Крылья ворона

Разведкорпус. Сюда вступали по разным причинам. Кто-то ненавидел титанов настолько, что готов был жизнь положить за шанс встретиться и отомстить этим уродливым существам. Кто-то жил счастливыми мечтами об иллюзорном красочном мире, который встретит их, стоит только выйти за Стены и не видел смысла в серой, блеклой жизни взаперти. Кто-то просто не видел смысла в жизни и потому вступал в Разведкорпус, получая куртку с нашивкой крыльев, устройство УПМ и парные клинки. Желание умереть отбивало после первой вылазки. Начисто. Никто не хотел погибнуть так — в вонючей пасти титана, перемолотый тупыми зубами и чувствуя как каждую клеточку тела наполняет чистейшая боль. Если, конечно, тебе не повезет и гигант просто не откусит тебе голову, отделив её от остальной части тела. Проверять повезет или нет не хотелось. Поэтому все — даже те, кто в самом корпусе, будучи под защитой Стен и лёжа, не на самой мягкой конечно, но все же полноценной кровати, не скрываясь говорили, что предпочтут умереть там, во внешнем мире, чтобы о них никто больше не вспомнил и не смог похоронить — абсолютно все, сражались до последнего, зубами вырывая у судьбы шанс на жизнь. А кому-то некуда было идти. Настолько некуда, что единственное место, куда они могли податься — Кадетка, а потом и Разведкорпус. Конечно, можно было постараться, чтобы попасть в Военную полицию, оказаться в полной безопасности за Стеной Сина и стараться пробиться наверх, чтобы стать лучшим из лучших и зажить довольно-таки сносно. Или вступить в Гарнизон. Иногда казалось, что солдаты Гарнизона вообще ничего не делали, кроме бесконечного потребления немеренного количества алкоголя и, в некоторых случаях, патрулирования Стен. Но всех тянуло в Разведкорпус. На самом деле, каких-то особых причин для этого не было. Просто все те, кому некуда было идти, чаще всего оказывались либо сиротами, о которых некому было позаботиться, либо подростками, только-только потерявшими дом и родителей. Причины были разные, будь то пожар, убийство в подворотне или несчастный случай в виде бешено несущейся повозки. Никому не нужные, брошенные на произвол судьбы, им нужны были наставники. В Полиции наставников не было. Там вообще каждый был сам за себя и солдаты готовы были глотки друг другу перегрызть, лишь бы взобраться на пъедестал повыше. В Гарнизоне просто не было особых причин держаться вместе. Разве что, чтобы было с кем поболтать в ночных караулах хоть как-то разгоняя скуку. В Разведкорпусе было по-другому… Впрочем, Шейрон не брался точно это говорить. Пока это лишь пустые предположения, которые могут оправдаться или опровергнуться независимо от него. Уже само возникновение этих размышлений говорило о том, как ему скучно. Мерно покачиваясь на тросах, закреплённых между двух деревьев, он запрокинул голову, рассматривая смурное, серое небо. Того и гляди дождь начнется. — Эй, а ты чего там отдыхаешь? — достигший ушей голос был знакомым, так что Шейр лениво повернул голову, глянув вниз. Там стоял тяжело дышащий Рон — такой же кадет, как и он. Коротко подстриженные черные волосы, карие глаза, вечно очаровывающие девушек своей глубиной и весьма неплохо очерченные мышцы, на которые велись те же самые девушки. А он и рад стараться, все им в уши сладкую речь льет, язык подвешен, зараза. А потом эти девушки толпятся у комнаты в которой, между прочим, Шейрон тоже живёт! Заебало уже женские слезы видеть, да истеричные крики слушать. Благо недавно прибыло командование, может хоть порядок наведут… — Я закончил, — отозвался Шейрон скучающе и повернув голову, вернулся к созерцанию смурного неба. — Уже?! — в голосе Рона явно проскользнула зависть. — Когда ты успел? — Не надо было тормозить, — фыркнул Шейр, — Вы с Томасом слишком увлеклись дневным сном. — Мы не спали! — тут же прилетел возмущенный ответ. — Да, конечно, вы весьма успешно подпирали деревья, чтобы они не упали, а глаза прикрыли, чтобы в них солнце не попадало, — закатил глаза Шер, намекая на пасмурное небо. — Вот ведь черт глазастый, — недовольно пробурчал себе под нос Рон. — Я все слышу. — Кадет Мейн! — громкий окрик заставил Рона передёрнуть плечами — Вы закончили выполнение задания? — Так точно, сэр! — повернулся, отдав