Выбирая между сталкером и компанией бывших, не забудь вспомнить прошлое

«Я всё проебал», — так можно было описать прошедшую неделю Шан Цинхуа. Таким образом вообще можно было описать всю его жизнь, если уж на то пошло. К провалам и неудачам он уже привык и научился реагировать достойно: без слёз, паники и прочих эмоций, которые порой мешали человеку работать. А Шан Цинхуа уже научился игнорировать всё, что нужно игнорировать, и что не нужно. Так, например, он игнорировал преследование со стороны. С тех пор как Цинхуа заключил сделку с Ло Бинхэ, все сразу от него отстали, хотя предполагалось, что отстанет только Шэнь Юань. Ло Бинхэ переключил всё внимание Шэнь Юаня на себя, – постоянно донимал, ходил хвостиком, задаривал брендовыми вещами, – а где Юань, там и Шэнь Цзю. Шэнь Цзю не мог допустить того, чтобы рядом с его братом вертелся какой-то «Ло Блядьхэ», а потому везде ходил с младшим, отгоняя Ло Бинхэ. Не сказать, что у него это получалось хорошо: настырный юноша продолжал ухаживать и добиваться Шэнь Юаня, хотя, если быть честным, Шэнь Цзю был для Ло Бинхэ ядом от грызунов. Таким образом, оба брата позабыли о нём. ...думал так Шан Цинхуа, пока к нему не подсел Юэ Цинъюань без(!!!) своего партнёра. — Привет, Цинхуа, — улыбнулся он ласково и погладил Шан Цинхуа по плечу. Хомяк едва не подскочил с места, быстро смяв очередную записку от сталкера в руке. — Привет, Цинъюань... — поздоровался он тихо, успокаивая расшалившееся сердце. — Я же просил, Цинхуа... — О... — Шан Цинхуа тяжело вздохнул. — Привет, Юэ-гэ... Юэ Цинъюань улыбнулся ещё шире, а Шан Цинхуа все никак не мог понять: для чего этот человек просит обращаться к нему так? Ведь он сам никогда не использовал по отношению к нему уменьшительно-ласкательные суффиксы и прочие нежные обращения. Это настораживало его даже больше, чем сталкер. — Цингэ снова не пришёл? — спросил Юэ Цинъюань, не отрывая глаз от Шан Цинхуа. Несмотря на то, что он был собакой какой-то благородной породы, Цинхуа всё равно чувствовал себя так, словно сидел рядом с охотничьим псом. — Ага, отгоняет Ша Хуалин от Минъянь-мэймэй, — в этом и заключалась причина отсутствия рядом с ним Лю Цингэ: подружка Ло Бинхэ, Ша Хуалин, подражая своему другу, начала ухаживать за самой красивой девушкой не только своего потока, но и всего универа. Шан Цинхуа не знает, как относится Лю Минъянь к ней, но вот её брат уж точно настроен враждебно. Впрочем, Цинхуа всё равно не собирается к ним лезть: так как от него отстали и Шэни, и Лю, ему остаётся только поблагодарить Ло Бинхэ. Только вот он совсем позабыл о верной собачке своего бывшего «Цзю-гэ». А Шэнь Цзю, по всей видимости, ни на минуту не забывал про Шан Цинхуа, чему тот мог бы порадоваться, если бы не был слишком сильно раздражён. «Я всё проебал. Мало того, так ещё и имя не смог прочитать. Вот алкашня! Всё, с сегодняшнего вечера больше ни капли в рот!» Тем же вечером Цинхуа заказал какую-то бурду в баре «Три столпа». Выпивка уже не казалась такой вкусной, ведь напротив него не стоял аппетитный кусочек мускул, которым так и хотелось заесть горечь алкоголя и свою досаду. Шан Цинхуа икнул... Кажется, идея смешать один вид алкоголя с другим – отвратительная. Не было рядом того, кто бы дал подзатыльник за то, что он снова напивается здесь... — Шэнь Юань, паскуда... Я скучаю по тебе. И по тебе, красавчик... Как тебя там звали? «Бэйбэй»? — Шан Цинхуа замолчал и громко расхохотался: — Ну, не знаю, как там его звали, но я буду называть его «баобэй»! Он поднял глаза на бармена, в надежде ещё раз увидеть знакомое лицо, а не унылую физиономию парнишки, который вяло отвечал на флирт. И вот чудо – перед ним на самом деле возник его любимый баобэй. — О! — от неожиданности