Разоблачение

      Кафка часто нарушал распорядок дня, засиживаясь в библиотеке допоздна. Вообще-то так делать нельзя, ведь правила одинаковы для всех. Но замком Соширо знал об этом и после одного разговора позволил Хибино заниматься после отбоя, даже ключ оставил, чтобы мужчина потом закрывал за собой.       Наивный и простоватый по своей природе Кафка не знал, что замком позволил ему это специально. Мужчина с радостью пользовался предоставленной ему возможностью, не подозревая, что за доброй улыбкой и лисьим прищуром командира скрывается человек, который вознамерился разоблачить Хибино.       Вот и сегодня Кафка опять занимался. За окном давно стемнело, общежитие погрузилось в тишину. Мужчина сидел в библиотеке, погружённый в учёбу, и не заметил, что Хошина неслышно приблизился к нему.       В голове замкома роилось множество мыслей. Уж слишком много совпадений было связано с Хибино. Почему-то именно рядом с ним появлялся загадочный кайдзю номер 8, а сам Кафка выходил из любой передряги живым. Других этот дядька, может, и мог обмануть, но только не Соширо! Хитрый лис сам мог перехитрить кого хочешь. — Занимаешься? — тихо спросил Хошина. — Ой! — мужчина забавно испугался и вздрогнул, оборачиваясь. — Так точно! — Да ладно, оставь ты эти формальности, — махнул рукой Соширо и придвинул к себе стул. — Ты сегодня снова допоздна. Спать не собираешься?       Замком вальяжно расселся, все его движения казались мягкими и ненапряжёнными. Кафка сглотнул. — Никак нет, — ответил он. — Я же сказал: отставить формальности, — вздохнул Хошина. — Хибино-сан, давай просто поговорим. Не как командир и подчинённый. — Ч-что вы имеете в виду? — опешил Хибино.       Соширо обратил внимание на то, как Кафка то нервно теребил край своей футболки, то пытался положить руки на стол, перекладывая книгу с места на место. Словом, мужчину явно что-то беспокоило, он, кажется, ощущал себя не в своей тарелке. — Представь, что сейчас я не твой замком. Давай просто поговорим как мужчина с мужчиной, — предложил Хошина. Тон его голоса звучал спокойно, замком знал, как располагать людей к себе. — Мужчина с мужчиной… — проговорил Хибино и вдруг покраснел. — Простите… — тихо добавил он. — Если честно, я не ожидал, что вы решите начать разговор первым.       Улыбка растаяла на лице Соширо. Он сделался более серьёзным, потому что понял, что закручивается какая-то совсем уж интересная ситуация. Неужто Кафка сейчас выдаст правду? Скажет, кто стоит за появлением кайдзю номер восемь? А может, вообще не выдержит груза вины и признается, что это и есть именно он? Замком приготовился слушать. — Сказать честно, я долго набирался смелости, — сказал Кафка и сжал колени пальцами в попытках успокоить себя, — много раз в голове прокручивал этот разговор, но не мог решиться, а теперь, когда речь об этом зашла, сразу все реплики из головы вылетели… — Погоди, Хибино-сан, — Хошина сощурился и помотал головой, — ты про что сейчас?       Сказав это, Соширо положил свою руку на крупную ладонь подчинённого в попытке его успокоить. Однако это возымело ровно противоположный эффект. Покраснев ещё больше, Хибино выпалил: — Замком, вы тоже гей?       Повисла неловкая пауза. Если бы эта сцена произошла в кино, то она бы наверняка сопровождалась звуком сверчков и полётом перекати-поля. Но в жизни всё было иначе.       Кафка, красный, как варёный рак, тупо смотрел на свои колени, по-видимому, не в силах взглянуть замкому в глаза. Хошина же, в свою очередь, наконец взял себя в руки и отрывисто спросил: — Что значит «тоже»? — А? Нет? П-простите! — затараторил Хибино и неловко подскочил, едва не перевернув стол. Он напоминал большого пса, который уже давно перестал быть щенком, но при этом не осознавал свои немаленькие размеры. — Да, как мне такое в голову могло прийти! Ошибся, извините! — Хибино-сан, да не шуми ты так, — только и мог произнести замком. — Я… — Разрешите идти! — Дяденька, кажется, чуть ли не плакал оттого, в какой нелепой ситуации он оказался.       Кафка совершенно дурацки кланялся, бормотал слова извинений и пятился к выходу. Хошина не смог и слова вставить, как Хибино просто-напросто слился. Идти за ним в комнату было бесполезно, так как мужчина жил с соседями.       Соширо вздохнул. У него голова шла кругом. Нужно было обдумать всё, что он только что узнал. А информации было не так уж и мало. Во-первых, Кафка очень глупо выдал себя, сформулировав вопрос с помощью слова «тоже». Во-вторых, удивительно, что Хибино оказался по мужикам. И в-третьих, дядя был не так уж и неправ.       Хошина знал, что такие люди чувствуют друг друга. Для этого не нужны никакие опознавательные знаки, флажки или элементы одежды. Если ты сам такой, то поймёшь, что человек перед тобой имеет такие же предпочтения. Иногда подобное явление в шутку называют «гей-радар», и, надо сказать, у Кафки он сработал почти точно. Он немного не угадал: замком был не геем, а би.       Но почему тот вообще спросил про такое? Тем более что Хибино упомянул о том, что долго не мог на разговор решиться. Неужели прощупывал почву, чтобы предложить что-нибудь?       