Три месяца из жизни Буратино и Пьеро. Сказка для взрослых

С того дня, как они снова встретились, прошла неделя.  Все прошлые выходные, за минусом его поездки домой в субботу, они провели вместе. Они были полностью замкнуты друг на друге. Внешний мир перестал существовать для них. Когда они ходили за покупками в магазин и ходили в ресторан, вокруг них были люди, но эти люди были за пределами их реальности, в которой они были вдвоем. Возможно, что тот сумасшедший секс в китайском буфете произошел именно поэтому. Они видели только друг друга. Ничто другое не достигало их сознания. Им казалось, что они одни, что вокруг никого нет. Это были дни узнавания. Буратино все больше видел в Пьеро, каким он был сейчас, того человека, которого он без памяти любил в колледже и без которого не представлял свою жизнь.  Его первым узнаванием стала рука. На банкете выпускников, жалуясь Буратино, что он сломал руку, Пьеро вытянул эту руку вперед, показывая, что она до сих пор болит. Буратино сразу узнал эту руку. Пальцы, которые он столько раз целовал и держал в своей руке. Умные, сильные и нежные пальцы музыканта, которые ласкали его и рождали музыку. И кожаный браслет, похожий на напульсники, которые он покупал для Пьеро в колледже, чтобы меньше болели руки от игры на гитаре. Он помнит, как его бросило в жар, но от чего ему стало жарко, он понял только несколько часов спустя, когда снова поцеловал эту руку.  Следующим узнаванием был кофе. Кофе, который так вдохновенно делал Пьеро, был одним из выражений их любви, или был вкусным и ароматным приложением к ней. После того, как они расстались, Буратино больше не пил кофе. Сначала это было почти физически больно, а потом он отвык и забыл. А в тот вечер он вспомнил этот запах и вкус - вкус юности, любви и счастья. Возможно, что именно из-за кофе Буратино, которые не собирался устраивать сцен и выяснять отношения, вдруг перевел их разговор из приятельского трепа о жизни после окончания университета, в обвинительную речь. Он сказал то, что должен был сказать двадцать лет назад, но не смог. Тогда обида, ревность и злость сделали его бессловесным. Он поступил так, как ему казалось единственно правильным - гордо ушел, хлопнув дверью. В прошлую пятницу он спонтанно заговорил о своей обиде, и Пьеро покалечился, упав на колени в осколки стекла, чтобы попросить у него прощения. А потом он узнал взгляд. И тогда и сейчас Пьеро смотрел на Буратино так, как будто он был единственным человеком на земле. Этот взгляд заставлял его сердце забиться быстрее. Сначала он узнал этот взгляд на фотографии, и только потом - на лице человека, который двадцать лет не существовал для него.  И были десятки других узнаваний, каждое из которых возникало внезапно, ударяло в голову и уносило в прошлое, в далекую беззаботную юность. Вот так они держались за руки. Вот так Пьеро пел для него и играл на гитаре. Вот так они вместе смотрели кино. Вот так в глазах Пьеро  появлялся яркий блеск, когда он видел Буратино. Вот так музыкальный голос Пьеро понижался до шепота, когда он говорил о чем-то плохом или страшном. Вот таким нетерпеливым движением он откидывал волосы с лица, когда они мешали ему. Вот так … Вот так … Вот так … Эти узнавания были как лучики солнца, которыми пробивалось в его теперешнюю жизнь безоблачное счастье первой любви.  В сознании Буратино «тот Пьеро» и «новый Пьеро» постепенно сливались в одного человека. И, как сказала Мальвина, этот человек по-прежнему - магнит для него. Буратино спросил у Пьеро, происходит ли с ним что-то подобное. Заблестев глазами, Пьеро ответил ему в своей манере: - Буратино, до прошлой пятницы мы были «ты» и «я», а теперь «ты» и «я» почти исчезли, а вместо них появилось «мы»! «Мы» - общность, имя которой любовь. Как это было между ними раньше. Всю неделю у них обоих подспудно присутствовало странное ощущение нереальности происходящего. Им казалось, что они выпали из нормального течения времени. Что для них время то ли остановилось, то ли повернуло вспять. Ведь то, что они вместе, это невозможно. Должно быть, это - сон, который странным образом снится им обоим, а когда они проснутся, каждый из них снова будет один. Так сильно и в такой короткий срок изменилась для них жизнь, что это вызвало головокружение у обоих. Чтобы убедиться в реальности происходящего, они прикасались друг к другу, как два слепоглухонемых человека, которые ищут и узнают друг друга наощупь. И как дети, которые боятся потеряться, они часто брались за руки.  Может ли человек быть одновременно счастливым и несчастным? Оказалось, что может. Всю эту неделю Буратино провел как на качелях. Его швыряло из крайности в крайность - из эйфории и нежности в депрессию и злость.  Когда он чувствовал себя счастливым, ему казалось это очень странным. Как он может быть счастливым? Ведь его жизнь развалилась на куски. Одно только хорошо, что дети не присутствовали при этом коллапсе. Он не должен быть счастлив. Он должен быть раздавлен. Он ушел из дома. Из своего дома, где он жил двадцать лет, где была его семья, и выросли дети.  Говорят, что у человека должен быть дом. Что дома и стены помогают. Дом - это как точка отсчета. Каждый день происходит что-то такое - из пункта А в пункт Б вышел пешеход. В его случае, из пункта А в пункт Б выехал старший инспектор Буратино на своем Лендкрузере. Пунктов Б много. Математик сказал бы, что их количество стремится к бесконечности. Это и работа, и спортзал, и магазины, и ветеринарная клиника, и множество других локаций на карте их города и за его пределами. А пункт А всегда один и тот же - дом. Пешеход всегда возвращается в пункт А. Но он не вернулся. Но ведь говорят также, что дом - это не физическое место, которое находят по адресу, а близкие люди. Без близких людей нет и не может быть дома. Там, где он жил до прошлой пятницы, больше не жили его близкие люди. И значит, для него там больше ничего не было - только стены и бесполезные вещи.  