Мы сделали это. Перезагрузка

18 февраля 2024 года

Плейлист Оли Чеховой Включить — Перемешать

Ваня Дмитриенко — Дыши

Nemiga — Сильные люди

      Недаром в ГИБДД меня послали нахер с правами на вождение. Грёбаная парковка.       Возле гаража я жму на тормоз слишком поздно — фары освещают одиноко стоящий автомат по изготовлению попкорна, и капот врезается в него, с жутким грохотом опрокидывая на землю. Седан вздрагивает и замирает, и я, прикусив язык, медленно поворачиваю голову к Ане, которая с абсолютно безмятежным лицом выключает музыку и вздыхает.       — Слушай, Чехова, может, тебе и правда передвигаться только пешком? — вкрадчиво произносит она. — Лучше даже в автобусе не кататься — вдруг водитель напитается твоей энергетикой и въебётся в остановку.       — Я предупреждала, — принимаюсь я защищаться. — Это ты настояла, чтобы рулила я.       — Я не предполагала, что ты врежешься в единственную преграду во всей округе. — вздыхает Козлова, отстёгивая ремень и снимая кота с плеча. — Наверное, стоит порадоваться, что ты не припарковалась в гараже, пробив стену.       Она суёт ноги в белые тапки и выбирается наружу. Я вожусь некоторое время с ремнём безопасности, расправляюсь с ним и тоже вылезаю из тачки. Аня, придерживая котёнка, который с любопытством вертит мордочку во все стороны, с задумчивым видом разглядывает ярко горящие фары.       — Сильно повредила? — жалобно спрашиваю я, огибая капот и забираясь с ногами на поверженный автомат.       — Не, — отмахивается Козлова. — Только поцарапала. Похрен, папашка до сих пор алименты перечисляет, вот с его деньгами и скатаюсь в сервис, чтобы замазать царапины. Пойдём уже, на улице жесть, как холодно. Я куртку в особняке забыла. Ты, кстати, — она косится в мою сторону, — тоже без верхней одежды укатила.       — Да, — горестно вздыхаю я, — совсем про неё забыла. Боялась, что нас с пакетами и бухлом спалят.       — Тогда пошли быстрее в тепло, у меня ноги задубеют.       — Ты же коньяк выпила, — ехидничаю я. — Не согрелась, что ли?       Аня бросает на меня предупреждающий взгляд, и я послушно затыкаюсь.       — Не зря говорят, что баба за рулём — обезьяна с гранатой, — смеётся голос из полумрака, и мы с Аней, подпрыгнув от неожиданности, прижимаемся друг к другу. — А блондинки — вообще пиздец водилы.       — Кто там? — высоким голосом спрашиваю я, глядя на тёмную незнакомую фигуру.       Это явно парень — даже по голосу понятно. Он высокий, намного выше Кисы и Хэнка, — длинный и нескладной. Незнакомец подходит к машине, и свет от фар освещает его лицо. Впервые вижу.       — Ты чё там про блондинок вякнул? — бросается в атаку Козлова, отступая на шаг и утягивая меня за собой. — Я щас за руль сяду и перееду тебя, чтобы не зря пиздел.       Парень вскидывает обе руки, в одной из которых зажимает телефон и электронное устройство для курения, которое больше напоминает выпавшую из тачки деталь.       — Воу-воу, расслабься, я же просто пошутил.       — Ты кто? — повторяю я вопрос. — Что забыл в заброшенном парке аттракционов?       Незнакомец расплывается в зловещей ухмылке.       — Поджидаю симпатичных девчонок, чтобы утащить в своё логово.       — Нихрена не смешно, — отрезает Аня и хватает меня за локоть. — Чехова сейчас как заорёт, и сюда мигом прилетят её мужики, которые тебя с радостью отпиздят.       — Так вот, кто такая Чехова, — неожиданно выпаливает парень, и я часто-часто моргаю.       Да кто он, блять, такой?       — Меня Семён зовут, — уже дружелюбнее говорит парень. — Можно просто Сеня. Я с вашей подругой пришёл.       Меня осеняет.       — Тебя Рита привела? Ты её новый коллега?       Какая она, однако, шустрая. Только познакомилась с парнем, а уже взяла в оборот. Мне бы поучиться у неё этому.       — В точку, — щёлкает пальцами Сеня. — И, кстати, пацаны уже нажрались. Вряд ли они поднимутся с дивана, даже если на землю ёбнется метеорит.       — Чехова, — нарочито громко шепчет Козлова мне на ухо, — он мне пиздец не нравится. У Грошевой явно проблемы со вкусом на мужиков.       — Да ты мне тоже не въебалась, — пожимает плечами Семён. — Охуевшие суки не в моём вкусе.       — Господи, — Аня хлопает себя по груди, — спаси и сохрани.       За спиной Семёна гремит железная дверь гаража, и на улицу, закутавшись в куртку, выходит Хэнк. Он, сперва, не обращает на нас внимания, шагая в сторону кустов. Но затем замирает, медленно разворачивается и вскидывает плечи.       — Это чё за хуйня?       Я растягиваю губы в улыбке и машу другу.       — Привет, Хэнк, я приехала!       — Да, я заметил. — Его взгляд скользит по Козловой, которая с самым невозмутимым видом поправляет взлохмаченные волосы. — И не одна.       Я решаю сразу остановить поток недовольств.       — Аня помогла мне стащить еду, а ещё мы привезли элитное бухло из бара её деда.       — Ага, — поддакивает Аня. — Спасибо мне.       Мы обе молчим о том, что бухло скоммуниздила Лиза.       Хэнк недовольно поджимает губы и подходит ближе, вынуждая Сеню отойти в сторону.       — И чё ты без одежды? — сурово спрашивает он, глядя на меня.       Я потираю плечи и неловко хихикаю.       — Забыла в особняке.       Тяжело вздохнув, Хэнк стягивает с себя куртку и накидывает мне на плечи, оставаясь в синем трэшере. Я тут же закутываюсь в одежду друга и прячу холодный нос в воротнике. От куртки пахнет одеколоном Хэнка — лёгкий морозный аромат с мягким душком табака.       Удовлетворительно кивнув, Хэнк прячет руки в карманах спортивных штанов и переводит взгляд на задумчиво жующую губы Аню.       — Если хочешь войти в гараж, удали пост.       — Какой? — невинно хлопает ресницами Козлова.       — Ты знаешь, какой, — цедит Хэнк. — Удаляй.       Закатив глаза, Аня вынимает из сумки телефон и быстрыми движениями пальцев стучит по экрану. Повернув мобильный к Хенкину, она, поджав губы, спрашивает:       — Вот. Доволен? Теперь мы можем зайти в тепло?       Хэнк внимательно изучает экран мобильного и удовлетворённо кивает.       — Хорошо. Где еда?       — В машине, — отвечаю я и распахиваю заднюю дверь. — Мы много набрали.       — Отлично, — буркает Хэнк. — Нас сегодня больше, чем рассчитывалось.       Не знаю, относятся эти слова к Ане или Семёну, который молча курит рядом с багажником, а может к двоим сразу.       Пока Хэнк возится с пакетами, я забираю у Козловой котёнка и прячу в куртку. Тот издаёт тихий писк и цепляется коготками за мою водолазку.       Зажав кнопку брелка, Аня блокирует двери седана, и мы гурьбой вваливаемся в гараж. Я жмурюсь, отвыкнув от света. Под потолком горит лампочка, а гирлянды, висящие на стенах, переливаются разноцветными огнями, как ёлка в канун нового года. Просторное помещение забито всяким хламом: здесь и автомат с игрушками, который до сих пор работает, и старые велики без колёс, и рабочий стол Хэнка, за которым он занимается чисткой автомобильных и мотоциклетских деталей. В центре расчищенного круга стоят большой продавленный диван, два кресла с деревянными подлокотниками, кресло-мешок, набитый шариками из пенопласта и небольшой журнальный столик, заваленный пивными банками, бутылками джин-тоника и коробками с недоеденной пиццей.       В углу оглушительно тарахтит обогреватель, размером с мини-холодильник — его натужное гудение с трудом перекрывает музыка из колонки.       Шагнув в гараж следом за Хэнком, я громко приветствую друзей:       — Всем привет!       Присутствующие поворачивают голову в сторону входа, и Лола с радостным криком вскакивает с кресла, на котором сидела, закинув ноги на подлокотник.       — Олька! — Подруга подлетает ко мне и сгребает в охапку. Я со смехом покачиваюсь на ногах, и затем в нас врезается Рита, обняв руками. — Мы тебя уже дождались!       — Видела Сеню? — шёпотом спрашивает у меня Рита. — Как он тебе? Скажи, красавчик же!       Я выдавливаю из себя нечто нечленораздельное, что можно принять за «да».       — А кто с собой Крысу привёл? — отвлекает нас недовольный голос Кисы, и девчонки отстраняются, чтобы взглянуть на Козлову, застывшую в дверях.       Аня поджимает губы и поправляет рукава пиджака. На мгновение у неё на лице отражается сожаление, что она навязалась со мной за компанию, и я решаю вступиться.       — Это я Аню привела. Она помогла мне с едой и алкоголем. Поэтому, сегодня она тусит с нами. — Я нахожу глазами Кису, который сидит на диване рядом с Мелом и буравит меня тяжёлым взглядом. — Протесты не принимаются.       Киса закатывает глаза и делает глоток пива.       — Ну, кто бы сомневался. Чехова любит подбирать обездоленных.       — Ты нахуя её привела? — яростно шипит мне Лола, когда я подходу к свободному креслу. — Совсем ебанулась?       — Лол, — останавливаю её я, вскинув ладонь, — я же уже объяснила. Не надо, пожалуйста, портить атмосферу. Тебя же никто не заставляет с ней обниматься и за ручку ходить писать в кусты.       — Ну да, — язвит Ритка над моим плечом. — Зато она запросто сфоткает наши пьяные рожи, а потом выложит в Буднях. Вот тогда атмосфера будет просто охренительная.       — Я не собираюсь сливать вас, — вклинивается Аня, возникая за спиной Лолы, и та вздрагивает, схватившись за сердце. — Просто хочу отдохнуть. Никакие конфликты не собираюсь провоцировать. Предлагаю перемирие хотя бы на один вечер.       Лола окидывает Козлову недоверчивым взглядом и хмыкает своим мыслям.       — Если всё же сольёшь, — цедит Рита, приобнимая меня за шею, — мы тебя отпиздим.       — Хорошо, договорились, — равнодушно пожимает плечами Аня.       — Чехова, ты что, сменила рингтон? — нахмурившись, спрашивает Лола, глядя на меня. — Чё у тебя под курткой пищит?       Я расплываюсь в улыбке и поворачиваюсь ко всем собравшимся.       — Смотрите, кто у меня тут.       Я вынимаю из-под куртки Хэнка свёрнутый комочек шерсти и демонстрирую друзьям чёрного котёнка с белым пятнышком на кончике хвоста.       — Какой хорошенький! — взвизгивает Рита и забирает малыша, принимаясь наглаживать тощее тельце и убирать из шерсти колючки и прочий мусор.       Гена, до этого молча хлебавший пиво из банки, рысью молодой пантеры подскакивает к Грошевой, и они принимаются вместе умиляться крошечному существу. Котёнок, охмелев от внимания и ласки, громко урчит.       — Такая прелесть! — вздыхает высокий голос, и меня всю передёргивает. Я медленно поворачиваюсь и замечаю Машу, сидящую в одном кресле с Кристиной. — Обожаю котов!       Я с такой силой сжимаю зубы, что челюсть сводит судорогой. Схватившись за щёку, отворачиваюсь от неприятной девушки и возвращаю Хэнку его куртку. Тот накидывает её на плечи и выскальзывает из гаража на улицу.       Мы с девчонками принимаемся раскладывать еду на столе, скидывая мусор в большой мусорный пакет. Я присаживаюсь коленями на пол возле дивана, и за моими спинами оказываются Мел и Киса. А перед глазами — усевшийся в кресло Семён. Джин-тоник явно принёс он, мои друзья не особо любят этот напиток, — парень наклоняется и вынимает из рюкзака очередную бутылку синего цвета.       — Оль, — негромко зовёт Мел, и я слегка поворачиваю голову, продолжая открывать одноразовый контейнер, в котором лежит несколько кусков уже остывшего стейка из говядины, — Анжела из-за меня не пришла, да?       Я мешкаюсь с ответом: сказать правду или соврать? Решаю выбрать что-то среднее.       — Не знаю, Мел. Подробностей Анж не сообщила. Но у них дома сегодня правда гости собрались. Бабич же вбухивает большие деньги в поддержку кандидата в мэры.       — Понятно, — на выдохе произносит Мел и поднимается на ноги.       — Ты куда, чел? — спрашивает у него Киса.       — Ссать, — коротко отвечает Мел и, перешагнув через нас, девчонок, выходит на улицу, забыв взять верхнюю одежду.       — С чём тарталетки? — интересуется Кислов, склоняясь к моему плечу.       — Эти, — указываю я на коробку, что ближе к нам, — с крабом и икрой. А те, — тычу в сторону контейнера в руках Лолы, которая с раздражением пытается справиться с крышкой, — с бужениной, сыром и помидорами.       — М-м, — довольно мычит Киса и берёт тарталетку с крабом. Сунув её в рот, он громко чавкает у меня над ухом и тянется за второй.       Я берусь за контейнер с печёной картошкой и едва заметно вздрагиваю, когда ощущаю прикосновение к пояснице. Слегка повернув голову, вижу Кису, который, нагнувшись к столу, как ни в чём не бывало, суёт в рот уже третью тарталетку и запивает пивом. А ладонь медленно спускается ниже, и за ней следует табун мурашек. Киса ставит банку на стол, наклоняясь ниже, и его рука сжимает мою задницу, обтянутую кожаной юбкой.       — Что ты делаешь? — едва слышно спрашиваю я, стараясь не подавать вида, как на меня волнами накатывает смущение. — Ещё заметит кто.       — Да всем насрать, — тихо смеётся мне на ухо парень и быстрым движением расстёгивает молнию на юбке, которая, к несчастью, располагается на пояснице.       Я пытаюсь остановить его, прижавшись грудью к столику, но Киса оказывается быстрее — юбка ослабляет своё давление, и горячая рука парня проскальзывает под пояс. Большой палец ведёт по кромке белья, и ладонь крепко стискивает ягодицу.       — М-м. — Я бросаю на в край обнаглевшего Кису возмущённый взгляд и вижу довольную ухмылку. — Кружевные. Мне нравится.       — Не для тебя старалась, — фыркаю я и гордо вскидываю подбородок. — И вообще, у меня всё бельё красивое.       — Правда? — вскидывает брови Киса. — Я проверю.       Склонив голову к плечу, закатываю глаза, и Киса смеётся, утыкаясь лбом мне в плечо. Он продолжает гладить меня по заднице, забравшись под край кружевных трусов, и внизу живота начинает искриться тепло. Пытаюсь ничем не выдать своего настроения и сую в рот кусочек баклажанового рулета. Ребята о чём-то общаются — Гена рассказывает историю и размахивает руками, стоя во главе стола и возвышаясь над Лолой, которая сидит на полу к нему спиной. А у меня в ушах пульсирует кровь, и перед глазами проносятся воспоминания. Я была бы не против, окажись пальцы Кисы в другом месте.       Щёки вспыхиваю жаром, и я, сняв с пучка крабик, склоняю голову, чтобы волосы скрыли алеющее лицо. Ладонь Кисы выскальзывает из-за пояса юбки, ловко застёгивает молнию, и я привстаю на коленях, чтобы дотянуться до тарталеток с бужениной. Не стоило так делать, конечно.       Киса бьёт раскрытой ладонью меня по заднице, и я, остолбенев, плюхаюсь на пол, затолкнув тарталетку в рот целиком.       — Оль, — окликает меня Маша, и я едва не давлюсь едой, — мы можем с тобой отойти?       Проглотив закуску, я облизываю губы и делаю глоток пива из банки Кислова, уставившись на мило улыбающуюся сводную сестру Крис. Кивнув, я опираюсь на колено парня, который откинулся на спинку дивана, сложив руки на животе, и поднимаюсь на ноги.       — Хорошо, идём.       Маша ведёт меня в дальний пыльный угол, а Лола, изловчившись, дёргает за щиколотку и вопросительно вскидывает брови:       — Чё?       Я пожимаю плечами и жестом показываю подругам, что потом расскажу.       Маша останавливается возле рабочего стола Хэнка и присаживается на край столешницы, вымазанной мазутом и ещё бог знает какой жидкостью, которая ничем не отмывается. Я встаю напротив и скрещиваю руки на груди.       — Я перед тобой извиниться хотела, — с улыбкой произносит Маша, ведя пальцем по контуру пятна, въевшегося в дерево стола. — За своё поведение в среду. Сама не знаю, что на меня нашло. Обычно я не шарюсь по чужим столам. И людей собаками не обзываю.       Я поджимаю губы, продолжая молчать.       — Понимаешь, — продолжает она, — ты классная девчонка, и я бы хотела с тобой дружить. Да и вообще, влиться в вашу компанию. В Питере у меня была большая компания друзей, мы много тусовались, ходили в кино, гуляли на площадях, где музыканты поют, а здесь я почувствовала себя очень одинокой. Но у меня не очень получается сразу нормально выстраивать коннект.       Неприязнь к Маше даёт слабую трещину.       — Понимаю, — киваю я, — не представляю, как бы я без ребят жила. Новый город, новые люди и никакой поддержки.       — Да-да, — частит Маша. — Всё так! Ещё и универ новый! Вчера я весь вечер проплакала, потому что скучаю по дому. По родным людям.       Я прикусываю нижнюю губу, глядя на поникшую девушку. Маша утирает рукавом кофточки покрасневший нос и слабо улыбается, поднимая на меня глаза.       — Так что, мир?       Она протягивает мне раскрытую ладонь, и я, недолго подумав, протягиваю свою. В конце концов, зачем враждовать? Делить нам нечего, а девчонки должны держаться вместе. У каждого бывают плохие дни.       — Ты меня тоже прости, — говорю я, сжимая ладонь Маши. — Я не должна была бросаться на тебя с кулаками.       Маша смеётся и отмахивается.       — Не страшно! Если бы Валя тебя не удержал, то мы бы с тобой здорово помахались. Я как-то выдернула у противной девчонки клок волос за то, что она решила подкатить к моему парню.       — У тебя есть парень?       Маша прикусывает губу и отводит глаза, откидываясь на руки.       — Ну... был. Мы расстались незадолго до моего отъезда. Во многом я из-за него и уехала, — она тяжело вздыхает и трёт лоб у линии роста волос. — Не могла выносить, когда мы оказывались в одной комнате, а это случалось постоянно, потому что у нас общие друзья.       Я сцепляю руки в замок за спиной и перекатываюсь с пятки на носок. Обычно мне легко удаётся поддержать разговор и человека, но, несмотря на рассказ Маши, я не прониклась к ней каким-то тёплым чувством. Да, поняла, почему она оказалась довольно навязчивой, но становиться с ней подружками мне не особо хочется.       Мне хватает моих подруг, пусть Маша остаётся в ранге просто знакомой по универу.       — Чехова.       Я вздрагиваю, глядя на материализовавшегося рядом Кислова. Он держит в руках свою куртку, а поверх своей футболки натянул толстовку. Киса хватает меня под локоть и, не обращая внимания на Машу, которая застыла с открытым ртом, тянет на себя.       — Пойдём. Покурим.       Я легко качаю головой в сторону Маши, намекая парню, что немного занята. Но Киса складывает брови домиком и тянет сильнее, усиливая хватку.       — Идём, — настойчиво повторяет он.       — Ой, — Маша моргает, очнувшись, — можно с вами? Хочу подышать свежим воздухом.       — Форточку открой, — беззлобно огрызается Киса. — Идём, Чехова.       Мне ничего не остаётся, как последовать за ним и торопиться, когда Киса подталкивает в спину. Маша зачем-то идёт за нами, но Кислов захлопывает железную дверь перед её носом и суёт мне в руки куртку.       — Натягивай.       Я послушно сую руки в рукава и взвизгиваю молнией под самый подбородок.       — Что за спешка? — вскидываю я брови, глядя на то, как Киса запихивает развязанные шнурки в кроссовки. — Приспичило посрать, и тебе нужен караульный?       — Ха-ха, — качает головой парень, глядя на меня снизу вверх. — Нет. Прошвырнёмся кое-куда.       — Куда?       — Увидишь.       Мы уходим всё дальше от гаража; Киса только притормаживает, чтобы забрать из своей куртки пачку сигарет и манит меня в сторону старых карусель.       — Ты что, решил на лошадках покататься? Боюсь тебя расстроить, но они уже лет сто не работают.       — Юморишь? — хмыкает Киса, поджигая кончик сигареты и протягивает пачку мне, но я качаю головой. — Как хочешь. Нам сюда.       Он указывает на небольшую будку рядом с каруселью, из которой давно растащили всё мало-мальски полезное оборудование. В этом строении, площадью метр на метр, раньше сидел работник и запускал механизм аттракциона.       — И зачем нам туда? — на всякий случай спрашиваю я, но Киса не отвечает, затягиваясь табаком.       Он выкуривает сигарету в рекордно короткий срок, пока мы держим путь до будки. Швырнув бычок под ноги, он растаптывает его носком и дёргает на себя дверь, которая со скрипом поддаётся. Киса отступает и взмахивает рукой, приглашая меня зайти внутрь.       Я мнусь на пороге, но всё же захожу. Внутри холодно, но чисто. Нет ни мусора, ни живности — обычная каморка с мутным стеклом, на котором почти стёрлись все буквы. Киса заходит следом и плотно затворяет за собой дверь. Мы оказываемся в полумраке, стоя друг напротив друга. Слабым источником света служит луна на ночном небе, проникающая через грязное окно.       — И для чего ты меня сюда привёл? — интересуюсь я, оглядываясь по сторонам.       Тесно, темно, холодно — ничего интересного нет, и я не понимаю, зачем мы тут.       