Выбирая между сталкером и компанией бывших, не забудь вспомнить прошлое

— Цинху-у-а-а, — Шан Цинхуа поднял голову со стола и посмотрел на того, кто посмел прервать его раздумья о происходящем за последний месяц. Это оказался один из самых приятных – ранее его называли просто «самым приятным», но с появлением Мобэя всё изменилось, — людей в окружении Цинхуа. — Староста... — Мхм, — сквозь гладь очков были видны маленькие глаза, которые одаривали Шан Цинхуа улыбкой всякий раз, когда ему это требовалось. Рука на спине ощущалась такой родной и теплой, и главное была настоящей, а не вылезшим из мечтаний ощущением, которым он подвергался ежедневно. Так успокаивающе. — В последнее время мы так редко с тобой видимся, — улыбнулся староста. — Да уж... — Шан Цинхуа устроился в библиотеке, чтобы немного позаниматься и разгрузить мозг. Вернее будет сказать «спрятался» от своих проблем, но где он скроется от своей главной проблемы, если она является его сущностью? Сосуществовать с Шэнь Цзю, Лю Цингэ, что вечно повышали на него голос, и Юэ Цинъюанем с Шэнь Юанем, которые потакали первым двум, – сложно. Но куда сложнее было существовать с самим собой, что закрывал на всё глаза, не желая вмешиваться. Шан Цинхуа знал, что относясь таким образом к своей жизни и разрешая руководить ею другим, он делает хуже лишь себе. Но ему не хотелось даже думать о том, что когда-нибудь придется все решить и поставить точку. Потому что это было сложно – отказываться от уклада жизни, к которому он привык. Однако с тех пор, как он познакомился с Мобэем, эта мысль приходила в голову чаще, чем те же размышления о преследователе и четырех «друзьях-бывших» (один из которых по факту не бывший, но всё равно ежедневно выносит ему мозг одним своим видом). Самое страшное, чего боялся Шан Цинхуа, устраиваясь в библиотеке, – этого то, что его увидит Шэнь Юань, часто коротавший здесь время якобы за учебой. Поэтому было своего рода благословением услышать тихий голос старосты. — Слушай, сегодня вечером мой парень устраивает вечеринку у себя в пентхаусе. Может, придёшь? — мышонок заулыбался, показывая ровный ряд крепких белых зубов. — Мне, честно говоря, немного некомфортно быть одному среди... Ну, ты понял. Да и многие из тех, кто будет присутствовать, хотели бы с тобой познакомиться! Перед глазами Шан Цинхуа возник экран с перезагрузкой. Он почесал уши, проверяя их функциональность, но всё равно не мог поверить услышанному. С чего бы начать... Удивляться тому, что староста в принципе посещает такого рода вечеринки, хотя и кажется «пай-мальчиком-девственником» до мозга костей или тому, что у него есть парень с пентхаусом? Ещё не стоит забывать про последнюю фразу «с тобой многие хотят познакомиться». Шан Цинхуа определенно понадобится день, чтобы обдумать всё, но это потом – нужно что-то ответить. «Очевидно же, что я не пойду», — быстро пронеслось в его голове, и он уже открыл рот, чтобы так и ответить, но вдруг застыл. — «А почему, собственно, нет?» От ожидания староста уже полностью изучил лицо Шан Цинхуа, когда тот наконец изволил сказать хоть что-то: — А там будет алкоголь? — Алкоголь? — мышонок слегка смутился и прокашлялся в кулак. Какой скромный. — Ну... Кхм, не я организую всё, но, зная эту компанию, скорее всего. Но ты можешь не пить, если не хочешь! Тебя никто не заставит! Там все ребята хорошие, без умысла... — Отлично. Я иду. Если кто-то подумал, что Шан Цинхуа хотел вновь захлебнуться в алкоголе, то он был прав, ведь иные способы решения проблем не были ему знакомы. Несмотря на низкую