В прошлую пятницу он понял, что отсутствие несчастья не тождественно счастью. Еще неделю назад он думал как-то так: У него хорошая жизнь. Ему не на что жаловаться. Он не богат, но финансово независим. У него удачный брак. Он здоров. Его уважают на работе. Дети здоровы и учатся в вузах. Все хорошо. И что бы ни случилось, он будет возвращаться домой. Он сам выбрал для себя эту жизнь, и он дал слово и будет его держать. Как бы ни было тяжело, он не покинет свой дом, как это сделала его мать. Он не станет предателем, крысой, убегающей с тонущего корабля.  Но что если это больше никому не нужно? Жизнь изменилась, перешла в какую-то новую фазу, где все самое дорогое постепенно куда-то ушло. Его общение с детьми переместилось в сотовый телефон. Он и Мальвина жили в одном месте, но совершенно отдельно друг от друга, как будто в разных измерениях. В его измерении он был абсолютно один. Единственным оставшимся в его доме близким существом был кот. Но кот и сейчас с ним. Значит ли это, что его дом теперь там, где кот? От этих мыслей у него голова идет кругом.  Вечером он приходит с работы в чужую квартиру. Или не в чужую? Пьеро, кот и старые фотографии - вот три элемента его нового дома. Все остальное - нагромождение предметов в кирпичной коробке. Но это неважно. Он привыкнет.  Пьеро очень старается, чтобы Буратино было хорошо. Он с энтузиазмом участвует во всем, что Буратино хочет делать. Буратино кажется, что его все время держат в поле зрения, чтобы поддержать и утешить, когда это будет надо. Пьеро так искренне хочет, чтобы Буратино чувствовал себя дома в его доме. Он старается не сказать ничего такого, что могло бы его расстроить. В воскресенье в магазине, пока Буратино искал спецкорм для кота, Пьеро куда-то отошел, а потом вернулся с большой упаковкой мороженого. Такое мороженое, Роки Роуд, шоколадное с зефирками и кусочками шоколада, Буратино любил в колледже. Это такое мороженое он ел на той фотографии, которая висит у Пьеро в кухне. Пьеро ничего не сказал, а просто посмотрел на Буратино и положил мороженое в их тележку.  Он привыкнет, но пока еще не привык. Периодически возникающее осознание того, что между ними, как и раньше, существует удивительная близость, каждый раз наполняет Буратино эйфорией. Какое это счастье - делить жизнь с близким человеком! И их любовь - это тоже эйфория. Но в эти дни бывали и такие моменты, когда его все начинало выводить из себя. Кровать в спальне стоит у другой стены, и свет с утра падает не с той стороны. Почему-то это сильно раздражает его, когда он просыпается. Очень заметно, что в этой квартире давно не было ремонта, и живет здесь человек, которому это не интересно. В кухне подтекает кран. Буратино автоматически делает пометку в уме: «Поменять прокладку». Скрипит и плохо закрывается дверь в ванную комнату. Еще одна мысленная пометка: «Смазать петли и попробовать перевесить дверь». Плохо сливается вода в душе: «Надо прочистить слив». На что-то такое, что цепляет его глаз, он натыкается все время. Конечно, это все мелочи. Все это можно починить, поменять, подрегулировать, но для этого нужны инструменты, а их нет. Они остались в том доме, откуда он ушел. Их нужно забрать оттуда и привезти сюда, но сейчас Буратино не готов к тому, чтобы ехать «к себе домой» - туда, где произошел этот чудовищный схлоп его жизни. С этим придется подождать. И как вишенка на торте, в дополнение ко всей непрухе на этой неделе, он поймал гвоздь колесом, и пришлось менять покрышку.  В один из этих дней Буратино снял с руки и убрал в свой чемодан обручальное кольцо. Он больше двадцати лет носил это кольцо. Его пришлось дважды растягивать, чтобы оно надевалось на палец. Он привык носить это кольцо. Без него безымянный палец ощущает себя «голым». Только теперь это кольцо больше не выражает того, что раньше. Той жизни, в которой он и Мальвина надели эти кольца друг другу, больше нет. Он снял и убрал кольцо. И, как продолжение этого кризиса, он получил документы о разводе. Пакет принес курьер ему на работу. Он был очень удивлен, как быстро это было сделано. В голову пришла мысль, что все было подготовлено заранее, и что это решение разойтись не было принято в ночь с пятницы на субботу на прошлой неделе. Значит, он был прав, что разрыв не был вызван его действиями. Его встреча с Пьеро просто послужила поводом для того, чтобы привести все планы в действие. А может и встреча эта не была случайной? Почему Мальвина так настаивала, чтобы он пошел с ней в этом году? Почему никогда не настаивала раньше? Что-то за этим стоит. Буратино спросит ее, когда они увидятся в следующий раз. Только вот когда это будет, у него нет ни малейшего представления.  В документах были аккуратно помечены места, где он должен был расписаться. Взяв себя в руки, Буратино подписал все нужные страницы и отправил пакет назад с курьером, как его попросили сделать. После этого, его настроение стало чернее черного.  Пьеро чувствовал, когда Буратино накрывало злостью и тоской, и старался помочь. Несколько раз он делал вкусный кофе с мороженым. А еще он говорил что-нибудь ободряющее и нежное. Или целовал и брал за руку. Или просто садился рядом с Буратино и сидел молча, но не отходя ни на шаг. И от этого Буратино злился еще больше. Он понимает, что в его ситуации никто не виноват. Но почему-то, в такие минуты он начинал мысленно сводить счеты со всеми, на кого он обижен в жизни. Объектами его обвинений становились самые близкие люди. Он злился на Мальвину за то, что они не смогли сохранить близких отношений. А, может быть, они никогда не были по-настоящему близки. Он злился на Пьеро за то, что тот разорвал их отношения в колледже, решив защищать Буратино. В этом он злился и на себя за то, что обиделся и ушел, не попытавшись ничего понять. И так они потеряли друг друга. Он злился на отца за то, что тот погиб. В приступе сыновнего эгоизма, Буратино думал: «Смотреть надо было, куда идёшь! Почему другие люди не попадают под машины?» Конечно, отец ни в чем не виноват. Это горе и боль утраты дают у Буратино такую реакцию - злость. Злость от бессилия что-то изменить. Потом он злился на детей, которые уехали от них, как будто родители больше не нужны, и общаются виртуально, когда у них есть время и настроение. Каждый раз его раздражение переходило во внутренний диалог. В какой-то момент он понял, что у всех его диалогов есть общая тема. Всем этим людям Буратино задает один и тот же вопрос: «Почему ты оставил меня?» И список людей, которым задается этот вопрос, начинается с матери, которую он даже не помнит.  