Крылья ворона

Дальнейшие события разворачивались так стремительно, что Шейрон едва успевал что-то сообразить. Нога, только что выставленная из тени стремительно уползает обратно. А потом прилетает ему в бок. Шейрон отлетает, валится на пол, едва не снеся своей тушкой стол. Переворачивается, вскакивает на ноги и тут же получает под ребра. Луна льет свой серебристый свет прямо на него, скрывая того, кто находится в тени. Шейрон в невыгодном положении. Прям капец каком невыгодном. Он пытается вскочить вновь, но чье-то колено вдавливается в его живот, крепкая ладонь хватает за плечо, припечатывая к полу. И он уже вскидывает ноги, готовясь огреть обидчика, когда в глаза ударяет металлический блеск, а горла касается холодок. Лезвие. Именно в этот момент все внутри Шейрона взвывает дурниной. Интуиция бьёт по вискам тупой болью, грудь затапливает холодом, в желудке сворачивается тугой комок и все мышцы в теле мгновенно напрягаются. Его хотят убить. Лезвие прижато грамотно, кто бы это ни был, он явно прикладывает нож к шее человека не в первый раз. Дернется — вскроет яремную вену. Но Шейрон знает, что спешить нельзя. Если человек с ножом не прирезал тебя, пока у него были все шансы, значит ему что-то нужно. А если убедить его в своей не опасности, получишь послабление. Никто ведь не хочет, чтобы жертва скончалась до того, как из нее вытянули всю нужную информацию, верно? Вот как сейчас, когда лезвие вроде бы всё ещё опасно находится у шеи, но больше не прижимается вплотную, а застывает в паре миллиметров от кожи. Хватка на плече все ещё сильная и чужое колено все ещё вдавливает его в пол, но это не так важно. Шейрон дёргает одной только головой, оставляя тело неподвижным. Подбородок бьётся плашмя о лезвие, металлический звон от соприкосновения кости и железа слишком громкий для ночной тишины, но цель достигнута. Лезвие безобидно царапает кожу на шее, на порядок ниже и слабее, чем нужно, чтобы убить человека. Шейрон видит бледные пальцы, сжимающие рукоятку ножа и дёргает головой, целясь ниже. Он вцепляется приблизительно в то место, где должно быть запястье. Сжимает зубы абсолютно безжалостно, даже не думая рассчитывать силу. Сдавленный мат сверху и чужие пальцы невольно ослабляют хватку на рукояти ножа. Шейрон чувствует боль, когда колено вдавливается в его живот всем весом, но она почти незаметна, хотя, должно быть, останется синяк. Он взбрыкивает всем телом, сбрасывая с себя обидчика, все ещё крепко сжимая зубы на чужой коже и отпускает только тогда, когда рука с плеча исчезает и пытается разжать его челюсти. Переворачивается, вслепую пинает ногой, выбрасывая незваного гостя на залитый светом луны пол и вскакивает на ноги, мимолетом потирая шею. Кожа горячая, липкая от крови, но он не падает в обморок и не спешит задыхаться в страшных судорогах, значит рана не смертельна. Человек напротив вскакивает с пола, злобно скалясь и Шейрон неожиданно замечает знакомый цвет волос, стрижку и стальные глаза, сверкающие злобой. — Леви? — непроизвольно вырывается изо рта. — А кто ж ещё, — злобно выплёвывает Леви, прокручивая в руках нож. Лезвие ловит блики от лунного света из окна. — Что ты тут забыл? — немного опешив спрашивает Шейрон. Инстинкты воют, что человек напротив опасен, он с ножом. Но Шейрон только мотает головой, — И вообще, почему напал на меня?! — возмущается он, немного осознав ситуацию. Леви зачем-то сидел в темном углу столовой ночью, а когда Шейрон случайно запнулся о его ногу, то он сразу же напал и прижал к его горлу нож… Блеск. — Нехрен по ночам шляться, — грубо отзывается Леви, одним движением спрятав нож за спину. — Я воды попить зашёл! — пытается оправдываться Шейрон, — А ты что тут забыл вообще?! Леви не отвечает, только фыркает и проходит мимо, все к тому же углу. Шейрон щурится, пытаясь разглядеть в темноте что там и… Это что, одеяло? — Ты тут спишь? — непроизвольно округляет глаза Шейрон. — Да. Какие-то проблемы? — Леви оборачивается, вскидывая бровь. Шейрон смотрит на Леви и понимает, что никаких проблем нет. Вообще. И даже если был риск, что Леви спросонья убьет его, проблем все ещё нет. Он мотает головой и тихонько пятится назад, прежде чем развернуться и вылететь из столовой. Ну его к черту, этого Леви, ему пока жить охота.