устойчивость к алкоголю, Шан Цинхуа всегда напивался в щи, и если рядом не было знакомых, что могли проводить его до дома, то он, возможно, остался бы спать там же, где пустил слюну. «Возможно», потому что он, во-первых, пил редко, а, во-вторых, четверо клыкастых сопровождали его даже тогда, когда об этом никто не просил. Но на этот раз Шан Цинхуа решился идти совершенно один к незнакомым богачам. И единственное, что беспокоило в этом факте, – это то, что он идёт на вечеринку к богатому парню старосты и к его не менее богатым друзьям, которая будет проходить в пентхаусе. «Я что, единственный бомж во всем универе? Почему мне всегда везёт на богатеньких?» — тут он вспомнил о Мобэе, чей дом отличался от его лишь чистотой и расположением. Он был единственным из знакомых, кого по достатку можно было сравнить с Шан Цинхуа. И как бы это ни было низко, – радоваться чужой финансовой неудаче, — но он грешил этим. Словно общее положение делало их ещё ближе. Собственные пороки вновь напомнили о радости, ради которой он и согласился пойти на эту вечеринку. «На-бу-ха-юсь!» — Шан Цинхуа крутил тазом, стоя в лифте за спиной щуплого паренька и рассматривая своё отражение. Как ни странно, а сегодня оно не казалось таким уж гадким, скорее сносным и вполне приятным для глаз. Было бы замечательно, если бы он всегда так смотрел на себя, но увы и ах, для этого придется отвалить огромную сумму психологу, что наверняка вслух ничего не скажет, а про себя подумает, какой Шан Цинхуа жалкий. — «Нет уж! Осмеять я могу себя сам!» Он совсем не нервничал, так как собирался провести вечер приклеившись к спине старосты, будто моллюск к борту корабля. Иначе и быть не могло, и сам парень, скорее всего, догадывался об этом, так как знал о «необщительном характере» товарища. Шан Цинхуа лишь надеется, что не станет творить лютую дичь перед гостями, а лишь мирно уснёт на коврике под диваном, несвязно бормоча что-то в изгиб локтя (желательно своего). Это меньшее, что он может сделать. В общем, наш хомяк был полон решимости попробовать все виды предлагаемой выпивки в этот вечер, однако уже у самого порога вдруг замешкался, задавшись вопросом: будут ли на этой вечеринке его знакомые или ребята из университета? Например, подруга Ло Бинхэ, Ша Хуалин, заядлая тусовщица и дебоширка. Почему бы ей не оказаться здесь? Шан Цинхуа представил, если бы вдруг предстал перед ней в нетрезвом виде, и отметил, что не чувствует никаких эмоций по этому поводу. Ни стыда, ни страха, ни смущения. И каким было приятным это осознание – он плевал с высокой колокольни на чье-либо мнение в тот момент. Когда голова забита совсем другими переживаниями и нет времени беспокоиться о других людях, совсем не имеющих к его жизни отношение, было легче совершать крайне сомнительные поступки. С лёгким сердцем приняв это за знак, Шан Цинхуа вошёл вслед за старостой. Очень хорошо, что он заранее морально подготовился, потому что атмосфера на этой вечеринке-богачей была более дикой, чем в баре Ло Бинхэ. Людей было столько, что ему и волноваться не стоило о том, что кто-нибудь запомнит маленького серого грызуна, поэтому Шан Цинхуа дал себе волю, позабыв об изначальном плане. Он не думал с кем-то познакомиться, но чтобы выпросить сразу три бутылки спиртного, пришлось подключить свои коммуникативные навыки с незнакомцами. Естественно, без первого шота они бы не начали работать. — До дна! — хохотнул он, поднимая рюмку и чокаясь с какой-то девушкой. Та сверкала своими большими глазами в полумраке и весело улыбалась в ответ, поднеся край