В довершение ко всему, в его голове все время крутятся воспоминания из разных фаз его жизни. Это - какая-то мешанина, которая не выстраивается в одну линию во времени или в пространстве. Эти воспоминания возникают спонтанно и спорадически. Вот он вспомнил, как отец привез его на кампус, и они познакомились с Пьеро. Потом он заснул, а утром не мог понять, где он находится. То, что произошло, было таким колоссальным отрывом от всего привычного, что Буратино казалось, что он потерял сцепление с землей, и сила тяжести больше не действует на него. У него было странное ощущение, что он плавает в пространстве в состоянии невесомости, как астронавты в космической станции на орбите. В понедельник на работе сила тяжести  возобновилась. Привычная работа, офис, знакомые люди прервали его свободный полет, и он вернулся в плоскость обычной жизни. В один из этих дней на работе в голову почему-то полезли мысли о том, что он не пошел учиться на физиотерапевта, а пошел в полицейскую академию. Учиться еще четыре года уже не было времени. Деньги на жизнь были нужны срочно. Это расстроило его. А потом мозг спонтанно воспроизвел эпизод из их жизни того времени.  *** Буратино всегда было интересно, как работает человеческое тело. Как спортсмен, он хотел понимать, как добиться, чтобы ты стал сильнее, быстрее, выносливее. Что для этого надо делать - как тренироваться, какой должен быть режим, как правильно питаться, чего не надо делать. Но он не знал, что есть специальность, которая этим занимается. Это Пьеро рассказал ему про кинезиологию, науку как будто специально придуманную для него, науку изучающую человеческое тело в движении. И тогда Буратино понял, кем он хочет быть. Кинезиология - это около-медицинская специальность. Можно работать со спортсменами, а можно работать в лечебной физкультуре и заниматься реабилитацией людей после травм, болезней и операций. Можно и работать тренером, как он хотел с самого начала. Конечно ему пришлось прослушать много сложных курсов по анатомии, физиологии, химии, биологии и биохимии. И пришлось бы идти в магистратуру. Поначалу, это сильно пугало его. Но он постепенно втянулся и понял, что он сможет, потому что теперь он знал для чего это нужно, и где и как это будет применяться. Он почувствовал, что нашел свое место. Он хотел помогать людям тем, что он делал лучше всего - физкультурой и спортом.  Буратино записался на стажировку в госпитале. На эту стажировку был конкурс, и Буратино выиграл его, чем был страшно горд. Он будет стажироваться в отделении кинезиологической терапии и работать с людьми после травм, операций и инсультов. Ему сказали, что он будет самый молодой стажер на этой программе. До этого они всегда брали старшекурсников.  Пьеро помогал ему делать портфолио для конкурса. В числе прочих документов, требовалось сочинение с обоснованием своих целей. Нужно было убедительно написать о том, как эта стажировка будет способствовать развитию твоей карьеры. Буратино писал, а Пьеро читал и обсуждал с ним его аргументы. Ну и, конечно, проверял ошибки. Сочинение получилось хорошее. Когда ему сообщили, что он выиграл конкурс, он в первую очередь через весь кампус помчался к Пьеро, чтобы ему рассказать. Тот был в библиотеке и занимался со студентами, которым он помогал редактировать курсовые работы. - Выйдешь на секунду? - спросил Буратино. Пьеро кивнул и сказал двум мальчикам, с которыми он разговаривал, что он сейчас вернется. - Буратино! Ты получил стажировку! - Да! Откуда ты знаешь? - У тебя на лице все написано! Ты такой счастливый. Я знал, что они выберут именно тебя.  Буратино скептически посмотрел на него, потому что совсем не был уверен в том, что его выберут. Здание библиотеки имело маленький внутренний двор, куда редко кто-то ходил, и часть которого не была видна ниоткуда, потому что на противоположной стене здания не было окон. Они давно нашли это место, где они могли быть вдвоем и не бояться, что их увидят. Они направились туда и ушли в тень, в их любимое место.  - Пьеро, я так рад, что сейчас буду как мячик прыгать, - смеялся Буратино. Пьеро смотрел на него влюбленными глазами.  - Буратино, ты будешь работать в больнице! Как мой отец. - Вот еще. Зачем это мне быть как твой отец? У меня к тебе совсем другие чувства, - съехидничал Буратино. Пьеро не ответил на его подначку. Он просто смотрел на Буратино, и взгляд у него был мечтательный и нежный. Тогда Буратино притянул его к себе и хотел поцеловать.  - Подожди! Буратино остановился и вопросительно посмотрел на него. Это не часто бывало, чтобы его попросили остановиться.  - У меня есть для тебя подарок.  Буратино только тогда заметил, что у Пьеро в руках был какой-то пакет. - Что это, Пьеро? - Открой и посмотри.  Буратино залез в мешок рукой и достал оттуда футболку, на которой было что-то написано. Футболка была черная, как он любил, а надпись - белая, сделанная очень простым шрифтом, как будто напечатано на машинке - Per Ardua Ad Astra. Буратино очень обрадовался. Он знал, что это значит. Их преподаватель по анатомии, веселый прикольный мужик, не только учил их латинским терминам, но и ради прикола показывал разные латинские фразы. Эта фраза запомнилась Буратино - «Через тернии к звездам». Такая фраза вполне могла стать его девизом.  