Мы сделали это. Перезагрузка

Плейлист Кристины Прокопенко

Включить — Перемешать

Yadday — Момент

гречка — Исчезнуть

4 марта 2024 года

      Подставив кулак под щёку, я бездумно тычу вилкой в бекон и без особых усилий пытаюсь нанизать его на зубья. Аппетита нет. Его отшибло ещё ночью.       Папа суетится по квартире, в спешке собирая вещи для очередной поездки со своей младшей командой «Чёрных котов». Как обычно, он отложил сборы на последний момент. А теперь носится по комнатам в поисках то щётки для волос, то упаковки новых носков.       — Где моя зубная щётка? — кричит папа из гостиной. — Оля?       — Обычная или электрическая?       Отцовская голова просовывается в кухню.       — Электрическая, конечно же.       — В ванной, — отвечаю я, взмахнув вилкой. — Там же и обычная лежит.       — Тогда зачем ты уточнила? — недоумённо вскидывает брови папа. — Если они обе в одном месте.       — А почему ты спрашиваешь местонахождение зубной щётки, если очевидно, что она может быть только в ванной?       — Потому что в прошлый раз я нашёл её в ящике с инструментами, — цедит родитель, скрываясь в коридоре.       — И кто ж мог её туда засунуть, — тихо хмыкаю я себе под нос.       С трудом запихнув остатки уже холодной яичницы с беконом в рот, я сую тарелку в посудомойку и наливаю в кружку свежую порцию крепкого кофе. Подхожу к окну и выглядываю наружу. Только-только начало рассветать, но большинство машин уже покинуло парковку во дворе. Мой взгляд сам находит серебристый мотоцикл Кислова, стоящий возле оранжевого Хаммера моего отца.       Медленно делаю большой глоток кофе, и кипяток обжигает язык. Но я терплю, продолжая сверлить глазами мотик.       — Что-то интересное увидела? — интересуется папа, подходя со спины. Он уже переоделся в чёрную толстовку и синие искусственно потрёпанные джинсы. — Опять Кислов поставил свой мотоцикл рядом с моей тачкой. Эта гора металла постоянно заваливается набок. Я его пришибу, если он поцарапает мою малышку.       — Я думала, что я твоя малышка, — с нервным смешком отвечаю я и тут же прячу лицо за кружкой.       Отец небрежно взмахивает рукой и поправляет капюшон.       — Ты моё маленькое исчадие ада.       — Спасибо, пап.       Только я собираюсь вернуться к столу и сунуть в рот печенье, как отец издаёт странный булькающий звук, глядя в окно. Нахмурившись, я опираюсь ладонью на подоконник и смотрю вниз.       По парковке неспешным шагом идут двое. Даже с высоты пятого этажа я узнаю куртку Кисы и вьющиеся волосы Маши. Мои пальцы сжимают кружку с такой силой, что кофе опасно плещется, и несколько капель попадают на тыльную сторону ладони.       Кислов забрасывает на плечо Маши руку вальяжным движением, а девушка тут же прижимается к его боку, обняв за талию. В обнимку они идут к мотоциклу.       — У Ивана новая девчонка? — осторожно спрашивает отец, продолжая наблюдать за происходящим внизу. — Впервые её вижу.       Стараюсь как можно равнодушнее пожать плечами.       — Походу. Это сводная сестра Кристины.       — Твоей подружки из университета?       Я молча киваю и тру пальцами по руке, стирая капли кофе.       Киса и Маша подходят к мотоциклу, и девушка, запрыгав на месте, бросается к парню на шею, целуя в губы. Папа неловко кашляет, прочищая горло, и отступает на шаг от окна.       — Вы ещё не виделись? У Кислова же сегодня день рождения.       — Нет, — вру я. — Я поздно приехала, а Киса был занят. Так что, поздравлю в универе.       — Понятно. — Папа опускает ладонь мне на шею и притягивает к себе, чтобы оставить поцелуй на лбу. — Поздравь его от меня.       — Хорошо, — киваю я и натягиваю на лицо сдержанную улыбку, переключаясь на более приятную тему — сейчас даже обсуждение крыс в подвале будет приятнее, чем Киса и его новая девушка. — Ты надолго уезжаешь?       — На четыре дня, — вздыхает папа и наклоняется, чтобы почесать голень. — А вы какого числа в летний домик поедете? Ничего же не поменялось?       — Не знаю. Пока Киса ничего не писал. Так что, думаю, всё в силе.       — Ладно, — кивает папа. — Тогда увидимся после выходных.       Прежде чем пойти вслед за отцом в коридор, я ещё раз выглядываю из окна — ничего не могу с собой поделать. Маша сидит на мотоцикле и болтает ногами, что-то говоря, а Киса стоит рядом и курит, но смотрит не на неё, а в сторону дома, вскинув голову. И я готова покляться, что смотрит он на мой балкон.       Со стуком приземлив кружку на стол, я топаю ногами, пока иду по коридору, где на коврике уже обувается папа. Он вскидывает голову.       — Чего злая такая? Это из-за Кислова?       — Нет, — слишком быстро отвечаю я и тут же взмахиваю руками. — Не выспалась просто.       — А в Сочи точно всё нормально было? — с подозрением спрашивает папа, выпрямляясь. — Ты так неожиданно вернулась, хотя говорила, что приедешь позже.       — Пап, всё там было нормально, — хмыкаю я, закатив глаза. — Я просто хотела сделать всем сюрприз. Вот и всё.       По лицу папы видно, что он мне не поверил. Но это же не враньё. Я правда хотела сделать сюрприз, а в Сочи всё прошло лучше, чем могло бы, учитывая специфику семьи Козловых.       Чтобы успокоить родителя, я широко улыбаюсь и, подавшись вперёд, повисаю на его шее, зацеловывая щёку. Он шумно фыркает и обнимает меня, похлопывая по спине.       — Хорошо, успокоила. — Я отстраняюсь и подаю ему тяжёлую спортивную сумку. — Если что случится, сразу мне звони. Поняла?       Я часто-часто киваю, и морщины на отцовском лице разглаживаются. Взмахнув ладонью, он выходит из квартиры, а я закрываю за ним дверь. Улыбка медленно стекает по лицу, как липкое мороженое, упавшее на стол. Врать папе не хочется, но не стану же я жаловаться ему на свои проблемы с Кисой. Мне же не десять лет, в конце концов.       Когда я возвращаюсь в комнату, мотоцикла Кисы, как и противной парочки, уже нет на парковке. Папа подходит к своей машине и оборачивается, вскинув голову. Я машу ему с балкона и опираюсь локтями на перекладину, вынимая из пачки сигарету. Отец тут же вскидывает в воздух крепкий кулак и трясёт им. Я тут же прячу сигарету и демонстрирую родители пустые ладони. В ответ он только качает головой и садится в Хаммер.       Когда оранжевое пятно автомобиля укатывает прочь со двора, я щёлкаю колёсиком зажигалки и затягиваюсь табаком. Сжимаю сигарету между пальцами и остервенело тру уставшие глаза.       Я всю ночь не спала. Не смогла сомкнуть глаз и ворочалась на кровати отца, а под утро вернулась в комнату и целый час просидела в душевой кабинке под напором горячей воды. Даже не мылась, а просто сидела, обняв колени, и пялилась в стену, по которой водопадом стекали дорожки воды.       Я не могла понять, даже нащупать понимание, за что Киса так со мной поступил. Можно оправдать его поведение тем, что я вломилась в квартиру в самый неудачный момент. Но такое уже было и не раз. Как-то я обнаружила в раковине на кухне трёх жирных тараканов и с визгом понеслась к Кисловым. И друг там был не один.       Несмотря на это, Киса тут же бросил свою очередную пассию и, успев только натянуть спортивки, полетел уничтожать моих рыжих усатых врагов, вооружившись тапком. Просто потому, что я билась в истерике от ужаса перед ползающими тварями.       Как этот же человек мог с такой грубостью выставить меня за дверь, когда я пришла для того, чтобы первой поздравить его с праздником.       К горлу подкатывает ком, и я бью кулаком по перекладину. Как же я злюсь на Кислова! Мне даже кажется, что я могла бы простить ему то, что он замутил с любой другой девчонкой, но он выбрал, сука, Машу! Почему именно её? Моё отвращение к ней возрастает до такой степени, что хочется сунуть два пальца в рот и как следует проблеваться.       Усилием воли напоминаю себе, что Маша не виновата в этой ситуации. Мне в душу нагадил именно Кислов. Думаю об этом, думаю, а всё равно не могу перестать представлять, как Маша сваливается с мотоцикла Кислова прямиком в грязную вонючую лужу.       Я плохая феминистка.       От тяжёлых мыслей меня отвлекает вибрация мобильного телефона. Уведомление от канала ВЧУ. Все дни, что я провела в Сочи, не хотелось читать никаких новостей, поэтому не знаю, случилось ли что интересное за это время. В любом случае, о важном мне бы сообщили девчонки. Рука с сигаретой застывает у рта, и я замираю.       Тогда почему ни Лола, ни Анжела не сказали мне, что Киса замутил с сестрой Прокопенко? Что за херня?       Но стоит мне открыть последнюю новость на канале, как возмущённый вопрос мигом улетучивается из головы. Плюхнувшись на табуретку, я упираюсь ступнями в решётку и принимаюсь читать.

