Я стал учителем главного героя (И бывшим вассалом главного злодея)

Ты знаешь, мне

Такие снятся вещи,

Что если они вещие

Нам гореть в огне...

Ты знаешь, мне

Порою снится поле,

Где я сдаюсь без боя.

Я погибну на войне...

"Ангел похоронитель" Дарья Виардо

За год до вознесения Его Высочества наследного принца Уюна Годы шли, сезоны сменялись один за другим, а Уюн все процветал, блистая в свете полуденного солнца. Приближаясь к своим семнадцати годам Его Высочество заметно возмужал, заслужив по праву зваться самым красивым юношей королевства. Верные вассалы, ставшие полноценными советниками принца, изменились не меньше. Цзюй Шэнли вытянулся, улучшил свои навыки и заслужил уважение среди воинов в качестве телохранителя Его Высочества и главы придворных стражей. Лань Цайхэ стал увереннее в себе и принял духовный сан, проводя время то в астрологической башне, то во флигеле дворцовых лекарей. Тай Цзи по прозвищу Мэй Хуа сдал экзамен и стал полноправным членом ордена предсказателей. А Чжу Юйцзянь…готовился к свадьбе. За годы обучения молодой господин Чжу так преисполнился идеей вознесения, что стал грезить о ней наяву. Но было одно существенное препятствие на пути к его мечте – обязательство перед семьей Чжу. Одно дело, если бы он был хотя бы наполовину талантлив, как наследный принц. Но, к сожалению, Юйцзянь был посредственным самосовершенствующимся и не блистал особыми умениями. Семья была против его дальнейшего развития в духовной школе и принуждала вернуться в родную обитель, чтобы принять статус главы дома. Даже Его Высочество не смог убедить отца Чжу не забирать сына в особняк, но позже бамбучонок заверил, что уже сам все решил. Правда, компания вместе с принцем не совсем поняла, что же там решил Чжу-сюн, и вскоре, посетив его дом и застав молодого господина, разгуливающим в свадебных красных одеяниях, окончательно встала в ступор. – Ну как, мне идет? Это было первое, что сказал Чжу Юйцзянь застывшим от удивления друзьям, размахивая алыми рукавами с вышитыми золотыми драконами. Первым очнулся Цзюй Шэнли, иронично хохотнув: – Ну красавец, истинный огненный феникс, озаряющий целый мир одним лишь своим взглядом. Я выпью за твое семейное счастье, молодой господин. – Тьфу на тебя! – ощетинился Юйцзянь, показав другу неприличный жест, – Лучше выпей за мое вознесение. Глаза б мои не видели этот красный цвет! Принц мягко усмехнулся, напомнив: – А-Юй, не сердись, ты ведь любишь красный цвет. Лучше объясни, что происходит? Я ни за что не поверю, что ты сам надел на себя свадебный наряд. Отец пригрозил переломать тебе ноги? – Нет, отец грозился переломать мне все конечности. Но не суть. Я нашел решение проблемы и договорился с семьей. Все оказалось куда проще, чем я думал. Ну, в какой-то мере. Компания за исключением монаха Мэя уселась перед другом и приготовилась слушать. Чжу Юйцзянь гордо вскинул голову и начал свой рассказ: – С самого детства мне твердили, что рано или поздно я сменю отца и стану главой дома. Сколько бы я не возражал и говорил, что у меня иная мечта, все смеялись надо мной и гладили по головке, словно успокаивая шумного ребенка. И вот я не выдержал и решил серьезно поговорить с отцом. Да, без разбитой посуды и криков не обошлось, но, в конце концов, я добился своего. Мне поставили условие: оставь наследника и хоть утопись в столичной реке. Но чтобы родить наследника, нужна жена. Поэтому теперь я сижу здесь перед вами и готовлюсь к «долгожданной» свадьбе. Замечательно, не правда ли? Лица друзей застыли, уподобившись каменным изваяниям у главных врат столицы. Чжу Юйцзянь всегда отличался странной логикой, избирая чудные подходы к решению проблемных вопросов, но в данный момент он переиграл сам себя. Даже Его Высочество, знавший его дольше всех остальных, немало удивился подобной тактике. Кашлянув в кулак, он сказал: – То есть, ты согласился на свадьбу только для того, чтобы родить наследника и уйти с чистыми руками? Это... наверное, умно? Хм, даже не знаю, что сказать. Ты точно уверен, что готов навсегда покинуть семью? Может, семейная жизнь придется тебе по душе? – Эй, разве не ты слезно умолял меня поступить в школу и заняться самосовершенствованием?! Не ты ли говорил, что обязательно вознесешься и заберешь нас с собой в небесные чертоги? Слушай, я уже все обдумал. Я хочу и