честь. Инструктор подозрительно прищурился, но ничего не сказал, вместо этого переключившись на Шейрона. — Кадет Кайтен! Названый только закатил глаза, ослабляя тросы. Отцепил гарпуны, оттолкнувшись ногой от дерева, спрыгнул вниз, перецепившись в самый последний момент, и плавно покачнувшись, спустился, вставая на обе ноги и стягивая тросы с негромким железным скрежетом. — Да, сэр? — отсалютовал, не выпустив рукояти. — Хватит просиживать штаны! Оба на макеты, живо! Два дополнительных круга! Синхронно скривившись и проорав заученное «Так точно», однокурсники без особого энтузиазма поплелись в сторону макетов. Майя и Том уже закончили выполнение задания, так что макеты были свободны. Шейрон первым оттолкнулся от земли, вбивая крюк в ствол ближайшего дерева. Рванул ввысь, прямо к ближайшему макету. Клинки зазвенели, глухой звук разрыва ткани грел уши, а из разрезанного «затылка» посыпались опилки. — Неплохо! — задорно крикнули снизу и Шейрон скосил глаза, ловя силуэты однокурсников. И вдруг мир вокруг начал вращаться. Человеческие фигуры становились все меньше и меньше, а потом и вовсе смазались, уносимые потоком ветра. И оказалось, что не было рядом макета. И леса не было. Даже неба и земли, и тех не было! Трос будто закрепился к самому пространству, а все вокруг стало медленно менять цвета. Перед глазами пошли фиолетовые и синие пятна, голова закружилась и он стал падать, слепо хватаясь за воздух…

***

Падение оказалось вполне реальным, так что на миг показалось, что он и правда заблудился в каком-то неведомом пространстве. Однако удар быстро привел в чувства. Он лежал на чём-то холодном и твердом. — «Пол» — мгновенно промелькнуло в голове Шейрона. Глаза почему-то не желали открываться, так что пришлось сперва потереть их рукой. Тело двигалось тяжело, нехотя, будто он днем раньше тяжести какие таскал. Открытие глаз, впрочем, ни к чему не привело. Потолок был ровненьким, деревянненьким и даже не покрашенным. Тяжело вздохнув — слишком уж часто с ним случались абсурдные по своей глупости ситуации — Шейрон рывком сел, мгновенно пожалев о своем действии. Голова взорвалась такой болью, будто по ней вчера кто-то отчаянно и упорно бил. Ресницы слипались от малейшего соприкосновения, в горле драли кошки, а перед глазами мелькали черные мушки. Ко всему этому прибавилась тупая ноющая боль с левой стороны виска. Врезавшись во что-то плечом, он машинально нащупал предмет рукой, используя как опору. Под ладонью предмет просел, но показался вдруг таким мягким, что вставать тут же расхотелось. Не сдержав зевок, Шер скользнул рукой дальше, нащупывая что-то гладкое и приятное. Встав на колени и оперевшись на этот предмет, ему удалось вполне успешно вползти на него. Под руку опять попалась заманчивая гладкость. Прищурившись, он смог определить, что это какая-то ткань. Переждав неизбежный приступ боли и стараясь поменьше тревожить левую сторону лица он, недолго думая, рывком потянул ткань на себя, укрываясь прямо с головой. — «Пять минут» — запоздало промелькнуло в голове у уже проваливающегося в сон Шера. Однако уснуть ему было не суждено. Ткань с него сорвали таким резким рывком, что пальцы, держащие её, зажгло от сильного трения. Приподнявшись и в который раз пожалев об этом, Шейрон прищурился, пытаясь что-нибудь разглядеть. Разглядеть удалось не только зелёное полотно, которое у него и отобрали, но и чью-то черную макушку. — «Рон что ли?» — недоуменно моргнул Шер. Потом вспомнил количество черноволосых солдат с короткой стрижкой и признал, что на месте этого человека может лежать половина всего корпуса, — «Он жив вообще?» Медленно протянув руку, коснулся ткани, слегка потянув на себя. Порыв не оценили. Под тканью что-то злобно рыкнуло, перевернулось и рявкнув «Свали!», одним движением сбросило его вниз. Ударившись итак болящей половиной лица, Шейрон тихонько взвыл, проклиная уронившего его на пол и остался лежать, не решаясь подняться. Ткань вновь зашевелилась, зарычала, выматерилась, и наконец слетела, не упав только потому, что в нее крепко вцепились, не отпуская. В слабом освещении проглядывающих сквозь щели солнечных лучей, Шейрон увидел совершенно незнакомое лицо, а с этим лицом неожиданно накатили и