Сад тысячи роз

Оказалось никто не умер, а наоборот родился. Ариф сияя как начищенная монетка пришел сообщить благую весть —  его кузина Фейза родила здоровую девочку. Все еще помутненный страстью рассудок Джунейда едва уловил смысл сказанного, еще Ариф постоянно запинался и задыхался, он бежал к ним что бы побыстрее сообщить новости. Джунейду пришлось собрать в кулак все свое терпение, чтобы выдавить из себя положенные слова поздравления. Ариф пришел с благими намерениями, хотя в его приходе не было никакой надобности, он бы все равно узнал бы о рождении племянницы от дяди. В это время Джунейд не смог бы сделать абсолютно ничего, в родильный дом он не поехал бы.  Но все же появление Арифа отрезвило его, они бы точно не смогли бы остановиться. С каждым разом оторваться от Зейнеп становилось все сложнее и сложнее. И она не делала его задачу легче, хотя как он мог ее винить в чем-то. Зейнеп была таким же человеком, как и он, они совместно изучали чувственную сторону друг друга не давая себе довести дело до конца.  Возможно это единственный раз когда они с Зейнеп не пришли к согласию, Джунейд желал подождать до регистрации их брака. Зейнеп не понимала чего им ждать, они в браке, живут вместе и спят в одной кровати.  Однако для Джунейда ожидание было не просто следование традициям или религиозным правилам, он верил что это священное обязательство чтить святость брака. Он считал, что, ожидая, он демонстрирует самообладание, уважение и глубокую любовь к своей жене. Он желал подарить ей всего себя —  эмоционально, духовно и физически —  только после того, как они соединятся в браке. Это решение отражало его веру в то, что настоящая любовь требует терпения, жертв и желания чтить Всевышнего превыше всего. Хотя ожидание было трудным, он находил силы в своей вере, зная, что этот выбор отражает его ценности и доверие к Божьему плану для их отношений. Сам же хотел ее до безумия. Порой ему становилось сложно просто спать с ней рядом. Джунейд лежал рядом с Зейнеп тихими безмолвными ночами, а на сердце было тяжко от внутренней борьбы. Тепло ее присутствия, мягкость ее кожи, так близко прилегающей к его телу, возбуждали желания, которые он долгое время старался сдерживать. Его вера, глубоко укоренившаяся в учении о чистоте и самоконтроле, держала его в узде, но тяжесть воздержания становилась постоянным испытанием. Когда он закрывал глаза, в его голове проносились мимолетные фантазии - сценарии близости и интимности, которые он не мог подавить. Округлость ее груди, шелковистость ее кожи под его ладонями.  Джунейд фантазировал о том, как шепчет Зейнеп слова любви и как она улыбается в ответ от наслаждения что он ей доставлял. В этих мечтах не было похоти, но была жажда более глубокого единения - желание быть настолько близким к ней, насколько желало его сердце, сохраняя при этом уважение и границы. Джунейд разрывался между своими физическими желаниями и глубокой убежденностью в необходимости соблюдать святость своего брака. Его разум блуждал, представляя моменты страсти, но чувство вины неотступно следовало за ним, напоминая о клятвах, которые он дал себе и Всевышнему. Он тихо молился, прося силы и ясности, понимая, что борется не только со своим телом, но и с более глубоким конфликтом между своими убеждениями и человеческой природой. Хотя искушение было сильным, он верил, что его любовь и обязательства перед женой выходят за рамки физического, и что, если