Цербер Министерства магии

В отделе магического правопорядка было двенадцать камер временного содержания: восемь открытого типа (с общей скамейкой и решётками вместо стен) и четыре закрытого типа (одиночные изоляторы с толстыми стенами и тяжёлой дверью). В камерах открытого типа пребывали или те, кто ждал суда, или те, кто одной пяткой преступил закон и уже был осуждён на небольшой срок, суток на пятнадцать. Камеры закрытого типа обычно стояли пустыми — они предназначались для более опасных преступников, которых по какой-то причине не отправляли сразу в Азкабан. Поттер хорошо знал расположение и особенности этой области ОМП, ведь сам запихивал за решётки волшебников, вампиров, оборотней, анимагов, гоблинов и прочих дебоширов, вандалов, мошенников, разбойников и нечестивцев. Поэтому когда четверо мракоборцев вели его под руки по коридору между открытыми камерами под свист и громкий стук по решёткам временно содержащихся здесь преступников, Поттер точно знал, что для него выбрали камеру номер двенадцать — самую отдалённую, тёмную и звуконепроницаемую. Как только его ввели в изолятор, надели на запястья сдерживающие магию стальные браслеты, защёлкнули на глотке ошейник (чтобы уж наверняка) и сняли обездвиживающее заклинание, Поттер резко дёрнулся и рванул на Уизли, который всё это время сопровождал их. Схватил друга за грудки и потянул за собой на пол, делая вид, что инициировал драку. — Мой кабинет. Верхний ящик стола. Мобильник, — прошептал Цербер на ухо рыжему. Как раз вовремя — трое мракоборцев поспешили оттащить Поттера от Уизли, крепко удерживая на ногах. Для убедительности повырывался и выкрикнул следом. — И не думай, что я тебя прощу! Рон изобразил ужас и удивление, отряхнулся и как будто испуганно вылетел из камеры. Гарри с облегчением выдохнул — какие бы обвинения ему ни предъявляли, он не мог подставить Драко. Надеялся, что друг всё понял правильно и справится с заданием быстрее, чем авроры устроят обыск в кабинете. Двенадцатый изолятор освещала одна-единственная тусклая лампочка под потолком. Её света едва хватало даже чтобы отчётливо разглядеть собственные руки, а иногда она и вовсе гасла, создавая в камере кромешную черноту. Зажечься лампочка могла через минуту, а могла и через несколько часов — такой разброс был призван вывести преступника из равновесия и побыстрее сдаться. Иногда свет начинал быстро мигать, создавая атмосферу лизергиновой дискотеки. На обычных волшебников это безумное светопреставление влияло разрушительно, но Поттеру было глубочайше похуй. Он не раз пытал здесь преступников и уже привык. Стоило лампочке начать исполнять такие трюки, как он просто закрывал глаза и отворачивался к стене на койке. Из мебели здесь была, собственно, каменная койка без матраса, прикрученная цепями к стене, да дыра в углу, заменявшая туалет. В изоляторах десять и девять было более приятно, но Гарри и не надеялся, что его, учитывая все прежние заслуги, переведут туда. В первый же день заключения с ним пытался говорить лично Министр Бруствер. Он наколдовал посреди камеры металлический стол и два стула, усадил Поттера напротив себя. Полностью зачитал интервью в «Ежедневном пророке», обвинял в заговоре против Магической Британии. Уточнил, что мракоборцы были у него дома, но ничего не нашли, кроме домовика со стёртой памятью, что само по себе уже подозрительно. — Гарри, я тебя знаю. И то, что написано в статье, чертовски сильно отдаёт правдой. Какие дела у тебя были с Малфоем и Ноттом? — Сугубо личные, вас это не касается. — Если действительно личные, то просто расскажи. Ты ведь сам себе сейчас яму роешь. — Поебать, — хладнокровно пожал плечами и откинулся на спинку стула Цербер. Руки в браслетах, не позволяющих использовать магию, лежали на столе. Шрам «Я не должен лгать» выглядел в текущих обстоятельствах издевательским арт-объектом. — Где пророчество? — попытался зайти с другого края Министр. — Понятия не имею ни о каком пророчестве, — пожал плечами Поттер. — Ты вынуждаешь меня к использованию сыворотки правды, — устало потёр переносицу Бруствер. — Это ускорит процесс, хотя я и не сторонник данного метода. — Валяйте, — губы искривились в оскале. Дьявольски хотелось курить. Министр вздохнул и вышел из камеры, но уже через час вернулся с капитаном Вулнером и веритасерумом. Гарри сжал челюсти до зубного скрежета, когда Бруствер отмерил пять капель в стакан с водой. Вулнер устроился у стены, скрестив руки на груди. — Лучше бы огневиски, — скривился Поттер и залпом выпил растворённую сыворотку правды. Вид у Кингсли был размазанный. Он догадывался, почему Гарри безо всяких препирательств, ещё и перед свидетелем так легко принял зелье. Но Бруствер не терял надежды: может, всё-таки ошибается? Может, всё-таки поможет? Поттер прошёлся языком по губам и отставил пустой стакан на стол. Несколько лет парень вырабатывал у себя невосприимчивость к сыворотке. Сначала он принимал её намеренно и заставлял Рона часами задавать себе вопросы. Первое время Уизли легко вытаскивал из Гарри любую информацию, но уже разу к пятому Церберу удалось подобрать ключик к действию зелья. Он научился обманывать его, блокировать рвущуюся изо рта правду. Потом заметил, что если периодически добавлять каплю-другую в еду, организм становится менее восприимчивым к действию. Поттеру было, что скрывать — он даже в школе особенной чистосердечностью не отличался и ненавидел, когда кто-то пытался лезть в душу, поэтому намеренно развил у себя навык сопротивляться. Теперь, уклончиво и с непроницаемым лицом отвечая на все вопросы Министра под ахуевшие взгляды Вулнера, Гарри был себе сильно благодарен. Процесс адски тяжелый, но у него всё-таки получалось выдержать. Спрашивали про пророчество, про истинные цели внедрения вампиров и кентавров в ОМП, про отношения с Драко и причастность последнего к убийству Торфинна Роули, про сокрытие улик от суда в деле Малфоев, про сотрудничество с Теодором Ноттом, который избежал Азкабана только благодаря защите Франции, про готовящийся заговор против Министра… Гарри закрывался окклюменцией (это было тяжело в волшебных наручниках, но их действие больше направлено на блокировку внешней магии, а не внутренней — до головы слабо дотягивалось), увиливал от ответа и говорил правду, которая никак не меняла ход дела — это главные секреты обмана сыворотки, которые Цербер выявил в ходе тренировок. Скрипя зубами, метался на стуле и отводил глаза: чем быстрее задавали вопросы, тем тяжелее становилось подбирать ответы. Нужно заканчивать, но Бруствер только разошёлся. Некоторые вопросы начал повторять по второму и даже по третьему кругу — Поттер старался отвечать каждый раз одинаково, как будто читал по бумажке. — Ты помог Драко Малфою избежать Азкабана после войны? — Я официально давал показания в его защиту — это все знают. — Какую информацию о его преступлениях ты скрыл от суда? — На тот момент я просто защищал однокурсника, который помог мне в борьбе с Тёмным Лордом. Насколько помню, вина Малфоя так и не доказана. Те Пожиратели, которые были опрошены, не смогли предоставить весомых улик против него. — А те, кто смогли бы, сбежали или сдохли, — фыркнул из угла капитан Вулнер, но Кингсли поднял руку, призывая мужчину не вмешиваться. — В каких вы отношениях с Малфоем? — А как это влияет на суть дела? Посадите меня за то, с кем трахаюсь? Тогда предоставьте полный список разрешённых к соитию личностей, чтобы я случайно не вставил кому-нибудь не тому. Министр хладнокровно игнорировал дерзкие выпады. — Что он рассказывал тебе о своём прошлом? — Что с детства любил летать на метле. — Что он рассказывал тебе о своём прошлом Пожирателя смерти, Поттер? — Кингсли начинал терять терпение. — Что выбрал не ту сторону и пожалел об этом. Он бы предпочёл сражаться с нами. — Что говорится в пророчестве? — резко сменил тему Министр, и Гарри растерялся, с трудом собирая разбегающиеся мысли. — Что я откушу вам голову, если продолжите задавать идиотские вопросы. — Значит, оно всё-таки существует? Гарри сжал зубы, понимая, что допустил лишнюю каплю правды. Собрал всю свою волю, чтобы не отвечать на последний вопрос. Голова раскалывалась, под черепной коробкой будто натягивались тонкие лески и прорезали мягкое серое вещество. Сопротивляться веритасеруму было физически невыносимо. Его затошнило, бетонные стены камеры расплывались перед глазами. — Поттер, — устав от затянувшегося допроса и понимая, что Цербер водит его за нос, Кингсли облокотился на стол и заглянул в глаза за очками. — Ты ведь врёшь, да? Гарри склонил голову набок, вальяжно откинувшись на стуле и стараясь выглядеть расслабленным. Вот только тяжёлое дыхание и напряжённая челюсть выдавали. — Что вы, Министр! Разве можно врать под сывороткой правды? Даже дети знают, что это невозможно. — Разумеется. Ты не врёшь, а уклоняешься от ответов. — Может быть, — пожал плечами Поттер, — а может быть я просто из последних сил держусь, чтобы не послать вас. — Если не говоришь даже под веритасерумом, мне страшно представить, что