Он был очень счастлив. Ему захотелось надеть эту футболку, что он и сделал, натянув ее поверх той, которая уже была на нем.  Пьеро засмеялся и звонко чмокнул его в щуку.  - А если бы мне не дали это стажировку? - Буратино, если бы не дали сейчас, мы бы подали еще раз в следующем году. В любом случае, мы бы их пробили. Посмотрев на часы, Пьеро сказал: - Буратино, мне надо назад идти. Они меня ждут.  - Ну пойдем, - вздохнул Буратино. - Вечером будем праздновать? - Конечно! Подумай, что ты хочешь делать.  ***  В эти дни были не только воспоминания. Они также все время узнавали друг о друге что-то новое.  В четверг, вернувшись с работы, Буратино нашел Пьеро сидящим на подоконнике в гостиной. Окно было распахнуто настежь. Пьеро сидел, опираясь на оконную раму спиной. На коленях его согнутых ног лежал открытый блокнот и ручка. Казалось, что он смотрел на улицу. Но Буратино знал этот взгляд, как бы обращенный внутрь. Такой взгляд появлялся, когда Пьеро сочинял. А еще, он курил тонкую длинную сигарету и стряхивал пепел за окно.  Буратино был удивлен. Он никогда не видел, чтобы Пьеро курил.  - Что это за дрянь? - спросил Буратино, подходя к окну. Пьеро, который не слышал, как он вошел, вздрогнул от неожиданности.  «Черт, - подумал Буратино. - Я напугал его. Так и из окна можно вывалиться». Но уже поздно. Пьеро смотрел на него. - Буратино, я не курю. Изредка у меня бывает на это настроение, когда я пишу.  Буратино с трудом удержался, чтобы не взять у Пьеро сигарету и не затянуться самому.  Он очень много курил, когда дежурил в ночные смены, чтобы не заснуть, или от скуки, или, наоборот, от напряжения. Потом, он бросил. В основном, из-за детей. Он не хотел, чтобы дети видели его курящим, и сами начали курить. Бросать было очень тяжело. Несколько месяцев он был злой как собака. Его все раздражало, и он срывался на своих домашних, за что потом сам себя ненавидел. Ему тяжело, когда при нем курят. Ему очень хочется, но он знает, что если этому желанию уступить, то потом остановиться будет невозможно.  Он вздохнул. Разумеется, Пьеро этого ничего не знает. Буратино попробует объяснить ему.  - Пьеро, если ты захочешь курить, ты кури. Ты же говоришь, что редко куришь. Я не думаю, что это может причинить какой-то вред здоровью. Он остановился.  - Только ты скажи мне, чтобы я мог на это время уйти. Пьеро изменился в лице. Кажется, он сразу понял в чем дело. От волнения сигарета задрожала в его пальцах, и его бледное лицо стало еще бледнее. - Ах, Буратино, прости меня! Я не знал. Я не буду больше курить. Мне это не нужно. Я сейчас выброшу все сигареты. И даже вынесу на улицу, чтобы не пахло. Я не подумал.   Пьеро потушил сигарету и, секунду поколебавшись, выбросил ее за окно. - Конечно, это нехорошо, - сказал он, проследив, куда упала сигарета. - Но там никого не было. - Ну вот, - сказал Буратино, криво усмехаясь, - кажется, я стал устанавливать здесь порядки. Это же твой дом. Ты можешь делать все, что хочешь.  Пьеро с волнением посмотрел на него. - Что ты, Буратино! Это - не мой дом! Это - наш дом. Без тебя, это - просто коробка, наполненная никому ненужным хламом. Без тебя, в этом доме живет одиночество. А с тобой - тепло и счастье! Никогда не говори такого.  В его глазах появились слезы. - Горе мое, - глядя на это, сказал Буратино. - Какой ты деликатный. Я просто хотел сказать, что не хочу ограничивать тебя. Что это нечестно, чтобы ты бросил что-то делать, что нравится тебе, из-за меня. Пьеро растеряно посмотрел на него, а потом опустил глаза. Вот это то, что Буратино очень не любит. Он знал, что в тот момент Пьеро думал о чем-то плохом, грустном или страшном, но не хотел поделиться с ним.  «Надо разбираться», - подумал Буратино. Он подошел к окну и очень бережно поднял голову Пьеро за подбородок, заставляя смотреть на себя.  - Что ты удумал, умник? - спросил он. - Давай рассказывай.  Они смотрели друг другу в глаза. Пьеро отвлекся, и его настроение поменялось. - Буратино, я больше никогда не буду курить. Для настроения я вполне могу пить кофе или шоколадный ликер. Но ты не думай, что это из-за тебя. Просто я не хочу, чтобы у меня изменился или вовсе пропал голос.  - Хорошо, - сказал Буратино. - В этом ты конечно прав. Но … Он прервался и посмотрел на Пьеро изучающим взглядом.  - Это ведь не то, о чем ты думал, когда я тебя спросил. - Это что? Допрос с пристрастием? - спросил Пьеро и начал медленно краснеть. И тогда Буратино притянул его голову к себе, заставляя нагнуться, а потом поцеловал. Это был долгий и нежный поцелуй. Отпустив его, Буратино спросил с ехидной ухмылочкой: - Ну что, работает? Уже хочется признаться?  Пьеро смотрит на него сверху вниз и спрашивает: - Буратино, а можно еще раз … с пристрастием?  - Можно, - ответил Буратино. - Только ты слезай с этого насеста. А то я поцеловать тебя как следует не могу. Мне надо вставать на пуанты. Пьеро рассмеялся. Потом он положил свой блокнот и слез с подоконника. - Инспектор, можешь протоколировать. Признание Пьеро от такого-то числа и месяца сего года.  Потом он замолчал. Буратино ждал продолжения. Когда Пьеро заговорил снова, его голос звучал очень тихо: - Друг мой, когда ты сказал, что будешь уходить, если я буду курить, я вдруг ощутил такую пустоту и горе, что трудно выразить словами. Я не хочу, чтобы ты уходил один, без меня. Никогда. Давай будем всегда уходить вместе и вместе оставаться. *** В пятницу вечером Пьеро сказал Буратино, что у него на выходных есть работа. Когда Буратино спросил, что ему нужно делать, Пьеро объяснил, что он должен проверить рефераты по исследовательской этике для своего аспирантского курса и написать три резолюции коллегам на получение разрешений для проведения научных исследований.  