Я стал учителем главного героя (И бывшим вассалом главного злодея)

Я словно несуществующей масти,

Словно гром среди ясной зари.

Поломаю твой разум на части,

Разорву твою плоть на куски.

Я не стану терять ни минуты,

Я не буду жалеть и прощать.

Ежечасно меняя маршруты

Я сбегу и меня не поймать…

«Наваждение» SARA

Храм озарился мягким светом зажжённых духовной энергией свечей. На фресках заплясали изогнутые тени, искажая облик безликого небесного императора. Мэй Няньцин сделал лишь один шаг вперед. И ноги отказались подчиняться воле хозяина. У алтаря под тенью собственной статуи стоял Цзюнь У. Без маски в похоронных белых одеждах. С черного лезвия клинка стекала темная кровь, крупными каплями разбиваясь о мраморный пол. Ногой владыка попирал чье-то тело. Это не был ни юнанец, ни житель столицы. Голова мертвеца была откинута назад, но советник узнал бы эти черты даже через сотню лет разлуки. Это был Цзюй. А в его расслабленной руке покоился длинный меч. Гуйсюй. У дальней стены было еще одно тело. Оно брошенной куклой сидело, подперев спиной стену, с опущенной к груди головой. Даже его бардовое ханьфу не могло скрыть грязных следов крови. Увидев себя таким со стороны, Чжу от стыда не выходил бы из дворца три дня. Но сейчас он не мог прикрыть и собственных век. Смерть овладела им от макушки до кончиков пальцев. А у самого входа съежилось третье маленькое тело. Темно-синие одежды сливались с полом, а разметавшиеся длинные волосы делали несуразную фигуру похожей на какого-то жуткого, диковинного зверя. Сквозь слипшиеся пряди стеклянными глазами на советника смотрел гоши Лань. Душу хрупкого шиди поглотило забвение. За спиной советника раздавались крики, тлели деревянные дома, разрушались колонны и падали столбы. Но в главном зале царила полная безмятежность. Только звук падающей крови оглушал эту великую тишину. Мэй Няньцин уставился на мертвых друзей, все еще не понимая, почему они неподвижно лежат, а не приветствуют его, журя за невнимательность и поспешность. Цзюнь У повернул к нему голову и спокойно сказал: – Ты рано. Мне стоило лучше подготовиться к твоему приходу. Но что есть, то есть. Советник опустился на колени перед телом Ланя и легонько потряс его. Теперь гоши был холодный, как лед. Жар отступил. Только вот друг не приходил в себя. Сколько бы Мэй Няньцин не растирал его лицо и руки, Лань был непреклонен. Все усилия были напрасны. – Эти сосуды немало меня удивили. Что ты сделал, чтобы удержать мятущиеся души в этих бумажных подобиях? Советник не ответил. Он только начал понимать. От этого откровения его тело прошибло несдерживаемой дрожью. Цзюнь У заметил первые признаки осознания и продолжил, не меняя тона: – Они ничуть не изменились. Все такие же, в отличие от тебя. Никто из них не принял меня. И вот, что получилось. Цзюнь У схватил Цзюя за грудки. Голова мертвеца пустой игрушкой заболталась на сломанной шее. – Стойкая хризантема не выдержала холодов и засохла, как и все травы, ничем не отличающиеся от нее самой. А сколько было гордости в этом цветке. Сколько уверенности и наглости. Хромой калека, снедаемый завистью и обидой, в моих руках превратился в благородного и верного воина. Но бешеная собака есть бешеная собака. Укусив однажды, она не остановится, пока не попадет под руку хозяина. Бесполезная псина. Новое имя ему подходит – истинная зараза, Болезнь. Грубо швырнув тело Цзюя к алтарю, он перешел к сидящему у стены Чжу. Опустившись перед мертвецом на колени, владыка в задумчивости подпер рукой подбородок. – Непреклонный бамбук согнулся под тяжестью