***

Леви вздыхает, прикрывая глаза и слыша тихий скрип закрывшейся двери. Одеяло, которое он сжимает в руках тонкое, но не на полу же ему спать? Тут столько солдат ежедневно шастают, что Леви не лег бы на него даже если бы отдраил его самым лучшим чистящим средством во всех Стенах. Он переводит взгляд на мешок в углу. Там небогатые пожитки. Не его. Фарлана и Изабель. То, что осталось. Сначала Леви почти три месяца дрессировал идиотов из отряда, в который его перевели после смерти Флагона. Идиоты оказались упрямыми, но кулаки и угроза не проснуться утром таки подействовали и на его верхнюю койку и койку снизу больше никто не лез. И к мешку притрагиваться даже не думали. Леви это сразу пресек переломав пальцы всем, кто осмелился даже просто прикоснуться к нему. Один особо умный умудрился в отсутствие Леви распотрошить мешок, вывалив содержимое прямо на пол. Аккерман долго, с чувством и расстановкой бил его уродливое рыло, а потом к хренам собачьим переломал три пальца и запястье. На двух разных руках. Примерно к этому времени подоспел командир, который попытался оттащить Леви и он, совершенно не случайно, сломал ублюдку ещё и четвертый палец. К этому моменту тот уже был без сознание, а его лицо превратилось в мессиво из крови, слез и соплей. Зато, после такого наглядного представления к Леви больше не лезли. Вообще. И он жил спокойно почти две недели. А потом командир подал прошение о переводе рядового Леви Аккермана и Шадис запихал его в отряд к Эрвину. Эрвин провел с ним долгую и нудную беседу. Что интересно, за то, что он покалечил того ублюдка ему ничего не было. Разве что истерику командира выслушал, но невелика беда. А потом он оказался в комнате с другими солдатами. Которые мнили себя выше, чем он. И были уверены, что Капитан Смит при любом неосторожном движении Леви кинется к ним на выручку. По крайне мере, эти ребята были поумнее. На его драгоценный мешок никто даже не взглянул, не то что не тронул. Да и Леви замечал похожие мешочки, сумки или небольшие котомки у других членов Разведки. Не он один хранил памятные вещи погибших. Такие вещи — бесценны, любой, кто потерял товарища или близкого человека это понимает. Но если с этим проблем не было, то отдавать ему целую кровать никто не собирался. Сосед, спавший снизу заявил, что уходить не будет. Леви угрожал. Паренёк убежал к Смиту и тот снова долго нудел Леви в уши. А что он мог поделать?! Как спать, когда вокруг куча людей, враждебно настроенных к тебе одному?! А люди, сбивавшиеся в группы и ополчившиеся против одного врага очень опасны. Когда ты один на один — это не так страшно, пусть даже противник превосходит тебя по силам, а вот когда наваливается толпа — это совсем другая ситуация. Там и в спину ударить могут и ломом по голове огреть и незамысловато чиркнуть лезвием по горлу. Леви не мог спать в таких условиях. Бродить по штабу после отбоя запрещено, да и дежурные расставлены по коридорам, попасться можно. Но на кухню никто не заглядывает, кроме редких ночных пташек, которые забегают исключительно за стаканом воды и то не каждую ночь. А угол Леви выбрал темный, специально, чтобы было не разглядеть, даже если ночной гость пришел со свечкой или лампой. Он так уже больше полугода спит и до сих пор никто не заметил. И вот, припёрся новобранец. Разбил голову в первый день, провалялся в лазарете три дня, а на четвертый запнулся о ноги самого смертоносного человека Разведкорпуса и чуть не нарвался