Я стал учителем главного героя (И бывшим вассалом главного злодея)

Золотая статуя Его Высочества наследного принца сияла в свете солнечных лучей. Мэй Няньцин прикрыл глаза, исподлобья озираясь вокруг. Цзюнь У переместил их к главному храму Се Ляня на пике Тайцан. В это время верующие вовсю толпились у алтаря, стирая колени о камень, ведь принц запретил любое преклонение в его обители. Так юный бог хотел изменить традиционные отношения между божеством и его верующими и воплотить в жизнь идею свободного почитания. «Мда, глупо надеяться на преданность людей. Особенно в таком количестве. Идея то прекрасная, даже в чем-то демократичная, но бог подобен императору целого государства. И чтобы держать власть, необходимы законы подчинения народных масс. Но не для запугивания, а установки четких правил поведения. Хотя и припугнуть иногда стоит, все люди разные. Не сомневаюсь, кто-то может пойти даже против божества» Мэй Няньцин поднял глаза и потрясенно замер. На облаке от благовоний, скрестив ноги, сидел воодушевленный Се Лянь, а рядом с ним внизу хватался за голову Фэн Синь. Советник обернулся с немым вопросом к владыке, и тот с усмешкой пояснил: – Они нас не видят. Мы им кажемся обычными верующими, ожидающими своей очереди к алтарю. И мы просто наблюдаем, как вы того и хотели, советник. «Напоминает эпизод с проникновением Хуа Чэна и Се Ляня в логово Ци Жуна в первом томе. Демоны оказывается те еще мастера маскировки. Надо бы изучить техники перевоплощения. Куклы уже не так надежны» Советник слышал лишь отдельные фразы из разговора принца и слуги, но это не мешало ему понимать суть. За три года он несколько раз перечитал канон, и предугадать ход дальнейших событий не составляло для него особого труда. Он знал, кто должен был явиться сегодня на молитву. Ци Жун явился незамедлительно, словно по мысленному зову советника. Верующие разбежались кто куда, зал в мгновение ока опустел. Выражение лиц Се Ляня и Фэн Синя легко можно было перевести как: «Опять он!». Князь в свои семнадцать заметно вытянулся и стал более привлекательным и сдержанным в манерах. Но Мэй Няньцин знал, что этот юноша прекрасен только до тех пор, пока не откроет свой поганый рот. Как бы он не старался, характер юнца даже время не могло изменить к лучшему. Ци Жун, как и подобает, помолился своему любимому брату и начал выписывать желание на фонаре. Мэй Няньцин хмыкнул, в душе крича от радости, ведь именно он смог обучить юношу духовным манерам. «Ах, если бы не его мания величия, какой бы вышел прекрасный даос. Сильный духом и твердый, как гранит. Но его судьба опуститься на дно и стать повелителем орков и голубых огоньков. Как жаль» Тихий и слегка обиженный голос Ци Жуна вернул советника в реальность. – Дорогой царственный брат, я вновь преподношу тебе фонарь в знак моей глубокой преданности. Когда ты вновь придешь повидаться со мной? Я хочу столько тебе рассказать. Я извинился перед советником за тот случай, как ты и просил. Ты бы знал, какой он на самом деле профан в карточных играх. На моем счету ровно триста тридцать три победы. Мне теперь разрешено беспрепятственно посещать гору. А еще… «Остановись! Ты что творишь, негодяй?! Ты должен жаловаться на равнодушие и высокомерие принца, а не оголять скелеты нашего общего шкафа! И где это ты извинялся передо мной? Ни разу за все эти годы не услышал и подобия слова «прости». Еще и своими победами хвастается, глядите на него. Каков подлец!» Мэй Няньцин испугался, что Се Лянь окончательно разочаруется в его компетентности как учителя и наставника, но, к счастью, принц лишь состроил ироническую гримасу, и Фэн Синь его в этом поддержал. Советник облегченно выдохнул, но тут же обернулся к своему молчаливому спутнику. Цзюнь У сдержанно