Streets: Damnsin

      Один. Везде.

***

Alone (End Credits) — Mikko Tarmia

      После встречи с Чонхо Сынмин вернулся домой очень поздно. К его облегчению, в Гнезде никого не оказалось. Остальные, вероятно, были заняты своими делами, и Ким был рад тому, что не пересечётся ни с кем сейчас.       Он не хотел никого видеть. Не сейчас, когда его мысли были заняты разговором с Чонхо и всеми событиями, что свалились на него за последнее время.       Бомгю оказался жив, Ким Чвехи стоял за всеми бедами… И стая.       Сынмин зашёл в свою комнату и рухнул на кровать, схватившись за голову. Нет. Он не должен думать о стае. Эта тема вызывала слишком много странных, тревожных чувств. Его руки слегка дрожали, а в груди росло чувство, которому он не мог дать определение.       “Нельзя думать об этом. Это не имеет значения,” — мысленно повторял Ким себе. Сейчас ему просто нужно было сосредоточиться на чём-то конкретном, на чём-то важном.       Сынмин встал, достал блокнот и попытался взять себя в руки. Всё, что ему было нужно, — это записать основные выводы сегодняшнего дня, чтобы завтра на собрании он мог спокойно изложить информацию. Он открыл чистую страницу и замер, глядя на неё. Голова отказывалась работать. Вместо слов перед глазами всплывали обрывки разговоров, лица, события.       “Не думай. Просто… хватит,” — Сынмин вжал пальцы в виски, силой пытаясь выбросить эти мысли. Он стиснул зубы, чтобы не закричать.