на лезвие, пока бешено дёргался в попытке откусить Леви запястье. Запястье, кстати, болело. Леви фыркнул, потирая укушенное место. Впился, как бешеный, ещё и отпускать не хотел. Псина. Хотя какая из него псина? Так, щенок необученный. Сдохнет в первой экспедиции и поминай как звали. Леви злобно зашипел сам на себя. Поджал губы. Он мог беситься сколько влезет. Убеждать себя, что помог тогда мальчишке просто так, что Эрвин вложил в его голову какие-то простые понятия о взаимопомощи между солдатами. Он может притворяться перед другими, но всегда оставался честным сам перед собой… Какого черта этот щенок так похож на Фарлана?! И рост и внешность совершенно не те. Даже волосы другого цвета! Но глаза… Изабель иногда садилась перед Фарланом и долго-долго всматривалась в его глаза. Тот бесился, говорил, что она страдает ерундой. Но Изабель только смеялась и говорила, что хочет посмотреть на небо. А так как в Подземном городе с этим туго, пришлось искать альтернативу, которой и стали глаза Фарлана. Леви только отмахивался от такого ребячества. А потом они вышли на поверхность и оказалось, что небо каждый день разное. Ночью — темный бархат с сияющими осколками звёзд, на рассвете — нежное, лилово-розовое, днём ослепительно голубое, даже глазам больно, если долго смотреть. А на закате вспыхивает ярким костром, алой кровью окропляя горизонт. Ещё небо бывало серым и хмурым в дождь, фиолетовым, будто ягодами черники измазанным - единственная ягода, которую пробовал Леви - после грозы, и вообще очень разным. И только один раз за все те дни, Изабель вдруг раскричалась, как полоумная, так, что первой мыслью Леви было, что ее кто-то обидел. Но нет, этот придурошный ребенок просто увидел, что небо сравнялось по цвету с глазами Фарлана. Чёрч тогда стоял, закрыв лицо рукой, а Изабель прыгала вокруг него, вереща и пыталась отнять ладонь, чтобы увидеть его глаза и точно-точно убедиться, что они похожи на небо. Леви, практически прибежавший на крик Изы, с недоумением смотрел на эту картину. Потом закатил глаза, потрепал ту по голове, а когда Фарлан всё-таки открыл лицо украдкой сравнил цвета. Было действительно похоже. Не как у Эрвина или Майка. Нет, Эрвин и правда мог похвастаться таким цветом глаз, как будто оторвал от неба кусочек и вправил его в свои радужки. А у Майка глаза и вовсе были ближе к серому. А у Фарлана… Странные. Вроде тоже голубые, но совсем другого оттенка. Уже намного позже, в свою первую зиму, наблюдая, как падают на землю снежинки и замерзает от холода вода, Леви взял кусочек льда в руку. Лёд был полупрозрачный и на солнце отливал голубым. Леви тут же вспомнил Фарлана. Его глаза всегда становились ледяными для чужаков. Леви никогда не встречал подобного цвета глаз. Образ друга немного померк в памяти и он почти эгоистично надеялся его забыть. Чтобы не помнить стеклянных голубых глаз, с навеки застывшем в них ужасе и устремленных на небо того же цвета. А потом появился этот щенок… Леви даже удивился сперва. С чего это он, Леви Аккерман, выросший в Подземном городе вдруг кинулся помогать непонятно кому? Холодное к синяку приложил, даже до лазарета дотащил и командира искать поперся, чтобы доложить, что щенок на больничной койке! Совершенно нетипичное поведение для Леви. И только потом дошло — внешность. Скрипя сердце, Леви готов был признать, что мальчишка с такой внешностью вполне мог быть младшим братом Фарлана. Или даже его ребенком… Но Фарлан мертв, его