Сад тысячи роз

Джунейд никогда не забудет тот день, когда родился его первенец. Сколько бы лет ни прошло, как бы ни изменилась жизнь после этого момента, он был высечен в его душе, как метка.   С того самого момента, как Зейнеп разбудила его среди ночи, спокойная и уравновешенная, прошептав, что пора, мир перестал казаться реальным. Все казалось далеким, почти сном. Он дрожащими руками помог ей сесть в машину, сердце так бешено колотилось в груди, что он думал, она может его услышать. И все же, несмотря на нервы, всю дорогу до клиники он беспокоился только о ней. Каждые несколько минут он поворачивал голову, его голос был напряжен от волнения. - Как ты себя чувствуешь? - спрашивал он снова и снова. Зейнеп, несмотря на схватки, которые заставляли ее вцепиться в ремень безопасности белыми костяшками пальцев, выдохнула и устало улыбнулась. - Я в порядке, Джунейд. - Ты уверена? Если боль усилится, мы можем... - Джунейд, - мягко прервала она его, взяв за руку и сжав ее. - Я клянусь, я в порядке. Просто сосредоточься на дороге. Он так и сделал. Но он так крепко вцепился в руль, что пальцы болели. Когда они приехали, их уже ждали. Медсестра ждала у входа, и как только Джунейд помог Зейнеп выйти из машины, другая медсестра бросилась к ней, осторожно поддерживая за руку. - Добро пожаловать, госпожа Гюнеш, - тепло поприветствовала их медсестра. -Давайте устроим вас. Джунейд на мгновение замешкался, прежде чем передать ее медицинскому персоналу, и сердце его сжалось при виде того, как она уходит от него. Но она лишь слабо кивнула и скрылась в помещении. Его ноги словно примерзли к земле, но регистратор уже звал его по имени, подталкивая к нему стопку бумаг. Бланки. Подписи. Идентификация. Он едва мог сосредоточиться. Слова на страницах расплывались, а разум вопил: - Быстрее! Она там, а ты тут подписываешь бумаги! Наконец последний документ был подписан, и первым его побуждением было бежать обратно к Зейнеп. Но прежде чем он успел это сделать, он кое-что понял - его руки дрожали. Дыхание стало поверхностным. В груди появилось странное чувство сдавленности.   Это была паника? Неужели у него приступ паники? Его пальцы нащупали телефон. Ему нужно было позвонить госпоже Мерьем. - Мама? - вздохнул он, когда ответила его теща. - Джунейд? Что случилось? - Она сейчас в больнице, - его голос звучал странно для его собственных ушей, неуверенно и почти по-детски. – Вы должны приехать… - Дыши, сынок, - успокаивающе сказала Мерьем. - Я выезжаю. Я скоро приду. Ее слова как-то успокоили его. Он тяжело выдохнул, опустил голову и на мгновение закрыл глаза. Закончив разговор, он поспешил на поиски Зейнеп. Она уже переоделась в больничный халат и сидела на постели с жутко спокойным выражением лица. - Ты в порядке? - сразу же спросил он, изучая ее лицо. - Я в порядке.    Контраст между ее спокойствием и хаотичной бурей внутри него был поразительным. Весь персонал вокруг них двигался с тем же спокойствием, как будто это был не самый важный момент в их жизни. - Почему все ведут себя так, будто это нормально? - пробормотал он, скорее себе, чем кому-либо еще. Зейнеп выдохнула через очередную схватку, ухватившись за простыни под собой. - Потому что это нормально, Джунейд. Женщины рожают каждый день. - Но это не просто ребенок, - твердо сказал он. — Это наш ребенок. Зейнеп издала усталый смешок. Вскоре прибыла доктор Кайя, которая проверила ее состояние. - Все выглядит хорошо, - сказала она. - Остается только ждать. Ждать. Джунейд чувствовал себя бесполезным. Медсестра показала ему, как делать массаж поясницы, чтобы облегчить боль, и он старался - правда, старался. Но ничто не могло помочь ей по-настоящему. Ей было больно. А он мог только смотреть. Когда Мерьем наконец приехала, стало и лучше, и хуже. Как только Зейнеп увидела свою мать, что-то в ее спокойствии сломалось. Ее лицо исказилось, и она зарыдала, уткнувшись в плечо Мерьем. - Мама, - заплакала она. - Мне больно... мне так больно. Джунейд замер. У него в горле встал комок, когда он увидел, как она разрыдалась и прижалась к матери, словно снова стала ребенком. Он обещал быть с ней каждую секунду, но сейчас, стоя здесь и глядя, как она рыдает от боли, это обещание казалось глупым. Ей нужна была мать. Он молча отступил. В коридоре он обнаружил Миру и Левента. Если Левент являл собой образ спокойного человека, то Мира выглядела совершенно разбитой. Глаза ее были влажными, руки нервно подрагивали. Джунейд был несказанно благодарен ей за это. Если он и был в состоянии замешательства, то, по крайней мере, не один. Проходили часы. Каждый раз, когда он возвращался в палату, Зейнеп выглядела все более измученной. Боль изматывала ее. Мерьем шептала ей, поглаживая влажные волосы: - Ты молодец, мой ягненочек. Скоро ты будешь держать в своих объятиях своего ребенка, и все это не будет иметь значения. Джунейд сжал кулаки. Он уже не знал, о чем молиться: о силе для Зейнеп, о благополучных родах, о здоровом ребенке, а может, обо всем сразу. К рассвету прибыло еще больше людей. Наим оставался на дальнем фоне, его обычное мрачное выражение лица было нечитаемо. Пришла и Биргюль. Но Джунейду они были не нужны. Он хотел побыть один. И вот это случилось. Мира позвала его по имени. - Доктор Кайя говорит, что роды начались. Ее голос звучал далеко, как будто голос доносился из-под воды. Джунейд, словно в бреду, направился к палате. Он слышал Зейнеп - ее болезненные стоны, учащенное дыхание, иногда приглушенные крики. Он подошел к двери. Его рука зависла над ручкой. Но он не мог войти внутрь. А ему так хотелось. Он хотел держать ее за руку, быть рядом, но не мог заставить себя двигаться. Потом выглянула медсестра и произнесла слова, которые изменили все. - Отец может войти. Отец. Когда он вошел внутрь, его ноги ослабли. Зейнеп все еще была окружена врачами, но его взгляд остановился на крошечной, красной, ерзающей жизни, лежащей на ее груди. Время остановилось. Все вокруг размылось. Он услышал голос Мерьем - что-то о поздравлениях, - но это был просто шум. Его сын. Его маленький, плачущий сын. Джунейд двинулся вперед на шатких ногах. Малыш издал громкий плач, его маленькие кулачки сжались на больничном халате Зейнеп. Он не мог дышать. Он не мог говорить. Не было слов - никаких слов, - которые могли бы передать это чувство. Затем доктор Кайя заговорила, ее голос прорвался сквозь туман. - Мы еще не закончили. Медсестра двинулась вперед, ловко закрепив крошечный пластиковый браслет на лодыжке его сына, а затем забрала его. В тот момент, когда его сына отняли от груди Зейнеп, новорожденный издал еще один пронзительный крик. Руки Джунейда сжались в кулаки. Его ребенок - его сын - кричал. И все, что он мог сделать, — это смотреть, как за ними закрывается дверь.