Киса молчит и подходит ближе, а я на автомате отхожу назад. Но места в будке ничтожно мало, поэтому я тут же упираюсь спиной в стену. Ладони парня опускаются на талию, и Киса тянет меня к себе. Я поддаюсь, жду, что парень обнимет, но, вместо этого, он резко подхватывает меня под бёдрами, поднимает и усаживает на небольшую тумбу, где раньше стояло оборудование для запуска карусели.       Я шумно выдыхаю, вцепившись в плечи Кисы. Ладонями он раздвигает мои колени и устраивается между ними, опираясь руками на тумбу по обе стороны от меня. Его лицо оказывается так близко, что я чувствую тёплое дыхание на своих губах.       Во рту тут же становится сухо, как в пустыне Сахара, а к лицу приливает тепло. По щиколоткам прокатывается судорога, и я рефлекторно свожу ноги, сжимая бёдра Кисы.       — Так зачем мы здесь? — повторяю я совсем уж идиотский вопрос. — Поговорить?       Лицо парня украшает сексуальная усмешка. Уронив голову, он смотрит на мои ноги и юбку, которая задралась до неприличного высоко — ещё пара сантиметров, и покажется бельё.       — Нашла, во что вырядиться, — бурчит Киса под нос. — Хотела, чтобы у меня хер встал? Поздравляю, получилось.       — Я уже носила эту юбку, — пытаюсь оправдаться, хоть и понимаю, что слова Кисы не обвинения, а подкат.       — А лучше бы была без неё, — качает он головой и ведёт пальцами по колену и выше, медленно преодолевая миллиметры. — На мне.       — Как круто изменились наши взаимоотношения, — тихо усмехаюсь я, с трудом справившись с дрожью. Движения Кисы по моему бедру заставляет путаться в мыслях, а сердце колотиться как ненормальное. — Теперь что, мы дружеские любовники?       — А тебе что-то не нравится? — интересуется Киса, всей ладонью сжимая моё бедро и приподнимая.       Я сдавленно охаю и кренюсь назад, утыкаясь спиной в стекло. Киса заводит мои ноги себе за спину, заставляя скрестить лодыжки, и подаётся ближе. Мне не нужно трогать его, чтобы понять, как сильно он возбудился. Да что там, у меня самой ноет внизу живота. Настолько, что разум сдаёт позиции и прячется в глухой ядерный бункер.       — Разве мы не можем трахаться, потому что нам двоим это нравится? — вкрадчиво спрашивает он, задирая мою юбку. Скосив глаза, Киса довольно хмыкает. — Чёрные. Охуенно. Мой любимый цвет.       Я прижимаюсь спиной к стеклу и поднимаю руки, чтобы расстегнуть молнию на куртке. Медленно веду язычком вниз, наблюдая за мимикой парня. Киса неотрывно следит за моими движениями, поднимая руки всё выше и выше. Между его рукой и моим телом есть тонкая и почти невидимая преграда — капроновые колготки. Пальцы касаются меня между ног и легонько надавливают на чувствительное место.       Дыхание перехватывает, и я запрокидываю назад голову, прикрыв глаза. Киса подаётся вслед за мной и ведёт ладонью вверх-вниз. Я чувствую, как стремительно намокает бельё, и не могу думать хоть о чём-то, кроме Кисловской ладони у меня между ног. Как там становится горячо и влажно.       — Подними задницу, — хриплым голосом просит он, и я подчиняюсь.       Колготки легко соскальзывают ниже, и я опускаюсь ягодицами на холодную тумбу. Но моё тело окутывает такое жаркое тепло, что я почти не чувствую прикосновения пластика к коже.       Кислов властным движением вынуждает меня раздвинуть ноги шире, и я послушно повинуюсь, чувствуя себя марионеткой в руках кукловода, который может и делает со мной всё, что хочет.       Длинные пальцы Кисы, снова холодные, почти ледяные, отодвигают кружевное бельё в сторону и лёгким движением проходятся по влажным складкам, не проникая внутрь. Гладят, дразнят, искушают. Вцепившись руками в край тумбы, я цежу, прикусив нижнюю губу:       — Если ты не собираешься трахнуть меня пальцами, то я лучше оденусь.       Над ухом раздаётся ехидный смешок, и меня окутывает одурительная смесь парфюма, шампуня для волос, алкоголя и табака.       — Вот, как ты заговорила.       Я приоткрываю веки и смотрю в глаза Кисы с расширенными зрачками. Открываю рот, чтобы нахамить парню, но давлюсь собственным стоном, потому что холодные пальцы грубо проникают в меня и двигаются внутри. Я вновь запрокидываю голову, врезаюсь затылком в стекло и двигаю бёдрами навстречу длинным пальцам Кисы.       От возбуждения в висках, в ушах, в животе пульсирует бешеное сердцебиение. Ещё один громкий стон срывается с моих губ, когда большой палец Кисы упирается в клитор и нажимает на него, потирая. Я дёргаюсь всем телом. Грубые быстрые толчки сменяются нежными и медленными, а затем снова ускоряются.       Цепляюсь за воротник водолазки, оттягивая, и распахиваю глаза, чтобы посмотреть на Кису. Его тёмные глаза следят за моим лицом — он буквально трахает меня глазами. Его третий палец проникает внутрь, расширяя меня, и я силой сжимаю ткань водолазки на горле. Запрещаю себе закрывать глаза — хочу видеть Кису, такого сексуального, пожирающего меня и с силой сжимающего моё бедро.       Вытянув руку, хватаю парня за воротник толстовки и притягиваю к себе для поцелуя. Чувствительность подлетает до такой степени, что я начинаю громко стонать парню в губы, а он выходит из меня и сжимает талию, притягивая к себе.       Мы целуемся как ненормальные, кусая друг друга и терзая. Его язык скользит по моим губам, очерчивает линию челюсти и касается кончика носа. Шумное дыхание и тихие стоны заполняют крошечную будку, в которой стало так жарко, что я готова стянуть с себя и с Кислова всю одежду.       Кусаю нижнюю губу парня и вслепую борюсь с завязками на его спортивных штанах. Ладонь Кисы опускается на мою шею и сжимает, а горячий шепот проникает в воспалённое сознание, как резко включённая горячая вода в кране.       — Блять, я так тебя хочу. Сука, Чехова... Я щас нахуй взорвусь.       Я не отвечаю и ныряю ладонью к нему в штаны. Бёдра Кисы подаются навстречу, когда я приспускаю с него боксеры и беру холодными руками вставший и пульсирующий член.       Киса шипит сквозь стиснутые губы и крепко стискивает мои волосы на затылке, заставляя запрокинуть голову и принять ещё один жаркий мучительный поцелуй. Схватив меня за запястье, он тянет на себя руку и опускает мне между бёдер. Он хочет, чтобы я покрыла ладонь своей смазкой.       В мокрой ладони его член легко скользит, и Киса грубо толкается в руку, крепко удерживая меня на месте. Я вижу, как его глаза закатываются, а губы сжимаются в тонкую полоску. Размазываю смазку по головке члена и шепчу парню на ухо:       — Трахни меня.       Киса приостанавливается и, шумно дыша, облизывает покрасневшие опухшие губы. Они изгибаются в усмешке, и Кислов подхватывает меня под бёдрами, дёргая на себя.       — Думал, ты не попросишь.       Быстрым движением он приспускает штаны с трусами до колен. Я хочу привстать, чтобы снять бельё, но Киса не позволяет. Он снова отводит ткань в сторону и сжимает пульсирующий член в руке, удобнее устраиваясь у меня между ног. Я цепляюсь за край тумбы пальцами и поднимаю глаза на лицо парня. Чувствую жар его кожи и ощущаю, как по моей шее скатывается капля пота.       Киса медлит, водя головкой по складкам, а у меня бёдра сводит судорогой. Вот же говнюк. С ним что, надо драться, а потом седлать сверху, чтобы пресекать манипуляции?       — Кис, — выдавливаю я почти с мольбой в голосе.       — Да? — вскидывает он брови и чуть-чуть входит, но недостаточно. — Что такое, Солнышко?       — Прекрати, — цежу я, шумно дыша носом.       — Ты же сама попросила трахнуть тебя, — прикидывается идиотом парень. — Так надо или нет? Мне одеться?       — Киса! — канючу я и бью кулаком его в живот.       Киса вздрагивает, смеётся, высунув язык и качает головой.       — Хорошо, Солнышко, я тебя понял.       Грубый толчок, и я вскрикиваю, заглушая стон ладонью. Киса заполняет меня собой до конца, и мои глаза закатываются так сильно, что голова идёт кругом. Он не торопится — двигается медленно, удерживая меня за ягодицы. Так и не снятое бельё добавляет новые ощущения свои трением. С трудом открыв глаза, я смотрю на Кису и его плавные движения обнажёнными бёдрами. Мне нравится то, что я вижу: румянец на щеках парня, лихорадочный блеск в глазах, взлохмаченные вьющиеся волосы и покачивающуюся в ухе чёрную серьгу-крестик.       Линия челюсти Кисы резко ожесточается, и он начинает ускоряться, становясь грубее и жёстче. Не удержавшись, я бьюсь затылком в стекло, и Кислов тормозит.       — Бля, больно? — хрипло спрашивает он, притягивая меня ближе. — Извини. Давай так.       Он стаскивает меня с тумбы, поворачивает к себе спиной и давит на лопатки. Я покорно наклоняюсь и опираюсь локтями на поверхность, нагретую моей разгорячённой кожей. Киса приспускает мои колготки вместе с бельём до щиколоток и коленом разводит шире ноги. Хочется посмотреть на нас со стороны, как пошло и откровенно мы сейчас выглядим.       Моя грудь сильно вздымается и опадает, помутневший взгляд пробегается по запотевшему стеклу, и, когда Киса снова входит, я со вздохом прижимаюсь щекой к тумбе.       Мне так хорошо, что я готова остаться в этой будке навсегда. Громкие шлепки заполняют собой пространство вокруг нас, и я не могу больше сдерживать стоны. Бёдра больно бьются о ребро тумбы, но я не обращаю на это внимание, целиком и полностью сконцентрировавшись на охренительных ощущениях внизу живота. От этого завожусь ещё сильнее.       Парень притормаживает, выйдя наполовину, и поглаживая меня по заднице. Снова углубляется и замирает, продлевая пытку. Я пытаюсь двинуть бёдрами назад, но Киса не даёт этого сделать. Полностью владеет ситуацией и мной. Каждое его движение выдавливает из меня всхлипывающий стон.       — Солнышко, мы тут одни. Я хочу слышать твои стоны.       Я послушно киваю и громко вскрикиваю, когда Киса дёргает меня на себя, насиживая. Ни капли не симуляция — я не притворяюсь, что от каждого толчка Кисы хочу стонать и вскрикивать, чтобы он продолжал и продолжал.       — Выбей из меня всю дурь, — сдавленным голосом прошу я, уткнувшись в ладонь лбом.       — Тогда придётся тебя трахать часа полтора, а потом каждый день закреплять результат.       — Я... не... против!       