Дети Долгого Лета (продолжение фанфика "Дорнийская жена")

Бриенна встала на колени, с тихим стоном наклонилась и заворковала, вглядываясь в тень: - Иди сюда. Надо ехать дальше, малышка! Иди ко мне… Леди Царапка сидела под большой подводой и таращилась на нее из полутьмы, сверкая огромными глазищами. Она забилась под колесо, и теперь весь караван застыл на месте, а Бриенна пыталась выманить бедное животное ласковыми речами. Вокруг них раздавались сердитые и возбужденные голоса, говорили по-валирийски и на общем наречии, ворчали и пересмеивались. - Эй! Что там такое?! – скрипучий мужской окрик. – Почему стали? Ему что-то ответили, и мужчина подошел к Бриенне, в раздражении оглядывая ее большое тело. - Что ты там возишься? Что устроила? Вставай и иди в женский шатер. Ты меня слышишь? - Там моя кошка, - пролепетала Бриенна, отводя от лица мокрую прядь. Царапка зашипела, прыгнула было к ней, и в этот момент купец приподнял ногу и лениво, почти беззлобно пнул Бриенну в бедро. Она потеряла равновесие и боком упала в мягкую пыль. - Паршивая шлюха, - сказал купец, вокруг захохотали. – Жирная тварь, будешь знать, как… Он вскрикнул, а потом завизжал, голова мотнулась от затрещины. Джейме толкнул его в спину. Купец полетел в мягкую, как пух, дорожную пыль. Бриенна едва успела подняться и отскочить, поймав кошку на руки. - Как ты смеешь? – мелькнуло в ярком солнечном свете перекошенное лицо Джейме, а потом лязгнула сталь, меч уперся в кадык незадачливого путешественника. – Ты что себе позволяешь? - Оставь его, - Бриенна дрожала, и Царапка затряслась от ярости у нее на руках. – Перестаньте. Все в порядке, все хорошо, можем двигаться… - Ты чего! – крикнул купец, но благоразумно не поднимался, лишь привстал на локтях. – Это просто наложница! - Но не твоя, - сквозь зубы проговорил Джейме. – Разве тебе разрешали ее трогать? - А хоть бы и так… - быстрый взгляд на Бриенну. – Ладно, ладно, она несет кое-что ценное. И что? Я лишь хотел ее проучить. Посади ее на цепь, как других рабынь, будет меньше неприятностей. Или окрась ей лицо, чтобы все знали, что она твоя. Это был рослый, смуглый тирошиец, с волосами, покрытыми синей краской, гладко прилизанными и убранными в короткую косу. Пальцы его были унизаны перстнями, а в многочисленных складках шелкового одеяния – Бриенна это видела с первых же минут – прятались ножны маленьких кинжалов. Наверняка, по местным обычаям, пропитанных всякими ядами. Странствующие купцы не были безобидны, а во вспыльчивости нрава не уступали воинам. - Еще раз тронешь ее – окрасишь дорогу красным, - тихо и злобно пообещал Джейме. Он медлил, но все же убрал меч, когда купец поднял обе руки и хмыкнул: - Не будем шуметь, не из-за чего… Тирошиец говорил примирительным тоном, каким мужчины пытаются говорить, призывая друг друга в некое невидимое и несуществующее братство – братство, в котором женщине, будь она наложницей или женой, неважно - отведена роль бессловесного, дешевого скота. Джейме поморщился в ответ на дружелюбные речи. Бриенна огляделась. Вокруг застрявшего шатра собралась небольшая толпа любопытствующих. Выглядывали из других повозок смуглые лица. Они улыбались, обрадованные таким бесплатным представлением посреди скучной дороги. - Милая. Все в порядке? – спросил Джейме, не глядя на нее, продолжая сверлить купца сердитым взглядом. Тот протянул руку, надеясь, что Джейме ему поможет встать с земли. Напрасно. С досадой крякнув, тирошиец начал подниматься, бормоча проклятия и пожелания всего самого неприятного «жирной девке». - Я только боялась, что ее задавит колесом. Или что потеряется… Все хорошо, - тихо сказала Бриенна. Царапка затарахтела у нее на руках. Вокруг хихикали. Джейме наконец соизволил взглянуть на нее – быстрым, усталым взглядом. Он натянул на лицо платок и мотнул головой: иди в шатер. Сам же отвернулся и пошел