Streets: Damnsin

      Холст покрывала белая краска.

***

November — Kai Engel

             Сынмин сидел в кабинете Минхо, стараясь сохранять видимость спокойствия, хотя внутренняя неловкость от присутствия двух людей, которых он терпеть не мог, разливалась по всему телу, как тяжелая густая тень. Ли был сосредоточен на заполнении контракта, его движения были точны и неторопливы, а каждая деталь процесса казалась выверенной до мелочей. Ким же лишь молча осматривал кабинет, стараясь отвлечься.       Обстановка здесь резко отличалась от того, к чему он привык в кабинете Чана и Чанбина. Темные стены, массивная мебель и строгие линии создавали атмосферу сдержанной власти. В этих стенах не было тепла и уюта, всё дышало чем-то чужим, почти отталкивающим. В воздухе витал тонкий аромат кожи и древесных нот, холодный, как взгляды людей в этом помещении.       На черном кожаном диване развалился Хенджин, лениво рассматривая свои ногти. Его поза была вызывающе небрежной, а на лице блуждала усмешка, которую Сынмин предпочел не замечать. Напряжение между ними казалось почти осязаемым, но Ким не удостаивал омегу даже мимолетного взгляда.       “Ещё успею насмотреться.”       Картины на стенах привлекли его внимание. Их яркие мазки и сложные композиции неожиданно оживляли мрачное пространство, наполняя его каким-то странным контрастом. Только сейчас Сынмин понял, что видел эти работы и раньше: в доме стаи, в кабинетах. Скорее всего, они принадлежали Хенджину.       Сынмин почувствовал, как внутри всё сжимается, словно пространство вокруг него становилось всё меньше и меньше. И все же он сохранял свою маску – безразличие, которое, как он надеялся, выглядело достаточно убедительно.       Минхо наконец закончил с документом и, сняв с принтера распечатанную копию, передал её Киму. Взгляд альфы был строгим, почти тяжёлым, голос звучал ровно, но в каждом слове ощущалась неподдельная власть:       — Здесь перечислены все твои обязанности как телохранителя. Я твой прямой начальник, а защищать ты будешь Хенджина. Твоя задача – встречать его на работе в агентстве, сопровождать на всех встречах, будь то формальные переговоры или неформальные мероприятия, включая выставки. Обязательно носи маску. Ты всё ещё в розыске, и мне не нужно, чтобы твоё лицо кто-то узнал.       Минхо сделал короткую паузу, поправив рукав своего идеально сидящего костюма.       — На втором листе ты найдёшь информацию об оплате, а также о выделенной машине, которую ты будешь использовать для передвижения по городу. Запомни: только в служебных целях. Если с ней что-то случится, ты за это ответишь.       Сынмин принял бумаги и начал их внимательно изучать. Его взгляд пробегал по строчкам, каждая деталь впечатывалась в сознание, но он не спешил соглашаться. Несколько вопросов всё же нужно было прояснить.       — Я всё ещё буду жить в доме стаи, так? За это придётся платить?       Ли поморщился, едва заметно, но достаточно, чтобы Сынмин понял, насколько ему неприятен этот вопрос. Очевидно, сам факт проживания беты в доме их стаи был для альфы занозой.       — Нет, платить не нужно, — ответил он, сухо. — Это входит в наши обязательства. Мы предоставляем тебе крышу над головой, пока ты приносишь нам полезную информацию для расследования.       Сынмин приподнял бровь, переводя взгляд с текста на Минхо:       — Каким образом мне нужно будет его вести?       На этот раз вмешался Хенджин. Его голос, мягкий, но насмешливый, раздался из глубины кабинета.       — Я общаюсь с множеством людей, которые могут быть полезны стае. Во время этих встреч ты и займёшься сбором информации. Ну а я, в свою очередь, буду следить за тем, чтобы ты не решил нас обмануть.       Его слова прозвучали спокойно, но в них сквозило предостережение. Хенджин говорил так, словно уже предвидел возможную попытку предательства и готов был пресечь ее на корню. Он лениво потянулся, его движения были расслабленными, но взгляд пронзил Сынмина, как тонкий клинок.       Сынмин отвёл глаза обратно к документу, скользя по тексту, строчка за строчкой. Каждое слово выглядело чётким, как выстрел, не оставляя места для сомнений.       Телефонный звонок прервал разговор. Хенджин, подняв трубку, коротко ответил на чьё-то приглашение и, не прощаясь, вышел из кабинета. Его шаги стихли за дверью, оставляя в комнате напряжённую тишину.       Минхо наблюдал за закрывшейся дверью, словно ждал этого момента. Он вновь обратился к Сынмину, его голос стал ещё более резким, как удар лезвия о камень.       — Всю информацию, которую ты имеешь сейчас, принесёшь мне завтра. Взамен получишь то, что есть у нас. Так будем работать каждую неделю, в твои выходные. — Минхо склонился чуть ближе, чтобы не оставить сомнений в своей серьёзности. — Но не думай, что это время будет лёгким. На выходных ты будешь тренироваться в RedL, как и остальные солдаты.       Он выдержал паузу, позволив весу слов осесть в воздухе, прежде чем продолжить:       — На этот раз я сам займусь твоими тренировками. В программу входят боевые тренировки, с которыми ты уже знаком, и стрельба в тире.       Сынмин слушал внимательно, его пальцы крепко сжимали документы. По выражению лица Минхо он понимал: никто не собирался делать поблажек. Здесь его будут испытывать на прочность снова и снова, пока не разложат по косточкам. Но он был готов.       Взгляд Минхо стал более жёстким, почти угрожающим. Альфа медленно потянулся к ящику стола и вытащил оттуда ключи, положив их на стол.       — Вот ключи от его квартиры, — коротко бросил он.       Сынмин удивлённо взглянул на них.       — Зачем они мне?       Минхо на мгновение замолчал, его взгляд стал ещё мрачнее, словно он размышлял, насколько можно доверить эту информацию.       — Хенджин часто зависает в клубах после встреч. Иногда он исчезает.       — В каком смысле?       — Может не выйти на работу. В таких случаях он сидит дома и напивается.       Минхо говорил это спокойно, но в каждом слове ощущалась скрытая усталость, как если бы подобное происходило слишком часто, чтобы вызывать удивление.       — Смотри за ним. Внимательно. Ты меня понял?       Сынмин молча кивнул. Ответ был не нужен. Минхо уже видел в его глазах понимание: Хенджин пьёт много. Возможно, слишком много.       — Это будет нелегкая работа, — заметил Минхо, скрещивая руки на груди. — Вопросы есть?       Сынмин поднял взгляд, несколько секунд молчал, обдумывая.       — Только насчёт формы. Минхо усмехнулся, его тон стал легче:       — Всю одежду тебе предоставят. Обычные костюмы. Исключение — встречи, где нужно наряжаться.       После этого они обсудили ещё несколько деталей. Минхо говорил чётко, без лишних слов, всё по делу. В какой-то момент он поднял взгляд на часы и жестом дал понять, что разговор окончен.       — Чанбин ждёт тебя на улице. Он отвезёт тебя домой.       Сынмин поднялся, на секунду замешкался, а затем поклонился. Движение было аккуратным, почти машинальным, но всё же искренним. Минхо слегка приподнял бровь, его удивление едва отразилось на лице, но он ничего не сказал, лишь коротко кивнул в ответ.       