проявить терпение, в нужное время и нужным способом они смогут установить более глубокую связь. Они долго обсуждали это, но каждый остался при своем мнении. Еще Джунейд боялся что Зейнеп могла забеременеть, а ей еще предстояло учиться полтора года в школе. Пока она была несовершеннолетней поход в клинику без последствий был невозможен. Джунейд знал что и этот вопрос поддавался решению, у его дяди был знакомый врач который консультировал на дому. Но все же ее здоровью ничего не должно было грозить, в случае нужды Зейнеп должна получить наилучший уход.  Он понимал что в какой-то степени лицемерит. Если он хотел сделать все правильно он не должен был спать с ней в одной кровати и тем более целовать. Его это гложило столь сильно что он поделился своими переживаниями с доктором Текин.  Постукивая своими яркими ногтями по письменному столу и смотря на него своими пронзительно ясными глазами она произнесла лукавым тоном: —  Мне нравится что ты становишься похожим на других мужчин.  —  Прошу прощения? —  не понял Джунейд. —  Что вы имеете в виду? — еще его слегка задело что его посчитали обыденным что ли.   —  У тебя, как и у множества мужчин страх эмоциональной близости, — сказала она печатая что-то на своем компьютере.  —  Еще ты отождествляешь физическую близость с духовным, для тебя в отличие от других мужчин это единое целое. Так что это нерешительность или беспокойство по поводу эмоциональной близости с Зейнеп. Это проистекает из глубокого страха уязвимости, отвержения или обиды. Хотя ты жаждешь общения, мысль о том, чтобы полностью раскрыться и поделиться своим истинным «я», тебе кажется непреодолимой, что заставляет тебя возводить эмоциональные стены или держать людей на расстоянии. Этот страх часто становится причиной трудностей в формировании глубоких, доверительных отношений, поскольку риск оказаться уязвимым слишком велик. Хотя как я вижу ты работаешь над этим. На данным момент я не вижу особых преград, твое желание секса с Зейнеп твой главный двигатель прогресса. Ты в состоянии преодолеть это самостоятельно.   Доктор Текин посчитала что он не нуждается более в еженедельных сессиях с ней поэтому сократила его визиты.  Последующие визиты были запланированы ежемесячно. В случая сохранения положительной динамики то раз в три месяца. Она посчитала что смерть его матери можно далее обсуждать психоаналитиком, или с Левентом раз у них сложились близкие отношения.   Джунейд, переживающий смерть своей матери в результате самоубийства, столкнулся с глубокой внутренней борьбой. Его вера, которая всегда была источником силы, подверглась испытанию горем, смятением и чувством вины.  Он обращался к молитве, ища утешения и понимания, одновременно борясь с противоречивыми эмоциями скорби и сомнений. Он опирался на свою веру в милосердие Всевышнего, находя утешение в надежде, что ее душа обрела покой, несмотря на трагедию. Хотя на сердце было тяжко, вера стала его якорем, проводя его через боль и помогая ему найти путь к прощению и исцелению. Кажется он нашел в своем сердце прощение к самому себе и матери. Что он мог сделать в том возрасте если даже близкие ей взрослые люди не смогли ей помочь и не углядели признаки катастрофы.  Пока он был одинок Джунейд, мог позволить себе погрязнуть в этом кошмаре порой находя утешения в своем горе. Но Зейнеп и ее чистую непорочную душу не должна было коснуться та тьма и боль, что он подпитывал в себе годами. 

