Цербер Министерства магии

Последняя неделя стала для Драко одной из самых странных недель в жизни. Конкуренцию могли составить разве что будни с Пожирателями, хотя тогда в общем контексте ситуации даже это было куда более естественным. Драко не слишком удивился, когда Поттер признался, что проклял их на шестом курсе в туалете плаксы Миртл. В этом воспоминании изначально было что-то не так. После признания Драко вздохнул с облегчением. Больше всего он боялся, что Поттер привязал его к себе специально, намеренно, а потом просто солгал. Малфой допускал отвратительнейшую мысль, что Цербер действительно мог это сделать. К счастью, оказалось не так. Мерлин, как же он выдохнул! Подвешенным всё ещё оставался вопрос о воспоминании из Италии, в котором Поттер клялся себе не лгать. Эта картинка беспокоила, но, может, Панси права, и она действительно никак не связана с проклятием. Каждое путешествие для Малфоя в чью-либо голову равнялось маленькой отдельно прожитой жизни, слишком уж много он забирал оттуда для себя, на какое-то время будто сам становился тем человеком. Примерял его мысли, чувства, эмоции, прошлое, как маскарадный костюм. А в голову Поттера он путешествовал чаще, чем в чью-либо ещё в своей жизни, в довесок многие воспоминания у них были общими. Он сам начинал теряться, где его мысли, а где мысли Гарри. Собственное воспоминание о выпущенной Сектумсемпре слилось с воспоминанием Поттера. Смешалось, как сливки в чашке с кофе. Теперь в его голове этот день виделся сразу с двух сторон. Дикое ощущение, в котором он совершенно запутался и через какое-то время вообще перестал пытаться отделить своё от чужого. Всё больше у них с Поттером становилось общего. Общие воспоминания. Общие эмоции. Общие желания. Общие проблемы. Общий план решения этих проблем. Подтянулась ко всему прочему и внезапно ставшая общей квартира. Общие вечера. Общие завтраки и ужины (общих обедов в Министерстве они избегали). В этом же списке оказались змея, подруга и брат. Дико. Драко никогда ни с кем не жил, и тем более ни с кем стольким не делился, но ему понравилось. Это всё так быстро стало привычным, что он даже допускал мысль остаться у Поттера после того, как они вернут Тео в клинику. Правда, с самим национальным героем этот вопрос не обсуждался. Когда Тео предложил добавить в их план маленькую, но очень важную деталь, Драко не сомневался, что это отличная идея. Вот только знал, что святой Поттер её не поддержит. Скрывать от него что-то было мерзко — сам ведь упрекал во лжи. Сам ведь говорил, что открылся ему, требовал честности, а теперь что? Теперь у него самого есть грязный секрет. Малфой успокаивал себя, что не договаривает Поттеру во благо. Даже если план пойдёт по косой, девчонка всё-таки умрёт и они все окажутся под судом (такого развития событий не исключалось), Цербер будет не в курсе. Никакая сыворотка правды не развяжет язык тому, кто просто не знал. Да, так лучше всего. Пусть он не знает. К счастью, Маршалл оказался сговорчивым, когда дело коснулось его дочери. Тео был совершенно прав. Только вот Драко не ожидал, что правда начнёт всплывать наружу сама. Купец слишком много лишнего сказал Церберу, а тот сразу же начал складывать кубик Рубика и искать совпадения граней. Малфоя от самого себя тошнило, когда он стоял у машины и думал, стоит ли открыть правду или всё-таки выкрутиться из ситуации. В первом случае навлечёт на себя праведный гнев сейчас, в моменте. Во втором — позже, когда всё вскроется (а это произойдёт в любом случае). К счастью, Поттер решил за него, и Драко не сопротивлялся, когда тот погрузился в его память. Так даже проще. Перед смертью не надышишься. К удивлению, Гарри не взбесился. Не начал орать, не взорвался — вообще ничего. Ти-ши-на. Он просто стоял и смотрел в глаза, как будто не понимая, что вообще случилось. Драко хотел бы, чтобы Гарри взбесился, как обычно. Накричал, покрыл матом, да даже ударил. Но вот это безразличие, как будто Поттер уже никакому дерьму не удивлялся и не ждал объяснений… вот это было самое худшее наказание. Потому что Цербер потерял надежду его исправить. Если в школе Поттер хотел поставить избалованного родителями однокурсника на место, то теперь просто принимал стоящего перед собой