Три месяца из жизни Буратино и Пьеро. Сказка для взрослых

Буратино увязался вместе с Пьеро разговаривать с костюмером по поводу костюмов для спектакля. Сейчас им нужно два комплекта военной формы - для Шептуна и Героя. Позже, нужны будут еще несколько комплектов формы, чтобы одеть манекены, которые изображают других солдат.  Они приходят в костюмерную. Там костюмер, женщина среднего возраста, выдает костюмы для трех разных постановок одновременно. Они ждут своей очереди и в конце концов получают два свертка и две пары сапог. «Точно как и было бы в армии или у нас, за минусом кирзовых сапог. Такого ужаса у нас нет. Наши армейские ботинки - это очень удобно», - думает Буратино, у которого имеется пара армейских ботинок.  Пьеро пытается все это взять, но нести два свертка с одеждой и четыре сапога очень неудобно, и Буратино забирает один сверток и одну пару сапог.  Они готовы уходить. Теперь оба похожи на новобранцев, получивших обмундирование в первый раз.  - Давно я не был новобранцем, - смеется Буратино и, глядя на Пьеро, говорит. - Я твой рекрут. Куда это нести? - Подождите, - останавливает их костюмер. - Померить надо. Может не подойти. Одевайтесь. - Я тут не при чем, - заявляет Буратино. - Это не для меня. Вот он пусть примеряет. Костюмер кивает и выходит из комнаты, чтобы Пьеро мог одеться. Участники других спектаклей уже убежали.  Пьеро раздевается и складывает свою одежду на облезлый, видавший виды стул, который видимо живет в костюмерке испокон веков. Потом он разбирает сверток с одеждой, чтобы понять, что и в каком порядке надо надеть.  Когда он наконец одет, форма висит на нем как на гвозде, а ноги разве что не проворачиваются в сапогах.  Костюмерша возвращается в комнату и неодобрительно смотрит на стоящего перед зеркалом Пьеро. - Да… это совсем не пойдет, - она подходит поближе и трогает складки на форме рукой. - Придется ушивать. С вами одни проблемы, Пьеро. На вас все приходится переделывать. - Нет-нет, - говорит Пьеро. - Все отлично. Это по виду очень правильно. Так или как-то так и должно быть. Откуда в армии формы на тщедушных людей? Скорее всего такую форму ему и выдали. И ушивать там никто ничего не будет. Разве что он сам ушьет, но я думаю, что он не умеет. Вот только в этих сапогах я совсем не могу ходить. Это - проблема.  Пьеро поддерживает штаны рукой, чтобы не свалились. Буратино смотрит на него и думает, что эффект достигнут. Действительно, глядя на это, очень понятно, что такому человеку в армии делать нечего. И форму на таких не шьют. Такому надо до старости в подростковом отделе одежду покупать. Он подходит поближе и тянет за ремень, который болтается у Пьеро на бедрах, вместо того, чтобы поддерживать штаны на поясе.  - Здесь надо пробить новые дырки, - говорит он. - Я сейчас за шилом в машину схожу и проколю тебе. У меня в машине есть походный набор инструментов.  Пьеро одной рукой держит штаны, а другой рукой надевает на голову пилотку. Потом он вздыхает и печально говорит: - Придется все остричь. - Не остричь, а обрить, - говорит Буратино, который идет к двери. - Если ты хочешь реалистичности.  Пьеро провожает его испуганным взглядом. Когда он минут через пять возвращается с шилом, Пьеро и костюмер обсуждают, что делать с сапогами. Пока никаких идей нет. Ходить в этих сапогах Пьеро не может.  Костюмер куда-то уходит. Буратино шилом прокалывает дырку на ремне в правильном месте, и Пьеро наконец-то может затянуть ремень так, чтобы штаны не падали, и их не нужно было держать руками.  Буратино смотрит на него, а потом сгоняет складки на гимнастерке назад, на спину. Так как-то лучше.  - Пьеро, краше в гроб кладут, - веселится Буратино. - Эффект достигнут.  Пьеро пытается пройти несколько шагов в сапогах, спотыкается, и Буратино хватает его за шиворот, чтобы не упал.  - Давай, снимай это, пока не покалечился. Сейчас ноги переломаешь, и придется твой спектакль на следующее лето переносить. Ходи лучше босиком, как будто тебе сапог не досталось, - смеется Буратино.  И тут ему приходит в голову спросить про второй персонаж из пьесы. - Пьеро, а где второй деятель из твоей пьесы? На него же тоже надо костюм мерить.  - Буратино, его сейчас нет в городе. Придется пока без него.  Буратино смотрит на Пьеро, который сражается с сапогами, и думает, что все это очень похоже на правду. Действительно, до того, как армия стала контрактной, призывники были самые разные. Призывали всех, кроме тех, у кого был мед. отвод. Многие не хотели быть в армии. Многие были совершено непригодны для армии. Большинство со временем приспосабливались, но были и такие, кто не приспособился.  У них в управлении есть уголок-музей воинской славы. Это одна небольшая комната, где сделаны стенды с фотографиями их сотрудников, работавших в разное время в полиции и служивших в армии. Там есть очень старые фотографии полицейских. Есть несколько еще со времен сухого закона, когда проводились милитаризованные рейды по захвату притонов с алкоголем и наркотиками. А также есть фотографии тех, кто служили в армии во вторую мировую. И тех, кто служили во Вьетнаме. И позже. Буратино помнит очень молодые лица на этих фотографиях. Многих людей со снимков в музее давно нет в живых. Глядя на Пьеро, он очень живо представляет себе новобранцев. Сколько этих мальчиков так и остались во Франции в безымянных могилах? Пьеро видит, что он задумался. - Буратино, о чем ты думаешь?  - Не знаю. О войне. О том, какая это чудовищная потеря человеческого материала. Мальчишек жалко. Вот таких, как эти твои персонажи. Многие из них были просто дети. Как мой Карло. - Да, Буратино, моя пьеса в том числе и об этом.  - Ну ладно. Не будем ударяться в меланхолию. Что же нам все-таки делать с твоими сапогами?  Пьеро пожимает плечами и грустно смотрит на сапоги. - Не знаю. Это безнадежно. Наверное придется без сапог.  Он думает вслух: - Тогда, наверное, оба должны быть без сапог. Нельзя же чтобы один солдат был в сапогах, а другой в кедах. И манекены должны быть без сапог. Возвращается костюмер. - Пьеро, будут вам сапоги! Она очень довольна. Пьеро и Буратино смотрят на нее и ждут объяснений. - У меня есть один знакомый, который шьет сапоги на заказ. Ковбойские сапоги.  Буратино знает, что такие сапоги, сделанные вручную, из натуральной кожи, с кожаной подошвой, со скошенным каблуком стоят как автомобиль. У него есть пара таких сапог. Из магазина, разумеется, не индпошив. Иногда, под настроение, он носит их с джинсами. Буратино вспоминает, что Пьеро еще не видел его в этих сапогах, потому что он их не привозил. «Надо их привезти, - думает Буратино и усмехается. - Покажу Нью Йоркцу дикий запад». Костюмер продолжает рассказывать: - Я попрошу. Он нам и раньше помогал делать башмаки для спектаклей. У него есть любое оборудование для работы с сапожной кожей. Я позвоню сегодня и договорюсь, а вам потом скажу вам, когда он придет.  Пьеро очень доволен. - Вот спасибо вам большое! - Не мне, и пока не за что.  Буратино и Пьеро прощаются с ней и уходят. За ужином Буратино вдруг вспоминает что-то, что он давно хотел спросить, но вся эта возня с Шептуном несколько выбила его из колеи.  - Пьеро, ты обещал мне рассказать, что ты делаешь по философии науки.  Пьеро смотрит на него с удивлением, а потом говорит: - А почему ты сейчас вспомнил? Хорошо, я расскажу. Я как-то отвлекся от этого. Надо возвращаться. Хорошо, что ты спросил.  Он улыбается. Буратино слушает.  - Ты знаешь, что в научных публикациях существует значительный перекос в сторону распространения информации о найденных эффектах по сравнению с ненайденными? - И что? - спрашивает Буратино. - А разве надо как-то по-другому? Нашел что-то и опубликовал, чтобы все знали о новом открытии. А если ничего не нашли, то и публиковать нечего. - Да, это все так. Но есть несколько проблем, этим вызванных.  Буратино не видит никаких проблем, но ждет продолжения. - И экспериментаторам и теоретикам очень нужно знать, какие гипотезы не подтвердились, и как они тестировались. Хотя бы для того, чтобы не терять времени, повторяя то, что, как уже известно, не работает. Без этого знания, люди делают одни и те же ошибки и ходят по кругу.  Буратино начинает понимать. - То есть ты говоришь, что публиковать отчеты о том, что не нашли, и как это искали, не менее важно, чем публиковать полученные результаты? - Да. Иначе движение вперед и развитие эффективных методов становится затруднительным.  - Никогда об этом не думал в таком ключе. Я понимаю. Это очень разумно. Ты молодец, что такое придумал! - Что ты, Буратино, - говорит Пьеро. - это вовсе не я придумал. Буратино озадачен. - А что ты сделал? - Я несколько лет собирал данные, переписываясь с учеными в разных областях, чтобы понять, какой процент их исследований никогда не был опубликован, потому что не удалось подтвердить изначальную гипотезу. - И что ты получил? - В среднем, около семидесяти процентов. То есть только тридцать процентов информации о научной деятельности достигает научного сообщества, а семьдесят процентов просто пропадает.  - Как-то это тухло, - говорит Буратино. - И как с этим бороться? - На основании моих данных я написал и получил грант от NSF. Этот мой проект - междисциплинарный. Я создал онлайн порталы для разных научных областей, типа соц. сетей, где люди могут помещать то, что нельзя опубликовать в журналах. Ученые могут делится друг с другом идеями и данными, которые никогда не войдут в публикации, но помогут организовать направленный мозговой штурм для поиска решений определенных задач.  - Я понял, - говорит Буратино. - Знать, что не работает, не менее важно, чем знать, что работает. Пьеро улыбается.  - Видишь, я же говорил тебе, что это очень просто. Я надеюсь, что я не слишком тебя утомил своей лекцией. Вот ты говоришь, у меня отпуск три месяца. Это как раз то, чем я занимаюсь летом, во время отпуска - наукой. И заявки Этический комитет рассматривает все лето.  - Тогда получается, что у тебя совсем отпуска нет? - Да, что-то вроде того. Между университетом и Шептуном этим летом не будет ни одной свободной минуты, - вздыхает Пьеро. - А как же наш план поехать вместе в отпуск? - Наверное, надо планировать на декабрь - зимние каникулы, Рождество и Новый год. Куда ты хочешь поехать? На юг или на север? - В Барселону, - говорит Буратино. - В Барселону? Почему именно в Барселону? Буратино не отвечает на его вопрос. Он хочет, чтобы Пьеро сам вспомнил, почему в Барселону. Он ничего не говорит, а просто смотрит на Пьеро. Под его взглядом Пьеро пытается понять, о чем это все. Сначала у него на лице недоумение, потом он начинает улыбаться, а потом розовеет. Буратино знает, что он вспомнил. Нежность в глазах и нежность в голосе, Пьеро тихо говорит: - Буратино! Наш план вместе поехать в Барселону осуществится через двадцать лет.  *** Вечером во вторник после ужина Буратино и Пьеро идут назад в общежитие пить кофе у Пьеро в комнате. Когда они заходят в комнату, Буратино видит на его огромном мониторе фотографию какого-то строящегося здания, похожего на средневековый собор.  «Странно, - думает он. - Если это средневековый собор, то какже может быть, что его до сих пор строят? На реставрацию не похоже. Непонятно».  Фотография очень красивая. На ней не только собор, но и город с современными и старинными зданиями. Он подходит к столу, чтобы поближе рассмотреть фотографию.  - Пьеро, что это? - спрашивает он. - Это собор Sagrada Familia в Барселоне, - отвечает Пьеро. - Собор Святого Семейства. Самый знаменитый долгострой современной истории.  - Но если это средневековый собор, как это может быть, что его до сих пор строят? - Буратино, это не средневековый собор. Это собор, который проектировал и начал строить каталонский архитектор Антонио Гауди в конце 19 века.  Буратино рассматривает фотографию и видит, что здание имеет очень сложную конструкцию, много башен, фасадов и скульптур.  - Какой он огромный, - говорит Буратино.  - Да. Он должен состоять из трех фасадов и восемнадцати башен. Гауди называл его органом для Господа и библией, воплощенной в архитектуре. Его начали строить в 1888 году. А сам Гауди умер в 1926 году. Он попал под трамвай. А собор строится уже больше ста лет другими архитекторами. Чтобы строить, они используют чертежи и макеты самого Гауди.  - А еще есть фотографии? - спрашивает Буратино. Пьеро подходит к столу и запускает на компьютере слайдшоу. Теперь фотографии меняются, и Буратино видит башни, колонны, своды и скульптуры крупным планом. Очень красиво, и еще, очень необычно.  - Пьеро, его башни похожи на башни из песка. Знаешь, на пляже люди из мокрого песка отливают замки с башнями. А колонны похожи на деревья с ветками.  - Да. Я читал, что Гауди использовал природные элементы в своих дизайнах. Эти колонны задуманы как имитация эвкалиптовых деревьев.  - Пьеро, это мне кажется, или здесь действительно нет прямых линий и углов? Все линии изогнуты. Как будто нарисованы от руки. Он вглядывается в фотографии. - Буратино, как ты прав! Ты очень наблюдательный! Действительно, Гауди не любил прямых линий и углов. Он говорил, что в природе нет ничего прямого.  У меня там есть фотографии и других его зданий в Барселоне. Они все такие.  Буратино смотрит на фотографии причудливых зданий, скорее похожих на гигантские скульптуры, чем на дома. Ничего подобного он никогда не видел.  Пьеро продолжает рассказывать ему: - У него был свой собственный, ни на кого не похожий, сказочно-фантастический стиль. Он был настоящий гений. В своей архитектуре он соединял элементы готики, модерна, свои наблюдения за природой, восточные элементы и много чего еще. Он любил мозаику и витражи.  Буратино рассматривает фотографии и слушает. - Ты знаешь, Гауди уделял много внимания деталям проекта. Когда ему говорили, что детали скульптур на большой высоте никто не увидит, он отвечал, что ангелы видят все.  - А зачем это у тебя открыто? - спрашивает Буратино. - Это задание по одному из твоих курсов? Пьеро смеется.  - Нет, Буратино, это я делаю так просто, для себя. Есть у меня такое хобби. Я делаю видеоклипы с музыкой, которая мне нравится, и накладываю на нее подходящий видеоряд. А потом публикую в интернете.  - А что за музыка к этому? - Хочешь послушать? Это группа Алан Парсонс Проджект. Их альбом, который называется Гауди. Я его очень люблю.  Если Пьеро говорит, что он что-то любит, то Буратино на девяносто процентов уверен, что ему тоже понравится.  - Давай, - говорит он.  Буратино садится на стул. Пьеро садится рядом и запускает на компьютере музыкальный файл. Буратино слышит шум большого города, цоканье лошадиных копыт, звон колоколов и стрекотание летящего вертолета. Одновременно он смотрит на фотографии собора. Звук очень объемный. Вертолет сначала слышно в правом динамике, а потом он постепенно перемещается в левый и затихает. Начинает звучать основная тема композиции, как пульс или стук сердца: La Sagrada Familia, La Sagrada Familia. Оркестр, и хор, и ударные. А потом вступает красивая мелодия у скрипки. А может это синтезатор? Буратино не знает. И в этот момент им начинают стучать в стену соседи. - Пьеро, выключай свою бандуру! Ты нам заниматься мешаешь. Надень наушники или иди в студенческий центр.  Пьеро останавливает запись. Буратино вздыхает. Он уже настроился слушать. Ему стало интересно. - Буратино, не вздыхай, - говорит Пьеро. - Сейчас все устроим.  - Ну давай наушники подключим, - говорит Буратино. Один тебе, а другой мне.  - Нет, мы сделаем кое-что получше. Пьеро достает из ящика стола две пары наушников.  - А как ты их воткнешь, выход-то один! - говорит Буратино.  Пьеро загадочно улыбается ему. - Буратино, я сплиттер выписал, и его вчера привезли. Мы разведем звук на два одинаковых канала.  Он достает детальку из ящика стола и втыкает ее в нужное гнездо. На другом ее конце два аудио выхода. Они втыкают наушники каждый в свой выход. - Какой ты предусмотрительный! - ехидничает Буратино.  - Я уже давно думал об этом. А иначе они нас на вилы поднимут, - отвечает Пьеро. - Заниматься мы им мешаем. Они там целый день или сексом занимаются, или в компьютерные игры играют.  - А ты откуда знаешь?  - Я их слышу. Я же не глухой.  Буратино смеется. - А… У меня такая же фигня с соседями. Что поделаешь - общежитие! Все в куче. Никакого личного пространства. Если ты их слышишь, то и они нас слышат.  