Шан Цинхуа аж подскочил. Правда, с трудом удержался за стол и чуть не проехался лицом по нему. — Вот... Вот и вы! Бармен поднял одну бровь, и это была вся его реакция. Шан Цинхуа не ожидал увидеть какой-то особенной эмоции, потому даже не расстроился. Он спросил с небольшой паузой, чтобы привести язык и речь в порядок: — А где... Вы были? — Я уволился. Хоть Шан Цинхуа не совсем об этом спрашивал, но этого было достаточно. Он буквально только что поднялся до Небес, чтобы снова зарыться в землю. Что значит «уволился»?! А для чего тогда была вся сделка с Ло Бинхэ? Зачем ему теперь посещать бар?! — А где... Вы теперь работаете? — Нигде. — О-о... А чем занимаетесь? — Ничем. — О-о, хорошее дело... А раз вы не работаете здесь и не соблюдаете политику кон... конфет?.. контент?.. Да блять! Кон-фи-ден-ци-аль-но-сти! Вот! То можете сказать мне свой возраст? — Не хочу. Шан Цинхуа, ожидавший такой ответ, надулся и пробубнил: — Ни возраст, ни имя, ни предпочтения... А я хотел вас угостить за свой счёт! Я, между прочим, ради вас абонемент купил сюда на целый месяц, а вы ушли! — О. Шан Цинхуа всё же коснулся лбом стола. Распинаться перед этим мужчиной без толку, ведь единственное, что он может сказать на его своеобразное признание, это поганое и короткое «о». «О», мать вашу! За этим «о» должно следовать хоть одно слово, которое разъяснило бы ситуацию для Шан Цинхуа. Впрочем, о каком будущем он мечтает сейчас, если они и не знакомы вовсе? Но ведь Шан Цинхуа старается познакомиться, а его игнорируют (возможно, это намек остановиться!)! Ему снова захотелось заглушить свою боль – рука потянулась к стакану, но того не было на столе. Вместо него был пакетик с детским соком. — Вам снова заплатили? — догадался Шан Цинхуа, грозно разрывая упаковку от трубочки. — Да, — бармен не стал увиливать и ответил прямо. Это было в его характере, как понял Шан Цинхуа. Он не скрывает своей холодности и говорит то, что у него на уме. — Шэнь Юань? — Нет. — Дай подумать... — Шан Цинхуа уткнулся щекой в руку и начал пальцем выводить незамысловатые узоры на поверхности стола. Настало его время удивлять своей сообразительностью, которая, как назло, проявлялась во время решения несущественных дел. — Владелец этого заведения – Ло Бинхэ, который по уши втрескался в мудня. Он на все сто знает, почему я согласился на эту сделку и выдвинул такое условие (посещать бар бесплатно). Если бы я потерял интерес и снова начал крутиться возле Шэнь Юаня, что начал бы активно меня пиздить за игнор и не отпускал от себя ни на минуту, то Ло Бинхэ более не смог бы привлечь к себе внимание. Соответственно, тебе заплатил именно Ло Бинхэ, так? Чтобы ты отвлёк меня, так? — Браво, — бармен отвернулся к стеклянным сосудам, чтобы протереть их. Шан Цинхуа уже не мог видеть его лицо, потому не знал, какое выражение сейчас на нём – привычное безразличие или до странности неподходящее холодным и изящным чертам удивление. — Хах, какого вы все обо мне мнения? — Шан Цинхуа возмущённо хмыкнул, выпрямившись. — Я не бросаю свои слова на ветер и стараюсь выполнять обещанное. Будь ты здесь или нет, а я бы всё равно не полез к Шэнь Юаню. По голове получать, знаешь ли, не очень приятно. Шан Цинхуа резко перешёл на ты, надеясь снова вернуть к себе внимание, но тщетно – бармен, любовно поглаживая протирал стаканы, хотя мог бы погладить Шан Цинхуа. — Эй... — с каждым разом его уверенность в себе гасла, но росло раздражение, которое подталкивало на всякого рода глупые поступки. — А можешь повторить, как тебя зовут? — Мобэй, — отозвался бесстрастно мужчина, до сих пор стоя к нему спиной. На нём всё ещё была форма работника, но бейджика не было, поэтому он был вынужден ответить. — Звучит... Красиво, — Шан