ты скрываешь и насколько опасен для общества. Счастливо оставаться. На этих словах бессмысленный допрос завершился, но Министр не выглядел расстроенным — наоборот, только убедился в своей правоте. Гарри понял, что нескоро отсюда выберется. Но отметил, что его пока никто не сдал. Ни сотрудники Министерства, которых когда-то шантажировал, ведь они наверняка ещё побаивались, что Поттер выйдет. Ни Маршалл Нотт и Кристин Коул, ведь не могли сами себя подставить. Ни Блейз Забини, который и дал поганое интервью, хотя его воспоминания могли бы стать однозначными уликами в этом деле. Время в камере текло рвано. Он почувствовал себя точь-в-точь как в дорсетской пещере: понятия не имел, сколько дней прошло. На внутренние часы ориентироваться без вариантов. Единственным маячком могли бы стать приёмы пищи, но их специально сдвинули с привычного режима. Иногда еду приносили слишком быстро, с интервалом всего в час-два, а иногда морили голодом больше суток. Содержимое тарелок было пресным и безвкусным, но на это Поттеру тоже было глубоко похуй — он рос с Дурслями, в конце концов. Когда свет нормально горел, Цербер отжимался, приседал, ходил вдоль стен камеры, бегал на месте, стоял на руках — иными словами, старался хоть как-то держать себя в форме. В остальное время предпочитал спать и беречь силы. Он знал, что за ним наблюдают. Все эти игры с едой и светом были испытанием, которое он, видимо, успешно прошёл, потому что кто-то сверху быстро сдался и перешёл к более действенным методам. Гарри с азартным интересом ждал, когда же дверь в камеру, наконец, откроется и впустит мракоборца, который должен выбить информацию из национального героя. Одиночные изоляторы, в общем, за этим и нужны — здесь авроры пытали пленных, вытаскивали из них признания и доказательства для суда. Официально это было незаконно, да и Министр Бруствер связал руки своими новыми правилами, но старого пса новым трюкам не научишь, так что опытные мракоборцы всё равно нет-нет, да и использовали привычные методы. Обычно преступнику выделяли одного, редко двух-трёх авроров. Поттер всё это знал и гадал, кто же станет его персональным надзирателем. Кто решится пытать национального героя и — хуже — собственного босса? Ведь что будет с таким служащим, если Цербер вернётся на службу? Гарри от души забавлялся, представляя, какие баталии, должно быть, идут в ОМП. Может, даже жребий тянут. Ожидания не подвели: к нему действительно заявился надзиратель. Гарри узнал его — Тайлер Ифрит, здоровый, плечистый мракоборец с длинным шрамом через всё лицо и грубым северным акцентом. Тридцать восемь лет, но рано поседел, поэтому выглядел старше. Очень удачный выбор — Тайлер на дух не переносил Гарри Поттера. Он был из тех, кто верил, что национальный герой везде попадал по блату и не заслужил даже десятой доли уважения, которое ему оказывалось. Ифрит считал дико несправедливым, что после войны многим позволили пополнить ряды мракоборцев без обязательной трёхлетней подготовки и экзаменов, но с Поттером у него были свои счёты. Они вечно цапались и не раз подвергались выговору от начальства за драки на работе. Со временем их просто перестали ставить на совместные задания, а когда Поттер поднялся до поста главы, Ифрит весь на дерьмо исходил. Гарри хотел бы засунуть его в самую задницу отдела в отместку, но не мог не признать, что Тайлер всё-таки ахуенный аврор и лютый тип. На заданиях отлично себя проявлял, а преступники в его руках кололись, как грецкие орехи в пасти щелкунчика. Гарри никогда не жалел о том, что оставил Ифрита в хорошей команде. До этого самого момента. Бруствер хорошо знал, кого следует отправить в двенадцатую камеру в ответ на все оскорбления. Ифрит начал с классики: сковал Поттера заклинанием и повёл в общий душ для заключённых. Заставил раздеться догола и встать к кафельной стене, а потом врубил мощный напор ледяной воды из шлангов. На преступников это чаще всего работало безотказно: мало кто выдерживал дольше пары минут под болезненными холодными струями. Но Поттер начал… смеяться. От плеч шёл пар. Кожу, конечно, болезненно жгло от напора, но в целом холодная вода была ему сейчас, как мёд на больное горло — снимала жар проклятия и помогала почувствовать себя лучше. В душе в апартаментах у него шла примерно такая же. Глядя на содрогающегося от истерического хохота Цербера, Тайлер ошалело вырубил воду. Поттер продолжал смеяться, качая головой и глядя на своего надзирателя, как на полного придурка. Ифрит быстро смекнул, что фокусы с водой не прокатят, хотя профилактики ради и попробовал топить Поттера в железной бочке, надавливая массивной рукой на затылок и наблюдая, как дёргается тело, лишённое кислорода. Лёгкие взрывались. Гарри вспоминал, как попал под лёд в поисках меча Гриффиндора во время их путешествия с Роном и Гермионой — эти мысли помогали отвлечься. К тому же, он знал, что Ифрит не убьёт его, так что бояться по сути было нечего — оставалось просто перетерпеть. А с терпением у волшебника, который всё детство провёл в чулане под лестницей, несколько месяцев скитался по лесам, пережил смерть и много лет ждал взаимности от любимого человека, всё было в полном порядке. Не добившись ответа ни на один свой вопрос, через несколько часов Тайлер, кажется, поседел ещё больше, и вернул Поттера в камеру. С волос на пол капала вода. Гарри сел у стены, закрыв глаза, и опустил голову. Он устал, чертовски устал. Но он скорей сам утопится в железной бочке, чем сдастся. Ифрит разочаровал его, когда попытался прибегнуть к обычному избиению. Наколдовал в камере стул, привязал к нему Поттера и кулаками бил по рёбрам, лицу и животу. Покрывал пощёчинами и тянул за волосы, чтобы привести в чувства, когда Гарри вырубался. Изо рта на пол тянулась густая струйка крови. Поттер очнулся через несколько часов. Всё тело ныло, руки и ноги онемели. Ифрит вернулся и, не отвязывая Цербера от стула, принялся загонять под ногти зубочистки. Боль от кончиков пальцев пронзала до самого сердца. Дважды его стошнило остатками тюремной еды прямо Тайлеру на ботинки. Он орал, извивался на стуле и, кажется, даже плакал, но так и не раскололся. Гарри тяжело дышал, опустив глаза в пол. Пальцы всё ещё горели от пыток, хотя Ифрит и наложил на них исцеляющее заклинание приличия ради. Решив, что волшебник достаточно ослаб, они подключили тяжёлую артиллерию. Надзиратель впустил в камеру девушку в форме Отдела Тайн. Ровная осанка настоящей аристократки, тёмные волосы в высоком хвосте. Поттер едва не расхохотался в голос — это была Дафна Гринграсс. Без лишних слов она оглядела Цербера и слегка склонила голову. Гарри понял, что сейчас произойдёт. Он запаниковал и каким-то чудом, на запущенном в кровь адреналине, наверное, направил последние силы на то, чтобы не дать волшебнице покопаться в мыслях. Вовремя сообразил, что поставить барьер не получится — он был слишком слаб, да и антимагические обручи мешали даже ментальной магии. Девушка пробьёт любую защиту одним тычком. Тогда Гарри глубоко вдохнул и призвал единственное воспоминание, которое бы отвадило Министра магии посылать в камеру легилиментов. Когда Дафна проникла в сознание Цербера, то увидела там только капли дождя на раскрытых влажных губах ледяного принца. Протяжные стоны, рваные движения, затуманенные стальные глаза. Жёсткие, пошлые, ритмичные толчки. Грубые пальцы на гладкой мраморной коже. Движения ускоряются. Гринграсс резко вынырнула из воспоминания, краснея в тусклом свете единственной лампочки. Сжала кулаки и с ненавистью посмотрела на Гарри, словно говоря: «Ты не мог показать что-то более невинное?». Тот криво улыбнулся, извиняясь. — Как ты умудряешься это делать даже в наручниках? — Ты не слышала, что меня называют самым сильным волшебником двадцать первого века, куколка? Они мастерски играли в незнакомцев перед Ифритом. Девушка вылетела из камеры и наверняка побежала передавать воспоминание Министру. Она могла бы прорваться через эту попытку защититься и запросто найти в голове Цербера что-то более ценное, но не стала этого делать, скорее всего, по старой дружбе с Драко. Поттер был благодарен. Провожая девушку разочарованным взглядом, Тайлер сел на пол у стены и затянулся сигаретой. Покачал головой. — Ты псих, Поттер. Конченый. Всегда знал, что ты гандон, но чтобы ещё и такой отбитый… Мда… Голова взрывалась фейерверками от попытки использовать окклюменцию в таком состоянии. Гарри сплюнул кровавую слюну, поднял голову. Чёрные волосы налипли к мокрому лбу со шрамом. Едкий дым расстилался по камере и, дразня, щекотал ноздри. — Дай покурить. Тайлер на секунду опешил, оглядывая сигарету в пальцах. Зажал её между зубами, встал, вытащил новую из пачки и протянул Поттеру. Тот обхватил фильтр губами. — Не то дорогущее дерьмо, которым ты травишься, но уж извините, ваше величество, — съязвил аврор, волшебной палочкой помогая Церберу прикурить. Руки ему не развязали. Гарри с наслаждением затянулся, и Тайлер убрал сигарету от его губ, позволяя выдохнуть дым. На фильтре