Выбирая между сталкером и компанией бывших, не забудь вспомнить прошлое

Шан Цинхуа нервно облизнулся, оглядевшись вокруг. В кафе было тихо, потому что так рано утром лишь они на пару с Шэнь Юанем иногда заходили сюда, но он всё равно не может отделаться от чувства, будто за ним наблюдают. Собственно, именно эта тема для разговора заставила Шан Цинхуа вытащить своего друга в такую рань в кафе. — Так ты говоришь... — Шэнь Юань глушит зевок рукой и ей же потирает глаза. Сонная пташка, совушка, — вот кем был Шэнь Юань. Хотя ассоциация с птицей немного не шла кошко-мальчику с соответствующими атрибутами. Шан Цинхуа же, хомяк, был жаворонком (как же странно звучат эти слова в одном предложении и в таком употреблении) и потому был бодрее любого настоящего жаворонка. Шэнь Юань зевнул ещё раз, уткнувшись подбородком в кулак: — Что за тобой будто бы кто-то следит? Или из-за полусонного состояния, или из-за предвзятого отношения к словам Шан Цинхуа, к делам Шан Цинхуа и вообще к жизни Шан Цинхуа Шэнь Юань выглядит так, будто не доверял ему. Он смотрел на него с тем же ленивым интересом, с которым сидит на парах, больше обращая внимание на свой телефон, нежели на слова преподавателя. В такие моменты очень сильно была видна разница между ним и Шэнь Цзю: Шэнь Юань выглядел мягко и нежно, раздражительно, хотя и старался казаться возвышенным и недоступным, а Шэнь Цзю был просто высокомерной сучкой и мудаком. Шан Цинхуа какое-то время с ним встречался и знает лучше остальных. — Эм, ага, — он робко переплетает свои пальцы и скрещивает ноги под столом, склоняя голову. Шэнь Юань видит его шею и отводит взгляд, но продолжает слушать, дёргая ушами, как и сам Шан Цинхуа. — Это началось две недели назад? Или около того... — Хорошо, — вздыхает Шэнь Юань с раздражением, и Цинхуа давится от счастья, что его лучший друг-слэш-бывший-парень верит ему. Он ценит это и действительно очень рад, что ему всё ещё хотят доверять, ведь Шан Цинхуа столько врал из-за собственного страха и комплексов. — Где и когда это началось? — Возле учебного кампуса у автомата. Я покупал себе семечки, ну, знаешь, как обычно! И вдруг почувствовал чей-то взгляд, обернулся – там, естественно, никого не было. Но я слышал шаги и увидел удаляющуюся тень за воротами. — Надеюсь, ты не пошёл следом? — Шэнь Юань приподнял бровь, впервые за всё утро открывая бутылку с водой и свои таблетки. Морщится, от неприятного вкуса. Шан Цинхуа действительно слишком злоупотребляет его добротой и «дружеской» любовью, раз позволяет себе будить его так рано. — Нет, — Шан Цинхуа покачал головой. — Это хоть и показалось странным, но не настолько, чтобы идти следом. В общем, я забил. Дней через пять я снова покупал семечки и, не поверишь, опять почувствовал чей-то взгляд! Только теперь я ещё и увидел его боковым зрением! Не четко, правда... Но я уверен, что смотрели на меня. Всё повторилось, когда я обернулся. — Мхм, а потом такое повторялось несколько раз в разных местах, верно? — Шэнь Юань надменно приподнимает брови, хвост за его спиной бьёт по полу, а Шан Цинхуа опускает глаза в стол, но решается возразить: — Братец-огурец, я знаю, как это выглядит, но, пожалуйста, поверь мне! — Я и не говорил, что не верю, — Шэнь Юань вздыхает обречённо и перестаёт быть похожим на ежа. — Продолжай. — Гм... Ну, — Шан подбирает слова, чтобы не казаться никаким, кроме как самым честным человеком на всей земле, — ты прав – подобное повторилось несколько раз. Я долго думал, что это просто совпадение и у меня глюки – сплю, в конце концов, дай бог четыре часа в сутки, — Шан Цинхуа жестом останавливает ворчание друга о том, что ему вообще не стоило встречаться с Шэнь Цзю, который своим беспорядочным режимом дня испортил жизнь не только себе, но и ему (Шэнь Юань забывает, что почти ничем не отличается от брата), — но потом я заметил, что кто-то начал подкладывать мне еду. Я ещё подумал было, что случайно купил лишнее, но, бро, я и лишнее? Тем более купить? — Мгм, нереально, — Шэнь Юань кивает немного нахохлившись. Он кусает кончик языка, чтобы не вякнуть, что если бы Шан Цинхуа принял деньги хоть от кого-нибудь из них, то такое было бы вполне реально. — И я о чём! Потом я начал слышать шаги, возвращаясь, так ещё и начал получать записки без подписи. Там буквально пара слов: «для Шан Цинхуа» или «тебе понравилось?». И почерк такой нечитабельный, ужас.