Дети Долгого Лета (продолжение фанфика "Дорнийская жена")

Пришла ночь, а с нею прохлада. Караван полз по каменистой дороге, и каждый удар колес о булыжник отдавался в теле Бриенны, замершей на сиденье кареты. Снаружи спорили, ругались, смеялись. Она слышала голос Джейме, его полный жизни смех. Каждую ночь он приходил в карету, впрочем, эти его визиты ничего не меняли: ей было так жарко, муторно и грустно, что она молча сидела и мозолила глаза о бесконечную скальную стену, поднимавшуюся по одну сторону дороги. По другую шли такие же бесконечные уступы, спускавшиеся к лесу и, ныне далекому, морскому берегу. Септон зажёг маленький светильник, забормотал молитву. Карета остановилась, дверь открылась, впустив жаркий воздух, запахи лошадиного навоза и высохшей под солнцем травы. Джейме поставил на стол корзину, накрытую белой тканью, сел, расстегивая пояс с мечами. Положив оружие рядом с собой, поглядел на безучастно моргавшую Бриенну. Вздохнул, дотянулся и сам налил себе вина. - Ужин, - сказал он, как и дюжину раз прежде. Как и дюжину ночей прежде, Бриенна не шевельнулась и не ответила. - Вы со мною, септон? Блейз поёрзал в своём углу, потом пересел к столу, рядом с Бриенной. Мужчины принялись за еду. Джейме бросал куски мяса кошке, которая играла на полу кареты с четками септона. Их она давно присвоила и не находила ни единого резона, чтобы возвратить хозяину. Все еще жуя, Джейме вытащил Вдовий плач и кусок промасленной замши. Он отдался своему занятию с преувеличенным старанием и с остервенелой нежностью. Бриенна, прикрыв глаза, некоторое время смотрела на него. Потом отвернулась. Септон Блейз прямо-таки излучал неловкость. Он завел беседы о Королевской Гавани, о знатных семействах южных земель, о Староместе, об обычаях странных народов по эту сторону Узкого моря. Джейме отвечал с вежливой рассеянностью. Разговор не клеился. Наконец, Блейз предпринял еще одну жалкую попытку: - Вы так тихи, миледи сир Бриенна. Что вас тревожит? - Разве я выгляжу встревоженной? - Нет, но… - Просто задумалась. - Хотите воды? И ничего не едите, даже не притронулись… - Спасибо, я не голодна. Он все же налил ей воды, бросив какой-то странный взгляд на Джейме. Тот ответил поднятой бровью, означавшей, как Бриенна уже прекрасно знала, нечто вроде «что мне за дело!» Конечно, подумала она с грустью, тебе больше нет дела. - О чем же вы задумались, моя леди? Учтивая настойчивость септона ее даже не злила, но ужасно утомляла. Она сказала, глотнув теплой, противной воды, которая пахла медью в этих краях: - Думаю, что дитя ни дня не провело в своем доме, от самого мига зачатия. Мы с ним вечно в дороге. - Хм, - Блейз плеснул себе вина и выпил, громко глотая. – Но скоро вы будете дома. - Нет. - Нет?.. – расстроенно пролепетал септон. Бриенна вздохнула: - У нас нет дома. - Ну что вы, миледи Бриенна, ведь вам рады везде, везде, вы спасли семь королевств, вы были так храбры и так… - Неосмотрительны, - грустно закончила она, когда он запнулся, потеряв не то слово, не то мысль. - Точно, - Джейме хмыкнул себе под нос. - Прости? – громко переспросила она. - Ничего. Бриенна скривилась, чувствуя, что не в силах согнать с лица гримасу презрения. Септон долго ерзал, смахивал со стола крошки себе в ладонь, хлюпал вином, грыз орешки, и вдруг выпалил с решимостью смертника: - Знаете, дети мои, что полагаю я после долгих прожитых лет? Откровенный разговор может творить чудеса. Раздоры быстрее всего разрешаются, ежели повести речь напрямую, и особенно меж мужем и женой… Кутаясь в тонкую шаль, Бриенна привалилась плечом к тряской стене кареты и процедила: - Он мне не муж. На это Джейме ничего не сказал, только с грохотом засунул меч обратно в ножны, а старик Блейз, окончательно загрустив, поглядел сначала на него, потом на Бриенну, и вновь на Джейме. И так он, наверное, собирался вертеть головой до рассвета, покуда не решился: - Нет?.. Но я думал, вы… А сир Ланнистер, он… - Он