Выбирая между сталкером и компанией бывших, не забудь вспомнить прошлое

После разговора с Лю Цингэ, Шан Цинхуа начал волноваться сильнее, чем когда осознал, что у него появился сталкер. По той простой причине, что к, так уж скажем, «расследованию» обязательно приложит руку Шэнь Цзю! О, сколько мучений переживёт тот человек, что посчитал отличной идеей начать следить за ним. И ведь не ясно: на самом деле ли это сталкер во всём его понимании или чья-то злая шутка? Шан Цинхуа не знал и, честно, знать не хотел, но дело сделано, слова – сказаны. «Я... был бы рад, окажись это Мобэй», — он смущённо уткнулся подбородком в руку, смотря куда угодно, но не на доску с важными формулами, которые обязательно будут на экзамене. Шан Цинхуа уже с трудом досиживал последние пары, кости в тазу начинали болеть от долгого сидения, как и позвоночник. Лишь мысли о Мобэе, о его красоте и сильном голосе, а также некой загадке, которую он таил в себе, и желании Шан Цинхуа разгадать эту загадку, не давали провалиться в сон. Имевший опыт в отношениях Шан Цинхуа, к удивлению, не мог представить, каково будет в отношениях с Мобэем. Возможно, потому что с таким типом людей он ещё не встречался. Кто знает, может этот тип и есть подходящий ему; «его»? «Хотелось бы в это верить», — вздохнул Шан Цинхуа, подумав с грустью о том, что, теряясь в своих прошлых отношениях, ощущая себя любимым и нужным, он забывал проявлять ответную заботу. Поэтому что ни разу не чувствовал любви по отношению к ним. Шан Цинхуа эгоистично использовал их всех, как спасательные баллончики с кислородом, продолжая тонуть в собственной лжи, касающейся ушей не только других, но и его (по большей части его самого). Вот только какой толк от кислорода, если Шан Цинхуа и не думал прилагать усилия, чтобы всплыть на поверхность? Он не был на грани: продолжал веселиться и периодически что-то делал, но тревога и страх никуда от него не ушли. Какое-то время от дурных мыслей его оберегал Шэнь Юань, острым языком способный сразиться с самим Шэнь Цзю, но не так давно Шан Цинхуа, поддавшись соблазну и новому интересу, сам устроил ему односторонний бойкот. Бедный Шэнь Юань, наверняка, весь испереживался, но Шан Цинхуа надеялся, что Ло Бинхэ будет по полной использовать свой шанс и постарается переключить его внимание на себя. Что Шэнь Юань, что все остальные почему-то очень хотели занимать в жизни – в сердце – хомяка не последнее место, и делали для этого всё возможное. Будет ложью, если Шан Цинхуа скажет, что их внимание ему не нравится. Это не совсем так, – их своеобразная забота и «одержимость» ему льстили и немного смущали. В конце концов, он был жаден до внимания. В то же время само их наличие не позволяло Шан Цинхуа выйти из замкнутого круга: он словно намеренно наступал на одни и те же грабли, чтобы после очередного расставания найти свежий, чистый баллон с воздухом, который вскоре всё равно загрязнялся. «Да ебись оно конём! И эти садисты! И Ло Бинхэ! И сталкер! Все-все-все! Чтоб вас!.. И Мобэй!..» — Шан Цинхуа на секунду завис. Его лицо из гневного стало уставшим и печальным. Он помотал головой, подумав: — «...