Я стал учителем главного героя (И бывшим вассалом главного злодея)

– Добрый вечер, достопочтенный. Позади Мэй Няньцина в свете угасающего закатного солнца стояла прекрасная женщина. Рукава ее бардовых одеяний с вышитыми цветами ликориса развевались на ветру, подобно крыльям махаона. Дева держала в руках букет паучьих лилий и мягко улыбалась бледными губами. От нее веяло таким спокойствием и тоской, что советник чуть не потерял бдительность. Пустив по каналам легкий ток ци, он сказал: – Приветствую, госпожа. Что привело вас на гору Тайцан? Дева тихонько рассмеялась, ответив: – Как же я люблю воспитанных и мудрых даосов. Даочжан, прошу простить меня за внезапный визит. Но я смею предположить, что вам будет интересно завести со мной общение. – Прошу простить меня за прямоту, но меня не интересуют ваши услуги, госпожа лисица. Женщина выпустила букет из рук и незаметным человеческому глазу движением оказалась сидящей на перилах моста. – Ах, расслабьтесь. Я не буду дурманить ваш разум. Я пришла сюда не за этим. – Тогда для чего? – насторожился советник, сохраняя расстояние между ними. «Дамочка, это частная территория. Если ты пришла просто поглазеть и посмеяться с меня, то welcome to the exit. Еще демонов на моей горе не хватало» – Вы очень заинтересовали меня, – подмигнула лисица. «Ммм, стандартная пафосная фраза. Либо она с треском провалилась и ищет новых знакомств, либо настолько скука заела, что ей уже все равно, кого доставать» – Госпожа, у меня нет времени на задушевные разговоры. Если вам есть, что сказать, говорите прямо. Иначе мне придется силой сопроводить вас с горы. Дева изящно закинула ногу на ногу и достала из рукава длинную трубку. Закурив, она легонько постучала по медному наконечнику, всем своим видом подтверждая второй домысел советника. Мэй Няньцин нетерпеливо взмахнул рукавом, разогнав мутный дым. – Ох, не злитесь, даочжан, – промурлыкала девица, – Вы можете задать мне любой вопрос, и я с радостью на него отвечу. Разве вам не интересно, что в голове у несчастного Сюй-лана? «Это ты его сейчас несчастным назвала? Его?! Да я тут самый несчастный человек! Это меня похитили, отравили и запугали! А его никто не просил быть такой дранью» – Интересно, но я не хочу иметь с вами дело. Как я понимаю, именно вы привели нечисть на горбатый склон и заманили Его Высочество наследного принца в ловушку. Вы подчиненная Сюй Лина. Тогда зачем явились ко мне? Хотите извлечь больше выгоды из этой непростой ситуации? Лисица усмехнулась и поманила свободной рукой: – Не будьте таким строгим. Присядьте и отпустите свои заботы хотя бы на одну ночь. Обещаю не распускать рук. Мне просто интересны люди, не восприимчивые к моему дурману. А уж способные заставить цзюньшана нервничать и подавно. «Она имеет ввиду Цзюнь У? Кого я еще могу заставить нервничать? Ну, так-то многих, но его в первую очередь» Мэй Няньцин облокотился о перила с противоположной стороны и невзначай спросил: – Госпожа, какие у вас с ним отношения? Лисица прикрыла лицо рукавом и от смеха кончики ее глаз понялись вверх: – Хахахах, забавно, я хотела задать вам тот же вопрос! Цзюньшан – холодное и скрытное создание. Пройдя испытание Тунлу, я хотела заручиться его поддержкой, показать, чего стою. Но наши пути так резко разошлись. Ах, ну что за толстокожий мужчина. «Толстокожий. Это еще мягко сказано. Тут подойдет больше бронированный, как танк» – Ах, я сначала так разозлилась, но потом поняла, что именно у таких черствых господ самое нежное сердце. Да и мужчины, готовые ради красивой женщины на все, с течением веков начинают раздражать. Куда интереснее охотиться за сердцами неприступных и гордых до крайности мужей. Таких, как цзюньшан, или же…вы сами. Старейшина, вы производите впечатление благородного даоса праведного пути. На вас не действуют мои женские чары. Либо в вашем сердце уже теснится чье-то имя, либо вы полностью безнадежны, как мужчина. «Милочка, с моим мужским естеством все в порядке! Я просто.