***

Как только Джунейд вышел из больничной палаты Зейнеп, его встретило море встревоженных и ожидающих лиц. Его семья и родственники - Мира, Левент, Наим, Биргюль, его дядя Сади и другие - собрались в коридоре, их обеспокоенные глаза сканировали его лицо в поисках каких-либо новостей. Какое-то время он просто стоял, ошеломленный. И вдруг раздался шум голосов. «Как она?» «С ребенком все в порядке?» «Мальчик или девочка?» «Джунейд, говори!» Дядя Сади хлопал его по спине, его рокочущий голос был наполнен теплом. - Мой Джунейд, теперь ты отец! Поздравляю! Машаллах! Все во благо! Слова прозвучали едва слышно. Джунейд принимал их поздравления, кивая и бормоча слова благодарности, но чувствовал себя странно, словно плывя где-то между реальностью и сном. Его разум все еще был погружен в ту родильную комнату, в тот момент, когда он впервые увидел своего сына. - Зейнеп родила здорового мальчика, - наконец смог сказать он, его голос охрип от эмоций. - С ней все в порядке. И ребенок в порядке. По членам группы прокатилась волна радости. Мира задохнулась и прижала руку к груди, ее глаза мгновенно наполнились слезами. - Мальчик, - прошептала она, ее голос дрожал. - Папа, у них родился сын. У моей сестры родился сын. Теперь я тетя! Левент, обычно невозмутимый, улыбнулся и сжал ее плечо в безмолвном поздравлении. Наим просто кивнул в знак одобрения, а Биргюль пробормотала тихое: - Машаллах. Все заговорили разом, радуясь, спрашивая подробности - как его зовут, как он выглядит, как чувствует себя Зейнеп. Но Джунейд едва мог сосредоточиться. Все его существо стремилось вернуться к жене. Он пробыл с ними полчаса, хотя ему показалось, что прошла целая вечность. Его тело было здесь, но сердце и душа были где-то в другом месте. Наконец, когда толпа угомонилась, он отвернулся и проскользнул обратно в комнату Зейнеп. Как только он вошел внутрь, его грудь сжалась. Она полулежала в постели, лицо ее было бледным от усталости, но глаза - эти прекрасные, глубокие глаза - светились чем-то неописуемым. Мерьем сидела рядом с ней, нежно держа ее за руку и что-то шепча ей тем мягким, материнским тоном, который всегда успокаивал. Когда он увидел ее такой - истощенной, но светящейся тихой силой, - что-то внутри него оборвалось. Он не думал. Он просто двинулся с места. На глазах у матери, не раздумывая, он пересек комнату и заключил Зейнеп в крепкие, наполненные благодарностью объятия. Она тут же прижалась к нему, выдохнула дрожащий вздох и вцепилась в его спину. - Мы справились, - прошептала она. Его горло сжалось. - Ты справилась, - поправил он, в его голосе звучало благоговение. - Ты подарила мне сына, Зейнеп. Я…- его слова обрывались, теряясь под натиском эмоций. Зейнеп улыбнулась ему в плечо и впервые с начала родов позволила себе по-настоящему расслабиться в его объятиях. Мерьем, всегда проницательная, тихо поднялась со стула и окинула их понимающим взглядом. - Я выйду ненадолго, - мягко сказала она. Как только дверь захлопнулась, Зейнеп испустила глубокий вздох и прислонилась лбом к его лбу. Джунейд взял ее лицо в руки, провел большими пальцами по влажным щекам, нежно поцеловал в лоб, нос, виски. И наконец он поцеловал ее в губы - мягко и долго, вложив в этот поцелуй всю свою благодарность, любовь и восхищение. - Я люблю тебя, - пробормотал он между поцелуями. - Спасибо тебе. За все. За него. Слезы навернулись ей на глаза, но