бокала к алым губам. Девушка была симпатичной, но явно уступала той, что стояла на другом конце комнаты, сверля Шан Цинхуа взглядом. Лю Минъянь, в шелковом облегающем платье и с неброскими украшениями на запястьях и тонкой шее, была также прекрасна, как и её брат в строгом костюме. Вообще, она была точной его копией внешне и абсолютной противоположностью внутренне: спокойна характером и в принципе соображала быстрее. Поэтому она не стала сразу гнаться за Шан Цинхуа через всю толпу, а дождалась, когда тот выйдет подышать свежим воздухом с отвоеванными бутылками вина и пива. — Шан-гэ? — Лю Минъянь подлетела к нему с явным беспокойством на лице. Она никогда не лезла в отношения своего брата, однако Шан Цинхуа не был для нее бывшим парнем Лю Цингэ; он также был другом, как и для всех четверых. Шан Цинхуа, будучи ещё старшеклассником, часто провожал её до дома, чтобы, во-первых, обезопасить, а, во-вторых, прикрыться. Впрочем, вряд ли ей на самом деле требовалась его помощь, но Лю Минъянь никогда не была против его компании, особенно когда он с энтузиазмом делился своим мнением по поводу прочитанной книги или пройденной игры. — Ой, — Шан Цинхуа удивлённо хлопнул глазами и улыбнулся, протянув: — Ми-и-илая Минъянь! Я так рад, что ты здесь! Доведешь меня до дома? Или напиши Лю Цингэ... Хотя нет, не пиши ему – своими двоими доползу. Лю Минъянь вздохнула и осторожно взяла из его рук бутылку. — Пожалуй, тебе хватит, Шан-гэ. — Как скажешь, милая Минъянь. — Так что ты здесь делаешь? Ты один? — девушка поставила бутылку на пол, ногой отодвинув её подальше. По сморщившемуся носу стало ясно: её мутило от одного взгляда на спиртное. Интересно было бы узнать, какая история связана с этой особенностью, но Шан Цинхуа не особо интересовали такие мелочи в ней. Потому что Лю Минъянь никогда не привлекала его в том плане, когда ему хотелось разузнать всё о другом человеке. Другое дело Лю Цингэ – о нём Шан Цинхуа узнал всё до малейших подробностей всего за два дня. Этого времени хватило, чтобы полностью изменить себя и начать соответствовать тому стандарту и типу поведения, которые предпочитал Лю Цингэ. Даже если он о них ещё и не подозревал, Шан Цинхуа уже всё знал. — Да, один, — кивнул он, опасно откинувшись на перила и закрыв глаза. — Мн, меня позвал староста. — Прости, кто? — Лю Минъянь непонимающе вскинула бровь. — А, точно... Меня позвал, эм, как его..? — Шан Цинхуа опёрся локтями об ограждения, разглядывая городское небо без звёзд. В большом городе звёздами были фонари, яркие вывески и окна домов. С такой высоты отлично было видно этот «городской небосвод», и Шан Цинхуа обернулся, желая увидеть что-то светлое. На минуту из головы полностью выпал вопрос Лю Минъянь, но та всё ещё ждала от него ответа. — Так кто же? — Ну, староста моей группы. Парень парня, что и устроил эту вечеринку. Лю Минъянь долго разглядывала его веселое лицо, после чего со вздохом сказала: — Тебе не стоит с ним водиться. Он... Странный. — Твой Шан-гэ тоже будто с луны свалился, — захохотал Шан Цинхуа до боли в животе. — Ша Хуалин и Шэнь-гэ не просто так недолюбливают его, — Лю Минъянь помогла ему выпрямиться и заставила посмотреть в глаза. — Пожалуйста, будь осторожнее. Шан Цинхуа лишь закатил глаза, со смешком сказав: — Милая Минъянь, послушай-ка меня: что Ша Хуалин, что Шэнь Цзю оба в общем-то имеют одинаково скверный характер. Им половина нашего университета не нравится лишь потому, что кто-то слишком беден на их взгляд, слишком непривлекателен или, например, родился травоядным... Я скажу больше: Ша