… Как выразился давний коллега из прошлой жизни – «лишился рукава от безнадеги». И вообще, что за прикол с пожиранием сердец?» Приметив проблеск интереса в глазах советника, демоница выпустила пар и победно усмехнулась: – Вот видите. Я взволновала ваш ум. Никогда не упускайте возможность поболтать с женщиной наедине. Поверьте, мы не пустые куклы, а сокровищницы сердечных тайн бытия. Не будьте к нам так предвзяты. – Хорошо, – согласился советник, – Тогда расскажите, что произошло с Сюй Лином. И что с ним будет после того, как вы заберете его сердце? «Боже, что за отсылки на Дейви Джонса пошли? Тогда буду звать тебя Калипсо, безымянная женщина» Лисица печально нахмурилась, устремив свой взгляд вдаль: – Сюй Лин так бережно отнесся ко мне, но я сразу раскусила его скудную натуру. Он так много хотел: завладеть вами, цзюньшаном, ослабить прекрасного принца. Но в итоге ничего не добился. Цзюньшан лишил его руки, верно? Ох, теперь Сюй-лан не оставит вас в покое. Несчастный. – Почему вы говорите, что он несчастный? – недоумевал Мэй Няньцин, вертя в руке красный ликорис. Дева коснулась своей груди, будто ненароком вспомнив былое: – Потому что он любит сумасшедшей любовью, отравляющей его, сжирающей плоть изнутри. Ему в тягость это чувство, и он с радостью согласился вынуть свое сердце из груди в положенный час. Но не все так просто. Лишенные своих сердец не умирают, но и больше не живут полной жизнью. Их тела не меняются, но души больше не чувствуют ни капли тепла или холода. Их время застывает, и в отличие от призраков, их душевный голод только растет с каждым днем. Они не могут даже покончить с собой, и наказаны вечность блуждать в земной оболочке в поисках источника своих мучений. Я же поглощаю их сердца и вновь зажигаю пламя своей любви. «Хах, ну и пусть помрет от душевной тоски. Не так уж я ему важен, раз он согласился променять свою любовь на бесцельное и пустое существование. Тогда уж лучше умереть, чем продолжать мучить себя и других людей» – Что Сюй Лин собирается делать дальше? – задал волнующий вопрос советник, понимая, что от гнева бывший жрец способен пойти на самые крайние меры. – Ох, этого сказать я вам, к сожалению, не могу, – пожала плечами демоница, – И не потому, что смею вредничать. Его мысли подобны урагану, а действия сравнимы с землетрясением. Но души принесенных в жертву мятежников так просто не оставят его. Всему есть своя цена. Мэй Няньцин тяжело вздохнул, повесив голову, и дева замахала рукой: – Ну что вы, даочжан? Я так сильно расстроила вас? Но я ведь не могу ответить на вопрос, ответ на которой не знаю сама. – Тогда зачем мне тратить на вас время, скажите на милость? Лисица похлопала своими длинными ресницами и невинно промолвила: – Но разве общение со мной не приносит вам удовольствия? «Мне нужны факты! Факты! Эти демоны сводят меня с ума» – Простите, госпожа, но нет. Я должен приготовиться к новым напастям, если это все, что вы хотели поведать мне, то… Лисица фыркнула, вскочила с перил и закружилась в танце на мосту, бормоча про себя незамысловатый напев: На закате ворона, озябнув, грустит, У пруда побеги ивы нежны. Если глаза твои не знали горечь разлуки, До седых волос ты сердце не сможешь открыть. Советник вскинул бровь, не зная, как на это реагировать. Звезды уже взошли на небо и хитро моргали с черного купола, словно наблюдая занимательное представление. – Вы любите цзюньшана? – … «Ну давайте, спросите еще, хочу ли я видеть его в своей постели. Тч, это называется – подышали рядом пару