улыбался, не подавая никаких признаков презрения или насмешки. И все же советник уязвимо бросил: – Смеетесь надо мной? Ах, этот мальчишка неисправим. Вот что мне с ним делать? – Кажется, к юному князю вы привязались даже больше, чем к наследному принцу. Или я не прав? Мэй Няньцин нахмурился. В словах Цзюнь У была доля правды. Ци Жун в отличие от божественной троицы продолжал творить свои дела на земле, и советнику ничего не оставалось, как коротать время с неугомонным учеником. Мальчишка по своей юности невольно впитывал его поучения и мудрость, окончательно закрепив связь между учителем и учеником. Мэй Няньцин никогда бы не подумал, что забавный и порой противный персонаж из любимого романа станет так дорог его сердцу. «И как это называется? Персонаж, с которого я всю новеллу то смеялся, то бесился, теперь моя отдушина. О небеса, неужели я старею?» Ци Жун продолжал в красках описывать свои победы над «глупым» наставником и в конце добавил: – Эх, царственный брат. Ты совсем забыл о нас. Навести хотя бы тетушку в ее сне. Она хоть и пытается вести себя, как обычно, но вечно охает и говорит только о тебе. Я уже не могу ее слушать, сделай с этим что-нибудь. «Ничего себе, Ци Жун думает в первую очередь не о себе, а о чувствах тети. В оригинале он лишь мельком обмолвился о родителях Се Ляня, а тут смотрите какая прелесть. При прочтении новеллы мне было очень обидно за равнодушие мальчика к тете, которая буквально заменила ему мать. Если сердце юноши не зачерствеет после падения Сяньлэ, мне причитается плюсик в карму» – Похоже, Сяньлэ едва сдерживает себя, чтобы не ответить кузену, – задумчиво пробормотал Цзюнь У. Мэй Няньцин посмотрел на Се Ляня и заметил на его лице признаки подавляемой тоски. Мать всегда была слабым местом принца и, конечно, упоминание о ней не могло пройти мимо преданного сына. – Мальчик слишком привязан к семье, – вздохнул советник, – Божество должно беспристрастно судить людей и исполнять их желания. Привязанный к делам земным недолго протянет на небесах. – Полностью с вами согласен, – утвердительно кивнул владыка. «Хм, а не слишком ли он спокойный? Это напрямую касается и его прошлого, неужели Его Величество совсем не трогают мои слова? Или же это игра?» К этому времени Ци Жун закончил с молитвой и собирался покинуть храм, как в проходе спиной наткнулся на другого посетителя. Лан Ин, а был это именно он, пошатнулся, но быстро пришел в себя и, пропустив мимо ушей ругань князя, спросил, что это за место. «О, а вот и он. Выглядит потрепанно, но сил ему не занимать, раз чуть ли не босым сумел добраться до пика Тайцан. Интересно, это чье-то вмешательство или ему просто повезло?» – Владыка, – позвал советник, – Что можете сказать об этом человеке? Цзюнь У окинул взглядом мужчину и ответил: – Ауру правителя видно издалека. Ему суждено подняться на пьедестал, для этого у него есть амбиции и четкие цели. Даже если он сам этого еще не сознает, люди рано или поздно последуют за ним. Вы специально указали мне на этого человека. Почему? Неужели он сыграет роль в судьбе Сяньлэ? Мэй Няньцин не понимал, лукавит ли владыка или действительно проявляет искренний интерес. Ничего не оставалось, кроме как небрежно отмахнуться, списав все на прозрачные видения будущего, и продолжить наблюдать за событиями. Получив ответ от князя, что это храм наследного принца, а не дворец государя, Лан Ин направился обратно по мосту и заметил на дне озера золотые монеты. Бросившись в воду, он вызвал бурную реакцию Ци Жуна. – Твою мать! Ты что творишь?! Немедленно вытащите его оттуда!!! Твою мать! Слуги поспешили выловить собравшегося сбежать мужчину, пока Ци Жун не навлек своей бранью гнев речных духов. Князь замахнулся ногой, чтобы отпинать бродягу, но