воспоминания. Старый сарай, бутылка, незнакомый человек внутри. Мат, проклятия, грязные ругательства, болезненная хватка на запястье и вновь бутылка, уже у него в руках. Чёрствый сухарь вместо закуски, обжигающее горло пойло, непроизвольные слезы из глаз и снисходительное похлопывание по спине. Ещё одна бутылка, неспешный рассказ, слезы, но уже не от алкоголя, проклятия в сторону титанов, правительства, полиции, короля… И вновь слеза. Одна единственная за весь длинный рассказ, растянувшийся на весь вечер и половину ночи. Только уже на чужом лице. Но слеза настолько горькая и болезненная, что сердце сжалось до невозможных размеров, до ноющей боли в груди и слабого стука о грудную клетку. Прижать к себе в искреннем порыве сочувствия и горечи, едким привкусом оседающей на языке, и не отпускать, чувствуя как слезы пропитывают форменную куртку, и эмоции подпитаные алкоголем, после стольких месяцев наконец находят выход, изливаясь в горьких соленых каплях и злых проклятиях. Ещё бутылка, уже без закуски, и теплый плащ, накинутый на плечи когда тело пробрала дрожь. Деревянная лавка, широкая и весьма удобная, мягкий комковатый матрас, последняя бутылка, вытащенная неизвестно откуда подгоревшая корка хлеба, делёж плаща, дикий холод, ослабевшие ноги, не желающие держать тело и вести его к двери, опять кто-то тянет за запястье, роняет рядом с собой и с головой укрывает плащом так, что невольно детство вспоминается, когда вот также под теплое одеяло забирался. Возня, болезненный пинок в голень, негромкое переругивание, слипающиеся глаза и что-то теплое, родное и забытое, разливается в груди… Шейрон ошарашенно пялился в потолок. Мысли разбегались как испуганные тараканы, никак не желая формироваться во что-то более или менее конструктивное. — Эй, — хриплый, севший голос, — Ты кто? Вопрос игнорировать не хотелось, но не успел Шейр поймать хотя бы одну из убегающих мыслей, как человек, по-видимому оглядев его, продолжил: — Только из кадетов? Новенький? По голове как обухом ударяют. Тараканы наконец сбегаются в кучку и в голове всплывает весьма нужная сейчас информация. Он уже сутки как не кадет, а полноценный солдат. Неплохо сдал экзамен и поступил в Разведкорпус, как и хотел. Его, вместе с другими курсантами, поселили в казарме. Провели краткий экскурс, ткнув пальцем в тренировочное поле, столовую и душевые, а потом… А потом он оказался здесь. Не прошло и дня с его вступления в Разведкорпус, а он уже умудрился набухаться в стельку в вонючем сарае с незнакомцем под боком. Ещё и спал с этим незнакомцем. Спасибо хоть не трахался. А ещё сочувствовал ему. Вполне искренне. Жизнь у него, судя по рассказу, была не сладкая… Мысли вновь утекли куда-то в другое русло, резвые тараканчики как живые забегали перед глазами, а потом ворот резко и больно врезался в шею, вынуждая схватить воздух коротким рывком. Шейрон проморгался, пытаясь осознать, в каком положении находится. Ноги остались лежать на полу, руки безвольно повисли вдоль туловища, даже не пытаясь уменьшить давление ткани на беззащитное горло, а перед глазами было весьма недовольное лицо незнакомца. — Ты оглох?! — рявкнули прямо в лицо, вынуждая вздрогнуть и рефлекторно попятиться назад, что из-за ворота, врезающегося в шею, было невозможно, — Я задал вопрос. Ты недавно был кадетом? — Д-..кха..да.. — прохрипел, слабо потянувшись к перекрывающему кислород вороту. — И сколько тебе лет? — пытливо вглядываясь в глаза поинтересовался незнакомец. В голове вихрем пролетели всевозможные ответы. Расти он перестал давно, так что впринципе, мог плести чуть ли не любой возраст какой хотел. Лицо было молодым, но не детским. Именно поэтому он отправился в Кадетский корпус на год раньше положенного. Там просто не увидели разницу. — Сем…кх…надцать, — ему было шестнадцать, но в документах, насколько он помнил, была указана именно эта цифра — с его же собственных слов. Лицо незнакомца ещё больше помрачнело, а его пальцы наконец выпустили чужую рубашку, без тени раскаяния уронив свою жертву на пол. — Я споил малолетку… — незнакомец прикрыл глаза и приложил ладонь к лицу, пытаясь успокоиться. Спорить с тем, что он не совсем малолетка не хотелось, хотелось глотнуть побольше воздуха и избавиться от