к оседланным лошадям. Он ехал верхом, как и многие мужчины здесь, полагая путешествие в шатре участью дам, ребятишек или стариков. Многие торговые семьи так и путешествовали, и даже Царапка была здесь не единственной хвостатой гостьей. Одна девица, из юных наложниц какого-то важного лоратийца, везла в золоченой клетке пестреньких попугаев. Купец из Селориса вез на продажу целый выводок ушастых пустынных лисичек – милых, но капризных малышей, которые стали друзьями всех обитательниц дамских шатров, включая леди Царапку. Эти шатры Бриенну томили и раздражали. С каким удовольствием она взлетела бы в седло! Джейме приходил к ней лишь на ночных стоянках, когда позволялось собраться у костров или в расставленных посреди виноградников палатках. Они лежали, обнявшись, истомленные любовью, которая, казалось ей, раскачивали звездное небо над головой и становилась все больше, росла, подобно ее животу, заполняя собою весь мир. Джейме шептал ей на ухо – сначала непристойности, затем нежности, а затем обещания. Всегда в его обещаниях была некая счастливая жизнь, которая вот-вот должна была наступить для нее, Бриенны, только руку протяни, да сорви этот зреющий плод, он упадет в ладонь и окрасит ее сладким, тягучим соком. Но в эту ночь он не пришел. Бриенна, по обыкновению, приготовила воду для умывания, затем выбралась из-под навеса, который расставила, натянув шелковые покрывала на ветки терновника, врытые в легкую, песчаную и податливую почву. В соседнем шатре сидело семейство – мать и две дочки, девочки десяти и двенадцати лет. Когда Бриенна приблизилась, женщина ей улыбнулась. - Поужинай с нами, посиди здесь, - сказала она и пошевелила угли в маленькой жаровне. – Там, на пиршестве, раздавали вкусное. Бриенна поглядела на корзины с хлебом и мясом, на фрукты, вываленные тут же, посреди пестрых ковров, и сглотнула слюну. - Он скоро придет, - сказала она неуверенно. – Близится полночь. Дайте нам немного хлеба и… Женщина кивнула младшей девочке, та начала сгребать в миску густую похлебку. Бриенна протянула ей монеты, но путешественница лишь засмеялась: - Это угощение для всех, кто в пути. Спрячь свое золото, забери свою еду. Тебе нужно есть за двоих. - Ладно, - сказала Бриенна. – Спасибо. Он скоро… - Не придет, - мягко оборвала ее женщина. – Погляди. Там жгут костры и позвали девок, они танцуют, полуголые, голые, гладят наших мужчин и поют старые гискарские песни. Никто из мужчин не вернется. Они празднуют половину пути. Это ночь пьянства и разврата. Никогда не приходят в такую ночь. Может, это и к лучшему? Тебе нельзя лежать с мужчиной, тем более – пьяным. Нужно беречь свою ношу, не позволяй ему толкать дитя и тревожить… - Половина пути?.. Сердце у Бриенны дрогнуло. Она вспомнила, с какой нетерпеливой досадой Джейме глядел на нее после ссоры с купцом-тирошийцем. Еду она забрала, но на душе стало так мерзко, что, вернувшись, она тупо и грустно сидела на траве, под черным небом, и таращилась в темноту. За холмами тявкали шакалы, боясь приближаться к огням. Оглушительно пели цикады. Пришла Царапка и принялась лакать из миски, которую Бриенна, забывшись, так и держала у себя на коленях. Кошка наелась, потерлась о локоть хозяйки, зевнула, полизала ее запястье, а потом отправилась под навес и завалилась на бок. В голове каравана ярко горели костры, пламя переливалось и взмывало ввысь. Бриенна видела маленькие силуэты людей, словно вырезанные из черной бумаги. Слышала далекие вскрики, взрывы смеха и песен. Люди плясали и пели, им было весело, такое веселье, какому умели придаваться лишь по эту сторону Узкого моря: оставляло на языке приторный вкус местных сладостей и обжигало гортань, как местные пряности. Она забралась под навес и легла, подогнув колени и сунув под щеку ладонь, и Царапка, повозившись, устроилась под ее животом. Им было хорошо вдвоем, всегда