раз, когда звонил телефон, пульс Джунейда учащался, но это всегда была ложная тревога. К концу недели они оба были совершенно истощены. В тот вечер Зейнеп почти не разговаривала. Во время ужина она молчала, без особого аппетита поглощая пищу. Джунейд забрал у нее тарелку, когда она отодвинула ее, и молча налил ей стакан воды, который она приняла с небольшим благодарным кивком. Она легла спать раньше обычного и со вздохом свернулась клубочком. Джунейд сел рядом с ней, нежно поглаживая ее по волосам. Она измучена, подумал он. Ее тело сейчас так много переживает. Он поцеловал ее в лоб и прошептал: - Спи, любовь моя. Я буду рядом. Она пробормотала что-то бессвязное и уснула.

***

Джунейд пребывал в глубоком непробудном сне, когда почувствовал на своем плече чью-то руку. Сначала он не обратил на это внимания, решив, что это часть его сна. Но потом прикосновение стало более ощутимым и сопровождалось мягким голосом. - Джунейд. Он открыл глаза, приспосабливаясь к тусклому свету прикроватной лампы. Зейнеп сидела рядом с ним, ее лицо было спокойным, но настороженным. - Думаю, пора. Джунейд сел так быстро, что чуть не упал с кровати. - Ты уверена? Что... что ты чувствуешь? Она ровно выдохнула. - У меня схватки уже час. Они становятся сильнее. Джунейд мгновенно потянулся к телефону, чтобы проверить время - 3:47 утра. Его сердце заколотилось. - Ты должна была разбудить меня раньше! Зейнеп бросила на него усталый, но весёлый взгляд. - И слушать, как ты паникуешь? Нет, спасибо. Он провел рукой по лицу, уже чувствуя, как адреналин бурлит в его жилах. - Ладно. Пойдем. Давай я возьму твою сумку... Он уже двигался, одной рукой хватая их больничную сумку, а другой доставая телефон, чтобы позвонить доктору Кайе. Его руки слегка дрожали, но он заставлял себя сохранять спокойствие. Зейнеп осторожно встала, держась за тумбочку для равновесия. Джунейд мгновенно оказался рядом с ней и поддержал ее. - Дыши, - сказал он ей. - Медленно и глубоко. Она кивнула, сжимая его руку. - Я не боюсь, - тихо призналась она. - Я просто... Я не могу поверить, что это наконец-то случилось. Он посмотрел на нее, на женщину, которая была для него самым большим источником любви и силы, и, несмотря на хаос в груди, улыбнулся. - Я тоже. Наконец-то их ожидание закончилось.