вдовец, - сказала Бриенна, закрыв глаза, - можно сказать, что… дважды. - В таком случае, что… Я не… - Должно быть, решил взять пример с кузена и не сковывать себя больше узами брака. - С Тайлера Ланнистера? Этого головореза? - Да, представьте себе. Они с ним лучшие друзья. - А разве тот поединок в яме Дазнака… - Игры заскучавших Ланнистеров. Иногда им нужно разогнать свою кровь. - Разогнать кровь, - повторил старик. Джейме она не видела, но слышала, как рука его, скользившая по ее мечу с тонким куском замши, прижатым к указательному пальцу, остановилась. - Кровь густеет, ежели ее постоянно смешивать, - закончила она. Тут загремели ножны, затряслась на столе посуда, и ей пришлось открыть глаза. - Хватит, - сказал Джейме, поднявшись. – Зачем ты так? И при септоне? - А, ты все еще слышишь мои слова? Вот это удивительно. Ведь ты не слушал ничего из того, что я тебе говорила. - Перестань. Поешь и ложись спать. - Я сама решу, что мне делать, - огрызнулась она. Вышло по-детски и глупо, и он в ответ снисходительно ухмыльнулся, и от его улыбочки стало ей совсем печально. - Что ж, мне пора заступать, - Джейме поднялся, сунув меч в ножны. Он начал застегивать пряжку, покачиваясь в такт ходу кареты. – Ночь довольно беспокойна. Вся округа полна шакалов. - Я тоже слышал их вой, - закивал септон. – Они живут там, в скалах. А внизу водятся горные львы… Джейме ухмыльнулся: - Не мне бояться львов, септон Блейз. Составите ли компанию? Они ушли, переговариваясь на ходу. Бриенна поёжилась. Удивило её, что оба со столь серьезным видом обсуждали такие пустяки, как дикое зверье. Голова у нее разболелась, ее начало клонить в сон, и она легла на скамье, сунув шаль под голову, завернувшись в один из тонких плащей, подаренных леди Цинтой. Она слушала скрип колесных осей, равномерный, баюкающий, а еще топот лошадей дозорных. Кошка, запрыгнув ей под бок, громко мурлыкала. Джейме рассмеялся в ответ на какие-то слова септона, сказанные ему. Потом их голоса приблизились, и, хотя всадники шли чуть впереди кареты, оба заговорили тише. Ненавидя себя за это, и все же не в силах одолеть беспокойство, она протянула руку и слегка потянула створку окошка. Здесь, как заметила Бриенна за дни ее праздных разглядываний убранства, рама отошла от паза. Потянув ее немного, можно было впустить внутрь горячий воздух или ночную прохладу, а щель между тем оставалась едва заметна. - … и виноват перед нею, - произнес невидимый в темноте Джейме. Стук колес, перестук копыт. Вдалеке завыли шакалы, где-то рядом орали цикады. Переливом запричитала ночная горлица. - Какой же мерой вины? – осведомился старик. - Вы не устали? - Нет, сир Джейме, поверьте, в седле мне куда проще держать спину прямо, чем на скамье возка. - Гм. - А моя спина не болит лишь ежели я не гну ее. - В этом есть нечто забавное. - О, забавного в моей жизни слишком много, - грустно согласился септон. – Так… Мой лорд, какова же мера вашей вины? Молчание. Бриенна ткнулась лбом в деревянную обшивку. - Безмерна, - наконец, твердо сказал Джейме. – Я усомнился в ней, усомнился в такой момент, когда должен был бы встать с нею рядом. Но я… - Усомнились? В самом деле? - Нет, - Джейме покашлял, пряча неловкий смех. – Скорее, сыграл сам с собою в игру, в которой я говорю себе, как следует поступить и что следует думать, и… Вы не понимаете? - Очень хорошо понимаю, мой лорд. - Я всегда был к ней снисходителен, нежен и… Мне часто хотелось решать за нее, делать все не вместе с нею, а вместо нее. Отчего так? Она умнее всех дам, что я знал, включая мою сестру, умнейшую из всех в этом мире… Она честнее, добрее и чище других. И все же мне казалось, что, по крайней мере с той поры, как она… Стала моей… Что я должен ее защищать, быть настороже, всегда быть во всеоружии, всегда мыслить за нас двоих, здраво, тонко, хитро… И… и, словом, во всем быть ее старше и мудрее. - Итак, в этом своем желании вы дошли до того, что решили