хорошо, подумала Бриенна в полудреме, словно не требовалось более никого, и она сказала кошке, прошелестела в темноте: - Вот и хорошо. И нам с тобою, малышка, никто не нужен. Но Джейме все же вернулся – под утро, шумно влез в маленькую палатку, возился с одеждой, вздыхал и сопел, а потом лег позади Бриенны и поцеловал ее шею. От него пахло вином и копотью костров. - Где ты был? – спросила она, приоткрыв глаза и глядя, как рассветное золото течет сквозь ткань навеса. За этой тонкой стеной кто-то ходил, ругался и пел, женщины костерили вернувшихся с попойки мужей, а другие смеялись, звонким смехом – ну чисто колокольчики посреди степных холмов. - Где я был? – повторил Джейме, проводя рукой по ее плечу. – Там, где мне следовало быть. Она чувствовала его горячую кожу, близость его распаленной плоти. Он отвел волосы с ее шеи и поцеловал вновь. По ее коже побежали мурашки. Рука его заскользила между ее лопаток, потом очутилась на ее заднице, Бриенна вздрогнула от удовольствия и негодования, почувствовав, что его палец прижался к самому тайному. - Хватит, - сказала она, но голосом слабым и жалким. - Я так скучал, - пробормотал Джейме. – Мне тебя не хватает. Никогда. Никогда… И он втолкнул в нее палец. Бриенна отпрянула, охнула и схватилась за живот. Что-то внутри нее словно перевернулось. Она испугалась, но не за дитя, а – за себя. Представилось вдруг, как она истекает кровью, прямо здесь, в пыли и горячей траве, выбеленной зноем, на самой середине пути из одного торгового города в другой – в чужой земле, посреди чужих ей людей. От ужаса ей захотелось плакать. Она обернулась. Джейме сел, глядя в ее лицо с тревогой. Он был почти совершенно обнажен, лишь тонкие широкие шаровары, низко завязанные по местной моде, облегали его крепкие бедра и вздыбленную плоть. Это зрелище почему-то Бриенну разозлило. - Что ты делаешь? – зашипела она. – Оставь меня, оставь нас. Словно в поддержку, вскочившая из своей уютной дремы кошка зашипела, морща нос и тряся головой, храбро уставившись на Джейме. А потом подпрыгнула и унеслась прочь из палатки. - Прости, - сказал Джейме, поглядев на себя и покачав головой в притворном сожалении. – Что с тобой? Я не хотел тебе причинить боль. - Ты обо мне вообще не думал, - с горечью сказала Бриенна. – Не трогай меня больше. Поешь и ложись спать, вот там. Она ткнула пальцем на коврик, расстеленный рядом. Джейме поглядел туда, но с места не сдвинулся. - Что с тобой? – повторил он, разглядывая Бриенну. – Что-то случилось? У тебя где-то болит? Бриенна села спиной к нему, распустила волосы и принялась драть их гребнем – с преувеличенным и ненужным остервенением. - Не хочу больше ублажать тебя, - пробурчала она. – Ты этого недостоин. К тому же, женщины вокруг говорят, что я больше не должна ложиться с мужчиной. Она не видела его лица, но слышала, как он вздохнул и хмыкнул. - Мы могли бы сделать что-нибудь приятное, - сказал Джейме, наконец. – Я мог бы ласкать твой прекрасный зад… Тут она не выдержала и обернулась, мимолетно удивившись тому, как ее взгляд не испепелил наглого Ланнистера. - Что?! - Да брось, это даже в книге указано, и я тоже об этом наслышан. - Где наслышан? Там, где ты всю ночь пил и веселился? Тебе такие советы подавали блудные девки и купцы, хлопали тебя по плечу и советовали всунуть свое орудие не в лоно, но в задницу? Джейме оторопело моргнул. Потом провел золотой ладонью по своей, ставшей в пути весьма внушительной, бороде: - Ну что ты такое несешь, глупышка. Я ни с кем тебя не обсуждаю. - Очень странно! - Ничуть. Ты моя женщина, а не вещь. И дама высокого происхождения, а не… - И это тоже! Потому что ведешь себя со мною, словно я у тебя в рабстве! - Это ты вообразила, Бриенна. - Ну, разумеется! Бриенне всегда кажется всякое, глупое и пустое! Он кротко улыбнулся: - Именно так. - Ступай в Пекло, - отвернулась