Будни и сплетни ВЧУ

      Срочное уведомление!       Вчера вечером, 3 марта, в Гоголевском парке был найден неопознанный труп. По словам очевидцев, это была женщина от двадцати до тридцати лет. Полиция пока не сообщает подробностей, но в газетах пишут, что женщина, предположительно, была задушена. До официального объявления паниковать рано, но, возможно, в Вят вернулся Музыкант. Будьте осторожны и не ходите поздно вечером в одиночку. А лучше и вовсе отложите прогулки в темноте до особого распоряжения.       Берегите себя, ваша А.К.       Шумно выдохнув, я медленно опускаю телефон с погасшим экраном на колени. Это снова началось. Два года молчания подарили нашему городу надежду, что всё страшное осталось позади. Но, кажется, зло вернулось.       Уверена, в каждом городе есть свои тёмные пятна на его истории. В курортных же городах это не пятна, а целые реки крови. В Вяте с две тысячи шестнадцатого года орудует серийный убийца по прозвищу Музыкант. Все попытки полиции отыскать мерзавца заканчиваются неудачами, потому что он появляется в разное время года и убивает в течение пары недель. А затем снова исчезает до следующего года. Его жертв ничто не связывает: мужчины, женщины, даже дети — ему плевать на возраст и половую принадлежность. Не имеет значения и то, местный убит или же приезжий — под угрозой все.       Что ж, на следующие несколько недель Вят, по своему обыкновению, погрузится в тревожную тишину. Мы, словно мыши, затаимся по домам и норкам, в надежде, что опасный хищник нас не найдёт.       Теперь, зная о том, что вчера от рук маньяка погибла несчастная женщина, становится стыдно, что я так убиваюсь по ерундовым проблемам. Я-то их могу решить, а вот жизнь несчастной уже никто не вернёт. В такие моменты трезвеешь. Вспоминаешь о том, что надо быть благодарным за то, что имеешь.       Телефон снова вибрирует и скатывается по ноге на пол балкона. Наклонившись, я поднимаю мобильник, жму на кнопку и вижу сообщение от кондитерской Кудиновых. Торт для Кисы готов к выдаче. Пора выходить.

***

      Погода за окном отражает моё настроение. Серые тучи закрыли собой голубое небо и опустились над университетским городком так низко, что скрыли собой верхушки зданий. Подставив кулак под голову, я наблюдаю за тем, как по стеклу стекают капли воды, а по свежевыстеленному зелёному газону неспеша бредут студенты и преподаватели. Кто-то прячется под разноцветными зонтиками, а кто-то под капюшонами курток.       Моя рука, лежащая на столе, пальцами отбивает тихий ритм. Кроме меня в аудитории есть всего пара моих одногруппников — я пришла слишком рано. Такая тишина непривычна, ведь я регулярно или опаздываю на пары, или прихожу за минуту до появления преподавателя.       Лавка подо мной слегка качается, и я поворачиваю голову к Лёше Леонтьеву, присевшему в метре от меня. Скромно улыбнувшись, он отводит глаза в сторону и негромко говорит:       — Привет.       — Ага, — киваю я и делаю вид, что читаю конспект по гражданскому праву, перелистывая страницы.       У меня нет никакого желания ввязываться в светскую беседу. Я прекрасно помню, как на первом курсе Лёша пытался ко мне подкатить, но был отшит из-за тупого поведения. Нет, ну скажите, у кого возникнет желание идти на свидание с парнем, который сразу же заявляет, что денег у него не много, поэтому предлагает разделить счёт пополам? Или, что ещё лучше, каждый сам заплатит за свой заказ. У меня есть деньги, я могу оплатить ужин для всех своих друзей, но платить за себя на свидании? Да хрена с два.       — Как дела? — любезно интересуется Леонтьев. — Ты так рано пришла на пары, обычно опаздываешь.       — Ну, вот так, — пожимаю я плечами, проигнорировав вопрос. — Поэтому дождь и пошёл.       — То есть?       Я бросаю через плечо взгляд на парня, который смотрит на меня с недоумением.       — Прикол такой есть: если человек делает что-то, чего обычно не делает, то резко пойдёт снег или дождь.       На лице Лёши появляется снисходительная усмешка. Он небрежно поправляет светлую чёлку и опирается руками на парту.       — Ты же понимаешь, что погодные явления не от этого зависят?       Вскидываю брови в притворном изумлении и качаю головой.       — Да ты что? Надо же, впервые слышу.       Леонтьев не успевает продолжить свой парад тупой херни, как двери аудитории раздвигаются, и в просторное помещение входит Козлова. Никогда не думала, что буду так радоваться её появлению. Вскидываю руку и привлекаю внимание Ани.       — Козлова! Привет!       Аня замечает меня и удивлённо разводит руками.       — Чехова, вот это да! Явление Христа народу! — Кинув сумку на первый ряд, она быстро поднимается по ступеням, чеканя каждый шаг звуком каблуков. — Ты где пропадала?       Она опирается ладонью на парту рядом с Леонтьевым и бросает на него недовольный взгляд. Парень тут же понимает намёк и спешно удаляется. На меня накатывает волна облегчения.       — В Сочи ездила.       — Бля. — Глаза Козловой расширяются до пятирублёвых монет, и она падает на скамью, придвигаясь ко мне. — Гараева так и сказала, но я решила, что она пиздит. Тебя что, похитили?       — Нет, — качаю я головой. — Просто решила взять передышку.       По лицу Козловой вижу, что она хочет усмехнуться, но сдерживается, поджав накрашенные розовым блеском губы.       — Эта передышка связана с Кисловым и его мутками с сестричкой Прокопенко?       — А все уже знают об их романе, да? — с раздражением спрашиваю я, но тут же останавливаю себя и прижимаю пальцы к вискам. — Да, я уехала из-за Кислова. Но Маша тут ни при чём. Я только сегодня ночью узнала о том, что они теперь...       — Трахаются? — подсказывает Аня, и я бросаю на неё недовольный взгляд. Козлова вскидывает перед собой руки и улыбается. — Сорян. Но, как по мне, очевидно, что они тупо трахаются. Сильно сомневаюсь, что Кислов пригоден для длительных отношений. Так что у вас случилось?       Облизнув губы, я вздыхаю и откидываюсь на спинку скамьи. Аня повторяет за мной.       — Давай так: я отвечу «всё сложно», потому что не хочу врать, но и не хочу делиться подробностями.       Губы Козловой изгибаются в хищном оскале. Придвинувшись ко мне, она тихо говорит:       — У меня в предложке куча компромата на Кислова. Хочешь, помогу отомстить?       — Не надо, — качаю я головой, нахмурившись. — Мне не нравится таким способом решать проблемы.       — Ну и дура, — беззлобно отвечает Аня и поправляет волосы, собранные в низкий пучок. — Грязная инфа — мощное оружие. Если тебя обидели, не зазорно опустить человека на самое дно.       — Я сказала, что у нас с Кисой всё сложно, а не то, что он меня обидел.       — Ага, — фыркает Аня, — поэтому ты и сбежала из города, поджав хвост. Чехова, не надо мне пиздеть, я тебя с первого класса знаю. Когда тебя обижают, первое, что ты делаешь — убегаешь. Но, ладно, — она пожимает плечами, — как хочешь.       — Я не сбегала, — возмущённо вспыхиваю я и легонько бью кулаком по столу. — Мне нужно было время, чтобы во всём разобраться.       — Да-да, — поморщившись, кивает Аня и машет рукой в воздухе. — Ты хоть знаешь, что Кислов со Святовым набили друг другу морды? Я выкладывала видео в «Будни и сплетни».       — Мне сказали, но я не читала канал.       — О-о, — со смехом тянет Аня и вынимает из кармана бирюзового пиджака телефон. — Такое шоу было! Интереснее всех футбольных матчей.       Постучав пальцем по экрану, Козлова протягивает мне мобильник и запускает видео.       Звук отключён, но я вижу, как шевелятся губы Вали. Киса стоит к снимающему спиной, но я замечаю красные пятна злости на его татуированной шее и как сильно поднимаются его плечи от бешеного дыхания. Кислов грубо толкает Святова, что-то кричит, и Валя, замахнувшись, бьёт Кису кулаком в челюсть. Тот отшатывается, схватившись за лицо. Камера успевает захватить взгляд тёмных, полыхающих яростью глаз Кислова перед тем, как он бросается к Святову и, воспользовавшись его заминкой, со всей дури бьёт капитана футбольной команды ногой в живот. Валя падает на спину, по его лицу пробегает судорога боли, а Киса валится на него сверху и принимается бить с такой силой, что на лбу вздувается вена.       Появившийся в кадре Хэнк с трудом оттаскивает Кису в сторону, а Валя сплёвывает на траву кровь. На поле из тренерского корпуса выбегают остальные футболисты, и Мелу с Хэнком приходится принять удары на себя.       