Предан(ность)

      Саймон докуривал очередную сигарету, когда к нему внезапно пришло воспоминание. Он встал и направился в дальнюю часть базы. Пройдя мимо тренировочной площадки, мимо столовой, Гоуст оказался возле старого ангара, который уже не использовали. Забравшись по пожарной скрипящей лестнице на крышу, он улегся на теплую поверхность, глядя в небо.       Когда-то давно Саймон также стоял в курилке, пока не пришел Соуп, не спящий перед операцией.       — Чет не спится, — сказал он, достав пачку сигарет.       Гоуст тут же протянул ему зажигалку, глядя, как тот прикуривает, закрывая руками огонек от ветра, нахмуривается и резко поднимает взгляд. Такой, будто придумал что-то потрясающее.       — Пошли! — произнес Джон и, схватив Саймона за руку, потащил за собой в дальнюю часть базы.       Лейтенант не понимал, зачем им туда переться, а тем более для чего лезть на крышу. Осознал лишь только тогда, когда они оказались сверху. Темное ночное небо впечатляло. Соуп завалился, похлопав по месту рядом с собой. Саймон сначала присел, но через секунду лег на спину, глядя на Джона.       — Вон! — он резко показал пальцем вверх, и Гоуст повернулся, — Видел? — спросил Соуп, заглядывая в глаза.       — Нет, — Саймон вновь посмотрел на небо.       — Сегодня самый большой звездопад в году. Если повезет, будет еще много, — Соуп мечтательно вздохнул, но снова дернулся: — Вон еще!       И правда, Саймон увидел одну падающую звезду. А потом еще. И еще. Джон после десятой, наверное, устал восклицать и показывать пальцем, когда замечал. Лишь охал каждый раз.       Гоуст не мог вспомнить, когда видел столько звезд, да и когда последний раз была насколько спокойная ночь. Он закинул руки, подложив их под голову, и продолжил лежать в таком положении, наслаждаясь мгновением. Тепло Соупа приятно ощущалось под боком, их обдувал прохладный ветерок, было тихо и под покровом ночи, прямо под бесконечно-глубоким небом казалось, что они одни в этой вселенной.       Джон считал, сколько звезд упало, а Саймон — удары своего сердца.       Гоуст победил.       Интервалы между подсчетами увеличились, и, когда Соуп замолчал, лейтенант посмотрел на него. Тот, чуть повернув голову к нему, мирно спал, слегка приоткрыв рот. Саймону пришлось глубоко вздохнуть, чтобы не сойти с ума от всей той нежности, что обрушилась на него. Он даже не смог бы описать всю палитру эмоций, они бархатно трепетали в груди.       Джон дернулся и подвинулся ближе, словно искал тепло и нашел, уткнувшись Саймону в бок. Гоуст никогда бы в жизни ему об этом не рассказал, но он убрал свою руку из-под головы и приобнял Соупа, прижав к себе крепче. Было еще немного времени до операции, можно было вздремнуть.       — Спи спокойно, Джонни, — еле слышно, почти лишь губами шепнул Саймон с улыбкой на лице.       Это было много лет назад. Событие, которое никогда больше не вернуть, как бы сильно этого не хотелось. Тогда он и не думал, как спокойно ему на самом деле жилось. А главное, что Джон был рядом. Вспоминая об этом, Гоуст сидел на той же самой крыше, глядя, как утреннее солнце потихоньку начало освещать небо заревом. Спал ли Джон в этот момент? А главное: был ли цел и здоров? Саймон откинулся назад и, прикрыв глаза, заснул.       Мягкая вибрация на руке разбудила его. Часы сработали, как обычно. Он, не открывая глаз, отключил будильник. Его воспоминания плавно перетекли в сон, и Гоуст проснулся с четким ощущением, что Джон здесь, рядом с ним. Саймон сжимал его в своих объятиях, а тот доверчиво льнул навстречу. Открывать глаза не хотелось, потому что он прекрасно понимал, что никого рядом не было, но все же пришлось подняться. Его будут ждать на похоронах.       Он не хотел туда идти — не любил долгие прощания. Да и с кем? Человека уже нет. А все эти слезы, громкие речи ничем ему не помогут. Нужно продолжать жить дальше. Если жизни после смерти нет, то умершим уже все равно, а если есть, то они не были бы рады видеть своих близких в трауре. Саймон планировал остаться в стороне и наблюдать за похоронами издали. Так он делал всегда и подходил лишь после того, как все люди расходились. Иногда нужно было ждать подолгу — всегда оставался кто-то один, кто не мог проститься с покойным. Но в этот раз у Гоуста так не получилось. На телефон раздался звонок. Номер был не знаком.       — Да? — ответил Саймон.       — Здравствуйте, Райли. Вы меня не знаете. Я друг Чера, который служил с Вами.       Гоуст сжал телефон сильнее.       — Слушаю.       