Короче, я сопоставил два плюс два и решил, что за мной следят. — Пиздец, — Шэнь Юань окончательно проснулся. Вместе со сном исчезла и недоверчивость, а когда Шан Цинхуа показал фотографии всех вещей, которые получал, то Юань занервничал сильнее, чем сама жертва сталкера. — И ты додумался сказать об этом только сейчас?! — Я хотел кому-то из вас написать, но ты знаешь меня, — Шан Цинхуа махнул рукой, сделав глоток своего молочного коктейля. «А я знаю вас», — осталось на кончике языка болезненным укусом кота. — Сходи уже к психологу, чел, — Шэнь Юань с болезненным выражением закатил глаза. — Ага, как только деньги появятся – первым делом, да-да. — Да-да, все мы знаем, что ты пиздишь, как нехер делать. Всегда, — последнее он сказал немного удрученным и обиженным голосом, но быстро взял себя в руки. — Возьми у Цзю-гэ. Он не откажет тебе. — Зато я откажу, — Шан Цинхуа утыкается в телефон, чтобы отвлечься от стресса, который преследовал его всю неделю и мучает сейчас с подачи Шэнь Юаня. — Бро, какой психолог? Зачем на него тратиться? Личный дневник – вот мой психолог! Меня всё устраивает. — Ага, а потом выясняется, что из-за тараканов в голове, ты не мог решиться написать своим друзьям. — Это просто мой характер, Юань. — Агрх... Ладно, забей, бесполезно с тобой говорить о таком. Сотый раз на одни и те же грабли, а он упирается и упирается! В следующий раз будешь говорить об этом не только со мной, но и с ними, понял? — О, нет, избавь меня от этого! — сдавленно стонет Цинхуа. — И не подумаю! — фырчит Юань и снова становится серьезным. — Вернёмся к теме. Шан Цинхуа кивает. — Меня всё это беспокоит... — Конечно, блять, его всё беспокоит. Ещё б не беспокоило, — Шэнь Юань в шуточной манере грозит ему кулаком. Шан Цинхуа пропускает его слова мимо ушей. — Что мне... делать? — Для начала, — Юань глубоко вздыхает, уже ищет чей-то номер, — успокойся. Мы разберемся. Шан Цинхуа нервно посмеивается и тянется к телефону, чтобы выйти из всех социальных сетей. После чего выключает телефон и бросает его в сумку. Шэнь Юань замечает это действие и тихо произносит: «Не поможет», от чего появляется желание выхватить гаджет и из его рук. — О, нет, не надо, пожалуйста! Не говори им всем! — жалостливо скулит Цинхуа, прижимая ушки к голове. — Ты знаешь, как это работает, — цыкает Юань. — Мгновенно! — стонет Шан Цинхуа, вспоминая все ситуации, когда информация в их компании не передавалась от одного к другому менее, чем за час. Таких не было. — Хорошо, тогда не говори хотя бы Лю Цингэ, пожалуйста, — голос его такой серьезный и такой просящий, что Шэнь Юаню хочется поиздеваться. Он, конечно, же первым делом пишет Лю Цингэ. Вот сучка. Теперь ясно, что они с Шэнь Цзю точно родные. — Он спрашивает, где мы, — Шэнь Юань смеётся злорадно, показывая гневные сообщения от пользователя со снежным барсом на аватарке. Шан Цинхуа съеживается, уже практически ощущая то давление, которое исходит от одного взгляда Лю Цингэ. — Не говори, — он натягивает капюшон на лоб, жалея, что рассказал о происходящем в своей жизни пиздеце. Хотя какой это пиздец – благодать! Немного нервная, правда, но лучше, чем страдать от гиперопеки четырех-пяти людей. — М, поздно, — Шэнь Юань пожал плечами в своем любимом жесте «сорри» и равнодушно начал листать ленту. — У тебя пять минут, чтобы успокоиться или убежать. Шан Цинхуа бросает обиженный взгляд на своего друга, который всё ещё бесстрастен, и, хватая все свои вещи, выбегает из кафе. Как очевидно. «И как глупо», — дополняет про себя Шэнь Юань, поймав ртом трубочку