минут, а половина фандома уже хочет нас поженить» – Я питаю к нему глубокое уважение и высоко ценю его ум и величие, – задумавшись, ответил советник, – Но любить… Хаа, мы всего лишь старые знакомые, вот и все. Не нужно надумывать лишнего. Мэй Няньцин закрыл лицо ладонью, не понимая, отчего его сердце так сжалось от тоски. Он любил одного мужчину в прошлой жизни. Но этот роман так и не заслужил счастливого конца. Возлюбленный не выдержал гнета реальности и увлек за собой на дно глупого мальчишку, желавшего получить лишь каплю любви. Перед советником предстал образ человека, что-то гневно кричащего ему прямо в лицо. Вздрогнув, Мэй Няньцин отогнал видение и, подняв глаза, отшатнулся. Дева стояла прямо перед ним, пристально вглядываясь в его черты. – Ах, а я ведь когда-то любила. Да. Знаете, почему цзюньшан сторонится меня? Я демон, но стала им ради глупой цели. У меня недостаточно злобы и отчаяния, я не желаю никому зла. Я лишь хочу вновь войти в круг перерождений и найти своего возлюбленного. Знаю, что мое желание неосуществимо. Знаю, что выгляжу в глазах призраков глупой влюбленной девочкой. «Стала демоном ради перерождения? Это даже звучит бредово. Как можно вернуться в круг реинкарнация, уже отвергнув его раз и навсегда? Она сумасшедшая? Это какой-то новый вид безумия?» – Поэтому цзюньшан прогнал меня прочь. Он похоронил себя вместе со своим прошлым. Я же собственным прошлым дышу полной грудью, и из ночи в ночь пою, взращивая любимые цветы погибшего любовника. О, как же он любил все, что пугало и завораживало одновременно. Так он полюбил и меня. Алый, запретный цветок, растущий на берегу безмятежной реки Найхэ . Мэй Няньцин немного отошел от странной демоницы и на всякий случай уточнил: – Надеюсь, вы понимаете, что уже закрыли двери в мир смертных, поднявшись на вершину Тунлу? Госпожа, это вселенский закон. Вы можете продолжать любить, но судьбу вам уже не переиграть. Лисица тихо рассмеялась и, раскинув руки, встала на середине моста. Воды озера блистали в свете луны, отражая две застывшие фигуры, и любой незаурядный прохожий, увидев эту картину, не повременил бы вспомнить о старой, как мир, легенде о Пастухе и Ткачихе. – Я знаю, – печально улыбнулась лисица, – Знаю. Но мы с цзюньшаном похожи. Да, нас бросили. Оставили на произвол судьбы. «Черт, да откуда ты все это знаешь?! Вы что, с владыкой каждую пятницу собираетесь в баре и жалуетесь друг другу на жизнь? Или ты его втихушку одурманила, и теперь он ходит, зуб на тебя точит? Тогда понятно его презрительное отношение к тебе» – Знаете, отчего большинство призраков не может перейти мост Забвения? Оттого, что они мечутся между ненавистью и любовью. Ведь так больно, когда предает самый близкий человек. И убить его не позволяет щемящая нежность, и возлюбить вновь – затаенная обида. Такой вот круговорот, из которого не найти несчастным душам выход. Ужасная судьба, не правда ли? Как же им выбраться из этого болота под названием тоска? Знаете ли вы ответ на этот вопрос? Готовы ли вы сами разбиться вдребезги ради того, чтобы собрать воедино сердце родного создания? Советника накрыла волна мурашек, тело вдруг похолодело, и сердце заболело с новой силой. Порыв ветра растрепал длинные волосы девицы, черные, как сама ночь. Перейдя мост, лисица бросила лукавый взгляд на Мэй Няньцина и сказала на прощание: – Берегитесь, ревность цзюньшана куда страшнее любви Сюй-лана. Неупокоенные души желают отмщения. И кто-то может этим воспользоваться. «О нет. Нет, нет, нет» – Госпожа, скажите, как вас зовут? – единственное, что смог прокричать вслед советник. Дева остановилась, протянула в сторону руку, и на ее ладони, плетясь, как змей, вырос новый ликорис. Но в это раз не алый, как свежая кровь, а белоснежный, словно чистый нефрит. Демоница сжала цветок и бросила его назад, к ногам Мэй Няньцина, со словами: – Зовите меня Лошэнь. Дева исчезла в предрассветных сумерках, и вместе с ней исчез горький аромат призрачных цветов. Советник поднял оставленный на его милость ликорис и подумал: «И в итоге ничего не узнал. Вот же хитрая женщина. Истинная лисица»