остался красный след. — Может, пытку без сигарет ты бы не выдержал, а? — усмехнулся Ифрит, снова поднося сигарету к окровавленным губам. — Надо было курить перед тобой, пока не расколешься. — Правда веришь, что это сработает? — Гарри криво улыбнулся, выдыхая дым из лёгких. — Нет. Поэтому даже не пытаюсь. Как бы они ни ненавидели друг друга, это было демонстрацией уважения. Ифрит впервые видел, чтобы кто-то так стойко выдерживал пытки. Когда сигарета была выкурена до фильтра, Тайлер затушил её о руку Поттера. Тот скривился, татуированная змея у шипящей кожи оскалилась. — Говори уже. Что в пророчестве? — Нет никакого пророчества. Ифрит покачал головой и отбросил бычок в сторону. А потом вывернул Церберу руку, ломая в локте под аккомпанемент из крика. В конце концов, Тайлер напоил его сращивающим кости зельем и оставил попытки выбить правду. Гарри не знал, сколько ещё провёл в камере, прежде чем к нему не наведался Бруствер. Министр оглядел сидящего на койке национального героя и внезапно приказал его вымыть. Снова потоки ледяной воды в душе, снова вода капает с волос в холодной камере. Зубы застучали — его забило в ознобе, хотя кожа горела, а в груди всё пылало. Без длительного контакта с Малфоем проклятие долбило в голову, но как бы ещё и магловскую пневмонию здесь не заработать. — Гарри, — окликнул Министр, пробуя вернуть внимание Цербера. — Мы поймали Малфоя. Он в соседней камере. Это подействовало. Поттер вскинул голову и в тусклом свете нашёл глаза Кингсли. Министр почувствовал, что нащупал верную ниточку, и продолжил. — Он нам во всём признался. Что вы с ним любовники. Что ты помог ему избежать наказания после войны. Что ты оплатил лечение его дружка, Теодора Нотта, в реабилитационном центре. Что у вас были общие дела с Блейзом Забини. И что ты переписал на Малфоя два своих хранилища в Гринготтсе. Мы всё знаем. Нет смысла отпираться. У Гарри перед глазами пронеслась вся жизнь, сердце бешено забилось. Драко у них. Они его пытали и вытащили признание. Они всё знают. Измученное пытками сознание пыталось образумить. Это неправда, не может быть правдой! Драко бы так просто им не попался. — Признайся во всём, и мы сможем смягчить твоё наказание, — давил Кингсли. — Знаешь ведь, что чистосердечное спасёт тебя. Люди любят тебя, Визенгамот поддержит. Не глупи. — Приведите ко мне Драко, — рявкнул Поттер. Он должен был убедиться во всём сам. Увидеть ледяного принца, посмотреть ему в глаза. Министр покачал головой. — Он сам умолял, чтобы мы позволили вам встретиться, но нет. Признайся, и я приведу его к тебе. Цербер вдруг замер, как хищник перед прыжком на добычу. Нахмурился, недоверчиво осмотрел Бруствера в чистенькой голубой мантии. И хрипло засмеялся. Кингсли свёл брови. — Я сказал что-то смешное? — О да, сказали, — гавкающий смех вырывался из сдавленных лёгких, — вы проебались, Министр! Малфоя у вас нет. Держу пари, вы вообще понятия не имеете, где он. Так что идите на хуй. Последние слова он выплюнул на пол с кровавой слюной. Драко бы никогда не стал просить, а тем более умолять министерских шавок о чём-либо. И уж точно не стал бы искать встречи с Поттером, если бы они сидели в соседних камерах. Малфой, которого он знал, скорей сдох бы от собственной гордости. Бруствер в ярости хлопнул дверью, оставив Поттера давиться хохотом. Мысль о том, что Драко в безопасности, дарила облегчение. Больше к нему никто не приходил. По ощущениям он провёл несколько дней в полном одиночестве, сходя с ума в тишине и темноте камеры. Пока Министр не вернулся. Дверь открылась, пропуская столб света, но Гарри не поднял головы. Бруствер стоял у входа и подбирал слова. Цербер чуял его страх и упивался им. Наконец, Кингсли прочистил горло и обратился к нему. — Гарри Поттер, ты выпускаешься из-под стражи под подписку о нетрансгрессии за пределы Лондона и надлежащем поведении. Также ты будешь временно отстранён от службы в ОМП. Цербер поднял голову. — С какой это радости? — прорычал в ответ. — Считай, что это рождественское чудо, — коротко отрезал Кингсли, не удостаивая героя объяснениями. Значит, сегодня Рождество? Поттер посмотрел недоверчиво, прикидывая, не ловушка ли это. Оглядел Министра с ног до головы и встал — боль в мышцах была невыносимой, но он и виду не подал. Сделал четыре шага в сторону Кингсли, выпрямился и посмотрел с вызовом. — Что, так и не нашли, за что меня судить? — Не язви, Поттер, — сквозь зубы процедил Бруствер. — И будь уверен: мы следим за тобой, и я приложу все усилия, чтобы вывести тебя на чистую воду. Цербер хмыкнул и вышел из камеры, намеренно грубо задев волшебника плечом. На выходе его встретили двое мракоборцев. Поттера умыли, переодели и постарались скрыть красно-синие следы на лице заживляющими заклинаниями. После всех процедур его провели к лифту и доставили до Атриума, где Кингсли придержал национального героя за плечо. Из главного зала доносился шум голосов. — Сейчас мы выйдем в холл, и я сделаю официальное заявление о твоём освобождении. Ничего не говори. Ни слова, ясно? Один звук, и наложу на тебя Силенцио и верну обратно в камеру, так что давай без глупостей. Министр вывел Поттера на возвышение у фонтана. Их оглушила внезапная гробовая тишина, нарушаемая только затворами колдокамер. Здесь столпилось несколько десятков волшебников. Белые транспаранты с красными надписями «Освободите Цербера» и рисунком звериного оскала замерли над головами. Поттер непонимающе, как в гипнотическом сне, оглядывал толпу, которой его демонстрировали, словно фантастическое животное. — Внимание! — обратился к собравшимся Бруствер. — Общим решением Визенгамота и Министерства магии Великобритании Гарри Поттер освобождён из-под стражи по причине недостаточности вещественных доказательств и под подписку о нетрансгрессии за пределы Лондона и надлежащем поведении. Он будет находиться под надзором, пока не обнаружатся новые подробности по делу, — сделал заявление Кингсли. — Гарри Поттер временно остранён от службы до выяснения всех обстоятельств по делу. Никаких ответов на вопросы не будет. Расходитесь по домам. На них обрушилась звуковая волна. Волшебники загалдели, приветствуя своего героя ободряющими возгласами. Они кричали и аплодировали, свистели и топали ногами, поднимали транспаранты выше. Поттер моргал, с неприкрытым шоком смотря на собравшихся. Его спешно увели в коридоры, подальше от людей. — Мы приставим к тебе мракоборцев — они будут отслеживать все твои перемещения. Не думай, что всё закончилось, — предостерёг Министр. С этими словами Кингсли развернулся и ушёл, оставляя Гарри с двумя аврорами. Стоило Брустверу скрыться за поворотом, как один из мракоборцев широко улыбнулся и хлопнул Цербера по плечу. — Вы даже из камеры умудрились наделать здесь шуму. С возвращением, босс. Гарри не понимал, что произошло и с какой такой радости его освободили. Мракоборцы сняли браслеты и ошейник. — Где Рон Уизли? — спросил Поттер, растирая красные от наручников запястья. — У себя в кабинете. Проводить вас? — А сам я дорогу не найду, думаешь? — огрызнулся Цербер. — Найдёте, — пожал плечами аврор, — но нам приказано вас сопровождать. — Тогда ведите, хули замерли. Они вернулись на этаж, где располагался отдел магического правопорядка. Мракоборцы встретили начальство (пусть и временно не исполняющее обязанности) аплодисментами, радостным свистом и хлопками по плечам. Поздравляли с возвращением, выражали свою радость. Тайлер Ифрит сухо пожал ему руку и кивнул — ничего не сказал, но в глазах читалось уважение. Мракоборцы провели Поттера к кабинету Уизли. — Ждите здесь, — отдал приказ Цербер, не изменяя привычкам и скрываясь за дверью. Рон поднял голову и тут же подскочил со своего места за столом. Обнял друга и оглядел с головы до ног, оценивая нанесённый ущерб. — Чёрт побери, Гарри, — выдохнул рыжий, снова притягивая к себе. Поттер поморщился от боли в мышцах. Парни уселись по обе стороны от стола, Цербер растёкся в мягком кресле. — Заставил ты нас понервничать, — покачал головой Уизли. — Что случилось? Почему меня отпустили? — А Министр тебе ничего не объяснил, да? Вот собака плешивая, — фыркнул Рон и достал из стола бутылку огневиски и два стакана, разлил и подвинул один другу. — Пока ты отдыхал на скамейке запасных, у нас тут произошла целая диверсия, приятель. Но давай обо всём по порядку тогда. Рон кинул на стол номер «Новостей волшебного мира». В углу мелким шрифтом дата: двадцать первое декабря. На первой странице под главным заголовком напечатана чёрно-белая колдография Драко крупным планом по пояс: волшебник в строгом костюме и белой рубашке сидит в кресле у окна, опирается подбородком о кулак и смотрит на падающий за стеклом снег. В помещении темно, но из окна на лицо струится мягкий свет. Платиновая чёлка падает на лоб, взгляд задумчивый. Он поворачивает голову, прикладываясь к кулаку виском, и смотрит в камеру. Холодно, немного надменно, с интересом, будто повидал уже всё на свете и ничему не удивится. Прекрасный, как божество. Снимок бесцветный, но