от коктейля и провожая вечно убегающего хомяка взглядом. Это глупо – постоянно убегать от своих проблем, в особенности если проблемы в виде людей и не знаешь их точного местонахождения. А Шан Цинхуа не знал, что побежал как раз в ту сторону, где тренировался Лю Цингэ. Хотя можно было и догадаться. Ведь где ещё бегать спортсмену, кроме как не в парке? Справедливости ради хочется сказать, что Шан Цинхуа не забегал в парк, а просто шёл мимо быстрым шагом. Его нельзя было бы узнать из-за закрытой одежды и «маскировки» в виде капюшона, но не стоит забывать и о том, что Лю Цингэ не первый год знает хомячка и прекрасно помнит о всех его повадках: походка, скрюченное положение спины и дерганность видны и за километр. — Шан Цинхуа! — названый оборачивается пугливо и видит за забором на другой стороне дороги пыхтящего мужчину с белыми ушами и бушующим в разные стороны хвостом. Лю Цингэ сжимал в одной руке телефон, в другой – железные прутья, явно желая что-то сломать. Например, ноги Цинхуа. Шан Цинхуа сглатывает и, не отводя глаз от хищника, подобно своим предкам медленно пятиться назад, чтобы потом дать дёру. — Эй! — слышит он возмущенный крик и очень надеется, что благоразумия в Лю Цингэ всё же больше, чем импульсивности и что он не станет перелазить через забор, чтобы добраться до него. Когда Шан Цинхуа оборачивается, то видит пару глаз, которая бежит позади него практически впритык. — Далеко собрался? — спрашивает Лю Цингэ ровным голосом, а трусливый грызун сдерживает вопль. Шан Цинхуа уже не смотрит, куда бежит, залипнув на красивое лицо, что, конечно же, не остаётся без последствий: он бежит прямиком на проезжую часть! Лю Цингэ замечает это и, с криком ускорившись, вовремя хватает его за руку. Иногда всё же хорошо, что Шан Цинхуа так плохо подготовлен физически. (Это, на самом деле, немного задевает Цингэ как тренера). — Помереть удумал?! — он оттаскивает дрожащего от страха и усталости хомяка в сторонку, гневно порыкивая на зевак, что с интересом смотрят на них и под чьими взглядами Шан Цинхуа начинает потеть, потому что ему, блять, некомфортно. Однако он ничего не может поделать с настойчивым характером Лю Цингэ. — Зачем ты убегал?! — Потому что ты за мной гнался? Инстинкты, всё такое... — смеётся Цинхуа, пытаясь превратить весь их разговор в шутку. Но лучше бы он не упоминал про инстинкты, потому что Лю Цингэ воспринимает его слова по-своему: — Меня ты бросил тоже из-за инстинктов? — из горла вырывается протяжный рык полный недовольства и отчаяния. — Ты не отвечал мне две недели! — Я написал тебе, — пытается оправдаться Шан Цинхуа. — Ты написал, что уходишь! Без причины! — упорствует Лю Цингэ. — Ты знаешь причину, Цингэ... В конце концов, он всех бросает. — Боже, блять, мой! Неужели она такая же, как и у Шэнь Цзю и А-Юаня?! Не шути со мной, Цинхуа! — Цингэ... — голос Шан Цинхуа становится тише под громкой руганью Лю Цингэ. — Неужели моя забота тебе тоже не понравилась?! Тебе было некомфортно со мной?! Шан Цинхуа молчит, сжимает губы до белой полоски, не желая говорить, что, нет, нет, чёрт возьми! Ему было комфортно, однако этот комфорт был слишком приятным. Лю Цингэ знает о его проблеме, однако для него это – детский лепет. Поэтому он продолжает кричать, доставляя Цинхуа огромную боль и заставляет стыдиться, снова чувствовать себя беспомощным, ничтожным и отчаянным до чужого внимания и одобрения. — Я просил тебя не молчать, если не нравится! Просил! Знаешь ведь: хоть я и не понимаю, но это не означает, что не могу помочь, Цинхуа! Однако это значит, что ты мне не доверяешь! — лицо Лю Цингэ, красивое и серьезное, искажается от сдерживаемой боли. Он чувствует себя преданным, как и все те, кого Шан Цинхуа когда-то любил и бросил. Они все считали себя особенными для него, ведь как это круто – «спасать» утопающего. Тем не менее он ни разу не усомнился в том, что все они любили его (может, кто-то любит до сих пор). Он вздыхает надрыво. — Прости, Цингэ... — опускает