Покидая кабинет, Сынмин чувствовал себя странно. Его шаги эхом отдавались в коридоре, но мысли были сосредоточены не на предстоящей работе, а на самом Минхо. Он размышлял о том, как его мнение об альфе начало незаметно меняться.       Их встреч было всего несколько, и каждая из них была далека от дружеской. Все эти разы напряжение между ними вспыхивало, как искры от удара мечей, и нередко они оказывались в шаге от драки. Но, несмотря на это, между этими стычками Сынмин слышал от других членов стаи о Минхо такие вещи, которые никак не вписывались в его прежнее представление о нем.       Альфа любил котов. Этот факт сам по себе выбивал из колеи. Тот, кто выглядел как олицетворение дисциплины и силы, тратил время на заботу о маленьких пушистых созданиях. Он бросил работу наёмника, нарушив приказ убить Хана, и вместо этого защитил его, поставив под угрозу собственную жизнь. За каждого солдата он стоял горой, защищая даже тогда, когда недолюбливал. И, несмотря на всю суровость, ухаживал за членами стаи с таким вниманием, что даже Чонин говорил об этом с тёплой улыбкой.       Эти кусочки информации создавали совсем другой образ, чем тот, к которому привык Сынмин. Каждый раз, когда он пытался сложить их в единую картину, что-то не сходилось. Минхо оставался для него загадкой, укрытой под слоями противоречий.       Дойдя до выхода, Сынмин почувствовал теплый ветер, ударивший ему в лицо. На парковке стоял Чанбин, прислонившись к машине. Тот махнул рукой и широко улыбнулся, но Сынмин лишь кивнул в ответ, оставаясь погружённым в свои мысли.       Его выдернуло из размышлений то, что задняя дверь машины распахнулась, и внутри сидел Чонин. Он похлопал по сидению рядом с собой, призывая присоединиться. Сынмин замешкался, но всё же сел. Однако настоящее удивление настигло его, когда Чонин придвинулся ближе, уложил голову ему на плечо и переплёл их пальцы.       Сынмин невольно вздрогнул. Чонин позволял себе это только наедине, вдали от посторонних глаз. Но сейчас, в тесном салоне машины, кроме них были ещё Чанбин за рулём и Феликс, сидящий на переднем пассажирском сидении. Никто ничего не сказал.       Феликс лишь мельком взглянул на них через плечо, его взгляд был тёплым, но он тут же отвернулся, оставив их наедине с этим моментом. Машина плавно тронулась, и в салоне повисла тишина, которую нарушил тихий голос Чонина.       — Как всё прошло, хен?       Сынмин отвёл взгляд в сторону, обдумывая ответ.       — Лучше, чем я думал.       Чонин чуть сильнее сжал его пальцы, его голос стал мягче:       — Я рад.       С водительского места раздался бодрый голос Чанбина, который, судя по всему, внимательно слушал их разговор:       — Цербер, мы должны отпраздновать твоё вступление в банду.       — Может, заедем в раменную? — предложил Чонин, не поднимая головы с плеча Сынмина.       Сынмин нахмурился, его беспокойство прорвалось в голосе:       — А это безопасно?       Феликс, до этого момента молчавший, повернулся, чтобы ответить:       — Абсолютно. Эта раменная принадлежит нашей банде. Там нам ничего не угрожает.       Его голос звучал спокойно, с непринуждённой уверенностью, которая немного рассеяла сомнения Сынмина. Он выдохнул, позволив себе чуть расслабиться, хотя его взгляд всё ещё оставался настороженным. Машина неслась по ночным улицам, а внутри царила какая-то странная тёплая тишина, которую никто не хотел разрушать.

