Дети Долгого Лета (продолжение фанфика "Дорнийская жена")

Стоя у подножья трона, или чем бы там ни было это возвышение из пурпурного камня, она едва могла дышать. Великая пирамида Миэрина была наполнена благовониями, словно люди, обитавшие в ней, решили набить ее, как шкатулку, ворохами увядших цветов, масляных притираний и сандалового порошка. Поверх же всего плыл жирный запах дыма от огромных факелов. Запах дракона, подумала она с отвращением, пепел и кровь. - Это еще что?! – покатился сверху вниз окрик, и все, включая Мазздо, застыли, и даже Джейме, за чьё плечо она заставила себя не прятаться, дрогнул. - Ланнистеры, - ответил Мазздо с глубоким поклоном. – Однорукий лев, щенок Гериона и… Человек, сидевший на двойном троне, встал. Он вытянул руку. Драгоценные перстни на пальцах засверкали. - Я про это! – показал он на Бриенну. – Что с нею? Бриенна поглядела на себя, думая, что совершила некую оплошность, но увидела лишь белоснежный наряд, в который ее облачили по случаю большого и радостного дня, и золотые цепи, тянувшиеся от золотого же ошейника к скованным рукам. - Ждет четвертого в этом прайде, - хитро улыбнулся Мазздо, - львенка. Маленького львенка, в подарок вам. В конечном итоге, их станет меньше к концу великой Игры. Устроим поединок на троих. Цареубийца, великанша и молодой лев. Ах, ставки будут высоки! Поглядите, какая стать, какая сила. И все трое готовы биться не на жизнь, а на смерть! Они украсят собою великую Игру в великой яме Дазнака! - Поднимись, - сказал человек наверху. Мазздо заторопился, подхватив полы своего расшитого кафтана, но человек нетерпеливо махнул рукой: - Не ты. Она. Тогда Мазздо пихнул Бриенну в спину. Она медлила, повернулась к Джейме, тот ответил взглядом, полным мольбы и боли. - Иди, - испуганным шепотом крикнул слуга Мазздо. – Иди же, как велено! И она пошла по ступеням вверх, и, когда остановилась на последней, в лицо ей уставилась пара темных глаз наемника. Двойной трон из чёрного дерева, украшенный золотой гарпией и драконом, напомнил ей о Дорне. - Бриенна Мартелл, - проговорил он спокойно. – Ждешь дитя Мартелла. Или Ланнистера? Она молчала. - Как ты очутилась у Лозалатара? - Из-за предательства, - пробормотала она. - Кто? Она обернулась. Внизу, они остались внизу: две фигурки в темных кафтанах, с лицами, бледными от гнева и страха. Вокруг них шелестели слуги и юркал Мазздо, переживавший, чтобы дар его был принят и оценен по достоинству. Тихо позвякивали цепи, когда они переступали с ноги на ногу или вздрагивали: серебро на Джейме, сталь на Тайлере. Оба, одетые в плащи с капюшонами, выглядели ужасно похожими в этот миг, тем более что за дни невольничьего пути Тайлер оброс бородой. Если бы глаза ее не были столь остры, она могла бы перепутать их меж собой. Бриенна почувствовала, что, помимо воли, к горлу подступают слезы. Глотнув и заставив себя говорить твердо, она повернулась к Даарио Нахарису: - Это сделал сын Гериона. - Так же он поступил со своим братом? - Нет. - Значит, предали лишь тебя, - заключил Даарио. Лицо его, красивое, бесстрастное, было темно от загара. В мочке уха, когда поворачивался, сверкал рубин. - Снимите с нее, - показал он на цепи, - да побыстрее. Золото упало к ногам Бриенны. Она осталась стоять, лихорадочно соображая, что следует сделать дальше: поблагодарить? Сразу начать умолять, чтобы и Джейме отпустили? - Я не думаю, что мне доставило бы удовольствие глядеть на чей-то бой с беременной бабой, - Даарио ухмыльнулся, повернувшись к своей свите. Оттуда послышались смешки, по лицам побежало веселье пополам с изумлением. – И какой был бы от тебя прок, малышка? Снова шорох смешков, будто мели веником по мраморному полу. - Ты хороша, - он снова повернулся к ней, ухмыляясь, мальчишески, совсем не по-царски. Кто только додумался назначить его сюда, подумала Бриенна с тоскливой оторопью. Неужели не нашлось людей умнее или опытнее этого проходимца? – Сильная и такая… огромная. И, хотя ты пошла в услужение к Королю-калеке, а также