Три месяца из жизни Буратино и Пьеро. Сказка для взрослых

Вечером Буратино, отоспавшись после дежурства, лежит на диване в гостиной и читает книжку. Кот прыгает на него с пола, и он на время отвлекается, пока устраивает кота. Диван стоит рядом с роялем, и Буратино видны фотографии, стоящие на рояле сверху. На одной из них маленький Пьеро сфотографирован на сцене перед роялем, который кажется просто гигантским по сравнению с ним самим. Видимо, эта фотография сделана после прослушивания, потому что Пьеро одет в костюм и галстук бабочкой. Он держит в руках ноты. На его лице ослепительная счастливая улыбка.  Буратино не знает, что ему нравится больше, когда Пьеро играет на рояле или на гитаре. С роялем он не поет. Так что, наверное, все-таки гитара. Хотя  сейчас ему больше всего нравится Вандерфогель, про существование которого он не знал еще неделю назад.    Он вспоминает один эпизод из их жизни в колледже, когда Пьеро рассказал ему про свой трудный путь музыканта. Буратино был потрясен тогда.  Это произошло в самый лучший период их отношений, который Буратино называет для себя «один год счастья».  Что такое счастье? Это тысяча мелочей, которые никто на замечает и не ценит, когда они происходят. То, что это было счастье, становится понятно только намного позже, когда этого уже нет. Пьеро и Буратино смотрят кино у Пьеро в комнате. Буратино плавает, а Пьеро сидит на трибунах и читает книжку. Они вместе занимаются в библиотеке за «их» столом у окна. Пьеро играет на гитаре вместе с мальчишками из рок-группы, а Буратино слушает их из зала. Сотни каждодневных, будничных событий, которые ни один из них не воспринимал как счастье, на самом деле были самым настоящим счастьем, которое длилось целый год. Какое это счастье - любить и быть любимым. Какое это счастье - держаться за руки. Какое это счастье, когда два человека чувствуют и понимают друг друга без слов. И только потеряв это, понимаешь, как ты был счастлив, когда это было. Кот лежит у него на груди, мурчит и подставляет мордочку, чтобы его почесали. Буратино откладывает книгу в сторону, чтобы погладить и почесать кота. Кот благодарно трется об него и жмурится от удовольствия.  Пьеро пришел в гостиную и сел в кресло у окна читать что-то с планшета. В начале вечера он играл Грига. Ноты так и стоят на пюпитре. А потом они слушали песню Сольвейг из Пер Гюнта в исполнении норвежской дивы Мариты Солсберг. Буратино никогда раньше не слышал это произведение. И музыка и история произвели на него впечатление. Еще бы. Это история про ожидание возвращения любви. Сорок лет Сольвейг ждала своего жениха, пока он искал по свету счастье. Как-то это напоминает их историю. А еще он вспоминает, что в колледже Пьеро не играл на пианино, и когда Буратино спросил почему, тот рассказал ему историю, которую Буратино сейчас вспомнил. *** Ребята-музыканты каждый день репетируют приблизительно по часу. Им для репетиций выделили время в малом репетиционном зале музыкального факультета. Обычно это происходит вечером с шести до семи. Буратино, когда может, приходит на их репетиции и сидит в зале. Вот и сегодня он сидит в зале и занимается. У него через два дня экзамен по биомеханике. Это курс по спортивной кинезиологии, который он слушает как будущий тренер. Ему кажется, что от этого курса у него трещат мозги. Это очень сложно - изучается анатомия и физиология человеческого движения. Вот сейчас он просматривает главу в учебнике по работе опорно-двигательного аппарата. Иногда он поднимает глаза на сцену и смотрит, что там происходит. Ребята играют, останавливаются, что-то обсуждают, а потом опять играют. Он отмечает про себя, что может описать все их движения