Дети Долгого Лета (продолжение фанфика "Дорнийская жена")

Зана, если и была поражена разыгравшейся перепалкой, ничем не выдала своего удивления. Она вывела Бриенну из казарм и повела тем же путем. В какой-то момент позади них послышались шаги. Первой обернулась служанка. Бриенна, которая была слишком поглощена свалившимся горем, налетела на нее, охнула. Зана прижала палец к губам: т-сс. Бриенна оглянулась. В глубокой тени что-то шевельнулось, а затем тень отделилась и начала приближаться. Зана, живо сообразив, схватила гостью за руку и поволокла в сторону, и вскоре они очутились на улице, заполненной огнями и шумом. Они вновь обернулись. Если человек, шедший за ними, и продолжал погоню, то скрыться в толпе ему было легко. Однако и беглянкам – тоже. Они почти побежали, поворачивая на какие-то узкие улочки, скатываясь по ступенькам вверх и вниз, стараясь держаться среди пестрых и наглых гуляк. У подножья пирамиды их встретила Цинта: стояла, подбоченившись, кутаясь в расшитую переливчатым бисером шаль. - В чем дело? Отчего так долго? Я уж хотела послать за вами стражу! – набросилась она на Бриенну. Зана что-то сказала хозяйке, и та, покачав головой, со смешком отступила. То ли ночь была так невыносима, то ли Бриенна совершенно потерялась в этом нелепом кошмаре, но, едва она переступила порог комнаты, ноги перестали слушаться. Она опустилась на низкую, кривоногую кушетку и разрыдалась, закрыв руками лицо, не слушая, что творится вокруг, подвывая и хлюпая носом. И столь была велика ее растерянность, что, пока служанки бегали вокруг с мокрыми полотенцами и кувшинами воды, она выложила все первой же встречной, кто был с нею добр. Цинта выслушала, сидя напротив Бриенны, встряхивая своими мелкими кудряшками, недовольно фыркая, цокая языком. А в конце концов, когда слов у Бриенны не осталось, сказала: - Ну, что же. Бывают мужчины упрямые, бывают самолюбивые, бывают уязвленные. Тебе «повезло», малышка: достался тот, кто и упрям, и самолюбив, и уязвлен. Я только одного не понимаю. Поймав вопрошающий взгляд Бриенны, Цинта ласково улыбнулась: - Зачем на такое сокровище тратить свое сердце и слезы? Завтра все это закончится. А потом пройдет время, рана твоя заживет, и, когда на руках у тебя будет чадо, ты и думать о нем забудешь. Все, что он сделал сегодня – все к лучшему. Да?.. Бриенна молчала. - Ну же, кивни, пожалуйста. Смирись, склони голову перед судьбой. Ты так молода и так прекрасна. Ты еще рассмеешься, вспоминая глупые выходки глупого человека. Она наклонила голову с притворной покорностью, перебирая шелк своего платья. От беготни и суеты оно измялось, от пыли белизна его померкла. Кто-то из служанок снял с нее плащ и начал распускать ее волосы. Кошка терлась о колено Бриенны, будто говоря: просто поверь, все будет прекрасно! Цинта ворковала и причитала на разные лады, воодушевленная, наверное, тем, что Джейме прогнал Бриенну. Когда голова ее коснулась подушки, перед тем как провалиться в череду новых кошмаров, она почувствовала, как ребенок Джейме беспокойно ворочается внутри нее. Прижав руку к животу, подумала: нет. Нет, я не смирюсь. И ты нас от себя не прогонишь. Утром Бриенну разбудили еще до зари: надо было собираться к отъезду. В комнатах Цинты царило оживление, служанки носились с ворохами каких-то платьев, плащей и туфелек. Как вскоре поняла Бриенна, предназначалось все для нее. После быстрого, бестолкового завтрака ее усадили в наполненную ароматной водой ванну, потом принялись убирать волосы. В конце концов она потребовала оставить ее в покое. Переодевшись в шелковое платье шафранового цвета, подхваченное под грудью серебряным поясом с янтарем, осталась сидеть, с тревогой вслушиваясь в шум внизу. Трубили в рог, звенели цимбалы. Слышался топот множества