приносила клятвы вонючим псам Старкам, но на войне ты была верна Дейнерис Бурерожденной, слышал я. А вот твой любовник - нет. Даарио сверху вниз уставился на Ланнистеров, что переступали с ноги на ногу и вздыхали, и, подумала Бриенна, может даже закатывали глаза, негодуя на то, как глупо попали в этот плен. Она начала чуть громче, чем хотела, дрожащим от волнения голосом: - Отправьте письма Тириону и Королю Брану… - Убийце и узурпатору? Бриенна вспыхнула: - Он никого не… Даарио поднял руку: помолчи. - Тирион Ланнистер, маленький Десница, уговоривший ее вернуться, вступить в чужую войну, а затем предавший Дейнерис… И в этих письмах я буду обещать жизнь его брату, верно я понимаю? И жизнь его шлюхи? Уж прости, коли речь зайдет о тебе, я употреблю самое простое слово, но покамест ты просто его подстилка. Итак. Что еще я пообещаю человеку, сгубившему последнюю из рода Таргариен? Жизнь, что у тебя в чреве? И, может, даже жизнь его кузена, впрочем, полагаю, тут мы можем поторговаться… - Да, но… Послушайте… - Какова же цена? - Все, что попросите. - Если я потребую головы всех, кто причастен к убийству Дейнерис, мою просьбу исполнят? Он сам отрежет себе голову своими маленькими ручонками или слуги помогут? Во время их спора свита Даарио шепталась, слышались хмыканье и звон украшений, но, когда прозвучал вопрос, наступила тишь. Бриенна впилась зубами в губу, сама того не замечая, пока рот не наполнился кровью. Даарио, поведя плечами, тряхнув головой, застыл, глядя куда-то в разделенное толстым солнечным лучом пространство. В конце концов он подошел к Бриенне вплотную. Она не отступила. Ростом он был почти с нее. Покрытая мозолями ладонь легла на край ее платья и сжала ткань. Бриенна почувствовала, что, приложи он еще усилие - сможет столкнуть ее с этих бесконечных ступеней. Она закрыла живот руками. Даарио медленно крутил шелк, заставляя ее лицо приближаться, пока лбы их почти соприкоснулись: - Ты выбрала не ту сторону, малышка. Как и она. Как и… вы все, женщины. Жалость к тебе выше желания мести, но, видят боги, я бы хотел, чтобы тебя прирезали на глазах у Ланнистера, и чтобы он смотрел, смотрел и смотрел. А потом кричал, кричал и кричал. Каштанового цвета глаза со странными зеленоватыми искрами поглядели вверх, будто ожидая явления невидимой Дейнерис, разъяренного несправедливостью собственной гибели призрака – и вновь его взгляд остановился на лице Бриенны. - Этого я не сделаю. Я не мясник. В память о ней я не стану таким, как многие желали бы меня видеть: безумным, жестоким и глупым. Знаю, что она бы этого не хотела. Ты останешься жить и, может, оплачешь его. И когда боль пройдет, может, ты меня не раз поблагодаришь. А если замолвишь слово, то поблагодарит и весь Дорн. Я слышал, тебя там любят, хоть и боятся… Цинта! Бриенна вздрогнула, когда пальцы его разжались. Из толпы придворных выступила женщина, одетая в желто-розовые шелка, очень высокая, очень грузная, с лицом сильно растолстевшей гарпии. Кучерявые темные волосы, прошитые полосами седины, увенчаны были диадемой с такими крупными изумрудами, что они казались смехотворно-фальшивыми. Браслетов на руках хватало, чтобы закрыть их до локтей. Она сердито захлопнула веер, которым столь же яростно до этого обмахивалась. Не сводя взгляда с Бриенны, Даарио пробормотал: - Подумать только, что творит твой братец. Выставляет на Игру беременных баб. Совсем спятил? - Я ему не указ, - низким, властным голосом объявила Цинта, бросая вниз негодующие взоры. – Отдай мне его товар, и я разберусь со всеми неприятностями. - Возьмешь эту, - бросил Даарио, возвращаясь к полупустому трону. – Позаботься, чтобы она вернулась домой. Мазздо! Тот побежал по ступеням, и был пригвожден к месту пылающим взором Цинты. - Сестрица, - крикнул он злобно, отчаянно. – Ах ты сука, жирная сука! Это МОИ вещи!!! Загоготали все, даже неподвижно замершие стражи с копьями наперевес. Тут Мазздо понял, наконец, что случилось. Он побежал обратно, словно пытаясь закрыть собою