за нее, был ли за нею грех? - Решил, что лучше так вот задумать, а после узнать спасительную правду. А ежели спасения не будет – просто уйти. Туда, в темноту. - Вы очень большой гордец, сир Джейме. - Я? Не более, чем мой свежеприобретённый кузен. - Он сам и его слова были лишь поводом… - И поводом отвратительным, - процедил Джейме. – До него этот рыжий черт, Тормунд, и… И мне всегда, видите ли, ВСЕГДА претила мысль о том, что она разлюбит меня… Что? Почему вы морщитесь?! - Странное слово. «Претила». Словно бы вы могли выбрать, быть ли с нею, любить ли ее. - Да, я выразился весьма заносчиво и высокомерно. На самом деле, я… Я ненавижу эту мысль. И да, выбора нет, с этой мыслью, с ожиданием, что Бриенна перестанет меня любить, я живу, как с открытой раной, вспоротым животом. - Но она ведь не… - Нет, никогда. Но когда-нибудь… - Да полноте, сир Джейме! Отчего это так вас мучает?! Наступила тишина. - Разве вы сами не видите, отчего? - Нет. - Я Ланнистер. Наступила тишина, в которой, несомненно, септон Блейз обдумывал, как бы потактичнее ответить на эту выспренную глупость. У Бриенны защипало глаза от непрошенных слез. Она вытянула руку, чтобы захлопнуть окно, жалея, что слушала все это, как вдруг септон сказал: - Вы правда не боитесь львов? Когда я сказал, то имел в виду, что… - Не боюсь, - отрезал Джейме. – Прошу лишь об этом не говорить при ней. - Видите? Вы снова ее опекаете. А ведь миледи сир - рыцарь. - И вот-вот родит. Слишком многое пережила, не будем ее понапрасну тревожить. Септон неодобрительно забормотал, Джейме что-то ворчливо ответил. - Я знаю, как вам помочь, - объявил старик. - Да уж, помню ваш совет, разговор по душам. Она не желает меня даже видеть, не то, что выслушать. - Нет, нет, сир Джейме. Я взглянул вашими глазами и понял, чего вы добивались все это время. - Прямо камень с души, - ядовито хихикнул Джейме. Он подумал и все-таки с любопытством спросил. – Так чего же, по-вашему, я добиваюсь? Септон заговорил тише, а потом Бриенна услышала, что они пришпорили коней, поведя их вперед. Она долго лежала без сна, шмыгая носом и чувствуя себя ужасно одинокой. Когда, наконец, уснула, ей приснилось, что она едет через пустыню, сидя на спине золотого льва. Грива его горела огнем, и он был так огромен, в два этажа высотой. Бриенна была обнажена и не в тяжести, и теплая шкура источала жар, а железные мускулы перекатывались под ее бедрами. Наутро ее разбудила тишина. Карета остановилась, она выглянула из дверей и увидела, что весь караван стоит. Поймала пробегавшего мимо слугу: - Что случилось? Тот пожал плечами и махнул куда-то в сторону скал. Там раздавался лязг оружия, и Бриенна, придерживая живот, слезла с лесенки и заковыляла между повозок. Откуда-то выскочил септон. - Что происходит? - Ничего особенно, миледи сир, - затараторил старик, - лучше вернитесь, принесут завтрак… - Где он? - Это просто шакалы, - Блейз помахал руками, - сир Джейме и другие воины решили немного расчистить дорогу. - А почему мы встали? - Дорога в скалах узка, надобно пропустить конницу вперед… Бриенна недоверчиво разглядывала септона. Был он чисто умыт, причесан и в каком-то подозрительно приподнятом состоянии духа. Она вернулась в карету, где, к ее изумлению, служанки уже накрывали на стол и расставляли тазы и кувшины для умывания. Они вытащили из сундуков новые одежды Бриенны и темно-красный плащ, расшитый бирюзовой. Она умылась и надела чистое платье, и, едва села за стол, явился Джейме. Слуг словно ветром сдуло, даже Царапка куда-то сбежала. Джейме подошел к столу и сел, вытирая щеку. Бриенна увидела, что под пальцами у него тянулся след свежей крови. - Где ты был? - Немного отпугнул зверье. - Это неправда. Он усмехнулся, покосился на свой правый рукав, прижмурился и начал раздеваться. - Джейме!.. Поглядев на нее поверх расставленных на столе кувшинов и кувшинчиков, Джейме продолжил свою невозмутимую битву с застежками кафтана. Он остался