***

«Что она имела ввиду под «разбиться вдребезги ради того, чтобы собрать сердце возлюбленного»? Что без жертвы Цзюнь У не вразумить? И я должен самовольно возложить себя на алтарь под его клинок, чтобы добиться чего? Жалости, любви, сожаления? Нет, так нельзя никого исцелить. Я могу предложить помощь, но если человек не протянет мне руку в ответ, то все мои дальнейшие усилия будут напрасны. А хочу ли я вообще помочь ему собрать себя воедино? Я только и делаю, что забочусь о других и себе, но я ни разу не спросил, чего хочет сам владыка. А ведь и правда. Все наши разговоры и договоренности были пусты с самого начала. Хаа, мне надо его увидеть. Хотя бы извиниться за весь этот переполох. По сути, я ничего для него не сделал за это время. Я обязан ему все возместить» Проведя бессонную ночь на ногах, Мэй Няньцин вознамерился быстро закончить с основными делами и призвать владыку Шэньу. Ему не терпелось выложить все, как есть, и даже, если потребуется, опровергнуть свою амнезию. Но его планам не суждено было сбыться. На повороте к дворцу он столкнулся с неизвестным человеком и хотел уже сердито поворчать на нерасторопного ученика или жреца, как знакомый голос заставил его застыть на месте: – О, вот ты где! Я оббежал все углы и канавы! Ты вообще знаешь слово "отдых"? Перед советником стоял задорно ухмыляющийся Ци Жун в своем неизменном малахитовом одеянии. Он выглядел куда взрослее с аккуратно уложенными по этикету волосами и подведенными черной тушью глазами. А ведь ему скоро должно было исполниться шестнадцать. В последнее время он не так часто пользовался привилегией беспрепятственного посещения горы, что наставник уже успел позабыть о своем разрешении. – Ци Жун, вижу, ты в полном здравии, – поприветствовал советник, – Ты пришел передать слово Его Величества? После событий на горбатом склоне Ци Жуна отправили с докладом к государю, поэтому Мэй Няньцин предположил, что император дал свой комментарий, вернув князя Сяоцзина назад. Но юноша скривился и лениво помахал рукой: – Его Величество лишь просил сказать, что примет произошедшее к сведению. Сейчас он занят переводом части бюджета на нужды армии. И дворяне опять начинают спорить. Галдят, не переставая, как стая глупых ворон. Тьфу, бесполезный мусор! Еще смеют поносить тебя за спиной! Жалкие создания. Но ничего. Я подготовил для одного ярого болтуна изысканный подарок. Ци Жун состроил такую жуткую мину, потерев от нетерпения руки, что Мэй Няньцин искренне испугался за жизнь бедного аристократа. – Ци Жун, ты ведь помнишь, что я говорил насчет мести недоброжелателям? Ну-ка, повтори мне часть из сорок девятой главы книги пути и достоинства. Закатив глаза, юноша послушно пробубнил: – «Добрых людей я принимаю уже по тому одному, что они добры. Злых принимаю как добрых. Искренним людям я верю; также и верю неискренним, ибо в этом состоит верх искренности». Но это полный бред! Вот поэтому и святоши, вроде тебя с братом, долго не живут. Жалеете всяких мерзавцев, а потом эти неблагодарные твари вонзают вам нож в спину. Зло нужно карать по заслугам! «Ну, суть то не в жалости, а именно простом принятии, как оно есть. Но в нашем с Се Лянем случае выглядит это как жалкое сострадание» – Как же ты определишь, где зло, а где добро? – прищурился советник. – Что за вопрос?! Зло – это когда люди воруют, разносят сплетни и убивают. А добро наоборот. Тч, только самый