***

      Behind Every Decision — Yehezkel Raz              Сынмин узнал эту раменную, едва они вошли внутрь. Всё было знакомо до мельчайших деталей: мягкий свет ламп, лёгкий аромат специй, тихие разговоры, размытые на фоне, словно часть интерьера. Он уже был здесь, в другой жизни, которая теперь казалась далёким воспоминанием. Возвращение в это место ощущалось странным, почти нереальным. Старый мир, который он пытался оставить позади, столкнулся с новым, порождая в голове гулкий диссонанс.       Но на этот раз атмосфера была иной. Томная, приглушённая, она больше не казалась чужой, как в прошлый раз. На этот раз было тепло, и не из-за окружающей обстановки, а от руки Чонина, которая крепко держала его под столом.       Феликс и Чанбин сели напротив них, привычно устроившись за столом. Они непринуждённо перелистывали меню, обсуждая заказ, их голоса звучали легко.       Сынмин взглянул на Чонина, который, казалось, не собирался отпускать его руку. Тот откинулся назад, его поза была расслабленной, взгляд скользил по залу, но в уголках его губ играла едва заметная улыбка. Она придавала всему моменту странную лёгкость, вытесняя остатки напряжения из души Сынмина.       Ким отвёл взгляд от Чонина и снова оглядел зал. Всё выглядело привычно, но теперь это место казалось менее враждебным, чем в его воспоминаниях. Люди за соседними столиками смеялись, тихо переговаривались, кто-то поднимал чашки с горячим чаем, размытые силуэты официантов мелькали между столами. Жизнь здесь текла размеренно, как будто для этих людей за пределами раменной не существовало ни опасности, ни тревог.       Но для него это место всё равно хранило эхо старого мира. Того времени, когда он ещё не был связан со стаей, не имел обязательств и не чувствовал веса чьей-то руки на своей. Тогда он был совсем другим — одиноким, но уверенным, что никому и никогда не позволит вмешиваться в свою жизнь.       Ян чуть сжал его пальцы, как будто почувствовав, что мысли Сынмина начинают уносить его далеко отсюда. Этот жест вернул его обратно, и он бросил на младшего альфу короткий взгляд. Чонин сидел спокойно, его лицо казалось безмятежным, но в его глазах читалась скрытая зоркость, словно он знал, о чём думает Сынмин, но предпочитал молчать.       Феликс вернул его к реальности, мягким голосом позвав официанта.       — Нам четыре порции рамена. Пожалуйста, добавьте побольше специй, — сказал он с лёгкой улыбкой, передавая меню. Чанбин, опершись локтями на стол, бросил на Сынмина добродушный взгляд.       — Привыкай. Мы здесь почти каждый месяц. Лучший рамен в городе, — заметил он.       Сынмин лишь коротко кивнул. Его взгляд невольно скользнул по рукам Чонина, всё ещё сплетённым с его собственными, и он почувствовал лёгкий жар на щеках. Не привыкший к столь тесному физическому контакту на публике, он всё же не пытался высвободиться. Возможно, это было единственным, что в этот момент придавало ему хоть какое-то спокойствие.       Когда принесли заказ, тишина за столом сменилась тихими звуками еды и разговоров. Феликс и Чанбин болтали о чем-то незначительном, их голоса создавали фоновый шум, в который Сынмин не сразу включился. Он сосредоточился на своём рамене, но мысли всё ещё уносили его к Чонину.       — Тебе нравится? — тихо спросил младший альфа, склоняясь ближе, так, чтобы никто кроме него не услышал. Сынмин поднял на него взгляд.       — Да. Здесь вкусно. Чонин улыбнулся, тепло, искренне, как если бы был доволен не только едой, но и тем, что Сынмин нашёл в этом месте хоть каплю уюта.       Чанбин обернулся к Сынмину, прерывая его мысли:       — Ну как тебе твои новые условия работы?       Сынмин отложил палочки и ответил спокойно, рассказывая о своих обязанностях. Его голос оставался ровным, пока он описывал пункты, связанные с Хенджином, но краем глаза он заметил, как плечи Феликса чуть опустились, стоило прозвучать имени старшего омеги. Это движение было почти незаметным, но в нём читалась тяжесть, которую Феликс, казалось, пытался скрыть.       