***

Джунейд и Зейнеп проживали свои лучшие дни. Они еще несколько раз успели отдохнуть в особняке Басри Паша. После каждой их поездки он знал что смертные из общины и в частности его семейство ожидали от них благих вестей. Но когда их молчание затягивалось, а Зейнеп оставалась все такой же тонкой и худой как тростинка, женщины их общины давали ей всякие травы и отвары которые по их словам «гарантировано» помогли бы ей понести. Лишь знание того что это они делали от большой любви к Зейнеп помогало хранить молчание. Сама же Зейнеп по этому поводу никак не высказывалась. Когда они поехали навестить Фейзу и ее новорождённую дочку, кузина выдала очередной шедевр. Если Джунейду казалось что Фейза не сможет его сильнее разочаровать, то она смогла доказать что дно оставалось непробитым. Фейза звучным шёпотом сказала матери не подпускать Зейнеп к малышке ведь «бесплодная» невестка от зависти могла сглазить ее ребенка.  Ее шёпот не слышали разве что соседи. Лишь на мгновение в гостиной стояла оглушительная тишина, даже малышка, что кряхтела всвоих пелёнках умолкла. Первая отмерла Хасна, заикаясь начала что— то говорить Зейнеп поглядывая на мужа исподлобья для поддержки. Сади ущипнув переносицу носа обреченно вздохнул. Свекровь Фейзы выпучив свои глаза пялилась по очереди на Сади и Джунейда, муж же самой Фейзы отошел от жены и дочери, вставая по левую руку от матери словно в поисках защиты.   До Фейзы кажется поздновато дошло что сказанное только что уничтожило те крупицы связи с Джунейдом безвозвратно и лепеча начала оправдываться перед ним. Ни разу перед Зейнеп. Мол, ее не так поняли и она не так выразилась. Сам же Джунейд не вымолвив ни звука вставая со своего места поднял правую руку останавливая этот поток брехни. Движением головы он показал Зейнеп на выход и вышел из дома кузины ни сказав и слова на прощанье.  Джунейд был настолько зол на всю ситуацию, что лишь дома заметил сколь сильно была подавлена Зейнеп. Она была необычайно молчалива и отвечала на его вопросы односложно.  Когда они сели вместе за ужин, Джунейд посмотрел на Зейнеп и сразу заметил, что что-то действительно не так. Ее обычная теплая улыбка отсутствовала, а взгляд, хотя и сосредоточен на тарелке, казался отстраненным. Зейнеп не ела, а толкала еду по тарелке, и сидела она слегка ссутулившись. В его груди зародилось беспокойство, когда он заметил ее молчание, то, как медленно двигались ее руки, и напряжение в ее выражении лица. Не говоря ни слова, он протянул руку через стол и осторожно положил ее на ладонь Зейнеп. Его прикосновение мягкое, но твердое, молчаливый вопрос, выражающий заботу и беспокойство. —  Прошу, скажи что ты не расстроена из-за этой глупости Фейзы, — тихо просит он, его голос был наполнен нежностью, он хотел, чтобы она знала, он рядом с ней, готов выслушать, когда она захочет поделиться. Он внимательно наблюдал  за ней, его сердце чутко улавливало ее невысказанные эмоции и Джунейд стремился понять, что именно волнует ее. Он считал что Зейнеп была достаточно самоуверенна что бы не обращать внимание на скудоумные деяния Фейзы.  Зейнеп собрала тарелки в стопку и молча отвернулась к раковине включая воду.   —  Поговори со мной, пожалуйста, — попросил он ее и выключив воду повернул к себе лицом. К его ужасу Зейнеп заплакала.  —  Что мне сказать, Джунейд все считают меня бесплодной, — сказала ему Зейнеп всхлипнув отводя взгляд в сторону.  —  Мы ведь оба знаем Зейнеп, что это неправда, — сказал Джунейд касаясь ее подбородка и поднимая ее лицо. По ее щекам уже катились крупные слезы, и он сразу стер их большими пальцами, ему было невыносимо видеть слезы жены.  —  Да, но все считают что ты со мной лишь из-за жалости, и ты либо разведёшься со мной, либо приведешь вторую жену, которая сможет родить тебе ребенка.  —  Зейнеп ты прекрасно знаешь что это не так, — возразил ей Джунейд беря ее лицо в руки.  —  Ты ведь знаешь что ты, в отсутствии у нас детей не повинна? — Вот именно все из-за меня, — выговорила она уже не сдерживая рыдания. —  Раньше, я успокаивала себя что из-за того что ты болел, а теперь я тебя сдерживаю. Я знаю что ты сдерживаешься из-за меня, и моей учебы, ты женился на мне потому что хотел семью, а я.… я.… я ... своим эгоизмом лишаю тебя этого. Моя мать чуть не посадила тебя, а отец опозорился на всю общину прикрыв прелюбодеяние браком, еще постоянно выпрашивает у тебя что-то. Поражаюсь как твой дядя не заставил развестись со мной особенно когда я наорала на всю его семью. Все уверенны что ты со мной из-за жалости! Джунейд слушал жену безмолвно, предоставляя ей возможность выплеснуть свои эмоции без осуждения.  Его руки ласково стали поглаживать Зейнеп по спине, шепча слова поддержки, напоминая ей, что она не одна и что он рядом, какую бы боль она ни испытывала. Он не торопил ее слезы, а крепко прижимал к себе, давая понять, что в его объятиях она может найти силу, безопасность и любовь.  Почувствовав что она больше не так сотрясается от рыданий на его груди, Джунейд отстранил ее от себя. С сердцем, полным искренности, он нежно взял руки жены и посмотрел ей в глаза.  Он старался что бы его голос звучал ровным, но мягким, чтобы в нем чувствовался груз размышлений и признательности.  —  Мне нужно, чтобы ты кое-что знала, — начал он, его слова вдумчивы и взвешены. —  За все эти годы, с чем я сталкивался, ты была величайшим благословением в моей жизни. Ты —  лучшее, что когда— либо случалось со мной, подарок от Всевышнего, который я никогда не заслуживал, но за который так глубоко благодарен.  Джунейд больше не в силах сдерживать эмоции, когда он продолжает вибрирующим голосом: —  Ты стала моей силой, моей радостью, моим постоянным напоминанием о благодати Всевышнего. Я не могу представить свою жизнь без тебя и каждый день благодарю Всевышнего за то, что ты появилась в моем мире. Зейнеп ты моя семья, как я могу отказаться от тебя? Даже если у нас никогда не будет детей, я ни за что ни по чьим-либо или советам не откажусь от тебя. И это не из-за какой— то там жалости. Мне жизнь не мила без тебя, ты ведь зеница моего ока.  Его слова признания — это не просто признание в любви, а глубокое выражение веры, благодарности и глубокой духовной связи с ней, показывающее, насколько она изменила его жизнь.  —  Джунейд, я так сильно люблю тебя, что иногда мне кажется я не выдержу, одна мысль, что ты можешь меня оставить, убивает меня, — призналась она вытирая слезы рукавом платья.  Он будет помнить до самой смерти, когда его жена впервые призналась ему в любви. Его сердце учащенно билось, слова проникали в душу, а время, кажется, замерло. Его переполняли тепло и радость, смешанные с чувством благоговения и неверия в то, что кто-то столь особенный как Зейнеп может испытывать к нему такие же глубокие чувства. Сердце сжалось от благодарности, и бездонное чувство удовлетворения охватило его, когда он понимает, что связь, которую они разделяли, теперь расцвела в нечто еще более глубокое. В момент чистого блаженства сердце Джунейда замерло от счастья, когда он смотрел на свою жену, неиссякаемый источник его радости. Не в силах сдержать переполняющую его любовь, он нежно притянул ее к себе, его руки ласково обнимали ее. С мягкой, лучезарной улыбкой он наклонился и поцеловал ее, медленно и глубоко, наслаждаясь сладостью ее губ и теплом ее тела. 