она. И добавила, заплетая косу быстрыми, нервными движениями, шипя от боли и злости. – Ты говорил с ними обо мне, пил и болтал нечестивое, и смеялся, и они подавали тебе грязные советы, как тот купец, что советовал тебе вымазать мое лицо кра… - Это говорили еще там, в Красном Замке, - пробормотал Джейме. – Я наслышан еще оттуда. Есть способы сберечь дитя и при том соединиться, знаешь ли. Я знаю, как это делается. Это было… С сестрой. Возможно, он надеялся, что эти сведения утешат, приведут Бриенну в самое спокойное и веселое расположение духа – если и так, мелькнуло в ее мгновенно занявшихся алым огнем мыслях – если и так, то полный дурак, полнейший! Она вскочила и выбежала на воздух, вслед за Царапкой. Та сидела на краю дорожной канавки и ловила лапкой огромную, как воробей, саранчу. Она придавливала ее и отпускала, и снова догоняла и принималась играть. Бриенну едва не стошнило. Кутаясь в синюю шаль, подаренную добросердечной Сэй, она зашагала прочь от палатки. Ноги понесли ее вперед, к голове каравана, и она остановилась лишь поняв вдруг, что шагала вдоль пустых повозок и брошенных людьми тентов. Вокруг было тихо, лишь отвязанные лошади бродили вокруг, мягко ступая в шелковистой пыли. Затем Бриенна услышала впереди себя крики и споры, и поняла, что люди собрались в одном месте. Так бывает, если что-то случилось. Она пошла вперед, подгоняемая любопытством и странно зачарованная, и, увидев толпу, поначалу оробела. Кто-то догнал ее, взял за плечи. Джейме прижался к ее уху: - Иди назад. Не ходи туда. Бриенна!.. Она вырвалась и сделала несколько шагов. В этот миг к ней обернулась какая-то женщина, заметила ее и узнала. Бриенна тоже узнала свою соседку по стоянке. - А, это ты. - Что случилось? - Рглор забрал свою цену за добрый путь, - сказала женщина, пожимая плечами. - Что?.. - Купец из Тироша ночью был так пьян, так плясал, что свалился в ров, да сломал себе шею. Хватились только под утро, а нашли только теперь. Толпа расступилась, и Бриенна увидела, как несколько рабов потащили сверток из пестрых шелков, держа его за четыре угла. Из-под шитой золотом ткани выпала и волочилась крашеная синим прядь. Остального не было видно. Люди в толпе пересмеивались и хлопали друг друга по плечам. - Чему они рады? – спросила она у соседки. - Ну, как же. Разделят его товары, - сказала та, сверкнув зубами в безмятежной улыбке. – Его коней, упряжь и наложниц. Кроме того, это хороший знак. Рука Джейме, лежавшая на ее плече, сжалась. - В самом деле, хороший? – спросил он, как ни в чем не бывало. – Может, и так. Тогда нам улыбнется удача. Дорога будет доброй. - Истинно, господин, - засияла наивная женщина. – И для твоей жены тоже! - И для моей жены, - закивал наглец. Бриенна отвернулась и побрела назад. Джейме шел в паре шагов позади нее. Когда они вернулись к шатру, Джейме забрался под навес и лег на спину. Пришла Царапка, решив сменить гнев на милость. Забралась на его грудь и принялась громко мурчать, перебирая лапками. - Мое прелестное дитя, - сказал Джейме, обращаясь не то к кошке, не то к Бриенне, которая принялась переставлять посуду с остатками ночного угощения. Она молчала, потрясенная увиденным. Джейме прикрыл глаза и зевнул, проворчав: - Пьяный человек совершает много глупостей, знаешь ли. Дело обычное. Праздник, шум, гам. Бедовые девки вокруг, вино лилось рекой. Споткнулся о камень, должно быть. В темноте трудно… - Помолчи, - воскликнула она, не в силах слушать его безмятежное бормотание. – Ради всех богов на земле, просто закрой свой рот! - Хорошо, - послушно сказал Джейме. – Не будем об этом, все пустяки. - Пустяки?! - Никто не смеет трогать мою жену, - Джейме ухмыльнулся. – Никто. Никогда. Не под этой луной и не под этим солнцем. Теперь будем отдыхать. Она раскрыла рот, чтобы обрушиться на него с новыми упреками и гневными словами – но он