ебись конём ты, Шан Цинхуа». Очевидно, что в разрыве всех этих запутанных отношений есть только его вина. Тем днём он встретился с Шэнь Цзю. То, что он был занят мозолью на заднице «Ло Блядьхэ» не означало, что ему дозволялось пропускать занятия. Шэнь Цзю очень заботился о своём имидже, а пропустить две недели – перебор. Тем не менее всем понятным способом он смог добиться показателя стопроцентной посещаемости. Давление – вот его суперсила. Шэнь Цзю может молчать и не смотреть на вас, но это куда хуже, чем когда он прожигает вас взглядом. Поверьте Шан Цинхуа и не проверяйте на собственной шкуре – можете сойти с ума, пытаясь разгадать причину злости этого кота. Но Цинхуа и не пытался, так как прекрасно понимал, почему Шэнь Цзю так яростно бьёт пальцами по несчастному экрану телефона, будто намеренно привлекая к себе внимание. Скажем больше: Шан Цинхуа знал, чего тот добивался таким откровенным игнорированием. «Я не стану с тобой мириться. По крайней мере, первый шаг сделаю не я! Нет, нет! Ни за что!» — задняя часть заныла от напряжения и фантомной боли, как и бедра, предплечья и шея, – те места, которым чаще всего доставалось во время... Шан Цинхуа не хотел и думать об этом. — Цинхуа, — на этот раз Юэ Цинъюаня усадили между ними. Он стал горой, которую ни один их них не желал переходить. Юэ Цинъюань говорил тихо, слегка наклонившись в его сторону, чтобы остаться неуслышанным чужими ушами: — Ты знаешь его... Лучше всего будет попросить прощения и-... — Нет, не будет, — категорично мотнул головой Шан Цинхуа. — Ци-гэ, я ценю твое желание помочь, но не сейчас! Вау, да он сегодня жжёт! Вытянувшееся и озадаченное лицо Юэ Цинъюань явно стоило того, чтобы начать вести себя некрасиво и грубо. Шан Цинхуа сейчас мало интересовало, обижал он кого-то или нет, потому что сильно нервничал. Право слово, если Шэнь Цзю во всю силу будет использовать свои связи, то кому-то будет очень плохо, а ему самому – крайне неловко и стыдно! «Ах, блять, лучше бы я первый встретился с этим чертовым сталкером и уговорил отвязаться от меня ради его же блага!» — Шан Цинхуа цыкнул, закрыв глаза рукой. Он ещё раз подумал над этой мыслью и, в общем-то, пришёл к выводу, что идея не плохая. Если это избавит его от проблем, то она кажется идеальной! Другой вопрос: как подловить этого человека? Оставить ответную записку? «Попробовать стоит...» — Шан Цинхуа нырнул в рюкзак. Достав карандаш и смятый листочек, принялся писать послание. «Привет, эм, сталкер? Мой «фанат»? Кем бы ты ни был, я уверен, что эта записка попадёт в руки нужному человеку. Я пишу тебе, чтобы дать совет: послушай, чел, брось это дело! Я серьезно, меня окружают не самые адекватные люди, которые уже готовы отправить тебя за решетку, хотя ничего криминального ты не сделал, и доказательств у нас нет. Я и сам немного не в адеквате, аха. Не думаю, что стою того, чтобы быть избитым! Поэтому я хочу, чтобы ты прекратил писать мне письма и оставлять подарки. Так будет лучше для тебя! С уважением, Шан Цинхуа». Он собирался ограничиться двумя предложениями, но вышло, как обычно: запутанно и много. Шан Цинхуа думал убрать записку в карман рубашки, но вдруг его руку перехватили, и Юэ Цинъюань забрал листочек. В его глазах так и читались извинения, но что Цинхуа до его щенячьих глаз, когда эта псина передала записку Шэнь Цзю?! — Верни! — шепотом прикрикнул он, с ужасом заметив заинтересованные лица обернувшихся одногруппников. Цинхуа вмиг стал робким и зажатым: голос словно скатился вниз по пищеводу до желудка, а в затылке и плечах начало колоть. Он уставился на щель под столом и смотрел туда до тех пор, пока сидящие спереди не отвернулись, а на вороте рубашки не появились капли пота. Возможно, они просто быстро потеряли к нему интерес или тот факт, что он вертится вокруг компашки Шэнь Цзю, их отпугнул, но Шан Цинхуа рад уже тому, что не заплакал на месте от чувства стыда и обиды! Мало того, что у него отобрали записку, так ещё чрезмерное любопытство других людей заставило сердце практически замереть. — Куда же делась твоя уверенность, которой ты так светил передо мной, Шан Цинхуа? Она ушла на написание этого, Цинхуа? — Шан Цинхуа не заметил, как Юэ Цинъюань и Шэнь Цзю поменялись