Гарри готов поклясться, что увидел искрящийся лёд в глазах. Несколько долгих секунд Поттер залипал на колдографию, а потом всё-таки прочитал заголовок: История Гарри Поттера, которую мы не знали Первое интервью Драко Малфоя — Ты читай, читай, — махнул рукой Рон, откидываясь на спинку стула и покачиваясь вперёд-назад с тамблером в руке. — Некоторые уже наизусть цитируют. Гарри выгнул бровь, недоверчиво глянув на друга из-за очков. Выдохнул и опустился глазами на строчки, делая большой глоток огневиски. По горлу разошлось тепло. «Приветствую, дорогие читатели! Для всех, кто видит эту статью из других стран, позвольте коротко представиться. Меня зовут Николь Шамплен, я представляю французское издание «Новостей волшебного мира». Впервые моя публикация печатается в филиалах в Великобритании, Германии, Италии, Испании и США — это большая честь. Благодарю за неё. Драко Малфой, которого многие из вас знают как однокурсника Гарри Поттера и бывшего Пожирателя смерти, никогда прежде не давал ни одного интервью. Даже не смотря на то, что мы давно знакомы, стоило больших усилий уговорить его на эту статью. Я попросила мистера Малфоя прокомментировать заключение национального героя Магической Британии, и, к огромному счастью, он согласился. Комментарий вышел весьма развёрнутый — очень советую дочитать до конца, потому что, без преувеличения, истории Гарри Поттера с этого ракурса мы с вами не знали и не смогли бы узнать ни из одного другого источника. Поскольку мы давно знакомы, в интервью я обращалась к мистеру Малфою на «ты». Надеюсь, вы простите мне эту вольность. Перед встречей я спросила, почему же после стольких лет он вообще решился заговорить с журналистом. Ответ цитирую для вас из письма: «Потому что все годы после войны я был уверен, что моё интервью только навредит. И мне, и Гарри Поттеру. А теперь вижу: оно необходимо, чтобы открыть людям глаза на правду. В сложившейся ситуации я просто не мог молчать. Возможно, вы тоже больше не сможете». Более комментариев и дополнений за собой не оставляю — все выводы сделаете сами. Приятного чтения! * * * — Итак, ты учился вместе с Гарри Поттером. Насколько вы были близки в Хогвартсе? — Ближе меня были только Рон Уизли и Гермиона Грейнджер. Скажу честно: с самого детства я мечтал с ним познакомиться. Дружба с избранным, с великим волшебником казалась мне сокровенной мечтой, и я с нетерпением ждал встречи. Однако когда мы, наконец, познакомились на первом курсе Хогвартса, между нами разверзлась огромная культурная пропасть. Внезапно выяснилось, что мы были детьми из разных миров. Я вырос в семье чистокровных волшебников, в огромном родовом поместье, с детства купался в родительской любви и ни в чём не знал отказа. Гарри же вырос с маглами и до первого курса понятия не имел о волшебном мире. Его держали в чулане под лестницей и морили голодом. Он не видел ни любви, ни игрушек, ни подарков на День рождения, ни магии. На тот момент мы были слишком разными. И, так уж вышло, что стали врагами. Но, как известно, враг знает тебя порой даже лучше, чем друг. Все твои самые слабые места, все уязвимые бреши в броне. Мы ненавидели друг друга так сильно, что не могли оставить в покое и изучали всё, вплоть до привычек и тонкостей биографии. Иногда даже следили друг за другом. Поэтому да, мы были очень близки все школьные годы. — Сейчас Гарри Поттер находится под арестом. Его обвиняют в заговоре против Министерства магии Великобритании, и это весьма громкие обвинения, которым находится всё больше доказательств. Можешь ли ты открыть нам новые подробности о личности любимого всеми героя? — За этим я и здесь. Я так зол на всех, кто причастен к происходящему, что решился даже на интервью тебе. Я знаю Гарри, и то, что наплели про него в газетах — полная чушь. Это всё тщательно подстроено. И стартовала вся история, как ни странно, с глубокого детства нашего Избранного. Начал её ни кто иной, как Альбус Дамблдор. — Что же такого сделал покойный Дамблдор, что это привело к аресту Гарри Поттера? — Альбус Дамблдор, может, и был великим волшебником, но вместе с тем был и великим игроком чужими душами. Он с самого начала знал, что Гарри Поттер — крестраж Волан-де-Морта. Неужели вы верите, что он не представлял последствий, когда отдавал мальчика в семью безмозглых маглов, которая так неожиданно возненавидела чужого ребёнка, ещё и волшебника, и взрастила его в полном неведении о магии? Дамблдор всё это спланировал. А потом лгал Поттеру в лицо семь лет, начиная с первого курса. Раз за разом отправлял его на встречи с Тёмным Лордом, как бы случайно. Думаете, он не догадывался, что Квиринус Квиррелл носил под тюрбаном? Думаете, он по чистому совпадению рассказал Гарри о волшебном зеркале и позволил выйти один на один в схватке с тёмным магом? Если вы в это правда верите, мне вас жаль. Меня тошнит от одной мысли, что взрослый мужчина прятался в директорском кабинете, пока одиннадцатилетний мальчишка делал его работу. И так продолжалось семь лет. Гарри с детства был игрушкой в руках сильных волшебников. Дамблдор лепил из него орудие войны и, как вы знаете, у него это отлично получилось. Он сделал всё, чтобы Поттер смог победить Волан-де-Морта — за это стоит отдать ему должное. Но не за всё остальное, конечно. — Ты знаешь это наверняка? — Я ведь был там. Я всё видел. Но это стало только началом. После войны новому Министру было выгодно держать национального героя, снискавшего себе славу и любовь подданных Британии, у своей ноги. Мало кто знает, что именно благодаря Поттеру Бруствер забрался в своё кресло — он ведь был в Ордене Феникса и сражался с Гарри плечом к плечу. После своей победы над Тёмным Лордом Поттер не раз отмечал особые заслуги волшебника и надеялся, что именно он займёт пост Министра, в том числе в публичных интервью. Именно благодаря словам национального героя наш новый Министр и набрал большинство голосов на выборах. Однако Кингсли Бруствер — карикатурный пример трусливого деда, который сначала надеялся вырастить себе послушного пёсика, благодаря которому будет легко управлять мракоборцами, а потом обделался. С Робардсом этот план не прокатил, вот он и посадил на его место Гарри Поттера. Только позже спохватился, понимая, что щеночек вырос в огромную клыкастую собаку, которая не слушается глупых приказов и поступает так, как считает нужным для народа, который защищает. Бруствер так хотел проворачивать свои дела через выгодного ему Гарри Поттера, что даже сам не заметил, как тот стал слишком сильным и влиятельным. Не учёл, что мальчик вырос и обрёл голос. — Мы знаем, что Гарри Поттер в последнее время и сам стал претендовать на пост Министра и даже продвигал собственные законы. Он успешно внедрил в отдел мракоборцев вампиров и кентавров, хотя Министр магии Великобритании неоднозначно высказывался по поводу законопроекта. — Да, он считал и до сих пор считает методы Кингсли Бруствера слишком мягкими. Я с ним согласен, да и многие волшебники тоже. — По твоим словам получается, что Гарри Поттер стал попросту невыгоден Министру? — Зришь в корень. Мистер Бруствер не на шутку испугался, что молодой сильный волшебник своим влиянием скинет его с насиженного места. Знаешь ведь, как Поттера прозвали в Министерстве? Цербером. За крепкую хватку и звериный оскал перед ликом зла. Мракоборцы идут за ним — не за Министром. Даже вампиры и кентавры с лёгкостью примкнули к нему, потому что почувствовали защиту и силу. Вот почему Министр отправил Поттера в пещеру в Дорсете — надеялся, что тот не выйдет из неё живым. — Разве Гарри Поттер не сам вызвался добровольцем на эту операцию? — Ты в это веришь? Гарри сам говорил мне, что этими словами просто пытался прикрыть Министра. Его попросили об этом, а потом хотели стереть, как ошибку в школьной тетради. План провалился, как мы все знаем — Поттера тяжело ранили, но он выбрался из проклятой пещеры и вытащил оттуда своих товарищей. — Ты хочешь сказать, что Министр и остальных авроров отправил на задание нарочно? — Разумеется. Они были всего лишь пешками в игре. Жалко, но стоят того, чтобы пожертвовать ради победы. — Звучит пугающе. Ты ведь понимаешь, что после этих слов и тебя не оставят в покое? — Я готов на этот риск ради того, чтобы донести до волшебников правду. И это главная причина, по которой я пошёл с показаниями к журналистке, а не в отдел магического правопорядка — там мои слова бы просто замяли. В отличие от слов Блейза Забини, которые было так выгодно выставить на всеобщее обозрение. Ну, и… я готов на риск ради него. — А как насчёт ареста Гарри Поттера сейчас? — Сфабрикован. Не знаю, было ли интервью Блейза Забини в «Ежедневном Пророке» случайностью или специально спланированной операцией, учитывая, как быстро вскрылось его имя и остальные подробности, но твёрдых доказательств вины Поттера так и не нашли. Так называемое пророчество, которым прикрывают это задержание в Министерстве, так и не было найдено. Упоминаний о нём нигде нет. Как думаешь, почему? Потому что его просто не