лжеца, убийцу, манипулятора, как есть. Малфой не знал, что именно было страшнее — то, кем он стал, или то, как Поттер к этому относился. Полное. Безоговорочное. Принятие. Драко мысленно поклялся, что никогда больше не будет ему лгать. На вечеринке, куда их позвал Финниган, Драко неожиданно встретил Дафну Гринграсс. Одетая в джинсы клёш и изумрудный лонгслив с открытыми плечами, с золотыми крупными серьгами в ушах и с собранными в высокий хвост густыми волосами, она смотрелась в этом месте вполне органично. Может, и работала в Министерстве, но праведницей не была. Они по-дружески пообщались. Всё это время Малфой держал Тео в поле зрения, пока брат жестом не показал, что ему надо в уборную, и не свалил из помещения. Драко пытался мысленно отсчитывать минуты, но Дафна отвлекла его вопросом. — Ты знаешь, что про вас с Поттером ходят слухи в Министерстве? — Какие слухи? — он нахмурился. — Появляетесь вы в последнее время вместе. Уходите тоже вместе. Ты был на суде по делу Поттера, а пускали туда только самых близких. Кто-то убеждён, что с месяц назад видел вас вдвоём в «Высоте». А кто-то даже утверждает, что заметил вас выходящими из дома Поттера. Всё начиналось как шутка, но теперь это серьёзный предмет для обсуждений. — И что говорят? Драко взволновала эта новость. Его всё ещё держали на карандаше как бывшего Пожирателя. Нет, для него-то суть дела не изменится, но для главы ОМП встречаться с таким кадром… не очень хорошо, мягко говоря. Особенно после суда, где он во всеуслышание заявил, что жаждет истребить зло на этой славной земле. Что про него скажут, когда узнают, что он спит с Драко Малфоем, которого половина Министерства просто не переносит на дух, а вторая половина мечтает засадить в Азкабан? В конце концов, те обвинения, что предъявляли ему на суде, были совсем не беспочвенными, а в материалах не было даже половины реальной картины. Многие волшебники, в частности полукровные или маглорожденные, прекрасно знали, что делал Драко Малфой для Тёмного Лорда во время войны. Многие из них пострадали от его рук, так что их вполне можно было понять. — В ярости, — Дафна подтвердила его догадки. — Находятся, конечно, волшебники, которые говорят, что им всё равно, но это буквально пара лиц. Остальные или не верят, что это вообще возможно, ведь их святой Гарри Поттер не опустился бы до такого, или плюются, считая, что он предал их и зазвездился. — Дерьмо, — покачал головой Драко, закусывая нижнюю губу. — Ты сама-то что думаешь? — Я думаю, что вы на этой вечеринке вместе, а у тебя след от засоса под воротом рубашки. Тут даже дураку всё ясно. Но я никому не скажу, если ты об этом переживаешь. — Не переживаю, — Драко покачал головой. Слизеринцы не доносят на своих. — Я имел в виду, что ты думаешь о слухах в Министерстве. Тёмные брови взметнулись вверх. — Драко Малфоя волнует, кто что о нём думает? — Нет. Меня волнует, что это значит для Поттера. Девушка помолчала, постукивая ногтями по бокалу с Мартини. — Неожиданно слышать это, зная вашу долгую историю обоюдной ненависти. Но, если честно, ничего хорошего. Ты в их глазах всё ещё преступник, который несправедливо избежал наказания. Неважно, что восемь лет прошло — они всё ещё хотят поквитаться. Даже могу тебе конкретные фамилии назвать. — Да знаю я все эти фамилии, — закатил глаза Драко. В этот момент он понял, что давно не видел Тео. Оставил Дафну и отправился на поиски. Обогнул всю квартиру, лавируя между телами волшебников, но брата не нашёл. Запаниковал, потому что уже проходил через это. Когда в прошлый раз Тео сбежал, они с Панси едва его не потеряли. Не было ничего хуже откатов после завязки. Руки трясло, тревога билась в груди дикой птицей. Сообщил Поттеру, и тот подлил масла в огонь. Вот оно — наконец-то взорвался. Драко не сдержался — рука сама дёрнулась, чтобы врезать. Очки покосились, кровь, как красное вино из только что откупоренной бутылки, потекла по губам. Эта картина отрезвила флешбеками о том, как он сломал Поттеру нос на шестом курсе. Драко стало мерзко от самого себя. Он пошёл к лифту, надеясь сбежать от ситуации. Ему приходилось выбирать между Гарри и Тео, и выбор был очевиден. Наверное. Вот только Поттер нагнал его у лифта, останавливая и давая понять, что выбирать