Хуалин недолюбливает не только старосту... Вспомнил, его зовут Мо Шу! Так вот, она недолюбливает всех травоядных, грызунов, всех «жертв», в том числе и меня. Разве не так? Лю Минъянь с широко распахнутыми глазами слушала его изречения и хотела возразить, но Шан Цинхуа перебил её: — Вспомни хоть раз, когда она или Ло Бинхэ, или Шэнь Цзю относились к другому классу как к... Мм, равным, а? Тогда Лю Минъянь уже не смогла возразить, вжав от досады голову в плечи. Шан Цинхуа поддерживающе похлопал её по руке. — Я не хочу сказать, что все вы, хищники, такие, – нет. Но ты должна признать существование дискриминации в нашем обществе. Посмотри с моей стороны на эту ситуацию: мы с Мо Шу единственные во всем университете грызуны. Естественно, что я хочу доверять ему и буду это делать. Ведь он понимает меня и мои повадки, как грызуна. Может ли это понять Лю Цингэ или Ло Бинхэ? Или Ша Хуалин? Сомневаюсь. Уже стоя возле двери, что вела обратно в мир громкой музыки и веселья, он вдруг остановился. Ещё раз как следует обдумал свои следующие слова и всё же посчитал нужным сказать: — И тебе стоит знать: Ша Хуалин была одной из тех, кого приняли в университет лишь потому, что она леопард из богатой семьи. Хотя умом девушка не блещет. Знаешь, кем были её конкуренты и с какими баллами? Пф, знаешь, — он махнул ей на прощание рукой. — Пока, милая Минъянь! Не обижайся и не беспокойся за меня! Я как-нибудь доберусь до дома. Этот разговор зарядил Шан Цинхуа позитивной энергией несмотря на мрачную тему. Потому что ему нравилось напоминать хищникам о том, что они нацепили на себя слишком тяжёлую корону. Кто дал им на это право? Кто сказал, что они могут строить мир, основываясь лишь на своих потребностях и взглядах? Естественно, никто в современном мире не станет открыто говорить, что он занимается дискриминацией, – для этого существует скрытая дискриминация. У Шан Цинхуа начинают чесаться десна, когда он вспоминает, почему живёт в такой убогой комнатушке и не может найти хорошую работу, не завися при этом от Шэней – чёртовы хищники прибрали к рукам всё самое хорошее. Их чертова гордость, чёртовы амбиции и нежелание принимать проигрыш кому-то слабому!.. «Если бы не они, мне бы не пришлось бросить тхеквондо», — злобно проворчал он про себя, отдавая отчет в том, что конкретно в этом случае по сути нет вины других, ведь его не заставляли. Никто ни к чему «не» принуждает, никто никого «не» раздражает. Что ж, когда-нибудь всему этому придёт конец, и хищники будут страдать от каждого своего действия, которое общество будет принимать за проявление расизма. А Шан Цинхуа просто будет наблюдать, как их царство рушится. — Эм, Цинхуа? Цинхуа резко поднял голову и заметил, что стоит в какой-то комнате. В ней находился всего один человек – староста его группы, Мо Шу, – и смотрел на него с недоумением и смущенной, но всё ещё казавшейся вежливой улыбкой. Шан Цинхуа посмотрел вниз, на свои руки, в одной из которых сразу находились две рюмки и один бокал, а во второй – закуски со стола. Где-то под подмышкой чувствовалась большая бутылка вина. — Я... Сказал это всё вслух? — с подозрением тихо спросил он, полностью уверенный в том, что так и было. Скорее всего, после беседы с Лю Минъянь он пошёл пить дальше и в какой-то момент напился до состояния, когда в голове одно, а в жизни – другое. — Ты что-то говорил? — Мо Шу показательно убрал из больших ушей такие же большие затычки – наушники, и неловко засмеялся. — Прости, не услышал. Можешь повторить? — Нет, забудь, — выдавил Шан Цинхуа, мысленно