***

Время летело стремительно, ускользая сквозь пальцы как песок. Мгновения, казавшиеся бесконечными, превратились в воспоминания в мгновение ока, времена года сменили друг друга. То, что когда-то казалось далеким, стало прошлым; дни превращались  в недели, а недели —  в год, проносясь быстрее, чем они смогли осознать.  Зейнеп окончила одиннадцатый класс лучшей на потоке, сдав экзамены с наивысшими баллами. Учителя пророчили ей золотую медаль. Для нее двенадцатый выпускной класс оказался менее загружен в плане посещения школы, но подготовки к выпускным экзаменам были интенсивными.  Уже был апрель, что означало, выпускные экзамены будут в конце мае, а в июне школа официально оконченной. Страх не справиться с учебой или не оправдать ожидания приводил  Зейнеп к тревоге. Расстройства сна и переутомление стали частным явлением в преддверии экзаменов. Зейнеп боролась с сомнениями в себе. Она сомневалась в том, достаточно ли изучала материал или сможет ли она вспомнить ключевые темы под давлением. Её страх разочаровать мать, доктора Левента и господина Суави доводил ее до сильнейшего стресса.  Джунейд возил ее на подготовки в дом Левента, но тот со своим перфекционизмом сводил Зейнеп с ума и госпожа Мерьем тоже сыпала ей соль на рану, неустанно возлагая на нее великие надежды. Он решил взять процесс в свои руки когда Зейнеп в доме Левента разрыдалась до икоты из-за сломанного карандаша. Хотя наверное дело было в том что до этого Зейнеп с Мирой старик прочитал гневную тираду насколько бесполезной станет их жизнь если они не смогут сдать даже материал школьной математики. Мира гневно хлопая дверьми заперлась в своей комнате и отказалась оттуда выходить. А Зейнеп глотая слезы и икая сидела над задачей. Мира не была его головной болью, а вот Джунейд считал что ни одна школа в мире не стоит того что бы так убиваться поэтому пошел за женой.  —  Зейнеп, вставай мы уходим, — строго сказал он ей, заходя в комнату старика Суави.  —  Но мы еще не закончили, — выговорила она гнусаво от слез.  —  Зейнеп, — тоном не терпящим возражений произнёс Джунейд изогнув левую бровь.  Его жена покорно собралась и последовала за ним, попрощавшись со своим учителем.  Старик Суави пытался их удержать, но они ушли быстро, Левент с Мерьем тем временем безрезультатно пытались уговорить Миру выйти из комнаты поэтому им удалось уйти незаметно. Зейнеп настороженная его вспышкой молчала всю дорогу до дома.  Дома же Джунейд так же молчаливо пошел в их спальню не говоря ни слова, но притянул к себе Зейнеп когда она закрыла за ними дверь спальни. Его ладони обхватили лицо жены, а их тела инстинктивно сблизились. Его губы встретились с ее губами в страстном поцелуе, сначала медленном, а затем все более глубоком, по мере того как напряжение между ними нарастало. Каждое его прикосновение было наполнено желанием и нежностью к Зейнеп. Мир за окном исчез, оставляя лишь тепло их объятий и искру, промелькнувшую между ними в этот момент.  Совсем скоро, совсем скоро им больше не придется себя сдерживать.  —  Ты просто хотел меня увести оттуда, да? —  догадалась Зейнеп после того как они звучно разорвали головокружительный поцелуй.  —  Конечно, — сказал Джунейд развязывая ей платок на шее. —  Ты думаешь я стал бы смотреть как этот старик издевается над тобой?  —  Он мой учитель, — сказала она судорожно выдохнув, когда Джунейд прикусил мочку ее уха.  —  Ах! Я поняла, ты не хочешь об этом говорить, — сказала она простонав когда Джунейд стал расцеловывать ее лицо.  —  Кстати, — сказал Джунейд переходя поцелуями к шее. —  Я заполнил форму для регистрации брака и записал нас в клинику на анализ крови.  —  Что, уже?!  —  поразилась Зейнеп отстранив его от себя.  —  Естественно, мы же говорили про это, или ты передумала?  —  Конечно не передумала, просто я столько этого ждала, а с этими экзаменами совсем из головы вылетело.  —  Скоро мы заключим официальный брак, и никто более не посмеет оспорить или сомневаться в нашем браке, —  его голос ровен, в нем звучит вера и обещание их лучшего будущего. Каждое слово обет, произнесенный с благоговением, когда он снова прижимает свои губы к ее губам, лелея священные узы, которые они построят.