Про сочинения Буратино понял. Что тут непонятного? Преподаватель не имеет выходных и вечно ходит с кипой студенческих работ на проверку. А вот про второй вид работы он ничего не понял.  - Что-то я здесь не догоняю, - сказал Буратино, наморщив лоб. - Что это за разрешения такие, и почему именно ты их выдаешь? Ты же - преподаватель, а не администратор.  В ответ на это Пьеро пояснил: - Немножко администратор, к сожалению. В этом году меня выбрали председателем Комитета по этике. Решения принимаются комитетом, а резолюции людям рассылаю я. В этот раз у меня две резолюции положительные и одна отрицательная.  - И что?  - Резолюция положительная - это стандартная форма. Я просто должен ее подписать. А вот резолюцию отрицательную надо делать с нуля. Это - документ, в котором объясняется, что и как должно быть переделано в их заявке, чтобы ее утвердили. Это много работы. Прости меня, друг мой, я так хотел провести с тобой выходные! А теперь, похоже, я буду занят. Буратино пытается сообразить, о чем идет речь. Что это за Комитет по этике? Звучит как-то несерьезно - что они там как в детском саду учат нормам поведения, что драться и ругаться нехорошо? И почему Пьеро выдает какие-то разрешения другим профессорам на ведение научной работы? В общем, дело ясное, что дело темное.  Увидев, что он ничего не понял, Пьеро начал объяснять: - Ты понимаешь, в университете кроме научной и преподавательской работы есть много функций, связанных с управлением университетом как организацией. На каждую такую функцию есть свой комитет. Есть комитеты по учебной деятельности, информационным и обучающим технологиям, студенческим апелляциям и другие. Это потому, что университет - это организация с самоуправлением. Все вопросы решаются коллегиально, а не административно. А главный орган самоуправления университета - Университетский Совет. Помнишь, когда мы учились здесь, был Студенческий Парламент?  - Помню. Ты рассказывал мне, что на первом курсе был делегатом от первокурсников. Мы с тобой ходили туда в Кладовку друзей, где можно было взять костюм напрокат для похода на концерт. У меня тогда ничего не было, кроме маек и джинсов. И нам ее открыл какой-то перец, который влюбленно пялился на тебя, а на меня смотрел так, как будто я убил его любимую бабушку. Видимо Пьеро вспомнил этот эпизод из их прошлой жизни и заулыбался.  - Да. Это то же самое, только не для студентов, а для профессорско-преподавательского состава. - Ну ладно. Про самоуправление я понял. У нас нет такого. У нас что тебе говорят, то ты и делаешь. Никакого самоуправления. Жесткая иерархия. Как в армии. Жизнь по уставу. А не нравится, можешь убираться и идти куда-нибудь, где коллегиальное управление.  Буратино сымитировал интонации Пьеро. Тот смотрел на него, и в его взгляде Буратино прочел странную смесь сочувствия и иронии. Буратино подумал, что чтобы не показаться дураком, он лучше не будет больше ничего спрашивать, а почитает про это в интернете, а вопросы задаст потом. Но Пьеро сам решил продолжить их разговор.  - Буратино, моя специальность - этика, и у меня есть юридическое образование первой ступени. Ты помнишь, я учился на программе для будущих юристов? Поэтому меня сразу выбрали в Этический комитет, как только я стал здесь работать. Научные исследования с привлечением людей … - В качестве подопытных животных? - перебил его Буратино. - Что-то вроде того. Это - та часть нашей работы, которая очень жестко регулируется. Это - закон. Этический комитет - это орган надзора за соблюдением всех норм обращения с участниками исследований. А нормы эти устанавливаются федеральным законодательством. Прежде чем начать какой-либо проект с людьми, необходимо представить заявку и все сопутствующие документы для рассмотрения Этическим комитетом. Если все оформлено правильно, то выдается разрешение, а если нет, до документы отсылаются назад в доработку.  Пока Пьеро рассказывал ему, Буратино уже нашел на своем телефоне определение Этических комитетов и прочитал: «Этические комитеты несут ответственность за обеспечение защиты прав, безопасности и благополучия участников исследований». - Это касается только людей? А исследования с животными? Что, у животных нет прав? Этические комитеты этим не занимаются? Пьеро одобрительно посмотрел на него.  - Как ты прав, друг мой! Конечно, существуют комитеты по надзору за соблюдением этических норм в отношении животных. Просто я не имею к этому отношения. У нас этим биологи занимаются.  Буратино почесал в затылке и ухмыльнулся своей хулиганской ухмылкой. - Я понял. Ты - бюрократ и большая шишка. А взятки тебе приносят? Ну чтобы резолюции хорошо писались. Скажи им, чтобы приносили дорогой алкоголь, а не дешевую дрянь.  Пьеро смотрит на него с ужасом. - Что ты, Буратино! Какие взятки? И в любом случае, от меня ничего не зависит. Решения принимает комитет большинством голосов, а я просто организую всю эту работу. Я назначаю даты и время заседаний комитета, веду протоколы, устраиваю мероприятия по повышению квалификации, и просто много читаю, чтобы быть в курсе всех законодательных изменений, которые регулируют нашу деятельность. Ты прав. Я - бюрократ. Буратино стало скучно. Он сам бюрократ. Он тоже действует по уставу и ведет бесконечную отчетность. Все это сложно, а главное - долго. Похоже, что это пожрет все выходные.  Он обнял и поцеловал Пьеро, а потом сказал что-то, что он не сказал бы никому другому, потому что в его глазах это - признак слабости.  - Постарайся побыстрее все закончить. Мне тоскливо одному, без тебя.  Пьеро взял его за руку. - Я знаю, друг мой. Я постараюсь все сделать как можно быстрее, чтобы у нас было время куда-нибудь сходить и что-нибудь поделать вместе. Надеюсь, что воскресенье будет полностью свободным.  