тупой не сможет увидеть разницу. – А если, допустим, человек своровал кусок хлеба, чтобы накормить голодающую семью? Если сплетни разносят для борьбы с тираном и губителем? Даже далеко ходить не надо: армия Сяньлэ убивает жителей Юнани. Тогда наши воины – зло? Зло ли Его Высочество, отчаянно сражающийся на передовой? Ци Жун захлопал глазами, но тут же встал в позу: – Чтобы не воровать хлеб, нужно работать и не просить милостыню. Если люди разносят слухи ради свержения тирана, то они сами ничуть не лучше своего повелителя. А воины убивают не просто жителей Юнани, а мать его мятежников и провокаторов! Тем более эти подлецы первыми напали на нас. Мы лишь даем отпор! «Как он все интересно переиначил. Пожить бы ему в простой деревушке без прикрас и роскоши. Тогда, может, поймет, что не все так просто в этом мире» – Ци Жун, открою тебе один секрет. Нет в мире абсолютного зла и абсолютного добра. Все – переходящее и переменное. Наше видение зависит от точки зрения, статуса, возраста, пола, семейного положения, уровня образования. Для тебя кража хлеба – высший позор. А для маленького голодного ребенка, сына вора, это высшая благодетель. «Когда святые живут на земле, они питают ко всем одинаковое чувство. Для блага мира они делают свои сердца темными». Потому что только так можно прожить безмятежную и долгую жизнь. «Иначе, подпитываемая отчаянием и гневом, она станет невыносимой. Долголетие равно отречению. И полному смирению» – Не суди других, и сам судим не будешь, – подвел своеобразный итог Мэй Няньцин, похлопав юношу по плечу, – Скажи хотя бы, этот болтливый господин будет жить? Ци Жун хихикнул и прошептал на ухо советнику: – Я вынул спицы из колес его повозки и припрятал под сидением крыс. «Хм, оригинально, гадко и в стиле Ци Жуна. Мой ты чудесный вредитель. Но все же…» – А если из-за твоих действий на улице случится авария и невинный человек пострадает? – строго пожурил советник, – Ци Жун, делая зло, хотя бы не втягивай простых людей, я тебя прошу. Ци Жун хотел ответить, но его перебил громкий возглас, донесшийся со склона горы. На горизонте появилась толпа учеников, ведущая под руки старших жрецов в грязи и пыли. Некоторые из них были ранены, о чем свидетельствовали свежие повязки на их головах и руках. Мэй Няньцин почуял неладное и быстро направился разузнать, в чем дело. Он опознал среди побитых заклинателей тех самых жрецов, которых специально направил в военный лагерь, чтобы подстраховаться на случай нападения нечисти. – Что произошло?! – спросил советник, осмотрев послушников с ног до головы. – Это все солдаты Сяньлэ, – доложил один из жрецов, скривившись от боли, – Они обвинили нас в использовании черной магии и предательстве. – Что? – похолодел Мэй Няньцин, – Как такое возможно? Объясните мне, что конкретно привело их к этой мысли? Заклинатели переглянулись и на выдохе выдали: – Они подвержены слуху, что вы стоите за всеми этими нападениями. Что Сюй Лин ваш подчиненный, и все было заранее спланировано. Мы пытались образумить их, но нас лишь облили помоями. Некоторые наши братья не выдержали и ввязались в драку. Как видите, досталось всем. «Что за фигня?! Какая крыса до сих пор смеет распространять обо мне слухи? Ничего не понимаю!» – Вы здесь не все, – заметил советник, – Значит, половина осталась в лагере? – Все так, остальные не пожелали уходить без боя. Мы боимся, что они там поубивают друг друга. Советник, что нам делать? Мэй Няньцин не мог сидеть, сложа руки. Это дело касалось репутации обители и его личного достоинства. Как настоятель, он обязан был разрешить этот конфликт. Приказав сопроводить раненых к лекарю, советник быстрым шагом устремился в военный лагерь на окраине города. Чуть отставая, Ци Жун последовал за ним.