голову, смотря на носки своей обуви – чистой на удивление – и говорит тихо, но тоном, не терпящим возражений: — Но не ради этого ты искал меня сегодня. О, да, как же Шан Цинхуа «любит» это – оставлять недомолвки, убегать и забивать гвоздь на нерешённые вопросы. Ему легче забыть о них, чем пытаться поговорить с человеком о своих поступках и чувствах. Он также забивает и на то, что, возможно, другой человек, наоборот, хочет во всём разобраться и получить от него ответ. Лю Цингэ хмурит брови, держась за худые плечи, – пальцы болезненно впиваются не в мышцы, а в кости, – но ничего не может ответить. Шан Цинхуа слишком хорошо его знает и умеет манипулировать им... — Хорошо, — Лю Цингэ отпускает руки и отступает на шаг. — Но мы ещё вернёмся к этому вопросу. ...или ему позволяли так думать? Шан Цинхуа отмахивается от своих мыслей, как от назойливых мух, и бросает смиренно: «Да, как скажешь». Лю Цингэ ведёт его за собой обратно в парк – путь проходит в неловком, но таком нужном молчании. В конце концов, им обоим необходимо обдумать свои следующие действия. — Так, — когда Шан Цинхуа садиться напротив своего бывшего-парня-слэш-тренера на одну из скамеек для больших компаний, Лю Цингэ, наконец, спрашивает: — А-Юань не шутил? — Начнём с того, — Шан Цинхуа ищет в себе решимость, чтобы выпрямиться – спина адски болит от вечно сгорбленного положения – и посмотреть в серые глаза с абсолютным безразличием, — что Шэнь Юань не умеет шутить. Продолжим тем, что... Да, вроде, так оно и есть. — «Вроде так оно и есть»? Мне нужна твоя уверенность. Это важно, – Лю Цингэ выглядит раздраженным. — Ну, учитывая, что мне кто-то подкладывает в сумку еду или другие вещи и присылает анонимные сообщения, а также то, что я всё чаще замечаю рядом с собой тень какого-то человека, – да. Скорее всего, да, – у меня появился сталкер. — Делает... что? — бледное лицо становится серым и грозным настолько, что Шан Цинхуа понимает: вот где пригодилось бы его умение врать. Шэнь Юань, гадкий ублюдок, что именно ты написал ему? — То, что я сказал, — Цинхуа думает не испытывать судьбу: враньё ещё никогда не приводило ни к чему хорошему, кроме как к горячему и жёсткому сексу на любой поверхности в квартирах всех его бывших. И сейчас ему не очень хотелось ещё раз испытывать стальную хватку на своей шее. Ебанные садисты. — Как... Давно? — спрашивает Лю Цингэ, переосмысливая информацию. — Мн, две недели назад? — Шан Цинхуа пожимает плечами. — Как раз в то время, как ты меня бросил, — мужчина хмыкает со злой улыбкой. — Будто только и ждали, как ты останешься один. Цинхуа внутренне закатывает глаза, думая, как ему надоел этот разговор. Ему хочется уйти. Ему необходимо уйти. Он не был готов говорить сегодня на эту тему (в принципе говорить) ни с кем, кроме Шэнь Юаня. И почему этому гадкому коту приспичило так насолить Цинхуа? Хорошо же общались, бро... — Слушай, Цингэ, — он запускает пятерню в волосы, которые успели прилично отрасти с последнего похода в салон, и устало вздыхает, — давай на этом разойдёмся. Я не хотел бы, чтобы ещё кто-то, кроме тебя и Шэнь Юаня, знал об этом, хорошо? — А-Юань уже раструбил об этом если не всем, то Шэнь Цзю уж точно, — Лю Цингэ невесело хмыкает, скрестив руки на груди. Одна его нога нервно дёргается. — Ах, точно, блять... — Цинхуа массирует виски, уже представляя, как сильно будет глючит телефон от ста звонков и сообщений этого человека. И как сильно будет болеть голова, когда он придет к нему и примется отчитывать (а он точно придет). — Тогда хуй с вами, — машет рукой и собирается уходить, но Лю Цингэ ловит его за локоть. — Стоять, — настойчиво тянет на себя. — Завтра в два ждём тебя в кафе. Приходи без опозданий, Цинхуа. Шан Цинхуа вырывает руку и поспешно кивает головой, говоря: «Понял-понял, отпусти уже!», и делает шаг в толпу, теряясь в ней. Следующим днём в кафе сидят лишь четверо: Шэнь Юань, Лю Цингэ, Шэнь Цзю и Юэ Цинъюань. Шан Цинхуа не пришёл.