***

Дату регистрации брака выбирала Зейнеп, для нее было важно что бы это произошло только после того как все экзамены будут сданы.  —  Я с ума сойду, Джунейд если буду думать в день нашей свадьбы об экзаменах, пусть этот кошмар будет позади что бы мы сполна насладились нашим днем. Джунейд воздал Всевышнему благодарственную молитву, что все экзамены были в тестовом формате на компьютере и ответы были мгновенны по мере завершения теста. Бракосочетание было назначено в конце июня, все документы были собраны и поданы, государственная пошлина оплачена, паре нужно было лишь прийти в назначенный день со свидетелями и расписаться, Джунейд даже доплатил что бы им сразу выдали свидетельство о браке.  Однако самым сложным испытанием Джунейд считал как поведать о регистрации их брака госпоже Мерьем. Не то что бы они не были уже женаты тем не менее, если религиозный брак законом мог быть легко расторгнут то официальный брак был неоспорим. Если у госпожи Мерьем имелись хоть какие-то надежды на их расставание, то регистрацией брака они убивали всё. Несмотря на то что тёща дала ему свое благословение, Джунейд чувствовал что это было вынуждено, словно у нее не было другого выхода. На кону стояли ее добрые отношения с дочерью, и она лишь выбрала наименьшее из зол. Со дня совершеннолетия Зейнеп, Левент с Мерьем стали уделять им особое внимание. Зейнеп рассказывала что мать постоянно пыталась выведать у нее об их отношениях, даже Мира расспрашивала не тянет ли ее на солёненькое. Джунейд до поры до времени скрепя зубами терпел это грубое вмешательство в их жизнь, а потом когда школа будет окончена, а Зейнеп Тезель официально станет Зейнеп Гюнеш все встанет на свои места. Как бы они ни сопротивлялись она официально станет его женой.  Они решили рассказать об этом в один из их визитов. Джунейд попросил доктора Левента уступить кабинет на несколько минут для беседы с тещей. Доктор моментально переменился в лице, однакож кабинетом разрешил воспользоваться. Левент с тещей подозрительно переглядывались с друг другом когда все вместе прошли в кабинет. К изумлению Джунейда теща попросила остаться доктора и присутствовать при разговоре, он принес его теще стул и поставил рядом со своим креслом. Так они оказались друг против друга, их разделял лишь письменный стол.  Джунейд и Зейнеп сидели бок о бок, еле сдерживаясь что бы крепко не сцепить руки, собираясь с духом для непростой беседы. Оба чувствовали тяжесть предстоящего — им предстояло рассказать строгой матери Зейнеп о своем решении пожениться в ближайшее время. Они знали, что ее ожидания высоки, ее ценности глубоко укоренились в традициях, и эта новость может стать для нее неприятной. —  Мама, мы должны сказать тебе что-то важное, — начала она, ее сердце бешено колотилось. Острый взгляд госпожи Мерьем и Левента остановился на них, выражение их лица были серьезными, но выжидающими. Хотя от внимания Джунейда не ускользнуло, теща смертельно побледнела. Напряжение в кабинете нарастало по мере того, как затягивалось молчание. Чувствуя что Зейнеп растерялась перед строгим взглядом матери в разговор вступил Джунейд, его же голос был спокойным и осторожным. —  Мы решили заключить официальный брак... скоро, после экзаменов Зейнеп, — сказал он, осторожно подбирая слова, зная о твердых убеждениях матери относительно того, как должен складываться брак. Ее лицо оставалось нечитаемым, и пара напряглась, ожидая ее реакции. Они знали, что этот момент может либо ухудшить, либо укрепить их отношения с ней, но они были полны решимости отстаивать свое решение, каким бы трудным ни был разговор.  —  Вы решили пожениться и все? —  подозрительно спросила госпожа Мерьем осматривая их недоверчиво.  —  Да, мама, — ответила Зейнеп кивая. —  Так как мы уже женаты в глазах Всевышнего мы с Джунейдом просто распишемся и все.  —  Я искренне поздравляю вас, когда счастливый день?  —  спросил их доктор сияя улыбкой.  —  Двадцатого июня, — ответил Джунейд.  — Это скоро, — задумчиво проговорила госпожа Мерьем.  —  Мама это через месяц, к тому же это было ожидаемо так ведь? Мы и так женаты два года.  —  Да-да, я ведь могу присутствовать?  Джунейд заметил что теща ожидала от них совсем иных новостей, а это по сравнению с ее ожиданиями не так уж и страшно. Порой Джунейд считал, что все слишком озабочены его личной жизнью. —  Мама, конечно, — счастливо заверила ее Зейнеп. – Только, ты же не обидишься если свидетелем будет Мира?   —  Нет, дочка, конечно нет, —  добродушно произнесла госпожа Мерьем.