останки сгнили где-то за Стеной. Все, что от него осталось — растянутая туника да блокнот в оборванном переплете. Фарлан туда записывал сколько и кому из команды должен. А этот щенок живой и ходит по штабу, бередя старые раны. И дерётся… Недурно. Совсем недурно. Будь они под землёй, Леви бы даже присмотрелся, не забрать ли его к себе в банду… Леви злобно тряхнул головой. Они не под землёй и у щенка есть свой отряд и свои друзья. А ещё он наверняка сдохнет в первой экспедиции, так что привязываться к нему — себе дороже. Ещё не хватало начать всерьез за него волноваться. Леви уже знал, чем это заканчивается. И повторять свои ошибки не собирался. Он расправил одеяло и сел, прислоняясь к стене. Рука привычно нащупала за спиной нож. Его оружие и спасение. К черту щенков. Ему нужен отдых. ...Леви продрал глаза задолго до колокола к пробуждению. Поморщился, смотря на солнце, уже поднявшееся над горизонтом и бьющее в большие окна. Солнечные зайчики скакали по стенам, теплый свет заливал пол, освещая столы и стулья, взбирался вверх и полз по потолку. А Леви так и остался в самом темном углу. Лучи не добирались до него. Не освещали, не грели, не указывали путь. Он недовольно цыкнул. Что под землёй, что на поверхности. Ничего не меняется. Солнце не освещает таких, как он.

***

На утро Шейрон почти забыл о ночном инциденте. Только на плече наливался синяк, который без труда скрывался туникой и форменной курткой, место на животе, куда Леви вдавил свое колено, стало фиолетовым, а на шее красовалась длинная царапина. Ну, тут он сам виноват, нечего было дёргаться. Может, Леви и отпустил бы его. А может прирезал бы прямо там. Мотнув головой и фыркнув от собственных мыслей, Шейрон глянул на часы и резво соскочил с койки. До побудки ещё полчаса. Как раз в душ успеет. Схватив мешок, вынул оттуда мыло (вообще, Рон говорил, что каждому солдату выдавали по небольшому куску, но Шейрон лежал в лазарете, так что ему не досталось) и мочалку с полотенцем. Потом, украдкой оглядевшись, выудил из бокового кармашка железный флакончик, тут же спрятав в ладони. Бросил мешок на кровать и выскочил из казарм. Путь в душевую был недлинным, так что Шейрон практически проскакал его, прежде чем заскочить внутрь, прикрыв за собой дверь. Скинул тунику, куртку, штаны, положил сверху комплект ремешков, который даже не застегнул толком, потом поставил сапоги и зашёл в душевую. Первым делом открыл душ, регулируя температуру воды, сунул голову под поток, смачивая блондинистые волосы. Именно в этот момент хлопнула дверь. Шейрон обернулся, щурясь от льющейся сверху воды и… — Серьезно? На пороге стоял Леви и смотрел на него с недовольным выражением лица. Шейрон вздохнул. — Доброе утро? — почти ни на что не надеясь протянул он. — Утро, — фыркнул Леви в ответ. В его руках было солдатское мыло, мочалка и… Швабра? — Ты моешься в этой грязи? — поморщившись спросил он. Шейрон от неожиданности слишком сильно нажал на кран и случайно выключил воду. Огляделся. — А тут грязно? — Очень. Леви хмыкнул и прошел внутрь прямо в форме, держа швабру в одной руке. — Отойди. Шейрон сделал шаг назад. И с удивлением наблюдал, как Леви вылил на стенки какое-то моющее средство и принялся яростно тереть. Душевая была с боковыми перегородками, которые Леви тер особенно тщательно. Отмыв одну кабинку, вышел, махнув ему рукой, будто разрешая зайти. Шейрон, внезапно чувствуя себя лишним, быстро скользнул внутрь, снова включая воду. Так