дальше оставаться твоим подчиненным, а для этого мне необходимо разорвать все связи с семьей. Раз им так нужен наследник, то они его получат. А потом меня вычеркнут из семейного реестра, и все дороги будут открыты. Ммм, жду не дождусь этого момента. Сяо Лань аж подавился слюной, не веря своим ушам: – Шисюн Чжу, твои родители серьезно решили вычеркнуть тебя из семейного реестра?! И ты согласился?! Если это произойдет, ты лишишься титула и станешь обычным бродягой без имени и статуса. Разве оно стоит того? Не лучше ли принять духовный сан и наложить на себя обет безбрачия? – Я предложил отцу такой вариант, но вместо ответа в меня полетела ваза. Так что нет, не лучше. Я готов к трудностям, ведь рядом со мной есть вы, мои добрые товарищи. Не волнуйтесь. Я быстро решу этот вопрос и присоединюсь к вам. Ваше Высочество, вы же не отречетесь от вашего бедного и несчастного поданного? Чжу Юйцзянь состроил смазливую мину, и принцу ничего не осталось, как рассмеяться и поддержать брата. Цзюй Шэнли оставил при себе колкие комментарии, понимая, что дурака исправит только могила. Чжу гунцзы возликовал и радостно вопросил: – Вы же придете на мою свадьбу? А то в одиночестве я умру от скуки. Или меня ненароком прибьет отец. Тогда не видать мне небесного величия. – Конечно, как же иначе, – ответил принц, – Как мы можем пропустить такое событие? Если отец снова начнет буянить, сразу же зови меня. Вместе мы справимся с его дурным характером. – Эх, как несправедливо, – тяжело вздохнул Юйцзянь, подперев голову рукой, – Мне вот интересно. Почему император так легко отнесся к твоему выбору пути? Ты, в отличие от меня, наследник престола! Единственный, между прочим. По логике именно тебя должны удерживать всеми силами во дворце и уже подыскивать супругу. Но дядюшка никак тебя не ограничивает, словно планирует жить вечно! Как это понимать? Принц и сам порой удивлялся спокойствию отца. Но снисходительному отношению императора было логичное объяснение. Государь очень любил свою супругу и после ее смерти отдал всю оставшуюся любовь сыну, так похожему на мать. Многие в тайне осуждали императора и обвиняли в чрезмерной мягкосердечности, но Его Высочество знал, что отец далеко не мягкий человек. Государь, в бытность опытный воин, держал страну в крепких руках и прививал сыну качества сильного духом и телом благородного мужа. Принц с благоговением внимал отцу, но его характер требовал свободы и реальных действий. Будь его воля, он заключил бы в объятия весь этот мир, чтобы уберечь от невзгод. Император видел в сыне красивую вольную птицу и не позволил себе запереть ее в золотой клетке, дав шанс показать себя и воспарить над грешным миром. Предсказания астрологов только подтверждали факт уникальной судьбы принца. Так государь позволил Его Высочеству самому избрать свой путь. – Отец понимает, что мне уготована иная судьба, – проговорил Его Высочество, посмотрев на небо за окном, – Он заверил, что у него на примете уже есть пара претендентов на трон. Так что мое вознесение не нарушит порядок в Уюне. Трое советников смотрели на своего принца и уже представляли его в роли мудрого божества, наблюдающего с небес за миром смертных. Они были ослеплены ярким солнцем и даже не подозревали, что ожоги еще дадут о себе знать. Чжу Юйцзянь потянулся и вдруг заметил, что чего-то не хватает: – Эй, а где наш маленький наставник? Я так хотел увидеть его выражение лица, а он просто взял и не пришел? Какая досада! Неужели обиделся за то, что в прошлый раз я немного смухлевал и подорвал его мизерные шансы на победу? Сяо Лань успокоил друга: – Нет-нет, шисюн Мэй не держит на тебе обиду. Просто сегодня день поминовения святых предков. В главном храме с самого утра идет служба. Нам тоже следует вечером помолиться за упокой бедных душ. – А, точно. Я совсем забыл. Черт возьми, надо снять это непотребство, иначе предки увидят меня в свадебном балахоне и проклянут на вечные страдания. Шисюн Цзюй поигрался с красными рукавами друга и пошутил: – Вечные страдания? Ты про первую брачную ночь или отыгрывание верного супруга, в тайне посещающего дома терпимости? Чжу Юйцзянь хлопнул рукавом по лицу товарища и получил в ответ удар по голове. Пока Сяо Лань пытался примирить затеявших драку друзей, Его Высочество решил наведаться в храм за территорией дворца.