на помощь мужчине подоспел невидимый Фэн Синь. Не почувствовав ударов, Лан Ин откашлялся, прежде чем заговорить: – Но ведь деньги просто лежат в пруду, почему я не могу взять их ради спасения людей? «Здесь я полностью с тобой согласен. Это пустая трата нашего несчастного бюджета. Но теперь эти деньги собственность бога, люди скорее «накормят» пустой идол, чем умирающего с голоду соседа. О, эта тонкая грань между верой и фанатизмом» – Кого спасать?! – закричал Ци Жун, устав впустую пинать мужчину, – Кто ты такой и откуда здесь взялся? По мере того, как Лан Ин рассказывал о засухе и голоде в Юнани, лицо Се Ляня становилось серьезнее и мрачнее. Бог поднялся на ноги и подозвал Фэн Синя. Мэй Няньцин же страдальчески схватился за голову. Он последовал совету трех гоши и не оповестил принца о проблеме, хотя когда-то давно обещал быть с ним откровенным. Он помнил слова Чжу: «Если ты сейчас все расскажешь Се Ляню, то напрочь перекроишь весь сюжет. Система выдаст ошибку и вернет тебя назад. Ты же не хочешь переживать все с самого начала, верно?». «Ничего не поделать. Придется оправдываться в стиле предшественника. Все мои обещания оказались пустым трепом. И зачем я здесь? Разве есть необходимость что-то менять, раз все идет к одному и тому же концу?» – Хоть тигр сыт, но из гордости не отдаст лишнего куска мяса, – проговорил Цзюнь У, – Будет давиться, но не выплюнет добычу. Как прискорбно. Мэй Няньцин ничего не ответил. Ци Жун продолжал браниться, на чем свет стоит, обвиняя мужчину в воровстве. Лан Ин не понимал, почему божество не может помочь своему народу, отдав деньги, бесполезно гниющие в священных водах. Тогда князь презрительно бросил, что у столь возвышенного бога нет времени на каких-то ничтожных смутьянов. Послушав, Лан Ин медленно кивнул и произнес: – Я тоже думаю, что он не удостоит меня вниманием. Мы ведь уже пытались помолиться и попросить богов о спасении, но всё тщетно. Те, кому суждено умереть, всё равно умрут. «Оу, вижу, Се Ляня это укололо глубоко в сердце. Он ведь ничего не знает. Даже больно видеть его таким ошарашенным. Хаа, сложно» Ци Жун задумался и с высоко поднятой головой изрек: – Я знаю один цветок, одно дерево. Все сущее в Поднебесной рождается – и нет ничего, что не умирало бы. Ха, раз твой народ умирает, значит на то воля богов! Иди обратно в свой край и не завидуй чужому счастью. Мэй Няньцин закрыл лицо руками, не желая ничего больше видеть и слышать. «Ты совсем дурак!? Это кем нужно быть, чтоб сказать такое познавшему все беды мира человеку?! Ци Жун, в твоих руках даже Дао де Цзин – оружие массового поражения. Боги, я вырастил из неотесанного чудовища чудовище образованное» – Но чем мы навлекли гнев богов? – вопрошал Лан Ин, – Мы один народ, так почему божества отвечают только на ваши мольбы? Чем мы хуже? Мы не убийцы, не воры, не мошенники. Мы обычные труженики, наш мир – земля и вода. – Ты меня об этом спрашиваешь?! – язвительно усмехнулся Ци Жун, – Ха, хорошо, Мое княжеское Величество ответить тебе. Есть люди высшие и низшие. Высшие рождены для жизни в богатстве и роскоши. Низшие же рождены для того, чтобы служить высшим. И если твой народец больше не может работать, то ему нужно исчезнуть. «Давно я тебя не лупил, ой как давно. Только попадись мне на глаза, я расскажу тебе о высших и низших. Уже забыл, как в детстве с отцом питался одним хлебом и водой. Вот же высокомерное создание» Мэй Няньцин и Се Лянь одинаково внутри сгорали от гнева, что даже выражение их лиц невозможно было отличить. Цзюнь У позабавило это сходство, но представление подходило к своей кульминации, и бог опустил руку на плечо советника. – Советник, не ругайте себя понапрасну. Этот юноша подобен природной стихии, а ураган или наводнение