местами, и последний оказался в опасной близости к нему. По-хозяйски схватил его за бедро, сильно надавив. — А-ай... — Что же ты стонешь где не попадя, Цинхуа? — посмеялся Шэнь Цзю. — Ты должен это делать только в одном месте и только с одним человеком, Цинхуа. Я буду ждать этого, как благодарность, когда разберусь с этим ублюдком. Мы, кстати, почти вычислили его. Оказывается, от псины есть толк. — Я!.. Я бы хотел!.. — Заткни свою прелестно-лживую пасть, Цинхуа, — с шипением плюнул Шэнь Цзю, переместив руку с колена на плечо и развернув хомяка к себе лицом. Выпущенные когти больно впились в кожу, от чего Шан Цинхуа икнул. Шэнь Цзю смотрел на него с опасным прищуром, остроту вертикальных зрачков можно было сравнить только с остротой манеры речи. Шан Цинхуа замер под этим взглядом. — Не думай писать этому ублюдку и, уж тем более, встречаться с ним лично! Что он там говорил про абьюз? Забудьте, Шэнь Цзю – воплощение этого слова, ещё и с садистическими наклонностями! «Да иди ты нахуй!!!» — хотел бы Цинхуа иметь смелость сказать это вслух, но тогда ему достанется больше, чем сейчас. Может, Шан Цинхуа и льстит внимание этих парней, но не такое! Не тогда, когда они на него кричат! Не тогда, когда его тело подвергается насилию! Не тогда, когда с ним не советуются и игнорируют его мнение! Не в такие моменты! Это не то «внимание», которого он жаждал! «Я просто хочу, чтобы вы общались со мной ласково, без подколов, без упоминания моей внешности, моего поведения!.. Мне не нравится, когда вы упоминаете наши прошлые отношения и, более того, пытаетесь вернуть меня! Я хочу... чтобы вы поддержали меня, проявили заботу как друзья! А не насмехались над моими переживаниями! Да, Шэнь Цзю?! Да, Лю Цингэ?! Да, Шэнь Юань?! Ах, бля!» — Шан Цинхуа отвернулся от него, потеряв всякое желание продолжить разговор. Вскоре и Шэнь Цзю потерял к нему интерес, с фырканьем убрав руки. Шан Цинхуа часто задумывался над тем, что, если бы он был значимым для самого себя, – мог позаботиться о себе, – то стал бы встречаться с этими людьми? Наверное, да, но скорее всего в таком случае они оставили б на нём меньше ран, потому что он сам был бы куда крепче нынешнего себя... Во всяком случае, Шан Цинхуа намного легче винить во всём только себя, чтобы снова начать чувствовать печаль; чтобы снова искать живительный кислород, а не пытаться всплыть на поверхность омута. Потому что, если бы Шан Цинхуа был хоть немного сильнее, то их отношения никогда бы не были такими... — О, он вновь делает это лицо! Что на этот раз? — Лю Цингэ сильно ударил по ножке стула Шан Цинхуа, из-за чего-то тому пришлось вынырнуть из полусонного состояния. Время текло неминуемо быстро, – уже настал час другой пары, на которой его «сопровождал» Лю Цингэ. Его присутствие сейчас казалось Шан Цинхуа более раздражающим, чем присутствие Шэнь Цзю и Юэ Цинъюаня, потому что в отличие от вторых, этот был толстокожим и упёртым. — Если ты не понимаешь – не лезь, Цингэ! — шикнул Шан Цинхуа, запустив пальцы в волосы. — Да я... Я не... — Лю Цингэ вдруг замялся, увидев измученное и злое лицо Шан Цинхуа, и уже не знал, что сказать и что сделать: развитие этой темы вогнало бы в тупик и, возможно, он отправился бы в черный список. — Просто помолчи, — прошептал Шан Цинхуа, сильно стиснув зубы. Почему никто из них просто не может промолчать? — И всё же... Мне кажется, что ты слишком драматизируешь, — Лю Цингэ не умел контролировать ни свои руки, ни язык. Возможно, причина ещё и во влиянии Шэнь Цзю на него, но Цинхуа уже не хотел разбираться кто для кого стал учителем. Эта пара хищников откровенно говоря выебала ему все мозги. Шан Цинхуа прикусил губу. Драматизирует? Он