существует. — Однако есть важный нюанс. Вы всегда были заклятыми врагами, а теперь ты говоришь о нём с уважением со знанием мельчайших подробностей биографии. Даже называешь его по имени. Что изменилось между вами? — В интервью Блейза Забини много брехни, но кое-что там оказалось правдой. Мы и правда стали близки. Уже задолго после войны, но на самом деле всё к тому шло давно. Со временем, курсу к шестому, я перерос нашу детскую вражду и осознал, что не представляю своего мира без Гарри Поттера. Особенно когда на седьмом курсе он пропал из Хогвартса и из моей жизни. Мне вдруг стало отчаянно чего-то не хватать. Как я потом выяснил, Гарри чувствовал то же самое. Мы были немыслимы друг без друга. После войны долго не виделись, никак не пересекались в Министерстве. Но потом начали общаться, узнавали друг друга всё лучше. Он открылся мне, а я — ему. Между нами изменилось… всё. — Смелое признание. Не боишься осуждения от наших читателей? — Я боюсь только того, что ваши читатели будут молчать в тряпочку, пока вокруг творится такое беззаконие. Мы не афишировали наши отношения, потому что переживали, что люди не поймут. Если совсем откровенно, то переживал только я, это была моя инициатива. Я боялся, что Гарри осудят за близость с бывшим Пожирателем и, как видно, был прав. Но сам Поттер никогда ничего не скрывал, он открытая книга перед людьми. Вот почему его все так любят. — А ты? — Что «я»? — Ты его любишь? — Не уверен, что это слова для газет. Но если ваши читатели умеют читать между строк, они найдут ответ на этот вопрос. — Уверена, что после твоего заявления найдутся неравнодушные волшебники. Ты столько лет молчал, а теперь решился открыть перед нами душу. Однако люди всё ещё считают тебя Пожирателем смерти, несправедливо избежавшим наказания. Почему они должны тебе поверить? — Я могу сколько угодно убеждать всех, что был всего лишь ребёнком без права выбора. Мои родители служили Тёмному Лорду, и отцу угрожали расправой, если мне не поставят метку. Конечно, я хотел защитить семью. Но это неважно. Мне и не надо верить — поверьте Гарри Поттеру. Если бы ему сейчас дали слово, он бы нашёл, что сказать. Всегда находил. Но они не выпускают его и не дают сделать заявление, потому что им это невыгодно. Одно его слово, и вся игра Министра рассыплется в пепел. — Чего ты хочешь от волшебного сообщества сейчас? — Я хочу напомнить то, что вы все, кажется, стали забывать. Восемь лет назад трое подростков победили волшебника, который считался бессмертным. Он зверски пытал и убивал маглов и маглорожденных, его имя боялись произносить даже в Министерстве, его боялись сильнейшие из магов. И вот, трое детей просто взяли и сделали то, чего никто не мог сделать. Один из этого трио даже умер ради того, чтобы наша страна могла жить спокойно. Вспомнили? А теперь вдумайтесь, что того самого волшебника, который в семнадцать лет не побоялся встать перед лицом смерти, обвиняют в преступлениях, которых он не совершал, и держат под стражей без доказательств. Такой мы хотим видеть Магическую Британию? Так почему мы позволяем ей такой стать? Если восемь лет назад три подростка смогли победить бессмертного, то неужели сегодня весь наш народ не может сделать хоть что-нибудь с творящимся беззаконием? Я отказываюсь верить, что вы настолько слабы. Я отказываюсь верить, что вы спустите это на тормоза. И я отказываюсь верить, что в Британии не найдётся как минимум троих подростков, которые могут сделать хоть что-то. — Читатели не увидят, но у меня сейчас слёзы на глазах. Я живу во Франции, но очень хочу, чтобы после всего, что пережил народ Великобритании, он жил спокойно. Под защитой того, кому действительно небезразличен. Ты хочешь ещё что-то добавить, прежде чем мы закончим? — Освободите Цербера. На этом у меня всё». Здесь статья обрывалась. Гарри пялился на строчки в газете, не в силах поверить, что Малфой решился на подобное. Ни одного интервью за восемь лет, а теперь вот это — публично признавался в чувствах, подставлял собственную шею под осуждающие шепотки и крыл Министра магии, не боясь быть пойманным. Его могли бы осудить за одни только хамские цитаты. Поттер в очередной раз удивился тонкости ходов: Николь работала во Франции, отсюда её было не достать, не предъявить обвинений за противоречивую и даже дискредитирующую информацию. Жаль только, что на Драко это не распространялось. — Ты хочешь сказать, что меня выпустили из-за интервью Малфоя? — недоверчиво протянул Поттер. — О, дружище, конечно нет. Ты ещё не знаешь, какой пиздец произошёл сразу после. Волшебники начали приходить в Министерство и требовать твоего освобождения. Они писали сотни писем напрямую Министру. Я не видел ни одного, но ребята говорили, что некоторые из них были весьма грубыми. Даже у нас в отделе поднялась буча — мракоборцы отказывались работать, пока ты не вернёшься. Вампиры и кентавры вообще с цепи сорвались — ни один из них не вышел ни на одно задание, даже не страшась выговоров. — Твою мать, — прошипел Поттер. Он не чувствовал радости от подобного мятежа — наоборот, переживал за волшебников и магических существ, которым теперь наверняка несладко придётся. — Да, как я и сказал, это был полный пиздец. Мы с Гермионой тоже обращались к Министру, даже мой отец ходил, но тот оставался непреклонным. — Спасибо, Рон. Чувствую себя так, будто был в коме. Но меня освободили не из-за этого? — Не-е-ет. Настоящая хуйня случилась вчера. В тоне голоса Рона не было ни капли веселья, говорил он мрачно, да и весь был какой-то загадочный. Гарри сделал большой глоток огневиски, осушая стакан до дна и готовясь к худшему из сюрпризов. — Давай уже. — Полюбуйся. Рон бросил на стол свежий номер «Ежедневного пророка» и чёрную листовку с рисунком красной открытой пасти и надписью «Освободите Цербера». То же самое видел на транспарантах. Гарри нахмурился, пока читал статью о тринадцати подростках, разворошивших Атриум, Косую аллею и дом Министра магии. С ужасом скользил глазами про строчки о бомбах в виде ёлочных шаров, о чёрных платках на лицах детей, о раненых и задержанных. К статье прилагалась колдография: мракоборцы стягивают с фонтана Магического братства огромный холст белой ткани с алой надписью «Освободите Цербера». Закончив читать, Поттер поднял глаза на Уизли. Выражение лица у друга было крайне серьёзным, даже немного озлобленным. Гарри вдруг отметил, что зрачки у товарища странно расширены — он явно был под кайфом. — Дочитал? Славно. А теперь скажи-ка мне, дружище: вот эта вся хуйня никого тебе не напоминает? Группа волшебников, сеющая хаос в Лондоне во имя своего предводителя, сильнейшего мага из живущих? Цербер проморгался. — Что ты, блять, сказал? — Что слышал, — ощетинился Рон. — Сегодня утром я отправил Миону и Рози в Румынию к Чарли. Там они хотя бы будут в безопасности. — Повтори ещё раз! — Гарри перегнулся через стол и схватил друга за галстук, притягивая к себе. — Ты только что сравнил меня с ним? — А как мне ещё это назвать? Дети, Гарри! Они все ещё дети!— закричал рыжий ему в лицо. — ДА ОТКУДА Я ЗНАЛ? — взорвался Цербер. — Я был в камере, ты не заметил? Как я мог оттуда спланировать такую операцию? — Я не сказал, что ты её спланировал, — Уизли вырвал галстук из рук друга и встал, отходя от стола. — Но стоило Малфою открыть свой поганый рот, как вокруг вас тут же собралась кучка последователей. Удивительное совпадение! А я ведь был там, Гарри! Я своими глазами видел эту хуйню! — он взял в руки газету и потряс ей перед лицом Поттера, потом кинул на стол. — Я сам повязал парнишку-слизеринца. Он даже школу не окончил. Время идёт — нихуя не меняется. Сколько было Малфою, когда на него поставили метку, а? — Завали ебало, Рон, — прорычал Цербер, сжимая кулаки, — ты под кайфом и не знаешь, что несёшь. Опять взялся за старое! — Да это вообще тут ни при чём! — махнул рукой Рон. — Стрелки не переводи! — А ты голову в песок не засовывай! За тебя говорят наркотики. — А за тебя — Малфой. Докатились! Поттер упал в кресло и запустил руки в волосы, с воем поднимая лицо к потолку. — Как же меня это всё заебало! Старые друзья тяжело дышали, отходя от вспышек ярости. Рон нервно дёрнул стул и сел, налил огневиски в стакан и выпил залпом. Потом подумал, налил ещё и себе, и Поттеру. Сделал новый глоток, поставил тамблер на газету с такой силой, что часть напитка расплескалась на бумагу. Протяжно выдохнул. — Слушай, Гарри… Я не считаю тебя новым Тёмным Лордом, окей? Но некоторые считают, и в это становится всё легче поверить. Мне стрёмно. Гермиона верит, что грядёт ещё одна война. Я не считаю, что проблема настолько глобальна, но она точно есть, и не доверять интуиции моей жены глупо — на этом уже не раз обжигался. Кингсли дело так не оставит. И ты не оставишь, очевидно. Вы теперь как два барана будете бодаться за место под солнцем. Поттер опустил руки, упёрся локтями в колени и посмотрел на друга с надеждой, будто мысленно просил о помощи и поддержке. — Даже если так, Рон. Вопрос в другом. Ты на моей стороне или