Пьеро начинает краснеть. - Не красней. Черт с ними. Давай, запускай! Они начинают слушать с начала. Их две головы, черная и светлая, совсем близко друг к другу перед экраном. Буратино слышит, как вертолет перелетел из его правого уха в левое. Ему очень нравится эта композиция. Музыка красивая, и стихи хорошие. Это похоже на ту музыку, которую он любит. На концерты такой музыки он ходил с друзьями в школе. На этих концертах у него возникало совершенно особенное настроение. Он растворялся в концертной атмосфере. Он впитывал энергию от музыки и от людей, которые танцевали и пели рядом с ним. Он испытывал сильнейший эмоциональный подъем. Он обо всем забывал, жил одним моментом и был совершенно счастлив. Он даже пел вместе с музыкантами, потому что его все равно никто не мог услышать.  Сначала Буратино слушает и смотрит на фотографии. А потом он случайно замечает, что Пьеро не только слушает, но и поет вместе с записью. Его губы шевелятся, и глаза блестят. Он поет беззвучно, но так вдохновенно, что Буратино завораживает игра его лица. Ему даже кажется, что голос, который он теперь слышит, - это голос Пьеро.  Глядя на него, Буратино вдруг понимает что-то, что никогда раньше не понимал. Когда его в школе заставляли учить наизусть и читать с выражением стихи, он никогда не мог понять, что от него хотят. Выучить он мог, а читать с выражением - нет. Он просто не понимал, что надо делать. А сейчас он вдруг понял! То, что делает Пьеро, это и есть - читать стихи с выражением. Еще он вспоминает термин из своего класса по коммуникациям - художественная декламация. И оказывается, что это очень интересно. Вот человек задумчиво рассуждает о том, что мы не знаем, что будет с нами завтра. Его взгляд направлен в пространство, как будто он хочет что-то разглядеть в будущем. Кто знает, куда приведет нас дорога? Только глупцу кажется, что он знает. Кто знает, кого мы встретим на пути? Мы будем идти за самой яркой звездой, покуда хватит смелости. Кто знает, что ждет нас там?  А припев у этой композиции совершенно другой - он как тревога перед бурей и молитва о спасении, а потом - торжество победы. La Sagrada Familia, мы молимся, чтобы кончился шторм. La Sagrada Familia, и для льва и для агнца. И выражение лица Пьеро меняется от задумчивого и созерцательного до молитвенно-восторженного. Буратино кажется, что он видит в его глазах бурю и корабль, команда которого борется с взбесившейся стихией. Не видно ни зги. Везде вода. Но каждый мужественно делает свое дело и надеется на спасение. В композиции используют кастаньеты. В этих местах Пьеро прищелкивает пальцами. Буратино начинает казаться, что он в Испании.  Пьеро замечает, что Буратино смотрит на него. Он берет со стола лист бумаги и на нем пишет: «Слушай, чувствуй и летай вместе со мной!» «Не могу летать, - пишет в ответ Буратино, - могу плыть».  «Значит, будем вместе плыть», - пишет Пьеро.  Кто знает, приплывем ли мы к берегу? Только глупец думает, что он все знает. Кто знает, куда занесут нас ветра? Мы будем идти вслед за солнцем. Кто знает, каким огнем загорятся там наши сердца? Каким огнем?  Только глупец думает, что он все знает.  А Буратино точно знает свое будущее. Точнее, он не отделяет свое будущее от настоящего. Ему кажется, что все, что есть сейчас, будет всегда. Даже когда они закончат университет, ничего не изменится. Это неважно, где они будут, и чем они будут заниматься. Они будут держаться за руки всегда. Они будут вместе слушать музыку всегда. Пьеро будет писать стихи всегда. И читать ему, и петь, и играть на гитаре. Они будут делать кофе, разговаривать и целоваться. И это никогда не кончится.  Но композиция заканчивается. И в наступившей тишине Буратино кажется, что он все еще слышит, как пульс или стук сердца, La Sagrada Familia.  Ему понравились фотографии странных сооружений испанского архитектора Антонио Гауди. А еще он думает, что если бы он делал такой клип, он бы снял на видео, как поет Пьеро, и использовал бы это в клипе. В основном, можно показывать фотографии строений Гауди, а в особенно выразительных местах делать видео вставки с поющим Пьеро. Даже если это и не его голос. - Пьеро, давай поедем в Барселону! - говорит Буратино. - Давай! - радуется Пьеро. - Если мы начнём откладывать деньги сейчас, то до выпуска как раз насобираем, чтобы поехать в Европу. И для студентов есть всякие скидки. Буратино уже видит, как они стоят на булыжной мостовой, взявшись за руки, перед собором Sagrada Familia в ярком солнечном свете.