вообще не обязательно. У Драко есть они оба. Есть Гарри, которого можно целовать в лифтах и на светофорах. И есть Тео, с которым можно играть в приставку и дурачиться. Ему не нужно делать выбор. Впервые. Драко и Гарри всю ночь провели в поисках Тео. Они побывали уже во всех точках, про которые знал Малфой, но Нотт как будто испарился. Были даже у Драко в квартире — та встретила пустотой. Слизеринец сидел на диване у себя в гостиной, в полной темноте, опустив голову на руки и упираясь локтями в колени. Когда Гарри заговорил, он поднял глаза и нахмурился. — Есть только одно место, где мы ещё не проверяли, — предположил Поттер. — У Забини. — Что? С чего бы ему быть там? — Он ведь покупал у него, помнишь? Мы с ведьмой говорили об этом. — Да… — смазано протянул Драко. — А ты откуда знаешь? — Неважно. Давай проверим. Они аппарировали к знакомому жилому комплексу. Прошли мимо какого-то бездомного магла на тротуаре, и тут Гарри остановился. Драко почувствовал и развернулся, не понимая, почему они вдруг затормозили. — Ты чего? Поттер присел на корточки рядом с мужчиной. Драко подошёл ближе. Бездомному было лет шестьдесят на вид, но на деле наверняка моложе — тяжёлая жизнь на улице сделала лицо старше. Длинная седая борода, грязная одежда, облезлые коричневые ботинки, затасканная шапка, красноватый нос. Какие-то сумки валялись рядом на тротуаре. Мужик сидел на бордюре под уличным фонарём и ел холодный чизбургер. На плечах у него был новый дорогой пиджак. Драко узнал этот пиджак, потому что на нём был точно такой же. — Отец, ты чего здесь сидишь? — мягко поинтересовался Поттер. — А что, сидеть что ли нельзя? — прищурился бездомный. — Да можно, конечно. Но, может, тебе денег дать? До дома добраться. Холодно ведь. — Да нормально, — пожал плечами мужчина, откусывая чизбургер. Жилья у него явно не было. — Но от денег кто сейчас отказывается? Давай, хоть доберусь до дома — я в другом районе живу, далеко отсюда, такси дорого стоит. Поттер достал из бумажника пятьдесят фунтов и протянул бездомному. Мужчина в шоке уставился на купюру, но взял без вопросов, тут же пряча добычу в карман грязной парки. — Отец, а пиджак у тебя откуда? Стилёвый, — как бы невзначай спросил Гарри, понимая, что раз дал бездомному денег, то тот точно не подумает, что его решили ограбить. — Этот? — мужчина пожал плечами, глядя на обновку так, будто видел впервые. — Мальчишка какой-то подарил. День сегодня, видимо, такой, когда добрых людей встречаешь. — А мальчишка кудрявый такой? — Ага, хороший парень. Друг ваш что ли? — он поднял тёмные глаза на Драко. Кусок салата повис у него на бороде. — Да, друг, — кивнул Гарри. — Куда пошёл он, подскажешь? Потерялся он, домой ему надо. — Да вот в этот дом зашёл, — мужик кивнул на здание позади. — Спасибо, отец. Ты не мёрзни, езжай в тепло. — Обязательно, — кивнул бездомный. Гарри поднялся и многозначительно посмотрел на Драко. Тот вздохнул и направился в здание. Блейз открыл им не сразу. Вид у него был помятый, губа рассечена и кровит, левый глаз опух и начал заплывать. Он прижимал к лицу какую-то тряпку, видимо, смазанную волшебной мазью. На вопросы внезапных гостей долго не препирался — сразу сказал, что Тео был у него с пару часов назад и купил дурь, потом ушёл в неизвестном направлении. Драко едва не убил его там же, набрасываясь с кулаками и пиная лакированным носком туфли в колено. Он хотел уничтожить ублюдка. Разорвать собственными руками за то, что тот сделал. Запретил ведь под страхом смерти приближаться к Тео. Поттер силком вытащил Малфоя из квартиры и долго успокаивал в лифте. Драко огрызался и орал за то, что Цербер не дал ему прикончить Забини. Рвался обратно, но Гарри крепко держал за плечи и призывал успокоиться. — Так мы его не найдём — только время потеряем! Не будь идиотом! Драко признал, что Блейз не заслуживает его внимания. Не сейчас. Когда они вышли из здания, уже светало, а бездомного на тротуаре и след простыл. Гарри уговорил Драко пойти к нему. Не было никакого смысла больше шататься по улицам — они устали, мёрзли и понятия не имели, где теперь искать Нотта. Малфой не сопротивлялся. Он так хотел спать, что глаза сами закрывались. Вся злость куда-то пропала, оставив место свинцовой усталости. Квартира