Он подумал, что вряд ли Кафка как-то догадался о том, что замком его в чём-то подозревал. Не мог бесхитростный дяденька отвлечь его в такой момент подобным вопросом. Хотя если предположить, что Хибино всё же способен хитрить, то это был весьма мудрый ход… Нет, не способен. Хошина помотал головой, отгоняя эту мысль. Очевидно, что Кафка спрашивал искренне. И тут к Соширо пришла гениальная идея.       Да, Хибино определённо что-то скрывал, но сможет ли он сдерживаться в момент, когда большинство людей теряет над собой контроль? В момент, когда удовольствие накрывает с головой и мозги просто отключаются? В момент наивысшего экстаза? Да, это может быть опасно. Но именно во время секса дядя наконец мог бы показать своё истинное лицо. И лучше бы это не было лицом кайдзю.       Решив так, замком кивнул самому себе, встал и направился к выходу из библиотеки. Он выключил свет и запер двери. Пока Хошина шёл по коридору, направляясь в свою комнату, всё было тихо. В любом случае претворять план в жизнь нужно явно не сегодня.       Так как Соширо был офицером, он не делил комнату с соседями. Конечно, у него и квартира своя имелась, высшие чины из сил обороны всё-таки люди небедные, но он в ней редко жил, поскольку неудобно было каждый день ездить туда-сюда на службу. Лучше, когда всё рядом.       Уснуть удалось не сразу. Хошина думал о Кафке. Сильно ли тому нравится Соширо, раз заговорил об этом? Интересно, а каков тот в постели? Раньше Хошина как-то не задумывался о таком, ведь в качестве партнёра дяденьку не рассматривал. Нет, конечно, Хибино был смешным и прикольным, вроде как свой в доску парень, на службе старался изо всех сил. Но этого недостаточно…       Соширо перевернулся на другой бок и закрыл глаза. Он попытался представить, как бы вёл себя Кафка во время секса. Был бы он нежным или, наоборот, грубым и властным? Любил ли подчиняться или брать инициативу на себя? Как относился бы к разного рода дополнениям в постельных играх, наподобие связывания, наручников или секс-игрушек? В конце концов, он предпочитал активную или пассивную роль? Представляя всё это, Хошина почувствовал в животе характерную щекотку, свидетельствующую о зарождающемся возбуждении. Сладко-тянущая волна прошла от низа живота к паху, и член требовательно дёрнулся, становясь больше. Вообще-то Хибино довольно привлекательный, даже с неидеальным телом, он такой крупный, плечистый и наверняка мягкий… Да и есть какая-то изюминка в мужчинах постарше.       Соширо свёл бёдра вместе, зажав между ними одеяло. Он представил, как мог бы поставить Кафку на колени и красиво связать красной верёвкой. Хошина топил за исконно японские традиции не только в том, что касалось оружия, он также любил шибари и неплохо разбирался в нём. О, да, он точно свяжет Хибино именно таким образом, и верёвка будет переплетать это тело, и Кафка не сможет двигаться. В то время как Соширо мог бы возбудить его руками и ртом, но не дать мужчине кончить. И как бы Хибино отбросил остатки своей гордости, как бы умолял, стонал и чуть ли не плакал, утопая в просьбах довести дело до конца!       Подумав об этом, Хошина уже вовсю поглаживал себя через бельё, а потом и вовсе снял трусы и начал медленно дрочить. В его фантазиях связанный крупный мужчина выглядел очень даже возбуждающе. Соширо любил контролировать, ему нравилось, когда всё шло так, как он хотел. Поэтому ему так нравилось шибари. Поэтому он захотел опробовать это на Кафке. Нет-нет, дяденьке бы не полагалось кончить первому, да и освобождение ещё надо заслужить. Поэтому Хошина сказал бы: «Покажи, как ты работаешь своим грязным ртом? Возьми-ка это в рот, дяденька» и провёл бы влажным от естественной смазки членом по губам мужчины. Соширо сжал бы его короткие волосы на затылке, не давая Кафке отвернуться, и наблюдал бы, как тот совершенно пошло и по-блядски открывает свой рот без лишний напоминаний. Ведь Хибино гораздо старше и наверняка опытный, знает, как доставить удовольствие другому мужику.       Представляя, что Кафка отсасывает у него, Хошина сжал свою руку сильнее и ускорился. Жар, скопившийся внизу, требовал выхода, член стал твёрдым до невозможности, а по телу время от времени пробегали сладкие судороги. Конечно, в этот момент можно было остановиться, переждать предоргазменное состояние, а после продолжить, и так несколько раз… Тогда удовольствие будет максимальным. Именно такое Соширо и хотел провернуть с Хибино в реальности.       Однако сейчас слишком поздно — Хошине было так хорошо, так приятно, так сладко, что, не сдержавшись, он кончил. Выпачкал свою руку, живот и постельное бельё, а в своих фантазиях — спустил на лицо Кафки. Загнанно дыша, Соширо кое-как обтёрся салфеткой и поплёлся в ванную. Он ещё раз подумал о Хибино и не испытал посторгазменного отвращения к объекту дрочки. Наоборот, захотелось обнимашек, появилось желание полежать с этим мужчиной в обнимку. Вообще-то это являлось довольно тревожным знаком, однако Хошина проигнорировал его. Он решил всё-таки лечь спать, а уже назавтра, на свежую голову хорошо обдумать, как затащить дяденьку в постель.