в рубашке и жилете и протянул кафтан ей: - Кажется, я порвал рукав. - Кажется, - Бриенна нахмурилась, но взяла. – Что еще тебе кажется? Где-то в сундуках были принадлежности... Он с готовностью начал рыться в сундучке, и, когда повернулся к ней, выглядел очень довольным: - Нашел. - Шью я не слишком-то... - Это неважно. - Тебе вообще хоть что-нибудь важно?! Он помолчал, сел напротив нее, поставив оба локтя на стол и тихо сказал: - Ты. - Боги! Дай мне иглу. И Бриенна принялась с остервенением сражаться с иглой и нитью, а Джейме все это время не спускал с нее глаз. - Бриенна… Она подняла голову. - Ведь ты простила меня? Игла вошла в подушечку пальца, Бриенна тихо вскрикнула. Джейме протянул руку и забрал у нее кафтан, укоризненно цокая языком. Карета тронулась и пошла, набирая ход. Незапертая дверь хлопала, что ужасно Бриенну взбесило бы, не будь она и без того раздражена всем этим чудны́м и дурацким спектаклем. - Ты обняла меня, когда я вернулся, - промурлыкал Джейме. Она молчала, чувствуя, как в ней закипает бессильная и беспричинная злость. Дитя в ее животе зашевелилось. Джейме не унимался: - Ты любишь меня. - Отдай мне проклятый камзол. - Не умеешь ты шить, и правда. Только кровь себе пустишь… - А зачем тогда просил?! - Ты любишь меня, - невпопад повторил Джейме. - Я не понимаю, что тебе нужно! - Ты разве не скажешь мне это, Бриенна? Нет? Скажи хоть что-нибудь. Она сжала губы. Подбородок задрожал. - Я виноват перед тобой. И еще как, подумала она, но побоялась открыть рот, чтобы не разреветься. - И я очень тебя люблю. Сильнее всего на свете, больше жизни. Ты прощаешь меня?.. Да, подумала она. И выдавила, моргая от подступающих слез: - Нет! - Нет? Никогда? - Оставь меня в покое, пожалуйста. - Тогда зашей, и я уйду. Джейме сунул шитье обратно ей в руки и закружил по карете, ероша свои густые волосы. Бриенне пришлось возиться, ничего у нее не выходило, все рвалось и расползалось или стягивалось в уродливый комок вместо ровного шва, и, когда она поняла, в чем был план Ланнистера, было уже слишком поздно. Она, наконец, захлюпала носом, слезы упали на ее пальцы и побежали по ощерившемуся золотыми нитями шву. Лишь тогда Джейме подскочил к ней и встал на колени. Обнимая ее, бормоча всякие утешительные слова, он прижимал ее к себе, и ей пришлось обнимать в ответ, и, прижав мокрое лицо к его лицу, она дрожала и всхлипывала. В этот миг он совершенно спокойно проговорил: - Сегодня ты станешь моей женой. Сказал таким тоном, каким отдают приказы в битве или перед нею. Бриенна застыла, все еще в объятии, не зная, отшатнуться самой или отпихнуть его. Он слегка отодвинулся и погладил ее лицо: - Ты согласна, Бриенна? Глаза его сверкали, переливались зеленым огнем. Ей вспомнился сон, чувство собственной власти над прирученным зверем, стало вдруг грустно и светло. - Скажи хоть что-нибудь. Что угодно! - Это придумали вы с септоном? – пролепетала она, наконец. - Я сам этого хочу. - Из жалости… - Я люблю тебя. А ты… ты все еще… Ох, Джейме. Она не ответила, притянув его обратно в объятие. И лишь когда почувствовала, что его начало трясти, прижала губы к его уху: - Я люблю тебя, Джейме Ланнистер. И я прощаю тебя. Хоть никто из мужчин и не рассказал ей правду, но, выглянув из окна на повороте дороги, она заметила несколько тел в темных плащах, кое-как сваленных в неглубокую расселину между скалами. Вот и шакалы, подумалось ей. К вечеру караван приблизился к Бхорашу, дорога нырнула вниз и побежала вдоль моря. У Бриенны, от пережитого ли, от усталости или от всего вместе, ныли мышцы в спине, ей трудно стало сидеть, но еще больнее было прилечь. Джейме, обрадованный ее согласием, носился ураганом между повозок, принес ей подушек, набитых конским волосом, устраивал ее поудобнее, ворчал, чтобы она поела, и вообще вел себя с лихорадочной нежностью. На закате встали под стенами Бхораша. Купцы из каравана отправились на поиски свежего вина, а