Последнее слово я выкрикиваю, потому что пальцы Кисы касаются моих складок, раздвигают и находят головку клитора. Пальцы приходят в единое движение с членом, который скользит как нож в масле из-за того, что я слишком мокрая. Моя голова кружится, перед глазами танцуют цветные пятна, дыхание перехватывают, а стоны рвутся один за другим — громче, тише, громче, громче.       Продолжая выбивать из меня всю дурь, Киса размазывает влагу по внутренней стороне бедра. А затем он полностью выходит и так резко насаживает меня на себя, что я почти теряю сознания от захлестнувших эмоций. Стенки моего влагалища сами собой сжимаются вокруг члена, будто хотят его удержать.       Пальцы Кисы впиваются в ягодицы, с силой сжимают, раздвигают, прижимая к себе, а затем скользят выше, задирая водолазку и массируя прогибающуюся под давлением поясницу. Я двигаюсь ему навстречу, и толчки ускоряются, превращаясь в по-настоящему звериные. Пульсация усиливается так сильно, что я начинаю хныкать в ладонь. Киса запускает пальцы в мои волосы и тянет на себя, заставляя сильнее прогибаться и усиливать ощущения. Дыхание над ухом и сексуальная грубость доказывают, что Кислову всё очень нравится, и мне хочется, чтобы он отлетел так же, как и я.       Резко подаюсь назад, насаживаясь с такой силой, что Киса издаёт стон — по его телу проходится мощная волна. Он содрогается, прижимается ко мне и кончает, обнимая. Его губы осыпают поцелуями мои волосы, полыхающую щеку, спину. Уткнувшись лбом между лопатками, Киса пытается восстановить дыхание и не отстраняется, не выходит.       Я, конечно, рада, что он получил разрядку, но мой тугой узел возбуждения так и остался крепко завязанным. Тяжело быть женщиной.       Утихомирив сердцебиение, Киса отстраняется и выходит из меня. Ощутив томительную пустоту, я пытаюсь приподняться на слабых ногах, но Киса приобнимает меня за талию, уткнувшись носом в плечо.       — Ты же не кончила? — Я слабо киваю. — Сейчас разрулю эту проблему.       Натянув боксеры и штаны, он легко, словно я ничего не вешу, усаживает меня обратно на тумбу, которая уже стала родной для моей задницы, и придвигает к краю.       — Закинь ноги мне на плечи, — просит Киса и опускается на колени.       Я испуганно свожу бёдра вместе и качаю головой.       — Я шутила про дружеский куннилингус.       Брови Кисы сходятся на переносице, и он поднимается.       — Чехова, ты чё?       — Н-ничего.       Понимание мелькает в глазах парня, и он наклоняется ко мне, быстро целуя в губы.      — Тебе что, ещё никто не лизал?       Я морщусь и отвожу глаза в сторону.       — Как интересно, — фыркает Киса. — А твой бывший по виду очень смахивает на пиздолиза. Прикол, он даже девушку удовлетворить не может.       — Мне просто это... — я мнусь и потираю красные от пальцев Кисы бёдра. — Не нужно.       — Серьёзно? — Киса опирается рукой на тумбу и склоняет голову к плечу, чтобы заглянуть мне в глаза. — Я уточню: у тебя до меня хоть раз в жизни оргазм был? Или ты о нём только по книжкам знала?       — Был, конечно, — отвечаю я и передёргиваю плечами. — Просто для меня это странно и дискомфортно.       — Дискомфортен мой язык между ног? — усмехается Киса. — Ты ещё не попробовала, а уже выводы сделала.       Я не успеваю ответить на столь провокационное заявление, как за моей спиной раздаётся громкий звук удара по стеклу. Я вскрикиваю, накрываю рот ладонью и спрыгиваю с тумбы, бросившись к Кисе. Он заслоняет меня собой, и я спешно натягиваю колготки вместе с бельём и одёргиваю юбку.       — Блять, — зло цедит Кислов, — это Мел.       Я в панике вскидываю голову и смотрю на грязное окно. И правда, в очертании фигуры хорошо различается короткая стрижка Меленина и его уродливый шарф, который меня всегда бесил.       — Киса, блять, — громко говорит Мел, — ёбырь-террорист, выходи.       — Сука, — выдыхает Кислов и ерошит спутанные волосы. — Жди здесь.       — Он что, всё понял? — тихо спрашиваю я, вцепившись в руках Кисиной толстовки.       — Нет, он просто так назвал меня ёбырем-террористом, Оль, по приколу, — ехидно отвечает Киса и снова велит: — Подожди тут.       Я отхожу в дальний угол — насколько в этой будке вообще можно найти что-то «дальнее» и замираю в темноте. Киса одёргивает толстовку, вытирает ладони о штаны, толкает дверь и выходит на улицу. Дверь от ветра прикрывается, но я отлично слышу, о чём парни говорят.       — Кис, — взбешённым голосом говорит Мел, — ты совсем ебанулся?       — Чё я опять не так сделал? — равнодушно интересуется Кислов.       — Ты с Олей здесь.       — И? Нам нельзя рядом стоять или чё?       — Или чё, — огрызается Меленин. — Вы сексом занимались, а не рядом стояли.       — Ну, по факту — это тоже «рядом стояли», просто позы разнообразнее и интереснее.       — Не смешно, блять, Кис!       — Да хули ты доебался? — огрызается Киса. — Ты чё, гандон, под окном сидел и подслушивал? Хорошо вздрочнул?       — Идиот, — шипит Мел. — Вашу еблю на всю округу слышно было.       — Ты знаешь мой ответ. Мне похуй. Слышно и слышно. Мне нравится, как Чехова орёт подо мной. Чё дальше-то?       — Она наша подруга, — выбрасывает новый аргумент Меленин. — У тебя, блять, как хрен вообще смог на неё подняться?       — А чё, раз подруга, то уже не баба? Хули ты мне предъявляешь? У нас с Чеховой всё обоюдно было.       — Ты можешь свой писюн совать в любое дупло, но не трогай Ольгу. Она не заслуживает того, чтобы ты сначала попользовался ею, а потом на новую переключился.       — Ты чё, думаешь, что я совсем конченый?       — Да, так и думаю. И хорошо тебя знаю. Вокруг дохера девушек, приставай к ним, а Олю оставь в покое.       — Слышь, адвокат, — рявкает Киса. — Мы как-нибудь сами разберёмся, чё нам делать. И, к твоему сведению, это не первый раз. Так что, завали ебальник и молчи в тряпочку.       — Молчать? — ехидно переспрашивает Мел. — А чё так? Боишься, что тебе Хэнк и Гена рожу начистят? А если до Борисыча дойдёт? Тебе тогда вообще не жить.       — А Чеховой что, пять лет? Она, типа, без всех вас не может найти применение своей пизде? Может, ещё консилиум соберёшь?       — Я тебя предупреждаю, если Оля хоть раз заплачет от твоего свинского поведения, если ты её посмеешь обидеть...       — То что? — перебивает его взбешённый Киса. — Чё ты сделаешь?       — Расскажу её отцу, кто причина слёз его единственного и горячо любимого ребёнка, — спокойно отвечает Меленин. — Он не посмотрит на то, что ты ему как сын — сразу сломает.       — Ты сам вдупляешь, чё несёшь? Пойдёшь на меня стучать?       — Да, пойду, — отрезает Мел. — Я тебя предупредил. Одна слеза — и тебе пизда.       Под шагами Меленина шуршат гравий и ветки, когда он быстро уходит прочь от будки, а я медленно подхожу к тумбе, опираясь на неё. От услышанного голова кружится — я, честно, не представляла, что Мел может так за меня вступаться. Мы дружим много лет, искренне друг друга любим, но подобное я услышала от него впервые. Переживает как за сестру.       Но Киса прав. Мне не пять лет, я дееспособная и совершеннолетняя, мы сами разберёмся в наших отношениях. И даже если что-то пойдёт не так, с этим тоже разбираться только нам, а не вовлекать ребят или моего отца.       Дверь скрипит, и на пороге появляется Киса, мрачнее тучи. Он подходит к тумбе и усаживается рядом, тяжело вздыхает. Я осторожно опускаю ладонь ему на спину и прижимаюсь щекой к плечу.       — Всё нормально?       — Да Мел гандон, — ворчит Киса, натягивая на голову капюшон. — Лезет не в своё дело, защитник хуев. А на деле завидует, что я тебя трахнул, а он Бабич — нет.       В груди вспыхивает возмущение, и я от души бью Кислова кулаком по спине. Он охает и отстраняется.       — Да за что?!       — Не говори обо мне, как о трофее и очередной галочке в длинном списке.       Киса вдруг прыскает со смеху, глядя на меня и, наклонившись, целует в губы. Я не отвечаю и обиженно отстраняюсь. Кислов закатывает глаза.       — Да не обижайся. Я не считаю тебя галочкой в своём списке. Просто так выразился.       — Выражайся лучше.       — Солнышко, успокойся, — Киса прижимает меня к своему боку и касается ладонью щеки. — Ты не очередная, и, поверь, обычно мне до пизды, кончила девка или нет. Вот прям искренне похуй. Я ж тебе даже отлизать собрался. По-моему, это говорит об очень серьёзном отношении.       Я фыркаю и передёргиваю плечами.       — А ещё, — продолжает Киса, и его ладонь опускается мне на грудь, сжимая, — мне давно так охуенно не было. Всё как будто приелось уже, кончал тупо на автомате. Лишь бы закончить. А с тобой... Я уже представляю, сколько всего можно ещё перепробовать.       — Правда? — недоверчиво спрашиваю я и тут же прикидываюсь, что мне пофиг на ответ.       — Да, — кивает Киса. — Знаю, ты терпеть не можешь такие разговоры, но всё равно скажу: я готов кончить от одной мысли, как ты стоишь на коленях, вся такая красивая, голая и горячая, и держишь мой член во рту. И это комплимент, а не оскорбление. Да, бля, я готов умолять, чтоб ты мне отсосала. Достаточно красноречиво?       — Более чем, — хмыкаю я и чувствую, как краска заливает лицо.       Зачем я сама живо и ярко представила сцену, которую описал Киса? Он, я — Киса на диване, а я перед ним на коленях... Нет-нет, Оля, завязывай со своими фантазиями, нечего от Кислова заражаться.       Видимо, мои мысли отразились на лице, потому что Киса тихо смеётся.       — Чё, тоже представила? Можем не откладывать фантазии в дальний ящик и завалиться ко мне после тусы. Сначала я тебе, затем ты мне.       Его губы находят мои, и парень заваливает меня на спину, целуя с языком. Я пытаюсь сопротивляться, сказать, что пора возвращаться, пока нас не потеряли, и Мел не растрепал всё ребятам, но Киса затыкает меня глубоким страстным поцелуем, от которого внизу живота снова завязывается только что притихший узел возбуждения.       — Чехова, ещё пять минут, — произносит он мне в губы. — У меня стояк опять.       — Если будешь тереться о меня, — запыхавшись, выдавливаю я, — то он у тебя не пройдёт.       Киса игнорирует умные слова и закидывает мою ногу к себе на поясницу, прижимаясь. Я глухо стону, и он снова затыкает меня. Главное, чтобы теперь Кислов не пользовался этим методом заглушки каждый раз, когда я начну что-то говорить.