В стихийно возникшей драке Валя, с залитым кровью лицом, вытаскивает из толпы Кису и бьёт кулаком в нос. Голова Кислова откидывается назад, глаза закатываются, а Валя вскидывает колено и за грудки опрокидывает на него противника. Удар приходится прямо в грудь. Следующий удар кулака прилетает Кислову в висок, и он обмякает, потеряв сознание.       Я в ужасе отбрасываю телефон от себя и закрываю руками глаза.       — Какой пиздец, — цежу я. — Не думала, что всё было так страшно.       — Ага, — хмыкает Аня, убирая телефон. — Отожгли по полной. Пловцам пришлось их разнимать. Палыч так орал, что даже голос посадил.       Аудитория начинает постепенно заполняться студентами, и их голоса жужжат под потолком.       — Янчик! — кричит Козлова и тычет пальцем в нашу одногруппницу, стоящую возле первого ряда. — Я всё вижу, не смей занимать моё место!       Яна закатывает глаза и демонстрирует Ане средний палец.       — Вот же сука, — цедит Козлова, сверля спину девушки недовольным взглядом, а затем снова поворачивается ко мне. — Короче, если захочешь подгадить Кислову — звякни. Я точно в деле.       Я только отмахиваюсь от её слов и наклоняюсь, чтобы получше спрятать коробку с тортом под скамью. Рядом с моей головой звучат глухие шаги, и скрипит лестница. Замечаю развязанный шнурок на кедах и принимаюсь шнуровать, когда слышу недовольный голос сверху:       — Это, вообще-то, моё место.       Мои губы сами расплываются в улыбке. Какой деловой и строгий, утю-тю.       — Дамам надо уступать, — смеюсь я и выпрямляюсь, выныривая из-под парты. Лицо Хэнка вытягивается от удивления, а я опускаю локоть на стол и часто-часто моргаю. — Как дела, Хэнки?       Друг несколько секунд молчит, глядя на меня сверху вниз, а затем резко хватает за плечо и тянет наверх. Охнув, я практически врезаюсь в грудь Хэнка и утопаю в крепком объятии. Боря прижимает меня к себе, скрестив ладони на лопатках. Я тихо смеюсь и пытаюсь обнять друга в ответ, но Хэнк плотно прижимает мои руки по бокам, обездвиживая.       — Ты почему не сказала, что приехала? — возмущённо спрашивает Хэнк и отстраняет меня, схватив за плечи.       Я вскидываю ладони и шевелю пальцами.       — Сюрпра-айс!       Хэнк тяжело вздыхает, но всё же не может сдержать радостной улыбки. Он снова притягивает меня к себе, и я обвиваю руками его за талию. Я заметила небольшой синяк у него на подбородке, но промолчала. Вот и последствия драки с футболистами.       — Меня разрывает от желания прибить тебя, — хмыкает Хэнк, когда мы плюхаемся на скамью, и я двигаюсь дальше по ряду, чтобы уступить место. — Кинула меня на парах по философии и физре.       — И что, ты прям ходил на пары? — с усмешкой интересуюсь я, вынимая из сумки пенал.       — Не-а, — качает головой Хэнк, поправляя капюшон толстовки. — Мне скучно одному. Так что, все мои прогулы — на твоей совести. Ты Кису уже поздравила?       — М-м, — тяну я, сунув кончик ручки в зубы, пока листаю учебник, — не-а.       — У него новая подружка, — продолжает Хэнк и понижает голос, глядя на то, как в аудиторию входит преподаватель. — Маша, новенькая которая.       Мне хочется огрызнуться. Почему мне об этом говорят так, будто я должна что-то с этим сделать? Натягиваю на лицо маску равнодушия и пожимаю плечами. На этом разговоры стихают, потому что Середюков Павел Юрьевич, профессор по гражданскому праву запросто можно выгнать болтунов из аудитории и поставить прогул.       Ближе к концу пары, когда мои пальцы начинают подрагивать от усталости, Сердюка, как его за глаза называют студенты, решает провести опрос. По аудитории проносится вздох разочарования. Многие преподаватели устраивают внезапную проверку по прошедшим лекциям, но только Середюков устраивает из этого целую пытку. Но есть и весомый плюс: он берёт вопросы из итогового зачёта, и если студент правильно отвечает, то может быть уверенным, что не получит его в конце семестра. Так что, лучше в течение всего семестра трястись из-за опросника, а на зачёте налегке получить высший балл.       — Чехова, — называет мою фамилию Сердюка после того, как целую минуту водит ручкой по списку.       — Ой, — вырывается у меня, и Хэнк ободряюще хлопает по руке.       Поднимаюсь на ноги, и глаза всех присутствующих обращаются ко мне. Препод поправляет лежащие на столе бумаги и поднимает голову.       — Чехова, расскажите нам о последствиях явки гражданина, которого объявили умершим.       На меня накатывает облегчение. Это лёгкий вопрос. Расправив плечи, я громким голосом отвечаю:       — В случае явки или обнаружения места пребывания гражданина, объявленного умершим, суд отменяет решение об объявлении его умершим.       — Хорошо, — кивает Сердюка. — Что насчёт его имущества?       — Гражданин, объявленный умершим, может потребовать от любого лица возврата сохранившегося имущества, которое безвозмездно перешло к этому лицу после объявления гражданина умершим, за исключением случаев, предусмотренных... — Я запинаюсь и пытаюсь нашарить в памяти номер стати. — Пунктом три статьи триста два настоящего Кодекса. Лица, к которым имущество гражданина, объявленного умершим, перешло по возмездным сделкам, обязаны возвратить ему это имущество, если доказано, что, приобретая имущество, они знали, что гражданин, объявленный умершим, находится в живых. При невозможности возврата такого имущества в натуре возмещается его стоимость.       — Молодец, Чехова, — снова кивает Павел Юрьевич и щурится, глядя на меня. — А что же именно сказано в третьем пункте упомянутой вами статьи?       Блять, засада.       Я бросаю на Хэнка умоляющий взгляд, и он быстро-быстро перебирает пальцами по экрану телефона.       — Хенкин! — окликает его препод, и Боря быстро прячет телефон под столом, вскидывая голову. — Оставьте своё благородство, иначе мне придётся разделить ваши итоговые баллы пополам.       Над первой парой взлетает рука Козловой, но Сердюка выставляет указательный палец и мотает головой.       — Погодите, Козлова, сейчас отвечает Чехова. Так что, Ольга? Ваш ответ?       Поджав губы, я роняю подбородок на грудь.       — Извините, не помню.       — Чехова-Чехова, — вздыхает преподаватель и взмахивает ладонью. — Садитесь. Если вы хотите сдать мой экзамен и хоть чего-то добиться в юриспруденции, не зубрите статьи, а хотя бы пытайтесь их понять. — Его голова поворачивается в сторону Ани, которая по-прежнему держит руку поднятой. — Да, Козлова, отвечайте.       — Согласно третьему пункту статьи триста два, деньги, а также ценные бумаги на предъявителя не могут быть истребованы от добросовестного приобретателя.       Остаток пары я почти что прячусь под столом, в надежде, что Сердюка не станет продолжать пытку надо мной. Когда преподаватель заканчивает лекцию, Хэнк вынимает из-под скамьи торт, на который мы скинулись со всеми пацанами.       — Огонь, — резюмирует он, заглядывая в пакет, где стоит коричневая коробка с прозрачной крышкой. — С каким вкусом взяла?       — Тройной шоколад, — отвечаю я и улыбаюсь. — Всё, как любит Киса.       — Ему точно понравится, — говорит Хэнк и, подхватив ручки пакета, спускается за мной следом. — Особенно надпись: «На год ближе к седой письке». Идём в столовку? Мел уже там. У нас есть пятнадцать минут.       Мы решили встретиться в столовой, чтобы всем вместе поздравить Кису во время короткого перерыва. Дождь уже закончился, и подошвы нашей обуви звонко шлёпают по лужам.       — У тебя всё хорошо? — спрашивает Хэнк, когда мы пересекаем дворик перед зданием кафетерия. — Выглядишь уставшей.       — Это всё дорога, — с натянутой улыбкой отвечаю я, чуть-чуть приврав.       Я очень сильно волнуюсь, и мои ладони потеют. Впервые в жизни мне страшно встречаться с Кисловым. Два последних раза вышли... отвратительными. Остаётся надеяться, что Киса не сорвётся на меня в присутствии ребят.       За моей спиной раздаётся оглушительный вопль, и в меня врезается Лола, запрыгивая на спину. Я едва не падаю, но нас удерживает Хэнк, и пакет с тортом бьётся о моё бедро.       — Дура! — визжит мне на ухо Гараева. — Ты почему не сказала, что вернулась?!       Я не успеваю защититься, потому что Лола набрасывается на меня со шлепками, продолжая ругаться.       — Мне! И не сказала! Ты что, совсем охренела, Чехова?! — Я с трудом уворачиваюсь от подзатыльника. — Тебя придушить мало! Сначала уехала, не предупредив, а теперь вернулась и, опять, ничего не сказала! Убью нахер!       — Лола, Лола, — я не могу удержаться от смеха, обнимая обиженную подругу за шею, — прости. Ну не злись! Я просто хотела сделать всем сюрприз!       — Ага, — улыбается подошедшая к нам Анжела. — Сюрприз для Кислова ко дню рождения.       Лола резко оборачивается и шипит на неё. Анж тут же ойкает и бросается обнимать меня, чтобы сгладить... А что сгладить? Они-то думают, что я ещё ничего не знаю про Кису и Машу, и пытаются оградить меня от разочарования. Странный поступок, конечно, я бы всё равно узнала.       — Вы куда идёте? — переводит тему Лола и широко улыбается, глядя на нас с Хэнком. — До большого перерыва ещё целая пара, а вы уже жрать хотите?       — Нет, — качаю я головой и указываю на пакет в руке Хэнка, — идём Кису с днём рождения поздравить.       — О, мы с вами, — слишком быстро говорит Лола и подхватывает нас с Анжелой под руки. — Да, Анж? Мы же тоже хотим поздравить Кислова?       Анжела мнётся, но всё же кивает. А я вот не выдерживаю.       — Хватит ломать комедию, я знаю, что Киса замутил с Машей.       Рты девочек округляются, и Анжела виновато отводит глаза в сторону. Лола же передёргивает плечами.       — Эка новость. Главная цель его жизни: перетрахать всю округу.       — Мы просто тоже хотим его поздравить, — натянуто улыбается Анжела, но я не верю не единому их слову.       — Ага, — едва слышно цедит Лола. — И посмотреть, как ты врежешь ему по роже.       — Я ничего не буду делать, — отвечаю я настолько тихо, чтобы Хэнк, идущий по другую сторону от меня, ничего не услышал. — Мы друг другу ничего не обещали. Я тоже могу хоть сегодня найти себе другого парня.       — Ну-ну, — качает головой Лола. — Ты мне вот, что скажи: ты поэтому уехала? Потому что узнала, что Кислов трахается с этой Машей?       В ответ я отрицательно качаю головой. Гараева поджимает губы, но остаётся удовлетворённой ответом. Скажи я иначе, первое, что бы она сделала, увидев Кису, — забила его до смерти.       — Если что, — шепчет Анжела, глядя мне в глаза, — вы с Кисловым смотрелись бы гораздо лучше, чем...       — Чем эти два обсоса, — заканчивает за неё Лола.       — Спасибо за поддержку, девчонки, — с грустным смешком отвечаю я. — Но, правда, всё в порядке. Давайте просто забудем эту историю, будто ничего и не было.       Анжела кивает, а Лола недовольно морщится, но всё же тоже соглашается.       — Девчонки, — окликает нас Хэнк, — понимаю, бабский трёп превыше всего, но я чувствую себя брошенным.       Хихикнув, я подхватываю друга под руку и увлекаю за собой.       — Кстати, Оль, — принимается ябедничать Гараева, — видишь синяк на роже Хенкина? Угадай, как он его заработал.       Хэнк недовольно цокает языком и закатывает глаза. Я щурюсь, глядя на его почти зажившую метку драки, и качаю головой.       — Видела я их замес с футболистами. Удивлена, что тренер и физрук не прикопали пацанов прямо на футбольном поле.       — Это всё из-за Кислова, — недовольно произносит Анжела, кутаясь в бежевый плащ и поправляя французский берет на голове. — Не знаю, что с ним случилось, но ему будто крышу снесло.       — Ага, — кривит губы Лола, — снесло. Говоришь так, будто она у него когда-то была на месте. По-любому в их персональной наркоманской дурке сменили таблы, вот мозг и потёк. Жалкое зрелище.       Я незаметно дёргаю подругу за руку, и она недовольно поджимает губы, захлопнув рот. Мне на помощь приходит Хэнк.       — Давайте не будем обсуждать Кису? — говорит он сдержанным тоном и сохраняет невозмутимость на лице. — А осуждать тем более.       Лола первая толкает стеклянные двери, ведущие в холл перед кафетерием, и встряхивает полосами, которые уже начали завиваться на концах из-за повышенной влажности. Повернувшись к нам лицом, она шагает спиной к столам раздачи.       — Вот ты и не осуждай, а мы обсудим. Да, Анж?       Бабич кивает, пряча полуулыбку за волосами, упавшими на лицо, и стягивает плащ. Я следую её примеру и вешаю на крючок гардероба свою джинсовую куртку с меховой подкладкой. Хэнк нагоняет нас уже в просторном зале, но стоит только мне оглядеться, как я хочу сбежать. Киса, Мел и Маша уже здесь. И меня бесит тот факт, что после ночёвки у Кислова, сестра Кристины выглядит очень даже хорошо. Но как только Маша выпрямляется, мой пульс резко ускоряется от бешенства.       Маша сидит в столовой в футболке Кисы. В футболке, которую я ему подарила. Чёрная мешковатая ткань, на которой моими руками вышита надпись «Что за лев этот Киса!».       Торможу на месте, и мне в спину врезается Хэнк. Он хватается за моё плечо и удивлённо вскидывает брови, заглядывая мне в глаза.       — Ты чего?       Я нервно смеюсь.       — Ничего, просто запнулась.       Хэнк оглядывает чисто вымытый пол и недоумевает, обо что я могла запнуться, но Лола нас нетерпеливо дёргает.       — Да чё вы застряли? Перерыв не резиновый.       Ребята, сидящие за столом, поворачивают к нам головы, когда мы приближаемся, и я отвожу глаза, потому что не могу смотреть на сияющее от радости разрумянившееся лицо Маши. Чё, так хорошо потрахались, что аж радуга из задницы фонтанирует?       — С днюхой, братан, — ухмыльнувшись, говорит Хэнк, и они с Кисой бьют друг друга по ладоням.       Я мельком смотрю на Кислова, и наши взгляды пересекаются. Тут же отворачиваюсь, чтобы придвинуть для себя стул, но не могу не отметить, что вчера, в пылу эмоций и обиды, не заметила, как хреново выглядит парень. На переносице заживает длинный рубец, под глазом красуется уже бледный лиловый синяк, а подбородок заклеен антибактериальным пластырем размером с печенье Орео.       Анжела садится рядом со мной, чтобы оказаться как можно дальше от Мела, и я поднимаю на него глаза. И не могу сдержать удивлённого вздоха. Меленин выглядит ещё хуже, чем Киса. По гематомам по всему лицу кажется, будто драка произошла только вчера.       На Хэнке всё всегда заживает, как на собаке, Киса постоянно ходит как ободранный дворовый кот, а вот у Мела долго затягивается даже порез от бумаги. Да у него даже вогнанная под кожу заноза может загноиться до ампутации целого пальца.       — Хорошо, что вы все здесь! — радостно возвещает Маша тоном хозяйки вечера. — Самое время дарить подарки! Ваня, с кого начнём?       Я забираю под столом пакет с тортом и от услышанного так резко дёргаю за ручки, что одна из них рвётся, и Хэнк бросает на меня встревоженный взгляд. Но у меня не хватает сдержанности даже сделать вид, что всё хорошо. Меня изнутри трясёт.       Какого. Блять. Хрена. Ваня? Две недели ебли и всё, уже Ваня? Сука, ещё Ванечкой его назови. Тогда меня точно стошнит.       — Хенкалина с Мелом мне бабки уже скинули, — отвечает Маше Киса, потягиваясь и разминая шею. — А девки, — он указывает на Лолу с Анжелой, — могут мне только инсульт подарить.       Грудь Гараевой высоко вздымается от возмущения, а моя, наоборот, опадает, и плечи опускаются. Сутулюсь и роняю голову на грудь, поправляя волосы. Про парней вспомнил, про моих подруг тоже, а про меня забыл.       Нет, не так. Он не забыл, а намеренно проигнорировал. Киса продолжает меня наказывать за то, в чём виноват он. Но Кислов относится к тому типу людей, который расшибёт лоб о стену, но никогда не признает, что был неправ. И Киса готов ради этого сжечь к хренам все мосты.       — Отлично, — ещё шире улыбается Маша и хлопает в ладоши, — тогда моя очередь!       — Да погоди ты, — останавливает её Лола, вскинув руку, и поворачивается ко мне. — Оль, ты ещё не дарила?       К сожалению, я сижу слишком далеко от подруги, чтобы пнуть её под столом. Прямо сейчас мне не хочется привлекать к себе внимание. Честно, я испытываю только одно желание — провалиться под землю.       Но на меня уже все смотрят, и я вижу, как улыбка на губах Маши на мгновение превращается в гримасу. Но она тут же берёт себя в руки и кивает, глядя на меня. Тихо вздохнув и стиснув зубы, я вынимаю из сумки подарок в чёрной бумаге и протягиваю Кислову через стол. У Кисы даже выражение лица не меняется. Он не благодарит, не улыбается, а, поджав губы, грубыми движениями разрывает упаковку, так старательно склеенную Лизой. Мне становится так обидно, что приходится несколько мгновений смотреть в сторону, чтобы не расплакаться.       — Кис, — одёргивает друга Хэнк, — ты сейчас подарок порвёшь, будь аккуратнее.       — Отъебись, — отмахивается Киса. — Сам разберусь.       Бумага обрывками падает на пол, и всеобщему взору предстаёт кофта с красными всполохами огня. Киса молча смотрит на мой подарок, и его лицо теряет грубую отстранённость. На губах появляется лёгкая ухмылка, а у меня в душе вспыхивает радость — понравилась! Кофта ему понравилась! Мне снова хочется расплакаться, но уже от облегчения — лёд на сердце Кисы начал оттаивать.       