Парень вздохнул, словно ему нужно было сказать что-то важное, но не мог и собирался с силами.       — Меня зовут Марк, — начал он, — Не знаю, согласитесь ли Вы на это, но у меня есть просьба, — парень недолго помолчал, будто ждал от Саймона ответа, — Так получилось, что я его единственный друг. Чер был очень общительным, но близко мало кого принимал. А Вы по его рассказам были в зоне его доверия, — Гоуст слушал, совершенно не понимая, к чему он вел, — По традиции, близкие п… покойного идут перед… гробом, — Марк порывисто вздохнул, пытаясь сдержать эмоции, — Вы были ему близким. Я бы хотел, чтобы вы шли рядом со мной.       Парень замолчал. Саймон обдумывал. Он не считал себя достойным этого поступка, но Марку было виднее.       — Что скажете? — уточнил Марк после длительной паузы.       — Да, я… пойду рядом, — не без труда согласился Гоуст.       — Тогда вы понесете его медаль.       — Медаль? — удивился Саймон.       — Да, — подтвердил спокойно Марк, — еще на первом году своей службы он получил медаль за отвагу, когда из-под обстрелов вытащил сослуживца.       Гоуст совсем забыл, что новобранцы зеленые лишь в их подразделении. До того, как к ним попасть, они уже отслужили, и не по одному году. У многих были впечатляющие послужные списки, но до них, лучших из лучших еще недотягивали, поэтому все смотрели на них снисходительно. Им предстояло пройти еще большой путь до того, чтобы хоть немного идти в ногу, плечом к плечу с их подразделением, а в частности, с ОТГ 141. Не просто так к ним обращался сам генерал напрямую.       Лейтенант сжимал телефон и думал о том, что совсем ничего не знал про Чера. Как он жил, как учился, где бывал. Тот появился в его жизни так же внезапно, как и исчез, забирая с собой кусочек Саймона.       Время до похорон прошло слишком быстро. Может потому, что он хотел, чтобы оно тянулось дольше, чтобы как-то отсрочить прощание. Ведь это бы означало, что Чер действительно погиб. Да, Саймон видел его тело в крови, но увидеть его в гробу — совсем другое. Он никогда не ходил в церковь, предпочитая сразу идти на кладбище, но теперь это был другой случай. Гоуст подошел к гробу и положил руку на его край. Спокойное лицо Чера больше не выражало никаких эмоций, оно было расслаблено, будто он, наконец, нашел умиротворение.       На плечо Саймона опустилась рука, и он повернулся. Парень, что стоял рядом, был не знаком.       — Я Марк, — сказал тот.       Гоуст протянул руку, приветствуя его.       — Его мама, — Марк кивнул в сторону, и Саймон проследил за его взглядом, увидев очень грустную, но спокойную женщину, — Как ей тяжело сейчас, не представить. Второй сын и так трагично погиб. Правду говорят, что близнецы похожи.       По словам Марка, с тех пор как он узнал про Чера, то сразу поехал к его матери, не оставляя ее одну. У нее никого не было, кроме сына. Чтобы держаться, женщина пила успокоительные. Саймон подумал, что дозу она точно превысила. Это было понятно по беспристрастному лицу и даже немного отсутствующему. Она была здесь, рядом со своим погибшим сыном, но только физически. Словно Мысленно она была где-то далеко, стояла, слегка пошатываясь. Возле нее были другие люди, возможно, родственники.       — Поговоришь с ней?       Саймон дернулся, как от испуга, после внезапного резкого вопроса. На такое он точно не рассчитывал. Сразу в голове представилось, как она рыдает, а тот стоит, неумело пытаясь ее утешить, понимая, что это он виноват в том, что ее сына убили, это он был за него ответственен, это он не смог его защитить, это он держал его на руках, когда тот издал последний вздох, когда его сердце перестало биться. Нет, разговор с матерью не улучшит ситуацию, если не сделает хуже.       — Ей будет приятно, что есть кто-то, кто будет помнить ее сына.       Саймон кивнул. Парень явно знал, как манипулировать людьми, а он на эту манипуляцию повелся. Были задеты скрытые, нежные струнки души.       Процессия не напрягала. Гоуст находился в своих мыслях, но ждал, когда все закончится. Как бы он ни пытался отвлекаться и не принимать все это, но все равно каждый раз была тоска. Жил человек, чего-то хотел, о чем-то думал, мечтал. А потом умер. Хорошо, если что-то оставил после себя, а если нет? Его будто и не было. Через много лет про него может, и не вспомнит никто. Саймон не думал, что после себя обязательно нужно что-то оставить, просто хотелось, чтобы от некоторых людей осталось хоть какое-то напоминание, какая-то частичка, которая будет жить вечно. В груди было легкое волнение, когда он нес медаль. А еще гордость. Чер, пусть и за такую короткую жизнь, но смог сделать мир чуточку лучше. Пусть это и был сослуживец, которого он спас. У того наверняка была семья, друзья, те, кто его любил и ждал, и Чер дал им возможность не видеть его скорой смерти.       