несколько раз ударив себя по губам. В конце концов, это были своего рода радикальные суждения, о которых не нужно знать никому. Шэнь Юаню не было известно, какие идеи всплывают у него в голове, старосте же, который был таким добрым и милым с ним, и подавно не стоит знать. «Милая Минъянь, если он – странный, то твой Шан-гэ – чокнутый», — Шан Цинхуа прошёл вглубь комнаты и остановился возле дивана. Дождавшись позволения сесть, он упал на мягкие подушки, ни разу не побеспокоившись о тех вещах, что держит в руках. — Вымотался? Вызвать тебе такси? — спросил Мо Шу, протягивая к нему руки всякий раз, когда бутылка и рюмки сталкивались между собой, обещая разбиться за такое небрежное отношение. Но Шан Цинхуа был профи: он хомяк, и не только во рту может уместить огромное количество разных предметов, но и в других частях тела. — Нет, я уже протрезвел... — Цинхуа разложил тарелку с закусками и рюмки с бокалом на диване и принялся открывать бутылку. Посмотрел на бледное лицо напротив и слегка разочарованно вздохнул: — Иногда жалко, что ты не пьёшь. — Это ты ещё не видел меня пьяным, чтобы так говорить, — староста тут же залился краской, ударившись в воспоминания о позорном случае из своей жизни. — Боже... — руки поползли к лицу, а Шан Цинхуа рассмеялся. — Кто же из нас не делает что-то стыдное, когда пьян? Вот мы с Шэнь Юанем как-то раз... — он хотел рассказать крайне занимательную историю о том, как он и Шэнь Юань нашли себе приключения на пятую точку, отметив произошедшее самым приятным сексом, который у Шан Цинхуа только был, но воздержался, и ограничился коротким «попали в передрягу», также покраснев. «Сейчас бы Шэнь Юаня на вызов...» — охнул он мечтательно, подперев голову рукой, и дополнил: — «С лицом Мобэя...» — Шэнь Юань – это твой парень, да? — вдруг с энтузиазмом начал Мо Шу, выдернув Шан Цинхуа из грёз о счастье и тем самым смутив вопросом. Он никогда не думал, что ему придется говорить на эту тему с кем-то, помимо компании «трех бывших и одного запасного» и Лю Минъянь. Как ему лучше всё объяснить? А надо ли? Может, сказать «да»? Но тогда Ло Бинхэ не оставит его в покое... О, точно, у него же ещё и сталкер имеется.  Как только он вспомнил об этих удивительных фактах своей жизни, в горле тут же пересохло и вино само полилось через край в горло. Шан Цинхуа снова был пьян. — Нет, мы давно расстались. Сейчас я ни с кем не встречаюсь, — вот так сказать было лучше всего. Шан Цинхуа сделал ещё три больших глотка. Пару капель испачкали его одежду. Мо Шу заметно погрустнел, прижав уши к голове. Шан Цинхуа ещё никогда не видел его как в воду опущенным и не смог удержаться от вопроса: — Что такое? У тебя проблемы с парнем? Кто бы мог подумать, что он попадёт в точку. Мо Шу испуганно вздрогнул и поглядел на него сквозь очки большими, почти потухшими глазами. Шан Цинхуа вновь мысленно зарядил себе пощечину и поспешил успокоить своего друга, наткнувшись на него как обеспокоенная мать на дитя. — Я не хотел! Прости! Если ты не хочешь говорить об этом, то мы не будем! Не будем! Давай лучше хорошенько покушаем. — Нет, Цинхуа, всё хорошо... Эм, и я бы наоборот хотел поговорить с кем-нибудь на эту тему... — староста опустил голову и уставился на свои колени. Очки почти что спали на нос, открыв взору Шан Цинхуа глаза пронзительного черного цвета, которые на самом деле были большими. Он молча ждал, когда Мо Шу наберётся смелости, чтобы продолжить. — Понимаешь, в последнее время я замечаю, что Вэй Вэй ведёт себя странно... Дальше Шан Цинхуа слушал вполуха. Ему, честно, хватало