***

Из главного зала раздавался мерный звук горна. Дым благовоний витал над склонившимися в молитве монахами, растворяясь в тени шарообразного купола. Его Высочество почтительно сложил руки перед собой и стал ждать окончания первой службы. Колокол над храмом прозвонил три раза и монахи поднялись, чтобы подготовить новые ритуальные подношения. Сегодня им предстояло провести весь день на коленях. Принц заглянул в помещение и сразу же наткнулся на фигуру своего вассала. Тот сидел в отдалении от всех перед одинокой похоронной табличкой, довольно скромной и простой. Подойдя ближе, Его Высочество присел рядом с монахом и поинтересовался: – Это табличка чжэньчжэня Тайи? Смотрю, ты единственный так усердно молишься за его душу. Не оборачиваясь, Мэй Хуа тихо промолвил: – О мастере знают немногие. Он не вошел в круг святых мудрецов Уюна, оставшись в тени. Кто-то даже считает, что он не достоин зваться великим чжэньчжэнем и не должен поминаться в главном храме. Многие уже и не помнят, что был когда-то на свете такой человек. Хотя с его смерти прошло всего пять лет. – Да, многие герои прошлого забыты своими последователями. Это так несправедливо. Мастер много сделал для жителей восточных деревень перед тем, как уйти на покой. Но для людей столицы он остался лишь одним из многих бродячих непримечательных заклинателей, не стоящих внимания. Ужасная участь. – Ифу Хань говорит, что пока есть хотя бы одна хранящая твой образ в мыслях душа, то значит, твоя жизнь прожита не зря. Так что пока я помню и молюсь, память о мастере не исчезнет в дыму времени. – Тогда я тоже помолюсь за шицзу . Я очень благодарен ему за то, что он обучил моего маленького наставника. Без него я не обрел бы такого верного друга. Мэй Хуа вскинул голову и тут же смущенно опустил вниз. Но принц успел заметить на щеках монаха розовый румянец. Он до чертиков любил вгонять в краску своего последователя. И останавливаться никак не собирался. – Благодарю, Ваше Высочество. Вы так добры к забытым душам. – И не только к ним. Мэй-Мэй, ты так жесток. Я сделал тебе комплимент, но ты даже не ответил мне взаимной похвалой, как подобает по этикету. Ай-я-й, наставник, как так можно игнорировать внимание собственного принца? – Это больше похоже на очередное издевательство, а не комплимент. Я на такое больше не поведусь. И не делайте такое несчастное лицо. Молитесь и уходите. Скоро начнется вторая служба. – Разве я не могу остаться? – Нет. – А если… – Нет. – Мэй-Мэй… – Я сказал «нет». – … Его Высочество удрученно вздохнул и тут же будто невзначай бросил: – Кстати, Чжу-Чжу скоро жениться. – Что?! – воскликнул Мэй Хуа и, уловив на себе чужие взгляды, тут же прикрыл рот рукой. – Да. Ради того, чтобы оставить родителям наследника и сбежать с нами на небеса. – Что?! Он с ума сошел?! Ничего другого выдумать не мог? Это немыслимо! На месте господина Чжу я бы хорошенько выпорол этого мерзавца и запер на месяц-другой, чтобы мозги встали на место. – Полагаю, ты бы так и сделал. Но ты же знаешь нашего Чжу-сюна. Если он серьезно на что-то решился, то его уже не остановишь. В этом мы с ним похожи. – Пф, что-то я не замечал его решимости на тренировках. Видимо, невнимательно смотрел. Прозвенел колокол, и монахи начали стекаться к главному алтарю. Мэй Хуа толкнул принца, и тому пришлось, обиженно надувшись, покинуть своего вассала в расстроенных чувствах. Но эти чувства мигом испарились, стоило монаху поднять голову и мягко улыбнуться своему принцу. Позолоченные серьги блеснули сквозь пряди его тонких волос. Подарок принца хорошо дополнял утонченный образ молодого даоса. Его Высочество таял каждый раз, как в первый. Сердце топила щемящая нежность. Оно уже целиком и полностью было во власти лукавого взгляда раскосых лисьих глаз. Только вот их хозяин и не подозревал, насколько запал в чужую душу.