ног и звон оружия. Бриенна обняла кошку и прижала к своей груди. Пришла Цинта, ведя с собою какого-то человека, убеленного сединой, одетого в серое. Длинное худое лицо несло на себе отпечаток скорби и бесконечного, как у крестьянской лошади, терпения. - Ну, малышка, вот ты и собралась. А у меня есть для тебя спутник из твоих земель. Ты будешь под защитой… Кого там, из ваших божеств? - Воина, Девы и Матери, полагаю, - негромко вымолвил незнакомец. – Наслышан о ваших подвигах в Битве Долгой Ночи, и очень счастлив видеть воочию Леди Бриенну из Тарта. Бриенна вопросительно уставилась на него. - Это септон Блейз, странствующий… как вы их называете? Ворон? - Воробей, - сказала Бриенна ошеломленно. – Как вы здесь оказались? Блейз грустно улыбнулся. В руке его покачивались дешевые нефритовые четки: - В попытке обратить дикарей к истинной вере. - Дикарей, - захохотала Цинта, впрочем, не обидевшись. – Скажите спасибо, что «дикари» вызволили вас из глупейшей передряги на Дороге Демонов. - За это я вновь и вновь благодарю тебя, сестра Цинта. У тебя доброе сердце, большое сердце… - И большие титьки, знаю, знаю. И вообще, святой воробушек, у меня уже есть братец. Довольно и одного, других не надо. Возвращайтесь-ка к своим семерым, да помолитесь за всех, кто не дал вашей глупой голове скатиться с плеч под ударом аракха. - Вы путешествовали по Эссосу? – спросила Бриенна. - Увы, - склонил голову септон. – Мое путешествие скорее было чередой ужасных приключений. Как и мое, подумала она, но вслух сказала: - Вы возвращаетесь в Королевскую Гавань? - В Старомест. Хочу записать все, что видел… - И как вам Миэрин? - Как и все города в этой части мира – ужасен. - Тут я с вами согласна. - И прекрасен. Есть варварская красота в том, как устроена здешняя жизнь. Однако, я не теряю и не терял надежды… Цинта бесцеремонно его оборвала: - Ну вот что, малышка. Скоро начнут собираться настоящие толпы. До этого момента я хочу посадить вас двоих… ладно, троих, учитывая твою пушистую подружку, в карету, которая направится к северному тракту. Поговорите о святых вещах после. - Что это за шум? – спросила Бриенна. - Начинают бои в яме Дазнака, - сказал септон. – Еще один варварский обычай, так и не искорене… - Приглядите за моей кошкой? - Что?.. Он растерянно поглядел на Царапку. Робко улыбнулся и протянул ладонь с четками: - Ну? А ты что скажешь, дитя? Четки кошке очень понравились. Леди Царапка попыталась их поймать, а потом с присущим ей грациозным и независимым видом запрыгнула к септону Блейзу на руки. И замурчала, прикрыв глаза. - Ох! Какая красавица. Такая ласковая. В здешних краях, видите ли, считают дурным знаком держать кошек рядом с дамами в тяжести, но, однако же, я… Она не дослушала и зашагала к дверям. Цинта догнала ее на лестнице: - Куда это ты собралась? Бриенна молча, придерживая платье, спускалась по бесконечным ступенькам. От спешки она начала задыхаться, проклиная и свою беременность и весь Миэрин с его пирамидами заодно. Цинта тоже запыхтела: - Я не хочу, чтобы ты на это смотрела. - Я вас не спрашиваю, - отрезала Бриенна. - Фух! Проклятье! Только вчера тебя вызволили из рук Мазздо, и ты снова лезешь… Она не слушала. В спину ей понеслись ругательства, в которых Цинта меры не знала. В конце концов она нагнала Бриенну и, пощелкав пальцами, подозвала служанок. - Дайте ей плащ. Не этот, этот в дорогу! Тонкий, чтобы закрыть ее голову. На скамьях палит солнце, даже под навесами! Солнце и правда палило нещадно, хотя бойцовская яма и была устроена таким образом, чтобы собирать прохладу. Исполинское сооружение гудело голосами тысяч горожан. Пестрые платки и накидки, плюмажи из павлиньих перьев, треск вееров, взрывы смеха, хлопки, топот ног. Между скамьями сновали торговцы сладостями и