***

The Rains of Castamere — Roxane Genot

      На следующий день на улице начался ливень. Сынмин медленно шёл по коридору, направляясь в гостиную. Он постарался привести себя в порядок, но опухшие от бессонной ночи глаза выдавали его состояние. В какой-то момент он поймал себя на том, что хочет закурить. Это желание не посещало его долгое время, но сейчас он чувствовал, что ему это нужно. Он решил, что после встречи непременно купит пачку.       Сегодня он снова должен увидеть всю стаю в полном составе. Казалось удивительным, как с прошлого собрания всё изменилось. Сынмин больше не испытывал ненависти к Хенджину и Минхо. Конечно, он никогда не скажет им об этом, но внутри уже не было прежнего напряжения. Когда он думал о других членах стаи, рука его дрожала, пока он тянулся к дверной ручке. Феликс, Чонин…       “Что они от меня хотят?”       Сынмин открыл дверь и сразу заметил длинный стол, за которым собралась вся стая. Чонин сразу обернулся к нему и помахал рукой, за ним последовал Феликс. Между ними оставалось свободное место. Сынмин хотел сесть рядом с Чонином, но что-то удержало его.       Его взгляд быстро пробежался по собравшимся — все были на месте, кроме Хенджина. Кажется, омега задерживался. В голове Сынмина что-то щелкнуло, и он прошёл мимо предложенного ему места, заняв стул у края стола рядом с Ханом, слева от которого сидел Минхо. Глухая тишина окутала комнату, когда все удивлённо обернулись на Сынмина. Особенно растерянно выглядел Чонин.       Ким опустил голову, избегая его взгляда. Младший мог читать его, как открытую книгу, и именно этого Сынмин сейчас не хотел. Из всех Чонин был тем, кто мог первым понять, что с ним происходит, и это его пугало.       В комнату вошёл Хенджин. Омега замер, остановившись у дверей, когда заметил свободное место рядом с Феликсом. Взгляды омег на мгновение пересеклись, и Хенджин уселся с явной неохотой. Между ними всё ещё ощущалось напряжение.       Сынмин вспомнил слова Феликса: “Мы ещё не помирились”. Ким понимал, что их конфликт не мог разрешиться одним разговором. Он надеялся, что его действия могли быть истолкованы как попытка свести их. Сынмин хотел, чтобы всё выглядело так, будто он нарочно выбрал другое место, чтобы оставить Феликса и Хенджина наедине.       Феликс, похоже, так и подумал, бросив на него удивлённый и тёплый взгляд. Сынмин опустил голову ещё ниже, избегая смотреть в глаза омеге.       Собрание наконец-то началось. Крис, сидя во главе стола, посмотрел на всех присутствующих и начал:       — За прошлый день мы столкнулись со множеством событий. Для начала обсудим то, чего удалось добиться после мероприятия в галерее. Хенджин.       Омега поднял взгляд и заговорил:       — Нам удалось восстановить связь с несколькими бандами. К счастью, среди них есть те, кто представляет разные районы.       — Это так, — Чан кивнул. — Некоторые связи я восстановил сам, но после мероприятия остальные связались с нами самостоятельно. Вы проделали отличную работу.       Сынмин перевёл взгляд на Хенджина и Минхо. Они внешне оставались сдержанными, но Ким мог заметить, что одобрение Криса принесло им удовлетворение. Это читалось в их взглядах, едва уловимых движениях. Сынмин предполагал, что Чонин тоже чувствовал себя довольным, но Ким намеренно избегал взгляд младшего, поэтому не мог быть уверен.       Разговор плавно перетекал от одной темы к другой, пока не дошёл до самой сложной — похищения.       Чан обратился к Минхо:       — Ли, я был удивлён твоим решением отпустить похитителей. Причину я понимаю в общих чертах, но хотелось бы услышать подробности.       Минхо кивнул.       — Похитителями оказались члены секретной банды под названием Хит. До недавнего времени никто даже не подозревал о её существовании, включая ATEEZ, которые делят с ними территорию Пунно. Они действуют крайне скрытно, и только ошибка Ёнджуна в галерее позволила нам раскрыть их присутствие. Главой этой банды является Мин Юнги, брат-близнец Агуста Ди.       Эти слова вызвали шок у присутствующих. Несколько человек за столом ошеломлённо открыли рты. Первым, как всегда, отреагировал Джисон:       — У этого ублюдка есть брат?!       — Да, — коротко подтвердил Минхо.       Чан, слегка нахмурившись, скрестил руки на груди.       — Значит, мы имеем дело с родственником нашего главного врага?       Чонин, не теряя времени, вмешался в разговор:       — Это так, но я уверен, что Юнги работает против Агуста Ди, а не на него.       Хенджин слегка прищурился, глядя на младшего.       — Почему ты в этом так уверен?       Сынмин сжал кулаки, чувствуя, как напряжение в комнате растёт. Сейчас Чонин расскажет о Бомгю. До этого младший хранил молчание, не упоминая его имя, но теперь избежать этого было невозможно. Без этого ключевого элемента стая не сможет воспринять Хит иначе, чем похитителей. Даже если Минхо предоставит документы, переданные ему этой бандой.       — Причина в Чхве Бомгю, — начал Чонин, его голос звучал твёрдо. — Сын Ким Чвехи. Политика, на данный момент избирающегося в мэры города.       И Чонин рассказал всё. Он подробно описал то, что Бомгю сообщил о своей жизни, начиная с детства и заканчивая попаданием в лабораторию. Он объяснил, как Хит тайно помог Stray Kids разрушить школу, в которой в прошлом учился Чонин. Ян продолжал, не сбиваясь, раскладывая факты перед стаей: Агуст Ди — всего лишь марионетка, нити которой тянутся к Ким Чвехи.       Сынмину не нужно было пока говорить. Чонин справлялся прекрасно, уверенно излагая всё, что должен был. Бета тем временем погружался в свои мысли, чувствуя, как его состояние ухудшается. Вчерашние события, словно рана, всё ещё кровоточили в его сознании. Правда, которая вскрылась, сжигала его изнутри.       Он не знал, что его родители работали на Ким Чвехи. Эта информация, открывшаяся вчера, перевернула его реальность. Он понимал, что поступки Бомгю в сторону Сынмина были обоснованными, что это было необходимо для выживания и борьбы. Но эмоции взяли верх над разумом. Горечь и боль от осознания, что жизнь Кима была манипуляцией, охватили его целиком.       Сынмин сидел молча, сжимая кулаки, стараясь не выдавать своего состояния. Никто в комнате не смотрел в его сторону. Все были сосредоточены на рассказе Чонина. Бета чувствовал, как его дыхание становится всё более прерывистым. Грудь сжималась. Внутри него медленно назревал хаос, готовый вот-вот вырваться наружу.