пленников, споткнулся и растянулся, оставшись лежать у ног Ланнистеров. Бриенна заметила быстрый взгляд Джейме, который он метнул не на нее: а на брата. Не сговариваясь, оба подняли ноги и ударили. Носок сапога Тайлера вошел в лицо Мазздо, Джейме ударил в грудь. Раздался визг и топот: это стража бросилась разнимать всю компанию. Голос над ухом Бриенны добродушно пробасил: - В драке не разобрать, кто раб, а кто хозяин. Правда же, странно, малышка? Она покосилась на Цинту Лозалатар. Та ответила улыбкой, хищно-сладкой, безмятежной: - Если не возражаешь, назову тебя так. А теперь идем. Идем со мною, не надо смотреть на эту свору дураков. - Но Джейме… - С ним все будет в порядке, - Цинта схватила пленницу под руку, увлекая к ступеням, что вели куда-то в боковой проход. – Он нужен им. - Кому? - И моему братцу, и наместнику Нахарису, и всей толпе желающих повеселиться, - сквозь зубы пробормотала женщина. Бриенна обернулась. Стражники пригнали служанок, одна из них вытирала лицо Тайлера белым платком. Джейме стоял рядом, тяжело дыша. Он провел рукой по щеке и плюнул на скулящего у его ног Мазздо. Тот зашелся ругательствами, половину из которых Бриенна не понимала. Зато Цинта, услышав, начала смеяться. Они двинулись по коридору, опоясывавшему внутренности пирамиды. Бриенне хотелось расплакаться: - Что вы делаете? Чего он от меня хочет? - Он же сказал – отпускает тебя домой. Видимо, - Цинта вздохнула, - придется найти тебе место в одном из моих караванов. Не пешком же тебе идти, а? Караван с шелками как раз идет в Мирр. Я позабочусь, чтобы в Мирре тебя посадили на корабль до западной земли. Скоро тебе рожать? Бриенна не ответила. - Ты не знаешь? Сколько лун ты уже в тяжести? - Шесть… может быть, семь. Цинта неодобрительно цокнула языком: - И все это время он таскал тебя с собою? - Все это время мы пытались быть вместе! – вырвалось у Бриенны. Толстуха лишь хмыкнула: - Быть вместе с бродячей собакой, подыхающей от бешенства, и то безопаснее. - Я это слышала не раз, поверьте, леди Лозалатар, - сухо сказала Бриенна. - Но, конечно же, полагала, что злыдни вокруг просто завидуют твоему счастью. Ах, женщины. - Будто бы вы не женщина. Цинта, посмеиваясь, отпустила ее локоть и толкнула высокую дверь: - Поживешь покуда со мною. И, малышка, запомни-ка. Если захочешь ночью меня прирезать, то перед тем лучше не буди. Желаю умереть во сне, как и положено благородной праведнице. Тебя же, поймав за это, будут убивать с медленной пыткой, так что подумай как следует: и передумай, если такая глупость в голову взбредет. Комнаты Цинты были просторны, прохладны, и запах благовоний в них не был столь удушлив. Большие проходы на террасу открывали красивейший из видов на огромный город. Миэрин утопал в зелени кипарисов, апельсиновых и лимонных деревьев и в цветении деревьев, названия которым Бриенна не знала. Ветерок подхватывал иногда целые облака из лиловых и розовых лепестков и нес их над крышами, рассеивая, как будто невидимый великан пропускал сквозь пальцы пригоршни песка. Она остановилась, глядя сверху вниз на маленьких человечков, не больше ногтя, что сновали по площадям и тротуарам. Немудрено в таком месте почувствовать себя королевой всего мира, устало и грустно подумала Бриенна. Дейнерис ведь была совсем юна, совсем… - Сейчас принесут обед, - радостно сообщила толстуха, облокотившись на перила рядом с Бриенной. – Ну? Ты рада, что наместник Даарио проявил великодушие? - Нет, - сказала Бриенна, отвернувшись. – Я хочу вернуться к Джейме. - Увы, это не в нашей с тобой власти. Бриенна обвела глазами богато украшенные покои: – Это комнаты Дейнерис Таргариен? - Нет, конечно, - хихикнула Цинта. – В покоях королевы ничего не тронуто. Так и лежит, все, вплоть до ее платья на кровати. Приготовленного к возвращению. Бриенне почувствовала укол неразумного и бесполезного стыда: - Но Даарио… - Нахарис разумнее многих, это верно. Просто иногда страсть наносит ужасные раны и заставляет нас делать глупости. И не говори мне, что ты не