драматизирует? Именно. Вот, что всё это время звучало в контексте. Шан Цинхуа просто слишком драматизирует. Они никогда не произносили этого вслух, ведь всё было так очевидно. «Неужто я в самом деле беспокоюсь на пустом месте? Ведь это так просто – прикидываться жалким. Куда сложнее быть сильным...» Шан Цинхуа начал перебирать в памяти моменты, когда он не врал, не стыдился, не стеснялся и ему захотелось плакать. Не из-за наличия плохих воспоминаний, а из-за того, что сам по сути сделал эти воспоминания негативными. Больше, чем Шэнь Цзю оказывал на него давление, на Шан Цинхуа оказывал давление именно он сам. «Ха, бля!» Тем днём и вообще в последующие дни Шан Цинхуа ни с кем из них больше не разговаривал, игнорируя их и избегая.

***

Мобэй не выглядел смущенным, когда во время курения к нему на бетонный выступ подсел хомяк, который, вроде как, готов был расплакаться. Но он не хотел вмешиваться в его дела, потому молча протянул свою сигарету. Тот принял её как новую и закурил, судорожно выдыхая. На самом деле, Шан Цинхуа приходил каждый день, в надежде найти здесь Мобэя, но того не было. И лишь сейчас, спустя дни, они встретились, потому что Цинхуа буквально караулил зону для курения. Но ему не стоит знать об этом. Шан Цинхуа пришел не излить душу, – нет, просто рядом с Мобэем становилось до странного спокойно. Как бы сказать... От его молчания становилось спокойно. Мобэй действовал на него как чистый лесной воздух, даже если Цинхуа и не имеет для него значения и они не встречались. Разум Шан Цинхуа, на удивление, очень быстро очищался, просто находясь рядом с ним. «До поры до времени! До поры до времени!» — он опять почувствовал сильную тоску, но не смог заострить на ней внимание, услышав скрежет зубов: — Что на этот раз тебя беспокоит? Шан Цинхуа издал странный звук носом, поколебался целую минуту, и начал тихо шептать о том, как беспокоиться из-за всего произошедшего. Ему не хотелось ссориться с ребятами только из-за какого-то чужого человека, который решил преследовать его. Тем не менее он очень боялся того, что они могут устроить. — Они без тормозов, никогда меня не слушают... — Хм. Я бы не... — Мобэй задумчиво оглядел его печальное лицо, особенно долго смотрел на брови, сошедшиеся на переносице домиком, но вдруг, будто выйдя из какого-то транса, оборвал свою речь: — Забудь. — Нет, скажи, пожалуйста! — Цинхуа слёзно посмотрел на него. — Это не совсем моё дело... — Мобэй вздохнул. Это был тот самый долгий вздох, когда ему явно не хотелось ничего спрашивать, но он почему-то это делал. — Но такое чувство, будто истинная причина твоих переживаний вовсе не в преследователе. Тебя сильнее беспокоят отношения с бывшими, так? — Да, я же прямым текстом сказал, что они без тормозов... — Шан Цинхуа недоуменно потупился. — Нет, я имею в виду, тебя беспокоили эти отношения до всего происходящего сейчас. И, скорее всего, ты сам приложил руку к первоисточнику своих проблем, так? «Ебать, вот это он загнул...» — у Шан Цинхуа, может, и большие уши, но это не значит, что они улавливают всю информацию: половина из сказанного так и не дошла до мозга хомяка, потому ему только кивнул в ответ. Его переживания, обращённые Мобэем в такие сложные слова, уже не казались чем-то простым, как то говорил Шэнь Юань: «Ты беспокоишься на пустом месте! Прекрати заниматься самоедством!» — Да? Наверное, — он развел руки в сторонам. — Если бы не я – то и проблем у меня бы не было? Так ведь оно и работает, разве нет? — Не берусь судить, — искра интереса потухла и осыпалась подобно пеплу от сигареты. Мобэй закончил своё дело и ушёл. Чуть позже Шан Цинхуа найдет в своей сумке ещё одну записку.