водой. Цинта провела Бриенну к высокому помосту на пышно украшенной ложе. Среди охапок роз и жасмина восседала миэринская знать. Над ними, с улыбкой, не сулившей ничего приятного, под вытканным золотой нитью балдахином, расположился сам наместник Даарио. Повернув голову, он окинул Бриенну равнодушным взором. Тут же, в толпе подхалимов и стражи, она заметила суетливо метавшегося Мааздо. Протрубил горн, открылись ворота под ямой, и она, забыв обо всем на свете, вперила взор в маленькую фигурку внизу. Джейме, одетый в кожаный доспех, прошагал на середину площадки, остановился, подумал. Повернулся к трибуне наместника и отвесил легкий, раздраженный поклон. Солнце блеснуло в золотой ладони. Тут толпа взревела от восторга. Какой-то разодетый человек внизу, распорядитель боев, наверное, что-то проорал. - Однорукий рыцарь, - наклонившись к Бриенне, перевела Цинта, - Цареубийца, забравший жизни двух королей… Новые крики одобрения, восторга и негодования. - Принца, - пробормотала Бриенна непослушными губами. Она поглядела вниз и увидела, что руки ее так крепко сжимают перила, что суставы побелели. – Никакого не короля… Цинта что-то сказала по-валирийски, наверное, перевела ее слова придворным. Те смущенно захихикали. Открылись двери с другой стороны. В центр бойцовского круга зашагал, неторопливо, высоко подняв голову, Тайлер Ланнистер. Руки его были пусты, и он поднял обе, приветствуя зрителей со всех сторон, поворачиваясь вокруг себя и посылая ослепительные улыбки. Мальчишка-слуга побежал к двум воинам, спотыкаясь от усердия. Он уронил свою ношу на землю и развернул, и Бриенна увидела три меча валирийской стали. Она узнала Верный Клятве, как и Вдовий Плач, и меч Тайлера. Распорядитель надрывался, поворачиваясь к зрителям, расхваливая мечи. - Светлый рев, - сказала Цинта, - меч его отца. Бриенна вздрогнула. - Предлагает им выбирать оружие… - Нет, - выдохнула она. Тайлер, будто услышав ее, повернулся к царской трибуне и, ядовито ухмыляясь, взял с рогожки свой меч. Подумал и поднял Верный Клятве. Держал он их легко, несмотря на очевидную тяжесть. Скрестил над головой: и, судя по воплям зрителей, половина из них была в восторге от такого вооружения. Вторая половина заворчала, на вытоптанную добела площадку полетели огрызки и объедки, даже камушки. Джейме взял Вдовий Плач и прижал к бедру. Лицо его трудно было рассмотреть издалека, он стоял, опустив голову, будто бы глубоко задумался. - Нет, - Бриенна почувствовала, как ребенок изнутри пнул ее: словно в самое сердце. – Джейме, что ты делаешь?! Распорядитель снова принялся тараторить, повернувшись к наместнику. - Что он говорит? – Бриенна повернулась к Цинте и увидела, что ее рядом с нею нет. Толстуха просто исчезла, скрылась в толпе. В этот миг солнце ударило в сталь мечей, и над всем мерзким скопищем понесся крик слуги: - Слушать наместника Даарио! Раздались хлопки, все сильнее и сильнее, пока трибуны не охватила волна радостного подражания. Миэринцы ревели, вскакивали с мест, хватали детей, чтобы поднять повыше. Женщины трясли веерами над головами, что означало, как поняла Бриенна, высшую степень одобрения. Даарио, выждав, не без наслаждения, приличествующую паузу: в это время упоение охватило уже всех в яме Дазнака, кроме стражи, двух бойцов да Бриенны – поднялся и развел руки в стороны. - Согласно новому указанию, все воины имеют право последнего выкупа, - крикнул он на общем наречии в наступившей, наконец, тишине. – Если, конечно, есть среди вас желающие внести золото по весу того, что было поставлено на бойца. Тут он замолчал и наклонился к своему слуге, тот что-то шепнул. Даарио выпрямился: - Я жду. Тишина. Легкая рябь бежала по рядам зрителей, желавших уже начала представления. Рядом со слугой очутился высокий