***

      Киса тянет на себя железную дверь и пропускает меня вперёд. Только я переступаю порог, как на меня налетает Семён. Он подхватывает меня за талию и давить пьяную лыбу, глядя сверху вниз.       — Извини.       — Ничего, — отвечаю я и пытаюсь отстраниться, но руки парня продолжают меня держать.       — Слышь, — рявкает Киса за моей спиной, — грабли убрал.       — Расслабься, — дружелюбно отзывается Сеня и отпускает меня. — Просто придержал, чтобы она не упала.       С этими словами он протискивается в двери мимо Кислова и скрывается на улице. Киса провожает его недовольным взглядом и приводит языком по нижним зубам. Я толкаю его локтём и шепчу:       — Забей.       — А чё он тебя лапает?       — Забей, — повторяю я и стягиваю куртку. — Он бухой.       — И чё, — вскидывает брови Киса, забирая у меня свою одежду. — Я же твоих подруг не лапаю.       — Ага, — прыскаю я со смеху. — Попробуй Лолу полапать — она сразу тебя на прогиб кинет.       — Не сомневаюсь, она ебанутая.       — Вы куда пропали? — спрашивает Гена, когда мы проходим вглубь гаража, и я падаю на свободное место на диване между Лолой и Аней. — Мы уже собрались вас с собаками искать.       — Чехова ныла о своей тяжёлой жизни, — врёт Киса, опускаясь на подлокотник кресла, в котором сидит Хэнк, закинув ногу на ногу. — Весь мозг вынула.       — Будто он тебя вообще был, — саркастично говорит Лола и выбрасывает козырной туз — они с Геной рубятся в карты. И, судя по вороху битых карт, остальные уже закончили игру. Зуев, скрипя зубами, забирает карты, и Лола выкладывает две последние — козырной и пиковый валет. — Это тебе на погоны, дружок.       Гена возмущается себе под нос, собирая колоду, а Гараева с довольной улыбкой откидывается на спинку дивана и закидывает руку мне на плечо. Склонившись, он тихо спрашивает:       — А серьёзно, вы чё так долго отсутствовали?       — А ты не поняла? — усмехнувшись, спрашивает Козлова, отрываясь от телефона.       — Будто ты поняла, — огрызается Лола. — Не с тобой разговариваю.       Аня не обижается на грубость — наоборот, она наклоняется к нам и тихо произносит:       — Ты на Чехову посмотри. Губы распухли, на башке гнездо, рожа красная. Тебе ни о чём это не говорит?       Я вскидываю холодные ладони к лицу, а Лола громко ахает и от души бьёт меня по плечу.       — Ты что, совсем ебанулась?!       — Да тише ты, — шикаю я на неё, потирая плечо. — Не надо орать.       — А ты меня не затыкай, — вздёргивает нос Лола и снова шепчет. — Расскажи, а. Я щас лопну от любопытства.       — Я, кстати, тоже, — вставляет свои пять копеек Козлова, и Гараева отмахивается от неё, как от назойливой мухи.       — Давай позже это обсудим, — прошу я подругу. — Ну не здесь же.       — Ладно, — милостиво кивает Лола и качает указательным пальцем перед моим носом. — Смотри, если попробуешь слиться, я тебя сама выебу.       — Хорошо, — смеюсь я и обнимаю подругу за шею. — Всё-всё расскажу. В подробностях.       — Ну, — брезгливо фыркает Лола, хлопая меня по спине, — прям все подробности не надо. Я же могу блевануть.       — Ой, а что это?       Мы с Лолой и Аней синхронно поворачиваем голову на громкий голос Маши. Она стоит за спинами Гены и Кисы, которые разложили на столе несколько пакетиков ярких таблеток. Я стискиваю в кулаке футболку Лолы, и она ободряюще сжимает мою коленку.       — Спокойно, Олькинс. Забей хер.       Я шумно втягиваю носом воздух и с трудом киваю.       — Таблы, — поясняет Киса, и тут же вскидывает голову, глядя на Козлову, сидящую рядом со мной. — Если ты сфоткаешь и выложишь в свою сраную помойку...       — Не парься, — перебивает его Аня. — Мне поебать, чем вы травите свой организм. Делайте, чё хотите.       — Что-то тебе было не поебать, когда ты выложила видео со мной, — цедит Хэнк из кресла. — Или это другое?       — Да, — пожимает плечами Козлова, — другое. Вы были в универе, на нейтральной территории. Вас все видели. Не было смысла прятать новость в предложке. А здесь я в гостях. На, так сказать, частной собственности.       Я не уточняю, что гараж нам не принадлежит. Ну, юридически. Просто дядя Саша, который по сей день является владельцем мёртвого парка аттракционов, отдал нам это помещение в личное пользование. Взамен мы отдаём ему бутылку водки, когда тот заглядывает на огонёк. Все довольны таким сотрудничеством.       — Ты ебанутая, — резюмирует Киса и высыпает на стол розовые таблетки. — Хенкалина, будешь?       — Не, — качает головой Хэнк. — Я пас.       — Мел? — запрокидывает Киса голову, глядя на Меленина, притаившегося в тени гаража с телефоном в руке.       Давайте с трёх попыток угадаем, кому он пишет.       Мел вскидывает голову, косится на заваленный стол и кивает.       — Давай.       — Ну, девчонкам не предлагаем, — кивает Гена. — Они у нас правильные хорошие малыхи.       Лола едва слышно фыркает в ответ на слова Зуева и тут же давится кашлем, потому что Маша вскидывает руку.       — Я буду.       Мои глаза округляются, и я кошусь в сторону Крис. Судя по её удивлённому лицу, она тоже в шоке от своей сводной сестрицы.       Кису же согласие не смущает. Он по-деловому спрашивает:       — Одну? Две?       — Давай одну для начала, — кивает Маша и приседает на корточки между парнями, положив ладонь Кислову на плечо. — Я в последний раз баловалась в Питере месяца три назад. Не хотелось бы кони двинуть.       У меня нет слов. Вот ни одного. Я просто в ахуе. А с виду хорошая скромная девочка. Не зря говорят, что в тихом омуте черти водятся. У Маши они под седативками и плавают среди зип-пакетов.       Один из пустых контейнеров, удивительно чистый, с шорохом переворачивается на пол, и на стол, топая мягенькими лапками, забирается котёнок. Мордочка у него невероятно сытая и довольная, а длинные усы перемазаны чем-то белым, похожим на майонез. Заметив рассыпанные таблетки, он быстрым движением подбегает к ним и принюхивается. Киса, шикнув, легонько шлёпает котёнка по голове, и комок чёрной шерсти отпрыгивает в сторону, уставившись на парня обиженным взглядом.       — Котам такое нельзя, — строго произносит Киса и качает пальцем перед возмущённой усатой мордочке. — А ну брысь.       — Следуя твоей логике, — смеётся Маша и припадает к плечу Кислова лбом, — тебе тоже нельзя. Ты же Киса.       Кислов криво усмехается в ответ и, раскрыв рот, кладёт на язык сразу две пилюли. Гена опрокидывает один кругляш, Маша тоже, подцепив розовую таблетку кончиками пальцем. Её ладонь по-прежнему лежит на плече Кисы, а он даже не думает стряхнуть её.       — Кстати, Оль, — окликает меня Рита, и я с трудом отвожу глаза от парочки на полу, — ты собралась кота к себе забрать? А как же аллергия Артура Борисовича?       Я тяжело вздыхаю.       — Надеялась, что кто-то из вас приютит малыша. Мне стало его жалко, не могла оставить на улице. Погибнет же или от собак, или под колёсами машины.       Маша опять вскидывает руку.       — Я могу взять. Думаю, нам с Кристиной против ничего не скажут. Так, Крис?       Кристина, молча сидевшая весь вечер, мешкается, но всё же кивает.       — Да никогда, — вырывается у меня, и я тут же прикусываю так некстати разболтавшийся язык.       Ребята вопросительно взирают на меня; бровь Маши приподнимается, и кончики изгибаются в ехидной усмешке, но она тут же меняется в лице и становится удивлённой.       — Ну, то есть, я хотела сказать... — пытаюсь я придумать хоть что-то. Но ничего путного в охмелевшую голову не идёт.       На помощь, неожиданно, приходит Аня.       — Вообще-то, фактически, котёнок сейчас принадлежит и Чеховой, и мне. То есть наше мнение о том, кому доверить его, должно совпадать. А ты у меня не вызываешь доверия.       Честно, я готова расцеловать Козлову, которая, в отличие от меня, не стала скрывать то, что думает о Маше.       Сводная сестра Кристины прищуривается и чуть ближе придвигается к Кислову, который играет с котёнком: он протягивает малышу указательный палец, а когда тот пытается ухватиться за добычу, быстро убирает руку. И так несколько раз.       — И что я сделала не так, что не вызываю у тебя доверия? — спрашивает Маша с вызовом в голосе. — Какова причина?       Козлова шумно вздыхает и ёрзает на диване, закидывая ногу на ногу и покачивая ступнями, одетыми в белые тапки.       — Ты мне не нравишься. Сойдёт за причину?       — Козлова что, может быть нормальной? — шепчет Лола мне на ухо, и я, усмехнувшись, киваю. — Немыслимо, я аж дар речи потеряла.       Не знаю, чем бы закончился разговор Ани и Маши, но его обрывает Киса.       — Завязывайте. Я заберу кота.       С этими словами он подхватывает на руки притихшего котёнка и трёт большим пальцем чумазую мордочку. Кот тут же жмурится и подставляется под ласку.       — Кислов пусть забирает, — кивает Аня и тычем меня локтём в бок. — Ты согласна?       Я киваю. Меня, конечно, удивило решение Кисы, но он хорошо относится к животным, и котёнку будет у него хорошо. Главное, чтобы хвостаты не добрался до запасов Кислова и не обдолбался травой.       Киса поднимает котёнка к своем глазам.       — Будешь Пушкиным. Да? Нравится?       Котёнок принимается благодарно облизывать ладонь нового хозяина и с утроенной силой урчать, как разбуженный трактор.       — Какое тупое имя для кота, — фыркает вернувшийся с улицы Семён и подходит к креслу, где сидит Ритка, фотографирующего Кису с котом на телефон. — Встань.       Рита удивлённо вскидывает на него голову, но послушно поднимается. Парень падает в продавленное кресло, ловит бёдра Риты и усаживает Грошеву к себе на колени. Рита прячет телефон в складках кофточки и густо краснеет.       — Тебя забыли спросить, как кота назвать, — огрызается Киса. — Его же не Семёном обозвали. Вот это уж точно тупое имя.       — Ага, — глухо поддакивает Лола. — Имя для конченых уродов.       Сеня ведёт челюстью, но воздерживается от ответа. Его ладонь, лежащая на коленке Риты, стремительно движется вверх по ноге и задирает голубую юбочку подруги. Вздрогнув, Грошева убирает его ладонь, и парень утыкается лбом ей в спину.       Я уже отворачиваю голову от парочки в кресле, но боковым зрением замечаю, как Семён дёргает бёдрами и тычется пахом в зад Ритки. Лицо подруги становится совсем красным, и она одними губами просить парня перестать.       Я роняю подбородок на грудь и веду пальцами по бровям. И что Грошева нашла в этом имбециле? Они знакомы два дня, а он тычется в неё своим членом на глазах её друзей. Отвратительное и мерзкое поведение.       Рита протягивает руку и хватает из контейнера канапе с грушей и сыром дорблю.       — Ребят, — громко говорит она с набитым ртом, — попробуйте обязательно грушу с сыром! Это охуеть, как вкусно!       — Рит, — поморщившись цедит Семён, прекрати материться. От девушки отвратительно маты слышать.       В гараже резко становится тихо. Даже Гена, услышав реплику парня, вырубил музыку. Рита, часто-часто моргая, удивлённо смотрит на парня, и я вижу, как лицо подруги медленно краснеет. Киса громко присвистывает и, присосавшись к вискарю, качает головой.       