своего бремени. В прошлом настолько порочный, что в настоящем вызывающий лишь смех. Глупый мальчишка, желавший покорить облака и грозы. Без зазрения совести оставивший свой дом, имя и достоинство. Глупый, неразумный бамбучонок, однажды схоронивший себя вместе с погибшей семьей. Он так и не вернулся в реальный мир, обвинив меня в его жестокости и несправедливости. Полная несуразица. Смерть, убившая саму себя. Остался только Лань. Не тронув тело Чжу, владыка встал и медленно направился к советнику. Мэй Няньцин сжал в объятиях холодного друга, боком отгородив от приближающейся фигуры. Цзюнь У склонился над ними и легонько провел пальцами по волосам последней куклы. – О, милая орхидея. Такая нежная и хрупкая. Жаль только, что гниль страха проела ее изнутри. Сколько талантов скрывал этот цветок. Если бы не моя настойчивость, вряд-ли хоть кто-то обратил внимание на его красоту. А как он изнывал от жары. Если бы в тот день он не закрыл собой хризантему, то не исчез бы без следа в так ненавистном ему пламени. Он умер таким молодым. Старость была бы ему к лицу. – Почему? – еле слышно прохрипел советник, сильнее стиснув бумажное тело. Только сейчас он ощутил неестественную шероховатость чужой кожи. Почему он раньше не замечал этого изъяна? – Ты сказал, что не помнишь наш последний разговор в Уюне. И не знаешь, что случилось с нашими друзьями. Мое Величество соизволило напомнить тебе о прошлом. Ну как? Вернулись потерянные воспоминания? – ….Только… ради этого? Мэй Няньцин не хотел ничего слышать. Стань он морской черепахой, сразу же спрятался бы на дно, закупорив свой панцирь. Он не мог поверить, что те, с кем он недавно свободно говорил, конфликтовал, радовался жизни, учился новому, падал и вставал вновь, просто так умерли, оставив после себя кукол, наполненных фальшивой кровью. Погибли во второй раз от руки своего же господина. И по такой бредовой причине! – Не только, – проговорил Цзюнь У, – Как я уже сказал, ты отличаешься от них. Никогда в жизни не подумал бы, что изучать твое поведение и угадывать мысли будет таким увлекательным занятием. Ты не фальшивка и не марионетка. Не одержим духом, но страдающий непринятием тела и души. Что же с тобой произошло? Ты сошел с ума, скитаясь по миру? Или потерял рассудок в тот день, когда сбежал от меня в страхе и отчаянии? – Что? – глупо спрашивал советник. Его щеки обожгли горячие слезы. Он не мог их больше сдерживать. – Не нужно так убиваться из-за простых марионеток. Их можно воссоздать вновь и с воспоминаниями, и без. Я сделаю тебе столько кукол, сколько захочешь, раз тоска настолько срослась с твоим естеством. Мэй Няньцин молча опустил голову. Цзюнь У приобнял его, продолжая заговорчески шептать на ухо: – В последний момент я хотел их пощадить. Дать шанс раскаяться и рассказать о твоем «недуге». Но бравый воин не выдержал, и Гуйсюй пронзил мою грудь. Снова. Меня тоже убили. Меня убивали тысячу раз. Но я здесь перед тобой в отличие от этих бесполезных «друзей». Разве я не заслужил большего внимания? Ты сказал, что, опускаясь, человек остается человеком. Ну так что? В твоих глазах я все еще человек? Владыка обеими руками обхватил лицо советника и повернул к себе. Глаза Мэй Няньцина подернулись голубоватой дымкой. Он ничем не отличался от безвольной куклы. – Скажи, холодная и стойкая слива, примешь ли ты меня таким и сдержишь свое обещание? Я даю слово, что и пальцем тебя не трону. Никто не посмеет коснуться даже края твоих одежд. А после мы вместе заберем на небеса Сяньлэ. Если захочешь, и остальных твоих любимцев. Я забуду все