она улыбнулась сквозь них. - Он наш, - прошептала она, и этого оказалось достаточно, чтобы сокрушить его окончательно. Они оставались так некоторое время, просто обнимая друг друга, никто из них не говорил, да и не нужно было. Затем вошла доктор Кайя, тепло улыбаясь. - Все прошло замечательно, - успокоила она их. - Если все пойдет хорошо, то к вечеру вас выпишут. Зейнеп кивнула, все еще слишком истощенная, чтобы что-то сказать, но Джунейд сжал ее руку в знак поддержки. Затем доктор Кайя начала рассказывать о послеродовом уходе, перечисляя, на что Зейнеп следует обратить внимание - на отдых, питание, признаки истощения или осложнений. Джунейд внимательно слушал, впитывая каждое слово, полный решимости сделать все, что в его силах, чтобы помочь. И вот, как только доктор закончила, дверь снова открылась. Внутрь вошла медсестра с маленьким свертком на руках. - Ваш сын прошел все проверки, - мягко объявила медсестра, улыбаясь им. - Он родился весом 3 400 граммов. Он полностью здоров и ждет встречи со своими родителями. Зейнеп сдавленно вздохнула. Все ее тело напряглось от предвкушения, губы задрожали, когда медсестра приблизилась к ним. - Вы готовы к встрече с ним? - мягко спросила медсестра. Зейнеп кивнула, ее глаза наполнились слезами. И вот впервые их сын оказался у нее на руках. Мир остановился. Джунейд никогда не видел ничего более прекрасного. Зейнеп подавила вздох, ее пальцы дрожали, когда она осторожно откинула одеяло, чтобы увидеть его крошечное личико. - Здравствуй, мой малыш, - прошептала она срывающимся голосом. Ребенок слегка зашевелился, его маленький ротик открылся и закрылся в крошечном зевке, а лицо сморщилось самым умилительным образом. Джунейд думал, что не может любить свою жену сильнее, чем уже любит. Но глядя, как она впервые берет на руки их сына, как слезы катятся по ее щекам, когда она с благоговением целует его в лоб, он понял, что ошибался. Медсестра тихо давала указания, как кормить грудью в первый раз, и, когда Зейнеп нерешительно выполнила их, Джунейд почувствовал, как его грудь сжалась от неописуемых эмоций. Это было, без сомнения, самое захватывающее зрелище, которое он когда-либо видел. Он мог бы смотреть на это вечно. Его сын, такой крошечный, такой хрупкий, впервые прижался к матери и пил молоко, которое должно было его питать. А когда он насытился и согрелся, то мирно заснул в объятиях матери. Затем медсестра обратилась к Джунейду. - Хотите подержать его, папа? Папа. Это слово поразило его как молния. Кивнув, он осторожно протянул руки, и его дыхание затаилось, когда медсестра бережно передала ему ребенка. Впервые Джунейд держал на руках своего сына. Своего сына. Такого маленького. Такой невероятно крошечный. Он и раньше видел новорожденных - на семейных собраниях, в общине, - но никогда не видел того, кто принадлежал ему. Его ребенок. Его плоть и кровь. Младенец слегка зашевелился, но не проснулся, оставаясь сытым и довольным. Горло Джунейда сжалось, глаза горели от слез. Медленно опустив голову, он прижался губами к теплому, нежному лбу сына. А затем дрожащим от волнения голосом он произнес аль-азан и аль-икамат в уши сына - самые первые слова, которые их ребенок когда-либо услышит. Эти слова, древние и священные, наполнили комнату. Зейнеп смотрела на него, и слезы беззвучно катились по ее щекам. Это был, без сомнения, самый сокровенный момент в его жизни.