нет? Уизли задумался, глядя в стакан. Потом поднял глаза на Гарри. — Я с тобой. Всегда. Цербер кивнул своим мыслям. Взял со стола бокал и отсалютовал Рону, тот поднял свой в ответ. Молча выпили. — У тебя покурить нет? Убил бы за сигарету. — Ты же знаешь — я не курю. Спроси у кого-нибудь из ребят. — Зато нюхаешь. Что это за говно, Рон? — Не кипятись, — вскинул руки в воздух рыжий, — я всё это время держался, клянусь. Но эта ночь… Гарри, серьёзно, я думал, что началась Третья магическая. Мне это было нужно. Цербер снял очки и закрыл глаза рукой. Голова раскалывалась от мыслей. Проблема заключалась в том, что теперь он понимал Рона. Осознал, зачем ему волшебные наркотики, и как будто бы не мог винить, хотел только поддержать. — Пообещай, что больше не будешь. — Сделаю всё возможное. — Ты правда отослал Гермиону к Чарли? — Да. — Хорошо, — кивнул Гарри, чем вызвал удивление на лице Рона. — Мобильник забрал? Уизли кивнул и достал Моторолу из ящика, кинул на стол. Гарри проверил входящие — ни одного сообщения, ни одного звонка. Но Малфой же не дурак, чтобы так спалиться. Убрал телефон в карман брюк. — Спасибо. А что с теми детьми? — Отпустили домой под ответственность родителей — они все несовершеннолетние были. Над предками суд устроят, когда подсчитают все убытки. Одного только не забрали — того, кого я задержал. Эдмунд Калпепер, студент Слизерина, седьмой курс, семнадцать лет. Единственный совершеннолетний из всех, поэтому ещё тут. — Могу поговорить с ним? — Ну, технически ты уже не аврор… — с сомнением протянул Уизли. — Но всё ещё Гарри Поттер. — Что ж, это аргумент. Ладно, пошли. — Погоди-ка… Ещё кое-что есть, — остановил Гарри друга, когда тот уже направился к двери. Рон замер в ожидании, держась за ручку. — Все мои перемещения теперь отслеживаются. Ко мне приставили двух авроров, стоят за дверью. Ты не знаешь — они теперь всегда со мной будут? — Вроде по приказу, который сегодня подписал Министр, одного достаточно. Но моя кандидатура под запретом, если ты об этом спрашиваешь. — Это понятно. Но ты не знаешь, могут ли поставить кого-то из наших? Невилла, Дина… — Давай уточню. Чего ты хочешь? — Чтобы Малфой аппарировал ко мне в квартиру и об этом никто не узнал. Я должен с ним поговорить вот об этом, — Гарри кивнул на газету на столе. — Ну разумеется, — закатил глаза рыжий. — Я напишу тебе, если что-то получится. — Спасибо. По дороге Поттер стрельнул у сопровождающих мракоборцев сигарету и закурил на ходу. Снова начинал чувствовать себя живым, хотя в висках пульсировало, а кожа горела. Они вчетвером прошли к камерам временного содержания — Гарри уже тошнило от этого места. Парнишка-слизеринец сидел на лавке в четвёртой общей камере в полном одиночестве. Должно быть, тяжело, когда все твои сообщники уже отправились по домам. — Привет, — обратился к Калпеперу Гарри, делая затяжку, и парень поднял голову. Он чем-то напомнил Поттеру его самого: такой же дерзкий взгляд и тёмные волосы в беспорядке. Поняв, кто стоит перед ним, Эдмунд удивлённо вскинул брови и встал. — Ты как, парень? — Мистер Поттер… Я нормально. Видел, как вас вели по коридору сегодня. Рад, что вы в порядке. Слизеринец подошёл ближе к металлической решётке, разделяющей их. Гарри кивнул. — Спасибо. За всё, хотя многое из этого явно было лишним. Что говорят, тебя выпустят? — Могут выпустить под залог, но у нас нет таких денег, так что буду здесь до суда. Всё нормально, — студент пожал плечами, как будто его это правда не волновало. — Какой залог? — Поттер посмотрел на Уизли. — Три тысячи поставили. — Подготовь бумаги — я заплачу. — Не надо, — одёрнул Эдмунд. — Всё в порядке, не стоит. — Не играй в гордого, парень, этого никто не оценит — уж мне можешь поверить. Твои родители приходили? — Они умерли. У меня только дедушка — его не было. Думаю, он тоже «играет в гордого» и здесь не покажется. — Тогда передавай ему мои извинения. В каком-то смысле это я виноват в том, что вы натворили. — Это не так, — нахмурился Калпепер. — У нас есть свои головы на плечах, это было наше решение. И оно того стоило, раз теперь вы свободны. Гарри вздохнул. Уизли многозначительно посмотрел на друга, словно говоря: «Видишь? Преклонение». — Свободен, но мне ваша выходка ещё аукнется. Разбрасывать бомбы по Атриуму, громить Косую аллею и распространять агитационные листовки — это что, «цель оправдывает средства»? Типичное слизеринское нутро. — Среди нас были и представители других домов, — сжал челюсти студент. — Да, с этим тоже разберёмся. Если ждёшь, что поглажу по головке, облупишься. Так дела не делаются. Не вздумайте повторить, ясно? И всем своим передай. Эдмунд нехотя кивнул, явно разочарованный выговором. Но Гарри должен был это сказать, хотя внутренне и восхищался решительностью и упорством парня. Может, он похвалит его позже, а заодно объяснит, как работает политика. Но не при свидетелях и не сегодня. Сегодня он мечтал выпить зелье от проклятой головной боли и вырубиться спать часов на десять, не меньше. — Выпускай его, Рон. Пусть идёт домой. Гарри уже собрался уйти, но слизеринец остановил его. — Мистер Поттер! Можно вопрос? Это правда, что вы с мистером Малфоем… ну… — Любовники? — обернулся Гарри. — Ну да, — кивнул Эдмунд. — Правда. Мракоборцы переглянулись, Рон скорчил неоднозначную гримасу. После интервью Драко смысла отпираться не было — как тот и сказал, любой умеющий читать между строк догадается о подтексте. — Тогда можете передать ему благодарность? Не уверен, что он меня помнит, но… — Благодарность в чём? — заинтересованно склонил голову Гарри. — Во время войны мистер Малфой вместе с другим Пожирателем смерти приходили в наш дом. После недавней статьи в «Пророке» теперь знаю, что его звали Теодор Нотт. Я живу с дедушкой — он полукровка, но моя бабушка была маглорожденной, так что по маминой линии у меня так себе кровь. Они должны были забрать меня. Дедушка кинулся на Нотта, но тот оттолкнул его. Тогда дедушка упал и ударился головой, кровь потекла. Я думал, что всё кончено, что он умер. Но мистер Малфой помог. Он исцелил дедушку и просидел со мной два часа, пока тому не стало лучше. И он не забрал меня. Оставил дома. Наверняка он даже не помнит, но вот я никогда не забуду. Он спас мне жизнь. Надеюсь, я смог хоть немного отплатить ему. — Так ты сделал это ради него? — осознание докатилось до Гарри, как шар для боулинга до кеглей. Парень кивнул. — Слизерин помнит. Поттер удивился, как такая долгая цепь из, казалось бы, незначительных событий выстроилась до сегодняшнего дня. Поджал губы, покачал головой. — Передам ему, если увижу. — Когда увидите, — поправил Эдмунд.

* * *

Гарри был счастлив оказаться дома. Правда, по приказу Министра с ним отправился один из мракоборцев. Поттер выделил ему гостевую спальню и попросил не отсвечивать — тот не особенно сопротивлялся. Апартаменты встретили привычной прохладой. Кикимер действительно не помнил последних трёх месяцев, и Гарри бегло посвятил его в события, не упоминая важных деталей о жившем у них целую неделю Нотте и пророчестве. Мысленно поблагодарил Драко за оперативность и находчивость. Уже глубокой ночью Уизли прислал сову. «Завтра к тебе приставлена Ванесса Лейн. С десяти утра ровно на сутки. Всё окей». Гарри готов был расцеловать друга за то, что тот сделал. Разумеется, Уизли не стал писать, что говорил с девушкой — почту Поттера очевидно просматривали. Ванесса до сих пор была благодарна герою за спасённую в дорсетской пещере жизнь и наверняка не возражала немного помочь. Джеймс был в порядке и соскучился по хозяину — не отползал от него весь вечер. Цербер со змеёй на шее перечитал все газеты за последние дни, погружаясь в новости и возвращая себе понимание происходящего. Около двух часов ночи с кайфом принял душ, выпил зелье, которое успокоило огненную бурю в груди и ноющую голову, и вырубился на родной кровати, как младенец. Когда проснулся, чувствовал себя прекрасно. Песчаная эфа свернулась клубком в ногах. Утром мракоборец, имени которого Гарри не счёл нужным фиксировать в голове, сдал пост Ванессе Лейн. Как только он ушёл, девушка мягко улыбнулась боссу. — Рон передал просьбу. Я не могу покидать квартиру — за нами следят, но наложу заглушающее на комнату и не буду выходить. Этого достаточно? — Достаточно. Спасибо. Если что-нибудь понадобится, зови Кикимера — домовик всё сделает. Она кивнула и скрылась в гостевой спальне. Кажется, судьба повернулась к нему передом. Гарри достал мобильник и долго стоял посреди гостиной, прежде чем написать сообщение. Пальцы подрагивали. За окном собрались тяжёлые тучи, крася комнату с большими окнами в серый цвет. П: Я у себя. Аппарация открыта на двадцать минут. Он был готов к тому, что Малфой не придёт. Может, не прочитает сообщение. Может, побоится аппарировать. Может, не захочет его видеть, хотя после такого откровенного интервью последнее было маловероятно. Спустя минуту пришло ответное сообщение. М: Как звали кота, который сопровождал нас в Запретный лес на первом курсе? Гарри сразу понял, что