противного ощущения удавки на собственной шее. Голова все ещё плохо соображала, поэтому сказанное незнакомцем дошло до него не сразу. Понадобилось время, чтобы сложить все ощущения, слова и собственные мысли. Подождите, он что… Пил? В глазах на мгновение потемнело. Он сам себе поклялся не пить. Мать-алкоголичка до сих пор ярко стояла перед глазами, успешно отбивая всё желание пробовать мерзкое и вонючее пойло. Его даже от запаха порой воротило. А тут — незнакомый солдат, имени которого он даже не вспомнит, неожиданно стал его первым собутыльником. — Яблоко от яблоньки… — тихо прошептал Шер выдавливая горьковатую усмешку. — Что? — незнакомец отнял руку от лица, практически пронзив его стальными глазами. — Ничего, — хриплым голосом ответил Шер, потирая шею. Незнакомец, казалось, не впечатлился. Только подбородок слегка опустил, сверля его взглядом исподлобья. Шейрон замер, уставившись на него в ответ. — Сильно болит? — наконец разорвал тишину все-еще-незнакомец, кивнув головой в его направлении. — Всмысле? — удивился Шер. — Лицо, — коротко пояснили в ответ. Рука машинально потянулась к ноющему месту. Пальцы скользнули чуть выше, случайно надавив около виска. Зашипел, отдергивая руку, но крови на пальцах не оказалось. — Синяк. С кровоподтёком, — вновь пояснили ему. Он где-то набил себе синяк. На лице. И не помнил где это сделал. Отличное начало службы в Разведкорпусе. Незнакомец, так и не дождавшись ответа, поднялся с лавки, придирчиво оглядел плащ — что он надеялся увидеть в царящем здесь полумраке Шейрон не совсем уловил — закинул его на плечо и направился к двери. — Эй, ты помер что ли? — окликнул замершего в прострации Шейрона, — Или собрался тут навечно остаться? — Нет, — торопливо отозвался Шейрон вскакивая на ноги. Притихшая было голова вновь вспыхнула болью, ослабшие колени подогнулись и он едва не рухнул обратно на пол. Согнулся, опираясь на лавочку одной рукой, другой потянулся к голове и закусил губу, чтобы подавить глухой стон. Сзади раздалось недовольное цоканье, стук солдатских сапог о дерево и цепкие пальцы ухватили за запястье, дёрнув вверх и закинув руку на плечо. С опорой в виде незнакомца дело пошло легче. По крайне мере, он смог открыть глаза и разогнуть ослабевшие ноги. Даже пару шагов сделал, правда едва не рухнув после этого и устояв лишь благодаря крепкой руке сжавшей запястье, и второй, подхватившей за поясницу. Злобное «Тц» сверху настроения не улучшило. — Ты вообще пил раньше? — Не, — слабо отозвался, вдруг растеряв все силы и едва не повиснув на державшем его. Зачем-то пояснил, — Ненавижу алкоголь. Тяжёлый, почти разочарованный вздох, заставил фыркнуть. — Ещё и головой умудрился ебнуться, — продолжили недовольным голосом. — Я ж не специально, — поморщился Шейрон. Он прямо чувствовал взгляд направленный на его затылок, — Надо добраться до лазарета… Оу, — покачнулся, почувствовав, как голова заныла с тройной силой. Сверху ещё раз раздражённо то ли вздохнули, то ли цокнули. Руку сбросили с плеча, потянули вверх, вынуждая разогнуться и опереться на собственные ноги. Шейр уловил шорох сброшенной ткани, а потом перед глазами вдруг оказалась чужая куртка с изображением двух крыльев. Что-то знакомое мелькнуло перед глазами, но тут же пропало, прежде чем Шейрон успел его ухватить. — Лезь давай! Я не собираюсь тут весь день стоять! — окрикнули резко и грубо, вынуждая покачнуться и уставиться непонимающими глазами. Стальные в ответ сверкнули раздражением, — Лезь. На. Спину, — процедил сквозь зубы, едва сдерживаясь, чтобы не прибить мальчишку. Шейрон наконец сообразил, что от него хотят и неловко вскарабкался. Руки подвели, подогнувшись и, буквально съехав вниз, безвольно повисли. Сам он уткнулся в чужую шею, тяжело вздыхая. Даже такое простое действие отняло все силы. Хотя он не совсем понимал, почему удар головой отнял у него способность нормально передвигаться. Может он откуда-то упал?.. Незнакомец разогнулся, подхватив его под коленями, и какое-то время стоял не двигаясь, только плечами чуть вздернул, легонько его подкинув. Потом повернул голову и спросил с тщательно скрываемым недоумением в голосе: — Ты вообще что-нибудь ешь? Шейру мгновенно вспомнился медосмотр и жалостливая