***

Военное поселение кипело от гвалта толпы. Воины с обнаженными мечами и копьями окружили заклинателей, пытавшихся сопротивляться с помощью талисманов. Никто не мог сказать точно, с чего все началось. Пара брошенных на первый взгляд невинных фраз расколола лагерь на два фронта. Из расступившейся толпы вышел Му Цин и громко заговорил: – Солдаты, по местам! Кто сейчас же не опустит оружие, без разъяснений причин пойдет под трибунал. Адептов обители Хуанцзи это тоже касается. Му Цин пользовался уважением среди воинов, но даже его статус низшего божества и правой руки наследного принца не мог умерить пыл взволнованного народа. Кто-то из воинов закричал: – Долой этих заклинателей! Лишь мешаются под ногами! Кто знает, что у них в голове!? Наши товарищи уже достаточно пострадали от их безалаберности. – О какой безалаберности речь?! – выкрикнул в ответ один из старших учеников, и в его грубых чертах легко было узнать повзрослевшего Ло Яна, – Мы не виноваты, что вы не слушаете наши предостережения, а потом в страхе бежите от нечисти, зализывая раны. Вы не даете помочь вам и обвиняете в безалаберности?! Ха, вы дети малые или армия Сяньлэ?! – Вот-вот, – поддержал его другой ученик, – Еще смеете клеветать на нашего уважаемого наставника! Совсем страх потеряли?! – Да ваш наставник тот еще змей! – донеслось из толпы, – Разве не он отпустил преступника Сюй Лина? Зачем он это сделал? Не для того ли, чтоб самому использовать его ради своих целей? Для чего он отправил вас в наш лагерь? Да чтобы вы ставили нам палки в колеса и не дали победить мятежников! Все сходится! – Может ли этот змей просить лично разъяснить ему, что у вас там сходится? Мэй Няньцин широкой поступью явился из тени, встав перед своим послушниками напротив Му Цина. По собранию прошла волна перешептываний. Все замерли в ожидании интригующей сцены. Окинув взглядом собравшихся солдат, советник холодно бросил: – Му Цин, объяснись. Младший небожитель высоко поднял голову, не смутившись тона наставника: – Произошло недоразумение. Адепты горы Тайцан выразили недовольство стратегией армии Сяньлэ, и солдаты в ответ осудили методы заклинателей. – Недоразумение? Так ты называешь надругательство над нашей честью?! – негодовал Ло Ян, – Ты вообще на чьей стороне!? Будучи в прошлом адептом духовной обители и личным учеником наставника, ты защищаешь этих мерзавцев? – Советник, не усугубляйте ситуацию и уведите учеников, – ровно продолжил Му Цин, даже не повернувшись к бывшему «товарищу», – Позже мы решим, что делать дальше. Ло Ян все не унимался, гневно размахивая руками: – Что делать дальше?! Нас просто так вышвырнут вон? За что?! – Заклинатели нарушили правило, – повысил голос Му Цин, и советник догадался, о чем пойдет речь, – Самосовершенствующиеся не имеют права использовать духовные силы против простых людей, кроме особых случаев. – Вы первыми напали! Мы просто защищались! – Это не входит в разряд «особого случая». Ло Ян сухо рассмеялся и с вызовом посмотрел на Му Цина: – Глядите на него. Спустившийся в бренный мир небожитель будет указывать нам, как использовать наши силы. Думаешь, раз наследный принц забрал тебя на небеса, значит можно вытирать об нас ноги? Как бы ни так! Старший ученик вынул из кармана талисман, но советник оказался быстрее и, двумя пальцами пустив огонек, сжег бумагу в руках юноши, не оставив и следа. – Ло Ян, сейчас на тебя никто не нападает. Усмири свой гнев, или я буду вынужден принять меры. – Советник, вы бы слышали, что они про вас говорили! – не выдержал другой ученик помладше, – Это уже недоразумением никак не назовешь! Мэй Няньцин всем телом ощущал на себе хищные взгляды, наполненные презрением и ненавистью. Он понимал, что воины погрязли в своих догадках с головой, и сейчас даже самому императору будет не под силу переубедить эту серую толпу. И все же просто так уйти он не мог: – На моей душе действительно есть грех, и поэтому я всеми силами стараюсь оказывать посильную помощь в нашей общей борьбе. Я не имею понятия, кто распускает все эти слухи, но скажу вам одно: я желаю процветания Сяньлэ и счастья ее народу. И меня очень печалит данная ситуация. Если вы не нуждаетесь в поддержке моей обители, так тому и быть. Мы уйдем. Толпа зашушукалась, кто-то из воинов все же убрал клинок в ножны, но большинство все так же стояло настороже, потеряв доверие к своему же