Саймон остался возле могилы, когда гроб закопали. Как так получалось, что живой человек, имеющий мысли, совершающий поступки, в итоге превращался в лишь небольшой зеленый участок на кладбище? Наверное, поэтому многие верили в жизнь после смерти. Не хотелось думать, что все закончится пустотой и темнотой деревянной коробки.Он вспомнил Джона… точнее, Нову. Как тот хотел попасть в рай и был убежден, что так и будет. И как бы сильно он не грешил в привычном людском понимании, Саймон желал ему того же.       Когда мама Чера осталась в одиночестве, Гоуст все же решился к ней подойти. Она не заметила его, пока с ней не поздоровался, а после повернула голову и слабо, из вежливости улыбнулась. Саймон заметил, как сильно ее сын был на нее похож, будто взял все нежные черты лица от матери.       — Здравствуй, Саймон, — произнесла она.       Гоуст не удивился, что она знала его имя. Наверняка Чер поделился с ней с кем служит. Он был довольно открытым парнем.       — Черри был очень рад с тобой работать, — сказала она, глядя на могилу, — Спасибо, что взял его под свою опеку, как он и хотел.       Саймон сжал кулаки и челюсть. Если бы он ему отказал, Чер был бы жив. Он проходил бы тренировки на базе и учился бы быть хорошим снайпером. Лишь лейтенант виноват в том, что Чера больше нет.       — Я… — Гоуст хотел сказать, что ему очень жаль и как-то поддержать ее, но не смог, почувствовав ком в горле.       — В детстве Чер хотел стать ветеринаром, — улыбнулась женщина, — у него даже был детский игрушечный врачебный набор, — она внезапно рассмеялась, — все бездомные собаки возле нашего дома были вылечены. Добрый был он…       Саймон молчал. Этого не должно было произойти с ним. Чер должен был вырасти и стать прекрасным ветеринаром. Он бы разговаривал с животными и тепло смотрел им в глаза, успокаивая. К нему бы выстраивались очереди из посетителей, потому что он стал бы лучшим в своем деле, но его на кой-то черт понесло в армию. К лейтенанту Райли, который не смог защитить.       — Боже, за что ты забрал его? — Она внезапно начала заливаться слезами, будто до этого препараты не позволяли ей проявить эмоции, а может, шок только в это мгновение спал.       Она сделала шаг в сторону Гоуста и прижалась к нему, рыдая в грудь. Саймон на секунду замер, а после аккуратно положил руку ей на спину, слегка прижимая к себе. Ему показалось, что в этот момент она поняла, что случилось, и начала жалеть себя тогда, когда у нее появился слушатель и тот, кто мог бы пожалеть. Он ничего не говорил, продолжая стоять истуканом, пока женщина плакала. Когда ее плач прекратился, она отстранилась, вытирая лицо рукой.       — Так много людей к нему пришло, — сказала она, и Саймон подумал, что это действительно так, помимо военных было еще много гражданских, — Вас уже ждут, — Женщина кивнула в сторону, где в отдалении стояло несколько военных в компании Прайса и Гаса, — Нужно идти… — Мама сделала шаг и тут же ее ноги подкосились.       Саймон успел ее поддержать и поднять. Она схватилась за него, но тут же подбежал Марк, забирая ее из рук лейтенанта. Он поблагодарил, и они медленно ушли, попрощавшись. Гоуст подошел к капитану, тот курил сигару и говорил о чем-то с сослуживцами. Увидев Саймона, он кивнул, и все направились на выход из кладбища. Телефон Прайса зазвонил, он ответил. Лейтенант смотрел, как тот хмурится, и не понимал о чем разговор, но явно о чем-то неприятном.       — Продолжать поиски, — капитан отключился и повернулся к Саймону, — нашли кровь. Анализ показал, что это Джон, — сердце Гоуста пропустило удар, — крови много, и ее след обрывается у реки.       Прайс замолчал. Лейтенант ничего не говорил, продолжая идти, не чувствуя ног, не чувствуя сердцебиения, не чувствуя себя.       — Они будут искать, Саймон, но сам понимаешь…       Он прекрасно понимал. Вода в это время года была уже холодной. Джон мог потерять много крови, поймать в реке заражение, не суметь побороть течение. Вариантов масса и почти ни одного позитивного.       Мелко начал накрапывать дождь. Саймон поднял голову к небу, чувствуя, как капельки опускались на ресницы.       Он будто попал в свой бесконечный кошмар и не мог проснуться.