мы не можем винить, ведь разрушение – их суть. Давайте лучше дослушаем исповедь этого человека. Лан Ин зацепился за титул Ци Жуна и попросил того передать весть государю во дворец, на что получил аналогичное оправдание нехватки времени, по мнению юнца, на всякую ерунду. – Почему у него нет на меня времени? У божества нет на меня времени, у Его Величества тоже, но тогда у кого же есть? К кому же мне тогда обратиться? Государю известно, что в Юнани гибнет множество людей? Жителям столицы это известно? А если известно, почему они охотнее бросают деньги в пруд, вместо того, чтобы отдать их нам? Ци Жун посмотрел на мужчину, как на глупого ребенка, и с удовольствием пустился в новые объяснения: – Все-то тебе нужно разжевывать. Никто тебе не поможет. Просто смирись и иди своей дорогой. И наши деньги мы будем тратить так, как мы этого пожелаем. Мы вам ничего не должны. Либо ты уйдешь отсюда сам на своих двоих, либо этот достопочтенный устроит тебе допрос в темнице! «Ци Жун дает ему шанс сбежать? Что на него нашло? В новелле он мало того, что заставил слуг избить мужчину, так еще и сразу же в тюрьму без суда и следствия хотел затащить. Хм, неужели решил проявить княжеское милосердие?» В храме же Се Лянь и Фэн Синь уже допрашивали прибывшего Му Цина. Мэй Няньцин окинул взглядом второго личного ученика и слегка улыбнулся. Он был искренне рад, что юноша стал более раскрепощенным и смелым. Даже в качестве младшего божества он не скрывал самого себя и отвечал прямо и уверенно. Лан Ин стоял на своем и не собирался уходить с пустыми руками. Устав распинаться перед упрямым человеком, князь Сяоцзин подозвал слуг, чтобы повязать неугомонного бродяжку. Его Высочество, недолго думая, выставил вперед руку. – Ох, сейчас он повалит самого себя, – со смешком пробормотал советник, и статуя опасно покачнулась в свидетельство его слов. Ци Жун завопил от страха, люди засуетились, спеша удержать огромное золотое изваяние. Никто в здравом уме не подумал бы, что божество собственноручно скинет символ своего величия на землю. Это удивило даже небесного императора. – Какая поразительная смелость, – прокомментировал владыка, посмотрев вслед удаляющемуся Се Ляню. – Скорее уж поразительная уверенность в своих силах, – ответил советник, утерев пот со лба, – Мальчик ценит чужие жизни, а не золото и драгоценности. Жаль, что мир так жесток, и его горячее сердце разорвут на куски. – Вы правы, советник. Мне очень интересно, что же будет дальше. Вы меня очень заинтриговали. – Что ж, тогда отправимся за Его Высочеством, – зарделся от похвалы советник, чувствуя себя каким-то сказочником или автором занимательной истории. Цзюнь У схватил спутника под руку и со скоростью ветра переместил их на окраину пышного леса. Стоя на возвышенности, они могли свободно наблюдать за Лан Ином и принцем, не будучи замеченными. – Этот человек из Юнани уже потерял надежду на помощь императора и бога. Мэй Няньцин кивнул и добавил: – Да, теперь ему остается лишь надеяться на свои силы. – Или силы демонов. Советник обернулся к владыке, но тот с особым вниманием наблюдал за действиями мужчины и не выдавал какой-либо личной заинтересованности в мотивации молодого человека. – Этому человеку нечего терять, – сказал Цзюнь У, указав ладонью на Лан Ина, – А в мешке у него… – Его погибший сын. Мальчик умер до того, как Лан Ин достиг столицы. Теперь юнанец не покинет город, и даже драгоценная бусина Его Высочества не поколеблет его решимость. «Хотя вполне возможно, что он вернется домой, ведь его не перехватит Белое бедствие, чтобы внушить идею борьбы. Я могу ошибаться, но лучше бы этот человек покинул столицу от греха подальше» – Какая знакомая история. Все повторяется, мир неизменен в своем бессердечии. – Вы