Мы с Лолой переглядываемся, и Гараева, подавшись вперёд, спрашивает, глядя на Сеню:       — Пёс, ты чё, охуел? Ты чё раскомандовался, а?       Семён громко фыркает и, вальяжно откинувшись на спинку кресла, грубо притягивает к себе притихшую Грошеву.       — А ты чё, думаешь, это красиво, когда девушка матерится? — вскидывает он брови и нагло ухмыляется. — Твой рот выглядит, как ебаная помойка.       — Братан, — предупреждающе вскидывает ладонь Гена, — завязывай.       — Слышь, — взвивается Лола, краснея от злости, — а твой ебасос не помойка? Сам материшься, а мы молчать должны? Ты кем себя возомнил?       — Лола, — с уважением произносит Зуев и прикладывает ладонь к груди. — Ты моя римская империя. Преклоняюсь.       — Отвяжись, — отмахивается от него Гараева, свирепо глядя на нашего нового знакомого, который, честно, в край охуел. — Так чё скажешь, а?       — Лола, — тихо произносит Рита, — перестань, пожалуйста. Давайте закроем эту тему.       Семён равнодушно пожимает плечами, а Лола стискивает пальцы в кулаки с побелевшими костяшками. Я хватаю подругу за локоть, если её не удержать, она запросто полезет драться. И не факт, что победителем останется новый парень Риты. Зато мы все переругаемся.       — Я ссать хочу, — решительно и громко заявляет Гараева, поднимаясь с дивана, и велит мне: — Чехова, подъём, ты тоже ссать хочешь.       Вздохнув, я покорно встаю. Лола не сможет дотерпеть до удобного момента и хочет немедленно выпытать у меня правду. А ещё ей нужно выдохнуть. Хорошая идея. Лола страшна в гневе.       Она подходит к креслу, где сидят Семён и Рита, и дёргает нашу подругу за руку.       — Идём, ты сейчас тоже обоссышься.       Рита не сопротивляется, но в её глазах зажигается огонёк страха. Она поняла, что сейчас будет что-то неприятное.       Мои глаза мельком скользят по помещению гаража, и я замечаю взгляд Семёна. Он внаглую, не стесняясь, пялится на мои ноги. Я опускаю глаза вниз и понимаю, что не одёрнула юбку, которая сильно задралась. Немедленно одёргиваю кожаную ткань и посылаю парню взгляд, полный отвращения. Он беззвучно усмехается и затягивает электронной сигаретой.       — Хэнк, — я касаюсь плеча друга и наклоняюсь ниже, — я возьму твою куртку?       — Конечно, Оль, — кивает он. — Можешь даже не спрашивать.       Благодарно клюнув его в макушку, я забираю куртку Хэнка, висевшую на спинке кресла, и спешу к подругам, которые в немом ожидании застыли в дверях. Внезапно я останавливаюсь и смотрю на Аню. Она сидит на диване и со скучающим видом шарится в телефоне.       — Ты в туалет не хочешь?       Удивлённо моргнув, Козлова взбирается на меня, и я жестом маню её к выходу. Схватив с кресла мешок плед, я накидываю его на плечи Ани и волоку к девчонкам. Возмущённое лицо Риты и Лолы трудно описать словами. Я точно огребу от них пиздюлей по полной.       — Девки, — окликает нас голос Гены, и мы толпой оборачиваемся к Зуеву, который с набитыми ртом делает бутерброд из куска стейка и печёной картошки, — тубзика нет. Придётся в приседе ссать.       — Зуев, — с придыханием говорит Лола, припечатав ладонь к груди, — какой ты умный. И заботливый. Что бы мы без тебя делали?       Глаза Гены превращаются в две щёлки.       — Это что, сарказм?       — Конечно, блять, — всплёскивает руками Гараева. — Капитан очевидность, ёпта. Всё, девки, идём.       Я запоздало осознаю, что Кристина может обидеться на то, что даже Козлову позвали, а её нет, но Рита уже выталкивает меня на улицу. Мы гурьбой высыпаемся на улицу, и Лола, жестом главнокомандующего, указывает:       — На Москву. То есть в кусты.       — Ты что, реально поссать пошла? — удивлённо спрашивает Рита, шагая рядом со мной и держа под руку. — Я думала, что-то прикольное случилось.       — Я бы секс Оли с Кисловым не назвала прикольным, — отзывается Гараева и быстро добавляет: — И я реально щас обоссусь. Подождите пять секунд, я туда-сюда метнусь.       Оставив нас стоять возле будки, в которой раньше продавали билеты на аттракционы, Лола перепрыгивает через мусор и исчезает в зарослях буйно растущего кустарника. На мгновение над ветками появляется её голова, а затем подруга снова исчезает.       Рита, как в замедленной съёмке, поворачивается ко мне и ошалело спрашивает:      — Ты чё, переспала с Кисловым?       — И снова этот удивлённый тон, — пытаюсь отшутиться я, но Ритка шлёпает меня ладонью по спине. — Ауч!       — А ну соберись! — звонким голосом приказывает она. — Не паясничай! Выкладывай!       — Без меня не смей! — орёт Лола из кустов и шуршит ветками. — Иначе я вас всех обоссу, отвечаю!       Мы терпеливо ждём, когда Гараева расправится со своими делами и вернётся к нам. Её нога цепляется за корягу, и Лола со злостью пинает землю.       — Не задерживай меня! — Остановившись рядом с нами, она отряхивает ладони и кивает: — Начинай.       — Да что говорить-то, — пожимаю я плечами. — Ну, да, мы с Кисой переспали.       — Охуеть, — выдавливает из себя Рита, и я получаю смачный шлепок от Лолы — на этот раз по плечу.       — Да вы заебали меня бить! — вспыхиваю я, и Гараева удовлетворённо хмыкает.       — Нет, ещё не все мозги растеряла.       — Где это богохульство случилось? — спрашивает Рита.       — Первый раз — в моей комнате. А сегодня вон там, — я тычу пальцем в сторону каруселей. — В будке.       — Хуя ты шустрая, Олькинс, — качает головой Лола и закатывает глаза. — И, серьёзно, в грязной будке на холоде? Совсем ебанулась?       — Кто бы говорил, — беззлобно огрызаюсь я. — Тебе напомнить, как ты переспала с офиком в грязном сортире?       — Не стоит, — отмахивается она. — Отлично помню, как порезалась жопой о разбитый кафель. Ты нам лучше вот что скажи: как тебя угораздило? Ну честно, Кислов... Бля, да лучше бы с Хэнком.       — Да-да, — поддакивает Рита. — Нашла с кем в койку прыгать!       — Ритка, — тут же бросаюсь я в атаку, — ты сама-то что? Только познакомилась с коллегой, а уже с ним шашни крутишь.       — И что? — не смутившись, отвечает Грошева. — Мы с ним тринадцать лет не дружим. В случае чего дружба не распадётся.       — Да ладно тебе, Грошева, — фыркает Аня. — Будто Чехова первая такая. Сколько историй о том, как друзья по пьяни спят друг с другом — ничё в этом такого прям ужасного нет. Хотя, Кислов — сомнительный вариант. Лучше бы и правда с Хенкиным. Он-то вряд ли чем-то болеет.       — А ты чё своё мнение непрошенное пиздишь? — меняет Лола объект для атаки. — Хули за нами попёрлась?       — Меня Оля позвала, — невозмутимо отвечает Козлова, поглубже запахиваясь в плед. — Я, вообще-то, первая сообразила, что они с Кисой уходили не для того, чтобы на луну посмотреть и пару сиг выкурить.       — Кстати, — спохватывается Гараева и хлопает себя по карманам, — где мои сиги?.. А, вот. — Она вынимает пачку чапмана и суёт в зубы одну сигарету. — Кто будет?       Я беру одну палочку, Рита показывает на свой вейп в руке. А Аня просто качает головой. Не помню, курит ли она вообще.       Затянувшись, Лола выпускает носом облако дыма и тыкает меня в грудь пальцем.       — Ладно, твою Кисловскую девственность уже не вернуть, хотя бы расскажи, как оно?       Я прячу улыбку за сигаретой и пожимаю плечами.       — Ну, неплохо... Даже очень неплохо.       — Ну ладно, — кивает Лола, кривя губы в подобии усмешки, — хотя бы дотрахался до того, чтобы нашу Ольгу ублажить.       — Чё, — прищуривается Рита, — прям так хорошо было?       — Охуенно, — честно отвечаю я. — Вчера я думала, что это была разовая акция по пьяни. А сегодня всё повторилось и было ещё лучше, чем вчера.       Гараева громко присвистывает.       — Ничего себе. Что, киса оказался львом?       — Тигром, — смеётся Рита.       — Пантерой, — подсказывает Аня.       Девчонки смеются, а я вскидываю руки, сдерживая рвущий смех.       — Так, всё, завязывайте. А то вообще ничё рассказывать не буду.       — Да ладно, Оль, — улыбается Рита и прижимается ко мне. — Я, на самом деле, — рада, что ты кайфанула. Даже учитывая тот факт, что ты трахнулась с Кисловым. Я по пальцам могу пересчитать разы, когда мне было хорошо в постели с парнем, и я не испытывала желание поскорее съебаться.       — Точно, — кивает Лола, стряхивая пепел под ноги. — Эти долбоёбы себя ублажат, закончат, а был ли у тебя оргазм — им вообще насрать. Главное, что ему хорошо.       Я тут же вспоминаю, с какой готовностью Киса опустился на колени передо мной, и усилием воли прогоняю живую картинку, от которой по бёдрам бегут мурашки.       — Только я вот что не поняла, — подаёт голос Аня, и мы поворачиваем к ней головы. — Вы с Кисловым теперь тупо трахаетесь, пока не найдёте других? Или это какое-то кривое начало отношений?       — Она меня жутко бесит, — говорит Лола, — но Козлова права: непонятки тут какие-то.       — Ну, слушайте, — пожимаю я плечами, зажав зубами отдающий шоколадом фильтр, — я не знаю. Мы не обсуждали это. Как-то не успели. Пока всё выглядит так, что мы развлекаемся, пока нам это обоюдно нравится. Я, походу, совсем не против.       — А что насчёт отношений? — вкрадчиво интересуется Рита, выпуская тоненькую струйку пара. — Ты что об этом думаешь?       — Ты же знаешь, я без чувств в отношения вступать не могу. А с Кисой... Бля, даже не знаю. Киса хороший человек, правда, при всём говне, что делает. Многие считают, что Кислов — мудак, сволочь, тварь, отвратительный человек, слово не держит. С таким не то, что в отношения нельзя вступать, а даже срать в одном поле небезопасно. Но я с этим не согласна. Киса лучше, чем про него говорят. Он верный, добрый, заботится о тех, кто ему дорог. Не жадный, не распускает руки, даже, когда напьётся или обдолбается, не присунет девушке, которая его не хочет. В нём много положительных качеств. Думаю, Киса будет хорошим партнёром в отношениях, который не станет изменять любимой девушке. Но... — я задумчиво чешу лоб над бровями. — Мы столько лет дружим, я уже не способна отделить одни чувства от других. Типа, я же и так его люблю. Знаю обо всём хорошем и плохом. И как в этом всём разобраться, есть ли какие-то романтические чувства?       — Рит, — Лола тычет нашу подругу локтём в бок, — просвети.       Грошева неловко прочищает горло и чешет кончиком длинного ногтя висок.       — Сложно сказать. Я же всегда была влюблена в Мела. Нет такого, чтобы чувства из дружбы выросли. А после расставания... — Она отмахивается от мошки, подлетевшей к её лицу. — Тогда ни о какой дружбе речи не шло. Хотя Мел реально считает, что мы бывшие, которые расстались на хорошей ноте и до сих пор поддерживаем дружбу.       — Хорошая нота? — надменно фыркает Лола. — Он тебя бросил в сообщении.       — Вот именно, — кивает Рита. — Но Мел в другой вселенной живёт. Там свои правила и свои тараканы. Честно, я уже потеряла все силы, пытаясь его понять и вернуть. Как вы и сами понимаете — это дохлый номер.       — Это хорошо, что ты решила на него забить, — берёт её за руку Лола. — Только замену ты нашла какую-то... Не очень, честно. Он выглядит и ведёт себя как мудак.       — Не-ет! — слишком громко протестует Грошева. — Сеня хороший! Просто он вас не знает и волнуется. В конце концов, парни редко отличаются тактичностью. К тому же Сеня выпил. Вы уж простите ему его замашки.       — Какие замашки? — хмыкает Аня. — Замашки мудака?       Брови Риты сходятся на переносице.       — Слышь, Козлова, я тебя ещё не отпиздила, потому что Оля попросила потерпеть. Но не выводи меня.       — Ладно, — вскидывает ладони Аня. — Как скажешь. Тебе же встречаться с мудаком, а не мне.       — Он не мудак! — вспыхивает Ритка, и я хватаю её за плечо.       — Тише, успокойся. Да, ты права, мы его совсем не знаем. Пройдёт время, и сумеем разглядеть в нём то, чего не заметили сразу. Ты только не расстраивайся.       — Мне не нравится, как он себя с тобой ведёт, — не утихает Лола. — Он слишком груб. Не матерись? Да с хуя ли!       — Ну, это же его мнение. Кому-то не нравятся курящие, кому-то пьющие. А ему не нравятся матерщинницы. Имеет же он право на свои предпочтения.       — Ладно, — закатывает глаза Лола. — А тыкаться в тебя членом через штаны на глазах у всех — это тоже право на своё мнение? Это уже свинство.       — Ну... — негромко отвечает Рита, склонив голову и покосившись на носки своих ботильонов. — Мы вчера с ним...       — Ебать, — хлопает в ладоши Гараева и вскидывает глаза к небу. — Господи, почему мои подруги трахаются, а я нет? Что за вселенская несправедливость?       — Всё было хорошо, — сдавленно продолжает Рита, не слыша ехидных слов Лолы. — Меня только одно смутило...       — Что? — вкрадчиво интересуюсь я.       — Маленький член? — встревает Лола, и я слышу тихий смешок Козловой.       — Нет, — качает головой Рита, — ну, то есть, он сказал мне, что комплексует. Считает, что его член недостаточно большой, но не в этом дело. Сеня отказался заниматься сексом с презервативом.       — Дай угадаю, — вскидывает брови Козлова. — Ощущения не те?       Рита кивает, и Лола от души залепляет ей затрещину.       — И ты повелась? Раз ему ощущения не те, то встала, надела трусы и пошла! Кто ведётся на такие манипуляции?       — Ну, видимо я, — огрызается Рита, потирая затылок. — Мы всю ночь спали без презервативов.       — Рит, но ты же не на таблетках, — напоминаю я. — И вы только познакомились. Ты же вряд ли у него справку о здоровье спрашивала.       — А что, — щурится Рита, и я вижу, как у неё в глазах блестят слёзы, — вы с Кисловым с гандонами трахались?       — Нет, — честно отвечаю я. — Киса всегда принципиально спал с девушками только в защите. А я на таблетках. Не боюсь от него заразиться.       — Тупость какая-то, — обрывает меня Лола. — Он заболеть может и бытовым путём. С новыми или непостоянными партнёрами нужно спать только с защитой. Вам что, секспросвет нужен? Я думала, мы все уже прошли этот наивный период, когда «с одного раза ничего не будет». Так только тупые подростки рассуждают.       Мы с Ритой пристыженно молчим, и Лола тяжело вздыхает, сокрушённо качая головой.       — Ду-ры, — коротко резюмирует она и взмахивает рукой. — Ладно, чё теперь пиздеть. Рит, ты хоть экстренную таблетку съела? — Грошева кивает. — Ну, хоть так. Ты, это, если и дальше с ним собираешься спать, иди к гинекологу за таблетками. Нельзя постоянно жрать спасительную пилюлю.       Рита снова кивает, и мне становится до слёз жаль подругу. Я обнимаю его за талию, отведя тлеющую сигарету в сторону, и нежно целую в щёку. Грошева слабо улыбается, взглянув на меня.       — Дуры! — повторяет Лола громче и сгребает нас с Ритой в охапку. — Люблю вас, конченые вы мои идиотки.       Я прыскаю со смеху, и Грошева тоже смеётся, пытаясь аккуратно поправить макияж, слегка подпортившийся из-за слёз.       От проявления страстной любви к подругам меня останавливает звук тихих шагов. Я оглядываюсь и вижу Кристину, вышедшую из-за кассовой будки. Она поправляет молнию на джинсах и замирает, заметив нас.       — Ты чё там делала? — вскидывает брови Аня и с подозрением щурится.       Кристина вздрагивает от вопроса и убирает в карман сотовый.       — В туалет ходила. Вы тут возле кустов стояли, решала вам не мешать и пошла дальше.       — М-м, — недоверчиво тянет Козлова, — понятно.       Честно, я не поняла, что её так смутило. Наоборот, на душе заскреблись стыдливые кошки. Я почувствовала себя виноватой. Стоим тут, шушукаемся, а Крис выкинули за борт. В своё и наше оправдание скажу, что с Прокопенко мы не настолько близки, чтобы я вот так спокойно, как подругам, рассказала о том, что у нас с Кисой произошло.       Но, с другой стороны, я, не таясь, всё выложила при Козловой, которая запросто может раструбить сплетню в блоге. Но, отчего-то, я твёрдо уверена, что Аня этого не сделает. Как будто наши сегодняшние приключения изменили характер нашего отношения друг с другом. С моей стороны так точно. Ну и, в конце концов, если Аня подставит меня, я просто уверюсь, что Козлова — совсем пропащий человек, и никогда с ней больше не свяжусь.       И вот ещё один, последний аргумент: Кристина может поделиться моим рассказом с Машей, а я не хочу, чтобы её сводная сестра знала подробности о моей интимной жизни. И жизни Кисы.       Вот поэтому я затыкаю в себе «слишком хорошую» девочку и молчу, ничего не говорю Кристине.       Лола спохватывается.       — Давайте вернёмся в гараж? А то пацаны всё бухло выпьют, пока мы тут ссать под кустами ходим.       Только мы заходим с улицы в гараж, как меня за локоть хватает Хэнк, останавливая в дверях.       — Оль, постой, — негромко произносит он, склонившись. — Можешь со мной на улицу пойти?       — Да я сегодня нарасхват, — хихикаю я, чувствуя, как ярко полыхают мои щёки от резкого притока тёплого воздуха после холодного ветра. — Пойдём.       Решив, что сегодня достаточно я вправе быть наглой и выхватываю из рук Кисы пластиковый стаканчик с одурительно крепким вискарём. Он с возмущением вскидывает брови, а я тут же взмахиваю ладонью, жестом говоря: «Ничё не знаю, отстань» и следую за Хэнком. Он толкает плечом дверь и пропускает меня вперёд.       С неба начал накрапывать мелкий дождик. Хэнк накидывает на мою голову капюшон и указывает в сторону старого грузового самолёта, раза четыре меньше любого боинга.       — Давай под крыло встанем?       Я киваю, и мы быстрым шагом бредём к мёртвому лётному средству. Под нашими ногами хлюпают лужи, дождь стучит по кончику моего носа. Я смахиваю воду, на мгновение жмурюсь и тут же поскальзываюсь на размокшей грязи. Хэнк, идущий рядом, хватает меня за локоть и ставит на ноги, не дав шлёпнуться в грязь. Немного виски из стаканчика выплёскивается мне под ноги.       Под крылом сухо и почти чисто. Скинув с головы капюшон, я поднимаю голову, чтобы посмотреть на друга, по лицу которого катятся дождевые капли. Хэнк ведёт пятернёй по волосам, утирается рукавом трэшера и ёжится от прохлады. Я замечаю, как из-под синего рукава выглядывает сплетённая мною фенечка.       Внезапно становится так приятно от того, что Хэнк оценил мой подарок и носит его. Хотя многие парни не любят подобные висюльки и не особо радуются вещам, сделанным своими руками.       От нашего дыхания в воздухе танцует плотное облако пара, и я широко улыбаюсь, глядя на лучшего друга.       — О чём ты хотел поговорить?       — Помнишь, года три назад мы ездили в Ялту, в Воронцовский дворец? — задаёт свой вопрос Хэнк.       — Конечно, — смеюсь я, — такое трудно забыть. Я же решила пофотографироваться на камнях и упала в кусты.       — Это было эпично. В твоём стиле.       Хэнк очень старается сдержать смех и отводит глаза, пряча усмешку. Я прищуриваюсь. Ишь какой, смеётся. Это я ещё не упомянула, как Хенкин в тот же день полез на дерево за нектаринами и был избит старушкой, вооружённой шваброй. Ну и кто из нас теперь эпичный?       — Короче, — продолжает Хэнк, — помнишь, мы были на блошином рынке, и тебе понравился там медальон в виде Медузы Горгоны?       Я киваю. Было такое. Не знаю, чем меня привлекла железная побрякушка, сделанная руками мастера, торговавшего ещё кучей всяких безделушек. Но мной завладело жуткое желание стать обладательницей этой вещицы. И как же меня обломала вселенная, потому что я не успела даже ткнуть пальцем в медальон, как его схватила другая девчонка и протянула продавцу со словами: «Беру». Хэнк тогда попытался убедить её продать нам вещицу, предлагая в два раза больше денег, чем девушка за неё заплатила. Но та упёрлась, отказалась и сбежала.       Расстраивалась я не особо долго — у меня нет привычки сетовать из-за вещей. Сегодня они есть, завтра нет. А Хэнк запомнил.       Друг ныряет в карман трэшера и, к моему искреннему изумлению, вынимает на свет… тот самый медальон с Медузой Горгоной. Я знаю, что это точно тот самый медальон — у героини греческих мифов в глаза вставлены два крошечных зелёных камушка, похожих на изумруд. Именно из-за них он мне так понравился — притянул к себе магнетической зеленью.       — Хэнк, — только и могу выдавить я, растерянно разведя руками. Виски снова проливается на землю из стаканчика.       — Увидел недавно на авито, — быстро поясняет парень. — Сразу узнал. Подумал, что ты всё равно порадуешься, пусть и много времени прошло.       — Порадуешься? — высоким сопрано переспрашиваю я. — Хэнк, да я в восторге!       Запрыгав на месте, я роняю стаканчик на землю и бросаюсь к Хэнку на шею, задрав ноги. Боря с громким смехом подхватывает меня и позволяет виснуть на нём, как обезьянка, дёргая ногами в воздухе.       — А-а-а! — продолжаю я кричать ему на ноги, стискивая парня за шею. — Спасибо-спасибо-спасибо!       — Оль, Оль, — хлопает он меня по спине, — задушишь.       Рассмеявшись, я разжимаю руки, и Хэнк ставит меня на землю. Повернувшись к нему спиной, убираю с шеи волосы и позволяю застегнуть цепочку. Касаюсь кончиками пальцев холодного медальона, лёгшего на мою грудь, и снова захожусь в довольном писке. Развернувшись, а ещё раз обнимаю друга, уже за талию, и прижимаюсь к груди щекой.       — Ты такой хороший Хэнк, — вздыхаю я. — Всегда меня радуешь.       — Мне не сложно, — тихо смеётся он. — Я рад, когда ты рада.       Я ещё крепче обвиваю друга за талию. Меня пробивает на слёзы благодарности.       — Только благодаря тебе я знаю, что этот мир светлый и хороший, потому что в нём есть ты. Мой лучший друг.       Хэнк вздыхает и касается губами моей макушки, а я в ответ бодаю его грудь носом и смеюсь.       — Давай вернёмся? — спрашиваю я. — А то холодно и дождь. Ты заболеешь.       Кивнув, Хэнк приобнимает меня за плечи и ведёт обратно к гаражу, где через оставленную приоткрытой дверь, на улицу льёт тёплый уютный свет.       Ни что не сможет мне испортить замечательное окончание этой недели. Я счастлива по всем фронтам!