и лил ее зазря, бессмысленно наблюдая в щель под перегородкой, как ноги Леви движутся, пока отмывает вторую кабинку и только тогда бросает швабру, раздевается и спокойно заходит туда. Увидев в руках Леви кусок жёлтого солдатского мыла, Шейрон сверкнул глазами. — А вы не хотите поменяться? — неуверенно поинтересовался он. Леви выглянул из-за перегородки, нахмурив брови. — Какое ещё «вы»? Я не настолько старый. — Извини… Так, что скажешь? — Шейрон протянул кусок своего мыла, — Поменяемся? Леви посмотрел на него, как на идиота. — Ты совсем придурок? У меня обычное мыло, которое всем солдатам выдают. Шейрон кивнул. — Я знаю, — и снова сунул свой кусок под нос Леви, — Так поменяемся? Теперь Леви смотрел на него с подозрением. Брусочек мыла на ладони Шейрона красивый, ровный, практически новый. Зеленоватый, вкусно пахнущий. Против жёлтого, солдатского мыла оно выглядело куда более дорогим. — Я не могу им мыться, — сдался Шейрон под подозрительным взглядом, — У меня после него вся кожа красная и чешется. Ты можешь попробовать и отдать мне, если тебе не понравится. Леви фыркнул, выхватив у него мыло. Шейрон прислонился к перегородке, от которой все ещё пахло моющим средством. По душевой разнёсся приятный запах скошенной травы и лимона. — Хм, недурно, — прокомментировал Леви и в этот же момент через перегородку перелетел жёлтый кусок мыла. Шейрон словил скользкий брусочек и довольно улыбнулся. Наконец-то ему не нужно будет чесаться. Мыло ничем не пахло, было жирным и смывалось не с первого раза, но Шейрон был в полном восторге. Никаких покраснений, зуда и шелушения кожи. Идеально. Волосы он намылил этим же мылом, смыл, а потом ловко отвернул крышечку флакона и перевернул, выливая содержимое прямо на чистые, мокрые пряди. Едва ощутимый запах календулы пощекотал ноздри, но быстро выветрился. Шейрон втирал отвар в волосы, тщательно перебирая каждую прядку, а потом стряхнул остатки. Сунул голову под воду буквально на пару секунд и тут же выключил ее. Вышел, хватая с вешалки полотенце, вытер тело, а волосы осторожно промокнул. Успел надеть тунику и натянуть штаны, как появился Леви. Схватил свое полотенце, стирая капли, бегущие по телу и тоже стал одеваться. Шейрон скосил глаза. Шрамы. Много самых разнообразных шрамов. В основном ножевые, грубые, кожа неприятно стянута в местах заживления. И отлично видно более аккуратные, ровные. Явно зашитые рукой профессионала. Шейрон отвёл глаза, затягивая ремни. В конце-концов, это не его дело.

***

Скрип тросов, привычное натяжение, шум вырывающегося из баллонов газа… Перед глазами сплошные деревья, однокурсники мелькают где-то вдалеке. Макеты титанов скрипят на весь лес, тяжесть клинков привычно ощущается в руках. Подлететь, петляя между деревьями и выхватить кусок ткани, ловко орудуя двумя клинками. Горет наблюдал снизу, иногда кричал какие-то замечание, но в основном просто смотрел. Шейрон скучающе оглядывался. Тоже самое они делали вчера. Макеты, деревья, УПМ. Скука. Горет орал что-то им вслед, ребята кивали и пробовали снова и снова, стараясь исправить ошибки. — Прогон по всему лесу! — внезапно рявкнул командир и Шейрон слегка оживился. Кадеты спустились, вставая в одну линию. — На старт. Внимание. Марш! Сорвались с места одновременно, вбивая тросы в стволы деревьев и стараясь перегнать друг друга, безжалостно расходуя газ. Горет остался на месте старта, сложив руки на груди. Шейрон довольно ухмыльнулся. Стало чуть веселее.