человек в темном плаще, с закрытым повязкой лицом, что-то проговорил и показал вниз. Первым с места сдвинулся Тайлер. Он зашагал, все ускоряя шаг, пока не попал в тень от царского навеса, и тогда, задрав лицо, весь дрожа, крикнул: - Отец!.. Бриенна посмотрела на Джейме. Он не двигался. - Выкуп отдан за Цареубийцу, - проорал распорядитель, поймав какой-то знак от Даарио. И повернулся к Джейме. – Ну, тебе повезло, однорукий. Шансы были невелики. Кто-то схватил ее за плечо, запах пряных духов Цинты мешался с запахами пота и сладкой воды: - Быстрее, малышка. Теперь быстрее, быстрее, быстрее. Вниз. Мы идем вниз… Дальше все задвигалось и закружилось с такой быстротой, что Бриенна едва могла держаться на ногах. Ее повели, расталкивая всех вокруг, она оборачивалась так, что рисковала свернуть себе шею. - Что это? – пролепетала она на бегу. – Кто это? - Старый лев явился, чтобы расквитаться со своим выродком, - проворчала Цинта. – Всегда умел выбрать время! Ох, и зол же он. Быстро! Здесь ступеньки! - Где Джейме? - Скоро увидишь. Нет, клянусь всеми богами, включая твоих семерых: этот день меня доконает! Да шевелись же! Осторожнее, глупая ты голова! И Цинта закрыла рукой низко нависшую балку, о которую Бриенна едва не разбила себе лоб. - Почему такая спешка? Разве он теперь не свободен?! Вокруг них мелькали чьи-то искаженные разочарованием физиономии. Слышалось глухое роптание. - Потому что я совсем не желала бы встретиться сейчас ни со своим братцем, ни с Даарио. А Тайлер Ланнистер, если победит, будет на этом празднике всех злее! - А лорд Герион, он… - Хватит! – прикрикнула Цинта, - слушай меня. Ох, вот и они, наконец-то! Бриенну подняли, придерживая под локти, по короткой лесенке, и впихнули в обшитый золотым узорами, просторный, как комната, возок о шести колесах, запряженный шестеркой же лошадей. Дверь за спиной захлопнулась. - Цинта! Леди Лозалатар! – Бриенна бросилась к двери. Наконец-то она приложилась лбом о низкую притолоку. Снаружи послышались отрывистые приказы, а затем возок двинулся и начал набирать ход. Стало темно: кто-то задернул шторы на окнах. - Проклятье! – она повернулась, чуть не плача, вытирая мокрое от пота лицо, и наткнулась на две пары глаз. Септон Блейз и Царапка таращились на нее, как на полоумную. - Бриенна, хватит, - голос Джейме возник в ее голове так же внезапно, как если бы он возник теперь перед нею. – Ты уже в пути. И это было правдой: карета набрала ход и понеслась по улицам Миэрина, распугивая прохожих и едва не сбивая лотки с фруктами и жареными птичьими потрохами. На тракте, когда миновали ворота, она влилась в длинную череду таких же возков и крытых шелком телег, и вся процессия резво покатилась по гладким камням прочь от смрада и криков. Бриенна села напротив септона, растерянным взором обводя разделявший их небольшой столик. Кто-то приготовил для них кувшины с водой и сладости, краюхи свежеиспеченного хлеба, зелень и даже салфетки. Ее мутило, и септон, заметив это, наконец, подал голос: - Миледи сир Бриенна… Изволите ли… Вы очень бледны. Кошка спрыгнула с его рук и начала вылизывать круглый бок. Она вытянула заднюю лапу, поглощенная своим важным делом. В карете пахло шафраном и лимонами. - Джейме, - тихо сказала Бриенна. – Остался там. - Я ничего не ведаю, - виновато отозвался старик. – Не знаю, как тут помочь. Полагаю… Леди Цинта знала, что происходит. Бриенна мрачно поглядела на септона: - Она запихнула меня сюда, чтобы скорее покончить с этим поручением. Решила, что с нее хватит Ланнистеров! - Может, и так, - с готовностью отозвался Блейз. – Мы должны подчиниться ее разумению. Мы ни в чем… Карета остановилась, покачнувшись. Бриенна отдернула штору, но септон зашептал: - Нет, нет, не давайте им нас увидеть. - «Им»?! По его