лежал, совершенно неподвижный, и по его дыханию она поняла, что Ланнистер просто-напросто уснул. Тело купца привязали к высокой жерди, сложили вокруг него костер из сухих веток. Труп объяло пламя, жадное, жирное и густое. В белесое от наступавшей жары небо потек черный дым. Пахло тошнотворно, вдоль всего каравана тянуло жареным мясом. Наверное, думала Бриенна, я никогда не смогу есть мясо. Ее мутило. Лежа на полу повозки, она слушала, как люди болтают о разделенном богатстве, ссорятся, как плачут рабы и слуги несчастного купца. Рыдали также несколько его жен, которых тотчас договорились поделить меж собою те, кто лишь вчера называли себя его друзьями. Что это за мир, думала она, съеживаясь от этих криков. Что это за место? Почему всегда наш путь усыпан мертвыми, почему?.. Но ответов не было. Караван двигался по дороге, и к полудню пересек прибрежные холмы. Они ехали вдоль моря, мимо красных скал и кедровых рощ. Запах паленой плоти пропал, уступив место соленой свежести и приятному ветерку. Бриенна свернулась калачиком и накрылась с головой своей синей шалью. Рука ее сжимала рукоять меча. Джейме ехал в седле, где-то далеко от нее, как всегда – бесконечно далеко, не с нею, и ничто его не тревожило. Если они узнают, думала она… О, если они узнают. Нас растерзают с тою же веселой деловитостью, и наши вещи разделят между собой, и это наши тела будут гореть в этой чужой земле, и вряд ли кто и слезинку проронит. Она вспомнила, как в Тироше они собрались в путь, как перебирались через пролив на устроенной из широких плотов переправе, способной вместить в себя половину каравана. Другая половина уже ждала их на берегу. Крепкие лошади, ухоженные, с маслянистыми гладкими боками. Ветер хлопал белыми тентами, натянутыми над повозками. Другие повозки были позолочены или составлены из резных досок розового дерева. В окнах иных были вставлены разноцветные стеклышки, чтобы путешественницам было веселей коротать долгие дни перегонов. Старик Саттар провел Бриенну к крытой белой тканью повозке, набитой сундуками и корзинами со сладостями и фруктами, помог ей забраться внутрь. - Лучше быть тихой, скромной, незаметной, - сказал он, глядя Бриенне в лицо, - люди здесь не похожи на тех, кого вы встречали прежде. Они живут по-иному. По-иному думают. Вы очень рассудительны и умны, но сир Ланнистер горяч и высокомерен. Постарайтесь же унять его, ежели кровь льва в нем заговорит. Но у меня ничего не вышло, подумала Бриенна с горечью. Он и не стал бы меня слушать. Но все же он возвращался к ней. Уходил - и возвращался. И теперь Джейме был с нею как-то по-особому терпелив и предупредителен. Постепенно ее горечь прошла, и дорога, которая всегда перемалывает прошлое, подобно жерновам в хорошо выстроенной мельнице, перемолола и гадкие воспоминания. Продвигаясь к северу, караван попадал в прохладные фруктовые сады, кипарисовые рощи. Лошади бежали быстрее, купцы останавливались для быстрых сделок: крестьяне выменивали на самые мелкие монетки корзины со свежим инжиром, розовыми яблоками, ежевикой, горшки с топленым маслом и политой пряностями мелкой рыбешкой. Однажды, лежа под тентом рядом с Джейме, глядя, как занимается полный свежести рассвет, Бриенна решилась: - Не уходи. Останься со мною, здесь. Повернув к ней лицо, он что-то высматривал в ней, провел ладонью по ее щеке: - Но я должен… - Нет. Ты не должен. - Ты совсем измучена, - заметил он не без горечи. – Лучше бы мы поплыли на корабле. Давно все было б окончено. - Останься, - повторила Бриенна. Джейме поцеловал кончик ее носа, затем перевернулся на спину и долго глядел на белый полог, что качался над ними. Она лежала головой на его плече, думая: не уходи. Не оставляй меня здесь одну на еще один долгий, долгий, долгий день. - Не уйду, - сказал Джейме, словно услышал ее тоскливую мысль. – Милая моя Бриенна, я не уйду. С