Скворцова, ты невыносима уже.

Нечаева любила видеть страдания. Особенно, если их переживал мужчина. Особенно, если мужчина, который в чем-то ее опередил. Она уже пару месяцев представляла, как выкидывает Дударя из Министерства. Как ставит свою ногу на каблуке между его ног, как заставляет его сначала извиняться, а затем наносит ему смертельный удар в виде поцелуя с той самой девушкой, с которой он переспал… Ну, план почти осуществим. Она сидела на столе Тихомирова, слегка откинувшись назад и наблюдая за тем, как Женя морально размазывал Дударя по покрытому ковром полу. Может же, когда захочет. Или когда сильно накручен… Ну я не причем. Если что, скажу, что я не знала, что они не спали тогда. Ой, да какая уже разница, в самом деле. -Ты меня не перебивай! Мне вообще плевать, по своей воле или не по своей, но ты не считаешь, что совсем обнаглел? Напомни мне, почему ушла эта, как там ее… Настя, а? -Ну… Сказал Никита, смотря на Тихомирова снизу вверх, исподлобья. -Ну ну ну ну! Мычишь как корова на лугу. Эх ты! Тихомиров занес руку, чтобы вдарить Никите, но Нечаева успела перехватить его руку, даже не выпустив из пальцев джул. -Рано еще, Жень. Попозже. Спокойно сказала Ксения Борисовна. Она была как всегда холодна и расчетлива, смотря на Дударя, который бесил ее до глубины души с первого дня работы. Ну ладно, со второй недели, когда на корпоративе он в туалете засосался с практиканткой. Так та, увидев Нечаеву у двери туалета, вылетела из ресторана с такой скоростью, словно за ней гналась стая голодных и бешеных собак. А ведь хорошенькой была, даже кофе варила неплохое. И приносила новые пачки фенибута, доставая их как-то подпольно без рецепта. А Скворцова — другая. Она ей ни то, что фенибута — даже кофе не делала еще. У нее на лице написано — не хочу быть пустым местом, хочу добиться чего-нибудь… В отличие от предыдущих глупеньких зайчат. «И таблетками вас не хочу травить, Ксения Борисовна, знаете какой удар по печени?». Я называю таких клиническими душнилами. Это даже забавно, смотреть, как она пытается стать нужной. Чертовски похожи на мою юность. Но своей жизни я и врагу не пожелаю. Хотя Ильюше могу отдать, пусть хоть день поживет в моей шкуре, может поймет что-нибудь. В то же время -Нет, Илья Владимирович не может подойти, он в командировке. Да, конечно, обращайтесь. Скворцова положила трубку и медленно, словно текучая карамель, начала сползать с кресла. Она с трудом повернула голову на Ингу, которая быстро щебетала с кем-то по телефону и начала медленно вставать со своего места. Получить заветную спасительную таблетку было задачей Сони номер один — кажется, она не напивалась так со времен второго курса. Видимо, чтобы переспать с Дударем, меньше пить нельзя… Не успела Софья пройти и половины пути до стола подруги, как дверь Тихомирова с громким звуком распахнулась и в коридор выпал Дударь, едва не кубарем. Он даже не посмел произнести ни слова, лишь жалобно оглядел всех коллег, ища хоть в ком-то поддержки. Неизвестно откуда взявшиеся Луч и Скотч, не пропускающие мимо себя ни одной новости, с энтузиазмом переглянулись. Тихомиров едва вышел из кабинета, смотря на Дударя сверху вниз. -Исчезни отсюда! И не приходи больше, придурок Дударь тер красную щеку и затылок, не в силах даже подняться. Нечаева стояла позади Тихомирова, самодовольно ухмыляясь. Победа. Никто в этом министерстве не будет трахать малышек. Ну, я не в счет. Неприятное чувство увеличило свою силу, заставляя