медсестра, которая не уставала охать и ахать, и начала это делать с того момента, как увидела его: «Милый, тебя что, голодом морили? Маленький, худенький, того и гляди ветром сдует!». Вторая — строгая и хмурая тетка в замызганном белом халате, сообщила, что у него недовес и при росте в 153 сантиметра и весе в 40 килограмм в кадеты его не возьмут ни при каких раскладах. Его конечно взяли, но с большой натяжкой, опасались, что он не выдержит нагрузки. Однако вступительные испытания он сдал, а придраться просто к весу и росту, когда они не превышали показателей, никто не мог, так что им ничего не оставалось, кроме как зачислить его в кадеты. — Ем, — тяжело вздохнув отозвался Шер. — Не похоже, — хмыкнули в ответ и толкнули дверь ногой. Свет залил помещение, заставив прищуриться. Оглянувшись, Шейрон проследил взглядом матрас, валявшийся на сдвинутых лавках, а потом невольно застыл, широко распахнув глаза. Под лавкой валялось две пустые бутылки, в углу сарая ещё одна и ещё парочка проглядывалась под сброшенным плащом. — Это ж сколько мы выпили… — в тихом ужасе прошептал Шер. Мелодичный хмык стал ему ответом, а следом, без всякого перехода: — Леви. О. Они вчера даже познакомиться не успели? — Шейрон. В ответ качнули головой, показав, что услышали. Сарай уже давно остался за спиной и они постепенно приближались к корпусу, когда на них налетело нечто с визгом «Лееееевииии!» и диковатым выражением лица. Следом шла стопка бумаги. Именно шла, самостоятельно, потому что единственное что можно было за ней разглядеть — это ноги в форменных брюках и сапогах. Леви выплюнул смачное ругательство сквозь зубы, прежде чем добавить уже более внятное, — Четырехглазая, сгинь, — и попытаться их обогнуть. Их — это нечто и стопку бумаги, по крайне мере, Шейрону виделось именно так. — Ну, Лееееви, — скорчив забавную рожицу проканючила «четырехглазая», — Там такая теория интересная, а ты… — она махнула рукой в его сторону видимо пытаясь таким образом сказать «скучный, унылый и вообще…» — Ой, а что это за милашка там у тебя?! «Милашка» аж вздрогнул от такого резкого переключения внимания в его сторону. Будь он на своих двоих немедленно бы отшатнулся, потому что руки очкастого чудовища уже тянулись к нему с явным намерением препарировать. Благо, Леви сделал шаг назад, уворачиваясь от перепачканных в чем-то черном пальцев и скривился: — Не трогай меня своими грязными руками. И не пугай солдат, к нам итак мало приходит, ещё ты всех своим сумасшедшим видом распугиваешь, — цыкнул раздражённо, замечая, что выражение лица напротив ни капли не изменилось. — Извините, — внезапно подала голос стопка бумаги, — Вы сказали, что вам нужно отнести эти бумаги, но не сказали куда. — А, точно, — тут же опомнилась названая, — Пошли, Моблит! Ещё свидимся, Леви! — и ушла, сопровождаемая ходящей стопкой листочков. Леви, пробормотав что-то не очень приличное, пнул дверь корпуса ногой так, что она впечаталась в стену и едва не закрылась обратно. Шейрон все ещё пребывал под впечатлением, поэтому вопрос задал слегка неосознанно. — Это кто? — Сумасшедшая, — был лаконичный ответ. Немного помолчав Леви всё-таки уточнил, — Ханджи Зое, — и замолчал вновь. Понятнее не стало. Решив, что ввязываться в это — себе дороже, Шейрон замолчал и молчал всю дорогу до лазарета. Дверь в лазарет открылась точно также — ногой. Хмурый, высокий мужчина, с широкими плечами, стоящий к ним спиной, тут же обернулся. Шейрон успел заметить стол на котором расположились десятки стеклянных колбочек. Дальнейшие действия Шейрон слабо запомнил — его самого Леви благополучно скинул на ближайшую койку. Мужик, по видимому являющийся врачом, страшно заматерился, наступая на Леви. Учитывая, что в руке он зажал вытащенный из ниоткуда скальпель, выглядело это весьма угрожающе. Леви огрызнулся в ответ и сложил руки на груди, ни капли не впечатлившись виду мужчины. Следующие минут пять они доносили друг другу свои мысли совершенно не стесняясь в выражениях. Шейрон только уловил, что устрашающий врач был зол на то, что Леви толкнул дверь ногой и ругался, что она итак вся облупленная, из чего рядовому удалось сделать вывод, что это был не первый подобный случай. Леви же смотрел скорее скучающе, объясняя, что