этими словами он прикрыл глаза золотой ладонью и заснул. Но Бриенна еще долго крутилась у него под боком, не зная, верить ли этому неожиданному счастью. Наконец, она тоже задремала, боясь, что проснется одна – но этого не случилось. Джейме расседлал лошадь, привязал к повозке и оставался с Бриенной ночью и днем. Так они и въехали в славный город Пентос – неразлучные. И почти счастливые. Вдвоем покинули караван, расплатившись тем золотом, что дал им старик Саттар, вдвоем, а точнее, втроем с Царапкой, ступили под низкий потолок комнаты, снятой в таверне. За окном шумел предзакатный базар, в который, как и всюду в этих краях, превращались узкие улочки, едва спадала жара. В раскрытое окно убогой каморки вливался едкий дым жаровен и сладкий запах жареных каштанов. На выбеленных стенах сидели серые ящерки. Нанятый Джейме носильщик принес сундук и поставил в изголовье кровати. Джейме, вздыхая и ворча, уселся за колченогий стол, налил воды в два кубка. Подумал и сказал: - Жди моего возвращения здесь. Бриенна удивленно поглядела на него: - В самом деле? После всего, что было? Джейме, по всей видимости, собирался с нею заспорить, и, может, даже выйти победителем. Однако поглядел в ее глаза и с досадой отвернулся: - Упрямое дитя. - Глупый Ланнистер, - огрызнулась она, но без гнева. Он усмехнулся: - Готова ли выслушать, что твой муж – вор и отступник? - Вполне, - буркнула она. – И ты все еще не мой, а чужой муж. - Это недолго осталось терпеть. - Видят боги, моего терпения не занимать. Он поднял голову и, отводя отросшие в дороге длинные пряди со своего лица, захохотал. Бриенна, сев на узкую кровать, которая была ей также и коротка, мельком подумала – как же я буду спать на этом убогом ложе? Но тотчас отогнала эту мысль. В дороге спала она и куда в худших постелях. - Чему ты смеешься? - Вот будет смеху, когда ты откажешься перед септоном, - гоготал Ланнистер, явно наслаждаясь ее растерянным видом. – Скажешь, что такой тебе и даром не нужен, что хуже мужчины и не видывала! Бриенна мрачно оглядела его искрящееся весельем лицо: - Видывала, и похуже. Он успокоился, вытирая выступившие от смеха слезы, встряхивая своей большой головой: - Да, свет мой. Прости. Прости. Прости за шутовство. Должно быть, я просто… - Не волнуйся. Ведь мы вместе. Джейме подвинул к ней воду и тихо проговорил: - Если ты рядом, я все исправлю. С тобой все смогу. Но дела в Пентосе не делают до заката, по крайней мере, не в том доме. Ложись, а я скоро вернусь, и мы вместе отправимся просить за твоего непутевого Ланнистера… Его улыбка подкупила Бриенну, в ней было нечто искреннее, беззащинтное и почти молящее. Она поняла, что ему хочется собраться с мыслями и привести себя в то самое расположение духа, которое он ненавидел. Ему – льву Ланнистеров - придется - просить. - Я принесу фрукты, - сказал Джейме. – Сладкую воду и каштаны. И Бриенна легла, свернувшись, по привычке накрывшись шалью, слушая шумные перепалки на чужих языках в открытом окне. Сон ее быстро сморил, и Царапка была с нею рядом, и она проснулась лишь когда вернувшийся Джейме осторожно потряс ее за плечо. - Эй, - позвал он. – Эй, милое дитя. Нам пора отправляться. Поднимаясь по узким лестницам к вилле, они держались за руки и шли медленно, приноравливаясь к неуклюжим шажкам Бриенны. Спустился вечер, солнце зашло, улицы же еще полны были торговлей и шлюхами, музыкой, запахами апельсинов и лимонов – и нечистот. Мимо них несколько раз протопала городская стража, но на мечи, пристегнутые к поясу Джейме, никто внимания не обратил. И вообще, как заметила Бриенна, в Вольных городах никогда и никому не было дела до других. Некоторые шуты и акробаты давали представления здесь, раздевшись совершенно догола, и это не вызывало в публике ни малейшего смущения, да и саму публику не слишком-то привлекало. Шлюхи всех полов и возрастов