Скворцову топить себя в самобичевании. Викентьев исчез, Дударя уволили… Словно она стоит с яблоком на голове у дерева и беспомощно смотрит, как пули врезаются в дерево все ближе к ее жизненно-важным органам. Осталось еще избавиться от Инги и тогда… Ну вот уйдет Ингеборга в декрет, и тогда придется Скворцовой самой носить мне кофе и остаемся мы один на один… Наконец-то. Нечаева растягивает удовольствие, внимательно наблюдает за Дударем и Скворцовой, жалобно протягивающей ему руку. Жалость — это худшее человеческое чувство. Собственной пользы никакой, так еще и заставит на своей спине кого-нибудь тащить. Глупая. Соня затылком ощущала на себе взгляд начальницы, но ничего не могла сделать с неприятным чувством в груди. Она чувствовала, словно стала причиной всего этого, словно мир начал зацикливаться вокруг нее и проверять на прочность. Нечаева сделала пару шагов и опередила Никиту, хватая Соню за руку и начиная слегка трясти ее, положив вторую руку на ее плечо. -Поздравляю! Идешь на повышение, Скворцова! Соня приоткрыла рот, не сводя с Нечаевой удивлённых глаз. Едва успела Соня очухаться, осознать, что происходит с ее рукой и телом, почувствовать, как покрылись румянцем ее щеки и нос, как Нечаева расцепила их рукопожатие и гордо пошла в сторону лифта. Планировалось, конечно, по другому насолить Дударю напоследок, но вы вообще видели лицо Скворцовой? Как будто ее любимая птичка умерла и она вот-вот упадет в обморок. Уж поцелуя она бы точно не выдержала. Но это было тоже ничего. Ибо нехуй мозги ебать, зайчонок. Жаль, что спать ей больше не с кем, а то так и хочется ещё кого-нибудь уволить… Может Ильюшу ей подсунуть? -Если я не вернусь, значит меня Ильюша святой водой окропил. Громко проговорила Нечаева, быстро забегая в лифт, который, словно по воле судьбы, почти сразу приехал. Дударь недоуменно посмотрел на Соню. -Ну, так ты мне поможешь или так и буду на полу сидеть? Спросил Никита, а Соня развернулась на каблуках и прошествовала в свой новый кабинет, оставляя его наедине с собой, напротив закрытой двери кабинета начальника. -Ты точно как она стала! Такая же холодная сука, Скворцова! Крикнул Никита, медленно вставая и агрессивно отряхиваясь от пыли. Лишь оказавшись в закрытом пространстве, лишённом повышенного внимания, Скворцова ощутила, как все ее тело охватил жар. Если бы кто-нибудь дотронулся до ее лба, то определенно бы подумал, что та заболела. Заболела… 40-летним вирусом по имени Ксения Нечаева. Излечению не подлежит, может привести к серьезным последствиям. Соня, словно мешок муки, резко опустилась в кресло, закрывая руками горящие щеки. Слова Дударя крутились у Скворцовой на языке. Она прокручивала их в голове, повторяла одними губами, словно лаская или пробуя на вкус. Пыталась понять, как они отзываются в ее теле, как на них реагирует все внутри нее. Девушка прокрутилась в своем новом кресле, одновременно закручивая себя в поток мыслей. Хочу быть похожей на нее! Я уже похожа. Может купить новый костюм, черный? И джул пора обновить. Не люблю быть похожей на кого-то, тем более на нее. Она же одинока, живет работой, не вылезает из Министерства ни в выходные, ни в праздники. Будь у нее кот, или собака, или муж… Сдохли бы от скуки. Поэтому никого и нет. Или потому, что муж ей совсем не нужен? Ага, зато я прямо нужна. Прямо вижу, как она приносит мне цветы в постель и варит кофе… Ага, с фенибутом. Да и скорее я буду ей варить, стоять у нее в коленях, вымаливая поход с подругой