idfc — blackbear

      “Что я вообще здесь делаю?”       Этот вопрос всплыл в голове Сынмина, обрушивая на него волну сомнений. Что он делал среди этой стаи? Почему он оказался в этой истории, которая с каждым днём становилась всё более запутанной?       Кем он был для них? Человеком, который появился из ниоткуда, чужаком, втянутым в их хаос?       Человеком, которого использовали, словно инструмент, чтобы достичь своих целей.       Глаза Сынмина расширились от этого осознания. Он положил голову в ладони, пытаясь остановить вихрь мыслей, но это только ускорило их. Чонин знал. Он понимал, что значит его привязанность к Сынмину, и ничего не сказал. Феликс тоже знал. Эти двое понимали всё и, безусловно, обсуждали это между собой.       Сынмин вспомнил взгляд Феликса, полный изучающего интереса, словно он разбирал его по частям, анализировал. Все эти чаепития, разговоры, мягкость омеги — теперь всё это казалось заранее спланированной стратегией. Они втянули бету в свой мир, сделали частью чего-то, о чём он никогда не просил.       Они использовали его.       Родители, Бомгю — все они в прошлом обращались с ним как с инструментом, объектом для своих целей. И теперь, возможно, Чонин тоже решил пойти тем же путём. Ведь это было неудивительно, не так ли? Сынмин всегда был слишком доверчивым. Легко отдавал своё сердце тому, кто был искренним с ним, даже если эта искренность оказывалась ложью.       И стая использовала его. Даже не скрывая этого. Феликс сам это сказал: “Я вижу, как все реагируют на тебя. Ты невольно собрал нас вместе, пусть даже против своей воли. Ты заботишься о Чонине, спас его от пули. Ты помог нам восстановить контакт с ATEEZ, даже если не осознавал этого. Я уверен: ты можешь помочь стае, Сынмин.”       Сынмин не мог игнорировать правду, скрытую в этих словах. Он стал инструментом для объединения стаи. Он превратился в катализатор, способный вызвать ревность, злость, бурю эмоций. Чонин всегда был рядом, и это злило остальных. Альфа целовал его, защищал, лелеял, чтобы разжечь огонь в стае. Возможно, Феликс поступил так же. Сынмин не мог полностью понять поступок омеги, но…       Что бы это ни было, это заставляло Кима чувствовать себя ещё более чужим, ещё более использованным.       Горечь переполняла его. Тело дрожало от напряжения. Все происходящее рушило остатки его уверенности, превращая их в хаос.       “Когда всё закончится, они просто выбросят меня. Они снова станут семьёй, и я больше не буду им нужен. Я снова стану никем.”       Эта мысль пронзила его сознание, оставляя за собой пустоту. Она была такой обжигающе ясной, что заставила его сжаться внутри. И в этот момент, как гром среди ясного неба, вернулся голос матери, от которого он так долго пытался убежать:       “Ты и не переставал быть никем.”       Эти слова эхом отдались в его голове, хлестнув сильнее, чем все остальные мысли. Они вызывали ту же боль, что и тогда, когда он впервые их услышал. Время остановилось, и он снова стал маленьким мальчиком, стоящим перед холодной, осуждающей фигурой. Её голос, отравленный презрением, отбрасывал его в прошлое, в которое он так отчаянно не хотел возвращаться.       Сынмин почувствовал, как эта мысль сжимает его горло, словно невидимая петля. Шум комнаты стал давящим. Внутри разрасталась пустота, от которой он никак не мог избавиться.       Сынмин почувствовал легкое прикосновение к своему плечу. Он обернулся и увидел Джисона. Омега отвлёкся от рассказа Чонина, заметив краем глаза, как всё тело Сынмина дрожит.       — Сынмин? — тихо спросил Хан. Его лицо выражало беспокойство, в глазах читалась взволнованность.       “Ложь. Ему всё равно на тебя,” — пронеслось в голове Сынмина. Он отдернул плечо, избегая контакта. Из пустоты в его груди начала подниматься тёмная волна — что-то тяжёлое, болезненное, неуправляемое.       Ким отвёл взгляд от омеги. Он подавил порыв ответить, подавил всё, что бурлило внутри. Нужно просто дождаться конца собрания. Это всё, что имеет значение. Они выслушают его отчёт и отпустят.       Но нет. Этого им было недостаточно.       — Нам также нужно заключить союз с SEVENTEEN. Они согласились на встречу только при условии, что в ней будет участвовать Сынмин, — сказал Чан.       Ким медленно повернул голову к лидеру. Ну конечно. Хоши. Ему нужно увидеться с Сынмином.       “Инструмент.”       Тёмная волна поднялось к горлу. Ким не сразу осознал, что уже заговорил:       — Вы снова собираетесь использовать меня, чтобы выполнить вашу работу?       Крис удивлённо распахнул глаза. Это было неудивительно: Сынмин явно говорил что-то, выбивающееся из общего контекста. Бета не следил за обсуждением, а его нынешние слова прозвучали совершенно неожиданно.       — Цербер, о чём ты? — спросил Чан, нахмурившись. Сынмин попытался сосредоточиться, глубоко вдохнув, чтобы успокоиться, но всё было напрасно. Внутри него уже поднялась буря, и остановить её было невозможно.       — О, разве вы не знаете? — Сынмин обвёл всех взглядом, в котором не осталось и тени спокойствия. — Вы все прекрасно понимаете, о чём я.       Чонин выглядел взволнованным. Он поднялся со своего места, пытаясь подойти ближе.       — Минни, что…       — Я хорошо справился, Феликс-хен? — Сынмин перебил его, не отрывая взгляда от омеги, который сидел напротив. — Я помог вам? Хотите снова наградить меня поцелуем?       В комнате воцарилась гнетущая тишина. Каждый из присутствующих застыл, потрясённый словами Сынмина. Феликс приподнял брови, его удивление сменилось тенью боли, которая мелькнула в глазах. Чонин сделал шаг вперёд, но Сынмин даже не взглянул на него, полностью сосредоточив внимание на Феликсе.       — Цербер, закрой рот, — зарычал Хенджин. Он первым решился вмешаться, встав на защиту Феликса.       — А то что? — голос Сынмина стал громче, жёстче. Его руки потянулись к шее, и он резко сорвал повязку, обнажая укус. След выглядел воспалённым, края раны всё ещё алели, а боль, казалось, лишь усиливала ярость парня. — Укусишь меня снова, как тогда?       Хенджин застыл. Его глаза сузились, но гнев в них смешался с тем, что Сынмин уже видел в омеге до этого — с виной.       — Нравится? — продолжил Сынмин. — Давай, сделай это. Напади на меня. И я снова позабочусь о тебе. Твой альфа ведь дал мне разрешение на это. Не так ли, Чанбин-хен?       Упомянутый альфа напрягся, его челюсть сжалась, и он бросил быстрый взгляд на Хенджина. Альфа явно не был готов к происходящему.       — Что? — Сынмин обвёл взглядом всех за столом. — Никто ничего не скажет? Даже вы, Крис? Может, у вас найдется достойное оправдание поцелую Феликса?       Крис вздрогнул, его взгляд метнулся к Феликсу. Омега отвёл глаза, не сказав ни слова. Эта молчаливая реакция только усилила раздражение Сынмина, и осознание обрушилось на него новой волной. Губы дрогнули, и он рассмеялся — горько, неистово.       — Крис… Вы даже не знали? — Сынмин наклонился вперёд, задыхаясь от смеха. — Скажите, вы вообще хоть что-то знаете о своей стае? Или вы только и умеете, что перекладывать свои обязанности на других?       — Ким Сынмин, прекрати этот спектакль, — раздался низкий голос Минхо. Сынмин хотел посмотреть на Ли, но наткнулся на взгляд Хана. Ким будто в зеркало смотрел. Омега выглядел так же, как и Сынмин. Еще чуть чуть, и сорвется с обрыва.       — Что? Жалеешь меня? — Сынмин склонил голову. — Как интересно… Где была твоя жалость, когда ты подсунул мне тот напиток?       Хан вздрогнул, его лицо побледнело, но он не стал спорить. Сынмин выпрямился, осматривая всех за столом. Его взгляд был тяжёлым, наполненным разочарованием.       Внезапно он почувствовал касание к своей руке. Это был Чонин. Младший подошёл ближе, но Ким потерял контроль.       — Не трогай меня! — выкрикнул Сынмин. Он резко вырвал руку, случайно ударив младшего.       Чонин отшатнулся, как от огня. На мгновение в его глазах мелькнула боль, но Сынмин даже не заметил этого. Всё, что он видел, — это последствия своего собственного поступка.       “Я не хотел его бить.”       Паника и испуг захватили его разум, и это окончательно сломало его. Гнев уступил место горечи, которая затопила сердце.       — Я отдал тебе всё. Всё, Чонин, — голос Сынмина дрогнул, и первые слёзы начали стекать по его щекам. — Ты был для меня всем. Но… чего ты на самом деле от меня хочешь?       Его дыхание стало рваным. Он снова оглядел собравшихся.       — Чего вы все от меня хотите?! — выкрикнул он с отчаянием.       Ким закрыл лицо руками, пытаясь заглушить всхлипы, но это было бесполезно. Грудь сдавило настолько, что стало трудно дышать.       — У меня никогда ничего не было. Никогда. Как только я обрёл хоть что-то, это тут же отняли. Теперь у меня нет даже свободы. Я для всех убийца. Моя жизнь связана с вашей стаей. Но каждый раз, каждый раз это только причиняет боль!       Его руки дрожали, пальцы бессильно зарылись в волосы. Всё внутри кричало.       “Никчемный. Жалкий. Мусор.”       — Хватит! Хватит! Хватит! — Сынмин закричал, стараясь заглушить свой собственный разум.       Ему нужно было уйти. Бежать. Здесь опасно. Опасно находиться с ними. Он посмотрел в сторону выхода, в его глазах читался страх. И он побежал, отчаянно желая спастись.       — Сынмин! — громкий крик Чонина прозвучал в спину, но было уже поздно. Ким исчез за дверью.       Чанбин бросился к Чонину, крепко обхватив его, чтобы удержать. Младший кричал и вырывался, пытаясь прорваться к двери. Но Чанбин не отпускал, зная, что сейчас это равносильно самоубийству. На улице бушевал ливень, хлеставший по окнам, а младший был в истерике.       — Пусти меня! — выкрикнул Чонин, его глаза блестели от слез. — Я должен его остановить! Пусти!       — Ты никуда не пойдёшь! — рявкнул Чанбин, держа его крепче. — Ты не поможешь ему, если сам потеряешься в лесу под дождём!       Младший все ещё сопротивлялся, но силы постепенно покидали его. Он тяжело дышал, как будто у него только что вырвали что-то жизненно важное.       И в этот момент Минхо, стоявший неподалёку, сорвался. Его голос раскатился по комнате, напоминая удар грома:       — Какого хрена вы натворили? — Он обвёл взглядом всех, кто стоял в комнате. Его глаза сверкали гневом, который кипел в нем, как вулкан.       На эти слова отреагировал Чан. Он шагнул вперёд, его лицо сохраняло невозмутимое выражение, но в голосе звучала твёрдость:       — Я разберусь.       — Разберёшься? — резко обернулся к нему Хенджин. — Он побежал в лес! Ты собираешься идти туда в этот чёртов ливень?       — Да, — коротко бросил Крис. Он уже надевал куртку, бросив всем перед выходом: — Не идите за мной. Я быстро.       Входная дверь захлопнулась. Комната снова погрузилась в напряжённую тишину. Шум дождя, барабанившего по крыше, стал громче. Чонин перестал сопротивляться в руках Чанбина, осев на пол.       Феликс тихо прошептал:       — Что я наделал?