понимаешь, о чем я. Цинта потянулась, расправляя пухлые плечи: - Ему бы жениться, нашему славному Даарио. В глубине души он распутник и сластолюбец, но заковал себя в оковы горя, и тем лишь чернит лучшие свои годы. Не сомневаюсь, ты бы подыскала ему нужную партию, подумала Бриенна. Нужную тебе… А вслух спросила: - Как вы здесь очутились? - Людям потребны деньги, - сказала Цинта спокойно и даже со скукой. – Везде. Всегда. Даже тем, кто сидит на самом верху великой пирамиды Миэрина. Купчиха. Дочь ростовщика, или вдова, или… Цинта прервала размышления Бриенны: - Хорошо ли ты узнала моего брата? - По пути сюда? Достаточно. Цинта хмыкнула, без удивления и без осуждения: - Да, он таков. - А вы не слишком-то ладите. - Совсем не ладим. Мазздо выбрал путь торговли человечиной. Я – и все мои богатства – служат новому наместнику. Мне претит прежний закон. - Вы оба из Миэрина? - Да, - Цинта наклонила голову. – Некогда мой прадед сам выкупил себя у хозяина и начал вести дела, к которым у него был настоящий талант, с толком и с размахом. Шелка, украшения, ткани, сандалии и лучшие во всем мире доспехи из дубленой кожи. Могу поспорить, многое из того, что ты носила, будучи принцессой в Дорне или еще когда, было выткано руками моих девиц… Или выдублено в моих мастерских. - Хотите сказать, у вас и тогда рабов не было? - Были, конечно, - искренне улыбнулась Цинта, - прежде того, как сюда заявилась девица Таргариен, наши казармы для рабов были самыми большими во всех Вольных городах. И мы собирались купить еще. - Тогда странно, что вы ругаете брата. - Братец мой… он всегда был слабаком, трусом и бестолочью. Погляди на него, скитается, словно бродяга, окружен самым гнусным сбродом, презираем в великих городах. Его избили его же собственные рабы, никто и пальцем не пошевелил, чтобы помочь подняться. Он полагает, что преподнес Даарио большой подарок? Это не подарок, это дань. Ему бы усвоить урок. А взгляни на меня. Ну? Когда времена меняются, лучше измениться и нам, - добродушно пропела толстуха. Оба вы любители произносить высокопарные фразы и гордиться собою, подумала Бриенна. В комнатах закружились тихие, как привидения, слуги. Внесли подносы с едой. Бриенна села за мраморный стол рядом с хозяйкой. Цинта была оживлена, весела, рассказывая гостье о своем дворце, вилле в чудесных садах у берега моря, о том, что она бывает в Миэрине лишь ради важных советов и событий, вроде большой Игры в яме Дазнака. Но, сказала Цинта, подняв толстый, заостренный палец в перстнях, для меня всегда приготовлены эти покои. Всегда. Определенно, в честолюбии она не уступала брату. Хотя Бриенна, едва заставившая себя проглотить кусок горячего хлеба и выпить несколько глотков лимонной воды, вынуждена была признать – сестра Лозалатар располагала к себе чуть больше, чем ее сумасбродный и жестокий братец. При иных обстоятельствах, решила Бриенна, Цинта бы ей даже понравилась. Она была умна, рассудительна, открыта, честна той честностью, которую властные люди приобретают с годами, и которая придает какое-то странное очарование всем их словам. Наконец, когда служанки принялись накладывать Бриенне очередное угощение, а Цинта – расстроенно ворчать, мол, отчего она не притрагивается к вот этим вот вкуснейшим перепелкам в шафрановой подливе – она решилась и повернулась к купчихе: - Леди Лозалатар, вы знаете своего брата и… и все, что он делает или собирается сделать. Вы в милости у наместника Даарио. Молю, помогите мне вытащить Джейме из плена! Толстая рука в браслетах застыла над тарелкой с жареными карпами. Темные глаза впились Бриенне в лицо: - Из плена?.. - Из неволи, - она тотчас поправила себя, кляня за неудачное слово. - Да нет же, ты права, - рассмеялась Цинта. – Мазздо добывает свои богатства всевозможными способами. Порой сомнительными. Но, боюсь, здесь не помочь. - Отчего же? - Я не все слышала, что Даарио прошептал тебе. Догадываюсь, впрочем. Он не будет помогать Ланнистерам, о, нет. Твоему Ланнистеру? Уж точно нет. Это такая