После ужина Пьеро решил подготовить все, что нужно для работы на завтра.  Буратино с любопытством наблюдал, как он разбирал свою рабочую сумку, доставая из нее всякую всячину. Буратино видел это представление много раз, когда они были студентами. Что только не вынималось из этой сумки. Кроме обычных «академических» предметов, таких как компьютер, книги, какие-то распечатки, пенал с ручками и карандашами, из сумки доставались предметы, которые непонятно каким боком имели отношение к преподаванию или научной деятельности. Куча на столе росла. Особенно Буратино удивил маленький калейдоскоп. Он не смог удержаться и спросил Пьеро, зачем он носит с собой калейдоскоп. Тот ответил, что калейдоскоп нужен для классной демонстрации в его курсе по философии творчества. Буратино хотел спросить, в чем заключается эта демонстрация с калейдоскопом, но его внимание отвлек последний вынутый из сумки предмет - большое румяное яблоко в прозрачном целлофановом мешочке. Это яблоко Буратино утром дал Пьеро с собой. Достав яблоко из сумки, Пьеро виновато посмотрел на Буратино.  - Ты почему яблоко назад принес? - раздраженно спросил Буратино. - Ты хоть что-нибудь ел сегодня днем?  - Мне было некогда. Давай его сейчас вместе съедим?  - Его съесть надо было в ланч!  - Не ругайся и не сверли меня глазами. Я забыл, - Пьеро вздохнул. - Похоже, я сегодня все перезабыл. Я скачал все материалы на флэшку, и теперь не могу ее найти.  - Я понял, зачем ты меня двадцать лет ждал, - сказал Буратино. Пьеро, который рылся в своей сумке, поднял на него глаза. - Что ты хочешь сказать?  - Ты двадцать лет ждал, чтобы появился я и стал кормить тебя с ложки. Потому что сам ты не жрешь. Как ты еще жив до сих пор?  - Ты меня уже спрашивал.  Пьеро улыбнулся и последний раз пошарил рукой во внешнем кармане сумки. Флэшка не нашлась и там, зато нашелся сломанный гитарный медиатор. Пьеро положил его на стол, и Буратино зачем-то взял его в руки.  - Все. Больше ничего нет, - Пьеро вздохнул, глядя в пустую сумку. - Мне придется вернуться в офис. Меня кто-то отвлек перед уходом, и я забыл флэшку на столе.  Его разочарованный вид насмешил Буратино.  - Я пойду с тобой.  - Пойдем, - обрадовался Пьеро. Буратино было интересно увидеть, где он работает.  Они решили идти на кампус пешком. Такое уже было - они вместе прошли через весь кампус в прошлую пятницу, когда после банкета выпускников шли пить кофе к Пьеро домой. Но тогда все было совсем по-другому. Неделю назад они были два чужих человека, и Буратино был настроен агрессивно, а не нежно. А в этот вечер они шли по кампусу к зданию, в котором находится офис Пьеро, и вспоминали, как они четыре года мерили этот кампус своими шагами - вместе и каждый сам по себе. Здесь был их дом.  Пока они шли, Пьеро рассказывал Буратино, что здесь изменилось за последние годы. - Буратино, нашей столовой больше нет. И нашей пожарной лестницы больше нет. Эти здания снесли и на их месте построили новые университетские корпуса. А наш стол в библиотеке есть до сих пор. Столы и стулья там менялись уже несколько раз, но на нашем месте всегда стоит стол. Этот стол у окна много лет было моим местом. Если бы ты захотел придти, ты бы нашел меня там. На нашем месте. Буратино смотрел по сторонам. Он видел знакомые здания и новые здания. Центр кампуса утыкан столбами экстренной связи с полицией. Это было и раньше, но раньше эти столбы были синие, а теперь - красные. И стоят в других местах. Нажав кнопку связи на таком столбе, Пьеро вызвал полицию, когда на них напали.  Заметив, что Буратино смотрел на эти столбы, Пьеро тихо и грустно сказал ему: - Друг мой, ты спросил меня, почему я остался здесь. Мне предлагали работу в разных концах страны, но я не смог уехать отсюда. Я остался в этом городе, на этом кампусе, где я был счастлив. Этот кампус помнит нас вдвоем. Иногда, особенно в дождь, мне казалось, что я различал два наших силуэта то там, то здесь… Когда они подошли к зданию, в котором находится факультет социальных наук, из двери вышла женщина, по виду похожая на администратора. Увидев их, она приветливо улыбнулась: - Добрый вечер, доктор Пьеро. Вы что-то забыли? Там на третьем этаже уже помыли полы и выключили свет. Будьте осторожны.  Пьеро кивнул ей и сказал спасибо за предупреждение. Поднявшись на третий этаж, они первым делом включили свет в коридоре, чтобы не растянуться на мокром полу. Офисы расположены по четыре в отсеке. Отсек, где офис Пьеро, находится в центре коридора, недалеко от лифта.  «Хорошо, что не рядом с туалетами, - смеялся про себя Буратино. - А то было бы как в том фильме - ваше место возле параши». Пока Пьеро открывал дверь ключом, Буратино прочитал, что было написано на табличке рядом с дверью в его офис: «Пьеро, Доктор Философии». Буратино знает, что Пьеро нет никакого дела до чинов и званий. Это его самого почему-то расперло от гордости, когда он услышал обращение «Доктор Пьеро».  Они зашли внутрь. Сам офис небольшой, но зато в нем есть большое окно. За счёт высоких потолков в здании, это окно кажется просто огромным. Из него виден зеленый центр кампуса и несколько других красивых зданий.  Пьеро сразу нашел флэшку и положил ее в карман, а потом он сказал, что решил еще кое-что взять с собой домой. Пока он собирал то, что ему было нужно, Буратино сел за его рабочий стол в его кресло и стал смотреть по сторонам. Вот так Пьеро проводит свои дни на работе - в этом кресле, когда не в классе. Сам он - целый день на ногах.  Как хорошо, что Пьеро может смотреть в окно! Окна в офисе - это предмет особой зависти Буратино. Рассматривая кампус, Буратино сказал: - Какое у тебя здесь буржуйское окно. Выше моего роста. А у меня нет окна уже много лет. У нас офисы без окон, потому что в центре здания.  