прошлые обиды и дам тебе шанс. Если не разочаруешь меня, вся столица будет лежать у твоих ног. Решай сейчас. Ведь моя щедрость не безгранична. Но все может измениться. Давай же, милый Мэй. Говори. Мэй Няньцин не слушал громких обещаний владыки. Он сосредоточился на глухом голосе, что тихо успокаивал его: Не бойся. Дыши глубже. Ты еще встретишься с ними. Прошу тебя, не совершай моих ошибок. Если тебе страшно, дай мне волю. Только прошу… «Вот оно как все обернулось. Моя ложь породила огромное недопонимание. Лучше бы я вообще не говорил с ним. Лучше бы ничего не менял. Я никого не спас, никому не помог. Мир Се Ляня также рухнул, Му Цин остался себе на уме, Ци Жун не внял ни единому моему слову, поверив демону из подворотни. Я провалился по всем фронтам. Я не заслуживаю прощения. Я бесполезен» Нет. Нет, послушай меня… «Я бесполезен. Это все – гребаный фарс! Зачем я здесь? Зачем? Я не смог предотвратить шторм и собственноручно породил злодеев. Из-за меня погибли невинные люди. Это все я…» Хватит… – Мэй Няньцин! Владыка взял советника за подбородок и заставил обратить на себя внимание. Во взгляде Мэй Няньцина проблеснула искра осмысленности. Он пришел в себя. И ему было, что сказать. Отстранившись от Цзюнь У, он уложил шиди Ланя на пол и прикрыл ему веки. То же самое он проделал и с Чжу, перетащив его тело ближе к алтарю. Цзюя советник уложил так, как и подобает славному воину, погибшему с честью и достоинством. Меч Гуйсюй он вложил в руки мертвеца, завершив образ. Трое гоши теперь лежали рядком, каждый в своем совершенном умиротворении. Отойдя на шаг назад, Мэй Няньцин собрал в руке духовный огонь и взмахнул рукавом над телами друзей. Пламя охватило алтарь вместе с его кукольными жрецами. Ненасытный огонь пожирал все, чего касались его алые языки. От него не было спасения. Он был судьей. И он был палачом. Цзюнь У не вмешивался, наблюдая за своеобразными похоронами со стороны. Снаружи он терпеливо ждал. Но внутри умирал от нетерпения. И вот, наконец, советник повернулся к нему лицом. В его глазах не было страха или горечи. Нет, там была пустота. Черная, непроглядная и цепкая тьма. И все же что-то внутри этой пустоты не давало сказать, что этот человек в глубоком отчаянии. Владыка как никто другой это понимал. И замер в благоговейном ожидании. – Вы хотели увидеть мою реакцию? Хотели проверить, не сбегу ли я снова, не так ли? Мэй Няньцин был спокоен. Ему больше нечего было бояться. Он говорил сам, оставив предшественника за гранью сознания. Теперь он был ответственен за эту историю. И за небесного императора в том числе. Ему надоело подыскивать слова. Теперь он был волен сам творить свою судьбу. – Да, вы еще человек, – продолжил советник, – Обидчивый, злобный, мстительный, требовательный человек. Втерлись мне в доверие, помогали и тут же бросали мертвых крыс на порог моего дома. Охмурили глупого Ци Жуна, свели с ума несчастного Се Ляня. Воссоздали прошлое с целью воззвать к моим ночным кошмарам. А я ведь еще хотел извиниться перед вами и сказать, что ценю вас, как друга и соратника. И все же. Неужели я один должен извиняться? Вам не кажется, что вы малость переборщили со своей местью? – Ценишь, как друга и соратника? – склонил голову Цзюнь У, – Ах, ты про те мои слова. Что ж, я солгал соразмерно с твоей собственной ложью. Ты с самого начала все помнил, советник. Или я не прав? – Хах, да. Признаю, я лжец. А вот вы, сударь, обычный придурок. Цзюнь У издал удивленное «хо» и для внушительности поднял одну бровь. Мэй Няньцин иронически усмехнулся, наплевав и на предшественника, и