***

— Держи, — Лю Цингэ протянул ему пакетик с виноградовым соком. Шан Цинхуа, конечно же, принял его под тихие смешки Шэнь Цзю. — Гм, спасибо, Цингэ... — Ты... Прости меня, я не должен был такое тебе говорить. — Всё в порядке... — Шан Цинхуа устремил взгляд в пол, понимая, что ничего не в порядке, и принялся пить сок. Как жаль, он до сих пор не мог быть честным с ним. А Шэнь Цзю смешно, – он-то знает, как Шан Цинхуа сдерживается, чтобы не скривиться от приторного вкуса напитка. — Есть прогресс? — обратился уже к смеявшемуся Лю Цингэ, грозно смотря на него и не выглядя шибко довольным тем, что им приходится сотрудничать. Ему мало что нравилось в Шэнь Цзю, но Лю Цингэ знал, что мог положиться на его ум и хитрость. Вот только если бы Шэнь Цзю узнал об этом, но не был бы польщён ни капельки. — Естественно, — самодовольно хмыкнул тот, незаметно опустив руку под стол – к соку в руках Шан Цинхуа, и также незаметно для Лю Цингэ отобрал. — И? — Ничего важного. — «Ничего важного»?! Тогда какой это прогресс?! — Хоть и маленький, но прогресс! — зашипел змей Шэнь Цзю, растянув губы в улыбке и показывая клыки, от вида которых Шан Цинхуа инстинктивно сжался. — От меня больше толка, чем от тебя! Это факт. И Лю Цингэ знал об этом. — Да? — снежный барс тоже оскалился. Шан Цинхуа затрясся. — А я даже могу предположить, кто это мог бы быть. — Я тоже, — Шэнь Цзю угукнул, невзначай положив руку на худощавое плечо. — Но торопиться нельзя. — Такими темпами мы никогда не найдем этого сталкера! — Лю Цингэ повторил его жест, только уже в самом деле не контролируя свои действия выпустил когти, чем заставил Шан Цинхуа тяжело выдохнуть: — Ребята, блять, пожалуйста... Снежный барс и кот наконец обратили на Шан Цинхуа, который будто слился со стулом, внимание. В последнее время он стал чувствительнее обычного, потому, увидев клыки и когти в такой близости, сильно испугался. Вообще-то, такое поведение считалось некрасивым как раз потому, что многие пугались: в конце концов, когти и клыки могли нанести увечья не менее серьезные, чем нож. — Оу, — Лю Цингэ тут же отодвинулся, а Шэнь Цзю воспользовался шансом и прижался к Шан Цинхуа всем телом. Последний был бы и не против, если бы не обида. Последняя ссора высосала из него все силы. Единственный плюс из нее – это то, что он увиделся с Мобэем. Шэнь Цзю и Лю Цингэ перестали ругаться, однако Шан Цинхуа уже не мог дышать испорченным, отравленным воздухом. Он нуждался в свежести.