Но он не успевает ничего сказать. Маша быстрым движением руки и с широкой улыбкой на губах отодвигает кофту в сторону и ставит перед именинником коробку с тортом с прозрачной крышкой. Рядом кладёт две свечи в виде цифр два и один. У меня внутри всё падает.       Маша принесла для Кисы торт, чтобы тот задул свечи и загадал желание. Сделала то, что всегда делаю я. Моя нога автоматически заталкивает пакет с коробкой из кондитерской Кудиновых под стул Хэнка. Перед глазами всё расплывается и становится мутным, как грязное стекло.       Лучше бы я осталась в Сочи.       Нет, терпеть это выше моих сил. Я резко вскакиваю на ноги, стул подо мной опрокидывается с жутким грохотом, и ребята вздрагивают, оборачиваясь на меня. Глаза наливаются слезами, губы дрожат; я хватаю сумку, пакет с тортом и почти что убегаю из кафетерия. На выходе из зала из груди вырывается жалкий всхлип, и я, сжав сумку подмышкой, накрываю губы ледяной вспотевшей ладонью.       Почти вслепую нахожу свою куртку в гардеробе и выскакиваю из здания кафетерия на улицу, забыв одеться. Слышу за спиной приближающиеся голоса девчонок, зовущих меня, но только больше ускоряюсь, переходя на бег. Слёзы ручьём катятся по лицу, и чем сильнее мои кеды шлёпают по лужам, тем громче звучат мои истеричные рыдания.       Я проношусь мимо выключенного фонтана, выскакиваю на газон, и подошва резко скользит по мокрой траве. Взмахиваю руками, вскрикиваю и падаю набок, уронив сумку, куртку и торт. Мои плечи трясутся, в груди сворачивается колючий ёж, и я роняю голову на руки, не предпринимая попытки встать. Силы резко покинули меня.       — Олечка! — вскрикивает надо мной Лола и падает рядом на колени, хватая меня за плечи. — Что случилось, милая? Это из-за этих уёбков, да?       Не могу ничего ответить, потому что меня душит истерика, и я только качаю головой. Лола накрывает меня собой, обнимая со спины, и принимается гладить по волосам.       — Любовь моя, хочешь, я вернусь и засуну им по свече в задницу? Ну что ты так расстроилась? Из-за такой-то хуйни!       — Лола, — тихо говорит Анжела, опускаясь рядом на траву, — ты же сама всё видела. Кислов отвратительно себя вёл.       — А я всегда говорила, — шипит Лола, — что он редкостной породы мудак. Не знаю, чё вы от него ожидали.       — Да он никогда так себя не вёл с Олей! — злится Анж. — Её будто там и не было! Позволил Маше убрать её подарок! Да кто так делает?!       — Сука и блядушник, — отрезает Гараева, я издаю рванный всхлип. — Олькинс, забей хуй, а. Потрахались и похуй. Не вздумай ебать себе мозг этой хуйнёй, слышишь? К счастью, он не первый и точно не будет последним.       Я чувствую прикосновение маленькой руки Анжелы к своей спиной и качаю головой.       — Я пришла к нему ночью… — Глухой всхлип сбивает дыхание. Сглотнув, я продолжаю: — Он был с Машей. Я хотела…       — Девочки? — звучит голос над моей головой, и, узнав его владелицу, я вскидываю голову, как почуявшая кровь бойцовская псина. — Вы чего тут валяетесь? Грязно же.       Мои ноздри широко раздуваются, грудь сильно вздымается — я буравлю тяжёлым, полным ненависти взглядом застывшую в метре от нас Кристину Прокопенко, прижимающую к животу сборник произведений Шекспира. Встретившись со мной глазами, она удивлённо вскидывает брови, и её порозовевшие губы трогает лёгкая улыбка.       — Оля! Рада, что ты вернулась! Я пыталась тебе написать, но…       Договорить она не успевает. Оттолкнув подруг, я вскакиваю на ноги и бросаюсь вперёд, замахнувшись правой рукой. Раздаётся громкий шлепок, вскрик, и визги девочек за спиной.       Пощёчина выходит такой сильной и хлёсткой, что я мычу, схватившись за руку. Я вложила всю свою злость и ненависть, чтобы ей было хоть чуть-чуть так же больно, как и мне.       — Оля! Оля! — Лола обхватывает меня со спины и тащит назад, не позволив закончить начатое. — Какого хрена, ты чего?       Прокопенко отлетела назад и упала на задницу, а теперь сидит и держится рукой за лицо, глядя на меня так ошарашено, будто не понимает, за что получила.       За то, что разрушила мою дружбу с Кисой.       — Ты! — верещу я, пытаясь вырваться из крепкой хватки Лолы, которая тащит меня назад. Я упираюсь пятками в землю и тяну вперёд руки, не оставляя надежд вцепиться Прокопенко в космы и выдрать вместе со скальпом. — Ты ещё смеешь говорить со мной?! Ты ебанутая или бессмертная, нахуй?!       Рука Кристины, прижатая к щеке, дрожит, и она с трудом поднимается на ноги. Анжела опускает ладонь мне на грудь и принимается успокаивать.       — Да заткнись ты, Бабич! Вы, блять, не знаете, что эта тварь сделала! Это из-за неё Киса так себя ведёт! Это всё она! Лола, блять, дай мне её убить!       — Ага, — цедит Лола, — и сразу присядешь на десяток лет. А ну успокойся, блять!       Подруга дёргает меня на себя, но не удерживает равновесие на скользкой земле, и мы вдвоём опрокидываемся на спины. Хватка Лолы разжимается, и я тут же бросаюсь вперёд ползком. В атаку бросается Анжела и падает на меня сверху, всем своим весом придавливая к земле. Мы катаемся по мокрой траве — я пытаюсь вырваться, а она держит, вцепившись длинными тонкими пальцами в ремень на моих джинсах.       — Оля, — рыдающим голосом зовёт меня Кристина и падает на колени, когда Анжелке удаётся уложить меня на лопатки и прижать к земле ногами и руками, — объясни, что я сделала? Я не понимаю, правда! Причём тут Кислов?       Я вижу её бледное лицо с красным отпечатком на щеке верх ногами и не могу даже схватиться за свисающие тёмные пряди.       — Харе прикидываться! — визжу я и цепляюсь пальцами за траву, выдёргивая её вместе с комьями грязи. — Прикинь, я была рядом, когда ты отправила то сраное сообщение!       — Да какое сообщение? — в голос рыдает Кристина, и по её лицу катятся крупные слёзы. — Я никому ничего не отправляла! Объясни ты по-человечески!       Да, не зря она театром занимается — рыдает вполне натурально. Но я уже устала от того, что все вокруг пытаются сделать из меня идиотку.       — А ну заткнулись все! — орёт Лола и бьёт кулаком по земле рядом с моей головой. — Завалите ёбла!       Она отталкивает Кристину и склоняется надо мной. На её лице отпечатался зелёный след от травы, волосы спутались, а джинсы на коленях стали мокрым и грязными. Лола сжимает мои щёки холодными ладонями и шипит, почти касаясь носом моего лба:       — Прекрати истерику, Чехова. Ты чё, блять, Кисловской наркотой обдолбалась? Возьми себя в руки.       Я открываю рот, чтобы огрызнуться, но она шлёпает меня по губам, вынуждая заткнуться. Острое колено Анжелы больно давит мне на бедро, и я морщусь, ёрзая на земле.       Гараева хватает бледную и плачущую Прокопенко за плечо и говорит, глядя на меня, серьёзным, не терпящим пререкания голосом:       — Сейчас мы вчетвером поднимаемся на крышу и там спокойно всё обсуждаем. — Я открываю рот, чтобы послать идею подруги в жопу, но она бьёт пяткой по земле. — Чехова, завались, блять. Я сказала: поднимаемся на крышу. Понятно? Или ещё раз повторить?       Я сглатываю тугой ком и нехотя киваю. С такой Лолой бесполезно спорить — она запросто может мне врезать, чтобы успокоить.       — Хорошо, — цежу я и хлопаю Бабич по бедру. — Анж, слезай.       — Точно не будешь больше драться? — сиплым голосом спрашивает Анжела, глядя на меня с недоверием. — Ты мне кулаком в грудь зарядила.       В носу начинает щипать, и меня с головой накрывает стыд за свой эмоциональный взрыв. Я не просто ударила Кристину, хоть она это и заслужила, но и подралась с лучшими подругами. Это совсем на меня не похоже. Я другая. Да, я могу истерить и плакать, ругаться и психовать. Но распускать руки…       Анжела слезает с меня, и я накрываю лицо ладонями, заглушая плачь. Мне не хватает сил даже встать. Я чувствую себя такой разбитой; слёзы не перестают катиться, заливаться в уши, в носу хлюпает, в горле клокочет кашель. Анжела осторожно присаживается рядом и ласково отводит мои руки от лица и принимается пальцами вытирать мои щёки, приговаривая:       — Оля, ну не плачь. Ну ты чего? Давай, сейчас мы вместе со всем разберёмся. Да? — Я судорожно киваю, и Анж тянет меня за плечи, поднимая с земли. Склонившись, она прижимает меня к себе и шепчет на ухо: — Обещаю, как только всё решим, я помогу тебе скинуть Кристину с крышей. Хорошо? Ты только не реви больше. А то глаза опухнут.

