Предан(ность)

      — Ты что, веришь в душу? — спросил Гоуст, делая вид, что вопрос его не никак не тронул, — И в Бога поверил? — отодвинувшись от Джона, он встал, глядя сверху.       Соуп поднялся на локте и посмотрел на него как на умалишенного.       — Конечно! — чуть ли не воскликнул он, — Как вы живете без него? — это был риторический вопрос, Соуп не хотел на него знать ответа, но Саймон все же решил развить хрупкий диалог.       — Примерно так же, как и ты жил раньше. Не помню, чтобы он когда-то был тебе нужен.       Джон недовольно дернул руки на себя, будто хотел сложить их на груди, но наручники не позволили, и он их просто опустил на колени, опираясь спиной на стенку.       — Это был не я, сколько раз повторять? — возмутился Соуп, — От твоего прошлого Джона остались лишь воспоминания. К сожалению.       Саймон ничего не ответил. Он ему не верил. Взяв в углу стул, Гоуст сел напротив него. Тот настороженно посмотрел, не зная, чего ожидать.       — Меня кормить будут? — спросил Соуп, будто хотел закрыть молчаливую паузу.       Гоуст усмехнулся. И он будет говорить, что Джона больше нет? Вот же он. Нова был не в том положении, чтобы просить еду, а вот Соуп мог себе позволить. Да и прикрываться шутками, когда чувствуешь неловкость, тоже в его стиле. Эта мысль так порадовала Саймона, что он улыбнулся, опустив голову, чтоб было незаметно, но не вышло.       — Че ты смешного здесь увидел? Вы хотите, чтоб я умер от голода? — Соуп оттолкнулся от стенки и подался чуть вперед.       — Ты вроде не хотел со мной говорить? — напомнил ему беззлобно Гоуст.       Соуп откинулся назад, поворачивая голову к стене сбоку.       — Скучно, знаешь ли.       Саймон не мог перестать улыбаться. Легко можно было представить, что это Джон, просто голодный. Иногда тот, когда долго не ел, начинал звереть. Может быть, личность Новы тогда вырывалась из него.       — Джонни, — позвал он, чтобы увидеть реакцию.       Соуп резко повернулся на него, смотря убийственным взглядом. Наверное, если бы не наручники, он бы с радостью накинулся с кулаками. Реакция позабавила.       — Я безоружен, — заметил Гоуст, — ты мог бы в любой момент на меня напасть, взять в заложники и выйти отсюда.       — Ага, — усмехнулся Соуп, — вообще-то, я прекрасно знаю план этой базы: кто где стоит и на каком повороте меня будут поджидать. Шансов мало, — Нова на секунду задумался, — Хотя мы можем договориться, — глаза Соупа блеснули, и он поднялся.       Улыбаясь, тот подался вперед, коснувшись руки Гоуста. Саймон перестал дышать, почувствовав прикосновение. Все нутро звенело набатом, говоря о том, что нужно его отстранить или самому отодвинуться, но он просто сидел и смотрел, как рука Соупа скользит вверх по его предплечью. Гоуст потерялся, когда увидел его взгляд. В нем была какая-то надежда.       — Хочешь… — начал Соуп тихо говорить, приблизив лицо, — твой Джон может вернуться?       Он был в нескольких сантиметрах от Саймона, который не мог ни ответить, ни отвернуться — просто смотрел ему в глаза и видел, как порхали его ресницы от движений век.       — Тебе нужно всего лишь сказать, чтобы те ребята у двери свалили подальше, — прошептал Соуп, — тогда Джон отблагодарит тебя так, как ты захочешь, — Он протянул руку и коснулся щеки лейтенанта, — Ну же, Саймон.       Гоуст прикрыл глаза, но тут же, придя в себя, резко пихнул его назад. Да, может быть, это и были глаза Джона, но эта личность, что сидела в нем, была совсем другой. Соуп, упав на матрас, рассмеялся.       — Значит, все-таки было взаимно? — Нова явно издевался, проверял, — Жаль, что он не знал об этом.       По его голосу было понятно, что ему совсем не жаль. Он наслаждался тем, что происходит. Гоуст бы соврал, если бы сказал, что его это не задело. Где-то внутри это действие вызвало тянущую боль. Он почувствовал себя уязвимым и даже беззащитным.       — Зачем ты это делаешь? — Саймон нахмурился, не понимая мотивов.       — Сказал же — скучно. — Пожал Соуп плечами и завалился на матрас, поднимая глаза к потолку, — нужно как-то протянуть, пока не свалю…       Джон зевнул и потянулся, будто не в заключении находится, а в детском лагере.       — А ты собрался свалить? — Саймон посмотрел на него, ухмыльнувшись.        Сбежать из этого места было практически невозможно, даже зная план базы. Везде по периметру была охрана, камеры слежения, да и наблюдали за ним круглосуточно. Соуп поднялся на локте с улыбкой.       — А ты думал, я тут вечно торчать буду?       Он сказал это так, будто точно понимал, о чем говорит. Гоуст мысленно поставил себе галочку сообщить об этом командованию и усилить охрану. Джон закинул руки и положил на них голову. Чувствовал он себя легко и непринужденно. И как бы сильно Саймону ни хотелось оторвать башку Нове, он не мог, зная, что там внутри беззащитный, ни в чем не виновный Джонни.       