на систему в целом. Ему хотелось ранить владыку так же, как и тот ранил его. И ради этого он был готов на все. – Вы устроили весь этот спектакль ради сбежавшего полторы тысячи лет назад вассала? О, дорогое Высочество, поздравляю. Вы проиграли. Вы уже были в проигрыше, когда ответили на мой зов в ту роковую ночь в храме Шэньу. И знаете почему? В зрачках советника блеснул огонь. Пламя за его спиной разгоралось, охватив балдахин и серые колонны. Труды Му Цина сгорали вместе с фресками на стенах. Владыка ждал, наблюдая за этой чарующей картиной. Ему было все равно на свое же духовное обиталище. Он смотрел только на жреца и вновь спустя столько веков как в первый раз поражался его красоте. – Ваш последний вассал уже давно сгинул, оставив мне это бремя. Вы слышите, Ваше Высочество? Истинный Мэй Няньцин мертв. А я лишь его грубая замена. И знаете что? Мне плевать на ваши интриги и пустые обиды. Раньше я готов был выслушать вас и принять вашу боль. Но сейчас мне все равно. Я никогда вам этого не прощу, как и вы не простите мою ложь. Я тоже имею гордость, и не позволю так обращаться со мной и моими учениками! Мы не виновны в вашем падении. Делайте со мной, что хотите. Но я не пойду с вами. Если мне суждено сгореть, да будет так. Я с удовольствием составлю компанию дорогим друзьям. – Остановись! Внезапный возглас, пронзивший дрожащий от накала воздух, не принадлежал владыке. Оба даоса напряглись, повернувшись к дверям храма. На пороге стоял взъерошенный и крайне напуганный Ци Жун. Он кое-как держался за косяк, прижимая свежую рану на плече. Видимо, по дороге его успели ранить мятежники. Цзюнь У раздражённо цыкнул, бросив: – А вот и дорогой ученик, что во имя любви предал своего же наставника. Что скажешь, милый Мэй? Он тоже сегодня совершил убийство, чтобы впечатлить возлюбленное существо. И его оставишь в тени своей возвышенной гордости? Ци Жун ошарашенно уставился на владыку, не понимая ни слова: – Что? О чем вы, достопочтенный? Разве мы не договорились вместе отомстить юнаньцам и открыть глаза советнику и брату? Что здесь происходит? Я не понимаю, объясните мне!!! «О, еще одно заблудшее дитя. Все повторяется. Сюй Лин был таким же наивным глупцом. И Ци Жун оказался не умнее» – Ци Жун, – подал голос Мэй Няньцин, – Этот человек нам не друг. У него совсем иные цели. Я ведь говорил тебе не слушать шарлатанов с улицы. Но ты все равно попал в чужие сети. – Я…я… – Советник, как же ты накажешь провинившегося ученика? – усмехнулся Цзюнь У, – Оставишь давиться слезами в полном одиночестве? – Нет, – ответил советник, направившись мимо божества к дрожащему юноше, – Я виноват. Моя невнимательность привела к таким последствиям. Если ребенок попал под дурное влияние и совершил глупость, родитель несет за это полную ответственность. – Как ты интересно делишь свои «прощения». Одному даруешь помилование, а другого заточаешь в клетку за один и тот же грех. – Хах, Ваше Высочество. Мне кажется, вы уже давно не ребенок. Ну правда. Иногда вы меня прямо удивляете. Мэй Няньцин забавлялся, ничуть не смущаясь неподобающей для колкостей ситуацией. Вот только Цзюнь У было не до смеха. Он хотел еще высказаться по этому поводу, но у советника были другие планы. Схватив Ци Жуна, он быстро выбежал из храма, оставив обитель догорать вместе с ее божеством. Владыка выждал мгновение и истерично рассмеялся, чувствуя возмущения «друзей» на своем лице. – Сумасшедший! Ты действительно сошел с ума! Хахахахахах!!! Отлично! Замечательно! Посмотрим, как далеко ты сможешь убежать на этот раз, дорогой советник.