***

      Лола первая выбирается на крышу, пнув железную дверь ногой. Та с грохотом бьётся о стену, и мы оказываемся на открытом пространстве.       Раньше крыша корпуса естественных наук использовалась как ботанический сад для ботанического факультета, но позже для них на задворках кампуса построили три огромные теплицы. С тех пор на крыше остались только искусственно возведённые клумбы с голой землёй и несколько лавочек.       Перешагнув через лужи, наша небольшая группа движется к небольшому участку, укрытому прозрачным навесом. Студентам запрещено посещать крышу, дверь постоянно запирают на замки, но каждый раз находится кто-то, кто взламывают их и открывают двери для всех желающих спрятаться под открытым небом.       Я бросаю на пол пакет с безнадёжно испорченным тортом и падаю на скамью, поджав ноги в коленях. Рядом с моими вещами падают сумки девчонок, и Лола выходит вперёд, к ограждению. Повернувшись к нему спиной, она опирается спиной на перила и складывает руки на груди. Выглядит сейчас, как наш ректор, готовый рвать и метать, и отчислять провинившихся студентов. Кристина тоже садится на скамью, но на приличном расстоянии от меня — опасается снова получить по лицу. Воспоминание о пощёчине обжигает руку, и я виновато тру пальцами кожу на ладони.       Анжела присаживается на вторую скамью, стоящую перпендикулярно той, на которой сижу я. Оттянув ткань на штанах, она пытается оттереть грязь, но это бесполезно — зелёно-коричневые пятна въелись намертво. Я оглядываю нашу компашку — более-менее чистой осталась только Кристина. Мы же с подругами выглядим так, словно искупались в куче компоста и дерьма. Моя жёлтая толстовка безнадёжно испорчена, и этого осознания хочется опять зареветь.       Вытерев нос тыльной стороной ладони, я сжимаю руки коленями и пялюсь на свои кеды, забрызганные грязью. Мне теперь нужно стираться целиком. Желательно и себя засунуть в стиральную машинку, чтобы меня как следует встряхнуло и отжало.       — Чехова, выкладывай, — велит Лола и щёлкает пальцами, привлекая моё внимание. — Только спокойно и без истерики.       Я облизываю пересохшие губы и высовываю язык, чтобы убрать с кончика какой-то мусор. Искоса бросив взгляд на притихшую и до сих пор всхлипывающую Прокопенко, я шумно выдыхаю, приказывая себе сохранять спокойствие. Я уже успела пожалеть о вспышке ярости, нужно держать себя в руках.       — После той тусовки в гараже мы с Кисой пошли к нему домой. И в тот момент, когда я уже была без трусов…       — Вы что, — громко ахает Кристина, — спите с ним?       — А будто ты не знала, ага! Пизди больше! — огрызаюсь я, но Лола вскидывает ладонь, вынуждая Крис молчать.       Прокопенко шумно и возмущённо сопит, яростно утирая остатки слёз с лица. А я, до боли стиснув коленями сцепленные в замок руки, продолжаю:       — В тот момент Киса получил сообщение от незнакомого для его телефона контакта. Там было сообщение. — Я медленно поворачиваю голову к Кристине, которая во все глаза пялится на меня, приоткрыв рот. — От Кристины Прокопенко. В котором она написала, что Киса не заслужил от меня такого отношения. А она, добрая и влюблённая самаритянка, решила открыть ему глаза. Ведь правда важнее чувств.       На лице Крис отражается такое яростно непонимание и остолбенение, что она и слова сказать не может, а во мне что-то внезапно ломается. Уверенность, во мне ломается уверенность.       — Продолжай, Оль, — тихо просит Анжела.       Она опирается локтями на колени и прижимает пальцы к щекам, глядя на меня пристальным немигающим взглядом. Лола же угрожающе молчит, щёлкая костяшками покрасневших ладоней.       — Помимо сообщения там была фотография. Я и Святов. Эта фотка была сделана в то же утро, когда я встретилась с Валей в беседке. Он хотел меня поцеловать, но я не позволила. Но фото сделали так удачно, что кажется, будто мы действительно целуемся. Беседка, кстати, — мои губы кривятся в грустной усмешке, — находится во дворе напротив окон комнаты Кристины. Вот так совпадение.       Кристина оживает, вскакивает на ноги, но я тоже поднимаюсь и приказываю ледяным тоном:       — А ну сядь, я ещё не закончила.       К моему удивлению, Прокопенко слушается, а я остаюсь на ногах и принимаюсь выхаживать перед девчонками, скрестив пальцы в замок за спиной.       — Кульминацией стало голосовое сообщение. — Я поворачиваюсь к Лоле. — Помнишь, что я говорила, когда мы вышли из гаража, чтобы поссать? С нами ещё были Рита и Козлова.       — Про Кислова? — вскидывает брови Гараева, и я киваю. — Примерно. Ты говорила, что Кислов хороший человек, но ты пока не понимаешь, что делать с вашими отношениями, потому что для тебя важны чувства.       — А я хоть что-то сказала о том, что Киса плохой, ужасный, и я вообще с ним срать на одном поле не сяду?       У Лолы вырывается нервный смех и затихает застывшей гримасой на лице.       — Чё за бред? Вы с ним только что потрахались, но срать не сядешь?       — Вот и я о том же! — вскрикиваю я, вскинув перед собой руки. — А голосовое сообщение было нарезано и склеено таким образом, будто я обсираю своего друга!       — И что, — негромко говорит Анжела, задумчиво уставившись перед собой, — обдолбанный Кислов решил, что это правда?       — Именно так, — киваю я и скрещиваю руки на груди, поворачиваясь к Кристине. — А всё потому, что Крис очень вовремя отправила ему сообщение. Прям подгадала момент, какая молодец.       — Справедливости ради, — цедит за моей спиной Лола, — Кислов повёлся на эту хуйню, потому что долбоёб. Но, — она прочищает горло и подходит ко мне, — Кристина, если ты сейчас же не пояснишь, клянусь, я тебе всеку так, что зубов не соберёшь. У меня удар поставлен лучше, чем у Оли.       — Да девочки, вы чего! — вскрикивает Кристина и поднимается на ноги, покачиваясь, будто пьяная. — Зачем мне подставлять Олю? Да ещё и в глазах Кислова! Да зачем мне это?!       — Потому что ты хочешь, чтобы Киса был с тобой, — цежу я. — Вот только ты проебалась — он теперь трахает твою сводную сестру.       — Оля-я! — трясёт руками у своего лица Крис, округлив глаза. — Ты чего? Мне не нравится Кислов! Он меня бесит! И я бы не стала подставлять подругу, чтобы добиться мужика! У меня, по-вашему, что, совсем нет гордости? К тому же, я отлично знаю, что Кислов меня не переваривает. И это взаимно!       — А как же фото? — спрашивает Анжела. — И голосовое сообщение?       — Да я вообще не понимаю, о чём речь!       — Есть как минимум четыре человека, которые видели, как ты вышла из кустов с телефоном как раз в тот момент, когда мы разговаривали с девчонками за гаражом, — уже спокойнее говорю я. Сейчас Кристина сама себя закопает своей тупой ложью. — А из твоего окна отлично видна беседка. Слишком много совпадений, тебе не кажется?       Кристина снова открывает рот, чтобы оправдаться, но осекается и вздрагивает. Вскинув пальцы к вискам, она поворачивается к нам спиной и принимается выхаживать по крыше, что-то бормоча себе под нос.       — Всё, — ворчит Лола мне на ухо, — от пиздежа крыша уже потекла.       — Оля! — вскрикивает Кристина, разворачиваясь на пятках. — Во сколько ты со Святовым была в беседке?       Вопрос ставит меня в ступор своей неожиданностью, и я пожимаю плечами.       — Не помню, часов в семь или восемь утра.       — В воскресенье? — уточняет Кристина. Я киваю. — Пять секунд.       Она вынимает из сумки телефон, и мы с девчонками недоумённо переглядываемся. Кристина с бешенством в глазах тычет пальцами по экрану и нетерпеливо притоптывает пяткой.       — Вот! — вскрикивает она и подскакивает ко мне, тыча телефон под нос. — Смотри.       Я беру её мобильник в руку и недоумённо пробегаюсь глазами по экрану. Это история платежей в мобильном банке.       — И что это? — с раздражением спрашивает Лола. — Нахер нам твоя выписка по покупкам?       — Утром в воскресенье я была в салоне на маникюре, — на выдохе произносит Кристина. — Мой мастер улетала в отпуск в двенадцать часов, поэтому приняла меня так рано. Я расплатилась за услугу в восемь двадцать пять утра. А салон на Трубецкой находится. Я никак, чисто физически не могла быть дома, чтобы сфотографировать тебя со Святовым.       