Цербер Министерства магии

— Мистер Поттер, прошу вас, ради Мерлина, подумайте ещё раз. Позволить вампирам и кентаврам служить в аврорате — это безумие! — Разве вы с миссис Уизли не обсуждали этот вопрос? Угнетаемые народы должны обладать бОльшим количеством прав, — безэмоционально ответил Поттер, разглядывая бумаги на столе и даже не поднимая глаз на трясущегося сотрудника Министерства. На бордовом ковре перед дубовым столом седеющий мужичок за сорок в отглаженном сером костюме превратился в ребёнка, который принёс строгому отцу двойку. Стоило похвалить его за храбрость отстаивать свою оплошность. — Да, но даже миссис Уизли сомневается. Это может быть слишком… радикально. Взгляд за стёклами дорогих очков перестал изучать текст на пергаменте и медленно поднялся к подчинённому, длинные пальцы положили лист на стол. Мужичок встрепенулся под холодными зелёными глазами и замер не дыша. Костяшки на его руке, сжимающей чёрную папку с документами, побелели от напряжения. — Миссис Уизли сомневается? — слова прогремели в кабинете, как гортанное рычание дикого зверя. Поттер переспросил, но на самом деле вопрос не требовал ответа — он включал тумблер страха. — А, может, и вам, и миссис Уизли стоит пообщаться сразу с Министром, чтобы он напомнил, кто в этом отделе решает, что радикально, а что нет? Иногда радикальные методы — это толчок, который открывает возможности для роста. — Но контролировать вампиров и кентавров… Мужичок оборвался на полуслове, когда Поттер с уставшим видом снял очки, прикрыл глаза и потёр переносицу. На среднем пальце левой руки чернела татуировка с символом даров смерти, а на тыльной стороне ладони проступали кривые буквы побелевшего от времени шрама: «Я не должен лгать». — Мистер Лоудсен, мне показалось или вы сомневаетесь, что я смогу кого-то контролировать? — Гарри произносил слова медленно и тихо, размазывая их по стенам кабинета, как плотную гуашь. Осенний сквозняк ворвался из приоткрытого заколдованного окна и взъерошил бумаги на столе, принося с собой свежесть, но в кабинете всё равно воняло напряжением. Гарри убрал руку от лица и, сжав челюсти, посмотрел на каплю пота на морщинистом лбу Лоудсена. Было прохладно, но щеголь в костюме вспотел, как индюшка на столе у повара. — Мне нужны эти существа в отделе, потому что я не могу рисковать магами. Упырей можно бросить в самое пекло, не боясь потерять по-настоящему ценных мракоборцев. В это же время вы пытаетесь контролировать популяцию выродков, но на кой хер, если мы сами вымираем? С каждым годом количество сквибов и маглорожденных только растёт, а мы отправляем остатки магов на опасные задания, где их могут убить. Потрясающий идиотизм. Но знаете, что самое идиотское? Что я вынужден обсуждать это с вами уже в третий раз, а три — это пиздец какое большое число, когда дело касается моего терпения. Поттер замолчал, не моргая глядя на мужика. Лоудсен любил чувствовать себя важным — он был заместителем главы отдела регулирования магических популяций, поэтому и припёрся на ковёр к Поттеру с обсуждением нового закона. В отделе Лоудсена яростно сопротивлялись такому повороту событий, ведь тогда контроль существ частично перейдёт в отдел Поттера, а они потеряют во власти. Гермиона тоже была против этого закона, но по другим причинам. Однако Гарри было плевать. Его мракоборцы — его зона ответственности, и если он хотел сделать существ пушечным мясом на законном уровне, он, мать его, это сделает. Гарри знал, почему именно Лоудсен стоял здесь уже в третий раз. Потому что у самого главы отдела регулирования магических популяций кишка была тонка хотя бы постучаться в этот кабинет. За такую смелость он немного уважал этого пухловатого индюка с красными пятнами на щеках. Гарри встал, подошёл к окну, достал