Одной ногой за черту невозврата

      С чем обычно ассоциируется пробуждение, с осознанием необходимости шевелится, с бодрящим напитком или объятиями близкого человека? Самым очевидным, что в первую очередь непременно придёт в голову, это появление, так называемых «солнечных зайчиков». Милых, мелких лучиков, нежно, боясь поранить, блуждающих то тут, то там… Вообразили? А теперь забудьте, потому что пробуждение Стефани скорее подходило под описание «ушат с солнечными брызгами, обрушился золотым дождём на беззащитную девочку». Ну хорошо, хорошо, тоже так себе звучит, почему бы не спросить у пострадавшей напрямую?       Тяжелые веки жгло неестественно горячим светом настолько мощным, что их тонкая кожа просвечивала, обнажая запутанные сети капилляров. Голова рефлекторно повернулась в противоположном от падения света направлении, однако «свет» тоже совершил нечто подобное. Хм, а вот это уже достаточно интересно, для того чтобы открыть глаза.       Сонным взглядом было достаточно проблематично быстро проанализировать ситуацию, и скажем, такое поведение не свойственно данной особе. Могу предположить, что сейчас будет негативная реакция на раздражитель, а на подобное мне несколько жалко тратить своё драгоценное время. Главное я уже увидел, субъект добрался в целости и сохранности, пожалуй на этом мои обязанности и заканчиваются. В случае (предвиденных) непредвиденных ситуаций, я более чем уверен в эффективности своих мер…       Утро, а в том, что сейчас было именно оно, у не так давно спящей не было никаких сомнений, было на удивление настойчиво. Можно сказать, что оно и раньше было достаточно упрямым, раз у него всё-таки получалось поднимать людей с теплых кроватей, но сейчас оно явно переходило все мыслимые и немыслимые границы. Разрывая густую тьму, круглое светило, так искусно пытающиеся притворится солнцем, свободно перемещалось, прикрепленное к потолку гибким, подвижным шнуром, таким образом каждый раз подбирая правильный угол для освещения детского личика. Будто заметив более сознательный на себе взгляд, «это» приблизилось прямо к лицу, меняя на ходу форму с круга, на пучок мелкого, треугольного, и более интенсивного света: –КхАрхХ, прошу МЕНЯ п-простить ДИнаМик слееегка ПоВреДИЛо в р е м Я, – и правда, и без того механический голос, скрипел, пропадал и всячески искажался, – однако такие затруднения, юная леди, нисколько не помешают мне отчитать Вас, не только за безответс…       Дальше было ещё несколько предложений, но кто сможет спокойно воспринимать слова говорящей лампы, спросонья, да на несколько чудаковатую голову.

Возможно Стефани.

      Улыбнувшись вполне себе по-настоящему, «юная леди» поспешно покинула своё полулежащее полусидящее положение и игриво сделала поклон лампе: – Я не хотела задеть Вас, мистер... – Проводник, - учтиво подсказала лампа. – Мистер Проводник. Хоть я и потеряла счёт времени, разве может опоздать тот, кто никуда не спешит? – голова было повернулась в сторону окна, но его перекрывали плотные жалюзи, сложно было сказать движется ли поезд, не было ни звука, ни дуновения ветра. Кажется этого вполне хватило, чтобы добавить.– И не движется…       Заминка. Может Проводник играл в загадочность, или его эти выводы заставили о чём-то задуматься, вот только на фоне оглушающей тишины, начал формироваться новый звук, даже больше похожий на писк. Спустя мгновение к нему добавилось прежде слышимое постукивание колёс, ноги ощутили свойственные транспортному средству вибрации. Теперь положение Стефани стало ещё более неопределённым: – Ну, как тебе? Всё ещё уверенна в своих убеждениях, сомневаюсь, что тебе бы хотелось проехать свою станцию… – механический голос пытался вложить в эти слова опасность, но звучало это, всё ещё как скрипучий, механический голос. – Мои глаза говорят мне о том, что сейчас ночь, но я точно могу сказать, что это ложь, мои уши улавливают движение и моя кожа также говорит мне об этом, – спокойно формулирует мысль девочка, возвращаясь в сидячее положение. – А твой живой мозг, собирает из этого замысловатую эмоцию – тревогу. – Мистер Проводник, Вы упустили самое важное, к чему я хотела подвести, – глаз прожектор вновь вернулся в круглое состояние, как бы высказывая своё искренне удивление, – только сердце ощущает по-настоящему!       На этот раз молчание продлилось вдвое меньше, окружающие звуки вновь отключились, вместо них раздался какой-то скрежет, который сначала показался Стефани звуком открывающихся жалюзи, но с таким звуком стенки «вагона» начали раскрываться, впуская внутрь настоящий солнечный свет.       