***

Год пролетел также незаметно, как пролетают перелетные птицы над густыми облаками. Его Высочество вознесся ровно в полдень, в счастливый час. Столица ликовала и праздновала семь дней и семь ночей. Весть о появлении нового божества вмиг распространилась по землям Уюна, дойдя даже до северной страны. Прекрасный молодой бог войны сиял, подобно солнцу, ступая по каменным дрожкам небесной столицы в сопровождении четырех советников: молодого господина, воина, монаха и шамана. Каждый вассал излучал величие и достоинство. Божества тепло приветствовали новоприбывших. Небесный Император открыто выражал свое радушие. Его Высочество купался в лучах славы. Но, как и в любой другой истории, тихие и счастливые времена подошли к концу. Принц получил знамение и вознамерился построить мост на небеса, чтобы спасти свой народ от гибели. Преданные вассалы поддержали принца, хоть и выразили некие опасения. Ведь для реализации такой задумки требовалось неимоверное количество духовных сил. Высшие божества отказались помогать даже ради своих собственных последователей. Потому эта ноша целиком и полностью легла на плечи принца. Три года потратил Его Высочество на строительство моста. За это время значительно сократилось число его последователей. Силы принца угасали с каждым днем, но он не сдавался и продолжал медитировать у жерла Тунлу. Советники разрывались между небом и землей, пытаясь объяснить верующим, что Его Высочество не может ответить на молитвы, ибо в будущем грядет беда, и силы понадобятся для удержания моста. Но люди не ведали о будущем и жили сегодняшним днем. Для них было важно исполнение сиюминутных потребностей, они не понимали, что вскоре будут буквально давить друг друга, чтобы ступить на спасительный мост. Его Высочество отказывался хоть на день покидать свой пост. Мэй Хуа сам приносил принцу еду и воду. Это хоть как-то приводило божество в себя и давало стимул продолжать нелегкую борьбу. Монах обтирал потное лицо бога и мягко причитал: – Ну в самом деле, Ваше Высочество, неужели необходимо так мучить себя? Принц всегда отвечал тихо, но уверенно: – Я должен спасти свой народ. Пускай я больше не наследный принц, но я остаюсь их божеством. А боги существуют для того, чтобы помогать людям и защищать их. Я верю, что вознесся не просто так. Мои силы должны служить на благо жителей Уюна. Вещий сон стал подарком судьбы. Сами небеса дали мне шанс стать опорой Уюна и его спасением. Я все выдержу. Мне не нужна благодарность. Я только хочу видеть счастливые лица людей и самому радоваться их счастью. От подобных слов сердце преданной сливы сжималось и причиняло ощутимую боль. Мэй Хуа прекрасно видел, к чему все идет. Но принц с таким благоговением отзывался о народе Уюна, с такой любовью выслушивал каждого верующего и исполнял каждодневные молитвы, что монах просто не мог сказать правду. Не мог сказать, что люди ветрены и глупы, а божества подлы и жестоки. Раскрыть глаза принцу было не в его силах. Но вскоре сам народ показал свою истинную натуру, и Его Высочеству пришлось столкнуться с жестокой реальностью.