ошарашенному лицу она догадалась, что старик до смерти боится встреч на этой дороге. - Здесь промышляют разбоем… Если будем сидеть тихо… - зашелестел септон. – Пусть подумают, что карета пустая. А вдруг они раздумают сюда глядеть. Поживятся тем, что в других… Бриенна махнула ему рукой: довольно. Она прижала ухо к стене кареты, но слышались лишь голоса возничих, перекрикивавшихся на чужом языке. Мимо проскрипела груженая шелком повозка. Отодвинув штору, Бриенна увидела кусок белого полога, лошадиную спину, покрытую темно-серыми пятнами и поднимавшийся над дорогой край песчаного утеса. Вдруг все голоса стали громче, раздался испуганный вопль, не то негодующий, не то полный тревоги. Послышался топот копыт, снова гортанные ругательства, женский визг. Затем все стихло. В стекло на окошке билась с жужжанием толстая муха. Всадник приблизился к карете. Обострившимся от испуга слухом Бриенна уловила звук удара подошв о землю. Зазвенела сталь, кто-то начал причитать, кто-то заверещал – и смолк. Шаги по булыжникам, быстрые, широкие. Бриенна обернулась и, мельком заметив серое от ужаса лицо Блейза, и схватила первое, что подвернулось под руку. Это был короткий, острый ножик, каким снимали кожуру с лимонов и цитринов. Толстенький, нелепо-радостного оттенка лимон покатился из корзинки и упал, глухо ударив о пол кареты. Оба – и Бриенна, и септон Блейз – вздрогнули и переглянулись. Она подняла кувшин, стоявший рядом со стариком, откинула серебряную крышечку. В нос ударил аромат терпкого молодого вина. Блейз, ошалев, уставился снизу вверх, а Бриенна, не отвечая на его молящий, непонимающий взор, повернулась к двери кареты. Заперли их снаружи, так что скрип замка, казалось ей, отдался в каждой кости ломким, гадким предчувствием. Она подобралась к двери. Та резко распахнулась, впустив в прохладную полутьму гомон голосов, лошадиное ржание, запах сухой от жара земли – и целый сноп солнечного света, на миг ее ослепивший. Тогда Бриенна и плеснула вином, целясь в глаза врагу, и сразу же набросилась на него, зажав в руке маленький нож. Человек вскрикнул, вытирая глаза. В последний миг - наверное, просчитав ее движение -выставил руку локтем вверх. Нож ударил в кожаный доспех, скользнул выше, зацепился за металл - и выпал из мокрых пальцев Бриенны. - Про… проклятье! – зарычал Джейме, спрыгивая со ступенек на землю и пятясь. – Какого дьявола?! Он наклонился, сунув меч в ножны, поднял из пыли ее жалкое орудие. Выпрямившись, сощурившись, разглядывал его, хлопая мокрыми ресницами. По шраму на его щеке бежали струйки молодого вина. Он облизнулся и хмыкнул. Потом поморщился и зашвырнул нож ей под ноги. Бриенна открыла рот, чтобы произнести что-нибудь: хоть что-то. Однако вместо слов из горла ее, пережатого волнением, вырвался только какой-то чудной и беспомощный стон. Она замолчала, поняв вдруг, что ее все еще сотрясает крупная дрожь, и что, если произнесет хоть единое слово, слово это отберет последние силы. Повторяя движения Джейме, она попятилась, пока не споткнулась о длинный подол собственного платья и не наткнулась бедром на угол стола. Джейме тем временем поднялся по ступенькам. Вошел, сгорбив плечи, наклонив голову. Выпрямился. - Прекрасно же меня встречают, - наконец, вымолвил он. – Я тоже безумно счастлив, Бриенна. Септон Блейз засмеялся бренчащим, виноватым смехом. Бриенна же не ответила, и только когда Джейме шагнул еще ближе, перевела дыхание. Джейме стоял, опустив руки, замерев, ожидая от нее ответа: сердитых слов или слез облегчения, а, может быть, улыбки. Ему нравилось, и Бриенна прекрасно это помнила, он просто ужасно любил, когда она улыбалась на его шутки. И не выдержав, чувствуя себя и обиженной, и виноватой – как всегда в их разладе – она обхватила его за плечи и обняла.