сладкая месть, что… Нет, нет. Ешь и забудь. - Что насчет Тайлера? Цинта рассеяно улыбнулась, опустила глаза и принялась сгребать себе в тарелку сладкие овощи. - Тогда отведите меня к нему, я прошу, прошу вас, я… - А я не буду рисковать своим положением, малышка. Это самый высокий ярус пирамиды, и мы обедаем здесь, так высоко, что, проплыви тут облака, они закрыли бы от нас улицы внизу. Не собираюсь мириться с чем-то меньшим, а то и с немилостью. Почему ты не ешь? Твой ребенок голодать не должен, он-то уж точно ни в чем из случившегося не виноват. - Я хочу видеть Джейме. - Он в полном порядке, поверь мне. Мазздо не выпускает в Игру неподготовленных бойцов. - Вы знаете, где они? Но Цинта не желала больше говорить о Ланнистерах. На закате ей приснился Джейме. Он стоял рядом с ней, плечом к плечу, посреди пустынной дюны на берегу застывшего от жары моря и глядел мимо Бриенны. Она позвала его и, когда он повернулся, она увидела шрам, рассекший его щеку. Глаза его были полны печали, тревоги. - Лучше тебе уйти, - сказал он. – Перестань любить меня, и я – тебя - перестану. Бриенна заплакала. Она начала задыхаться во сне, словно бы ее придавила какая-то жуткая тяжесть, жар, передавивший ей горло. Проснулась она от того, что этот жар мало того, что навалился на шею, так еще и тарахтел. Рядом с нею на широкую кровать уселась огромным задом Цинта и сказала: - Уф. Откуда это у вас такая толстая кошка?! - Что?.. - Это он велел тебе передать. Бриенна обняла Царапку. За окнами полыхали кровью гаснущие небеса. С террасы тянуло прохладой, жасминовым цветом, калеными в огне орехами и нечистотами. - Вы видели Джейме? Цинта посмотрела ей в переносицу и очень отчетливо, громко произнесла: - А кто сказал тебе, что я его видела? Она наклонилась и прошептала в ухо Бриенне, обдавая ее запахами пряностей и вина: - Надень плащ, малышка. Ступай вместе с Заной, она проводит тебя. Бриенна, все еще чувствуя себя неуютно, будто попала из яви и сна в некую промежуточную страну меж ними, накинула на себя длинный, широкий плащ, вышитый кораллами и бирюзой. Шелковая подкладка холодила шею и ключицы. Зана, служанка Цинты, помогла ей завязать шнуры на сандалиях и даже попыталась пригладить волосы Бриенны, встрепанные ото сна, но Цинта прикрикнула: быстрее! Вскоре они, двигаясь бесшумно, превратившись в тени на пурпурных и алых стенах чудовищного кишечника, коим являлись внутренности пирамиды, добрались до нижних ярусов. Зана проворно бежала вперед, лишь изредка оборачивалась, чтобы убедиться, что Бриенна не потерялась. Внизу царило веселье. Жгли костры и жаровни, вращали вертела с бараньими тушами, лили рекой вино, скоморохи и шуты кривлялись и плясали в ожидании большого праздника. Две спешащие мимо фигурки никто не замечал. Зана провела гостью по каким-то тропам между скотобойнями, где царил омерзительно-сладкий запах свежей и старой крови. Дальше они нырнули между домов знати, в проулки. Догорающее закатное небо сделало тени чернильными, а остатки света на высоких этажах превратило в кровавые пятна. Когда они повернули в десятый или двенадцатый раз и Бриенна поняла, что ни за что не найдет дорогу обратно, ночь вошла во владения окончательно, заполнив небосвод крупными звездами, а улицы – тьмой. Зана, вероятно, понимала, на каких улицах праздновать не будут, и вела Бриенну этими тропами: между спящих домов, мимо застывших в тихом безветрии чинар, сквозь подступающую с тьмой прохладу и хор миллионов цикад. Бриенна уже собралась окликнуть служанку и спросить, где они, как вдруг Зана нырнула в неприметную дверь и побежала по ступеням вниз. Словно в преисподней, здесь царила ужасная жара, наполненная запахами зверинца и нечистот. Длинные коридоры были набиты шумом и смехом, и Бриенна, с опаской выглядывая из-под низко надвинутого капюшона, увидела, что они попали в казармы, некое пристанище для бойцов: голые и полуголые мужчины сидели, лежали на скамьях внутри освещенных факелами келий. К ее изумлению, решетчатые перегородки почти