Пьеро рылся в бумагах на книжных полках. Когда он услышал, что сказал Буратино, он положил на стол все, что было у него в руках, и подошел к нему. - Я знаю, - тихо сказал он. - Это несправедливо. Тебе нужен свет, как и всем. Без дневного света у человека развивается депрессия.  - Ничего, не рассыплюсь, - буркнул в ответ Буратино. - Ты уже все взял, что тебе нужно? - Нет еще, - ответил Пьеро и, прежде чем отойти, наклонился и нежно потерся щекой о щеку Буратино.  Буратино решил помолчать и не отвлекать его, чтобы он еще что-нибудь не забыл, и им не пришлось сюда возвращаться еще раз. От нечего делать, он стал рассматривать офис Пьеро. Само собой разумеется, что везде - книги. И, как у него дома, на книжных полках, перед книгами, расставлены фотографии и какие-то вещицы. На отдельном столике - кофеварка, и в офисе пахнет кофе. На столе - характерный творческий беспорядок. Он вспомнил, как Пьеро писал на обрывках бумаги, если под рукой не было тетради или блокнота. Для этого годилось все, на чем можно было писать. Часто это были  - оторванные поля от газетных или журнальных страниц или обратная сторона какой-нибудь распечатки. Если больше ничего не было, он мог писать прямо поверх печатного текста. Когда они ели в столовой, Пьеро часто писал на бумажных салфетках, и тогда Буратино приносил еще салфеток, чтобы использовать по назначению. Эти обрывки с неровными краями, на которых было нацарапано что-то, что мог разобрать он один, валялись везде в его комнате в общежитии. Буратино собирал их, клал на письменный стол и прижимал кофейной кружкой, чтобы не разлетались когда открываешь дверь или окно. Как-то он нашел клочок, на котором был один вопросительный знак и больше ничего.  Оглядываясь по сторонам, Буратино заметил какой-то обрывок на полу рядом с ножкой стола и наклонился, чтобы поднять его. Текст был написан довольно разборчиво, особенно для Пьеро, который пишет как курица лапой. Буратино прочел:    Ночью нет Солнца.    Днём нет Луны.    Жизнь не бывает полной.    Грустно.  Похоже на японские хайку. Буратино положил стихотворение к себе в бумажник.  Повернувшись на вращающемся кресле на сто восемьдесят градусов, он стал рассматривать другую половину офиса. На стене в рамке висит диплом о присуждении Пьеро ученой степени доктора философии. Буратино некоторое время разглядывал этот диплом. На нем золотая гербовая печать с тиснением. Когда-то Буратино мечтал иметь такой диплом. Для себя. Но жизнь вела его другим путем.  «Будем, значит, иметь один диплом на двоих», - думал Буратино. - Пойдем? - спросил Пьеро. - Я, кажется, все собрал.  - Ваша непутевость, ты точно, все собрал? Ты уверен, что нам не придется  возвращаться сюда среди ночи?  Пьеро расстегнул сумку и просмотрел ее содержимое.  - Кажется, все на месте. Пойдем?  - Подожди. Про твою этическую бюрократию я уже знаю. А теперь, пока мы здесь, расскажи мне про свою науку, про философию творчества. Мне кажется, что здесь, в твоем офисе, я лучше пойму. Я понятия не имею, что это такое, и мне интересно. Пьеро был удивлен его просьбой и рассмеялся.  - Буратино, ты же не любишь, когда я читаю лекции. Ты говоришь, что я выношу тебе мозги.  - Еще как выносишь, - сказал Буратино. - Но мне кажется, что больше всего на свете я люблю слушать тебя.  - Ну хорошо. Я расскажу немножко, а если ты заинтересуешься, могу потом рассказать еще, или сам можешь почитать. А хочешь, можешь мой курс послушать онлайн. Я очень старался хорошо его сделать. У меня там есть и видео, и демонстрации, и юмор (несколько я на это способен). Дети говорят, что им нравится. У меня всегда много людей в этом классе. Пьеро присел на край стола.  - Вот как ты думаешь, кого можно назвать творческим человеком?  Буратино задумался.  - Ну… это кто-то, кто сочиняет. Вот как ты. Или кто-то, кто нестандартно мыслит. Не как все.  - Значит, если человек не сочиняет и живет как все, то он - нетворческий человек? - Ну как-то так.  - А вот и нет.  - Почему нет? Вот был Моцарт. Он был гений. И есть я. Обычный человек. Никаких талантов и никакого творчества.  Пьеро покачал головой.  - Буратино, все что мы делаем - это творчество. Сама жизнь - это творчество. Мы не живем по шаблону. Каждый день ты выбираешь, как тебе жить. Жизнь постоянно ставит перед нами задачи, которые мы решаем. От простых до сложнейших. И каждое принятое решение - это творческий акт, будь это решение, где поесть в обед, или решение, какую профессию выбрать в жизни. Мы творим свою жизнь каждую минуту. Каждый человек - творец. Нет людей нетворческих. Нетворческий человек - это мертвый человек, который больше не творит свою жизнь. Хотя про смерть мы мало что знаем.  Буратино слушал, и ему казалось, что он начал видеть самого себя как-то по-другом.  - Пьеро, значит каждый человек подобен Богу? Если Бог сотворил все, а мы созданы по образу и подобию Божьему, то в нашем жизнетворчестве мы божественны?  Пьеро смотрел на него задумчиво и нежно, как умел он один.  - Друг мой! То, что я рассказал тебе, это теории из когнитивной науки. Наука не может делать выводы о божественности творчества и сравнивать человека с Творцом. Вера находится вне науки. У веры нет фактической базы. И не должно быть. В этом фундаментальная разница между научным познанием мира и осмыслением мира разными традициями веры.  - Значит, мы не творцы?  - Конечно, творцы! Даже наша речь - это творческий процесс. Во всех языках существуют слова и правила, по которым из слов строятся предложения. Но каждую фразу мы творим! Когда мы говорим, мы составляем новые комбинации из существующих элементов. Каждая фраза, сложная или простая, каждый раз генерируется заново. Мы не заучиваем ничего. Каждое предложение, даже самое примитивное, является новым творческим актом.  Пьеро прервался на секунду и улыбнулся Буратино. - Вот ты спросил меня про демонстрацию с калейдоскопом. Она нужна как раз для этого. Чтобы показать, как из уже существующих элементов можно до бесконечности составлять новые комбинации. Это - творчество.  