***

– Как это понимать?! Его Высочество ходил из угла в угол, словно дикий зверь, жаждущий впиться кому-нибудь в глотку. Советник Цзюй выглядел не лучше, нервно стуча пальцем по столу. Принц еще больше распалялся: – Почему я только сейчас узнаю, что армия Уюна вторглась на территорию соседней страны?! Не объяснишь мне, Цзюй Шэнли? Шисюн Цзюй немного помолчал и ответил: – Отец уже давно продумывал план по захвату чужих земель. Знать поверила твоим словам о скором извержении и приняла решение на общем собрании о необходимости срочного переселения народа. А куда переселяться, если не в соседние страны? Мирным путем договориться не выйдет. Граждан Уюна насчитывается около нескольких десятков тысяч. С такой оравой голодных ртов ни одна страна не справится. Поэтому единственный вариант – выселение местных жителей. – Не единственный! Мост почти готов! Долгожданное спасение практически у нас в руках. – Это ты знаешь, что спасение у нас в руках. Но люди этого не понимают. Они ищут реальные пути решения. Для простого люда божественный мост подобен красивой сказке, фантазии, иллюзии. Твои обещания ничего для них не значат. Они не остановятся, пойми это и прими, как данность. Принц хмурился, потирая от усталости виски. Умом он понимал, почему народ перестает верить в него, но в душе выл от тоски и непринятия. Он не собирался мириться с прихотью генералов и высших чинов. И на то была еще одна веская причина. – А-Ли, твой отец пересек территорию северного государства. Родины Сяо Ланя. Уюн заключил договор с королем Севера, а теперь жизнь северян под угрозой. Я не могу оставить все, как есть. Не только ради безопасности людей, но и чувств Цайхэ. Цзюй Шэнли взял в руки чарку и отпил крепкого вина. Вытерев рот рукавом, он проговорил: – Это политика войны. Сегодня ты заключаешь договор, а завтра все забываешь и идешь в атаку. Лань Цайхэ уже давно не принадлежит своей стране. Он полноправный поданный Уюна. Он и сам это прекрасно понимает. Ваше Высочество, мой тебе совет: не вмешивайся в дела смертных. Пусть воюют, творят беспредел. Мы, как божества, уже не в праве что-то им запрещать. Таков закон мироздания. Но Его Высочество был непримирим. Когда в его отсутствие армия Уюна начала убивать мирных граждан за отказ принимать беженцев он рассвирепел, одним ударом положив половину гарнизона. Чтобы загладить конфликт, Его Высочество пытался поговорить с отцом и объяснить свою позицию, но император выгнал сына, не дав тому сказать и слова. После скандала высшая знать разочаровалась в принце, и простой народ, ведомый злыми языками, сжег большую часть храмов своего любимца. Его Высочество мужественно терпел. Строил мост, игнорируя молитвы оставшихся верующих. В это время божества не сидели, сложа руки. Они воспользовались ситуацией и переманили на свою сторону потерявших надежду уюнцев. Советники бессильно наблюдали, как репутация принца падает все ниже и ниже. Их усилия не принесли никаких плодов. Все было тщетно. Люди окончательно утратили веру в свое божество. Но недолго длилось одиночество принца. Ровно через три года гора Тунлу очнулась ото сна. Люди потянулись к мосту. Земля трещала по швам, огонь готовился извергнуться из недр огромной печи. Его Высочество стоял у основания моста. Его руки дрожали, колени подгибались, пот градом катился по лбу. Мэй Хуа молился неизвестно кому с таким отчаянием, как никогда в жизни не молился. Он хотел, чтобы это все оказалось страшным сном. Кошмаром, навеянным злыми духами. И в то же время понимал, что ничего уже не изменить. Все было предрешено с самого начала. В день своего посвящения в прорицатели его посетило видение. Это было частью ритуала, и после каждый новый провидец должен был поделиться своим первым предсказанием. Но юный Мэй не выдержал ужаса сновидения и упал без чувств на каменный пол храма. Очнувшись после трех дней забвения, он так и не смог описать свой сон. Мэй Хуа все равно стал провидцем, хоть и не избежал насмешек за свою забывчивость. Он действительно не помнил подробностей. Лишь огонь поныне слепил его глаза, и безумный крик стоял в ушах. Но теперь он вспомнил, что так поразило его до глубины души. Он увидел падение моста. Вещий сон Его Высочества показал лишь первую часть трагедии. Видение Мэй Хуа явило вторую. Если бы монах знал, что случится потом, приложил бы все силы, чтобы остановить принца. Но было уже поздно. Людей на мосту стало так много, что каменные перила треснули, щебенка посыпалась вниз на голову дрожащего Высочества. Цзюй Шэнли и Чжу Юйцзянь уже не могли сдерживать толпу, Лань Цайхэ срывал горло, прося сохранять спокойствие. Перед Мэй Хуа промелькнули обрывки видения, и мост разломился пополам.