***

— Тяжёлый день? — Шан Цинхуа выдавил вежливую улыбку, вновь садясь на своё место. Мобэй лишь кивнул в знак приветствия и продолжил играться с огоньком от зажигалки. На вид та была не дешёвой, но понять её стоимость не знающему было трудно. Шан Цинхуа отметил черный стальной корпус, переливающийся на свету золотом. Под такую зажигалку отлично подходили сигареты в кармане Шан Цинхуа, который он стащил у Шэнь Цзю. — В прошлый раз я взял твои, — он достал из заднего кармана штанов нетронутую пачку и протянул её Мобэю. — Поэтому сегодня возьми эти. — Спасибо, — не стал отказываться тот, взяв одну сигарету. Он ещё долго рассматривал её, крутя в руках прежде, чем зажечь. Шан Цинхуа показалось, что делал он это с некоторым трепетом. В свою очередь он не стал курить, а убрал обратно. Сигареты были потому и позаимствованными (будем говорить так, потому что Шан Цинхуа до последнего хочет верить, что Шэнь Цзю не специально забыл их на тумбочке): потому что Шан Цинхуа не хотел тратить на них деньги, тем более на такие дорогие. — Не будешь? — только когда к нему обратились, он заметил, что Мобэй всё ещё держал зажигалку наготове. Специально для него? — А, сегодня откажусь, — вместо слов изо рта едва не выпрыгнуло сердце. Шан Цинхуа растаял внутри лишь от мысли, что Мобэй был готов ещё раз с ним поделиться чем-то. Пусть это и была обычная вежливость, но было так приятно, будто ему что-то подарили от всей души. Кажется, это и называется «придавать действиям смысл, если его по факту нет», если проще – самообман. «Неужели я преувеличиваю во всём?» — А ты? — Что? — Шан Цинхуа вынырнул из своих переживаний и вновь посмотрел на собеседника. Мобэй уже был окутан дымом от сигареты, но и он не мешал во всю ощутить исходящий от него аромат леса. Казалось, что ничто не мог перекрыть столь приятный запах. — Как твой день? — спросили его непринужденно. Шан Цинхуа озадаченно пожал плечами, не зная, стоит ли говорить и, вообще, сможет ли он говорить, когда на него смотрят таким взглядом: расслабленным. Словно Мобэй общался с ним уже не испытывая неприязни. — Хм. А с теми парнями как дела? — на удивление, он был сегодня разговорчивее обычного, из-за чего Шан Цинхуа первые секунды пребывал в ступоре, но быть грубым с Мобэем ему не хотелось. — Да как тебе сказать... Всё стабильно, — сказал он смято. Честно, эта тема ему не нравилась, поэтому он спешно спросил: — А ты, Мобэй? Как твои дела? Выглядишь уставшим. Шан Цинхуа слегка улыбнулся. Ему показалось смешным то, что они начали своё общение немного не с того: от личных тем они плавно перешли к более повседневным беседам, но и этому Цинхуа был безумно рад, потому что не любил обсуждать свои тревоги. Но Мобэй действовал на него как дурман, и Шан Цинхуа становился рядом с ним глупым балбесом, который не мог сопротивляться. Мобэй, скорее всего, и не подозревал, как воздействует на него. — Ничего так. Просто загруженности больше в последнее время. — Но ты же уволился. — Я нашёл другую работу. — О, вот как. Теперь ясно. Не забывай отдыхать, — Шан Цинхуа старался говорить спокойной, но всё равно в словах чувствовалась некоторая сухость. Не очень хорошо с его стороны будет навязываться, да? «Я ведь... Так отвратительно вёл себя на его прошлом месте работы», — он невзначай поднес руку ко лбу, якобы смахивая с глаз челку, на деле же наоборот прикрывая их. Шан Цинхуа со стыда прикусил губу. — «Да что б я ещё раз притронулся к выпивке!!!» — Я работаю в круглосуточном магазине возле своего дома, — вдруг произнёс Мобэй. Просто, без скрежета зубов и мученических вздохов. Абсолютно непринужденно. Шан Цинхуа тут же ярко улыбнулся, позабыв о всех тревогах. Он не сказал, что в таком случае обязательно заглянет, а лишь улыбался, чтобы атмосфера не становилась слишком неловкой, чем она уже есть. Или так кажется лишь ему? Ведь Мобэй ведёт себя совершенно свободно в разговоре с ним и сам Шан Цинхуа не скован в словах и действиях – им обоим очень комфортно. «Или же это снова самообман?» — постепенно улыбка сползла с его лица, а взгляд устремился куда-то за облака. Шан Цинхуа вздохнул и с тяжёлым сердцем закрыл глаза. Что ему делать со всем этим?