своих проблем, – как в жизни, так и на личном фронте, – и он очень не хотел портить настроение чем-то похожим от другого человека. Однако невоспитанно игнорировать Мо Шу, ведь Шан Цинхуа сам говорил, что тот является для него одним из самых близких друзей. — Ещё он будто намеренно устраивает такие вот вечеринки, чтобы все начали обсуждать меня. Сам не хочет, поэтому делает это всё через остальных. Первый раз я и не понял, а потом он начал устраивать такие вечеринки каждую неделю!.. Я скоро с ума сойду! — мышонок ссутулился и положил голову на прижатые к груди колени. — Ого... — Шан Цинхуа проснулся только к этой части и не мог посоветовать ничего, кроме того способа, которым пользовался сам: — Не проще ли вам расстаться? — Знаешь, Цинхуа... Я же с его помощью поступил. Ты же знаешь, какие слухи ходят обо мне с первого курса? Это всё последствия того, что я ослушался Ша Хуалин. — В каком смысле? — Шан Цинхуа стал хмурым, точь-в-точь скопировав мимику Лю Цингэ. — Во время поступления Ша Хуалин многих отпугнула своим влиянием, лишь потому, что ей претила сама мысль, что благородный леопард уступает в знаниях таким, как мы или Гунъи Сяо. Ты же знаешь его, да? Конечно, Шан Цинхуа знал этого славного парня. Из среднестатистической семьи, с приличной репутацией и замечательными оценками; прекрасный в спорте и манерах. Но были у Гунъи Сяо и «минусы». Первый «минус» – он был горным козлом, второй – недостаточно богатый, чтобы его семья могла противостоять связям Ша Хуалин. Разве этого недостаточно, чтобы не дать ему и шанса пробиться? Шан Цинхуа поджал губы от кислого вкуса во рту. Как же отвратительно жить в таком мире. Но как только он представлял, что рано или поздно зло вернётся в двойном размере, сердце начинало биться сильнее. Шан Цинхуа обязательно защитит семью Лю, Шэней и Юэ, вставив за них словечко, однако другим придётся самим выкручиваться. — Староста, прости, — начал Шан Цинхуа, вставая с места, — но из меня плохой советчик. Я правда не знаю, чем тебе помочь. Потому что я тоже поступил только благодаря Шэнь Юаню и Шэнь Цзю. Точнее их деньгам и влиянию. — Я знаю, — грустно улыбнулся Мо Шу, отвечая сразу на всё сказанное. — Всё в порядке, Цинхуа. Иначе нельзя. — Да... — Шан Цинхуа сжал руки в кулаки, сильно впившись ногтями в кожу. У него резко закружилась голова, а держать равновесие становилось с каждой секундой всё труднее. Его начинало мутить от этого разговора, поэтому он спешно попрощался и вышел, оставив вино и закуски на диване. Шан Цинхуа передвигался вдоль стены, чтобы остаться незамеченным, и уже возле самого выхода его вдруг негромко окликнули. Он, совершенно не ожидавший такого, застыл на мгновение прежде, чем натянуть улыбку и повернуться. Как оказалось, сам хозяин квартиры позвал его, чему он удивился ещё больше, потому что впервые видел этого парня, а тот, наоборот, вёл себя так, словно знал Шан Цинхуа давно. — Уже уходишь? — не то с ухмылкой, не то с оскалом спросил «парень старосты с фамилией Вэй». Шан Цинхуа осторожно прищурился, рассматривая атрибуты на его голове и улавливая носом волчий запах. При всём при этом от него исходило странное давление, не сравнимое с давлением со стороны Шэнь Цзю. Оно проявлялось в позе, во взгляде и сверкающих под губой клыках. Волк явно таким образом показывал своё превосходство, но это не была попытка напугать или принизить. Вэй, подобно маленькому ребёнку, хвастался своей силой. Шан Цинхуа закатил глаза: вот они – хищники. Лю Цингэ абсолютно с таким же видом когда-то подкатывал к нему... Шан Цинхуа