До этого разговора Буратино не считал себя творческим человеком. Он же не сочиняет стихи и музыку, как Пьеро! А после этого разговора, он понял, что и он, и все другие есть творческие люди, потому что жизнь есть ежесекундное творчество. Он очень давно не задумывался так глубоко ни о чем. В колледже многие курсы заставляли думать о чем-то, что не было частью повседневной жизни, а потом этого больше не было. Он вдруг подумал, что хотел бы снова пойти учиться. И от этих мыслей у него улучшилось настроение, и он почувствовал себя молодым и задорным. - Кстати о творчестве. Я могу очень творчески ругаться шестиэтажным матом. Люблю составлять новые комбинации! Но ты моего творчества никогда не услышишь. Я для тебя на своем языке петь не буду.  - Да слышал я твои шестиэтажные художества, - Пьеро снова улыбнулся ему. - Пьеро! Откуда? Я же никогда при тебе ничего не говорил. - Буратино, когда ты отравился на вечеринке в моем общежитии, мальчишки привязали тебя к стулу. Ты был этим очень недоволен и громко и подробно объяснял им, кто они такие, и куда они должны пойти. Это поэтому они заклеили тебе рот скотчем. А я отодрал, чтобы ты мог дышать.  «Стыд какой», - подумал Буратино.  - И ты не побоялся после этого дружить со мной?  - Нет, не побоялся. Буратино, я же не в хрустальном дворце на Марсе вырос, где все говорили высоким штилем. Я чего только не слышал. И еще и в свой адрес. Просто я сам этого не люблю … как вид искусства. Наверное, потому что не умею. Может, ты меня поучишь? Буратино вспомнил детский анекдот про хорошего мальчика, которому запрещали дружить с плохим мальчиком, чтобы тот не «научил его плохому». Выйдя погулять, хороший мальчик опрометью несется к плохому мальчику и просит «научить его плохому». - Пьеро, я не буду тебя этому учить. Кто бы меня отучил.  И тут Буратино понял, что его дразнят.  - Ах ты … Вот сейчас как надаю по ушам! Я тут со стыда пропадаю, а он смеется надо мной!  Пьеро смеялся до слез. Его звонкий смех, как всегда, лился прямо в сердце Буратино.  Буратино вылез из профессорского кресла, подошел к Пьеро и поцеловал его в смеющиеся губы. Сначала он прикасался очень легко и нежно, а потом сильнее и глубже. Пьеро перестал смеяться. Его глаза закрылись, и он стал отвечать на поцелуи. Когда они остановились, Пьеро прошептал Буратино на ухо: - Буратино, какая у тебя творческая речь! Если на твоем языке это значит «надавать по ушам», то я - совсем не против. Вот мои уши! Буратино в шутку потрепал его за ухо, а потом поцеловал еще раз. В голове мелькнула мысль: «Интересно, будет ли меня все это волновать через десять лет как сейчас? Или все надоест и притупится?» Ему не хотелось продолжать эту мысль. Сейчас ему кажется, что любовь с Пьеро не может ему прискучить. Но, кто знает, что будет потом.  Они вышли из офиса и спустились вниз на лифте. Выйдя из здания, Буратино заметил, что уже совсем темно.  «Вот и хорошо, - подумал он. - Никто нас не увидит». Он взял Пьеро за руку. Тот о чем-то задумался и вздрогнул от неожиданности, когда Буратино прикоснулся к нему. - Ты что?  - Прости меня, друг мой. Я отвык.  Его рука шевельнулась в руке Буратино, и они переплели пальцы.  - Я все еще думаю о том, что ты сказал. Что ты - человек нетворческий, и что у тебя нет таланта. Это неправда, Буратино! Ты талантлив во всем, что ты делаешь. В нашем обществе очень неправильное отношение к творчеству. Мы считаем, что можем делить людей на талантливых и бездарных, или очень талантливых и не очень талантливых. Мы считаем, что мы имеем право оценивать и критиковать чужое творчество. Хуже всего, что это идет с детства. Многим людям в детстве говорят: у тебя нет способностей для чего-то. Для музыки, балета, футбола. Неважно, что это. А ведь никто не может знать, какой потенциал заложен в ребенке. Желание заниматься чем-то, особенно стойкое желание, это - индикатор способностей и уж точно индикатор мотивации. Любое творчество нужно поддерживать и помогать ребенку развиваться в том направлении, которое он для себя выбрал. Если мы живет и говорим, то мы творцы своей жизни. Если лишить человека возможности творить, то это все равно, что убить или кастрировать.  *** Вот так и прошла первая неделя новой жизни. Как на качелях. Череда узнаваний, воспоминаний и новых событий. Всю неделю он задавал себе вопросы. Потерял ли он что-нибудь? Предатель ли он, потому что оставил свой дом и свою жизнь? Как соединить две части своей жизни, если произошел разрыв? Он уже один раз так сделал когда-то - отрезал часть своей жизни и ушел, не обернувшись. А теперь он стал старше и умнее, или мудрее. Он понял, что нельзя ничего отрезать. Так же как у человека нет лишних органов, так и в жизни нет ничего ненужного. Нужно дорожить всем хорошим, что с тобой было. Нельзя выбрасывать хорошее вместе с плохим. А если это нельзя разделить, значит нельзя выбрасывать ничего. Из своей прошлой жизни он возьмет в свою новую жизнь все хорошее, а негатив постарается не брать. И еще он постарается никого не обвинять ни в чем. Это можно сделать, если не смотреть в прошлое и не жить прошлым. Жить в настоящем и смотреть в будущее! Ведь у него есть будущее! То самое будущее, которое еще неделю назад пугало старостью, одиночеством и неизбежным концом, теперь видится совсем по-другому. Сейчас ему кажется, что счастливых минут, часов, дней будет еще без счета. А что будет потом, об этом думать сейчас совершенно незачем. Его мир не стал меньше. Наоборот, он стал больше. Теперь он включает еще одного близкого человека, которого он потерял много лет назад, а теперь снова нашел. Кто сказал, что в одну реку нельзя зайти дважды? Можно. В этом и состоит божественность любви - все меняется, она меняется, а ее волшебство остается.