расхаживали, обнажив себя самым бесстыдным образом. В толпе мелькали лица дотраков, их длинные косы, было также и множество бледных, серьезных, одетых в бархат и кружева, людей Браавоса, и одетые в шкуры северяне, и еще множество племен. Наконец, Джейме привел ее на тихую улочку, поднимавшуюся лестницами в лимонный сад. В высоких окнах и на террасах виллы горели огни. Дорожки в саду тоже были освещены факелами, воткнутыми в руки древним идолам. Бриенна вспомнила рассказ Джейме о том, как он очнулся в этом доме – лежал, глядя в потолок, беспомощный, бездвижный, и видел призраки прошлого, что являлись к нему с упреками и уговорами. Видел свою мать, сестру – и Бриенну. Может, они все еще здесь, подумала она, и, словно в ответ на эту пугливую и грустную мысль, на аллее мелькнула закутанная в белое фигура. Мелькнула и пропала. Бриенна остановилась. Джейме проследил ее взгляд и сказал: - Не бойся. Здесь слуги. Они нас пропустят. Однако, когда понялись на крыльцо, вокруг не было ни души. Джейме что-то пробормотал себе под нос, распрямил плечи и толкнул резную дверь. Качнулись золоченые колокольчики, которыми эта двустворчатая дверь была унизана поверху и с боков – и зазвенели, но это был единственный звук, встретивший гостей. Они очутились в пышно украшенной, хотя и местами носившей следы тлена, комнате. Масляные светильники горели, источая ароматы абрикосовых косточек и тминного семени. Воздух был неподвижен, горяч. - Рея?.. Деяни?.. Джейме позвал слуг: но ничего не произошло, никто не явился. Дернув плечом, он сказал: - Часто ужинают внутри двора. Во внутреннем дворе и правда накрыт был низкий круглый стол, украшенный мозаикой, а подушки вокруг были разбросаны и примяты. Джейме обошел вокруг, затем повернулся к Бриенне: - Очень странно. Возможно… Их предупредили о твоем явлении, подумала она. И они не слишком-то рады тебя видеть, еще и со мною вместе. Она посмотрела на его руку, раздумывая, стоит ли прикоснуться. Джейме, вместо ответа, положил пальцы на рукоять Вдовьего Плача. Он всегда так делал, если в чем-то сомневался или что-то ему не нравилось. - Идем, - сказал он, тоном, не терпящим возражений. – Просто закончим это, и в Пекло все. Бриенна послушно зашагала за ним, изумляясь тому, как комнаты одновременно хранили следы недавнего пребывания людей – и были так странно пусты. Проходя череду галерей, замечала она то раскрытую книгу, то скомканную шаль, брошенную на ковер подушку для ног, недопитый бокал с густым темным вином. - Та, моя, комната, - сказал Джейме, наконец, остановившись перед высокими дверями. – Здесь я жил, прежде, тогда, я… Он поморщился, отвернулся и толкнул створки двери. Бриенне показалось, что в лицо ей ударил ураган, едва не сбил с ног: теплый, липкий смрад, от которого к горлу подкатила тошнота. Она застыла на пороге – и Джейме, сделав несколько шагов, тоже застыл. Подошвы его сапог с чавкающим звуком утонули в мокром ковре. Посреди ковра высилась гора тел, и Бриенна подумала, растерянно, виновато и тоскливо: точно так они поступили там, в Дорне, точно так свалили тела убитых в дальних покоях, словно кучу мусора… И мы всегда будем возвращаться к своим преступлениям, нам никуда не уйти, мы застряли в тех комнатах… И все другие комнаты – были лишь отражением, бесконечным и бесчеловечным. Она увидела раздробленные пальцы, спутанные волосы, мокрые от крови. Чье-то ухо, отсеченное мечом, валялось на полу. Чье-то лицо в груде тел было разбито молотом, и из месива плоти и костей на Бриенну взирал полный мольбы и укора черный глаз. Над телами уже роились мухи, хотя кровь не успела как следует загустеть. Ручейки ее разбежались вокруг, рисуя особенный узор на старом камне. За спиной у Бриенны скрипнули двери, она начала поворачиваться: и тут, наконец, тишина была разбита: и взорвалась воем голосов, топотом ног и лязгом железа.