***

Естественно никакого торжества они не собирались устраивать. Джунейд лишь формально собирался уведомить о своем решении дядю. Заключая официальный брак он желал что бы Зейнеп как его законная супруга была в самых важных документах его имущества включая завещания. Дядя Сади наверняка догадывался о его планах потому что белое золото для ее обручального кольца он взял из банковского хранилища, а клерк всегда докладывал обо всем его дяде.  В ханаке, Джунейд начал замечать нечто необычное, его дядя, который обычно тепло встречал его, теперь казался отстраненным. Общение с ним становилось коротким, а зрительного контакта он избегал.  Во время общих встреч с другими членами общины дядя занимал место в противоположном конце, а в случайных разговорах его явно старались обойти стороной.  Поначалу Джунейд списывал это на совпадение, но с течением времени закономерность становилась неоспоримой. Дядя, похоже, намеренно избегал его, Джунейду было сложно поверить в то что его дядя очевидно считал его виноватым в той ситуации.  Наоборот он весьма неприятно удивился что дядя никак не отреагировал на оскорбление в адрес его жены. Еще этот Аффан постоянно ошивался рядом, ходил за дядей по пятам. Очевидно Сади Хюдаии выбрал сторону, поэтому свою часть обязанностей в ведении документации он почти всегда получал через кого-то, чаще всего через Арифа. Их общение свелось к минимуму. Расстояние между ними казалась странным, но Джунейд не собирался навязывать себя никому, даже собственному дяде.  Первая настоящая беседа после фиаско в доме Фейзы у них случилась в кабинете дяди, вскоре после совершеннолетия Зейнеп то есть почти восемь месяцев спустя.  Ранее, его делами вместо него заправлял его дядя или кто-то из его бухгалтеров, его счета были объединены со счетами фонда для практичности. После же переезда и женитьбы хозяйства разделились, Джунейд более не желал что бы дядя имел доступ к данным о его расходах. Теперь он хотел разделить свои счета от фонда и перевести их на частный банковский счет, он желал что бы у Зейнеп была своя банковская карта и она смогла тратить деньги на свое усмотрение. Ранее на расходы по хозяйству и для ее личных трат он всегда оставлял ей наличные, Зейнеп девушкой была разумной, но он все равно желал что бы она тратила на себя больше средств не прося у него денег.  На новость о скором браке племенника, Сади отреагировал скупо, для него это и впрямь было формальностью, однако пожелание Джунейда касательно документов на дом и имущество насторожило его.  Сади Хюдаии наклонился к племяннику через свой письменный стол, его голос был низким, но твердым.  —  Послушай, я понимаю, ты любишь ее, но когда дело доходит до таких вопросов, как документы на дом и банковские контракты, ты должен хорошенько подумать. Вовлекать ее во все дела так скоро — это большой шаг, который не стоит делать поспешно, к тому же у вас нет детей.  Джунейд неловко сдвинулся с места, нахмурив брови.  Сади продолжил:  —  Брак непредсказуем, и важно защитить свои активы. Если бы Зейнеп была матерью твоих детей – то это могло быть разумным. Но если что-то изменится, а я не говорю, что так и будет, но если это произойдет... раздельные имущества избавит вас от многих душевных терзаний. Зейнеп чудесная девушка и ее положительное влияние на тебя видно невооружённым взглядом, но сам понимаешь ее отец... Вот что племянник, ты трижды подумай прежде чем принимать подобное решение.   Но Джунейд был непоколебим в своем решении. Ничего в мире не было ценнее чем счастливая Зейнеп, когда он повел ее в банк для оформления банковской карты. Они были счастливы как дети малые когда Зейнеп впервые самостоятельно оплатила покупку в магазине, своей картой.  Еще он не собирался выслушивать советы от человека который так легко доверил дела фонда такому человеку как Аффан Маликлер. Джунейд знал что его дядя даже от своего верного Арифа отстранился, постоянно расхаживая со своим любимым зятем по разным встречам для привлечения новых инвесторов.  

