Предан(ность)

      Можно ли смириться со смертью боевого товарища? А если его тело спустя месяцы так и не нашли? Гоуст долго размышлял об этом, но так и не смог принять. И хотя лейтенант исправно выполнял работу, не показывал виду, что его тревожит что-то, внутри образовалась всепоглощающая пустота, будто там не было ничего. Но что тогда так ныло под ребрами?       Гоуста не было рядом на той операции, когда пропал Соуп. Хотя мог ли он как-то противостоять этому? Сидя в одиночестве, каждый раз твердил себе, что да, смог бы, потому чувство вины дополняло боль от потери. Первое время его искали. Саймон был уверен, что Джон жив, хоть и вероятность была небольшой. Они командой прочесывали район, в котором последний раз был замечен Соуп, но всегда возвращались без каких-либо вестей. Несколько месяцев продолжались бесконечные поиски, которые затормозили основную работу. Со стороны начальства было постоянное недовольство, но что они могли сделать против элитных вооруженных бойцов, ищущих своего сокомандника? Им приходилось просто ждать, да и личное знакомство с Соупом в чем-то помогло.       Когда боевой дух упал, Прайс прекратил поиски. Гоуст был взбешен как никогда. Он считал, что нужно продолжать, что есть надежда, и Соуп обязательно объявится. Только капитан смог его убедить. Если бы Джон был жив и находился в плену, кто-то уже бы связался с ними, чтобы получить какую-то выгоду: оружие, деньги, информация. Иначе не было смысла держать его так долго, а значит, он мертв. Саймон сделал вид, что согласен. Но продолжал надеяться. Кто ему мог запретить?       Только после потери Соупа вся команда поняла, насколько действительно он был важен. Не просто как боец, но и просто как часть коллектива. Брифинги стали более скучными, без едких высказываний и глупых шуток, никто не повышал уровень децибел в столовой. Казалось, будто вся база опустела. Все ли так думали или только Гоуст? И без того молчаливый лейтенант перестал говорить без особой надобности. Он не принимал участия в беседах, не ходил с коллегами в бары, предпочитая в это время размышлять, куда пропал Джонни. Не могло обойтись без представлений о его страшных муках: его завалило, он медленно умирал, зовя кого-то на помощь, но никто не пришел; его взяли в плен и пытали, принося адские муки, вырывая ногти и отрезая пальцы, ломая ноги; его лицо опускали в воду, не позволяя дышать долгое время, пока он не начинал задыхаться. От этих мыслей начинал задыхаться Гоуст. Кошмары преследовали каждую ночь, в которых на его глазах убивают Джонни самыми изощренными способами — от пули в лоб до сожжения заживо, а Саймон ничего не может сделать.       Единственной отдушиной для него стала работа, впрочем, как и всегда. По крайней мере, во время операций, он хоть немного, но мог забыться. Гоуст старался лишний раз не отдыхать. С миссии на миссию, из одной страны в другую, короткий сон, прицел винтовки, пыль, порох. Все, чтобы не думать о Соупе.       В один из таких привычных дней Саймон оказался в Мексике. Ничего необычного: наркоторговцы, большие поставщики дерьма, которых следовало убрать, чтобы не очерняли штаты. Люди серьезные, с оружием и кучей безбашенных защитников по городу. ОТГ 141 почти в полном составе, с командой рейнджеров справлялись как могли. Пришлось немного рассредоточиться, чтоб скорее очистить территорию и взять главных. Гоуст не жалел патронов на противников. Но не считал их «плохими» или не думал о себе лучше, он был уверен: если существует загробная жизнь, рай и ад, то ему в полной мере придется отработать за свои грехи после смерти. На его руках было столько крови, что спокойно сидеть на облачке в раю не получится.       В голове была лишь одна цель: очистить территорию и присоединиться к своему отряду. Он успешно справлялся с первым пунктом, пока не наткнулся на одного из противников, находившихся в засаде. Тот кинул ослепляющую и выдал автоматную очередь. Саймон скрылся за углом здания, успев закрыть глаза, но по ушам жахнуло. Он пропустил несколько очередей, высунув лишь автомат, и вернулся, прижавшись к стене.       — Не ожидал тебя здесь увидеть, — донесся выкрик.       Саймон замер, перестав дышать. Голос… Это был голос Соупа. Не могло быть такого совпадения. Сердце забилось быстрее, в руках ощутилась дрожь.       — Джонни? — уточнил Гоуст, надеясь, что не ошибся.       — Не тот, которого ты помнишь, но да, — Его тон был холодным, будто говорил и не он вовсе.       Полтора года прошло. Саймон искал его так долго, чтобы случайно встретить в захудалом городишке в Мексике. Не верилось, что это правда. Он вышел из-за угла.       — Где ты, черт возьми, был? — спросил Гоуст с наездом, тут же почувствовав боль в плече и приземление спиной на твердую поверхность.       Соуп в него выстрелил.       Не было времени на выяснения. Саймон перекатом оказался вновь за углом здания и связался с Прайсом, чтобы сообщить о находке. Тот был удивлен, и вместе с Гасом собирался помочь схватить Соупа, приказав тянуть время. Гоуст сидел, прижавшись к стене, тяжело дыша.       — Джонни? — выкрикнул он, чтобы убедиться, что тот еще находится рядом.       — Я больше не отзываюсь на это имя.       — Какого?.. — шепнул Гоуст себе.       Плечо ныло, будто ему раздробили кости. Саймон прижал руку к ранению и оценил ситуацию. Кровь сочилась без остановки. Он достал из аптечки обеззараживающее и бинт, но понял, что у него мало времени.        — А на какое отзываешься? — спросил он, затягивая рану, жмурясь от боли.       Пуля, кажется, осталась внутри, зацепившись за кость. Рукой было тяжело пошевелить, даже пальцами. Саймон сидел на земле в ожидании Прайса: сам он не мог поднять автомат.       — Это тебя уже не касается, — грубо ответил Соуп.       Саймон не понимал, что случилось, почему Джон так агрессивен. Его настолько ошеломило, что он не знал, как на это реагировать. Это же Соуп. Джон. Его сержант. Что с ним случилось?       — Джонни…       Послышалась автоматная очередь. Гоуст понял это как протест против старого имени. Но к одной прибавилась вторая, а затем звуки какой-то потасовки, крики и тишина. А потом голос Прайса сообщил, что Соуп схвачен. Саймон чувствовал сильное напряжение от волнения, от предвкушения. Он еле поднялся, опираясь на здоровую руку, и ей же, прихватил автомат.       В помещении, куда Гоуст вошел, на полу лежал знакомый ему в прошлом человек, которого прижимал коленом Гас. Прайс стоял рядом и с кем-то говорил по рации. Соуп выглядел, как озлобившийся на всех пес, который хотел покусать кого угодно, кто решит приблизиться. От него буквально исходила зловещая аура.       — Отпусти, с-сука! — Он кричал угрозы и оскорбления, пытаясь вырваться из захвата, но руки его были связаны.       — Да закрой ты уже рот! — Газ чуть сильнее надавил на него.       На лице, прижатом к полу, была маска, скрывающая нижнюю часть. Возможно, Гоуст бы не узнал его, если бы увидел где-то. Не только из-за маски, но и еще из-за отросших волос, собранных в небольшой пучок на затылке, но глаза… Пусть и пропитаны ненавистью, но они все еще были такими же синими, как у прошлого Джонни, которого помнил Саймон.       — Хватайте его и бегом на двенадцать часов, — приказал Прайс, — вертолет прибудет с минуты на минуту.       Капитан пояснил, что делать им тут больше все равно нечего — как только контрабандисты узнали об их прибытии, так собрали свои вещи и скрылись. Другая группа, прочесывающая районы, это подтвердила. Саймон, здоровой рукой, подхватив Джона под мышку, повел его, держа в поле зрения. Гас тащил с другой стороны, не позволяя Соупу сделать лишних, подозрительных движений.       — Ублюдки! Ненавижу вас! — орал он, волоча ноги и задерживая их, — если Бог вас не накажет, я сам выпотрошу ваши кишки с большим удовольствием! — Он сопротивлялся, тормозил, делал все, чтобы они не успели, пока Прайсу это не надоело и тот не дал Джону в лицо прикладом.       Отключившегося парня тащить было тяжелее, но так он доставлял куда меньше проблем, и они успешно добрались до вертолета. Вся команда стояла и смотрела на лежащего перед ними бывшего участника. Никто не знал, что сказать. Они непонимающе друг на друга поглядывали в молчании. Во время полета накидали пару вариантов, но к чему-то общему не пришли. Самым лучшим и единственным выходом было допросить его. Поместив в комнату и приставив к нему охрану, стали ждать, когда он придет в себя. Гоуст в это время сидел в медицинском пункте, наблюдая за манипуляциями врача с его рукой. После того как ему обезболили, стало легче, но отсутствие боли не отрезвляло, и мысли его крутились вокруг Джона.       После посещения врача лейтенант направился в изолятор по приказу Прайса, как тот, у кого все допросы проходили удачно, но в этот раз Гоуст сомневался, что сможет беспристрастно отнестись к задаче. Это же Джонни… Капитан же завис в кабинете начальства с бесконечными отчетами по операции, хотя наверняка хотел присутствовать. Саймон вошел в изолятор и огляделся. Соуп, сидящий на стуле, начал просыпаться, по бокам от него стояли двое военных в качестве охраны и Гас. Гоуст прошел и сел напротив. Он смотрел, как Джон медленно моргает, пытаясь понять, где находится и хмурится от вероятной боли. Кажется, Прайс сломал ему нос.       — Рассказывай все, что с тобой произошло полтора года назад, — произнес лейтенант приказным тоном, когда понял, что Соуп пришел в себя.       Он видел людей насквозь и всегда понимал, с кем и как нужно вести беседу. Просить «пожалуйста» в этой ситуации точно было неподходящим вариантом. Давить сильно тоже не стоило. Нужно начать спокойно, но не давать слабину.       — Пошел… ты, — ответил Соуп и дернулся, словно хотел скрестить руки на груди, но не получилось: их сцепили за спиной, он злобно глянул на Гоуста, — вы все сдохните.       — Почему ты зол на нас? — Саймон смягчил свой тон.       — Предатели. Вы меня бросили, — сказал Соуп, будто плюнул в лицо, — Бросили помирать, словно ненужную вещь.       Гоуст удивился, но постарался не подавать виду. Его слова больно ударили по сердцу, все еще чувствующим свою вину. Джон сам не ведал, о чем говорил, не знал, как долго они его искали, и что, несмотря ни на что, Саймон продолжал надеяться, и столько ночей не спал из-за кошмаров, в которых Соуп умирал на его глазах.       — Джонни…       — Я не хочу слышать это имя, — перебил Джон резко и отвернулся, всем своим видом показывая отношение.       Саймон вздохнул. Он совсем не узнавал сержанта. Его словно подменили, а это был его двойник. Злой, агрессивный, имеющий только одно желание — убивать.       — Какое теперь у тебя имя? — Гоуст даже не думал звать его иначе, но попытался влиться к нему в некое подобие доверия, начать хоть какой-то адекватный диалог.       — Зови меня… — Соуп повернулся и, глядя в глаза, усмехнулся, — Нова.