***

Его Высочество опустился на самое дно. Тунлу продолжал извергаться, люди проклинали свое божество и стенали день и ночь. После низвержения принц вышел к своему народу. Без брони и меча, открыто и спокойно. Не успел он вымолвить и слова, как толпа кинулась ему в объятия, вооружившись ножами, кинжалами, вилами и осколками. Его Высочество не сопротивлялся. Он просто не мог сбежать. Не имел на это право. Когда его грудь пронзил первый нож, Цзюй Шэнли и Чжу Юйцзянь обнажили клинки и начали отгонять людей, словно бешеных мух. Но озлобленная толпа мигом поглотила их, повалив принца на землю. Лань Цайхэ осел в бессилии у дороги. Мэй Хуа пытался прорваться сквозь людскую стену, но его сбивали с ног, отбрасывали все дальше от тела падшего божества. Принц не кричал. Возможно, ему пробили горло. А может он онемел от шока. Никто не знал. Никому не было до этого дела. Люди обезумели от горя, тысячи умов слились в единое целое. Они утратили чувство жалости и сострадания. Мэй Хуа получил удар по голове, и некоторое время приходил в себя, сидя на песке. Толпа выместила свой гнев и разбрелась, кто куда. Что-то похожее на принца лежало посреди дороги. Кровь ручьями стекала с тела, алая пелена покрывала кожу, словно тонкий шелк. Монах в прострации поднялся, сделал пару шагов и с отчаянным криком бросился к своему Высочеству. Это зрелище еще долго являлось в кошмарах четырем советникам.

***

Даже после всего пережитого, Его Высочество не упускал возможности помочь людям и предотвратить катастрофу. Он продолжал двигаться и дышать только благодаря своей безграничной любви, что в любой момент могла обернуться безграничной ненавистью. А вот советники начинали действительно уставать. Чжу Юйцзянь, привыкший к роскоши, подгонял принца вновь начать копить силы для повторного вознесения. Он чуть ли не прыгал вокруг Его Высочества, предлагая свою мнимую заботу. Но принц все не возносился. Тогда Юйцзянь от тоски решил посетить родной дом. Но судьба и его обделила удачей. В тот день случилось новое извержение. Мощные толчки вызвали сильное землетрясение. Молодой господин Чжу спешил к родовой усадьбе, за ним бежал принц, пытаясь остановить глупца. Сооружения складывались, как карточные домики. Дом Чжу также не избежал этой участи. Юйцзянь стоял посреди руин, не веря своим глазам. Сколько бы он не отмахивался от семейных уз, родные люди всегда были в его сердце. Отчужденная, но нежная мать, строгий, но сильный отец, нелюбимая, но добросердечная жена и…обделенный отцовским вниманием сын. В этом месяце крохе должно было исполниться четыре года. Но он так и не дожил до своего дня рождения. Чжу Юйцзянь изранил руки в кровь, но откопал тела своих родителей и жены. Только сына он никак не мог отыскать. Если бы он знал, что жена до обрушения крыши спрятала дитя в потайной отсек, ребенок смог бы глотнуть воздуха и вернуться к жизни. Но Юйцзянь этого не знал. Он нашел сына уже на закате. Поднял маленькое тельце и завыл от собственной беспомощности. Никто не смог его утешить. Чжу Юйцзянь потерял веру и в принца, и в самого себя.

***

Сяо Лань старался, как мог, скрывать свой страх и тоску. Его королевство пало под гнетом Уюна, отец погиб, братья сдались, кто-то из чувства гордости покончил с собой. Он был благодарен принцу. За пять лет службы он действительно проникся искренним чувством к наследнику престола. И даже в тот момент, когда принц храбро выступил перед армией Уюна, он не переставал надеяться, что все обойдется. Что все можно вернуть назад. Осознание пришло к нему, когда Цзюй Шэнли и Его Высочество вернулись с поля боя, покрытые с ног до головы кровью. Тогда он понял, что мир переменен, а время не щадит никого. В его голове навсегда отпечаталась фраза, небрежно брошенная, подобно острому кинжалу, советником Шэнли: – Без обид. Таков наш мир. Как бы Его Высочество не старался, людей уже не остановить. Твоя семья будет уничтожена моей семьей. Если захочешь выместить свой гнев, я без пререканий предоставлю свою грудь. Но надеюсь, ты окажешься благоразумнее нашего принца. Лань Цайхэ никогда бы не отомстил. Не был он таким человеком. Но желчь копилась в его сердце, потихоньку разъедая тонкие стенки. Сяо Лань безжизненно смотрел, как погибают оба его народа. Смотрел, как принц собственноручно убивает себя. И не мог даже поднять руки. Он оказался слабаком. Он вернулся к тому состоянию, которое определяло его личность до прибытия во дворец. Запах трав вызывал у него рвоту, как и смрад от свежей крови. Конечно, он продолжал лечить принца, менять ему бинты и готовить отвары. Но каждый раз ему приходилось выходить на воздух и пытаться собрать себя воедино. С течением времени сделать над собой новое усилие становилось все тяжелее и тяжелее. Он желал сдаться, как и его братья. Он устал от этой бессмысленной борьбы. Его поглотило уныние.