плевать на все это хотел, периодически добавляя что-то настолько ругательное, что Шейрон даже проникся, несмотря на то, что его запас нецензурщины был весьма объемным. Но ещё больше его удивило, что Леви никуда не уходил, хотя ему вроде бы незачем было задерживаться в лазарете. Хочет оставить последнее слово за собой? Первым замолчал, как ни странно, врач — едва на пол не сплюнул, махнув на своенравного солдата рукой и повернувшись к пострадавшему. — Что случилось?! — рявкнул, не убавляя громкости, так что Шейрон невольно напрягся. — Не ори, — поморщился Леви, появляясь из-за спины врача, — Я нашел его в сарае. Похоже, упал, ударившись головой и потерял сознание. Сказал, что пришел недавно, так что вряд ли он долго там лежал, — замолчал, прожигая Шейрона стальными глазами, так что тот мгновенно догадался в чем дело и поспешил убрать с лица удивлённое выражение, — Возможно сотрясение, он шел с трудом, — продолжил, как ни в чем не бывало, — Осматривай, я схожу его командира найду, наверняка его искали, — намекающе приподнял бровь на слове «командир» и Шер мгновенно вспомнил, что он не на гражданке на лавочку присел и решил с заядлым алкашом выпить, а в армии, и пил с таким же солдатом, как и он сам, а за такое и выпереть могут не моргнув глазом. — Командир Горет, — оповестил Шейрон чуть хрипловатым голосом. Леви кивнул, внутренне поморщившись, и вышел из лазарета. Сора Горет служил давно. Мудреное имя и неприятная внешность не смущали Леви — сам не лучше — но интуиция прямо-таки орала, что с ним что-то нечисто. Почему орала Леви понять не мог — солдатом Горет был хорошим, не придерешься. И с мелкотой возился, и товарищам своим помогал. Да и служил гораздо дольше Леви. На поле боя всегда оказывался там где нужно — то одного офицера прикроет, то другого, то и вовсе самому командору поможет. Только отряды у него менялись подозрительно часто. Нет, они у всех офицеров так или иначе менялись — мало кто мог сохранить изначальный состав неизменным, учитывая огромную смертность солдат за Стенами — но он постоянно брал самых молодых, прямо горел желанием ухватить себе новичков. То ли перевоспитать под себя их пытался, то ли ему просто нравилось с мелкотой возиться. Старшие офицеры брали молодняк неохотно — объяснять все по новой, проводить более щадящие тренировки, следить, чтоб никуда не вляпались по дурости и незнанию, ещё и за Стенами больше половины сожрут почти сразу, а потом живи с этим грузом на душе… И Горет здесь сильно выделялся. Постоянного состава отряда у него не было — только одна девка, что осталась с ним едва ли не с самого начала, да и все. Остальные перемешивались между ним и Рехеем — ещё одним командиром — и на вылазках каждый руководил своей половиной, так что получался — по мнению Леви — полный бардак. И за Стенами Горету в основном поручали за молодыми следить, а он вперёд лез, на рожон… Что-то тут было нечисто, но Леви никак не мог понять что. За размышлениями едва не забылся, и от Горета, прущего напролом, увернулся только чудом. — Горет, — честь отдавать не стал, вот ещё, не заслужил, — Рядовой… — осекся всего на долю секунды, осознав, что фамилии мальчишки не спросил, — Рядовой Шейрон, — пришлось звать по имени, — сейчас находится в лазарете и будет освобождён от тренировок на неопределенный срок. Меня просили передать. Горет только почесал затылок, взлохматив короткие каштановые вихры, и протяжно зевнул. — Я тебя услышал, — махнул рукой, переводя противно-болотного цвета глаза на коридор и направляясь дальше, как ни в чем не бывало. Леви аж замер. Отсутствие реакции настораживало. — «А мальчишку вообще искали?» — невольно промелькнула шальная мысль, — «Что за вздор?» — тут же обругал сам себя за глупость, которая была ему совсем не свойственна, — «Конечно искали. Командиры за своих головой отвечают, вряд ли кто-то будет так сильно рисковать.» — мысли ушли не в ту степь и он раздосадовано поморщился. Плевать на мальчишку. И на странности Горета. И на явно немытую голову того же Горета. Куда важнее то, что он пропустил завтрак. И, скорее всего, утреннюю тренировку тоже. Леви направился к столовой уже представляя, что ему скажет повар, на попытку найти что-нибудь съестное и перекусить.