везде были распахнуты, а на коленях у бойцов пристраивались обнаженные проститутки всех полов и возрастов, размалеванные, бледные, темнокожие. Где-то бойцы, собравшись в круг, стояли на коленях перед жрецами, которые распевали свои молитвы, ничуть не смущаясь соседством с непотребным весельем. Где-то люди лежали, задумчиво разглядывая огонь в жаровне, а в котелках рядом с облеванными постелями булькало варево, пахнувшее ядовитыми травами. По коридорам ползли клубы дыма и вони. Иные из будущих героев большой Игры настраивали нехитрые музыкальные инструменты: тренькали струны, звенели жалобно и странно, словно плач посреди всего шума и гогота. И повсюду откупоривали бочки с вином и медом. Несколько раз Бриенна спотыкалась о разбросанные там и тут пустые мехи из-под пойла. Ей стало страшно, страх было того рода, что преследовал ее в плену у Лока, когда-то давно, в Харренхолле: брезгливый, тошнотный ужас от присутствия вокруг множества совершенно потерявших облик, пьяных, исполненных срамного веселья, мужчин. Языки здесь мешались и сливались в один – язык предсмертной попойки. - Ставлю все золото, что ты завтра подохнешь! - Перед тем уж вставлю твоей матушке, успею! Гогот, стук игральных костей и барабанов. Кто-то встал, чтобы помочиться на стену. - Нет, я правда видел, собственными глазами, когда ехал сюда через Пестрые горы. Я видел, видел, клянусь… В небе парил дракон! Хочешь, я поклянусь тебе, Чаххо? - Меньше пей, кастрат. - И я не кастрат, дотракийская ты вонючка! Говорят, она скоро вернется, твоя кхалиси. Раз уж дракон вернулся… - Она не моя кхалиси. Она убила всех моих друзей. В другой клетке звенели женские голоса, а вместе с ними – и монеты: - Потеребить тебе язычком? Хочешь, трахну твое копье своими титьками? Несмотря на кажущееся безвластие, в казармах там и сям появлялись стражи Миэрина. Они невозмутимо расхаживали среди пьянеющих бойцов, позвякивая оружием. А Зана, казалось, вообще не обращала на все это никакого внимания. Она шмыгнула в ответвление лабиринта и здесь остановилась. Тупик. Единственная клеть была заперта, в ней было темно и тихо. Зана позвала на чужом языке. Никто не откликнулся. Она взялась руками за прутья решетки и потрясла, раздался переливчатый звук, металл о металл. В ответ на него в темной келье что-то звякнуло. Из тьмы выступил человек и прижал лицо к решетке. Бриенна увидела зеленые глаза, разорванную острием ножа щеку, запекшуюся кровь в седине бороды: и прижала ладони ко рту. Кричать было бы неразумно. - Что тебе опять надо, девочка? – хрипло осведомился Джейме у Заны. Бриенна шагнула вперед, и он, наконец, ее заметил. Лицо его исказилось: удивление, тревога и печаль, и еще что-то: темное, чужое. Разговаривать при посторонних было опасно, Бриенна это знала. Она сказала Зане: - Подожди вон там. Служанка поклонилась и отступила к дальней стене. - Зачем пришла? – холодно спросил Джейме. - Джейме… - Зачем? – повторил он с негодованием. – Разве ты не должна быть в пути? - Я никуда без тебя не пойду. - Очень зря. - Джейме! Что они с тобой сделали? Она вытянула руку. Он отдернул голову от ее пальцев, и они коснулись пустоты. - Это не важно. Важно, что Я с ними сделал. - Завтра буду вновь просить, - сказала Бриенна. Голос ее задрожал, подбородок заплясал, ей стало стыдно и страшно. – Кажется, сестра Мазздо куда разумнее его, и она благоволит мне. - Тебе следует пользоваться милостью Цинты, а не шляться по таким местам, как это, - сухо сказал Джейме. - Зачем ты это говоришь? Я ведь уже здесь. - Нравится то, что ты видишь? – он осклабился. – Твой прекрасный носик еще в состоянии переносить эту вонь? А твои розовые ушки как, хорошо ли слышат эти поганые речи вокруг? Она оглянулась, но Зана сидела у стены, закутав голову накидкой и, кажется, даже задремала. - Бывало и хуже, - сердито прошипела она, повернувшись к Джейме. – Что они тебе дали? Зелье для ярости? Или зелье от боли? Никогда, ни за что в здравом уме Джейме не стал бы так грубо и гадко с ней говорить: это Бриенна знала точно. - Ничего, - он горько улыбнулся, - я сказал, что буду сражаться в ясном рассудке. Не хочу позабыть свою победу, потерять ее в тумане из яда и трав. Бриенна молчала, не зная, что отвечать на это. - А знаешь, - Джейме прижался лицом к решетке, и она заметила, что из раны на щеке потекла кровь, - я даже рад, что ты пришла. Хотел взглянуть в твои глаза на прощание. - Что?! - Мне приснился жуткий сон в одну из ночей там, в караване. В одну из ночей без… без тебя. Снился огромный лев, с которым меня заставили сражаться, и, когда он разорвал мою грудь, растоптал меня… Оцепенев, умирая, я видел, как ты обняла его и отдалась ему, прямо на моих глазах. Проклятье! Не так я воображал свою смерть, но во сне я слышал голос, твой голос у себя над ухом. Ты кричала от удовольствия. Ты стонала и во весь голос умоляла его взять тебя, войти еще глубже. О, нет, такой сон мне не забыть, Бриенна. Остолбенев, она глядела в его искаженное мукой лицо: - Что за бред ты несёшь, Джейме Ланнистер? Однако голос ее был тих и слаб. - Ты не умеешь лгать, Бриенна, сердце мое, - усмехнулся он. – По лицу вижу, что все сказанное тебе не в новинку. Все так и было, правда? - Да что с тобой?! - Ты с ним спала, ответь. Просто ответь, и закончим на этом. - Я не понимаю… - Ты отдавалась ему, ведь сама сказала, что схож со мною. Только моложе, а? Сильнее? Сколько раз за ночь он смог тебя ублажить? - Это неправда! – крикнула она сквозь слезы, и тут же заставила себя перейти на шепот. – Не знаю, откуда ты это взял, тебя, верно, опоили каким-то средством, или ты обезумел в отчаянии, но я никогда, никогда, никогда бы не стала… - И все же так случилось, - сообщил он почти спокойно. – Наверное, этому я виной, ведь я вовлек тебя в это путешествие, а выбор у тебя был небольшой. Ты еще молода и прекрасна, и полна сил, ты как светлый цветок, что расцвел вопреки всей грязи и пепла вокруг, и… Нет, я вовсе тебя не виню. Просто скажи, скажи мне правду, потом развернись и уходи тем же путем, что пришла. Мне не нужно твое сострадание, не нужна твоя жалость: только правда о том, что было у вас с Тайлером. Всхлипнув, она пролепетала: - У тебя идет кровь. Он рассеяно потрогал щеку и опустил руку. - И даже мысль о том, что ты занималась любовью, неся во чреве мое дитя, Бриенна, не так мучительна, как мысль о том, что ты больше меня не любишь. Я хотел бы умереть в твоих объятиях: это правда. Но я не хочу умирать во лжи, и лучше скажи мне сама, глядя в лицо, скажи, не таясь: как ты разлюбила меня, и чем заслужил я такую пытку… Впрочем, не говори. Знаю сам. - Ты в лихорадке. Бредишь и… возможно… Тронулся умом от избиений и плена. Джейме ухмыльнулся: - Человек, который не сошел с ума, когда ему отняли руку? От какой-то царапины на физиономии? Нет, ласточка, милый мой цветок Бриенна. Я трезв и спокоен как никогда. Мне больно глядеть на тебя, на твое чистое, нежное, светлое личико и воображать, что заставляю тебя корчиться от надобности трусливо лгать. Ты не умеешь этого: тебе самой от этого больно. Облегчи сердце и просто скажи: да, все было так. - Что на тебя нашло?! – закричала она мокрым от слез полушепотом. – Джейме! Неужели из-за какого-то дурацкого, дурацкого, дурацкого сна, или… - Или, - Ланнистер тонко усмехнулся. – Или мне об этом уже известно. - Откуда? - Вот видишь, ты уже не споришь со сказанным. - Боги! – она всплеснула руками. – А еще меня называл упертой, склочной бабой! - Такими словами я тебя не называл. - Память, как видно, отшибло. Вместе с разумом. Так откуда ты взял всю эту несусветную чушь? - Мне это известно. - Тайлер, - задохнулась она, осознав. – Ты говорил с ним?! Это он тебе рассказал? - Да, - раздался из тьмы насмешливый голос. – Это я ему рассказал. Бриенна вздрогнула. Во тьме позади Джейме чиркнуло огниво и заплясал огонек светильника. Она увидела Тайлера, сидевшего на узкой скамье. В глазах его плескалось недоброе веселье. С бессильной яростью Бриенна тряхнула решетку: так, что Джейме отшатнулся от