пришлось медленно моргнуть три раза, чтобы понять, какое сравнение сейчас пришло ему в голову. «Что за черт? Наверное, я перебрал!» Нет, если Шан Цинхуа мог оценить степень алкогольного опьянения, значит он не был настолько пьян, чтобы бредить. Однако разбираться ему совсем не хотелось. Он, вообще-то, пришёл выпить, а не обсуждать жизнь и все её тяготы. — Да... Завтра нужно рано встать! — Шан Цинхуа переместился поближе к двери, намереваясь открыть её, но Вэй успел раньше него положить ладонь на ручку. Тем самым они оказались в очень интересном положении, а Шан Цинхуа начал задыхаться так, будто стоящий позади него мог заразить бешенством. — Она заедает иногда, нужно сильнее потянуть вниз, — сказали ему практически на ухо, словно нельзя было сделать это на приличном расстоянии, блять. Обязательно доводить Шан Цинхуа, и так живущего в постоянном напряжении, до инфаркта? Но после того, как дверь открылась, он немного успокоился и даже смог оправдать некоторые поступки Вэй Вэя, так как по ту сторону двери ожидал курьер. Курьер с прекраснейшим лицом, которое является олицетворением слова «лёд», несущий свежесть и спокойствие. Мобэй. — О, Мобэй! Ты уже и до такой работы опустился? — Вэй быстро переключился с Шан Цинхуа на прибывшего. Тот молча смерил равнодушным взглядом, на долю секунды остановившись на лице хомяка, и передал коробку. — Ваш заказ. — Спасибочки, — волк принял коробку и посмотрел на Шан Цинхуа, который практически сразу же отодвинулся от него на безопасное расстояние. — Всё же уйдёшь? Я же не познакомил тебя с ребятами! «Я даже не знаю, кто ты, чел», — подумал в свою очередь тот, отказавшись от предложения. Вэй пожал плечами и бросил фразу, от которой Шан Цинхуа напрягся: — Будь осторожнее на обратном пути. Сейчас тебе очень небезопасно находиться одному в такой поздний час, — перевёл взгляд на Мобэя и всё с той же улыбкой продолжил: — А тебе, Мобэй, посоветую найти нормальную работу. Хоть ты и потерял все свои деньги и дом, но гордость-то должна была остаться! Пока! Дверь закрылась и в коридоре стало тихо. Лишь громкие басы просачивались сквозь щели двери, напоминая Шан Цинхуа, откуда он только что вышел. Если бы он был верующим, то упал бы на колени или перекрестился. — Что за срань... Кто он вообще такой? — Вэй Вэй. Сын подчиненного мафиозника, — монотонно ответил Мобэй, разворачиваясь. — Что? Мафия? — от лица Шан Цинхуа отступила кровь. Как он вообще мог приблизиться к таким людям? Он схватился за уши. — А староста знает?! А Лю Минъянь?! — Тем, кто знает его достаточно давно, известно. — Мо Шу, как тебя угораздило? — прошептал Шан Цинхуа одними губами, закрывая рот рукой. Шэнь Цзю, конечно, тот ещё опасный мудак, но не сравниться с какой-нибудь бандой или мафией. Ему хотелось сейчас же убраться отсюда, прихватив с собой Лю Минъянь, но та была в безопасности подле Ша Хуалин, которая тоже присутствовала на вечеринке. Шан Цинхуа поздно её заметил, и то лишь потому, что она во всю глотку кричала: «Минъянь, где же ты?! Сделай румяна своей Лин-эр!». Подразумевала она под этим оставить следы помады на щеках или дополнительно в других местах. Услышь это Лю Цингэ, то давно стал бы похож на покрасневшую на пару креветку. — Тебе не стоит беспокоиться о них, — неожиданно сказал Мобэй, натягивая на лицо маску. Ему не понравилось, что его узнали, однако он никак не показывал своего недовольства. Шан Цинхуа на ум пришли слова Вэй Вэя о том, что, кажется, ранее Мобэй был при деньгах и в общем был знаком с высшими кругами. Ему хотелось расспросить его