в Торговый центр и наслаждаясь одним лишь «зайчонок»… Соня не смогла сдержать стон, сорвавшийся с ее губ от яркой картинки перед глазами. Она повернулась лицом к стене и начала снова повторять вслух. Соня любила вести диалоги с собой не в голове, а вживую, чтобы получить полную картину ситуации и лишний раз поспорить с кем-нибудь умным. -Нет, Скворцова, ты уже совсем обнаглела. Чего ты хочешь то? уж определись! Ты хочешь быть ей, быть с ней, в ней или под ней? Я? Ну конечно же… Ничего! Что за бред ты несешь. Она начальница, а ты… 23 тысячи получаешь. Ты даже ее правую ногу не прокормишь. -Вот именно, Скворцова. Что за бред? Спросила Ингеборга, стоя за спиной Сони. Софья медленно повернулась в кресле и посмотрела на секретаршу в упор. Затем тут же вскочила и закрыла за Ингой дверь. -Слушай… Не рассказывай никому, пожалуйста, ладно? Это… Это вообще я не про Нечаеву, это про… Короче просто забудь это! Инга недоуменно развела руками. -Ну ладно… Я вообще-то зашла тебя поздравить с новой должностью. И кстати, я надеюсь, ты это не серьезно. Инга слегка оперлась ягодицами о стол Сони, смотря на нее. -Ты не первая такая. До тебя было много других. И рыжая такая, как же там ее… Настя кажется. И брюнетка, ее кстати тоже Соня звали. Я не знаю, у вас медом на Нечаевой что ли написано, чего вас всех к ней тянет-то? Софья поправила очки и быстро схватила папки с документами. -Угу. Извини, работы много. Надо проверить состояние всех дел, да и вообще… Инга удивленно вскинула брови. -Ну… Ладно. я тебя поняла. Но послушай меня, они все кончили плохо. Одна вон в аспирантуре преподает за 20 тысяч, вторая в тюрьме… Короче Нечаева — это черная дыра, понимаешь? Соня выскочила из кабинета, быстро направляясь к лифту, решив сменить обстановку. Ей казалось, что потолок вот-вот на нее упадет, накроет ее полностью и придется ей позорно пробираться сквозь побелку и куски камня, пытаясь спасти в первую очередь Нечаеву. Или стены вот-вот схлопнутся, заточив Скворцову в бетонную ловушку и заставляя ее снова и снова слушать слова Инги, пока ей самой не расхочется иметь с Нечаевой что-либо общее. Соня спустилась на лифте вниз, быстро преодолевая расстояние до министерской столовой. Она часто ходила сюда, когда была еще на практике, а сейчас старается все-таки выбираться куда-нибудь дальше своего носа — в ресторанчики или кофейни поблизости. Скворцова быстро зашла в светлую, просторную столовую, и в ее нос ударил яркий запах овощей и мяса. А она как раз не успела позавтракать… Хотя учитывая то, что она проснулась в кабинете Нечаевой… Эх, жаль, что не с ней. А с Ингой. Стоп, с Ингой? а что вчера было то… Соня сделала пару шагов к стойке раздачи, чтобы посмотреть, что сегодня предлагают и, погрузилась в долгие раздумья о еде, не зная, выбрать ли ей сосиску с картофельным пюре или котлету. Решив в итоге взять свой любимый Цезарь и торт «три шоколада» с кружкой самого крепкого кофе, и сложив на поднос все документы, Скворцова пошла к первому попавшемуся столику, так как кроме нее в столовой особо никого не было. Однако, не успела она дойти до стола, как прямо в нее врезалась Нечаева, разговаривая с кем-то по наушникам и выкуривая джул. Весь кофе оказался на ее черной блузке, но к сожалению, принцип «грязи на черном не видно» в этот раз не сработал. Большое коричневое пятно начало поглощать черную легкую ткань, а весь салат распластался на полу, заляпав некоторые документные листы. Нечаева медленно подняла на