Цинхуа мечтательно развалился за столом. — А я – Цинхуа. Шан Цинхуа. — Мгм, — Мобэй кивнул, расставляя стаканы по своим местам. — Наверное, Ло Бинхэ говорил моё имя, да... А кстати... Сколько он, ик, сколько он заплатил тебе? А ты с ним одного возраста? Если да, то, получается, я старше. Хи-хи, было бы здорово, окажись так на самом деле! Я бы позволил тебе звать меня «Шан-гэ» или как тебе захочется... — Цинхуа болтал, а бармен молча слушал, – по крайней мере делал вид, – паралельно занимаясь своими делами. Он часто отвлекался на других клиентов, что злило Шан Цинхуа, ведь, в конце концов, ему заплатили! Ло Бинхэ отдал деньги за то, чтобы Мобэй наблюдал за Цинхуа, черт возьми! — Эй, позови другого парнишку! Пусть он занимается обслуживанием, а ты... Поболтай со мной! Тебе за что платят-то?! Мобэй холодно посмотрел на него, но просьбу всё же выполнил. Шан Цинхуа ещё больше расстроился из-за того, что вспылил, – неприлично принуждать человека к тому, чего он не хочет, – но впервые ему захотелось немного побыть эгоистом. Если деньги Ло Бинхэ позволяют ему вести себя как испорченный богатыми родителями ребенок, то почему он не может, учитывая, сколько уже ушло денег на этого красавца? «Всего раз», — пообещал он себе. — «Позвольте всего лишь раз насладиться вниманием того, кто мне приглянулся!» Шан Цинхуа всегда знал, когда нужно остановиться. Проблема была только в том, что он не всегда мог это сделать. Даже давая такое обещание Цинхуа испытывал не самые хорошие чувства, понимая, что вряд ли что-то остановит его от посещения бара. И ему становилось плохо от мысли, что он готов принудить кого-то к общению за деньги. Последнее, конечно, было как бальзам на душу: так или иначе, оба получают выгоду. Он попросил парня, который заменил Мобэя, налить ему в бокал ту же бурду. Получив за это осуждающий взгляд, Цинхуа скромно улыбнулся: — Повторюсь ещё раз: меня зовут Шан Цинхуа, я из университета... Шэнь Цзю ведёт себя как сука, Шэнь Юаню можно вести себя как суке, Лю Цингэ никого не слушает, а Юэ Цинъюаню разрешается игнорировать, Ло Бинхэ сорит деньгами. Почему же Шан Цинхуа не может уподобиться им? Всего лишь раз позвольте ему стать избалованным мудаком в компании красавца. «Всё равно он мне не светит...» — уныло подумал Шан Цинхуа, пустившись во все тяжкие. Вышел он из бара ровно в час закрытия, когда посетителей оставалось лишь два-три, и то те были чьими-то вторыми половинками. И лишь Шан Цинхуа жалко лежал на скамеечке возле огромной сияющей вывески, стараясь прийти в себя. Он упирался животом и коленями в спинку скамьи, без возможности лечь комфортно, так как вместе с ним сидел Мобэй. Его поясница (задница) отлично грела спину Цинхуа, потому тот больше не жаловался на неудобное положение, а умиротворенно закрыл глаза, посапывая. — Эй, — его окликнули холодным голосом. Такой часто бывает у Шэнь Цзю и Лю Цингэ, только у первого во рту – яд, у другого – кулаки или арматура. Этот же был просто холодным, – до дрожи! – остужающим разгоряченную пьяную голову, — тебе завтра на учебу не нужно? — После обеда... — тихо пробубнил Шан Цинхуа, чувствуя чужое отчаяние и сожаления. Он был пьян, потому ничего не ощущал так ясно, как боль от своей глупости и никчёмности. — Ясно, — а потом он встал и потянул Шан Цинхуа на себя, но тот прилип к скамейке, как язык к железке зимой. — Ох, чёрт... И ушёл. Ушёл, не обернувшись, не попытавшись попробовать ещё раз – ушёл, будто и не было. Шан Цинхуа ожидал именно этого, потому не удивился. Но он чуть не залез под свою временную кровать, услышав скрежет шин и гул мотора. Не пойми какого цвета – кажется, это был тёмно-синий, — машина подъехала прямиком к нему. Из неё вышел Мобэй и