***

Леви шел по тренировочному полю, на ходу разминая плечи. В лесу тренировались сопляки под командованием Горета, значит им сегодня светит обычная тренировка. Леви мельком глянул на лес. Блондинистая макушка ярко выделялась среди деревьев. Командир что-то кричал кадетам, размахивая руками. Леви только прищурился, наблюдая. Первый, второй, третий, четвертый… Макушка щенка проскользнула пятой. Из семи. Такой себе результат. Леви фыркнул. Что и требовалось доказать. Экспедицию щенок не переживет. А судя по мрачной роже Смита, вышедшего вчера из кабинета командора, экспедиция совсем скоро. Эрвин и сейчас стоял, скрестив руки на груди, мрачный, недовольный, пока к нему постепенно подтягивался отряд. Леви тоже подошёл, вперился в него требовательным взглядом. Смит поднял глаза, поймал его взгляд, тяжело вздохнул. Майк рядом раскуривал папиросу, дымя прямо в лицо Эрвину, но тот только сделал шаг вперёд. — Внимание, — он поднял руку, привлекая внимание своего отряда, — Через неделю состоится экспедиция, — Ханджи в первых рядах восторженно взвизгнула, — Да, я понимаю ваше недовольство! — тут же немного повысил голос он, потому что таких сумасшедших как Зое в его отряде больше не водилось, — Но таково решение главнокомандующего Кита Шадиса. С увольнительными прошу обращаться до четверга. Три дня перед экспедицией все обязаны присутствовать на тренировках. Солдаты смотрели на него удивлённо, некоторые шептались друг с другом. — Капитан Смит, — подал голос кто-то, — Ладно мы, но… Новобранцы ведь и недели в корпусе не пробыли, — другие тут же закивали, подтверждая. Хоронить солдат не любил никто. Особенно, если этот «солдат» — желторотый юнец, у которого вся жизнь впереди. Леви сжал зубы, кидая взгляд на лес, где между деревьями юркими пташками мелькали новобранцы. С каких пор в Разведкорпус берут детей и тащат их на поле боя, не успев как следует подготовить? — Новобранцы пройдут усиленные тренировки в ближайшую неделю, — твердо заявил Смит, но Леви четко видел тень сомнения, мелькавшую в голубых глазах. Майк, судя по подозрительному прищуру, видел тоже самое. — Их не отпустят к родным? — предположил кто-то. — Не отпустят, — подтвердил Эрвин. Леви буквально чувствовал ужас, исходивший от солдат. Даже Ханджи чуть помрачнела, хотя и не слишком сильно. Мысль о том, что она выйдет за Стены и сможет полюбоваться на своих драгоценных титанчиков занимала всю её голову. Об экспедиции объявляли за две, а то и три недели. Перед выездом за Стены солдаты, как правило, брали увольнительные, чтобы повидаться с родными и друзьями. Некоторые, в последний раз. Именно поэтому объявление за неделю было слишком резким и неожиданным. К тому же, обычно проходило как минимум две недели после вступления новобранцев. А тут — кадеты, только-только вышедшие из училища и летающие на УПМ исключительно по залитому солнцем лесу да неровно вырубающие куски ткани из макетов титанов. Где-то недорезал, где-то плохо рассчитал — а, да какая разница, главное, чтобы командир не заметил! Только за Стеной все не так. Недорезал, неправильно рассчитал — и вот ты в руке титана, как насекомое в ловушке. И кости сминаются, как крылья бабочки в руке ребенка. Мышцы рвутся, тело сводит судорогами от боли и ты можешь сколь угодно надрывать горло в крике — никто тебя не спасет. Не успеют просто. И полетит измятое, изломанное человеческое тело в широкую пасть, а потом провалится в темную глотку. И еще одно имя окажется в списке погибших. Леви скривил губы. Проклятые титаны. — Один круг по тренировочному полю, — Эрвин кивнул головой на оное, — Сегодня будут спарринги. Солдаты нестройно отдали честь и поплелись к полю. Леви на мгновение задержался, увидев, что Майк сделал