***

      Заперев за нами дверь, Киса зажигает свет в прихожей и выпускает на пол Пушкина, который тут же принимается обнюхивать всё вокруг, носясь по коридору любопытным комочком шерсти.       — Прошу к нашему шалашу, — шутит он, снимая кроссовки и оставляя их беспорядочно валяться на коврике.       — Какая прелестная квартира, — смеюсь я и наклоняюсь, чтобы снять свои ботинки. — Никогда тут раньше не была!       Руки Кисы обвиваются вокруг моей талии, и он оставляет мокрый поцелуй на моей щеке.       — Здесь самое интересное — в моей комнате.       — Правда? — в притворном изумлении округляю я глаза. — Что же именно?       — Моя кровать.       Я громко взвизгиваю и накрываю рот ладонью, когда Киса резко подхватывает меня на руки и спиной толкает дверь в свою спальню.       В комнате царит полумрак. Киса задом бьёт по выключателю, и под потолком зажигается красная неоновая подсветка. Усадив меня на стол, он стягивает с меня свою куртку и целует в губы, бросая верхнюю одежду на пол. Я обвиваю руками его шею и податливо прижимаюсь к нему грудью, обвивая его поясницу ногами.       Ещё два дня назад я не могла даже подумать об этом — что мы вот так вот будем проводить время в спальне Кислова, — а теперь мне кажется это таким естественным. Будто так всегда и было.       Ладони парня блуждают по моему телу и, нашарив замок на юбке, расстёгиваю молнию. Затем забираются под ткань водолазки и медленно тянут наверх. Я вскидываю руки вверх, остаюсь в одном лифчике и притягиваю Кису для нового поцелуя. Холодные пальцы лёгким движением пересчитывают мои позвонки и ловко ныряют под пряжку белья, расстёгивая. В груди становится легче — чашечки больше не давят, — и я наполняю лёгкие воздухом, вздыхая.       Киса отстраняется и разглядывает мою грудь. Его пальцы касаются ложбинки, обводя красные следы, и Кислов довольно ухмыляется.       — Нравится? — с вызовом спрашиваю я, ощущая, как горит моё лицо.       — Нравится, — кивает Киса и шумно сглатывает. — Очень даже.       Я подаюсь назад, опираюсь на одну руку, а второй веду по своему животу — от пупка и выше. Остановившись в районе рёбер, я стискиваю левую грудь и призывающе смотрю на парня.       — Тогда чего ты ждёшь?       Усмехнувшись, Киса подхватывает меня под бёдрами и, отступив на несколько шагов, падает на разобранный диван вместе со мной на руках. Я перекидываю через бёдра парня колено и сажусь сверху. Киса ведёт ладонями по моим бёдрам, задирая теперь свободно болтающуюся юбку, и его пальцы до боли сжимают мои ягодицы. Шумно выдохнув, я подаюсь вперёд, опираюсь руками на его грудь и принимаюсь тереться о вставший в штанах член.       Прикусив нижнюю губу, Кислов движениями рук подталкивает меня, помогая и направляя. Мне не нужная прелюдия, я уже вся готова к продолжению. Но эта игра, заигрывание распаляют в груди и в голове пожар, от которого перед глазами всё плывёт.       — Тебе хорошо со мной? — сквозь тихий стон спрашиваю я, глядя на лежащего на спине парня.       — Очень хорошо, Солнышко.       Ещё никогда его «Солнышко» не звучало настолько интимно и сексуально. Он хватает меня за горло и притягивает к себе для поцелуя. Я нарочито громко стону ему в губы, продолжая двигать бёдрами по его паху. И теряю контроль над ситуацией.       Киса опрокидывает меня на спину рядом с собой и, поднявшись, за щиколотки пододвигает меня к краю. Мои ступни касаются пола, а Киса опускается на колени и медленно и широко раздвигает мои бёдра в стороны. Я зарываюсь пальцами в волосы.       Не отрывая от меня тёмного, полного желания взгляда, Киса стягивает с меня колготки и отбрасывает в сторону. Поддев кончиком пальца кромку чёрного кружевного белья, он тянет ткань на себя, спуская по бёдрам всё ниже и ниже. Меня охватывает нешуточное волнение, от которого лицо становится таким горячим, будто у меня температура при гриппе. Между нами, за короткий период, уже случилось всё, что могло и не могло, но от вида головы Кисы напротив моих широко расставленных ног, я паникую. Никогда и никто так не делал. Это какая-то высшая ступень интима между партнёрами, раньше я не была к ней готова. А теперь несусь по лестнице наверх с немыслимой скоростью.       Моё бельё оказывается на полу, а губы Кисы оставляют на внутренней стороне бедра мокрый поцелуй. Тело охватывает жуткая тряска. Парень опускает ладонь на мой обнажённый живот.       — Оль, перестань так стрястись. Ничего плохого я тебе не сделаю. Наоборот, после ты станешь просить и ещё. Но только по бартеру: ты мне, я тебе.       Слов нет, поэтому я молча киваю, вцепившись пальцами в подушку, лежащую рядом с моего головой.       — Хорошая девочка, — хриплым голосом произносит Киса и целует меня совсем рядом к самому чувствительному месту во всём теле. Но продолжить не успевает.       У него в штанах вибрирует телефон, и по комнате разносится громкая трель.       — Блять, — цедит Киса, отстраняясь, и вынимает мобильный. — Прости, это мать. Если не отвечу, она меня заебёт.       Я сдавленно киваю, свожу ноги вместе и забираюсь под одеяло, садясь на диване. Киса мажет пальцем по экрану и прижимает трубку к уху.       — Да, мам, привет. Да, я уже дома… Нет, не видел… Да я уже сытый, не волнуйся. Хорошо, уберу. Ты во сколько вернёшься?.. Так утро понятие растяжимое. До моей первой пары или как?.. Ладно, понял. Пока.       — Что-то случилось? — спрашиваю я, обнимая колени и глядя, как Киса быстро стучит пальцами по сенсорной клавиатуре.       — Да мать за макароны на плите беспокоится, — качает головой Кислов. — Попросила их в холодильник убрать.       Я жду, что он тут же отложит телефон, но брови Кисы сходятся на переносице.       — Что такое?       — Да странно, — тянет он. — Номер незнакомый в телегу написал.       — Да реклама, поди, — фыркаю я. — Они мне постоянно пишут. Уже задолбалась блокировать.       — Нет, — тихо отвечает Киса, бегая глазами по голубоватому экрану. — Это не реклама…       Внезапно меня охватывает волнение, и по спине бежит холодок. Не нравится мне выражение его лица. Что-то не так. Что-то случилось.       Кислов молчит, а я терпеливо жду. Сердце начинает колотиться как ненормально, и возбуждение тут ни при чём. Я резко остыла, напуганная молчание.       — Кис, привет, — вдруг начинает зачитывать парень холодным, как льдина, голосом. — Это Кристина Прокопенко. Извини, что я лезу не в своё дело. Да и Оля моя подруга, но ты мне симпатичен. Считаю, что поведение Чеховой — подлость по отношению к тебе. — Киса на мгновение запинается, а меня прошибает холодный пот. — Послушай запись, которую я сегодня сделала, когда девчонки выходили якобы в туалет. Много «интересного» о себе услышишь. И, если возникнут сомнения, вот тебе фотография. Я не собираюсь портить вашу дружбу или отношения, так и не поняла, что у вас происходит, но честность же важнее чувств, не так ли?       Ладони становятся мокрыми, меня начинает нехило трясти, как при лихорадке. Я открываю рот, но Киса не даёт ничего сказать, включая голосовое сообщение. Из динамика доносится шорох, а затем я слышу голос сквозь громкие помехи. Свой собственный голос.       — Ты же знаешь, я без чувств в отношения вступать не могу. А с Кисой... Бля… Кислов — мудак, сволочь, тварь, слово не держит. С таким не то, что в отношения нельзя вступать, а даже срать в одном поле небезопасно. Он жадный, распускает руки, когда напьётся или обдолбается. Отвратительный человек. Мы столько лет дружим, я знаю обо всём плохом. Пока мы развлекаемся, пока нам это обоюдно нравится.       Запись обрывается, и я чувствую, как голова кружится, и перед глазами темнее.       — Вань, это нарезка, — с трудом говорю я, едва шевеля отяжелевшим языком. — Я такого про тебя не говорила.       — Да? — зло спрашивает Киса, вскидывая голову. — А это тоже нарезка?       Он швыряет в меня телефон. Я не успеваю поймать его, и мобильный больно бьёт по груди. Я, с трудом сдерживая слёзы, беру телефон трясущимися руками и пытаюсь разглядеть изображение на экране сквозь мутную пелену перед глазами.       На фотографии беседка. А в беседки я и Валя. Целуемся. Ракурс подобран так, что это кажется правдой, но я-то знаю, что там было. Я отвернулась, а Святов уткнулся мне в щёку.       — Кис, всё не так… — сдавленно шепчу я и приподнимаюсь на коленях, прижав одеяло к груди. — Дай я объясню, как всё было…       — Выметайся, — обрывает меня Киса и резко поднимается с колен. — Уёбывай. Сейчас же.       — Но, Кис… — Мой голос трясётся, и я захлёбываюсь слезами, покатившимися по щекам. — Пожалуйста, дай я…       — Ты чё, глухая?! — взрывается криком Кислов и пинает стул. Тот опрокидывается на пол с жутким грохотом, а я отшатываюсь к спинке дивана. — Я сказал, уёбывай, нахуй, из моего дома!       Слёзы душат, истерика уже у горла, а Киса сейчас пьян и под наркотой. Он не готов меня слушать, но я всё равно предпринимаю попытку.       — Киса, это же я! Ты же меня знаешь! Я бы так с тобой не поступила!       Кислов резко сокращает расстояние между нами и упирается коленом в диван. Его глаза полны такой злости, какой я никогда в нём не видела. Она пугает меня настолько, что испуганно обнимаю себя за плечи.       — Ты шлюха, Чехова, — шипит Киса в лицо, у меня всё внутри падает в бездну. — Ты мне отвратительна. Ноги в руки, и съебись с моего дивана вместе со своей шлюшьей пиздой, шалава.       Истерика перехватывает горло. Я во все глаза смотрю на лицо лучшего друга напротив, искажённое свирепой яростью, и не верю, что он и правда сказал мне такое.       Я шлюха. Шалава. Шлюха. Шалава. Шалава. Шалава. Шлюха.       Откинув одеяло в сторону, я подползаю к краю дивана, опускаю трясущиеся ноги на ледяной пол и онемевшими пальцами хватаю одежду. Трусы не нахожу, но не трачу на них время. Натягиваю юбку, просовываю голову в воротник водолазки, хватаю с пола лифчик, сумку и на негнущихся ногах иду прочь из комнаты. Я стою у двери, пытаясь просунуть ледяные ноги в ботинки и слышу, как за спиной Кислов крушит мебель. Вздрогнув от звука упавшего шкафа, я прижимаю ботинки к груди и в одних носках выхожу на лестничную клетку.       Слёзы, застывшие на глазах, мешают попасть ключами в замок. Наконец, дверь подаётся, и я вваливаюсь домой. Вещи подают на коврик, ноги сами волочат меня в комнату. Тихо затворив дверь спальни, я прижимаюсь спиной к стене и опускаю руку на грудь, где под рёбрами глухо стучит кровоточащее сердце.       Коленки стучат друг о друга, зубы клацают, хоть я держу их крепко стиснутыми, а по всему телу с безумной скоростью проносится болезненная судорога. Сжав в пальцах ткань на груди, я медленно съезжаю по стене и падаю на пол.       Шлюха. Шалава. Шлюха. Шалава. Ты мне отвратительна. Киса действительно это сказал.       В сумке тихо звенит мобильный. Уже не ожидая ничего хорошего, ничего плохого, я, не глядя на экран, двигаю пальцем и прижимаю трубку к уху.       — Да…       — Оля, — звучит голос матери. — Прости, я тебя не разбудила?       — Нет, — тихо отвечаю я, уставившись в одну точку перед собой. — Я ещё не ложилась. Что-то случилось?       — Косте позвонили партнёры, — быстро говорит мама. — Ему уже завтра вечером надо быть в Сочи, на переговорах. Мы выезжаем через час. И я подумала… не знаю, как ты отнесёшься к моему предложению, но, может, ты поедешь с нами? Ненадолго. На делю, может, две. Пропустишь немного в универе, но, ты умная девочка, быстро нагонишь и закроешь долги.       — Почему ты решила позвать меня? — равнодушно спрашиваю я.       — Понимаешь, Лиза обмолвилась, что у вас с ней начали складываться неплохие отношения, вот я и подумала, что было бы здорово провести небольшой отпуск втроём. Погулять, отдохнуть… Ну, знаешь, как настоящая семья.       Мой взгляд скользит по окну и упирается в закрытую балконную дверь. Балкон, через который Киса ко мне забирался, несмотря на опасность сорваться вниз. Больше не заберётся.       Решение я принимаю за долю секунды.       — Хорошо, мам. Отличная идея, я поеду с вами. Только сумку соберу, и я готова. Едем в Сочи.