указал на дверь со словами: — Либо ты сейчас садишься в неё сам, либо я запихиваю тебя в багажник. Шан Цинхуа нисколько не испугался его серьёзно вида, – в каком-то смысле, ему было смешно, — но он не стал капризничать и залез в машину. Решил, так сказать, ответить покорностью на покорность. Мобэй сел следом, пристегнув их обоих. Когда же Шан Цинхуа потянулся к ремню безопасности с недовольным сопение, то получил укорительный взгляд в свою сторону. О, он знал, что это означает – сделает и его высадят в лесу. Тогда Цинхуа поспешно убрал свои руки обратно в карманы. Они куда-то ехали, но куда – неизвестно. Очень неосмотрительно со стороны того, кто всё ещё подвергается сталкингу, довериться понравившемуся бармену. Но Шан Цинхуа чувствовал себя в безопасности, успокаиваясь тем, что Ло Бинхэ не нанимает подозрительных личностей с такими наклонностями. «Он не может быть сталкером, ведь не проявляет ко мне абсолютно никакого интереса! Если б не деньги Ло Бинхэ, то Мобэй ни за что бы не заговорил со мной...» — мыслительный процесс на секунду прервался, а потом Шан Цинхуа жадно посмотрел на Мобэя, подумав: — «Если бы им оказался он, то я бы от счастья... да я бы!..» Шан Цинхуа настолько ушёл в свои мечты, что уже ничего и никого не слышал. Вдобавок к пьяному состоянию, езда на машине его убаюкала. Он очень часто использовал этот прием в своих работах: пьяный пассажир(он же обычно главный герой) не может толком назвать адрес, потому водителю (будущий партнёр главного героя) остаётся только везти его к себе. Это клише ему очень нравилось, так как помогало в развитии сюжета. И обычно дом у будущего главного мужского персонажа был не обычным, а едва ли не пентхаусом! Да, Шан Цинхуа любил такие повороты, только вот ощутить их в жизни слегка... Неловко. «Пиздец», — это первое о чем он подумал, открыв глаза и увидев такой же серый потолок, как у себя дома. Вторая мысль посетила его уже после того, как он увидел беспорядок по всей комнате: — «Ну и свинарник!..» Шан Цинхуа лежал на скрипучей кровати – это была койка, — ощущая себя неуютно в таком беспорядке. Но когда он увидел на спинке стула знакомую потертую кожанку, то успокоился. Алкоголь всё ещё блуждал по его телу, но мыслить ясно не мешал. — Мобэй? — позвал он достаточно громко, приподнимаясь на кровати, чтобы разглядеть среди завала коробок и прочего хлама спящую фигуру. Мобэй спал на полу, возле обогревателя, накрывшись одним тонким платочком. «Неужели он уступил мне кровать?» — смущённо подумал Цинхуа, позвав ещё раз: — Мобэй, проснись! — А? — парень открыл глаза, сразу же посмотрев на лежащего под слоями одеял хомяка крайне удивлённым взглядом (Шан Цинхуа казалось, что брови Мобэя находились в нахмуренное положении двадцать четыре часа в сутки). Его спросили столь же грубо, как и до этого: — Что ты там делаешь? — А? — настала пора Шан Цинхуа удивляться. — В смысле? Разве не ты уступил мне место? — Нет, с чего бы? Я уложил тебя на пол. — О... — кажется, Цинхуа понял, что произошло, но объясняться не захотел. Кто будет говорить о своем позоре, особенно перед предметом своего воздыхания? Цинхуа, пожалуй, воздержаться. Всё-таки хищнику будет трудно поверить, что какой-то грызун может его поднять и перенести с кровати на пол. (Всё же тренировки с Лю Цингэ не оказались безрезультатными). — Спасибо, за помощь! — Шан Цинхуа встаёт с кровати и первым же делом наступает на что-то липкое и сырое. Он морщится. — Иу! Мобэй ничего не отвечает, но морщинка между бровей становится заметнее в разы. — Раз уж проснулся, то и адрес вспомнить должен, — он встаёт с пола и надевает кожанку, от которой пахнет не то сигаретами, не то чем-то лесным. — Одевайся. Шан Цинхуа послушно встаёт с