***

Джунейд задумавшись сидел в гостиной своего дома в ожидании обеда, но его мысли занимали денежные дела дяди. В голове у него роились сомнения по поводу финансовых вложений Сади. Поначалу он доверял суждениям дяди, веря в уверенность, с которой тот управлял тарикатом вот уже столько лет.  Но в последнее время его стало что-то беспокоить —  растущее чувство тревоги. Цифры не совсем сходились, а некоторые риски казались выше, чем ему казалось на первый взгляд.  Он прокручивал в голове разговоры с дядей, сомневался в принятых решениях и гадал, так ли чисты мотивы его дяди, как казались. Чем больше он думал об этом, тем больше тревожился, мучаясь мыслью, что, возможно, его дядя не совсем откровенен или что-то упускает. Однако у него свадьба на носу, и сейчас в приоритете у него была только Зейнеп.  Она попросила его что бы сразу после регистрации они уехали в особняк Басри Паша для приватности. С ней он был горячо согласен, после всего, уединение то что нужно было им обоим где наконец то все свершится и Зейнеп бесповоротно и окончательно станет его.  Джунейд был настолько погружен в свои мысли что не увидел и не услышал Зейнеп, которая позвала его мягким голосом. Когда он поднял голову давая ей понять что во все внимании она села пред ним на диван.  —   Я думала о свадьбе, — сказала она, нежно сложив руки на коленях. —  Я хочу всячески чтить нашу веру и ценности. Я бы хотела купить скромное свадебное платье —  что-ни будь простое, отражающее наши убеждения. Конечно, я понимаю, что у меня уже было белое платье, но то было не моё, а я хочу что бы у меня сталось что-то свое, на память. Понимаешь? Ее глаза встретились с его глазами, наполненными убежденностью.  —  Мне не нужно ничего экстравагантного или вычурного. Я хочу платье, прекрасное в своей простоте, символ нашей преданности друг другу и Всевышнему.   Джунейд встал со своего места и Зейнеп последовала его примеру.  Он нежно взял руки жены и расцеловал их, его голос был теплым и ободряющим когда он сказал ей:  —  Ты можешь купить любое платье, какое пожелаешь, — сказал он с мягкой улыбкой. — Это твой день, и я хочу, чтобы ты чувствовала себя красиво и комфортно в том, что выберешь.  Его глаза смотрели на нее с нежностью.  —  Скромно или чуть больше, это твое решение, и я полностью тебя поддержу. Для меня важнее всего, чтобы в день свадьбы ты чувствовала себя счастливой и уверенной в себе. Он поцеловал ее в лоб, выражая свою непоколебимую поддержку и любовь. В этот день свадьбы его прекрасная Зейнеп больше не будет плакать от страха.