шаг к Эрвину. — Шадис спятил и решил угробить всех новобранцев? Эрвин поджал губы. — Не знаю, — качнул головой он, — Я пытался оспорить его решение, но командор непреклонен. — То есть, он таки решил их угробить, — утвердил Майк, — Там, — он махнул дымящейся сигаретой на лес, где тренировались новобранцы, — Одни дети с горящими глазами. Энтузиазм это конечно хорошо, но вряд ли он спасет их от участи быть съеденным. Эрвин перевел взгляд на лес, нахмурил свои кустистые брови. — Командир Горет позаботится о них. Майк неожиданно мрачно расхохотался. — Горет? Позаботится? Не тот ли Горет, который в прошлый раз оставил весь свой отряд в окружении шестерых титанов, а сам сбежал в левое крыло, чтобы подсобить некому Капитану Смиту? Эрвин стал ещё мрачнее. — Сора Горет — отличный солдат и командир, — отрезал Смит, — Он четко написал в рапорте причину своего поступка, так что поднимать эту тему вновь не имеет смысла. Рядовой Захариус, прекратите курить и идите бегать положенные круги. Это приказ! Эрвин смотрел на Майка серьезно, сердито даже. Захариус качнул головой, бросил папиросу, втоптав ее в землю подошвой сапога. — Так точно. Леви развернулся до того, как Майк успел увидеть, что их разговор слышали. Задумался, щуря серые глаза. Всё-таки с Горетом что-то нечисто. Раз уж даже Майк заметил… Правда, толку от таких мыслей немного. Пока Горет полезен, как командир отряда и солдат, ничего ему не будет, даже если он угробит всех новобранцев разом. Спишут на высокую смертность за Стенами или непредвиденную ситуацию, да дело с концом. Леви скривился, переходя на бег. На душе было паршиво.

***

Эрвин подозвал его к себе после тренировки. Леви скучающе оглянулся, оттянул воротник, позволяя прохладному воздуху охладить разгоряченную кожу и шагнул вперёд — Чего? Эрвин махнул рукой. К ним присоединился Майк. — Леви, Майк, — Эрвин едва уловимо вздохнул, — Вы выбраны для сопровождения на завтрашней тренировке новобранцев. Шадис приказал выделить двух лучших бойцов отряда. Это вы. Завтра у новобранцев будет особая тренировка на ориентирование на местности и проверка их реакции на нестандартные ситуации. Вашей задачей будет сопровождать их, — Леви требовательно выгнул бровь, — В последние месяцы участились нападения разбойников… УПМ — весьма дорогостоящее оборудование. Поэтому было принято решение о сопровождение новобранцев. Вы будете следовать за ними и можете вмешаться только в экстренной ситуации. — А Горет чем будет занят? — скривился Леви. — Информацией о том, как Капитан Горет проведет завтрашний день я не обладаю, — Майк закатил глаза. Иногда Эрвин бывал тошнотворно правильным. Аж бесило. Леви фыркнул, скривившись. — То есть Горет будет просиживать штаны в штабе, пока мы будем скакать за отрядом желторотиков, как обезумевшие кони? — Ага, а если кто-то из них свалится с лошади и его ножке сделается бо-бо, то вину свалят именно на нас, — неожиданно подхватил Майк. Майк и Леви не слишком ладили. Их знакомство не задалось с самого начала. Майк до сих пор считал Леви чем-то неправильным, тем, что не должно находится в Разведкорпусе. А Леви не мог простить того, как Майк при первой встрече окунул его в грязную лужу. Но уж если эти двое объединялись, можно было смело поднимать белый флаг. У Эрвина ни разу не получилось их переспорить. — Приказ ясен? Поэтому он предпочитал их игнорировать. Майк и Леви одновременно скривились. — Ясен, — ответил за обоих Майк. — Вы можете быть свободны, — и развернулся, пошагав в сторону штаба. Леви с недовольством смотрел вслед уходящему Эрвину. С детьми его возиться ещё не заставляли. Он мельком глянул в сторону леса. Сопляки уже стягивали с себя УПМ. Значит, надо сделать так, чтобы страдал не он, а они.