***

Мэй Няньцин бежал по острым камням и провалам, таща за собой безвольного Ци Жуна. Он и не думал сбегать от владыки. В его голове была только одна мысль: «Нужно его спрятать, нужно уберечь, спасти…». Ци Жун споткнулся о булыжник на дороге, но удержался на ногах благодаря советнику. – Что происходит? – воскликнул он уже привычным возмущенным тоном, – Объясни мне наконец! Почему мы бежим? Разве Белый демон не твой друг? Твою мать, скажи хоть что-нибудь! – Глупое, глупое дитя, – повторял советник, не отпуская руки юноши, – Сейчас не время для разговоров. Нужно уходить. – Это они! Они там! Все сюда! В этот момент на дорогу высыпали воины Юнани, держа оружие наготове. Люди были настроены весьма серьезно. В глазах каждого горел гневный огонь. Им было уже все равно, кто прав, а кто виноват. Они жаждали отмщения. Советник закрыл собой Ци Жуна и громко сказал: – Мы вам ничего не сделали. У нас нет причин для вражды. Давайте мирно разойдемся. Незачем проливать еще больше крови. – Мирно!? – завопил один из мятежников, – Ха, не смешите нас! После всего, что было, ни о каком перемирии и речи быть не может! Второй человек направил клинок на пленников: – Перед нами советник Сяньлэ и князь Сяоцзин. Как мы можем упустить такой лакомый кусочек? Братья, убьем их и вывесим перед императорским дворцом! Покажем дрянным столичным, чего мы стоим! Долой Сяньлэ! Славься Юнань! – Долой Сяньлэ! Славься Юнань! Долой Сяньлэ! Славься Юнань! Воины не стали ждать команды и разом обнажили свои мечи, бросившись в атаку. Мэй Няньцин собрал всю силу в скрещенных ладонях и выпустил ее, отбросив мятежников, словно тряпичных кукол. Разбросанные по дороге и кустам юнаньцы хрипло стонали, но отделались лишь легкими ушибами и царапинами. Советник не желал их смерти. Ему хватило смертоубийств за этот день. Он даже не обернулся, безразлично пройдя мимо поверженных врагов. Ци Жун не произнес ни слова, послушно последовав за наставником. Только вот мятежников на горе было куда больше. И павшие воины должны были скоро прийти в себя и снова броситься в погоню. Мэй Няньцин не боялся за себя. Его волновало благополучие Ци Жуна. Поэтому он продолжал бежать, отбиваясь от юнаньцев и уворачиваясь от стрел. Но силы были не бесконечны. Смерть дышала им в затылок. Ци Жун совсем выдохся от бега и, упав на колени, выдал: – Я…больше не могу. Черт, гребаные мятежники! Да чтоб они сдохли, и их трупы растащили дворовые собаки! Подлые твари! Не будет им пощады! «Пощады не будет нам, судя по крикам за холмом. Они рядом. Нам не успеть скрыться. Что же делать, что?!» – Мэй Няньцин. Советник опустил голову и встретился с затравленным взглядом на грани отчаяния. Ци Жун теребил его подол и лепетал: – Ты же убьешь их, да? Если не можешь, давай вернемся к демону и попросим его о помощи. Я не хочу умирать здесь! И не хочу, чтобы убили тебя! Пожалуйста! Мэй Няньцин прошелся взад-вперед, и вдруг его нога наступила на что-то под травой. Пошаркав сапогом, советник обнаружил деревянный помост. Кое-что вспомнив, он понял, что это дверь, ведущая в маленькое хранилище под землей. Там монахи в основном хранили либо еду, либо запечатанные сосуды с духами. Такие помещения были разбросаны по всей горе ради удобства странствующих по местности послушников. Советник расслабленно улыбнулся. «Значит, удача еще не совсем покинула меня. О небеса, благодарю за вашу щедрость» В отдалении послышались зазывания мятежников. Время поджимало. Быстро развернув Ци Жуна, советник обнял юношу и мягко погладил его по волосам. Князь опешил, невольно обняв советника в ответ. Где-то гудели воины, ветер раздувал дым и горящий пепел. Тепло чужого тело согревало, успокаивая и даря покой. – А-Жун, послушай меня. Ты ни в чем не виноват. Тобой воспользовались, поиграв на твоих чувствах. Это моя вина. Я не смог тебя уберечь. Прости меня, если сможешь. – Что ты мелешь?! – чуть ли не плакал Ци Жун, сжимая ткань на спине советника, – Ты не должен извиняться передо мной! Зачем ты это говоришь?! – Запомни раз и навсегда. Даже если ты перейдешь на сторону зла, я не перестану тебя любить. Потому что знаю, что ты не зло. У тебя есть сердце. Ты способен любить и быть любимым. Не кидайся с головой в омут ненависти. Будь благоразумен. Не суди людей по первому впечатлению. Все мы можем ошибаться. И ты, и я. Не вини себя и живи дальше. Я в тебя верю, мой дорогой второй ученик. Распахнув с помощью духовной энергии крышку хранилища, Мэй Няньцин затолкнул Ци Жуна внутрь и закрыл вход, наложив специальную печать. Князь заколотил по дереву, глухо крича из-под земли: – Выпусти меня!!! Что ты удумал!? Сейчас же открой дверь! – Через час печать сама рассеется. Как только это произойдет, выходи наружу и беги в сторону северного холма. Там должны скрываться сбежавшие монахи. Они помогут тебе. Спасай себя и даже не думай возвращаться во дворец. Я буду в порядке. Не переживай. Твой учитель не так прост, как кажется. – Мэй Няньцин, хватит нести бред! Твою мать, выпусти меня! Воздух разрезал пронзительный свист, и в трех шагах от советника в землю вонзилась вражеская стрела. Мэй Няньцин быстро набросал травы и ветвей, замаскировав хранилище, и напоследок сказал: – Прощай, А-Жун. Пусть удача сопровождает тебя в пути. О Небеса, даруйте нам свое благословение. Воины уже были за углом. Советник развернулся и без сожалений оставил своего ученика в неистовстве биться о закрытую дверь. В полной темноте Ци Жун продолжал надрывать горло, срывая голос. Лишь одно имя мозолью въелось в его язык. – Мэй Няньцин!!! Мэй Няньцин!!!