кровати, напоследок заправив её. Пока он это делает, то позволяет себе некоторое время пробежаться по комнате глазами, натыкаясь то на одни занимательные вещи, то на другие. Они лежали в тех местах, где им лежать не нужно было уж точно, и заправленная кровать на фоне всего этого смотрелась плохо; она не подходила под обстановку. А вот Шан Цинхуа – сонный и весь растрёпанный — очень даже вписывался, будто был создан для этого места... Жаль, что сказав об этом Мобэю, он получил долгое и покрытое инеем молчание. Насмешка была бы приятней – всё же к ней Шан Цинхуа привык. Уже сидя в машине Шан Цинхуа искал повод, чтобы ещё раз пристать со своими вопросами. На пьяную голову гениально соображать почему-то получалось быстрее, на более-менее трезвую же думалось с трудом. — Так... — начал он как бы уверенно, а как бы и не очень. — Ещё раз, сколько тебе лет? Шан Цинхуа не помнил, задавал ли этот вопрос или нет, — и если задавал, то сколько, — но по долгому и мучительному вздоху понял: задавал и уже много раз. — Мне двадцать один. Шан Цинхуа угукнул, откинувшись на изголовье сиденья. Однако пристальный и ожидающий взгляд Мобэя всё же вынудил его испустить на одном дыхании: — Мне двадцать три, скоро будет двадцать четыре. Мобэй кивнул и отвернулся. Всё же ответная вежливость им очень ценилась. Шан Цинхуа снова расслабленно устроился на сиденье, закрыв глаза. Ему было очень уютно и спокойно, а после общения с парнем, который ему понравился, стало ещё и тепло на душе. Но всего за секунду Шан Цинхуа побелел и согнулся в три погибели. Ох, не нужно было так много пить тому, кто не умеет это делать. Мобэй слишком поздно пришёл в бар – Шан Цинхуа уже вылил в себя бог знает сколько бокалов. Уткнувшись в бардачок, Цинхуа медленно перевёл взгляд на водительское сиденье, которое оказалось пустым. Машина стояла припаркованная возле круглосуточной аптеки. Цинхуа узнал бы этот район, если бы не смотрел на руль со слезами на глазах в ожидании Мобэя, который быстро среагировал и поехал в сторону аптеки. Прошло не так много времени, когда дверь наконец открылась и вместе с холодным утренним воздухом вошёл водитель машины. Он поймал мутный взгляд и протянул стакан с разведённым в воде порошком. — На. — Ага... — у Цинхуа не хватило сил сказать «спасибо», он лишь осторожно кивнул, за раз проглотив сладкую жидкость, сильно оседающую на языке и горле. Шан Цинхуа терпеть не мог такие лекарства, потому едва не выплюнул все обратно, но Мобэй протянул ему бутылку с водой. — Запей. Шан Цинхуа быстро залил в рот воду, почувствовав облегчение – вода оказалась с лимонным соком. Такие напитки он любил больше, чем сладкие соки или алкоголь, – простые, достаточно вкусные и, самое главное, недорогие. — Спасибо, — он, наконец, пришёл в себя и смог выразить искреннюю благодарность. Более до самого дома Шан Цинхуа они ничего не говорили, лишь изредка обменивались взглядами. Уже собираясь выходить, Мобэй вдруг остановил его и протянул таблетки и напиток. — Тебе покупалось. — О? Нет-нет... Не стоит! — Шан Цинхуа зарделся и начал отмахиваться, но ему настойчиво всучили в руки весь товар. Он уже не смог отказаться. — Хорошо, я возьму... Спасибо. — Цинхуа вышел из машины, но не спешил прощаться. Он крепче сжал в руках бутылку и сказал с улыбкой как бы невзначай: — Мне очень нравятся такие напитки. Спасибо большое! — Я знаю, — после этого Мобэй, не попрощавшись, закрыл окно и уехал. Шан Цинхуа смотрел ему вслед, пока ноги не устали стоять. Потом молча поднялся на свой этаж, не ощущая ни ног, ни рук, ни себя, а домой зашёл с трудом, всё ища ключи от незакрытой двери. Весь день прошёл на тесной кровати под одеялом, а под конец он всё-таки рискнул спросить себя: «А откуда?»