это проверка. Улыбнулся. П: Это был не кот, а собака. Его звали Клык. Не прошло и десяти секунд, как за спиной раздался хлопок. Гарри резко развернулся, и его тут же сбили с ног. Драко налетел, как торнадо, впечатывая в стену и крепко сжимая плечи руками. Впился губами в губы. Лёд волной мурашек прокатился по телу, голова закружилась от ставшего непривычным ощущения. Запах зелёных яблок, ментола, озона и алкоголя ударил в нос. Холодные пальцы забрались в волосы, притягивая ближе. Язык скользнул между зубами, требовательно забирая своё. Малфой целовал так, будто хотел выпить до дна. Жадно, глубоко, задыхаясь от каждого движения. Тянул на себя, скользил руками по волосам, шее, вниз к плечам, к пояснице. Вдавливал в стену и продолжал пить поцелуи. Гарри отвечал так же жадно, глотая глухие стоны и собственнически прижимая к себе. Как безумные, они не могли отпустить друг друга, несколько минут не разрывая долгого поцелуя с привкусом мохито на языке. Драко отпустил губы, зарылся носом в тёмные волосы и так глубоко вдохнул, что грудь пробило дрожью. Будто пытался надышаться его запахом. Пробежался пальцами по затылку, разливая волны холодка по венам. У Поттера ноги подкосились от этого движения и громкого полустона на ухо. Малфой словно марафон пробежал — обмяк в его руках, прижимаясь всем телом. Гарри поддержал за спину и прошептал, обдавая пряди светлых волос горячим дыханием. — Как часто меня должны сажать под арест, чтобы ты вот так набрасывался? — Никогда больше, — помотал головой слизеринец, щекоча скулу платиновыми прядями. Ледяной принц отстранился и оглядел его, проверяя целостность. Недовольно коснулся пальцами ссадин, прочерчивая линии по лицу: возле шрама, над бровью, на скуле, на переносице под дужкой очков… Задержался пальцами и взглядом на разбитой губе. Глаза затуманены, движения смазанные, ещё и этот странный привкус, осадком осевший на языке. — Ты пьян? — с улыбкой прищурился Поттер. — Заткнись, — Драко зарылся лицом в его футболку, сжимая чёрную ткань пальцами. — Никаких нервных клеток не хватит, чтобы выдержать твоё филигранное умение встревать в неприятности. Гарри тихо засмеялся, крепко обнимая ледяного принца. Он чувствовал себя самым счастливым человеком на свете, и плевать, что оказался на волоске от Азкабана. — Никогда ещё не видел тебя в таком состоянии. — Сколько у нас времени? — перевёл тему Драко. — До утра. — Чертовски мало, — Малфой выбрался из хватки и потянулся к губам. С трудом разрывая поцелуи и впечатываясь в углы, они дотащили друг друга до спальни и захлопнули за собой дверь. Срывали одежду, проходились руками по телам и не могли надышаться. Поттер потянул его за собой на кровать, падая спиной на чёрные простыни. Драко нависал над ним, впивался зубами в шею, оставлял бесконечно долгие поцелуи, которые позже превратятся в фиолетовые цветы засосов, кусал голые плечи и вырывал рычащие стоны. Опустился пальцами ниже, прочерчивая прохладную дорожку по прессу, и сжал горячий член. Гарри выгнуло дугой. Он подался вперёд, к властным рукам, и Драко прижал его к кровати. Спустился к паху, скользя ладонью по груди, и, придерживая у основания, насадился губами на член. Поттера пробило крупной дрожью. Не сдерживая протяжного стона, коснулся светлой макушки, будто спрашивая разрешения. Малфой не остановил, и сильные пальцы сжали мягкие платиновые волосы. Влажные губы скользили вверх-вниз, оставляли мокрые следы и впускали до самой гортани. Раз. Второй. Третий. Четвёртый. Движения ровные, но угол проникновения каждый раз разный. Головка то мазала по щеке, то по нёбу, то упиралась глубоко в глотку, сжимаемая тугими мышцами на выдохе. Снова он это делал так, будто одним минетом заявлял свои права на всё тело. — Стой, — дыхание такое тяжелое, будто Гарри тащил на себе вагон. — Остановись, ради всего святого. Он оттянул Драко за волосы, но тот не стал упираться. Выпустил член изо рта, от губ тянулась ниточка из слюны и смазки. Поднялся выше, остервенело целуя. Поттер старался глубоко дышать, когда Драко лёг ему на грудь и потёрся стояком о живот. Член пульсировал, болезненный узел закручивался в паху, мошонку тянуло от желания почувствовать разрядку, но он держался. Наколдовал на пальцах смазку и покружил средним вокруг кольца ануса. Скользнул внутрь, растягивая. Малфой двигался в ответ, пошло насаживаясь на пальцы, расплываясь, растворяясь в ощущениях. Пьяное сознание не давало ему держать привычную даже во время секса надменную маску, и у Гарри от этого срывало крышу. Под потолком закружились снежинки — они спускались вниз и таяли, едва касаясь горячих тел. — Трахни меня уже, — грубо рыкнул Драко, соскальзывая с пальцев и кусая рядом с ключицей. Поттер подхватил ледяного принца под бёдра и поменялся с ним местами, откидывая на спину. На секунду завис, любуясь: светлые волосы раскиданы по чёрному одеялу, губы зацелованы, бледные шрамы на мраморной груди покрыты розовыми пятнами от грубых касаний. Гарри толкнулся вперёд, чувствуя, как кольцо мышц сжимается вокруг головки. Осторожно двинулся глубже, боясь причинить боль, хотя у самого тормоза отказывали с каждой миллисекундой. И когда Драко дёрнулся навстречу, их сорвало окончательно. Он начал двигаться, быстро наращивая темп. Малфой в его руках всегда был, как топлёное масло — мягкий, податливый, отзывающийся на каждое прикосновение, но сейчас это переходило все его возможные представления о сексе, а опыт у Поттера был большой. То ли дело в их долгой разлуке, то ли в том, что Драко в грязищу пьяный. Выдыхал громкие пошлые стоны в ответ на каждый толчок и подавался бёдрами навстречу, ловя ритм. Жёсткий. Глубокий. Обещающий скорую разрядку. Поттер больше никогда не сможет его отпустить. Он выдержит любые пытки и свернёт любые шеи, лишь бы это прекрасное мифическое существо принадлежало ему. Каждый. Грёбаный. День. Пока. Он. Жив. Тело затрясло в оргазме. Он кончил внутрь, чувствуя приятное облегчение в мышцах. Драко последовал за ним, выдыхая, выгибаясь, дрожа, закатывая глаза, царапая кожу на татуированных предплечьях и хватаясь за Цербера, как за верёвку над пропастью. Поттер упал на него сверху, подминая под себя. Глубоко дышал, наслаждаясь приятным запахом разгорячённого тела и ощущением прохлады, которую дарило проклятие, пока они рядом. Снежинки оседали на спину и белели на чёрном белье. — Если честно, я хотел поговорить сначала. Не ожидал, что ты такой голодный. Драко мягко скинул его с себя, укладываясь рядом на бок и глядя в зелёные глаза. Очки съехали на переносицу. — Думал, что сожру тебя. — Я заметил, — усмехнулся Гарри. — Ещё, — Малфой потянулся к губам, глубоко целуя и забираясь пальцами в тёмные волосы. Прижался телом к телу, закинул ногу на бедро и потёрся твердеющим членом о живот. — Хочу тебя ещё. Нехотя разорвав глубокий мокрый поцелуй, Гарри осторожно отодвинулся. — Тормози, — дыхание снова становилось тяжёлым, — ты пьян. — Так воспользуйся положением. — Что на тебя нашло? — Осознание. — Осознание чего? — Что я больше не смогу без тебя жить. Поттера как будто по голове ударили. Он заглянул в стальные глаза и нашёл в них бурю. Может, алкоголь и развязал Малфою язык, но слова были хорошо осмысленными, давно созревшими. Это говорило не проклятие. Это говорил Драко. — Ты слишком далеко зашёл ради этого. — Ты про то, как я в очередной раз спас твою задницу? Не стоит благодарности. Хотя, — ледяной принц задумался и прошёлся пальцами вдоль позвоночника с татуировкой фестрала, — можешь сказать «ебучее спасибо» ещё раз. — Мы успеем, если время останется. Давай сначала поговорим, — умоляюще перехватил его руку Поттер. — Мерлин, — зарычал Драко, убирая ногу и садясь на кровати. Запустил пальцы в волосы, уставился в стену. — Давай только не будешь мне нотации читать? Я сделал, что сделал. О чём тут говорить? — Обо всём, что произошло, пока меня не было и пока ты игнорировал меня до этого. После похорон и… Малфой обернулся через плечо. Цербер заткнулся и поёжился под ледяным взглядом. Серые глаза прошлись по ссадинам на лице, по покрытым огромными синяками рёбрам, по гематоме на локте. — Не хочу сейчас об этом, — боль в сжатых губах, в нахмуренных бровях, в мрачном взгляде. — А я хочу. Потому что с ума сходил. После смерти Тео я не понимал, как к тебе подступиться, что вообще происходит. С тобой. С нами. А потом ко мне в кабинет заявились мракоборцы во главе с Кингсли и решили поиграть в игру «кто сможет расколоть Гарри Поттера». Они спрашивали о тебе. И на каждом вопросе я едва не скулил, потому что мог бы выдержать любое дерьмо, любые пытки сломанными руками, ледяной водой, легилименцией, веритасерумом или что они там ещё придумают, но хуже всего было держаться от вопросов, что с тобой, нашли ли они тебя. — Они тебя пытали, а ты думал обо мне? Ты совсем ебанутый? — в ярости толкнул его в плечо Малфой. — Видимо, — пожал плечами Гарри. — Где ты был? — У Панси, во Франции. Ты сказал «веритасерум» и «легилименция»? — Забей, — Гарри понял, что сболтнул лишнего, и