Предан(ность)

      Саймон поднялся и подошел к двери, подставив ухо. В коридоре отдалялся голос Джона. Что же он им рассказывал? С его умением вести диалог, глупо было нарываться на общение с картельцами, настроенными на бой.       Гоуст походил по комнате, осматривая каждый ее уголок, но так и не найдя никакой помощи, сел на пол, в надежде, что Соупа вернут. Он думал о последствиях любого выбора. В тот день, когда Гоуст отправился на одиночную операцию, сделал свой выбор и потерял Джона. Саймон знал, что это могло случиться с любым, но это случилось именно с ним. Но с другой стороны, Джон выглядел довольным. Возможно, он нашел свое настоящее место? Друзей или, как тот говорил, братьев, семью. Может и правда не стоило за ним гоняться и оставить человека в покое? Что их ждало двоих? Они бы не сыграли свадьбу, не завели детей, собаку и кошку. Так что в их жизнях происходило то, что должно было.       Гоуст откинулся на холодную стену. Соупа долго не было. Время от времени доносились крики, и Саймон надеялся, что они не принадлежали Джону, но, зная его поведение, это было маловероятно. В этот момент тот точно страдал. Лейтенант прикрыл глаза, опустив голову. И тут же резко дернулся от непонятных звуков, осознавая, что заснул. В раскрытую дверь толкнули Джона, который упал, будто его не держали ноги. Саймон вскочил, приближаясь к нему. Дверь громко закрыли. Гоуст осмотрел Соупа и сел на колени возле него.       — Эй, ты как? — спросил он осторожно, но ответа не было. — Джонни?..       — Я Нова, блядь, сколько повторять? — Соуп поднял голову насколько мог и посмотрел на Саймона сердито.       Его лицо было в крови, часть которой уже засохла, а другая продолжала течь. Под глазом появился синяк, разбиты губы, ссадины на скулах. Саймон нахмурился. В этот момент ему было жаль Джона так же сильно, как тот его бесил. Сам ведь напросился.       — И зачем ты это сделал? — Гоуст нахмурился. — Чего ждал от них? — спросил он строго.       Нова цокнул языком и глянул недовольно, будто все было элементарно, а Саймон не понимал.       — И когда ты стал таким тюфяком? — выплюнул он. — Когда стал таким сентиментальным? Смотреть тошно. Что случилось? Где твой риск? Азарт? Может, тебе на пенсию пора, а, лейтенант?       Его колкие слова ударили в самое сердце. Будто его снова отчитывала учительница в школе за плохое поведение. Он и сам себя не узнавал. Стал мягче, спокойнее, много думал о том, о чем раньше не думал и старался принимать все как есть, за исключением некоторых вещей. Постарел? Вряд ли. Саймон чувствовал себя молодым, но что-то внутри точно изменилось. Треснуло. И каждый раз давало о себе знать.       Нова тихо рассмеялся и тут же шикнул из-за разбитых губ. И правда получал удовольствие от боли? Тогда все вставало на свои места. Но Джон повернулся на живот и сказал:       — Помоги руки развязать.       В его кулаке был сжат небольшой камешек с острым краем, которым при желании можно было разрезать веревку. Пока Саймон поворачивался, чтобы взять его, Нова поведал, что «случайно» упал по пути в допросную, как только заметил предмет. За это, конечно же, получил под ребра, но оно того стоило. Значит, Соуп не просто по дурости привлекал внимание. Он хотел выйти. Когда Гоуст развязал ему руки, Джон медленно сел и размял запястья. Нова пошатывался и выглядел болезненно. Он заметил, что на него смотрят, и замешкался, видимо, решал, развязывать ли Саймона? Но все же помог освободиться. Гоуст растер свои запястья, замечая следы от веревки. Джон хотел подняться, но схватился за грудь, и его ноги подкосились. Он не успел упасть на пол, попав в руки Саймона. Гоуст сел, придерживая его. Состояние Соупа волновало.       — Ребро сломали, похоже, — сказал он и сплюнул кровь, — И зуб выбили все же.       Саймон сел поудобнее, держа его в руках, слегка прижимая к груди. Он смотрел, как тот хмурился, как пытался вытереть рот, и как движения приносили ему боль. Гоуст протянул руку и стер с щеки алый подтек. Соуп поднял на него глаза и пристально посмотрел.       — Значит, все-таки было взаимно?.. — спросил он тихо, не выражая никаких эмоций.       Лейтенант глядел в его глаза, переживая за то, с какой ненормальной скоростью билось сердце. Хотелось прижать Джона к себе посильнее, погладить по голове и знать, что ему не оторвут за это руку. Еще хотелось видеть шанс. Или малейший намек на него.       — Да, Нова, — выдавил Саймон из себя чужое имя, — Это взаимно.       Тот нахмурился, но сразу его лицо приняло безразличное выражение. Он больше не смотрел в глаза и о чем-то размышлял. Гоуст молчал, глядя на него. Он был другим. Это уже не Джон.       — Отпусти, — произнес Нова после длительного молчания. — Его больше нет.       Снова боль. Саймон сжал челюсть и его самого. Если бы он мог так просто взять и все забыть… Но все эмоции бунтовали рядом с ним.       — Нам сейчас нужно подумать о том, как уйти отсюда. Желательно живыми.       Саймон не хотел говорить с ним о своих чувствах, поэтому постарался перебить эту тему другой, более важной. Нова поднял взгляд.       — Мы не умрем здесь, — заявил он, будто знал будущее наперед.       Гоуст дернул бровью, удивившись такой уверенностью. Сам же он их побег считал невероятной удачей. За годы работы в военном деле бывали всякие ситуации, и все они были разными, кроме одной. Плен — это всегда про муки и смерть. А Джон выглядел так, как будто собрался умирать, вопреки своим словам.       — Ты как себя чувствуешь? — спросил Саймон с тревогой.       Нова отрицательно покачал головой, дав понять, что ему не очень хорошо, но оно и было видно.       — Как пес, попавший в руки озлобленным подросткам. — Он положил ладонь себе на грудь, где, по-видимому, болело больше всего.       — Они, — Саймон качнул головой в сторону двери. — Не любят шуток. А твой религиозный бред вообще могли посчитать за оскорбление.       Хотя что они любили? Исход в любом случае был один. Даже если бы Нова решил все честно рассказать, они бы не стали сдерживаться. Увечья все равно были бы. Джон что-то прошептал, закрыв глаза. Саймон прислушался, не понимая, что он говорит, и опустился чуть ниже.       — Больше числом, нежели волосы на голове моей, ненавидящих меня без вины моей, — говорил Соуп, что Гоуст еле разбирал, — Чего я не отнимал, то должен отдать…       Саймон смотрел на него, думая, что тот бредит, но это был не Джон, а Нова, так что все частично вставало на свои места. Остановить его он не решался, поэтому просто слушал слова человека с промытыми мозгами.       — Ты знаешь безумие мое, и грехи мои не сокрыты от Тебя, — закончил Джон и замолчал.       Было ли это обращено к Гоусту или тот говорил сам с собой, но Саймон не стал это комментировать, видя, что ему плохо. За окном светало. Придут ли за ним, было неизвестно, но он постарался приготовиться морально. Джон повернул к нему голову и посмотрел, медленно моргая.       — Поспи, я позабочусь о тебе, — сказал Саймон и сам смутился своих же слов.       — Ты бы умер за меня? — внезапно спросил Соуп.       Гоуст удивленно смотрел на него, не понимая, почему тот задал этот вопрос, но кивнул. Если было нужно, Саймон подставил бы свою грудь под пули вместо него. Даже при условии, что они были на разных сторонах. Для него он все равно оставался другом.       — Зря, — ответил Джон, — Мы враги. В любой удачный момент я бы воткнул тебе нож в спину.       Соуп сказал так спокойно, будто говорил о погоде. Было больно это слышать. Саймон держал в руках человека, которым дорожил больше всего на свете, ради которого был готов пойти на многое, если не на все, а тот твердил о том, что с радостью бы избавился от него. Саймон грустно улыбнулся.       — Ни один мой враг не сможет ранить меня в спину, — сказал он, оставляя улыбку на лице.       Нова нахмурился. Видимо, пытался понять смысл его слов, и снова отвернулся, но продолжал лежать в объятиях Саймона. Гоуст понимал, что тот не вырывался лишь потому, что так было лучше, чем на холодном полу, но все равно ликовал в душе.       — Поспи немного, Нова, — произнес Саймон, видя, как коротко дернулась его губа в подобии улыбки, но тут же его лицо вновь стало беспристрастным.       Спустя несколько минут Соуп спокойно задышал, видимо, заснув. Приятно было посмотреть на него такого: без маски ненависти и агрессии. Во сне он хмурился и подергивал головой, будто к нему явились кошмары. Саймон коснулся его виска, осторожно погладив тыльной стороной пальцев. Нова вздохнул, наклонил голову ближе к груди Гоуста и уткнулся в нее, будто искал тепла. А может, защиты? Лейтенант глядел на него, чувствуя, как разрывалось его сердце от всей нежности, что он испытывал. Он положил руку под ладонь Соупа, которой тот прикрывал свое поврежденное ребро. Джон, сквозь сон ощутив прикосновение, сжал крепче руку, заставив этим улыбнуться.       