Выйти из комнаты было самым верным решением. Находиться рядом с ним было тяжело. Нова лишь своим присутствием приносил боль. Если бы Саймону при первой встрече с Соупом сказали, что ему будет его не хватать, он бы не поверил. Но теперь, глядя на этого чужака, хотелось отдать все, лишь бы вернуть того, без которого жизнь потеряла краски. Все шесть цветов.       Гоуст смотрел на безмятежное лицо, которое буквально пару минут назад было так близко, что чувства захлестнули. Нова, как бы ни твердил, что Джона нет, всеми своими повадками доказывал обратное. Шутки, ухмылки, то, как он держал лицо, даже любовь к чужому пространству. Последнее вообще было больной темой для Гоуста. Однажды из-за этого он понял, что перестал думать о Джоне как о друге или боевом товарище.       В тот день была тяжелая операция, после которой, к счастью, всем удалось вернуться живыми и невредимыми. Саймон, сходив в душ, вышел на улицу, чтоб покурить. Солнце заходило за горизонт, было ни тепло, ни холодно, легко обдувал ветер, и на душе было так спокойно, что лейтенант смог расслабиться. Он зажег сигарету и, зажав ее между губ, засмотрелся на небо, что окрасилось в янтарный цвет, поэтому не заметил, как к нему подошел Джон. Тот что-то сказал, что Гоуст уже не помнил и достал сигарету. Сунув ее между губ, он подался вперед к Саймону и прикурил от его сигареты. Без стеснения, без неловкости, будто делал это каждый день. Соуп отодвинулся, когда понял, что раскурил достаточно, но Саймон не мог шевельнуться. Его лицо было рядом, можно было выбросить сигарету и…       Гоуст вздохнул, вспоминая момент, когда начал иначе смотреть на Джона. Тогда они уже многое пережили вместе, достаточно сблизились, и для других прикурить так сигарету, возможно, было бы нормально, но не для того, кто привык к одиночеству, не для того, кто отстраивал границы размером с пятиэтажный дом. Не для Саймона. Впустить кого-то — означало принять его, признать близким. Он и не впускал никого — Джон сам влез. Медленно и спокойно приблизившись, тот ждал, когда к нему привыкнут. Никогда не торопил и не просил открыться, а когда его присутствие уже не так напрягало, он перешагнул границу. И оказалось, что пятиэтажный дом — это всего лишь песочный замок на морском побережье.       Саймону в глубине души даже льстило внимание Джона, хотя в той же глубине он содрогался от мысли, что тот легкомысленно цеплялся за каждого сослуживца. Пусть Гоуст этого не замечал, но часто об этом думал. Конечно, было видно, что у Джона к нему немного другое отношение, чем к остальным, но Саймон списывал это на разницу в статусе. Возможно, тому просто хотелось быть ближе к командованию. Все действия Соупа выбивались из привычных представлений Гоуста о человеческих повадках. Он не понимал его. Никогда нельзя было угадать, что тот скажет или сделает в следующую секунду, поэтому Саймону просто пришлось его принять таким. Зато всегда было интересно. Джон интриговал.       Нова громко зевнул, возвращая Гоуста в триста пятую камеру. Почему-то он перестал вызывать любой намек на негатив. Саймон смотрел, как тот пялится в потолок, размышляя о чем-то. Было интересно, что крутилось в его голове, но вряд ли он бы поделился. Если бы Нова не контролировал тело Джона, то все мысли были бы уже давно озвучены.       — Ты нашел себе другой дом? — спросил Саймон, прикидывая про себя, какой ответ получит.       — Это они меня нашли, — сказал Соуп совсем не так, как предполагал Гоуст, — когда вы бросили прошлого меня с арматурой в животе, когда он захлебывался кровью, потому что рухнувшая крыша переломала ребра, когда он лежал, не в силах пошевелиться, и мечтал о быстрой смерти, тогда пришли они.       — Ты же понимаешь, что мы тебя искали? — Саймон хотел бы вернуться в прошлое, чтобы не останавливаться ни на секунду, отказывать себе в еде и воде, лишь бы найти Джона.       Тот усмехнулся, повернув голову.       — Значит, плохо искали. — Он закатил глаза, в точности как Джон.       Гоуст сжал кулаки. Они уже говорили об этом. Какой смысл продолжать, если Соуп стоит на своем?       — Кажется, мы ходим по кругу, — покачал головой Саймон, — Ты ведь помнишь нашу команду, знаешь, что мы не оставили бы тебя. Так же, как и ты. Что изменилось?       Нова вздохнул и начал говорить так, словно читает заученное правило.       — Когда дьявол приходит к тебе, чтобы напомнить о твоем прошлом, не нужно убеждать его в своем будущем. Не говори с дьяволом, и точка, — отчеканил он каждое слово.       