встретила их теплом и непривычной тишиной. Не орала музыка, не щелкали кнопки на геймпаде, не кипел чайник. Непривычно. Драко упал на кровать прямо в одежде. Он хотел вырубиться навсегда. Никогда не просыпаться. Никогда больше не искать брата. Никогда больше не переживать. Как же он устал. Кажется, он действительно задремал, но что-то разбудило. Разлепив тяжёлые веки, понял, что кто-то разговаривает за дверью. Подумал, что Нотт вернулся и вскочил с кровати, вылетая из спальни. В коридоре стоял Уизли в аврорской мантии. Гарри повернулся — выражение лица у него было какое-то странное. Малфой такого ещё не видел, не смог прочитать. — Мы не уверены, — пытался что-то объяснить Рон, с опаской поглядывая на блондина. — Я понял. Драко, побудь здесь, окей? Я по работе, это на пару часов максимум, скоро буду. У Малфоя на душе заскребли кошки. Он чувствовал, что Цербер волнуется и не договаривает. Привязка орала, что что-то не так. — Я с тобой, — не терпя возражений, Малфой стянул с вешалки мантию. — Не надо, — Поттер пытался остановить, но принц был непреклонен. Рон только покачал головой. Они втроём аппарировали к клубу «Тахикардия». Драко здесь раньше бывал — одно из любимых мест Тео в Лондоне, где зависают его дружки. Этой ночью они с Поттером первым делом сюда и отправились, но Нотта не нашли, никто его тут не видел. На улице курили авроры, один разговаривал с молодым парнем — на вид тот был то ли под кайфом, то ли пьяный, то ли всё вместе. Шатался и чесал руки. Тревога разрасталась, окрашивая внутренности чернилами. Один орган за другим словно покрывался тёмно-синими кляксами. Здесь что-то произошло. Что-то злое, плохое, неправильное. Уизли повёл парней внутрь — там была ещё пара авроров, они допрашивали бармена за стойкой. Рон кивнул коллегам и остановился в центре небольшого танцпола. Обстановка вокруг дешёвая, грязная, неприятная. Деревянные полы и стены, облезлые стулья у запятнанной барной стойки. Под потолком горели лампы — такие пыльные, что свет от них становился серым. Уизли что-то говорил, но Малфой не слушал. Он уставился на дверь уборной у дальней стены, которую зачем-то огородили чёрно-жёлтой лентой с надписью «не пересекать». — Драко, стой! Голос Поттера за спиной не тормознул ни на йоту. Малфой, как в тумане, пересёк помещение и приблизился к ленте. Подлез под неё, выпрямился. Грязные раковины и писсуары справа, а слева — открытые кабинки. Он медленно прошёл мимо первой. Пустой. Мимо второй. Пустой. Мимо третьей. Пустой. К четвёртой, последней. Остановился. Мир кружился. Драко стоял, как будто выброшенный в невесомость, не чувствуя пола под ногами. Какие-то звуки раздались за спиной — кажется, шуршала лента, кто-то ещё зашёл в туалет. Малфой не обратил внимания. Он просто стоял и смотрел, пока его внутренние органы разлагались, и весь мир вокруг разрушался на атомы. На полу в неестественной позе лежал его брат. Левая щека расплылась по кафелю, утопая в луже бледно-жёлтой рвоты. Чужая красная куртка задралась, ноги в лаковых туфлях упирались в стену возле унитаза, руки и спина странно изогнуты. Кожа бледная, всё лицо в синеватых рисунках капилляров. Глаза закрыты. Рядом на полу валялся прозрачный зип-пакет с блестящей пыльцой, открытый, и три круглых радужных таблетки. — Тео, — позвал он, но не услышал себя. Как будто онемел — просто шевелил губами, а звуки не рождались в гортани. Как во сне, когда хочешь закричать, не можешь. Кто-то положил горячую руку ему на плечо и потянул на себя. Малфой замотал головой. Быстро-быстро, пытаясь стряхнуть с себя панику. Как в судорожном припадке, он тряс головой, не моргая, глядя на искажённое лицо брата на кафеле. Кто-то звал Драко по имени, но он слышал всё, как через толщу воды. — Тео, — попытался снова окликнуть Малфой, но губы снова не послушались, а брат не отзывался. Он всё лежал в той же странной позе. Как будто не дышал. Почему здесь нет колдомедиков? Почему никто не пытается ему помочь? Неужели никто не видит, что происходит? Его с силой тряхнули за плечо и развернули. Перед взором появились зелёные глаза за стёклами очков. Драко хаотично скользил взглядом по лицу Поттера и видел, как двигались губы напротив, но ни слова не мог разобрать. Гарри крепко держал его за