Предан(ность)

      Гоуст повернул голову в сторону удивленного Гаса. Тот смотрел на Соупа и моргал, будто пытался понять, правильно ли расслышал. Саймон и сам не сильно верил тому, что видел. Может, они взяли другого, и он теперь удачно прикрывается услышанным именем?.. Но так похож. Когда с него сняли маску, и все лицо стало открыто, часть сомнений по поводу его личности пропала, но не полностью. Что-то внутри Гоуста сидело и твердило, что это не Джон.       — Кажется, я сильно приложил тебя башкой об землю? — возмутился Гас, — Че ты несешь? Никто тебя так звать не будет, Соуп. — Джон злобно зыркнул на него и отвернулся в сторону, проигнорировав все слова. — И что значит «бросили»?       — То и значит, — сдерзил Соуп, — Где вы были, пока я помирал, истекая кровью? — Он перевел взгляд на Гоуста, — Выполнение задания всегда важнее товарищей, не так ли, лейтенант? — Джон усмехнулся.       Саймон сделал глубокий вдох после того, как почувствовал, что его сердце начало быстрее колотиться от эмоций, которые он переживал внутри. Нельзя было показывать это, но осознание того, что Соуп думал, что его оставили одного, неприятно и даже болезненно отозвалось в груди. Хотелось ему рассказать о том, как он искал, как ждал и уверял всех, что Джонни жив. Гоуст вспоминал, как болели его руки от перекидывания бетонных частей крыши, в поисках хотя бы тела Соупа, и в то же время, как он боялся его обнаружить. И как нашел труп с настолько обезображенным лицом, что определить, кто это можно было только по жетону, на котором написано было «Джон». Гоуст вспоминал, как рыдал над этим телом, будто ребенок, пока никто не видел. Саймону понадобилось время, прежде чем он понял, что фамилия на жетоне не совпадает.       — Ты знаешь, сколько мы провели времени в поисках тебя? — воскликнул Гас, — Гоуст тогда…       Саймон махнул ему рукой, заставляя замолчать, и повернул голову к окну, решив ничего не сообщать. Был ли смысл? Лейтенант видел, что новый Джон настроен на конфликт. Нова… Гоуст взглянул на бывшего товарища напротив него.       — Что значит твое имя? — спросил Саймон, чтобы убедиться в своей догадке.       Соуп все это время не переставал на него смотреть. Он поднял бровь, будто удивился, что лейтенант этого не знал и подался вперед, насколько позволяли связанные руки.       — Новый.       В его глазах было что-то неприятное. Может, осознание того, что прошлый Джон так не смотрел. В его глазах всегда была теплота.       — Ты сам его выбрал? Почему?       Гоуст понимал, что здесь что-то не так. Не мог Соуп стать таким самостоятельно, значит, кто-то его в этом убедил. Джон откинулся на спинку и вздохнул:       — Твои вопросы меня утомили, — сказал Соуп зевая.       Гас психанул. Он подошел к столу, положив на него руки. Наверное, хотел что-то сказать, но Саймон попросил его сходить выпить кофе. Тот посмотрел на него и, кивнув, вышел. Не за чем было раздражаться, так они ничего не смогли бы добиться. Двоим военным лейтенант приказал постоять за дверью, и те беспрекословно выполнили указание.       Гоуст и Соуп остались наедине. Была надежда, что так будет проще. Саймон поднялся, медленно прошел и остановился за спиной Джона. Он оглядел его одежду и маску, лежащую на столе. Все было, будто сшито на заказ. Черно-зеленый комбинезон идеально сидел на теле и совсем не был похож на обычную военную одежду. Гоуст и сам не всегда носил то, что ему выдавали, но Соуп совсем выглядел странно. Пусть ему это и шло. Саймон мотнул головой, поняв, что его мысли зашли не туда.       — Где ты был? — повторил свой вопрос лейтенант.       Соуп повернул голову, насколько мог, неровно сидя на стуле. Надменность в его глазах ужасно разочаровывала. Саймон положил одну руку на бронежилет для удобства, глядя на него, в ожидании ответа.       — Ты встал за моей спиной, чтобы я почувствовал себя некомфортно и все рассказал? — Джон отвернулся, — Ты не контролируешь ситуацию. Не представляешь, насколько жалко выглядишь.       Саймон молчал. Он сжал кулаки так сильно, что почувствовалась боль в простреленном плече. С ним много кто пытался так говорить на допросах, и у них никогда не получалось вывести его на эмоции. За его плечами столько расколотых людей, что слова Джона показались даже ожидаемыми. Хоть и раздражали.       — Как только ты мог нравиться тому придурку?.. — спросил Соуп и вздохнул.       — Что? — Саймон опешил, — Кому?       Казалось, что он нес какую-то ерунду, лишь бы не отвечать на поставленные вопросы, но даже крупица информации могла как-то помочь.       — К сожалению, у меня осталась память прошлого Джона, — сказал Нова, рассмеявшись, — поделиться, о чем он думал, как мечтал о тебе?       Гоуст видел, как Соуп снова повернулся к нему ухмыляясь. Хотелось стереть это издевательское выражение с его лица. Думал? Мечтал? Нельзя показывать эмоции. Нельзя повестись на провокацию. Джон все выдумывал, чтобы расшатать Саймона. Все неправда.       — Это было взаимно, лейтенант? — спросил Соуп криво улыбаясь.       Гоуст не дышал. И надулся, что Джон не прочитает в его глазах то, как сильно он его задел. Нужно было взять допрос в свои руки, но разговор о чувствах толкнул его в воспоминания и в те эмоции, от которых он отказался когда-то давно. Как оказалось, они никуда не делись.       — Я задал тебе вопрос, — спокойно произнес Гоуст, вновь пытаясь добиться хоть какого-то результата.       Пора было поменять тактику и действовать иначе, но как лейтенант мог давить на него? Это же Джонни… Поставить перед ним газовую горелку было равносильно собственной боли.       — Не хочу говорить с тобой. Противно, — фыркнул Джон.       Если бы Соуп мог, он бы наверняка сложил руки на груди, скрещивая ноги, показав протест таким образом. Саймон чувствовал, как внутри что-то ломается. Джон ни разу не назвал его по имени или прозвищу. Только звание.       — Тогда поговори со мной, — раздался голос Прайса, показавшегося в дверях.       Он кивнул Гоусту и прошел к стулу, сказав, что Гоуст может взять перерыв. Саймон, хлопнув его по плечу, направился к выходу. Ему не хватало воздуха в этой комнате, несмотря на вентиляцию. Он встал с другой стороны двери и выдохнул. Ему не верилось, что это Соуп. Точно кто-то придумал эту историю, чтобы подкосить команду, но кому это было нужно?       За дверью раздался голос Прайса. Было плохо слышно, что тот спрашивал, но, зная его — он бы действовал жестко, церемониться не собирался. Хотя и Гоуст не планировал, но что-то пошло не в ту сторону. Возможно, не так просто допрашивать своего товарища, как ожидалось. Прошлые чувства остужали пыл, не было желания навредить или причинить боль. Тем более у Саймона.       «Поделиться, как мечтал о тебе?»       «Это было взаимно?»       Гоуст откинул голову, прислонив ее стене, и прикрыл глаза. Черт, конечно же, это было взаимно. Неужели он об этом смог как-то узнать? Нужно быть осторожнее, чтобы не повестись на манипуляцию. А взгляд Нового точно говорил о том, что он может им управлять. Нова… Соуп не мог придумать себе такое имя, да и к тому же какой смысл отказываться от старого? Даже если он невзлюбил всю команду, то при чём тут имя? Да и ненависть к товарищам была странная. Каждый, кто шел в армию, понимал, что рано или поздно умрет от шальной пули, и, возможно, никто ему не поможет. Это их работа, и часто приходилось кем-то жертвовать.       Послышался глухой звук, о происхождении которого можно было лишь догадаться.       — Меня это не интересует! Отвечай! — воскликнул Прайс за дверью.       