***

Тунлу грозился стереть весь Уюн с лица земли. Все это прекрасно понимали и бежали и в леса, и в горы, лишь бы подальше от злосчастной горы. Но большинство людей все еще боялись покидать свои дома и бросать нажитое. Его Высочество отчаянно искал способ избежать гибели людей. И вот однажды вечером он собрал всех вассалов в убогой хижине и сказал: – Я узнал, как можно умилостивить Тунлу. Для этого необходимы человеческие жертвы. Четверка застыла, только заслышав слово «жертвы». Они так устали от смертей, что не ожидали услышать из уст принца подобное предложение. – Человеческие жертвы? – холодно произнес Цзюй, – Как тебя понимать? Объясни-ка, принц, что ты имеешь в виду под жертвами? – Тунлу нужны человеческие жизни. Только так гора насытится и прекратит извергаться. Иного выбора у нас нет. Я предлагаю сбросить в жерло Тунлу осужденных на смертную казнь преступников. Ценою жизней смертников мы спасем народ Уюна. Что думаете? Советники не знали, что сказать. В первое мгновение они тупо уставились на своего господина, думая, не сошел ли он с ума. Это было немыслимо и бесчеловечно. Разве мог Его Высочество, ценивший чужие жизни, как высшее благо, сказать такое. Они не могли поверить. Они просто не могли совместить эти две крайности в голове: принц и преднамеренное убийство. Цзюй Шэнли стукнул кулаком по столу и воскликнул: – Ты совсем выжил из ума?! Что ты несешь?! Если ты сейчас серьезно говоришь нам в лицо такое, то я тебя вообще не понимаю! Ты не дал армии Уюна убить жителей соседних стран, но своих готов так просто запихнуть в жерло Тунлу?! Ты себя вообще слышишь?! – Ситуация изменилась! – пытался оправдаться принц, – Эти преступники все равно должны умереть. Так пусть умрут во благо Уюна. Я знаю, что это звучит бредово и жутко. Но давайте трезво взглянем на положение вещей. Скоро Уюн падет. И чтобы спасти простых людей… – Да к черту этих простых людей! – закричал Чжу Юйцзянь, схватившись за голову, – Люди, люди, люди. Сколько можно повторять одно и то же?! Эти люди отвернулись от тебя, сожгли твои храмы, превратили тебя в решето! Неужели ты забыл, как стонал и корчился от боли вот на этом самом месте!? Нет? А мы помним! И после всего ты продолжаешь думать об этом неблагодарном сброде? Принц, ты действительно сошел с ума! – Люди не виновны в моей слабости! – надрывал горло и душу принц, сознательно не принимая жестокость человеческой натуры, – По моей вине столько жизней было погублено и уничтожено! Разве вы не последовали за мной по той же причине? Разве вы так же, как и я, не хотите спасти свой народ? – Да кого спасать!!? – завопил Юйцзянь, громко всхлипнув, – Некого уже спасать! Все умерли! Ты так волнуешься за людей, что вонзили тебе нож в спину, но нас не видишь в упор. Мы устали! Я устал! Я так больше не могу! Чжу Юйцзянь упал на стол, разразившись горьким рыданием. Цзюй Шэнли саркастично усмехнулся и обратился к стоявшим рядом шиди, не участвовавшим в разговоре: – А вы чего молчите? Лань Цайхэ, тебя все устраивает? Разве ты не благодарен Его Высочество за тщетную попытку спасти твое королевство? Ну же, скажи хоть что-нибудь. Как тебе идея совершить убийство во благо Уюна? Руки Сяо Ланя дрожали, в отчаянии хватаясь за грязный подол. Он был напуган. В этот момент ему самому хотелось умереть, чтобы больше не видеть и не слышать этого ужаса. Кое-как прочистив горло, он пробормотал: – Я…Я.…Это неправильно. Все это так неправильно. Сколько людей уже умерло. Неужели без новых жертв никак не обойтись? Я...