неожиданности: - Как смеешь?! Ничего не было, как смеешь обо мне лгать?! - Правда? Не было? – удивился Тайлер. – А я думал, мы с тобою сблизились, и весьма, Бриенна. И разве ты забыла, как прижималась ко мне ночами, все эти ночи, много ночей подряд? А вот я не забыл, как твои грудки касались меня. А помнишь ли, что я шептал тебе, так, что лицо твое заливалось алым от удовольствия и стыда? Ах, что за наслаждение послушать теперь, как ты отпираешься! Впрочем, отдам должное Цареубийце: он не верит ни одному твоему слову. Честно сказать, Бриенна, сладкая моя потаскушка… Да тебе и последний слабоумный бы сейчас не поверил. - Заткнись! Лживый, подлый, бесчестный… - И как ты только меня не называла, о, да, - сладко промурлыкал наглец. Он поставил светильник на пол и лег, вытянув ноги, закинув за голову руки, – И как ты только не ласкала меня и себя. Пальчики одной руки в твоей щелке, и все так мокро, и жарко, помнишь? А другая рука охватила мой… Помнишь мой член? Думал, тебе нравилось держать его в своих нежных руках. В ужасе она повернулась к Джейме, полагая, что он пришел в то же неистовое негодование, что и она. Но тот стоял, не шевелясь, слушая сказанное Тайлером с болезненным, глупым и жадным вниманием. - Это неправда, - она протянула руку через решетку, чтобы коснуться Джейме. Тот отступил. – Это неправда, это клевета, всякое слово – ложь. Никогда я даже в мыслях бы не обняла его, не дотронулась… Джейме! Ей самой собственные слова казались какими-то пустыми, напрасными и, по улыбке Тайлера, она поняла, чего он добивался: полуправды, которая окажется хуже лжи. - Так ты не трогала меня? – поднял бровь младший Ланнистер. – Ну, не иначе, я бредил и все эти твои ласки и касания выдумал. Тогда скажи это ему, своему любимому Цареубийце. - Нет, не трогала, - Бриенна поглядела на Джейме. – Ты слышишь меня? Я к нему даже не прикасалась! - «Даже», - фыркнул Тайлер. – Кто же в таком случае омывал меня, покуда я метался в бреду, в агонии алой хвори? - Если и было такое, то… - горячо перебила она, поняв, в какую ловушку ее заманили: и слишком поздно поняв. – Лишь потому, что… Лишь из-за того, что он был болен, и… Я ничего при этом не думала, я даже… - Ну так было или не было? Тишина. Джейме стоял неподвижно, опустив руки и глядя куда-то в сторону. - Можешь спросить у нее, каков размер моего орудия, - самодовольно посоветовал Тайлер. Ей пришло в голову, что он ужасно веселится от всей этой сцены, просто-таки счастлив. Это был его способ унизить Джейме: о, и куда болезненней, чем драка или яд. – Конечно, она сделает вид, что не знает, но, уверяю тебя: от нее я слышал много похвал своему копью, а также и то, что с твоим оно, увы, не сравнится. Слышал и мольбы не входить с заднего хода, уж очень ее пугало, что я ее просто порву! Но и привораживало, а, Бриенна? Небось, не откажешься попробовать завтра, когда я стану чемпионом в Игре? Он подмигнул ей, и Бриенна с ненавистью подумала: не будь проклятой решетки, шея твоя была бы свернута к черту. Тайлера же грязные речи только раззадоривали, он перешел к новой игре, стал серьезен и притворно закручинился: - Прости уж, кузен Джейме. Да, ей нравятся Ланнистеры. Но Ланнистер Ланнистеру рознь. Ты сам сознаешь, что староват для такой крепкой девки. Не вини себя. Так сложилось, что одних из нас боги награждают богатством и славой, а других – крепким, огромным… - Да замолчи, наконец! – крикнула Бриенна, и вышло визгливо и мерзко. Тайлер начал смеяться. Джейме отошел от решетки. Тьма его закрыла, и она лишь слышала, или казалось ей, что слышит, сбитое, неровное от гнева дыхание. Младший Ланнистер перегнулся, дунул на огонек светильника, и свет погас. Стало тихо, лишь пьяные крики и песни доносились из дальнего коридора подземных казарм. - Джейме?.. – позвала она голосом жалким и тихим. – Джейме, пожалуйста. - Уходи, - было ей единственным ответом. Позже, спотыкаясь, ослепнув от кипящих слез, она поняла, никак не могла разобрать, чей это был голос – Тайлера или Джейме.