***

День прошел в череде лиц, голосов и протянутых рук, тянущихся к крошечному свертку на руках Зейнеп. Их больничная палата превратилась во вращающуюся дверь для посетителей - родственников, друзей и доброжелателей, жаждущих взглянуть на нового члена семьи. Джунейд и представить себе не мог, что столько людей может поместиться в одной комнате. И хотя он был благодарен им за любовь и волнение, какая-то маленькая, первобытная часть его души ненавидела мысль о том, что столько людей будут суетиться вокруг его новорожденного сына. Как будто все инстинкты в его теле были в одночасье перестроены. Раньше он никогда не проявлял чрезмерной заботы, не суетился из-за ненужных мелочей. Но теперь он стал следить за каждым движением, за каждой протянутой рукой, за каждым поцелуем, направленным на нежный лоб сына. Он был не единственным. Настоящим блюстителем порядка в палате стала нанятая ими бойкая медсестра. - Не целовать ребенка! - объявила она в сотый раз, отмахнувшись от руки Наима, когда тот попытался прижаться к щеке внука. - Что? Только один поцелуй, клянусь! - запротестовал Наим, но все же отступая под суровый взгляд женщины. Медсестра, не обратив на него внимания, положила руки на бедра. - Вы знаете, сколько микробов живет на человеческом лице? Особенно на вашей бороде? - огрызнулась она, сузив глаза. Наим бросил на Джунейда предательский взгляд. - Сынок, ты это слышишь? Твоя медсестра насмехается надо мной. Джунейд лишь ухмыльнулся. - Она права, - сказал он, поправляя одеяло на сыне и с удовольствием наблюдая за этой перепалкой. Он был доволен что ему не пришлось выступать в роли главного злодея. Дело было не только в Наиме. Медсестра в тот или иной момент делала замечание почти каждому гостю. Любой, кто задерживался слишком долго, кто прикасался к ребенку, не помыв руки, кто подходил слишком близко, оказывался у нее на руках в считанные секунды. - Соблюдайте правила гигиены, иначе вам придется любоваться им издалека, - предупредила она Биргюль, которая незаметно трогала крошечные ручки младенца. К концу дня даже Мира шепнула Левенту: - Я почти боюсь дышать рядом с ним. Несмотря на небольшой хаос, Зейнеп справлялась со всем с изяществом. Она быстро освоилась с материнством, ее инстинкты оказались сильнее, чем они предполагали. Она без труда кормила его, поправляла пеленку, укачивала так, как ему нравилось. А Джунейд... он все еще едва осмеливался делать что-то большее, чем бережно держать ребенка на руках и раскачиваться взад-вперед. - Ты держишь его так, будто он из хрусталя, - поддразнивала Зейнеп, наблюдая за тем, как он осторожно укладывает ребенка в люльку. - Потому что он такой крошечный, - пробормотал он. - А у меня большие руки. Она тихонько захихикала. - Он не сломается, ты же знаешь. Но Джунейд не был так уверен. При всей его силе и уверенности в жизни, это отцовство казалось ему самым хрупким и нежным из всех, что он когда-либо испытывал. И теперь, когда солнце начало заходить за окна больницы, пришло время забрать это хрупкое и нежное существо домой.