А затем еще звук. Капитан явно наносил удары, и, как бы ни хотелось Саймону остановить это, он не мог — Прайс его командир, и подрывать авторитет не имел права. Но за боль Джона все внутри сжималось. Не имело значения, что буквально пять минут тот желал ему смерти. Гоусту хотелось верить, что Соуп так не думает на самом деле. Из комнаты раздался смех Джона. Надменный, неприятный, а затем снова удар и болезненный стон. У Прайса тяжелый кулак. Саймон хотел уже войти, но его окликнул Гас. Он нес два стаканчика с кофе и один протянул ему. Саймон, поблагодарив, взял напиток и снова встал к стене. Он смотрел, как черная жидкость дрожит в стакане и отказывался верить, что причина — это его рука.       — Ты как? — внезапно спросил Гас.       Саймон нахмурился. Неужели по нему так заметно, что он не в порядке? Соуп был не только его товарищем, но у Кайла присутствовал скорее просто интерес. Гоуст выпрямил спину, пытаясь прийти в себя, и кивнул. Из головы не выходили мысли о чувствах Джона. Саймон подозревал, что тот относится к нему не просто как к лейтенанту. В их отношениях все было куда сложнее. Соуп был активным, общался со всеми и ко многим относился слишком дружелюбно. Это слегка подкашивало Гоуста. Не потому, что ревновал или хотел взять все внимание Джона себе — просто он не понимал, как на него реагировать. Может быть, если бы он был более опытен в отношениях, то бы знал, как парировать выходки Джона. Несмотря на то, что Саймон чаще всего отпугивал людей от себя своим характером, Соуп, наоборот, магнитом тянулся к нему, что первое время лишь раздражало. Гоуст не мог привыкнуть к такому вниманию, не верил, что кто-то хотел с ним говорить просто так, не по заданию или по делу. Джон изменил его мнение.       — Как думаешь… — начал Гас, но распахнулась дверь, и вышел Прайс, встав в проходе.       Он повернулся на Соупа и задумался на секунду.       — Последний вопрос: если тебе сейчас дадут оружие и снимут наручники, то…       — …никто из вас в живых не останется, — рассмеялся тот.       Прайс кивнул и повернулся на двух военных, стоявших рядом все это время.       — Дать одежду, запереть в триста пятой под постоянным наблюдением. Всегда по двое. Никогда не отворачиваться. — Приказал капитан, повернувшись на Гоуста с Гасом, но снова посмотрел на охрану: — даже не моргать рядом — убьет.       Упоминание триста пятого помещения заставило Гоуста вздохнуть. Была такая комната на базе, предназначенная для подобных случаев: на полу один матрас, в углу унитаз, сыро, холодно, отсутствие окон, железная бункерная дверь. Туда сажали лишь тех, кто был нужен и опасен. Не было никаких сомнений в том, что Джона следовало остерегаться, но… Гоуст представил, как тот спит, свернувшись, обхватывая руками колени, чтобы согреться.       Мимо протаскивали Соупа, ведя его в ту злосчастную комнату. Кровавые потеки ручейками стекали с лица, где-то уже засохнув, и, несмотря на это, Джон улыбался. Жутко. Если бы это был чужой человек, Саймону было бы совершенно наплевать, больно ли ему и как он будет спать, но он был самым близким. Когда-то.       Прайс вздохнул, провожая взглядом, как уводят Соупа, который кричал оскорбления на весь корпус, и достал сигару.       — Удалось что-то узнать? — спросил Гас.       Капитан повернулся, неопределенно пожав плечами. Он затянулся и выпустил дым, позвав всех на общий сбор. Значит, как-то все же смог получить информацию. Взяв телефон в руки, Прайс начал набирать номер и кивнул Гасу с Гоустом, чтоб те шли за ним.       — Что я могу сказать, — начал капитан, когда собрал всех приближенных в комнате для переговоров, — информации мало, но и даже то, что я узнал, никак не помогло. Соуп просто сам решил встать против нас. Я этому не верю, — он осмотрел команду, — Складывается впечатление, что кто-то конкретно промыл ему мозги.       