***

Как только дверь за Леви закрылась — ненамного аккуратнее, чем когда ее открывали — врач кинул на нее цепкий взгляд и длинно выдохнул, очевидно успокаиваясь и наконец полностью переключая свое внимание на пострадавшего. Грубые, мозолистые пальцы легко подхватили подбородок, заставив повернуть голову вбок. Уже наливавшийся темно-фиолетовым синяк с алым кровоподтёком в самом низу скорее походил на гематому. — Голова кружится? — Да. — Тошнит? — Нет. — Встать сможешь? Встать он смог, правда тут же покачнулся, падая обратно. — Ясно. Дай руку, — перевернул, кладя палец на пульс и прикрыв глаза беззвучно зашевелил губами. Совсем скоро кивнул, отпуская: — Лёгкое сотрясение, ничего страшного. Пару дней покоя и всё пройдет. Шейрон осторожно кивнул головой, опасаясь вновь разбудить подутихшую было боль. Мужчина принялся перебирать аптечку. Пальцы у него были большие и грубые, как после тяжёлой работы. На мизинце левой руки белел небольшой шрамик. Суровое лицо больше напоминало закалённого воина, нежели штатного врача. — Служил я, служил, — ворчливо отозвался мужчина заметив его заинтересованный взгляд, — Правда не здесь, а в Гарнизоне. Меня сюда переправили из-за нехватки врачей, у вас их еще меньше, чем было у нас, — усмехнулся совсем не весело, безжизненно как-то, и замолк, вновь погружаясь в перебирание недр аптечки. Шейрон, вполне удовлетворённый, полуприкрыл глаза, больше не прожигая мужчину взглядом, а разглядывая более скрытно. Впрочем, ничего интересного больше не было — коротко подстриженные каштановые волосы, желтовато-зеленые глаза, белый халат, да мощное телосложение, этим самым халатом и прикрываемое. — Имя, фамилия? — Шейрон Кайтен. — В отряде под командованием Горета? — Да. Врач кивнул, быстро записывая все данные. — Меня зовут Рейот Хилл, я заправляю местным лазаретом. Со всеми повреждениями и травмами — ко мне. Шейрон кивнул, показывая, что услышал и принял к сведению. Обрабатывать синяк Рейот ничем не стал, только приложил что-то холодное, заставив подержать у лица. Сказал полежать, пока не пройдет головокружение, потом дал выпить воды — о чем Шейрон мечтал едва ли не с момента пробуждения — и окинул его взглядом: — Встать сможешь? Койки в той комнате, освобождение от тренировок я тебе выпишу, — Рейот махнул рукой в сторону двери. — Смогу, — кивнул Шейрон и, в подтверждение своих слов, осторожно поднялся на ноги. В лазарете оказалось пусто. Койки сиротливо белели, выделяясь на фоне унылых серых стен. Шейрон занял крайнюю — поближе к окну. Скинул покрывало, обнаружив уже заправленное постельное белье, и лег прямо сверху, чувствуя нарастающее головокружение. — Шейрон, — позвал Хилл из другого конца комнаты и тот вопросительно замычал, — Ты ведь из новеньких, да? Кайтен едва глаза не закатил. Как они это делают? Помнят каждого солдата в лицо и по имени что ли? — На тебе формы нет, — усмехнулся Хилл в ответ на возмущенный взгляд, — Кстати, аккуратнее с этим. За нахождение без формы можешь выговор получить или даже наряд, если попадёшься больше одного раза. Шейрон замер, уставившись в потолок. Шестерёнки в голове заскрипели, приходя в движение. Поднялся он таким резким рывком, что чуть не сверзился на пол. Но это его мало волновало. Ему нужно, нет, необходимо было добраться до казарм! Возмущенный крик Рейота, что ему положен постельный режим, Шейрон проигнорировал, и, ежесекундно рискуя свалиться, целенаправленно двинулся к двери. Рейот перехватил его уже на пороге. Не слушая сбивчивых объяснений и не обращая никакого внимания на сопротивление, боевой врач с лёгкостью дотащил его обратно, усадив на кушетку. — Постельный режим, — строго наказал он, — Будешь упрямиться — привяжу к кровати! Шейрон растерянно замолк, оборвав себя на полуслове. Угроза звучала гораздо весомее, чем те, что обычно бросали врачи в Кадетке. Вроде: «Расскажу всё инструктору!» или «Ты сейчас обратно на тренировки пойдешь, если не успокоишься!». Ни то ни другое не пугало, как минимум