портсигар, выудил оттуда коричневую сигариллу, обхватил губами и щёлкнул пальцами. На кончике сигариллы табак вспыхнул и начал тлеть. Поттер затянулся и выпустил дым с ароматом кофе и корицы в окно. Он курил уже лет пять: начал с сигарет, а потом перешел на что-то потяжелее. — Вам нужен контроль популяции существ. Международному отделу нужна толерантность и равные права, про которые красиво напишут в газетах. А мне нужен расходный материал, чтобы не терять хороших магов. Все в плюсе, Лоудсен. Вы боитесь, что они начнут покрывать своих или жрать наших? Введём карательные меры. Будут недовольные среди их сородичей? Так всё законно — не придраться. Они сами придут к нам в отдел, сами захотят надеть форму и кичиться, что они теперь полноправные члены общества. А мы во всей этой истории будем охерительными молодцами-демократами, которые платят зарплату и поднимают дух страны. Красиво пиздец. Что будет происходить внутри отдела — уже моя забота. Гарри видел, как Лоудсен сомневается. Вены на шее вздулись, он в панике перебирал в голове аргументы, но не мог вывалить на язык ничего толкового. За восемь лет, прошедших после войны, Гарри Поттер всем доказал, что он уже давно не мальчишка. Жизнь закалила его, заковала в сталь и поставила на ноги. Сразу после выпуска из Хогвартса он поступил на службу в аврорат, а потом начал бежать по карьерной лестнице с остервенением голодного гепарда. Через четыре года он возглавил управление мракоборцев. Ещё через два — весь отдел магического правопорядка. Его называли самым молодым и перспективным магом, который может метить на пост Министра Магии. И он ещё как метил. Времени Поттер не терял. Спалось ему херово, постоянно мучила бессонница. Тёмные уставшие глаза, кофе и сигариллы стали постоянными спутниками национального героя. Он покрылся магическими татуировками, которые иногда жили своей жизнью у него на коже. К счастью, Гарри жил в безумном мире, где все эти атрибуты даже считались привлекательными, добавляли ему загадочности. Все мечтали узнать секреты Гарри Поттера, пока он сам забирал чужие. За два года на посту главы отдела магического правопорядка (или просто ОМП) он завёл столько полезных связей и склонил на свою сторону столько влиятельных людей, что даже отдельные члены Визенгамота и сам Министр готовы были целовать ему руки. Своей силой и волшебным именем он помогал большим шишкам там, где они не могли помочь себе сами и порой даже удивлялся, как много в этом мире значит слава. Его имя знала каждая собака, он был в списке самых завидных женихов магического мира на первом месте и лёгкой улыбкой раздвигал ноги и двери к самым тёмным тайнам. Скоро он научился манипулировать членами Министерства с помощью открывшихся секретов. Кто бы мог подумать, что одно свидание с секретаршей Министра или прогулка по парку с дочкой судьи откроет столько возможностей для карьерного роста? Теперь они все ходили перед ним на цыпочках. Имя Гарри Поттера в Министерстве было не принято называть. — Надеюсь, вы знаете, что делаете, — так и не найдя аргументов, которые бы не вышвырнули его из здания, Лоудсен вздохнул и опустил взгляд в пол. — Вы сомневаетесь? — Гарри выгнул бровь и подошёл к мужичку почти вплотную, крепко затянулся и выдохнул дым прямо ему в лицо. Лоудсен закашлялся, глаза заслезились, но с места он не сошёл. — Никто не сомневается в вас, мистер Поттер, — сквозь кашель прохрипел сотрудник. — Вот и славно. Катитесь отсюда и передайте начальству и миссис Уизли в частности, что закон будет принят. С участием вашего отдела или без него. Поттер ослепительно улыбнулся, но улыбка была совсем не дружелюбной или располагающей — она напоминала голодный оскал. Лоудсен нахмурился, кивнул и предпочёл спешно выйти из кабинета, пока его не сожрали заживо.