плечи и что-то говорил. Уши заложило. Малфой повернул голову к кабинке — Тео всё ещё лежал на полу. Он не вставал. Почему он не встаёт? Его дёрнули за подбородок, возвращая обратно, отводя глаза от тела. Драко проморгался и оттолкнул от себя Поттера. Пытаясь сглотнуть подступающую к горлу рвоту, на ватных ногах вышел из туалета, цепляясь за аврорскую ленту. Она прилепилась к мантии, и он стряхнул её на пол. Медленно, силясь преодолеть метры пола с таким трудом, будто деревянные доски качались на воде, дошёл до выхода из клуба. Уизли попытался остановить его и что-то сказать, но Малфой всё ещё ничего не слышал. В ушах стоял тихий омерзительный звон. Он оттолкнул Рона и вышел на воздух. Попытался вдохнуть, но не смог. Лёгкие душил крик. Драко давил его в себе, как котёнка в бурной реке. Он хотел сбежать. Это всё не могло быть правдой. Это чушь. Он не верил в это. Страшный сон, всего лишь кошмар. Повернулся к двери в клуб и увидел за стеклом Поттера, кричавшего на Уизли. Отвернулся обратно. Сделал два шага вперёд и понял, что ноги отказываются идти дальше. Тогда он аппарировал. В первое место, которое пришло в голову. Пляж в графстве Дорсет у пещеры, из которой он вытащил Цербера и его команду, встретил шквальным ветром. Ла-Манш бушевал, кидал огромные грязно-серые волны с пеной на песчаный берег. Небо затянуто тучами, потоки воздуха треплют волосы и мантию в разные стороны. И Драко закричал. Он словно проснулся, обретая голос, и заорал так, что его согнуло пополам. Выл. Ревел. Сухие слёзы не катились по щекам — только жгли глаза. Упал коленями в песок, набрал воздуха и закричал снова, задыхаясь. Звук тонул в шуме ветра и бушующих волн. Он не слышал себя. Только чувствовал, как что-то разрывается внутри. Как лопается желудок, печень, лёгкие, сердце. Каждый орган, окрашенный чернилами, взрывался. Каждая кость дробилась на части. Драко сжался в комок, обхватывая себя руками, и приник лбом к холодному песку. Маленькие частицы, острые, как стекло, впивались в кожу, но ему было всё равно. Он кричал, мечтая раствориться в воздухе. Слёзы стали мокрыми. Они стекали по щекам и красили песок тёмными пятнами, размазывались по лицу, мешались со слюной. Его било в истерике. Он не верил. Не верил, что его брата больше нет. Не верил, что они больше никогда не будут вместе есть пиццу, никогда больше не посмотрят друг другу в глаза, никогда больше не поругаются, никогда не осыпят друг друга ругательствами, никогда не помирятся, никогда не придумают новый безумный план. Никогда больше не будут сидеть перед камином в Мэноре, греясь какао. Никогда больше не поиграют в приставку у Поттера в квартире. Он столько всего хотел бы ему сказать. Сказать, как сильно любит. Как жалеет, что когда-то разрешил попробовать пыль и сам этому потворствовал. Хотел обнять и сказать, что всё будет хорошо, что они обязательно со всем справятся, как всегда справлялись. Но он опоздал. Он позволил себе пойти на поводу у секундной слабости и сдаться. Вернулся в тёплую квартиру вместо того, чтобы включить голову и продолжать поиски! Он ведь мог догадаться, что Тео пойдёт куда-то принимать наркотики, купленные у Блейза. Мог догадаться, что таким местом станет как раз его излюбленный клуб. Что было бы, если бы он не сдался, а продолжил искать? Он мог бы успеть! Ворвался бы в проклятый клуб, вытащил оттуда брата за шкирку, вернул домой. Тео был бы жив! Тео бы не лежал на грязном полу в луже рвоты. Тео бы смотрел на него карими глазами и улыбался. Так искренне и светло, как он один умеет. Вечером они бы отвезли его в клинику, и Тео бы очистился окончательно. Всё было бы в порядке. Он бы вернулся на работу, иногда навещал их в Лондоне, а они его — во Франции. Они бы собирались вместе с Панси и играли в дурацкие настольные игры. А теперь всего этого не будет. Никогда не будет. Разве это возможно? Только что оно было — и вот этого нет. Это я виноват. Если бы я не сдался… Если бы я успел… Он упал щекой на песок, скользя по земле лицом и сотрясаясь всем телом от боли. У него больше не было сил кричать. Не было сил плакать. Не было сил бороться. Не было причин не остаться на этом пляже. Он хотел, чтобы ветер закопал его прямо здесь. Чтобы его никогда не нашли под метрами песка.