в биомеханических терминах. Вот он смотрит, как Пьеро стоит на сцене и держит гитару. Буратино может рассказать, что в этот момент делает каждая его мышца, каждая косточка, связка и каждый сустав. Пьеро пожаловался ему, что у него болят руки, когда он много играет, и Буратино думает, что нужно купить ему напульсники. Конечно, круче будут кожаные, с клепками или шипами, как у профессиональных рок-гитаристов. Но лучше - из мягкого эластичного шерстяного трикотажа. Напульсник фиксирует кисть в лучезапястном суставе и согревает мышцы. Все это снижает риск травм запястья и переигрывания рук.  Буратино пропустил момент, когда в зале появился ещё один человек. Видимо, он вошёл через дверь на сцене, потому что через зрительный зал он не проходил. Ребята здороваются с ним и прекращают играть. Буратино понимает, что это - преподаватель с музыкальной программы. Этот человек довольно молодой, подтянутый, стройный, модно одетый и очень доброжелательный. Ребята улыбаются ему и рассказывают о том, что они делают на репетициях. Пьеро в этом разговоре не участвует. Он не учится на музыкальной программе и, скорее всего, не знает этого человека. Но тот сам проявляет интерес к нему и подходит к тому месту на сцене, где стоит Пьеро с его гитарой, и представляется. - Ты Пьеро? - Да. Здравствуйте. Музыкальный педагог внимательно смотрит на него, а потом говорит: - И твой инструмент – это фортепьяно, а не гитара. Так? - Да, - говорит Пьеро. - Я учился по классу фортепьяно. - Я вижу по тому, как ты играешь и держишь гитару. А почему играешь на гитаре, а не на фортепьяно? Буратино слушает их разговор и понимает, что он тоже что-то здесь не догоняет, только раньше ему не приходило в голову об этом спросить. Почему он никогда не видел Пьеро за пианино и не слышал, как он играет? Почему у него в комнате висит портрет Гленна Гульда, гениального пианиста, а сам он играет на гитаре и к пианино не подходит?  Пьеро отвечает: - Во-первых, в группу нужен был гитарист, а не клавишник. А во-вторых, я уже давно не играю на фортепьяно. Я несколько лет назад перешёл на гитару. Я - левша, а почти вся фортепианная музыка написана для пианистов с доминированием правой руки. На гитаре я натягиваю струны в обратном порядке, для левши, а с клавишами на клавиатуре это невозможно.  Пьеро показывает педагогу, как на его гитаре натянуты струны. Буратино тоже смотрит, потому что ему и в голову не приходило, что Пьеро делает что-то не так как все. Он же не играет на гитаре и понятия не имеет, как натянуты струны у всех «нормальных» людей.  - Скорее всего, ты - амбидекстр, - задумчиво рассуждает педагог, рассматривая руки Пьеро.  - Нет. Я - левша.  Пьеро продолжает объяснять: - Я немножко сочиняю сам, и петь под гитару мне удобней, чем под фортепьяно. Преподаватель смеётся. - Так ты - гитарист-самоучка? Для самоучки, ты играешь очень хорошо. Я тебя слышал на концерте и иногда слышу вас на репетициях. Мой офис рядом с этим залом. Пьеро молча смотрит на него. Тогда преподаватель задает ещё один вопрос: - А где ты учился? Пьеро называет музыкальную школу. - Так ты из Нью Йорка? В такие школы набирают совсем маленьких. Ты, наверное, играешь лет с пяти? Пьеро кивает. - А кто был твой педагог? Пьеро называет имя, которое Буратино ни о чем не говорит. В ответ на это преподаватель смотрит на него с ещё большим удивлением.  - Этот человек отбирал только самых одарённых в свой класс. И люди, которые учились у него, идут в Джулиард или другие подобные школы. Почему ты не в Джулиарде, Пьеро, а здесь? На другом конце страны? Пьеро не сразу отвечает на заданный вопрос. Он явно что-то обдумал, прежде чем ответить.  - Я решил, что не пойду в профессиональную музыку. Я учусь на программе для будущих юристов. Я не хочу быть профессиональным пианистом, потому что это очень тяжело, и у меня сильная боязнь сцены. Я мог хорошо играть на репетициях и со своим педагогом, но стоило мне выйти на сцену на прослушиваниях, как у меня все вылетало из головы, и руки деревенели. И я не мог играть. В конце концов, мой преподаватель махнул на меня рукой. - Но я же видел, что ты играл на концерте, перед большой аудиторией, и даже солировал. Значит, у тебя это прошло? Пьеро отвечает ему: - Я не волнуюсь, когда я не один. Я могу играть в группе или в ансамбле, но сам я не могу. На это педагог подбадривает его: - С этим можно работать. Ты такой не один. Мне удивительно, что никто не работал с тобой над этим раньше. Это очень хорошо, что ты до какой-то степени преодолел страх - что ты играешь в группе. А потом привыкнешь, и сможешь играть и сам. Пьеро не возражает, а просто молчит. Буратино чувствует, что он почему-то не хочет поддерживать этот разговор. Но музыкальный профессор не оставляет его в покое.  - Покажешь мне, что ты умеешь? Он улыбается очень хорошей улыбкой, и Буратино вдруг очень хочется чтобы Пьеро показал ему что-то такое, что умеет только он один. Пьеро вздыхает, снимает с себя гитару, которая висит у него на шее на ремне, и кладёт её на пол. После этого он идёт к роялю, который стоит слева на сцене. Он садится на банкетку, открывает крышку и ставит руки на клавиши. - А что сыграть? - А что бы тебе хотелось? Бах, Бетховен, Моцарт, Шопен, Чайковский, Лист. Кого ты играл? Кого ты любишь исполнять? Пьеро делает какое-то движение пальцами в воздухе, и потом в его руки ложатся на клавиши. Буратино не знает, что он играет, но он слышит быструю, легкую, как бы кружащуюся музыку. Ему кажется, что звуки отскакивают от клавиш, как горошины или как капельки дождя от асфальта во время ливня. Даже он, человек никогда не учившийся музыке, понимает, что Пьеро играет очень хорошо и технично. А ещё он видит, как мальчик-клавишник с интересом смотрит, как играет Пьеро. Из легкой и воздушной мелодия становится бравурной и гремящей. Буратино такое не любит. Он больше любит, когда Пьеро исполняет что-нибудь лирическая, нежное, грустное, льющееся в душу. А это звучит как марш. В душу точно не льется. «Почему он это выбрал?» - думает Буратино. Ему кажется, что Пьеро и сам не любит такую музыку. Произведение закончилось. - Браво, - говорит преподаватель. - Я хотел предложить тебе. Даже если ты не учишься на музыканта, ты можешь получить музыкальную специальность как дополнительную. Ты же играешь в группе. Все ребята, кроме тебя, получают за это часы - по классу ансамбля. И ты можешь получать часы, только зарегистрируйся на нашу программу. Каждый семестр записывайся на три-четыре часа инструмента, возьми два - три класса по теории и истории музыки, вокалу, и к выпуску наберешь достаточно часов, чтобы получить еще один диплом. На инструмент можешь записаться ко мне, а можешь к любому другому преподавателю. Играть ведь тебе надо, чтобы ты не забыл, как это делать. Жалко же такую технику потерять. - Спасибо. Я подумаю, - говорит Пьеро и смотрит на него с интересом. - А можно я буду класс по инструменту брать по гитаре? Я никогда не учился гитаре с педагогом. - Конечно можно. У нас есть преподаватель гитары. Замечательная женщина. Студенты её любят. Но почему не фортепьяно? Ведь ты же пианист! И почему ты всё-таки не пошёл в хорошую школу? Я же слышу, что ты можешь. В ответ на это Пьеро вдруг оборачивается и смотрит в зал. И тогда Буратино видит в его глазах странное выражение, как будто он тонет. Буратино не знает, что произошло, но в одно