воины, нанятые для охраны, разбрелись по немногочисленным увеселительным домам. Людей Цинты здесь не трогали, опасались связываться. Это, сказал Джейме, хороший знак: будем надеяться, что так продлится и на всей дороге Демонов. Она едва его слушала. Боль в спине перекинулась на все тело, ей трудно было даже пройти несколько ступенек к морской бухте. Там в песок воткнули несколько факелов, а септон Блейз принимал из рук солдат Цинты кувшин с местным вином. Он повернулся, увидел Бриенну, расплылся в улыбке. Джейме, помогавший ей спускаться, махнул рукой: мол, давайте скорее. Она чувствовала, что он каким-то образом знает о ее плачевном состоянии, и было ей до слез обидно, странно, что все происходило именно так. Джейме наклонился к ее уху и шепнул: - Ты как? - Ужасно, - выдавила она. Ноги у нее распухли от долгого сидения в жаркой карете. Не так представляла оно свое замужество, впрочем, подумала Бриенна с горечью, прошлый раз должен был научить ее, что она не из тех невест и жен, кто заслуживает хоть чего-то лучшего. Джейме будто услышал ее мысли, обняв Бриенну за плечо: - Обопрись на меня. Так она и сделала, но септон Блейз настроен был провести церемонию по всем правилам. Долго он нараспев произносил молитву к Семерым, размахивал руками, призывал благословение. Затем им с Джейме пришлось повторять клятвы, а у нее язык словно покрылся песком. В глаза то и дело набегала красноватая пелена. Наконец, видя, что Бриенна шатается от усталости, Джейме негромко приказал: - Давайте поторопимся, септон. И вернемся в караван… Бриенна? Она его не слушала. Ее вдруг затошнило с такой силой, что она испугалась выплеснуть все на бедного старика Блейза. Тот, заметив ее бледность, пробормотал: - Да, конечно. Сир Джейме, миледи сир Бриенна. Укройте друг друга плащами… Бриенна растерянно потянула с плеча красный плащ. Джейме опередил ее и закутал в свой дорожный плащ из тонкой серой шерсти. Септон Блейз соединил их руки и обмотал тонкой лентой, и, когда Джейме с улыбкой повернулся к ней, случилось непоправимое. Что-то в ней разорвалось, и песок под ее ногами стал мокрым. Бриенна поглядела вниз, но увидела лишь свой огромный живот, обтянутый белым платьем. Когда она подняла глаза на Джейме, тот перестал ухмыляться. Тогда случилась еще одна беда. Бриенна, будь она в сто раз сильнее, и то не могла бы этому помешать: горло ее издало странный звук, булькнуло, и ее вырвало прямо на грудь Джейме Ланнистера. Дальше все смешалось и перевернулось, замелькали лица, затрещали чужие голоса, пламя от факелов обливало маленький круг на песке, выхватывая перекошенные от испуга физиономии, чьи-то руки, мечи, плащи. Голос септона над самым ее ухом прокаркал: - Что с вами, леди Бриенна?! - Ничего, - она услышала собственный ответ. – Это… Это… Наверное, сейчас пройдет. В самом деле, едва ее вырвало, судорога будто бы прошла, оставив лишь эхо прежней боли. Она вытерла мокрое лицо, стараясь не смотреть на Джейме. Повернулась к морю, что тихо шелестело во тьме, и тут он сказал, совершенно спокойно, негромко и веско: - Все в порядке, септон. Благодарим вас за прекрасную церемонию. Вы оказали мне и моей жене большую услугу. Просто побудьте рядом. Кажется, леди Бриенна рожает. Нет, в панике подумала она. Нет, нет, нет. Ее тело знало ответ, но душа все еще противилась. Явилась и истаяла короткая, трусливая мысль: неужели, это все? Я умру здесь, в этом забытом даже богами Эссоса городишке, на развалинах, где воют шакалы и бродят разбойники, я умру… вот прямо здесь? Джейме повел ее к застывшим у парапета повозкам, на ходу отдавал приказы и еще успевал шутить с септоном Блейзом, дескать, как это вовремя они успели все сделать. Если бы не боль, накрывавшая ее волнами и отступавшая, она огрызнулась бы. Или рассмеялась. Однако к моменту, как Бриенна, едва передвигаясь, вползла в карету, ей стало настолько не до смеха, что она почти и не слышала ничего, кроме шума в ушах и