Со тут же сдвинулся ближе к нему, одним движением обнимая его за плечи. Этот жест выглядел лёгким, даже привычным, но в нём было столько тихой поддержки, что Сынмин невольно почувствовал, как атмосфера за столом изменилась.       Он сжал губы, обдумывая, как продолжить.       — Кажется, он проблемный, — наконец произнёс он, тщательно подбирая слова.       Чанбин не сразу ответил, его взгляд на мгновение остановился где-то в стороне, как будто он вспоминал что-то важное.       — Он не всегда был таким, — коротко заметил он.       Чонин рядом отвёл взгляд, его выражение тоже стало более мрачным.       Сынмин откинулся назад, чувствуя, как напряжение за столом постепенно растёт.       — Можете объяснить? — спросил он, его голос звучал мягче, но не терял твёрдости. — Его характер может принести много проблем, и мне хотя бы нужно знать, что может стать причиной его… взрыва.       Говоря это, он повернулся к Феликсу. Их взгляды встретились, и Сынмин ясно увидел, как в глазах омеги мелькнула тень. В этих глазах читалась боль, спрятанная под слоем спокойствия, которое он так тщательно демонстрировал.       Феликс открыл рот, словно собирался что-то сказать, но тут же закрыл его, опустив взгляд на стол.       Сынмин выдохнул, прежде чем спросить:       — Что между вами произошло?       Его голос звучал ровно, но в нём ощущалась настойчивость, которую невозможно было игнорировать. Вопрос, направленный прямо в сердце молчания, повис над столом, и в наступившей тишине казалось, что даже шум раменной стал приглушённым.       Феликс молчал, опустив взгляд, поэтому начал говорить Чанбин, словно давая ему время собраться с мыслями.       — Вначале не было никакой стаи, — начал он, откинувшись на спинку стула. — Были только Чан, я и Уджин. Мы выживали на улицах Йокмана с самого детства. Воровали, дрались, прятались от тех, кто хотел нас стереть с карты города. Всё, что у нас было, — это мы друг у друга.       Его голос был спокойным, но в нём слышались отголоски старой боли, которую он научился прятать.       — Благодаря Крису мы смогли выбраться из этой грязи. Он дал нам цель — бороться с тем, что делает жизнь таких, как мы, адом. Мы начали с мелкого: разрушали схемы бандитов, защищали уличных детей. Но в какой-то момент всё изменилось. Наша борьба стала известной, настолько, что однажды прямо на нашу голову свалился журналист.       Чанбин усмехнулся, его тёплая улыбка осветила лицо.       — Этот парень хотел перевернуть мир и вывести на чистую воду всех, кто стоял на вершине власти. Да, это был Хенджин.       Сынмин удивился, но промолчал, позволяя альфе продолжить.       — Благодаря ему мы стали теми, кто мы есть. Он вдохновил нас. Все объединились вокруг этого хрупкого, но дерзкого омеги, готового идти до конца ради справедливости. Стая образовалась вокруг него.       Чанбин замолчал на мгновение, будто возвращаясь мыслями в то время.       — Потом появились Минхо-хен, Хан и Чонин. Ну а дальше ты сам знаешь историю.       Сынмин слушал внимательно, вспоминая обрывки рассказов, которые он слышал раньше. Но главное, что он помнил, — это предательство Уджина и то, как сильно оно ударило по Хенджину.       — После этого Хван бросил журналистику, — продолжил Чанбин. — Он перестал верить в свои способности. Перестал верить, что сможет победить ложь честностью. Но однажды он спас Феликса.       На этих словах Феликс вздрогнул, но не поднял глаз.       — Так Ликс стал частью стаи, — закончил Чанбин.       Чонин, сидящий рядом с Сынмином, вдруг произнёс:       — Но предательство Уджина не то, что его сломало.       В его голосе прозвучала боль, слишком сильная для человека, который был моложе остальных.       — Тогда он был на грани. Но он держался.       Наступила тишина. Сынмин посмотрел на Чонина, но тот избегал его взгляда. Все снова повернулись к Феликсу. Омега всё ещё молчал, но в его тишине было слишком много боли. Она казалась громче слов, почти кричала о том, что он знает, что именно стало для Хенджина точкой невозврата.       Феликс наконец заговорил, его голос был тихим, едва уловимым в окружающей тишине.       — Хен… Он спас меня. Вытащил из публичного дома, — начал он, опустив взгляд на стол. Его пальцы нервно теребили край рукава. — Он винил себя за то, что я оказался там. Я пытался убедить его, что давно простил, что это не его вина. Что никто не мог предсказать, как всё сложится. Но… кажется, эта вина не исчезла. Она просто засела глубоко внутри и начала грызть его.       Голос Феликса задрожал, и Сынмин почувствовал, как невидимая тяжесть повисла в воздухе.       — Я стал моделью, чтобы помогать стае финансово. Хенджин был рядом. Всегда. Он поддерживал меня, направлял, говорил, что я справлюсь. И я справлялся. Мы стали ближе. Но… он начал опекать меня слишком сильно.       Феликс замолчал на мгновение, его взгляд скользнул по столу, словно он искал в текстуре дерева правильные слова.       — Я думаю, это из-за его вины. Он видел во мне не просто члена стаи, а того, кого должен защитить любой ценой. Всегда. Везде. И это было тяжело… так тяжело. Мы с ним слишком разные.       Его голос становился тише, но слова звучали всё острее, словно каждое резало его изнутри.       — Я умел прощать. Прощать людей, которые причинили мне боль. На работе я иногда сталкивался с теми, кто плохо обращался со мной в прошлом. И я учился отпускать их. А он… Он ненавидел это.       Феликс вздрогнул, закусив губу. Слова давались ему с трудом, словно он вынимал их из своей души по кусочкам.       — Однажды мы поссорились. Это было… ужасно. Всё, что копилось в нём и во мне, прорвалось наружу. Мы сказали друг другу столько грязи, столько боли.       Он закрыл лицо руками, пытаясь сдержать слёзы, но дрожь в голосе его выдала.       — Я начал винить его. Обвинял в своём прошлом, в том, что мне пришлось пройти. Хотя я не думаю так. Я никогда так не думал. Я просто…       Слова оборвались, уступая место всхлипам, которые Феликс больше не мог сдерживать. Его плечи тряслись, как от холода, и он прятал лицо, стараясь не показывать свою слабость.       — Хёнджин отстранился от всех нас, — продолжил омега. — Он просто… начал отталкивать нас.       Феликс сделал глубокий вдох, но в нём не было облегчения. Его руки дрожали, пока он бессознательно теребил край рукава, словно искал в этом жесте опору.       — Теперь никто не знает, чем он занимается на своей работе или вне её. Он больше не делится, не говорит ни слова. Он просто исчезает.       В его глазах стояла боль, отражая тяготы, которые он носил в себе слишком долго.       — И… это моя вина. — Голос его дрогнул, превратившись в шёпот. — Если бы я понял его тогда… Если бы я просто принял его заботу, его желание помочь, ничего бы этого не было.       Феликс склонил голову, его плечи опустились, как под грузом воспоминаний.       — Я был слишком сосредоточен на себе. На своей боли. Я не видел, что он разрывается из-за меня. Его забота была такой сильной, что она буквально сжигала его изнутри. А я… я оттолкнул его.       Он закрыл лицо руками, его дыхание стало прерывистым. Весь стол, погрузился в тишину, словно весь мир замер, прислушиваясь к его словам.       Чанбин снова положил руку на его плечо, чуть крепче, чем раньше, пытаясь удержать Феликса от того, чтобы он совсем сломался. Чонин молча сжимал кулаки, его взгляд был направлен в сторону, но было очевидно, что состояние омеги задело его глубже, чем он готов был показать.       