Не хочу никого убивать. Нет. Нет. Мэй Хуа погладил шиди по спине и обратился к друзьям: – Прошу вас, не ссорьтесь. Нам всем сейчас нелегко. Давайте сначала успокоимся, а позже вместе сядем и обсудим дальнейшие планы. Не нужно рубить с плеча. – Какие планы?! – засмеялся Цзюй Шэнли, – По убийству смертников? Блять, это просто безумие! Настоящее безумие! Среди этих смертников есть и члены моей семьи, которые по приказу одного Высочества были лишены титула и подались в разбойники! Ты предлагаешь мне убить своих же родственников только потому, что великому богу войны пришла в голову очередная бредовая идея, обреченная на провал!? Его Высочество слушал вассала с притворным спокойствием. Высоко подняв голову, он с презрением посмотрел на бывшего телохранителя и отчеканил: – Эти солдаты убивали невинных безоружных людей и пировали на костях. Если ты защищаешь их, значит и сам ничуть не лучше. Тебе всегда было все равно на чужие жизни. Даже на жителей севера. Хах, чего я вообще ожидал от озлобленного на весь мир калеки? Ты никогда не верил мне. Твоя преданность лишь пустой звук. Мне не о чем с тобой говорить. Цзюй Шэнли не выдержал и со всей силой ударил принца по лицу. Его Высочество покачнулся, но не упал. Утерев щеку, он ответил в той же манере. Завязалась драка. Чжу Юйцзянь тут же вскочил, не зная, какую сторону выбрать, и в порыве ярости начал лупить всех подряд. Сяо Лань в страхе отбежал подальше, чтобы не быть задетым рассвирепевшими соратниками. Мэй Хуа не лез под руку, но не прекращал попыток вразумить друзей: – Прекратите! Хватит! Что вы устроили!? Цзюй-сюн, успокойся! Юйцзянь, не лезь! Ваше Высочество, прошу вас! Остановитесь! Шэнли вытолкнул принца из хижины и повалил на землю. Оба даоса тяжело дышали, прожигая друг друга бешеным взглядом. Советник Цзюй пренебрежительно плюнул под ноги своему господину и четко выговорил: – Лицемер. Спасая людей, ты тешишь собственное эго. Твоя мнимая добродетель тебя же и убьет. Когда это произойдет, я приду на твою могилу и рассмеюсь от души! Пройдя мимо принца, он добавил: – Я ухожу. Если не хотите сгнить в этом склепе, можете пойти со мной. Чжу Юйцзянь стоял на пороге, сжимая кулаки. В последний раз посмотрев на принца, он без промедлений ринулся догонять шисюна. Сяо Лань закрыл глаза. Посчитав до трех, он вдохнул холодный ночной воздух и, прошептав «прости», аккуратно обогнул падшее божество. Три фигуры скрылись в тумане, оставив Его Высочество наедине с последним советником. Спустя мгновение принц встал и глухо спросил: – И ты уйдешь? Мэй Хуа был потрясен таким резким уходом друзей. Он даже не предполагал, что их дружбе может наступить такой конец. Он и сам устал не меньше. Но идти ему было некуда. И оставлять принца он не желал. Он дал слово служить Его Высочеству верой и правдой до скончания времен. Он искренне любил принца. Каким бы он ни был. – Нет, я останусь вместе с вами, если вы позволите. Его Высочество хмуро взглянул на советника и бросил: – Делай, что хочешь.

***

Воспоминания таяли, словно снег в горячих руках. Обрывались, путались, заплетались в тугой клубок. Мэй Няньцин ничего не видел. Его объяло волной жгучей ненависти и скорби. Перед глазами замелькали последние образы. Его Высочество, ведущий преступников к вершине Тунлу. Трое советников, вставших у него на пути. Завязавшийся разговор. Клинок Гуйсюй, пронзивший грудь принца. Ответный удар Его Высочества, пришедший на пытавшегося вмешаться Сяо Ланя. Кровь, крики, мольбы – все перемешалось, застыло коркой на сухих губах «преданных» вассалов. Последним пал Чжу Юйцзянь с безумным воплем: «Проклинаю, проклинаю, проклинаю!!!». И все утихло. В темноте вновь раздался плач. Истерический, надрывный, натужный. Постепенно он перемешивался с хриплым, горестным смехом. Жуткая какофония резала слух, пугая до дрожи. Его Высочество наследный принц Уюна совершил жертвоприношение. Он окончательно убил себя.