Как и ожидалось, движения не было, зато прямо напротив стояла вполне действующая станция, хоть и уже длительное время, нуждающаяся в ремонте. Отсутствие какой-либо реакции Проводника, напрягало даже больше чем происходящее или отсутствие локомотива и остальных пассажирских вагонов.       На этом процесс преображения не закончился. Некогда используемые по назначению сидения прямо под пассажиром стали медленно въезжать в стену, из-за чего последней от неожиданности пришлось вскочить на ноги. И без того непримечательный вагон, стал ещё более пустым. По сути в нём не было ничего кроме Проводника, Стефани и её небольшого (непременно розового) дорожного чемоданчика на колёсах, лежавшего всё это время под сидением. Или так только казалось на первый взгляд: – А я ж говорил тебе, Проводок, эта девчонка не так проста. Что скажешь, Босс будет рад этому? – звук, отличающийся от голоса мистера Проводника на несколько десятков частот, донёсся снаружи откуда-то снизу.       Любопытная девочка тут же подошла к краю бывшего вагона, наклоняя голову в попытке отыскать источник звука, но там никого не было. – Тц, любишь же ты поболтать, просто выполняй уже своё предназначение, – шумно захрипел механический голос «щурившегося» Проводника, уползающего обратно в потолок.       Предчувствие подсказывало, что в этом кроется какой-то подвох, рука потянулась к чемоданчику, обхватив его ручку как можно крепче; Стефани выжидала. Ещё одна загадка, или просто не самая удачная шутка машины (если, конечно, они вообще понимают юмор). По-хорошему путешественница могла в любой момент покинуть раскрытый вагон, вот только небольшой азарт охватил её, наравне со стойким желанием узнать, чем на этот раз удивит её это утро.       Сначала не происходило ничего, только негромкий звук движущегося механизма, готовый хоть сейчас выкинуть какую-нибудь неожиданную штуку. Неопределённость одновременно ставила в тупик, несколько напрягая, и усыпляя бдительность, мнимой безопасностью. В конце концов страх отчасти рождается из неизвестности.       Дрожь прошла по поверхности, переходя на розовые туфли Стефани, подбираясь все выше, и заставляя сердце пропустить несколько лишних ударов. Задняя часть обоих стоп напряглась, корпус начал отклонятся. Не теряя времени и равновесия, Стефани бесстрашно шагнула спиной назад, спрыгивая до того, как поверхность, на которой она стояла, не приобрела непригодный для вертикального положения уклон. Приземление через пропасть на бетонный перрон прошло успешно, в конце концов занятия гимнастикой и непреодолимая тяга к танцам, подготовили тело к подобным травмоопасным трюкам. Повторять которые ни я, ни Стефани Вам нисколечко не рекомендуем.       Убедившись в отсутствии посторонних на платформе, вагон стал вновь собираться в своё естественное состояние, жалюзи сложились, открывая вид на выдвинувшиеся сидения, статичную лампу и отсутствующий наклон пола. Будто и не происходило ничего только что.       Смена обстановки позволила Сплитц наконец-таки как следует осмотреться. Покосившиеся, тонкие стенки крытой конструкции, взбухшие и треснувшие от влаги скамейки, хромые стенды с вывешенными на них, казалось уже неактуальными расписаниями поездов на желтой, выцветшей бумаге. Удручающее зрелище, навряд ли в нём можно было найти хоть что-то хорошее.       Рассматривая станцию ближе, взгляд девочки поднялся к крыше, из металлического листа, находившегося в прочем в более плачевном состоянии, нежели прочие обитатели этой зоны. Всюду он был изрешечен сквозными дырами, а от самой большой из них по всей длине тянулась трещина: – Похоже на звездное небо, – мечтательно, как бы для себя подметила Стефани, – Бойсе не такой большой городок, и звёзды там хорошо видно без телескопа, но ничего не сравнится с их россыпью в Боргарнесе.       Звук, доносящийся со стороны вагона, вырвал путешественницу из слегка тоскливых воспоминаний о доме. Мистер Проводник змеей выполз через одну из фар передней части транспортного средства, которое с нового ракурса всё меньше походило на вагон в привычном понимании. Скорее уж это был большой, странный фургон с колёсными парами вместо четырёх колес. – Налюбовалась? А теперь ступай. Я в няньки не нанимался, нечего тратить моё время! – наигранно ворчливо, активно жестикулируя, словно потрясывая головой из стороны в сторону, выпалила лампа.       С каждым предложением, интонацией, Стефани казалось, что она ощущает в механическом голосе что-то живое, душевное что ли. Мистер Проводник не шевелил губами (звук доносился из замеченных позднее прорезей динамика), но произносил всё так, словно через слово плевался слюной, что было ещё забавнее вкупе с его трясущемся шнуром-телом.       