Сынмин сидел напротив, наблюдая за этой сценой, чувствуя, как что-то внутри него сжимается. Это не просто вина, подумал он. Это что-то большее, что-то, что разрушало Хенджина и теперь уничтожало Феликса.       — Мне жаль, — тихо сказал Сынмин, глядя на Феликса. Его голос прозвучал едва слышно, но искренность в этих словах была неподдельной. Он чувствовал, как внутри поднимается тягучее чувство вины за то, что заставил этого омегу пережить всё заново.       Чанбин нарушил тишину, его голос был мягким, но уверенным:       — Всё нормально, Сынмин-а. Спасибо тебе.       Ким удивлённо посмотрел на него. Благодарность звучала странно, почти неуместно. Но стоило ему ещё раз взглянуть на Феликса, он понял. Омега слишком долго держал всё в себе, не давая этим словам вырваться наружу. Сейчас он наконец позволил себе открыться, и это, возможно, было первым шагом к тому, чтобы справиться с болью.       Чонин поднялся со своего места и, подойдя к Феликсу, опустился перед ним на корточки. Его руки обвили старшего, и он прижал его к себе. Феликс не сопротивлялся, его всхлипы стали тише, но его плечи всё ещё вздрагивали.       Чанбин тем временем потянулся к Сынмину, легко касаясь его руки, чтобы привлечь внимание. Его взгляд был серьёзным, но в нём не было ни капли упрёка — только надежда.       — Все удивились, когда Хенджин выбрал тебя телохранителем, — начал он. — Но теперь я начинаю понимать. Может быть, это хороший знак.       Он замолчал на мгновение, словно подбирая слова.       — Я чувствую себя ужасно, прося тебя об этом. Ты не обязан этого делать. Никто не требует этого от тебя. Но… пригляди за ним, хорошо? Запиши мой номер, и если что-то случится, сообщай мне. Я пойму, если ты не хочешь…       Сынмин не дал ему закончить. Он слегка сжал его руку в ответ, давая понять, что услышал его.       — Я постараюсь, Чанбин-щи.       Чанбин улыбнулся уголками губ, его взгляд стал чуть мягче.       — Хен, — тихо поправил он. — Зови меня хеном. И Феликса тоже.       Сынмин медленно кивнул. Это слово казалось ему чужим, слишком личным, но в этот момент он понял, что это не просто формальность. Это был жест, который означал доверие. Бета отозвался коротко, но искренне:       — Хорошо… хен.

***

Turn Your Back and I’ll Disappear — Arcane, Alex Seaver

             Домой они вернулись поздно. Ночь уже обрушила на город свою тёмную, густую тишину, Чанбин, не выходя из машины, коротко попрощался — его вызвали на какие-то срочные дела. Феликс, оставшись с младшими, сразу потянул их в сторону дома, направляясь на кухню.       — Боже, я всё испортил. Из-за меня вечер вышел таким… тяжёлым, — пробормотал он, сев за стол и тяжело вздохнув.       — Всё хорошо, хен, — ответил Чонин, не давая Феликсу утонуть в самобичевании.       Не дожидаясь, пока тот скажет ещё что-то, Чонин обнял его. Омега выглядел растерянным, но не успел ничего возразить, потому что младший наклонился и нежно коснулся губами его губ. Это было короткое, почти невесомое прикосновение, наполненное заботой, которая читалась в каждом жесте.       Сынмин застыл, наблюдая за ними. Глаза невольно округлились. Он знал, что между членами стаи существовала более интимная связь. Ему рассказывали об этом раньше, упоминали вскользь, словно это было само собой разумеющимся. Но одно дело — знать, а совсем другое — видеть своими глазами.       Его взгляд задержался на Чонине, который продолжал обнимать Феликса, что-то шепча ему на ухо, успокаивая. В этом не было ничего притворного или демонстративного. Всё выглядело настолько естественно, что даже удивление Сынмина начало медленно рассеиваться.       Ему было трудно объяснить, что именно он чувствовал в этот момент. Это не была ревность — слишком далёким и чужим казалось ему то, что происходило перед ним. Но что-то в этом жесте затронуло его, заставив задуматься о том, насколько сильно отличаются отношения внутри стаи от всего, с чем он сталкивался раньше.       