Гоуст вздернул брови, совсем этого не ожидав. Соуп прикрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов, словно пытался успокоиться. Может быть, ему можно было поверить, принять то, что он окунулся в религию и отказался от прошлого себя, но в таком случае, откуда появилась ненависть?       — Это я дьявол? — уточнил Саймон, вдруг это было что-то вроде припадка, а не про него.       — Думаешь, ты на стороне света? — Соуп посмотрел с каким-то сожалением, будто на ребенка, который сделал глупую ошибку и не смог разобраться, — Какие же вы все идиоты, — прошептал он и повернулся набок к стене, заканчивая разговор.       Саймон посидел немного, глядя на его спину, и направился к выходу. Постучав по двери, он сказал: открыть. Молодой боец, только ставший сержантом, нехотя зашел внутрь и закрыл за собой. Охраняющие менялись каждые четыре часа. Наверное, мало кто хотел наблюдать за Соупом. Да и, скорее всего, страшно. Прайс умел напугать, а слухи, разнесшиеся по базе, укрепили опасения, но это никому бы не повредило. Переоценить противника лучше, чем недооценить.       Беседа с Соупом отняла достаточно энергии, чтобы проголодаться. В столовой было много людей, но Гоуст нашел свободный стол и, взяв свою еду, поспешил сесть. Он спокойно жевал салат, когда рядом с ним опустилась чья-то тарелка. Саймон повернул голову и увидел Ричи. Тот без приветствия плюхнулся рядом, взяв в руку вилку. Отвернувшись, Гоуст продолжил есть. В голову пришли воспоминания о покалеченном Джоне. Конечно, Ричи делал все правильно, так и должно быть. Только с любым другим врагом на их территории. А это был Джонни.       — Я всякое повидал, — не выдержал молчания Ричи, — но такое — никогда.       Саймону не очень хотелось слышать подробности его пыток — он уже видел результат, но все же повернул голову.       — Соуп не боится боли, — сказал Ричи, и Гоуст вздохнул, понимая, что таких уже видели, — То есть не так, как мы привыкли. Он орет, конечно, как ненормальный, если ему выкручивать руки, — усмехнулся Ричи, и Саймон сжал вилку на этих словах, думая, куда ее лучше воткнуть: в глаз или в горло, — Сложно объяснить. Ну вот, например, дети не боятся огня, пока не обожгутся и не поймут, что это больно, так? — Гоуст кивнул, и тот продолжил: — Соуп после каждого… моего действия, будто забывает, что ему было больно и насколько. Еще он смеялся, как безумец, даже жутко как-то было, — закончил Ричи и положил в рот кусочек мяса.       Саймон вспоминал, были ли когда-то такие случаи. По словам Ричи, память Соупа на боль как будто обнулялась. Тот хотел еще поделиться подробностями пыток, но Гоуст встал, поблагодарив за беседу, и вышел из столовой. Не хотел он это слушать. Результаты можно прочитать в отчетах, а видеть дикий взгляд Ричи, когда тот рассказывает о том, как причинял боль Джону, не хотелось. Саймон шел к себе в комнату, размышляя, как вернуть Соупа, но остановился, вспомнив, что голодный Джон — злой Джон, а это почти то же самое, что и Нова. Можно было пофантазировать.       Вернувшись в столовую, Саймон взял еды в контейнер, набрал воды и направился к Соупу. Он понимал, что из-за этого, возможно, получит выговор от начальства, но его это совсем не волновало. Гоуст не собирался морить голодом своего сержанта.       Охраняющий двери парень удивился, вновь увидев лейтенанта, тот, что находился внутри — тоже, но был рад выйти в коридор. Соуп сидел, откинувшись на стену, и со скучающим видом глядел на свои ноги. Он оживился, когда Саймон вошел, хоть и сразу же успокоился, видимо, не желая показывать это. Но лейтенанту хватило и первой реакции, которая длилась даже меньше секунды. Он усмехнулся и прошел вперед. Присев рядом, Гоуст протянул Джону контейнер с едой. Нова с подозрением открыл и осмотрел, что ему принесли.       — На последний ужин даже в тюрьме дают выбор, — недовольно подметил он, — Я хочу устрицы, каллен-скинк и… — Соуп задумался, — кранахан на десерт. И про виски не забудьте! Без него умирать не собираюсь.       Гоуст снова обратил внимание, что сарказм в его голосе напоминает Джона.       — Ты прекрасно знаешь, что мы не хотим тебя убивать, — спокойно произнес Саймон, протягивая пластиковый стакан с водой.       Джон окинул взглядом с прищуром.       — Ты — нет, — он снова заглянул в контейнер, — а есть я чем буду?       Гоуст посмотрел на него долгим взглядом, прикидывая, нужно ли это делать, но все-таки протянул металлическую вилку. Соуп, прежде чем ее забрать, так же сначала просто глядел на протянутый ему предмет, словно обдумывал свой дальнейший план по освобождению, но спокойно забрал и принялся есть.       На секунду лейтенанту показалось что-то странное его глазах — будь Джон роботом, наверное, это бы означало сбой системы. Такое же выражение лица у него было, когда Гоуст отрабатывал ему рану на губе. Но, может, Саймону всего лишь хотелось так думать.