надсадного вопля какой-то ночной птицы в развалинах неподалеку. В караване воцарилась суета, забегали служанки с тазами воды и платками, понеслись разговоры: «большая женщина рожает!» Может, они открывали новые бочонки с вином и пили теперь, празднуя не только свадьбу, но и явление наследника Ланнистеров. Все это происходило словно помимо сознания Бриенны, иногда она пыталась об этом подумать, вернуться в мир, где люди пьют, едят, говорят и смеются, но потом ее вновь утаскивало в какую-то бесконечную воронку. Каждый мускул в ее теле резало, каждое движение причиняло новый оттенок боли. Впрочем, попыток она не оставляла. В какой-то миг, между молитвой септона и очередной судорогой, которые уже шли волнами, одна за одной, она схватила Джейме за руку и зачем-то спросила, в глупой и неуместной тревоге: - Где Царапка?! По изумленному взору его Бриенна догадалась, что он ничего не понял. - Я боюсь… Что она… Убежит. Он открыл рот, чтобы заговорить, наверняка решив, что ее охватила горячка и что она бредит. Бриенна не могла бы поручиться, что это было не так. И он, наверное, ответил бы что-нибудь, с нежностью или с волнением, но тут Бриенна завопила так, что чуть сама не оглохла. В следующий миг помнила она, как сжимает руку Джейме, и как ее ногти впиваются в кожу на его ладони. Потом все покрылось липким туманом, она слышала голос мужа издалека, будто лежала на дне колодца, он просил ее вернуться, вернуться к нему. Чего, конечно же, сделать уже было нельзя, никак не возможно. Все внутри нее пылало, и пылало снаружи, раздирая ее между ног, и внизу живота, и весь мир объяло кольцо темного пламени. Помнила она скользкий от крови пол кареты, чьи-то руки, державшие ее плечи, собственные раскинутые ноги, наполовину открытую дверь, в которую лилась ночная прохлада. Помнила толчки в животе и ниже, адские движения, от которых ее тело скручивало, и шепот Джейме у ее виска: - Уже совсем скоро. Потерпи, потерпи, пожалуйста, Бриенна, сердце мое. И крик служанки, сидевшей между ее ног: - Вот уже, госпожа, почти!.. Толкните же! Этот крик ознаменовал для нее точку наивысшей боли, а потом было только бесконечное ощущение, будто ее полоснули острым ножом. Лицо ее вытерли мокрым полотнищем. Это был Джейме, наверное, потому что движения были уж очень нежны и ласковы, и он сказал: - Кажется, это мальчик. И мальчик, или кто бы там ни был – запищал, оказался у нее на груди, сморщенный, неказистый, отвратительно багрового цвета, весь покрытый чем-то белесым и ужасно, ужасно, ужасно родной. Она выпустила руку Джейме, прижала дитя к себе. - Он живой? - Конечно, живой, Бриенна. - Он живой? Он… Он был живой, хотя Бриенна никак не могла в это поверить. Он лежал на ее груди и смотрел на нее темно-синими глазками, прекрасными, прекрасными, как ей показалось - и отчего-то печальными. Через миг ее одолела новая судорога. Служанка забормотала, мол, это ничего, выходит детское место. Бриенна не понимала, но Джейме понимающе закивал. Однако судорога росла, все покрылось каким-то скверным кровавым туманом. Мир сузился до одной маленькой темной точки где-то наверху. Она почти потеряла сознание. Почти – потому что слышала голоса вокруг и даже чувствовала, как чьи-то руки бесцеремонно орудуют в самом сокровенном месте, впрочем, оно уже не было сокровенным, оно было раскрытым, разбитым и изуродованным, и залитым кровью и боги ведают, чем еще. - Вроде как… Там… еще один, - кто-то сказал растерянно, виновато, будто от кого-то из них зависело, сколько же детей вытолкнет из себя «большая женщина». Было бы ей смешно от такой мысли, кабы не было так больно и так тяжело! Она посмотрела наверх, увидела взмокший лоб Джейме, прилипшие к нему волосы, каплю пота на самом кончике его носа. Ей стало его жаль. Он с трудом улыбнулся, в глазах же его застыл ужас. - Еще один, - повторил Джейме чужим, странным голосом. И вот на этот раз Бриенна соскользнула в пустоту, ничуть того не боясь.