потому, что от инструктора можно было получить разве что выговор, а выгнать из лазарета, когда кадет буквально валился с ног, совести ни разу ни у кого не хватило. Послушно устроившись на кушетке и заработав ещё один предупреждающий взгляд, Шейрон затих. Рейот ещё какое-то время ходил по лазарету, временами возвращаясь в другую комнату, чем-то звеня и изредка шурша какими-то бумагами. Шейрон, уловив момент, перевернулся на бок, сомкнув веки. И теперь мерно дышал, тщательно контролируя вдохи и выдохи. Уловил голос командира Горета, к которому был приставлен вместе с отрядом и с которым так и не успел нормально познакомиться, но тот так и не зашёл внутрь. Скорее всего, просто забрал у Рейота подтверждение об освобождении. Хилл заглядывал к нему ещё пару раз, даже намеренно шумел чем-то, стараясь привлечь внимание, но дыхание Шейрона не сбилось ни на миг, окончательно убеждая врача, что пострадавший заснул. Именно поэтому Рейот без опаски вышел, не запирая дверь на ключ. В конце-концов, у него сейчас тоже обед. Шейрон валялся без дела ещё минут пять, прислушиваясь к шагам за дверью, чтобы убедиться, что врач не вернётся раньше времени. Шум с улицы подсказывал, что пришло время обеда, и большая часть Корпуса соберётся в столовой, а значит, коридоры будут пусты. Во всяком случае, так всегда было в Кадетке. Шейрон не уверен, насколько порядки в Разведкорпусе совпадают с Кадетским корпусом, но выяснять все равно придется. Медленно слезая со скрипучей койки, Шейрон, помимо нежелания издавать лишнего шума, также ненавязчиво проверял свое состояние. Голова больше не кружилась, координация была в порядке, разве что мерзкая слабость предательски разливалась по телу, но ее вполне можно было стерпеть. В конце-концов, он не мешки ворочать собрался, а всего лишь добраться до казарм. Неслышной тенью выскользнув из лазарета, и настороженно оглядываясь по сторонам, Шейрон отправился блуждать по коридорам. На память он никогда не жаловался, но с первого раза разобраться в хитросплетении коридоров и кабинетов вряд ли бы смог. Шел он скорее по интуиции, прослеживая путь, по которому Леви тащил его в лазарет утром. Остановившись у лестницы, задумчиво прищурился. Там, внизу, выход. А казармы точно располагались выше. Значит… Он обернулся, легко находя взглядом на другом конце коридора такие же ступени, но ведущие вверх. Кажется, он начинал понимать устройство этого замка…

***

До казарм он добрался так никого и не встретив. Один раз услышал чьи-то тяжёлые шаги на лестнице и поспешил нырнуть в дальний угол, скрываясь в тени, но шаги затихли где-то внизу. Знакомая дверца, запомнившаяся только потому, что форма ручки у нее значительно отличалась от всех остальных дверей. Шейрон понятия не имел почему было так. Облезлая, с выцветшей краской по бокам, но все ещё достаточно крепкая, чтобы не разваливаться в руках солдат. Дверь он старался открывать тихо, хотя несмазанные петли предательски скрипнули, заставляя нервно дернуться. Как и ожидалось, внутри никого не было. Окинув взглядом комнату, тут же нашел койку, которую застолбил за собой в самом начале и почти бегом бросился к ней. Покрывала на остальных кроватях были чуть примяты, с заметными складками тут и там, но его осталось совершенно нетронутым. На койке валялся небольшой холщовый мешок, уже порядком потрёпанный, а ещё… Форма. Шейрон замер, уставившись на нее так, словно она могла дать ему ответы на все вопросы. В голове замелькали обрывки воспоминаний, послушно выстраиваясь в логическую цепочку, и чем больше он вспоминал, тем больше ему хотелось врезать себе со всей дури. Почему именно с ним постоянно происходит подобное дерьмо? Взлохматив волосы и ненароком задев синяк, Шейрон зашипел, становясь на носочки и стягивая форму с кушетки. И надо было ему брать койку на втором этаже?! Уронив штаны на койку соседа снизу, он дрогнувшими руками расправил куртку, накидывая ее себе на плечи и просовывая руки в рукава. Ну точно… Она была ему велика.