мгновение он оказывается на сцене. Он не любит подходить к незнакомым взрослым людям, но сейчас он, не задумываясь, подходит и начинает разговаривать с преподавателем музыки. - Здравствуйте, я Буратино. Я - его друг, - говорит он и кивает в сторону Пьеро. Преподаватель отвлекается на знакомство с ним и оставляет Пьеро в покое. Он тоже представляется и говорит, что ему очень приятно познакомиться с Буратино. Потом он поворачивается к другим ребятам и говорит: - Вы все большие молодцы. Это так хорошо, что вы создали свой коллектив, что вы выступаете, участвуете в конкурсах, играете на концертах, создали себе репутацию. В музыке человек должен уметь пробиваться. Инициатива, лидерские качества - это очень важно для музыканта. Чтобы человек мог сам себя мотивировать работать, пробовать, не падать духом, когда ничего не получается, а также уметь хорошо работать с коллегами. Я ставлю вас в пример всем своим студентам. Ну ладно, удачи вам. Я пошёл домой. После того как он уходит, ребята тоже начинают расходиться. Пока Буратино слушал эти разговоры, он почувствовал, что что-то здесь осталось за кадром. Что-то ещё произошло тогда, из-за чего Пьеро не пошел в музыку. Он не знает, что это было, но почему-то чувствует, что это очень важно. Он решает, что потом спросит у Пьеро об этом. - Пьеро, пойдём питаться. Тот кивает и начинает укладывать гитару в чехол. Потом они выходят из зала и через весь кампус идут в столовую. Практичный Буратино спрашивает: - Ну что ты думаешь? Запишешься на музыкальную программу? Все равно же играешь. А так еще одну специальность впишут в диплом. Сможешь музыку преподавать, если захочешь.  В ответ на это Пьеро вздрагивает и смотрит в его сторону затравленным взглядом, какого Буратино никогда у него раньше не видел. Буратино понимает, что здесь надо что-то выяснять. В столовой они находят свободный столик, и Буратино начинает организовывать для них еду. Пьеро ходит вместе с ним, но его мысли где-то далеко. Вид у него грустный и какой-то отсутствующий. Они приносят тарелки с едой на стол, но Пьеро не ест, хотя они вроде бы обсудили, что брать.  - Пьеро, что случилось?  Тот молчит и не смотрит на него.  - Мне ещё там в зале показалось, что ты хотел мне что-то рассказать, но не хотел говорить при всех. Что это было, Пьеро? Как-то странно пожевав губами, Пьеро очень тихо отвечает: - Буратино, я не знаю, как рассказать тебе об этом.  Буратино хочет его подбодрить и шутливо говорит: - Очень просто. Открой рот и расскажи. Писать и говорить ты умеешь хорошо. Давай, смотри на меня, открывай рот и скажи а-а-а-а. А за этим а-а-а пойдет и все остальное.  - Буратино, ты все переводишь в шуточки. Ты - болтун. - Да, - самодовольно говорит Буратино, - и горжусь этим. Давай колись. Что там такое было? Что бы не было, оно того не стоит. В ответ на его слова Пьеро поднимает голову, и Буратино видит его глаза. Смех застревает у него в горле, потому что в глазах Пьеро опять то самое выражение - как будто он тонет. И тогда Буратино понимает, что речь пойдет о чем-то очень плохом. Несколько секунд они смотрят друг на друга. Потом Пьеро отводит взгляд и начинает рассказывать: - Буратино, последние четыре года в музыкальной школе у меня был изумительный педагог. Всем, что я умею, я обязан ему. Заниматься со мной было сложнее чем с другими, потому что я - левша. Он очень много возился со мной. Это он поставил мне технику игры. С ним я стал исполнителем - научился слышать и чувствовать инструмент.  Буратино слушает.  - Он сам был известный концертирующий пианист. Он даже не всегда мог заниматься со мной, потому что он часто гастролировал. И тогда со мной занимались другие люди. Он говорил и мне, и моим родителям, что сейчас я у него самый способный ученик. Неудивительно, что мне, ребёнку, его похвалы вскружили голову. И я поверил, что у меня был дар. Что я был не такой, как другие. Когда он хвалил меня, что бывало редко, мне казалось что у меня вырастали крылья, а сердце могло разорваться от счастья. Я часами отрабатывал сложные пассажи. Я обо всём забывал. Мне не нужно было есть, пить или спать. Я жил музыкой и жил в музыке. Так продолжалось четыре года. Я очень вырос как исполнитель. Конечно, это был не единственный курс, который я слушал. У меня были курсы по теории музыки, истории музыки, вокалу, ансамблю, но этот класс по инструменту был самый главный и совершенно особенный. Буратино пока не очень понимает, почему Пьеро рассказывает ему об этом, но хочет поддержать начало разговора. К тому же, несмотря на то, что он - не музыкант, ему есть, что сказать на эту тему. - Твой препод похож на хорошего тренера, - говорит Буратино. - В спорте очень важно, как тренер работает с тобой. Тренер должен уметь правильно построить свои отношения со спортсменом. Хороший тренер знает, как мотивировать тебя пахать и рыть землю носом. Ну в смысле, проводить много часов в работе над улучшением своих результатов. Как бы человек не был одарен сам по себе, он не добъется многого без хорошего тренера. А с хорошим тренером спортсмен может вырасти из одарённого в выдающегося.  - Да, - говорит Пьеро, - я думаю, что ты очень правильно понимаешь, о чем я говорю. Мы часто играли с ним в четыре руки на двух роялях. Когда мы вместе творили музыку, мне казалось, что моя душа отделялась от тела и парила в воздухе над роялем. Я не видел для себя другой жизни, кроме жизни в музыке. И вот однажды это всё закончилось. Он замолкает. Буратино ждёт продолжения, но Пьеро ничего не говорит. И тогда Буратино понимает, что сейчас он услышит про то самое, из-за чего тонут. - Что случилось, Пьеро? – снова спрашивает он и берет Пьеро за руку. - Однажды я пришел на занятие, и мой педагог сказал мне, что сегодня мы будем играть на одном рояле, а не на двух. Он сказал, что хочет лучше видеть, что я делаю, чтобы направлять меня. А также, чтобы я мог лучше видеть, как он играет. Я подумал, что это хорошо - я тоже хотел видеть его руки близко, когда он играл. И он сел рядом со мной на банкетку. И мы стали играть. И он придвигался ко мне все ближе и ближе, вроде бы потому что этого требовала музыка - ему нужно было доставать ноты, которые были с моей стороны. И я чувствовал, что он дотрагивался до меня то рукой, то ногой. Тогда я не думал, что в этом было что-то нехорошее.  Буратино начинает понимать, о чем это. А ещё он видит, как на щеках у Пьеро выступил яркий румянец, а глаза потемнели. - Пьеро, что было дальше? - спрашивает Буратино. В его голос звучит металл. Он собственно уже знает, что было дальше. Но ему кажется, что Пьеро сам хочет рассказать ему, поделиться с ним, пожаловаться ему на свою обиду и боль.  Когда Пьеро продолжает говорить, Буратино слышит в его голосе надлом и горечь. - Он тогда сказал мне, что я очень красивый мальчик, но у меня нет большого таланта, и я смогу состояться как пианист только с его протекцией. Что у меня самого нет будущего в музыке, но если я буду с ним, он своим влиянием может открыть для меня любые двери. Буратино в ярости. - И что было дальше, Пьеро? - Сначала я ничего не понял. Я только очень расстроился, что он сказал мне, что я не настолько талантлив. До этого он всегда говорил мне, что я очень способный. А тут он вдруг сказал, что я смогу чего-то достичь только благодаря его влиянию. А потом я понял, что он обещал помогать мне, если я стану его другом. - А сколько тебе было лет? - спрашивает Буратино. - Четырнадцать, - говорит Пьеро. - Тебе было 14 лет? - Буратино не верит своим ушам. - Да, мне было 14 лет. И конечно, я до конца не понимал, что это значит, но я почувствовал, что между нами произошло что-то, что не должно происходить между учеником и его педагогом. Он прикасался ко мне. Видимо, он хотел чтобы мне было приятно, но мне не было приятно. Меня затошнило, и я выбежал из класса. Буратино крепче сжимает его руку в своей.  - Буратино, не надо так сильно. Ты мне пальцы сломаешь.  Буратино целует тыльную сторону его ладони и выпускает его руку. Пьеро тяжело вздыхает и говорит очень тихо: - Когда я ушел домой в тот день, я чувствовал себя преданным, обманутым. У меня в голове по кругу крутились его слова: «красивый мальчик … нет таланта … протеже». Оказалось, что он ничего не видел во мне, кроме объекта своей похоти. Что мое творчество никому не было нужно. Что меня, как обезьяну, с детства учили барабанить по клавишам, и гожусь я только на то, чтобы быть его подстилкой. Я тогда хотел плеснуть кислотой себе в лицо, чтобы больше никто никогда не смог мне сказать такого.  У Буратино больно сжимается сердце, и одновременно сжимаются кулаки. Его голубые глаза становятся стальными.  - Пьеро, давай мы найдём его, и я сверну ему шею. Пьеро уныло смотрит в его сторону. - Буратино, это невозможно. Мой педагог два года назад умер.  - От чего он умер, если он не был старым? - От СПИДа, Буратино. Буратино потрясён. - Пьеро, он был болен СПИДом, и он знал об этом и при этом хотел, чтобы ты был с ним? Настоящий подонок. - Ты не понимаешь, что этот человек значил для меня. Он был для меня богом. Он был вдохновенным, и он был вдохновителем. Он был для меня всем. Я хотел играть как он. Я хотел, чтобы он вел меня, как наставник. Его авторитет был для меня абсолютен. Мне казалось, что если он перестанет работать со мной, я умру, как будто мне перекрыли кислород. Буратино перебивает его: - Он был педофилом и негодяем. Пьеро, почему ты не заявил об этом? Ведь это касалось не только тебя. Он калечил и других детей.  Пьеро терпеливо ждет, пока он закончит возмущаться, и продолжает: - Я не смог. Я убежал оттуда. После всего этого я стал бояться профессиональной музыки, и у меня появилась боязнь сцены. Раньше я не боялся и любил выступать. А тогда я понял, что не хочу и не смогу стать профессиональным исполнителем. Я больше не верил в себя. Буратино очень взволнован. Он хочет что-то сказать или сделать, чтобы поддержать Пьеро, но он не находит правильных слов. Между ними повисает молчание. Пьеро понуро смотрит мимо своей тарелки. Буратино не может это видеть. Он говорит что-то, просто чтобы сказать и прекратить его болезненный ступор.  - Пьеро, а вот их преподаватель сказал очень правильно. Ты с боязнью сцены сейчас справляешься лучше, чем тебе кажется. Запишись на музыкальную программу, Пьеро. Играй с ребятами! Мне кажется, что тебе это даже нужнее, чем им. И диплом получишь! И привыкнешь снова быть на сцене. - Может ты и прав, Буратино. Я не знаю. Но это неважно. Я уже давно понял, что пианиста из меня не получится. Наверное, он был прав в том, что у меня нет большого таланта. Я не переживаю из-за этого. Я стал заниматься гитарой. Гитара - даже лучший для меня инструмент, чем фортепьяно. Ты же знаешь, что я люблю писать стихи, класть их на музыку и петь. Гитара очень подходит для этого.  - Пьеро, а твои родители что-нибудь знали?  - Я не сказал им. Не смог. Они были очень удивлены, когда я неожиданно поменял все свои планы. Я наврал им, что не хочу быть профессиональным музыкантом, а хочу чтобы музыка осталась для меня моим хобби. Они посмеялись и сказали, что все подростки - сумасшедшие. Что сегодня человек хочет быть музыкантом, а завтра – космонавтом. И что я, конечно, могу выбрать для себя другую профессию, если мне так лучше.  - Почему ты не сказал им? - Когда это произошло, я был как в тумане. Я был потрясён. Я никому не смог рассказать об этом. Мне было так стыдно! Мне казалось, что это я что-то сделал, из-за чего это произошло, что это я во всём виноват.  - Ты что серьёзно думаешь, что это ты дал ему повод для домогательств? - Буратино, тогда я не знал, что думать. Я чувствовал себя грязным, как будто кто-то хватал меня жирными руками. Хотя руки у него всегда были чистыми и очень красивыми. Я думал, что этот человек - мой наставник, мой старший друг, и что он видит во мне молодого одаренного коллегу. А оказалось, что он никогда не считал меня одаренным. И всё это было вранье для того, чтобы приручить и подчинить меня. Пьеро смотрит в свою тарелку каким-то отсутствующим взглядом. Буратино чувствует такую гремучую ненависть сейчас, что он думает, что этому «изумительному педагогу» очень повезло, что он умер. Неизвестно, что было бы, если бы Буратино и вправду до него добрался. А еще, он понимает, что несмотря на то, что это произошло лет шесть назад, всё это до сих пор очень болезненно для Пьеро. Буратино думает: «А что бы я чувствовал, если бы меня кто-то вот так растоптал в спорте? Смог бы я вернуться в плавание или бросил бы? И смог бы я рассказать отцу или нет?»  И вдруг ему приходит в голову, что надо сказать, чтобы поддержать и утешить Пьеро. - Пьеро, я рад, что ты вернулся в музыку. Я не знаю, что говорил этот человек, но я знаю, что у тебя есть дар. И этот дар совершенно уникальный. Пьеро смотрит на него грустными глазами. - Буратино, спасибо тебе, что ты стараешься поддержать меня. Не надо, друг мой. Это раньше мне было очень больно, а сейчас - просто грустно.  Он улыбается.  Но Буратино не отступает. Он уверен, что Пьеро нужно услышать то, что он хочет сказать. - Пьеро, ты не обезьяна, колотящая по клавишам… Пьеро растерянно смотрит на него.  - Буратино… - Не перебивай меня! Я хочу сказать, что ты - гораздо больше, чем исполнитель. Ты сам творишь музыку и поэзию, Пьеро. Это же уникальный дар. Этому нельзя научить. Таким надо родиться. И у этого есть название, которое даже я знаю. Ты - бард, Пьеро, поэт и музыкант в одном флаконе, - смеется Буратино. - Я люблю барда! Может быть, твой педагог позавидовал тебе? У него ведь не было такого дара. Поэтому он хотел унизить тебя. Потому что в тебе было что-то, чего в нем никогда не было.  Буратино наблюдает, как по мере того, как он говорит, выражение лица Пьеро меняется. Меланхолия сменяется удивлением, а потом слабой улыбкой.  - Я никогда это так не воспринимал, - задумчиво говорит Пьеро. - К моему творчеству он относился с брезгливым пренебрежением. Он всегда говорил, что дилетанты отравляют атмосферу. Но, Буратино, ведь профессионал начинается с дилетанта. Кто-то должен помочь начинающему вырасти, а не затоптать талант в зачатке. Мне кажется, что любое творчество надо поддерживать.  Буратино слушает его и думает: «Вот так. Похоже, что кризис мы пережили». - Пьеро, я очень рад, что этот человек не убил в тебе музыку. Ты музыкант, Пьеро. Ты родился с музыкой в голове и в сердце. Это неважно, кем ты будешь - юристом, или учителем, или трактористом, музыка всегда будет звучать у тебя в душе. А другие люди будут её слышать через твою игру и твой голос. Не бойся быть на сцене, Пьеро! Играй и пой для меня. Для меня нет никого талантливей, чем ты. Я восхищаюсь тобой. И вовсе не потому, что ты со мной спишь.  