об этом, но он держал своё любопытство в узде. Однако Мобэй сегодня был приветливее, чем в остальные дни и у Шан Цинхуа начинал чесаться язык. — Ты на машине? — спросил он, чтобы отвлечься. Мобэй коротко кивнул. — О, а можешь куда-нибудь оставить меня? Я совсем не запомнил дорогу, когда меня привезли сюда. И мне немного не по себе... И вновь Мобэй лишь кивнул, а Шан Цинхуа почувствовал, как что-то вязкое стекает по горлу, – всё он запомнил и ничего не боялся, просто соврал, чтобы ещё немного побыть с мужчиной своей мечты. Он надеялся, что ему не откажут, но Шан Цинхуа и не думал, что Мобэй согласится. В конце концов, такой резкий скачок от «ты меня раздражаешь» к «я согласен подвести тебя» вводил в ступор. «Если подумать над этим, то ранее ему платил Ло Бинхэ за моё развлечение. Может, ему до сих пор платят?» — Шан Цинхуа кивнул сам себе, но толика сомнения всё ещё грызла его сердце: — «Но ведь теперь он определённо смотрит на меня иначе. Это еле заметно с его-то «богатой» мимикой, но сейчас словно между нами нет того напряжения, как во время первой встречи...» Всю дорогу Шан Цинхуа смотрел в окно и на уличные фонари, которые пролетали мимо них как кометы. В раздумьях он не обращал ни на что и ни на кого внимания, полностью погрузившись в себя и спокойствие, исходящее от Мобэя. Шан Цинхуа признается, что соврал только что: он смотрел в окно, но изучал вовсе не пейзаж, а отражения – его и Мобэя. Сравнивал их черты лица, цвет кожи и волос, а также оценивал, гармонично они смотрятся рядом или нет. Мобэй был красив, а Шан Цинхуа — обычное лицо без запоминающихся черт, кроме мягких щёк и веснушек. Контраст был настолько сильным, что их несовместимость была очевидна, но Шан Цинхуа наоборот казалось, что они идеальная пара. Спонтанная поездка была приятной, но быстро закончилась. Чтобы уж совсем не быть наглым в чужих глазах, Шан Цинхуа не стал просить довозить до дома. Мобэй не стал спорить или возражать и высадили его возле аптеки, проехав ещё несколько кварталов. — Мог бы оставить там же, — проговорил Шан Цинхуа в ворот кофты, глядя на него из-под ресниц. — Спасибо! — Тебе от того места ещё минут тридцать идти пешком. Какой тогда был смысл подвозить? — серьёзно посмотрел на него Мобэй. Шан Цинхуа отметил для себя, что этому человеку очень важно делать то, что имеет смысл и каким-то образом приносит пользу ему или окружающим. Он уже хотел неловко отшутиться, но вдруг Мобэй отвернулся и прошептал под нос что-то вроде: — И мне несложно. Не в первый раз. После этого он уехал, не попрощавшись, а Шан Цинхуа запоздало и бессмысленно помахал ему рукой. В этот раз в словах не было ничего двусмысленного или чего-то, что можно было бы неправильно понять, однако сам Мобэй теперь казался намного общительнее: отвечал на вопросы, которые мог прослушать и не посчитать важными, строил диалог и казался более живым, хоть и замёрзшим изваянием. Причём и рядом с Шан Цинхуа он был таким — приятным. Шан Цинхуа вздохнул и почесал затылок. Чем дальше он лезет в лес, тем больше дров появляется на его пути. Шан Цинхуа решил просто остановиться и сесть на пенёк, пока все его проблемы не решатся сами собой. — Цинхуа? Он крупно вздрогнул и едва не выругался на всю улицу от неожиданности. Сколько ещё раз за этот день его будут звать? Развернулся и обомлел. — Кто? Ах, ты..? — Шан Цинхуа открыл рот от удивления, и его губы медленно растянулись в широкой улыбке, а брови поползли наверх. — Боже мой!!! И кинулся на мужчину с кисточками на кончиках ушей и большим пушистым беличьим хвостом.