***

Советник был на грани. Силы, что восстановил цветок, не поддавались контролю. Ци бурлила по каналам, как бешеный поток, требуя выхода. Но Мэй Няньцин знал, что если поддастся эмоциям, то ненароком убьет не только воинов, но и самого себя. Схватившись за грудь, он остановился, тяжело дыша через рот. «Мне нужно увести их как можно дальше. Черт, вот пристали, как мухи! Нужно идти. Давай же, еще немного» Не успел советник сделать шаг, как его со всей дури оглушили ударом по голове. В ушах зазвенело, перед глазами поплыли темные круги. Кто-то тормошил его, пинал, орал непотребства над ухом, тыкал острым лезвием клинка. Мэй Няньцин собрал последние силы и откинул неприятелей назад. Но это мало ему помогло. Воины были довольно упрямы и очень злы. – Чертов колдун! Сегодня ты умрешь! Смерть советнику Сяньлэ! Приготовившись к новому удару, советник закрыл лицо, как вдруг юнаньцы заверещали, и кожу опалил нестерпимый жар. Открыв глаза, Мэй Няньцин обнаружил, что сидит в кольце огня, а вокруг в агонии кричат воины, сбивая с себя пламя. Подняв голову, он понял, кто в этот раз спас его от гибели. На противоположном склоне в парах серого дыма стоял Му Цин. Его-то советник никак не ожидал здесь увидеть. Учитель и ученик уставились друг на друга, разделяемые огромной пропастью. Му Цин что-то прокричал, но Мэй Няньцин из-за звона в ушах его не услышал. Указав на уши и показав знак «нет», он медленно встал и, покачнувшись, снова чуть не упал. Му Цин уже думал перепрыгнуть обрыв, но наставник скрестил руки на груди, приказав оставаться на месте. «Как он здесь оказался? Неужели сразу же прибежал, как только весть о сожжении монастыря дошла до столицы? Я думал, он в обиде на меня. Му Цин, я столько всего хочу тебе сказать. Но у меня уже нет сил» – Я не хочу, чтобы ты тоже пострадал, – пробормотал про себя советник, горько улыбнувшись ученику, – Лучше мне уйти. Так будет правильней. Не хочу доставлять вам новых проблем. Му Цин нервничал. Подумав, что учитель ранен и ему требуется помощь, он решился на прыжок, хоть и понимал, что истратил слишком много сил. Се Лянь сломал ногу, спрыгнув с городской стены. Му Цин мог закончить также, если не хуже. Но странное поведение советника его напрягало. Что-то было не так. Му Цин собрался с духом. Вот только советник не стал его ждать. Мэй Няньцин нарисовал в воздухе два иероглифа и ушел, оставив за спиной погибших юнаньцев и догорающее божественное пламя. Му Цин замер. Советник сказал ему «спасибо». Всего лишь одно слово. Это было последнее, что юный бог увидел перед тем, как дымка полностью заволокла склон.