Спал он долго, время от времени ворочаясь и что-то шепча. Может, очередные библейские фразы, а может, просто говорил во сне. Саймон ему не мешал, лишь мягко поглаживал по голове в моменты, когда Соуп сильнее всего хмурился и болезненно стонал, и прижимал к себе. В этом он нашел позитивный момент их плена. Когда бы ему еще удалось быть так близко? Гоуст смотрел на его лицо, чувствуя такую безмятежность на душе, что не заметил, как Соуп проснулся. Он без слов поднялся, держась за грудь, и отстранился. Подождав минутку, встал и отошел в другой угол. Сев на пол, он прикрыл глаза.       — Уже полдень, — произнес Саймон, глядя в окно.       Соуп на это никак не отреагировал. Гоусту нужно было с ним поговорить, узнать о его состоянии. Он все еще помнил, как на своей базе нес его побитое тело на руках, видя, как тот задыхается.       — Ты помирать собрался? — спросил лейтенант, пытаясь вызвать его на эмоции.       — Не сегодня… — прошептал он, — Я еще многое не сделал.       Саймон пристально посмотрел на него. Интересно, какие были планы у него? Те, что сказала сделать его организация или же он сам чего-то желал?       — Никто не хочет умирать рано, — произнес Гоуст, поднимаясь на ноги, подбирая свою маску. — Разве не твой Бог решает, когда ты отправишься к праотцам?       Соуп поднял на него глаза, глядя так, будто Саймон — назойливая муха, что летает возле его тарелки с едой, или комар, пищащий ночью над ухом. Наверное, так бы и прихлопнул, если бы было больше сил.       — Верно, — подтвердил Нова, — Решает Он.       Саймон размял ноги, натянул маску и прислонился к стене, складывая руки на груди.       — Он говорит с тобой? — спросил Саймон с усмешкой.       Соуп вздохнул и закрыл глаза, видимо, не желая смотреть на богохульника. Он подтянул колено и обхватил себя руками, выглядя так жалостливо, что его хотелось обнять.       — Он стоит у двери, стучит и ждет, — прошептал Нова, — Кто услышит голос Его и откроет дверь, к тому Он войдет и будет ужинать с Ним.       Обнимать его перехотелось. Саймон стоял, глядя на него с приоткрытым от удивления ртом, не веря, что слышал это от человека, кричащего в прошлом, что нет никакого Бога.       — Что они с тобой сделали? — Гоуст присел возле него, положив руку на щеку, чтобы обратить на себя внимание.       Соуп открыл глаза, невозмутимо выдерживая зрительный контакт. Он не злился, не ненавидел, был спокоен, будто это происходило каждый день. Нова не отвечал, просто смотрел в ответ. Саймон отстранился и сел рядом на колени. Неужели его сломали так сильно? Не могло ведь ему самому это нравиться.       — Ты не хочешь вернуться? — спросил Гоуст, глядя, как Соуп отрицательно покачал головой. — Тебе там хорошо? — утвердительный кивок.       Он обходился только жестами: было больно говорить или не хотел? Лейтенант молчал, думая о том, что тот считал, что его бросили, поэтому обозлился на них.       — Я хочу сказать, что я тебя искал, — признался Саймон, — Все это время не было ни дня, чтобы я не думал, как тебя найти. Мы все прочесывали район, где ты потерялся. Никто не хотел оставлять тебя и…       — Я знаю, — перебил Нова, — Тогда я говорил, что не верю в это, чтобы вас позлить. Я не был у них в плену, если ты об этом. Я сам решил там остаться.       Гоуст опустил голову. Значит, он ушел по собственной воле к другим. Пусть и к врагам, но Соуп выбрал свой путь сам. Людям свойственно менять мнение, может, так было с Джоном. Было гадко на душе от осознания, что у него никогда не получится вернуть его. Нова был прав: нужно отпустить. Гоуст прочистил горло.       — Я обещаю... что не буду больше преследовать тебя, — произнес он, глядя в пол. — Мы выберемся отсюда вместе, но после… Если где-то встретимся, мы не будем сражаться. Даже если мы на разных сторонах, я не хочу причинять тебе боль.       Гоуст серьезно посмотрел на Соупа, чувствуя, как раскалывается его сердце. Тот пристально глядел в ответ. Медленно протянув руку, Нова слегка улыбнулся.       — Я согласен.