Голос, услышанный ранее, вновь прозвучал от куда-то снизу, правда теперь девочка могла видеть его источник. Это было одно из пары колёс, правда какое именно сказать было невозможно, ведь выглядели они совершенно обычно и одинаково: – На кой тебе время, изворотливый обманщик, ты ж из гаража то впервые за столько лет выполз, а уже успел тут растормошить девочку. Наконец компания занятная подвернулась, а ты торопишь её поскорее смыться, ну что же ты за машина такая, – стремительно, с ритмом, схожим с природой этого существа, вымолвило «оно». – Рулевое, – замялся Проводник, словно размышляя, ответить грубо и сбросить накопившееся, или поскорее закончить этот неприятный разговор.– Я просто хочу вернуться к своим думам, оттягивание этого несколько тяготит меня, поэтому я мог казаться более грубым. Не жал зла тебе, путешественница, но тебе абсолютно незачем быть «здесь» сейчас. Прощай, тропинка выведет тебя, с пути не собьёшься, – произнёс наконец он, а после еле слышно добавил: – Это поехавшее всё равно увяжется за тобой, ох, от вас обоих голова кругом…       Закончив свою речь, металлическая змейка с головой лампой, скрылась в отверстии фары, закрыв собою проход, на что Рулевое звучно фыркнуло, затряслось, и тогда Стефани смогла определить какое именно колесо так препиралось с лампой. Как ни странно – первое, как в целом, так и в паре, со стороны бетонного перрона. – Ворчливая змеюка, прям как начальник, – с теплотой прозвучало откуда-то из колеса, – ты не трясись так, я тебя мигом до города домчу, а ну-ка, подвинься братишка, – Рулевое стало раскручиваться на месте, пока все остальные колёса были неподвижны, выглядело это непонятно и необычно, однако каким-то только ему понятным образом, ему удалось вырваться из пары и покатиться в сторону тропы, что находилась справа у лестницы перрона. – Ну что, идешь?       Застывшая всё это время на месте Сплитц, пыталась понять, что чувствует, по поводу сложившейся ситуации. Трепет приключения? Предчувствие надвигающихся неприятностей? Теплоту встречи с близким родственником?       Так часто дающее ответы на многие вопросы сердце, слегка сжалось, пробуждая где-то глубоко новое, ранее не касающееся его ощущение. Как говорил Проводник, тревога? Возможно в этом он был прав.       Мысли о принятии правильного решения тревожили Стефани, но ведь в данной ситуации выбора не было, как и возможности на что-либо повлиять. Какие бы не приводила она доводы, её родители находили причины, почему они не могут поехать сюда вместе с ней, или почему она должна уехать. Это не её решение, тревоги излишни, как и сомнения, ведь взрослые редко ошибаются, по крайней мере они сами так говорят. Остаётся сжать посильнее ручку чемодана, взмахнуть розовой шевелюрой так, чтобы крохотные заколочки разлетелись во все стороны и просто наслаждаться летом, упавшим на голову, как ушат с солнечными зайцами.       Извилистая тропинка, вынуждающая идущего быть бдительным, приковывая его внимания к ямкам, веткам, растениям, безмятежно перекрывающим путь, ведёт через зеленоватый лес, как через картинную галерею, пока Рулевой воодушевленно бормочет что-то своё. Легкие, наполненные пыльцой и теплым, немного влажным июньским воздухом, надуваются и сжимаются ритмично, шаг подстраивается под причудливое движение рулевого: рывок – большой шаг, движение по инерции – несколько небольших шагов, его заминка и накопление заряда – почти что прыжок в сторону. И так по кругу, кружась, меняясь местами, двумя падающими листьями в начале лета. Слова, кажется уже не имеют смысла, только ритм и ожидание следующего движения, пока однажды тропинка не заканчивается, колесо не заваливается набок, а прямо перед Стефани не предстаёт золотой океан.       Колосья какого-то растения высотой где-то по пояс, под действием свободного движущегося ветра, пригибаются, поблёскивая на солнце, шелест только недавно появившийся в ушах путешественницы, сменяется тишиной. Толи ветер стих, толи это внимание было украдено стоящим вдалеке силуэтом.       Разумеется это был дядя, кто ещё мог ждать её у своей Buick LeSabre Custom, с розовыми пионами, так напоминающими драгоценную племянницу. Не теряя ни секунды, Стефани прямо через поле побежала к человеку, которого могла по-настоящему назвать своим другом, чемоданчик ломал на своём пути колосья, ноги иногда путались в них, отчего девочка пару раз была на грани падения, Рулевой, что до этого был вполне себе приятным собеседником, все это где-то там, как и тревога.       Важно скорее добраться до этого островка понимания и спокойствия в океане мыслей и чувств. А остальное, уже в прошлом.