советнику. – Но, – поднял палец советник, и все замерли в ожидании, – Это не значит, что я позволю так себя унижать. Если у кого-то есть предубеждения на мой счет, то говорите об этом прямо и мне в лицо. Очень удобно отыгрываться на безоружных заклинателях, ограниченных в использовании духовных сил, не так ли? Я все же смею надеяться, что воины еще не потеряли своего благородства в смятении и упадке. – Советник, вам нужно уйти, – настойчиво повторил Му Цин, отведя взгляд, – Сейчас вы ничего не добьетесь. Извинитесь, и тогда я постараюсь сгладить эту неприятность. «Чего? Он просит меня извиниться перед солдатами? Да с чего вдруг я должен просить прощения? Может, мне еще на колени встать и побиться лбом о землю?» – Это все ты! – выкрикнул молодой мечник, гневно указав на советника пальцем, – Ты чертов колдун! Из-за тебя мой брат сейчас гниет в тюрьме! Из-за тебя, тварь! «Что? Какой блин брат? Что он несет?» – Мой брат в тот день был на стене! Он всегда отличался особой меткостью, никто не мог с ним сравниться. Но именно тогда он промахнулся и убил женщину из Юнани! Ты стоял рядом с ним и наколдовал ему неудачу. Это все твоя вина! «Подождите. Он про того самого лучника? Так он был отправлен в тюрьму? Но я-то здесь причем? Что за чертовщина здесь творится?!» Мечник не стал мешкать и, обнажив меч, с яростным криком бросился на советника. Мэй Няньцин был в состоянии отбить клинок даже без применения духовной энергии. Только он хотел выставить руку вперед, как что-то обхватило его со спины и с силой дернуло назад. Клинок рассек воздух, и юношу сразу же повязали по приказу Му Цина подбежавшие солдаты. Мэй Няньцин оглянулся. Позади него стоял мрачный Ци Жун, прожигающий взглядом младшее божество. В глазах юноши горел опасный огонек, не предвещающий ничего хорошего. Советник мягко освободился из объятий князя, тихо проронив «спасибо», и снова повернулся к Му Цину. – Советник, вы должны немедленно покинуть лагерь, – отчеканил бог, как ни в чем не бывало, – Не создавайте еще больше проблем. Иначе… Не успел он договорить, как зеленая тень буквально пролетела мимо советника, и весь тренировочный плац оглушил громкий хлопок. В головах солдат не успела промелькнуть даже малейшая мысль, им оставалось только наблюдать с широко раскрытыми от удивления ртами. Му Цин даже не покачнулся, лишь отвернул голову с краснеющей от пощечины щекой. Над ним же, тяжело дыша, возвышался Ци Жун с еще не опущенной после нанесения увечья рукой. – Дрянь, – ледяным голосом процедил сквозь зубы князь, – Собака, кусающая кормящую ее руку. Как ты смеешь открывать свой поганый рот и что-то приказывать учителю! Ты – жалкая тварь, отброс с грязных улиц столицы, подобранный по милости настоятеля. И вот она истинная собачья благодарность! Тьфу, даже вшивые псы куда преданней, чем сын преступника! Отброс остается отбросом и на земле, и на небесах. Таков закон! Му Цин хранил молчание с бледным, как мел, лицом. Зрители не могли точно сказать, что в данный момент испытывал юноша. Казалось, что он подвергся проклятию забвения, и теперь был не в силах сдвинуться с места. Именно в этот момент в лагерь явился Его Высочество наследный принц. – Что здесь происходит? Воины почтенно расступились перед Се Лянем с Фэн Синем позади господина. Принц остановился перед этой нелепой сценой с замешательством на лице. Оглядев каждого участника, он остановил свой взгляд на Ци Жуне и Му Цине. Осознав, что произошло, он обратился к брату: – Ци Жун, ты что творишь! Опять взялся за старое!? – Царственный брат! Твоя псина оскорбила советника! Я не мог промолчать! – Вижу, ты не только не мог промолчать, но и распустить руки! Почему ты никак не можешь успокоиться!? Мэй Няньцин, не в силах больше выносить этот театр абсурда, завел Ци Жуна за спину и приказал: – Адепты Хуанцзи, возвращаемся на гору Тайцан! Прошу прощения, Ваше Высочество, пусть Му Цин сам поведает вам о произошедшем. Мое терпение уже на исходе. Если буду нужен, вы знаете, где меня искать. Прощайте. Забрав с собой побитых учеников и Ци Жуна, советник скрылся в тени, откуда и пришел. Воины еще долго не могли отойти от пережитых впечатлений, привязав к обсуждению и взбалмошного князя Сяоцзина. Му Цин коснулся красноватой щеки и с горечью проводил взглядом темную фигуру учителя. Тучи сгущались над столицей, и только избранные могли предположить, что будет дальше.