Прошло несколько минут, и напряжение наконец рассеялось. Феликс перестал казаться таким хрупким, а тишина в комнате приобрела тепло, напоминая треск поленьев в камине. Чонин, как ни в чём не бывало, вернулся к Сынмину, сел рядом и снова переплёл их пальцы.       — Ему лучше сделать кофе, — внезапно произнёс Ян, обращаясь к Феликсу, который пошел заваривать чай.       Феликс остановился, удивлённо взглянув на младшего альфу. Его взгляд скользнул к Сынмину, изучая его с едва заметной настороженностью.       — Ты любишь кофе? — спросил он, голос звучал мягко, но в нём чувствовалась лёгкая нотка недоумения.       Сынмин почувствовал, как внутри всё напряглось. Его пальцы чуть сильнее сжали руку Чонина, выдавая неловкость, которую он пытался скрыть.       — Ну, да, — пробормотал он, стараясь не встречаться с взглядом Феликса.       На мгновение в кухне стало совсем тихо. Феликс нахмурился, его глаза выражали не то обиду, не то удивление.       — Почему ты об этом не говорил?       Вопрос прозвучал просто, но тон, с которым он был задан, заставил Сынмина почувствовать себя ещё более неуютно. В голосе омеги скользнуло что-то похожее на упрёк, хотя он явно пытался этого избежать.       Сынмин отвёл взгляд, его свободная рука начала теребить край стола.       — Ты всегда выглядел таким довольным, когда я пил твой чай, — неловко признался он, не зная, как ещё объяснить.       Феликс замер. Его глаза расширились от удивления, и на секунду он словно потерял способность говорить. Затем он опустил взгляд, и Сынмин заметил, как на его щеках заиграл слабый румянец.       — Ясно, — тихо произнёс он, вернувшись к чайнику, но его движения были замедленными, как если бы он переваривал услышанное.       Сынмин почувствовал странное облегчение, хотя и не мог до конца понять, что именно вызвало такую реакцию у Феликса. Всё казалось одновременно простым и сложным, как если бы в этом коротком разговоре было скрыто больше, чем они готовы были признать.

***

      Вечер подошёл к концу. Тёплый свет кухни начал гаснуть, уступая место тишине, которая обычно сопровождает глубокую ночь. Все поднялись, один за другим оставляя свои места. Сынмин, чувствуя, как усталость медленно накатывает, направился к себе, но его остановил Феликс.       Омега вдруг обнял его. Это движение было неожиданным, но в нём не было ни неловкости, ни сомнений. Его тепло окутало Сынмина, а тонкий, тёплый аромат проник в каждую клеточку его тела, заставляя замереть.       — Я так рад, что ты с нами, Минни, — тихо сказал Феликс, его голос дрожал от искренности. — Спасибо тебе.       Сынмин не сразу смог ответить. Задержался взглядом на полу, стараясь удержать дыхание ровным. Сзади он почувствовал лёгкое прикосновение Чонина, который сжал его плечо, давая понять, что всё в порядке. Это прикосновение вернуло его в реальность.       Феликс отстранился, его губы растянулись в слабой улыбке.       — Спокойной ночи. И удачи завтра на работе.       — Спокойной ночи, — ответил Сынмин, пытаясь собраться с мыслями.       Он был уверен, что всё закончилось, когда омега отошел, но не успел сделать и шага в сторону коридора, как почувствовал, как губы Чонина прикасаются к его собственным.       — Я побуду сегодня с хеном, хорошо? Прости, — прошептал Чонин, его голос был едва слышен.       Сынмин не сразу смог ответить, но затем так же тихо произнёс:       — Всё хорошо. Ему это нужно.       Он пытался не обращать внимания на мысль, мелькнувшую где-то на грани сознания: Феликс наблюдал за ними.       Один за другим они ушли, оставляя за собой пустую кухню. Сынмин остался на мгновение, чувствуя, как тишина обволакивает его. В голове вертелись события этого вечера, оставляя лёгкое беспокойство и странное, глухое тепло, которое он никак не мог объяснить.       “Почему мне так… тепло?”