Соню пронзительный, пожирающий взгляд и тут же дернула ее на себя за руку, схватив за запястье. -Ну и какого хрена мы не смотрим куда идем, Скворцова? Почти прорычала женщина, пододвигая девушку ближе к себе, чтобы создать еще более угрожающий вид. Соня стояла, распахнув глаза и окинула взглядом блузку Нечаевой. -Ксения Борисовна... -Вот только не мямли, идиотка! Ненавижу мямль. Она отряхнулась и тут же резко развернулась, перешагивая через заляпанные документы, направляясь в уборную. Скворцова быстро опустилась вниз, слегка дрожащими руками собирая документы, а к ней поспешили двое сотрудников зала с моющими средствами. -Мы все уберем, девушка, не волнуйтесь. Сказала одна из сотрудниц, а Соня, словно в тумане, поплелась в сторону уборной, чувствуя себя последним дерьмом. Ну что за день… Нет, точно надо нормально отдохнуть, иначе на пол полетит не только салат. Хотя вообще-то это Нечаева ее сбила. Ага, попробуй сказать ей это в лицо. Скворцова быстро преодолела расстояние до уборной, положив документы на ближайший столик, чтобы не повредить их еще больше, а затем, сама не зная зачем, прошмыгнула в туалет и остановилась в дверях. -Ксения Борисовна, может мне принести вам новую блу… Начала говорить Соня, а затем замолчала, смотря через зеркало на Нечаеву в одном бюстгальтере. Черном, по дерзки красивым, почти кричащим «снимите меня скорее», а самое главное, прикрывающим такую соблазнительную грудь... Скворцова невольно опустила взгляд ниже, смотря на ребра Ксении Борисовны, мысленно пересчитывая их и снова возвращаясь к ее груди, ловя себя на ужасных и пошлых мыслях. -Я тебе что, экспонат? Выругалась Нечаева и кинула в лицо Сони свою блузку. -Отнеси ее в химчистку, а мне принеси новую. Любую, черт возьми, только быстрее! Скворцова на автомате покинула уборную, стягивая блузку со своего лица и касаясь ее лишь носом. Пахло ягодным дымом и кофейной корицей, а еще… Чем-то до жути знакомым, родным. Курткой первой школьной любви, новой игрушкой на день рождения, сладкими фруктами на летнем рынке... Запах духов и тела Нечаевой заставил Соню остановиться. Ее зрачки сузились и через полуоткрытую дверь уборной она кошачьим взглядом наблюдала, как Ксения Борисовна делает медленные затяжки джула, прислонившись спиной к холодному кафелю, запрокидывает голову и шепчет что-то, что Соня не слышит, но может прочитать по губам: Какое же блядство… А затем читает по ее губам свое имя и вздрагивает. Касается пальцами своих губ, произносящих почти не слышно имя начальницы, словно они были на грани прелюдии, лаская друг друга словами. Соня начала повторять ее имя снова и снова, пробуя его пальцами, слегка сжав свою нижнюю губу и наблюдая, как замедляется грудь Нечаевой во время выдоха вверх клубка дыма. Соня одновременно с Нечаевой выпускает вверх новую порцию дыма. Он отдается в ее горле легкой горечью и цитрусовым вкусом. Соня ловит себя на мысли, что никогда вроде бы не любила цитрусы… Но сейчас они жизненно необходимы — чтобы привести в порядок ее сознание, чтобы сдвинуться с места уже наконец. Не дай бог кто-нибудь наблюдает за ней сейчас и видит, что именно она делает... Скворцова рванула с места также быстро, как и остановилась, тряся головой и пытаясь выкурить из головы образ сидящей полуголой Нечаевой. Ксения Борисовна на полу уборной — голый Дударь — снова Нечаева — Дударь на столе Скворцовой — губы Нечаевой, произносящие ее имя — рука Нечаевой на ее руке — Нечаева...... Полное дерьмо.