И словно в доказательство, она демонстрирует уже частично отросший маникюр — сиреневые квадратные ногти.       — А телефон? — с вызовом цедит Лола. — Он был у тебя в руке, когда ты вышла якобы после ссанья.       — Ну конечно! — всплёскивает руками Крис. — Потому что там было темно! Я включила фонарик, чтобы не напороться на арматуру и не провалиться в яму! Это же очевидно!       На крыше становится тихо. Только ветер свистит под прозрачной крышей, раскачивая её. В звенящей тишине Кристина продолжает совсем тихо, с трудом сдерживая слёзы:       — Не понимаю, что я такого тебе сделала, Оль, что ты меня обвиняешь?       — Подпись, — мрачно говорю я. — Там было написано твоё имя.       — И что, — грустно хмыкает Крис, — это что-то доказывает? Можно было подписать «Анджелина Джоли», но это же не значит, что Кислову написала именно она.       — А где тем утром была твоя сестрица, дома? — звучит с другой стороны негромкий голос, и я испуганно вздрагиваю, схватившись за Лолу. Анжела вскакивает на ноги, а Кристина хватается за сердце.       Крыша корпуса не сплошная — с одного её конца нельзя увидеть другой из-за небольшого «домика», откуда мы и вышли, чтобы оказаться наверху. И как я не догадалась сразу проверить крышу? Ведь очевидно, что на ней кто-то мог прятаться.      И этот «кто-то» — Козлова.       — Блять, — выругивается Лола. — Козлова, ты хули тут делаешь? Тебе на пару не была Маша тем утром?       Я и мои подруги тоже выжидательно смотрим на Крис, а в моей голове начинает светлеть. Крутятся шестерёнки. Я поняла, на что намекает Аня.       Кристина опускает глаза и лихорадочно бегает ими по полу, вспоминая. Её пальцы то сжимаются в кулак, то распрямляются, а затем она резко вскидывает голову. В её глаза вспыхивает огонёк понимания.       — Дома! Она была дома!       — То есть, — вкрадчиво говорит Аня, — чисто в теории она могла сделать фото Чеховой и Святова в беседке, да?       — Да, — с отчаянием во взгляде кивает Кристина. — Могла.       — Надо же, — фыркает Анжела, — подслушала весь наш разговор. На телефон записала?       Аня вскидывает руку с зажатым мобильником, на котором идёт запись и моргают цифры на красной панели.       — Обижаешь.       — Прекрати снимать, — требую я и вскидываю руку, делая шаг по направлению к Козловой. Но она быстро отступает и отводит ладонь с телефоном за спину. — Ань, я серьёзно.       — Чехова, — качает она головой, — я тебе, вообще-то, сейчас помогаю. Так что, если не можешь задать правильные вопросы, то хотя бы не мешай.       Я с силой цепляюсь зубами за нижнюю губу, но решаю промолчать. Аня присаживается на скамью с самым невозмутимым видом, опускает рядом свою сумочку и закидывает ногу на ногу. Сцепив пальцы в замок, Козлова распрямляет плечи и выжидательно смотрит на Прокопенко, которая горбится под её тяжёлым взглядом.       — А что насчёт записи? Где была Маша, когда мы с девочками стояли на улице. Тебя я видела, а твою сестру нет. Вы видели? — Последний вопрос она адресует нам с Лолой, но мы обе отрицательно мотаем головами.       Воспоминания с той вечеринки уже начинают выветриваться из памяти, но я отчётливо запомнила, как Маша захотела принять таблетку из горсти, принесённой Геной и Кисой. А где она была до этого и что делала — сплошной туман.       — М-м, — Кристина мнётся и мычит, пытаясь вспомнить. Видимо, её воспоминания так же расплывчаты и ненадёжны. Но вдруг она резко вскидывает голову и поднимает указательный палец. — Она была на улице! Да, точно! Я ещё заметила, что её не было, когда мы вернулись. Я потом спросила, куда она ходила, а Маша ответила, что ей мать из Питера звонила.       — Ладно, — кивает Козлова. — Пока звучит логично, и все ниточки сходятся.       — Слушай, — недовольным тоном говорит Лола, — она напиздеть может, что угодно. Мы же не будем устраивать очную ставку между ними, чтобы выяснить, кто пиздит.       — Нет, конечно, — пожимает плечами Аня и расправляет складку на ткани бирюзовых брюк. — Просто теперь у нас двое подозреваемых. Но, судя по вашему внешнему виду и красной щеке Прокопенко, вы уже начали самосуд.       Я стыдливо отвожу глаза, но Лола встаёт на мою защиту.       — Ты просто не видела, до чего её Кислов с это ебанашкой довели. Тут любая бы не выдержала.       — Да я что, разве спорю? — вскидывает брови Аня. — Будь я на месте Чеховой, просто бы выстрелила в Кислова из травмата. А тебе, — она бросает мне сдержанную усмешку, — стоит забыть ваш секс как страшный сон. Но разобраться стоит, согласна?      Я киваю, а Кристина возмущённо топает ногами.       — В смысле «двое подозреваемых»?! Я же уже объяснила, что не имею отношения к этим сообщениям! Я только сейчас узнала, что у Оли с Кисловым что-то было!       — Ну, этого мы проверить не можем, — хмыкает Аня. — А двое, потому что ты можешь быть заодно с… Кстати, как у Маши фамилия?       — Фёдорова, — зло цедит Крис.       — Так вот, — продолжает Козлова, — ты можешь быть заодно с Фёдоровой. Да, фото, может, и не ты сделала, но это ещё ничего не значит. Вдруг Маше понравился Кислов — а судя по последним событиям, это правда, — и ты решила ей подсобить.       — Да вы вообще слышите, какой бред несёте?! — Голос Кристины срывается на истеричный визг, и она со всей силы пинает ножку скамьи, на которой сидит Козлова. Но Аня даже бровью не ведёт, сохраняя поистине адвокатскую невозмутимость. — Я терпеть не могу эту дуру! Она у меня уже поперёк горла сидит, слышите?! Она спит со мной в одной комнате, берёт мои вещи, таскается везде за мной! Думаете, это я её позвала с собой в гараж в то воскресенье? Да нихуя! — Кристина машет руками с такой яростью, что её лицо наливается краской, а ноздри шумно раздуваются. — Она сказала моей матери, что я ухожу гулять с друзьями, а она остаётся дома одна. И мать вынудила меня взять её с собой! Да я ненавижу эту суку! — Крис переходит на яростный крик — она слишком долго душила в себе истинные чувства к новообретённой сестре.       Накрыв лицо руками, она мешком падает на скамью спиной к нам и содрогается всем телом. Мы затихаем и переглядываемся. Аня бросает мне вопросительный взгляд, и я развожу руками.       Вся моя уверенность куда-то испарилась. Я смотрю на плачущую Крис и сопротивляюсь желанию подойти к ней и обнять.       — Ладно, — неуверенно тянет Лола и ведёт пальцами по длинным волосам. — Я что-то в конец запуталась. Получается, если Прокопенко говорит правду…       — Я говорю правду! — стонет Кристина, не отнимая рук от лица. — Правду, блять, правду! Поверьте уже мне!       — Тогда всю эту кашу заварила Маша, — продолжает Лола, будто и не слыша Крис. — Так?       Анжела пожимает плечами, а Аня вскидывает брови и качает головой.       — Похоже на то. Но мне вот, что непонятно. Она что, за несколько дней в универе так втрескалась в Кислова, что решила идти в ва-банк и подставить свою сводную сестру?       — Он похож на её бывшего парня, — со всхлипом говорит Кристина, вытирая слёзы и размазывая макияж по лицу. — С-сейчас, я покажу.       Не прекращая громко шмыгать носом, она перебирает пальцами по экрану и протягивает телефон Козловой. Та несколько секунд что-то изучает, тихо хмыкает и протягивает мобильный мне. Я беру его в руку, чувствуя, как дыхание учащается. Моя голова словно надувается, как шарик, изнутри, мешая чётко мыслить.       Протерев саднящие глаза, я вглядываюсь в экран мобильного и хмурюсь. Что…       — Пиздец, — говорит Лола, заглядывая мне через плечо, — он так похож на Кислова!       — Ага, — поражённо выдыхает Анжела над другим плечом, — один в один…       Девчонки правы. Лента из фотографий принадлежит парню, как две капли воды похожему на Кису. В первое мгновение я решила, что это он и есть.       Отросшие вьющиеся волосы каштанового цвета, вытянутое худощавое тело в мешковатой тёмной одежде, карие глаза под длинными густыми ресницами и серьга-колечко в правом ухе. Ещё больше сходства этому парню с Кисой добавляют татуировки на кистях и шее, но их значительно меньше — словно он совсем недавно начал забиваться. На одной из фотографий он сидит в продавленном кресле и держит в руках бас-гитару, а над головой у него сияет красная неоновая лента.       