***

Зейнеп была в ванной, переодевалась в одежду для выписки и подписывала последние документы, оставив Джунейда одного в комнате с их сыном. Он только что закончил поправлять одеяло на малыше, когда почувствовал рядом с собой чье-то присутствие. Повернувшись, он увидел, что рядом стоит госпожа Мерьем, и ее глаза с нежностью смотрят на внука. Джунейд слегка напрягся, все еще не понимая, как она на самом деле относится ко всему этому. О клинике, о медсестре, о том, как он со всем справился. Затем, к его полному удивлению, она протянула руку и осторожно взяла ребенка из его рук. Джунейд сглотнул, глядя, как она с практической легкостью берет новорожденного, ее обветренные пальцы нежно перебирают его крошечные пальчики. А потом она прошептала голосом, близким к благоговению: - Он так похож на Зейнеп, когда она родилась. Джунейд моргнул, ошеломленный нежностью ее тона. Она тихонько ворковала над малышом, нежно укачивая его, а ее губы искривились в тоскливой улыбке. - Я думала, что никогда больше не испытаю этого чувства. Держать на руках новорожденного, моего внука..., - она тяжело выдохнула. — Это непередаваемое словами благословение. Он не знал, что сказать. Он приготовился к очередному напоминанию о том, что они еще молоды, что Зейнеп будет нуждаться в семье, что ему следовало бы больше вовлекать ее в этот процесс. Но вместо этого госпожа Мерьем перевела взгляд на него, и то, что она сказала дальше, потрясло его до глубины души. - Я хочу поблагодарить тебя, сын. Джунейд уставился на нее, не в силах скрыть своего изумления. - Поблагодарить меня? - повторил он с недоумением. Она кивнула. - За то, что ты так заботился о моей дочери. За то, что позаботился о том, чтобы у нее было все необходимое. За то, что дал ей комфорт и безопасность в тот момент, когда она больше всего в этом нуждалась. У Джунейда сжалось горло. Он не привык к таким открытым похвалам - тем более от своей тещи. — Это был мой долг, - хрипло сказал он. - Нет ничего, чего бы я не сделал для нее. Ее губы тронула легкая улыбка. - Я знаю, - пробормотала она. Затем, после паузы, ее голос смягчился. - Когда у меня родилась Зейнеп, у меня не было никого. Некому было направить меня, некому помочь. Все, что я узнала, я узнала методом проб и ошибок... и я всегда носила этот стыд с собой. Она вздохнула, проведя пальцами по крошечной ручке ребенка. — Вот почему я одобряю эту медсестру. Она бросила на него понимающий взгляд. - Я знаю, ты беспокоился, что я могу обидеться. Но поверь, ничто не делает меня счастливее, чем осознание того, что моя дочь получает поддержку, которой у меня никогда не было. Джунейд почувствовал, как внутри него что-то перевернулось. - Вы действительно так думаете? - тихо спросил он. - Да, - она твердо встретила его взгляд. - Зейнеп повезло, что у нее есть ты, Джунейд. И моему внуку повезло, что у него такой отец, как ты. Долгое время никто из них не говорил. Затем она медленно протянула ему ребенка. - Подержи его, отец, - сказала она с мягкой улыбкой. Это обращение поразило его с полной силой. Он протянул руку и осторожно взял сына на руки, все еще не до конца веря, что держит своего ребенка, что это реальность. Госпожа Мерьем положила руку ему на плечо. - Ты будешь хорошим отцом, Джунейд. Он тяжело сглотнул и кивнул. - Я приложу все усилия, - пообещал он. Она похлопала его по плечу, прежде чем уйти. И тут же последние сомнения исчезли.

***

Они приехали в больницу двумя испуганными людьми, не знающими, что их ждет. А уехали уже втроем. Когда они вышли из дверей больницы, солнце позднего вечера озарило их золотистым светом. Зейнеп, одетая в удобную одежду, шла рядом с ним, обхватив его руку. Она выглядела усталой, но умиротворенной. А в его объятиях, завернутый в мягкие одеяла, крепко спал их сын, не подозревая, что покидает один мир и входит в другой. Когда они подошли к машине, Джунейд взглянул на жену. - Ты готова? - спросил он. Она улыбнулась. - Думаю, никто никогда не готов по-настоящему, - призналась она. - Но мы разберемся в этом вместе. Джунейд кивнул, крепче прижимая к себе и ее, и их сына.