В ответ на это заявление, Пьеро широко раскрывает глаза и смотрит на него в замешательстве. А потом говорит: - Знаешь что, давай кушать. Я тебе своими трагедиями аппетит испортил. - Аппетит? Ты, как обычно, вынес мне весь мозг. Я тут начал салаты делать, а потом я забыл все, что я делал. Я уже не знаю, что я сюда клал, а что не клал. Вот и ешь теперь, что получилось. Сам виноват.  - Да, - говорит Пьеро, - есть я не хочу. - А вот это ты прекрати, - говорит Буратино. - Не будешь есть, сейчас за шиворот засуну. - Не надо за шиворот, Буратино. - Ну значит буду с вилки кормить. Стыд и позор на всю столовую.  Пьеро смеется.  - Не надо с вилки, я и сам поем. Вот только пить мне нечего. - Сейчас принесу тебе твое шоколадное пойло. - Не хочу шоколадное пойло, - говорит Пьеро. - Не хочу сладкого. Принеси мне лучше помойного кофе. - Да… Похоже, что у тебя действительно депрессия, если ты согласился пить помойный кофе. Давай я лучше принесу тебе обычного молока, а потом кофе пойдём пить к тебе в комнату. Не будем пить дрянь. И я тоже хочу хорошего кофе. Я так люблю твой кофе, Пьеро! Похоже, что у тебя и в этом талант. Пьеро смеется. - Хорошо, Буратино, так мы и поступим. Будем пить талантливый кофе вместо бездарного. Они некоторое время молча сосредоточено едят. А потом Буратино вдруг говорит: - Пьеро, когда там, на сцене, этот человек спрашивал тебя, почему ты не пошёл в Джулиард, ты вдруг посмотрел на меня. И я увидел, что у тебя глаза человека, который тонет. И тогда я помчался на сцену. Я понял, что что-то случилось. Пьеро смотрит на него с удивлением, а потом тихо говорит: - Буратино, ты услышал, как я позвал тебя. Удивительно, правда? Спасибо тебе, друг мой! Буратино тронут. Но он не любит это показывать и ворчит: - Ладно, ешь, давай! Не будешь есть, точно сейчас все за шиворот затолкаю. *** Задумавшись, Буратино не заметил, когда Пьеро ушел из гостиной. Похоже, что его воспоминания материализовались - из кухни доносится запах кофе. Пьеро варит кофе. Буратино снимает с себя кота, встает с дивана и идет в кухню. На запах.  - Пьеро, где тут кофе дают? - спрашивает он с порога.  Тот наливает ему кофе в кружку и делает пенку сверху из миндального молока.  Буратино садится за стол и думает, что он сам сейчас начнет мурчать и жмуриться от удовольствия как кот.  - Какой у тебя все-таки талантливый кофе, - говорит Буратино.  Пьеро смеется и ставит его кружку на стол. А потом делает то же самое себе и тоже садится за стол.  - Пьеро, я тут вспомнил, что в колледже я никогда не слышал, как ты играл на фортепиано. Ты рассказывал, что учился в музыкальной школе, но никогда не играл. А играл на гитаре. И мне почему-то не казалось это странным.  Пьеро смотрит на него. - Буратино, ты вспомнил, как я рассказал тебе про моего педагога? - Да.  Пьеро вздыхает. - Ты был первым человеком, кому я смог рассказать об этом. Ты очень помог мне тогда. Ты нашел правильное слово для того, что я делаю. Помнишь, как ты сказал мне: «Ты - бард, Пьеро, я люблю барда». К моему творчеству никто не относился серьезно. Я сам не относился к нему серьезно. А ты поверил в меня! И разговаривая с тобой, я понял, что то, что я делаю - это тоже путь, а не просто баловство и пустая трата времени. И тогда я поверил сам. Ты знаешь, я ведь всю жизнь писал для тебя. - Бард, менестрель, трубадур, - смеется Буратино. - А я - твой прекрасный дам! - Смейся, смейся! Вместе с тобой в мою жизнь снова вошел смех.  А потом, помолчав, он добавляет: - Буратино, если бы не ты, я бы был сейчас корпоративным юристом в Нью Йорке. Ходил бы в пиджаке с портфелем и защищал интересы очень богатых людей, которых вовсе не нужно защищать. Я бы не встал на свой путь. Я бы его просто не увидел.