прикусил язык. — Поттер, — зашипел Малфой, — ты можешь быть героем перед ними сколько угодно, но если хоть ещё раз мне спиздишь… — То что? Опять пропадёшь бесследно? — прищурился Цербер. — Нет. Просто… — помотал головой, — просто не надо. Не со мной. — Окей. Ты прав. Ты заслуживаешь знать. Я просто не хочу, чтобы ты… — Чтобы я что? Переживал? Ты идиот. — Ты уже говорил. Драко обессиленно упал на спину. — И ты просто невыносим! Гарри улыбнулся, глядя на него сверху вниз и опираясь рукой о кровать. — Они пытались выбить из меня чистосердечное. Сыворотка правды Брустверу в этом не помогла, как и легилименция. Знаешь, кого они прислали прочитать мои мысли? Дафну Гринграсс. Не представляю, каким чудом, но меня только это спасло. Напомни её отблагодарить, кстати. — Так ты обманул сыворотку правды? — помотал головой Драко, пропуская всё остальное мимо ушей. — Ну… да, — кивнул Поттер, будто в этом не было ничего необычного. — Я много практиковался. Это не так сложно, если у организма есть небольшой иммунитет. Достаточно уклончиво говорить недоправду и вовремя ставить защиты окклюменции. — Надо же… — Малфой задумался, машинально касаясь татуировки черепа на груди. — И что будем делать дальше? — Пророчество у тебя? — Да, спрятал в хранилище в Мэноре. — Хорошо, одной проблемой меньше. Тогда для начала нужно найти Блейза. Если министерские крысы доберутся до него, нас уже ничего не спасёт. — Не доберутся, — Драко одёрнул руку и резко сел на кровати. — Откуда такая уверенность? Ты знаешь, где он? — Нигде. — Что это значит? — нахмурился Гарри. Драко встал, пошарил глазами по комнате. Нашёл свою палочку, наложил очищающее, растворяя следы секса на теле. Натянул боксеры, за ними джинсы. — Что это значит? — с нетерпеливым рычанием повторил вопрос Цербер. — То и значит. Он нигде. В вечном забвении, ясно? Не желаю больше слышать это имя, — огрызнулся Драко, застёгивая ширинку. — Что ты сделал? — осторожно прощупал почву Гарри, с леденящим ужасом догадываясь об ответе. — То, что должен был сделать уже давно, — Малфой приземлился на кровать, держа в руках свитер, но так его и не надев. — Стёр ублюдка из памяти этого мира. Глаза за стёклами очков округлились. Он смотрел на разъярённого ледяного принца и понимал, что тот нихуя не шутит. — Ты спятил? — зашипел Гарри, будто боялся, что их услышат. — Представляешь, что будет, если об этом кто-то узнает? Твои прошлые «заслуги», может, и реально оставить в прошлом, прикрываясь тем, что у тебя не было выбора в служении Реддлу, но это… Это свежак, Малфой. От такого даже я тебя не отмажу. — Ну так будь добр, никому не растрепи, — приблизился к его лицу Драко, язвительно повторяя шёпот. — Знаем только мы, пусть так и остаётся. Что, теперь я окончательно пал в твоих глазах? Сказать, что Поттер ахуел от этого заявления — ничего не сказать. Он вновь напомнил себе, кто сидит перед ним. И почему всё время забывал? Этот айсберг потопит любой Титаник, неосторожно приблизившийся к ледяной глыбе. Он пытал, убивал, пробовал кровь на вкус. Конечно, он не мог оставить Блейза в покое после того, что тот сделал. — Я хочу тебя защитить, но ты не облегчаешь задачу, — покачал головой Гарри. — Не надо меня защищать. Себя хотя бы постарайся, — огрызнулся Драко. Да, с этой точки они никогда не сдвинутся. Как бы горячо не трахались, как бы сильно не страдали друг без друга, вечно будут препираться и кусаться. Гарри постарался остыть, выдохнул. — Уверен, что никто не узнает? — Я позаботился об этом. — Ты дьявол. — Жалеешь, что связался с убийцей? — Прекрати, — Поттер притянул его за руку к себе, откидывая светлую чёлку со лба. — Давай лучше решим, что будем теперь со всем этим делать. Время утекает. Я бы провёл с тобой вечность, но пока не могу позволить, чтобы ты здесь задерживался. Слишком опасно. — До утра — я помню, — вздохнул Драко и упал щекой на горячую ладонь. — В утренних газетах написали, что ты под надзором. А ещё что тебя отстранили от службы. — Да. И я должен вернуться, пока всё не стало ещё хуже. Ты случайно не в курсе за этих детей? — Только из газет. Не думал, что до этого дойдёт. Предполагал, что взрослые волшебники бучу поднимут, но… такого никто не ожидал. Впрочем, детишкам стоит отдать должное — это сработало. — Рон вчера заявил, что они новые Пожиратели смерти. — Чего? — засмеялся Малфой, отстраняясь и всё-таки натягивая свитер. — Уизел совсем мозги снюхал? Гарри осуждающе посмотрел на него, Драко цокнул и подкатил глаза, одёргивая рукава. — Ладно, извини! — Один из них передавал тебе привет и благодарность, кстати. Эдмунд Калпепер. Сказал, что ты с Ноттом как-то приходил к ним в дом и должен был забрать пацана, но передумал. Драко нахмурился, вспоминая. — Мальчишка с дедушкой. Чёрт, как быстро летит время… Гарри встал и притянул свои вещи невербальным заклинанием. Было приятно снова пользоваться магией — она пульсировала в венах, наполняя силой после долгого затишья. — И как ты планируешь вернуться в Министерство? — спросил Драко, слишком уж пристально наблюдая за тем, как Цербер надевает мягкие спортивные брюки. — Пока не знаю. Можно было бы просто подождать, пока само рассосётся — уверен, что рано или поздно меня всё равно позовут в ОМП. Но ждать нет времени. Думаю, что смогу убедить пару судей замолвить словечко и переубедить Кингсли — осталось ещё несколько рычагов, на которые могу надавить. Это не стопроцентная гарантия, но уже что-то… Драко, перестань! У тебя такие глаза стеклянные, будто ты меня сейчас невербально обратно разденешь. Ты вообще слушаешь? Поттер натянул футболку и щёлкнул пальцами у Малфоя перед носом. Тот проморгался и агрессивно хлопнул его по руке. — Слушаю! Хотя было бы проще, если бы ты не выглядел… так, — он на секунду завис на татуированной шее. — Тебе нельзя пить, — сделал заключение Гарри и наклонился, чтобы их глаза оказались на одном уровне. — Подбери слюни, собери свой гениальный мозг в кучу и выдай очередную блестящую мысль. Тогда, может, я всё-таки найду способ отблагодарить тебя снова. Дьявольская усмешка сверкнула на губах. Драко покачал головой. — Ты настоящий слизеринец, Поттер. Пользуешься мной, совершенно бессовестно. Цербер выпрямился и довольно усмехнулся. — На самом деле, есть один более быстрый способ вернуть тебя в Министерство, — протянул Малфой, удобнее усаживаясь на кровати. — Я уже думал об этом, если честно. Всё то время, пока тебя не было. А теперь ты подсказал мне, как можно воплотить эту идею в жизнь. — Вот видишь! Капелька мотивации, и твоя восхитительная голова работает в нужном направлении, — Поттер взял его за подбородок и поднял лицо на себя, смотря в глаза сверху вниз и проходясь большим пальцем по мягким губам. — Нужно допросить меня. Публично. Под камерами и со свидетелями. Большой палец так и замер на нижней губе. Драко довольно усмехнулся и прикусил его зубами. — Ты спятил? Без сыворотки правды в таком случае не обойдётся, — Поттер убрал руку и сделал шаг назад. — Разумеется. И это к лучшему — они ни в одном слове не усомнятся. — Драко, скажи, что мне послышалось. Ты только что предложил прогнать тебя под веритасерумом перед Визенгамотом? — Именно, Поттер. — Нет! — Да! Это решит все проблемы. Как только они услышат, что я чист, как лист пергамента, от нас обоих отъебутся. Они вернут тебя в ОМП, как будто ничего и не было. — Но они не услышат! Как ты собираешься противостоять сыворотке? — Ты меня научишь, — пожал плечами Малфой, откидываясь назад. — Нет. Нет, Драко, это слишком рискованно! — Для тебя не рискованно, а для меня да? Уж извини, Поттер, но я куда лучший окклюмент, чем ты. Справлюсь. Сам ведь сказал: это проще, чем кажется. — Не сомневаюсь в твоих способностях, но это всё равно слишком опасно. Ладно, если бы речь шла только обо мне, но одно кривое слово, и ты соберёшь чемоданы в Азкабан. Я не могу так рисковать. Только не тобой. — Гарри, — Драко встал и взял его за руку, зная, что обращение по имени окажет нужный эффект. Поттер взвыл от отчаяния, но всё-таки заглянул в ледяные глаза. — Доверься мне. Научи меня, и я справлюсь. Цербер закусил губу, оглядывая ледяного принца. Тот настроен решительно, да и план в теории действительно неплохой — быстро, действенно, раз и навсегда расставит точки в этом деле. И всё-таки слишком опасно. — Ладно, я понял. «Готов на риск ради него», да? Тогда у нас должен быть план «Б» на случай, если всё пойдёт по пизде. И я должен знать, что именно вскроется, если твой язык всё-таки развяжется под веритасерумом. Что мы должны спрятать? Помимо смерти Блейза, хотя одно это уже потянет на пожизненное, — махнул рукой Гарри. Он был в ярости от этой новости, но в большей степени лишь потому что сам хотел бы прикончить ублюдка. Драко вздохнул, обдумывая слова. Прошёлся рукой по лицу, задержался пальцами на шее. — Дай мне пару часов — протрезвею и покажу. — Всё, — надавил Гарри. — Иначе никаких экспериментов с сывороткой правды. — Да-а-а, да, — протянул Драко, кривляясь, как ребёнок. — Только предупреждаю: тебе не понравится.