Саймон, до того сидевший, глядя на свои колени, поднял голову. Внезапно вспомнились слова Соупа, которые тот бы никогда не произнес, ни при каких обстоятельствах: он говорил о Боге. Джон не верил в него, а тут представил, как карающую силу. Это был не Соуп. Нова никого не звал по имени, будто не знал их, только звания. Они сами себя выдали, когда показали, что он им знаком. Оставалось определить, кто он и зачем притворился знакомым.       — Для чего Соуп был в Мексике не рассказал. На кого работает тоже. Мы проверим его одежду на наличие каких-то опознавательных символов, — отчитался Прайс, — Что вы думаете?       Мало кто мог что-то сказать. Все были в замешательстве. Предложили использовать более жесткие методы допроса. Услышав это, Гоуст прикрыл глаза, глубоко вздохнув. Он прекрасно знал, какие методы использовали, и совсем не хотел, чтобы их пережил кто-то, кто так похож на Джонни.       Пришли воспоминания, как он своими руками накидывал пакет пленнику на голову, держал до тех пор, пока тот не начал задыхаться, а потом отпускал. Вспомнил свои угрозы и запугивания, сенсорные депривации, когда не давал спать или оставлял человека на долгое время в полной темноте… Как он своими руками заливал в рот и нос допрашиваемого воду, имитируя утопление. Про избиение и электрошок даже думать не стал — дело привычное. Связывание и удержание в долгих неудобных позициях — тоже. Он не делал это для удовольствия. Иногда нужно казаться злодеем, ради защиты. Себя, своей команды, своей страны.       Несмотря на то что человек, представившийся Нова, желал им навредить, он еще не успел. И не хотелось причинять ему боль. Саймон коснулся раненого плеча и подумал, что это ерунда. Он сам был неосторожен и подставился врагу. Так что, когда все начали голосовать за более серьезный допрос, он был против, но мнения своего не высказал. Как поступить иначе?       Все перенесли на утро. Думая о том, что придется делать, Саймон не мог уснуть, сомневаясь, что сможет устроить полноценный допрос. Он встал и вышел на улицу, чтобы покурить. Выдыхая дым в тишине и темноте, Гоуст надеялся, что это был не Соуп, хоть и больше всего на свете его хотелось найти. Саймон понимал, что здесь его собственные эмоции играли главную роль, но отбросить их не получалось. Джон вывернул его душу наизнанку, заставил поверить, почувствовать и… исчез.       Он бесцельно брел по базе, погруженный в свои мысли, и сам не понял, как оказался в корпусе с триста пятой. Он решил вернуться к себе в комнату, но услышал приглушенный крик. Такой душераздирающий, словно кого-то пытали. Саймон знал о таком не по рассказам. Когда-то он и сам издавал эти звуки боли.       Пробежав на крик, он оказался у двери в триста пятую. По обеим сторонам стояли парни с оружием. Они коротко поприветствовали его, удивленно смотря. Кому захочется припереться ночью в это место?       — Дверь открой, — приказал Саймон одному из них.       — Извините, сэр. Не могу. Особо опасен.       Гоуст оказался в нескольких сантиметрах от него, схватив за ворот, злобно заглядывая в глаза, отчего парень испуганно нахмурился.       — Я сказал открыть, сержант! — произнес он сквозь зубы.       Тот мелко кивнул и начал судорожно вставлять ключ в дверь, за которой раздавались болезненные звуки. Саймон чуть ли не вбежал туда, когда путь был свободен, включая свет. Соуп лежал на тонком матрасе и вертелся, словно пытался избавиться от того, что причиняет ему такой дискомфорт. Подойдя к нему, Гоуст присел рядом, рассматривая его: руки в наручниках, как и ноги, какая-то футболка, простые штаны и… татуировка эмблемы САС на предплечье. Сомнения, что это Джон, отпали.       — Эй, — лейтенант тряхнул его за плечо, — проснись, Джонни. Слышишь?       Соуп вздрогнул, хватаясь за руку Гоуста. Тяжело дыша, он взглянул так, словно был напуган. Так обычно смотрят маленькие бездомные котята, которые пережили боль в суровом, жестоком мире.       — Саймон?