***

Мэй Няньцин брел, не разбирая дороги. Благодаря Му Цину, его больше никто не преследовал. И все же чутье подсказывало, что это еще не конец. К своему глубочайшему сожалению, от одного склона он вышел к другому. Под отвесной скалой бурлили воды быстрой реки. Скалы острыми пиками опасно возвышались над потоком. Зрелище завораживало и пугало одновременно. Советник вышел к границе своих владений. Дальше была лишь неизвестность. – Набегался, советник? Мэй Няньцин, не оборачиваясь, ответил: – А я и не убегал. По крайней мере, от вас точно, Ваше Высочество. Цзюнь У как ни в чем не бывало стоял позади советника, скрестив руки на груди. Он видел все, что произошло. Но не вмешивался. Теперь же он явился, чтобы забрать обещанное. – Время вышло, Мэй Няньцин. Тебе некуда бежать. Все закончилось. Сяньлэ пало, как и его наследный принц. Пойдем со мной, оставь свои глупые мысли. Они тебе больше ни к чему. Владыка протянул руку в милосердном жесте. На первый взгляд могло показаться, что это доброе божество готово принять грешника в свои объятия и простить ему все ошибки и прегрешения. Но лики, начинающие проявляться на его чистой коже, говорили об обратном. Мэй Няньцин через плечо смотрел на поветрие, угадывая черты своих дорогих друзей. Тошнота подступала к горлу. Это было выше его сил. – Это еще не конец, – промолвил он, повернувшись к владыке, – Вы и сами это знаете. Мне интересно другое. Вы слышали, что я вам сказал перед тем, как в храм ворвался Ци Жун? – Слышал, – холодно произнес Цзюнь У, – Ты сказал, что не простишь меня и скорее умрешь, чем последуешь за мной. – Я не об этом. – Тогда о чем? Советник оскалился и со всей злостью прокричал: – Я не Мэй Няньцин!! Вы мне слышите?! Я не ваш бывший вассал! За моей душой нет греха. Вы мстите не тому обидчику. – Тогда кто ты? Как твое имя? Почему ты попал сюда? И почему именно в тело Мэй Няньцина? – Я… Мое имя! Имя! Советник ошарашенно уставился на свои руки. Он не мог вспомнить. «Мое имя?! Как меня звали до того, как я переродился?! Как?! Я забыл собственное имя?! Почему?! Я ведь осознаю, что был другим человеком. Но.… А как звали мою мать, отца? Что происходит? Я…это не я?» – Бедный советник. Мне действительно тебя жаль. Я-то знаю, что значит потерять себя. Но это поправимо. Пойдем со мной, и тебе станет легче. Цзюнь У медленно приближался, но советник только отходил все дальше к краю скалы. У самого обрыва он остановился, из-под сапога вниз полетели мелкие камни. Их участь была сокрыта белой дымной завесой. Мэй Няньцин поднял голову. Он уже все про себя решил. – Еще не все кончено. Это только середина истории. Еще не время. Полагаю, раз вы так долго ждали, то способны подождать еще немного. Я не пойду с вами после всего, что вы сотворили. Неужели вы действительно думали, что вновь убив наших друзей, сломаете меня и присвоите себе, словно новую игрушку? Хах, как бы ни так. Владыка, в следующий раз просто попросите составить вам компанию без запугиваний и договоренностей. Вы ведь еще не настолько безнадежны. Советник чуть откинулся назад, и владыка занервничал: – Что ты делаешь? Думаешь, мне не хватит сил выловить тебя из реки? – Конечно, хватит. Но у меня есть друзья, всегда готовые помочь с побегом. Не так ли, мои милые мойры? Лики окончательно проснулись, заверещав на щеках и лбу владыки. Цзюнь У скривился, впившись ногтями в кожу. Мэй Няньцин блаженно улыбнулся и сказал на прощание: – Ваше Высочество, я вернусь к вам, когда придет время. Но сейчас подумайте, действительно ли ваше вмешательство стоило того. Принесло ли оно хоть каплю удовольствия? Успокоило ли вашу мятущуюся душу? Я хочу, чтобы вы ответили мне при следующей нашей встрече. А пока я говорю вам au revoir! И помните, что я на вашей стороне, мое дорогое Высочество. Советник сделал шаг назад и подался навстречу бурному потоку. Небо отдалялось от него все дальше и дальше, пока холодные воды не сомкнулись над его головой. Тело закаменело, устремившись на дно. Не было чувства растерянности, паники, ужаса. Нет. Мэй Няньцин расслабился, отдавшись на волю течения. Теперь он был свободен. Память медленно возвращалась в его сознание. Он вспомнил и свое имя, и свое прошлое. Теперь он осознал, на что согласился в приступе отчаяния.