По моей коже бегут мурашки. Он так сильно похож на Кису, что в душе вспыхивает странный огонёк, будто я смотрю на кого-то очень знакомого и родного.       — Это Влад, — севшим голосом говорит Кристина, продолжая водить пальцами под глазами, всё сильнее размазывая тушь и тени. — Они с Машей встречались, пока она жила в Питере.       — Она мне по него рассказывала, — тихо отвечаю я, продолжая листать фотки. — Они расстались за несколько месяцев перед её отъездом. Маша поэтому и переехала, потому что не могла с ним постоянно встречаться в общих компаниях.       Кристина издаёт квакающий смех и бьёт ладонью по скамье.       — Ага, конечно! — Её глаза щурятся, когда она смотрит прямо на меня. — Это Влад её бросил, а она за ним бегала и умоляла вернуться. Даже траву курить начала, чтобы быть к нему ближе. Он тоже наркоман. Поэтому её мать и сказала, что или Маша едет жить к отцу, или собирает свои манатки и живёт одна, где хочет, без финансовой помощи и поддержки. Так она сюда и переехала.       — Неужели можно влюбиться в человека только потому, что он похож на бывшего парня? — с сомнением в голосе спрашивает Анжела, задумчиво потирая переносицу. — Это как-то… странно?       — Если ты зациклилась на ком-то, то почему нет, — пожимает плечами Аня. — Хотя, соглашусь, звучит так, будто Фёдорова ёбнулась.       — Так, подождите, — я возвращаю Кристине её телефон и присаживаюсь рядом с ней и Козловой на скамью. — Получается, Маша увидела в Кисе своего бывшего и решила заполучить его…       — Но тут на её пути оказалась ты, — подсказывает Аня.       — Да, — киваю я. — И она решила подставить меня. Сделала фото в беседке, записала мой голос и смонтировала так, чтобы всё выглядело так, будто я оскорбляю Кису. А затем послала ему от имени Кристины, чтобы отвести от себя подозрения. Решила остаться белой и пушистой.       — Думаю, — хмыкает Козлова, — она решила убить двух зайцев: избавиться сразу и от тебя, и от сводной сестры. Не думаю, что Фёдорова испытывает тёплых чувств к сводной сестричке.       — Хватит называть её моей сестрой, — просит Крис, поморщившись.       Мы не обращаем на неё внимания и продолжаем рассуждать.       — А у Кислова в телефоне записан номер Кристины? — спрашивает Лола, обращаясь ко мне.       — Вроде есть, — неуверенно отвечаю я, пожав плечами.       — Есть, — кивает Крис. — Он как-то позвонил мне, когда промазал пальцем.       — А сообщение пришло с незнакомого номера? — уточняет Лола.       — Да, — уверенно отвечаю я, вытирая ладони о джинсы.       — Ты не запомнила цифры? — интересуется Анжела, опуская ладонь на моё плечо.       Я вскидываю бровь, глядя на подругу снизу вверх.       — Смеёшься? Нет, конечно.       — У Маши осталась питерская симка, — задумчиво произносит Кристина, ёрзая на месте. — Может, она с него написала?       — Ну это совсем идиотизм, — хмыкает Гараева, скрестив руки на груди. — Его же можно легко узнать.       Я прикусываю внутреннюю сторону щеки и заламываю пальцы, медленно говоря:       — Она же тогда под таблами была… Может, не подумала об этом.       — Резонно, — кивает Лола. — Очень даже вероятно.       — Значит так. — Аня хлопает себя по ногам и поднимается. Поправив рукава пиджака, она поправляет пучок на голове и окидывает нас внимательным взглядом. — Слушайте меня. Кристина, ты должна узнать питерский номер Фёдоровой, а ты, Оля, — она тычет пальцем в мою сторону, — раздобудь номер, с которого Кислову пришло сообщение. Сравним, а дальше будем думать.       — А ты не много на себя берёшь, а, Козлова? — с раздражением спрашивает Лола, подходя ближе к Ане. — Тебе это всё зачем? Ради контента?       — Представь себе, но нет, — отвечает Козлова, гордо вскинув подбородок. — Я просто ненавижу тех, кто искажают правду ради собственной выгоды.       — А ты не тем же самым занимаешься? — невесело смеётся Анж. — Даже канал для этого создала.       — Извините, а в каком месте я напиздела? — Аня остаётся невозмутимой, но ещё щёки медленно розовеют. — Всё, что я выкладываю, — это правда тех, кто мне пишет. Сама я ничего не выдумываю, а досконально проверять источники у меня нет возможности. Если кто-то хоть раз напишет опровержение и приложит доказательства, я удалю пост и принесу извинения. Но такого ещё не было. Моя совесть чиста.       — Ага, — тихо фыркает Анжела. — Будто она у тебя вообще есть.       — А согласна с Козловой, — с твёрдой уверенностью заявляет Кристина и вскакивает на ноги. С новым «макияжем» она выглядит как главная девушка из какого-нибудь старого слэшера. — Я узнаю старый номер Маши и докажу, что не имею никакого отношения к этой истории.       — Чехова? — Взгляд Ани обращается ко мне. — Что ты скажешь?       Я облизываю пересохшие губы и киваю.       — Я в деле. Если это и правда Маша…       — То мы её уничтожим, — перебивает меня Лола ледяным тоном. В её глазах плескается такая ярость, что даже мне становится неуютно. — Раз Козлова теперь, как ни странно, с нами заодно, то мы раскопаем всё грязное бельё этой суки и разнесём по всему кампусу.       — Что, — хищно улыбается Аня и потирает руками, — полезем на глубину её обмельчавшей душонки?       Лола кривится от услышанного, но всё же кивает.       — Постойте, — вскидывает ладонь Анжела. — Вы хотите опозорить Машу на весь университет? Не слишком ли это?       — Она посягнула на святое, Анж, — цедит Лола, стиснув пальцы в кулаки. — На дружбу. Я Кислова теперь за кусок дерьма считаю, но никто не смеет пиздеть на нашу Ольгу ради своей выгоды.       — Я просто хочу напомнить, что, виновата Маша или нет, как ублюдок повёл себя именно Кислов, — качает головой Бабич. — Разве не нужно наказать именно его?       — О, — оскалившись, Лола ведёт языком по нижней губе, — для него мы придумаем что-нибудь такое, что кастрация покажется божьей милостью. Но перед этим Оля кинет в него доказательства, что он — кусок никчёмного дерьма. Пусть поймёт, как облажался перед тем, как потеряет, нахрен, всё.       — Чехова? — Аня вышагивает вперёд и останавливает прямо передо мной, заведя руки за спину. — Что ты думаешь?       Мои мысли лихорадочно мечутся в голове, и я понимаю, что не способна рассуждать здраво. Меня переполняет злоба, обида и чувство вины. И эти чувства такие сильные, что хочется свернуться калачиком и забиться в самый тёмный и дальний угол, пока они не исчезнут. Но девчонки правы — Маша облила меня грязью, а Киса повёлся. И больше всего меня злит не то, что он сразу побежал с ней трахаться, а то, что он сделал это назло.       Теперь Киса делает всё, чтобы меня задеть, наказать за то, что я не стала терпеть его выкрутасы. Он считает, что имеет на это право. А значит я имею право поставить его на место и показать, как он проебался. Он выбрал месть вместо того, чтобы просто со мной поговорить, когда я вернусь. И продолжил гнуть свою линию несмотря на то, что я первая пришла мириться.       — Я не хочу уничтожать Кису, — наконец отвечаю я и шумно втягиваю носом воздух. — Несмотря на всё, я хочу сохранить нашу дружбу. Но ему пора повзрослеть и понять, что он сам, своими руками всё разрушает. Да, я кину доказательства ему в лицо, потому что со мной так нельзя. А дальше — всё будет зависеть от него. Посмотрим, что ему дороже — собственная гордость или наша дружба.       — А Маша, — вкрадчивым, почти елейным голоском спрашивает Лола, наклоняясь ко мне и аккуратно убирая мои волосы за ухо. — Что насчёт неё?       — Если сообщение и правда отправила она, — я стискиваю пальцами край скамьи, — то я сделаю всё, чтобы превратить её жизнь в ад.       Аня вдруг громко и вдохновенно смеётся, раскинув руки в сторону. Её светлые волосы на фоне серого неба кажутся почти нимбом. Только я-то знаю, что у неё сущность дьявола.       — Ну наконец-то, Чехова, — расслабленно говорит Козлова, разминая пальцами шею. — Наконец-то ты поняла, что говно надо не жрать, а закапывать. Вместе с теми, кто насрал тебе под ноги.