говорите…о прошлом Уюна? – осторожно уточнил советник, – Вы были свидетелем подобной сцены? Цзюнь У странно посмотрел на спутника, хмыкнул и небрежно бросил: – Спросите об этом у бамбука. – … «Что? Какого к черту бамбука? Это какая-то идиома, для которой я слишком туп?» Две тени промчались мимо холма, на котором стояли бог и жрец, и направились к Се Ляню. Мэй Няньцин разглядел фигуры Му Цина и Фэн Синя, задумался и вдруг резко встрепенулся. Цзюнь У вопросительно поднял бровь. – Владыка, мне нужно срочно вернуться во дворец Сяньлэ! Его Высочество сейчас направиться туда, чтобы расспросить меня о Юнани. – Раз вы так говорите, не будем терять время. Мэй Няньцин кивнул, но тут же одернул себя. Ему не хотелось, чтобы Цзюнь У стал свидетелем их разговора. Одно дело вместе наблюдать со стороны, другое – самому подвергаться пристальному вниманию и бояться сказать лишнее слово. – Владыка, вы отправитесь со мной? Это будет личный разговор с глазу на глаз. Вам не обязательно слушать нашу перепалку. – Неужели вы забыли о нашем уговоре? Вы не должны вмешиваться в ход событий, и в том числе влиять на самого принца. Но как я могу быть уверен, что вы не вознамеритесь за моей спиной предупредить Сяньлэ о будущих бедах? «Тоже мне, нашел причину для беспокойства. Ты не знаешь нашего Се Ляня? Распиши я ему хоть всю жизнь по годам, Его Высочество лишь мельком взглянет и выдаст: «Нет, спасибо, я сделаю лучше». Мои слова – ветер, который будет блуждать в голове принца до тех пор, пока мозги не встанут на место» – Об этом точно не стоит переживать, – выдавил из себя советник, – Я не могу вам запрещать, но стоит ли оно того? – Советник, – холодно отчеканил Цзюнь У, подойдя к собеседнику вплотную, – Вы забываете, с кем говорите. – Я не забыл, – в той же манере ответил советник, представляя на месте бога разъяренного начальника для пущей стойкости, – И все равно настаиваю на личном пространстве. Я не собираюсь ходить за вами попятам, потому что доверяю вашему слову. Если вы в ответ не доверяете мне, тогда нам не стоит продолжать начатое. – Советник, именно вы стали инициатором этой игры, а теперь идете на попятную? Я согласился на это лишь ради развлечения, потому от разрыва нашего договора пострадаете только вы. Не поймите меня неправильно. Я вам доверяю, но хочу видеть все от начала до конца, как вы мне и предложили. – Тогда не напоминайте о своем превосходстве, – отвернулся советник, – Я знаю, что вы сильны. Но хочу продолжать верить, что вы мой друг. Хорошо. Будьте рядом, раз так хотите увидеть реакцию Его Высочества. Но пообещайте, что после не исчезнете и поговорите со мной. – Конечно, дорогой советник. Я вас не оставлю. Последние слова прозвучали с особой трепетностью и заботой, не свойственной речам владыки. По крайней мере, Мэй Няньцин еще ни разу не заставал подобного обращения к себе и заволновался. «Не нравится мне это. Чутье подсказывает, что дело не кончится дружеским рукопожатием и пожеланием друг другу счастья и здоровья» – Советник, Сяньлэ ушел. Нам стоит поспешить. Мэй Няньцин закрыл глаза и открыл их, как только ветер стих у его ног. Он стоял посреди огромного зала в храме наследного принца. Монахи, читавшие до этого сутры, зашептались, расходясь, чтобы дать настоятелю дорогу к алтарю. По всей видимости, гоши предупредили послушников, что он опоздает на вечернюю службу, потому его внезапное появление не вызвало особых волнений. Усевшись в кресло, Мэй Няньцин окинул взглядом толпу и зацепился за трех своих друзей. Те нервно заламывали руки, озираясь вокруг. Советник хотел подать им знак, но гоши резко повернули головы куда-то в зал, чуть ли не пятясь от ужаса. Проследив за взглядом товарищей, Мэй Няньцин понял причину их паники. Цзюнь У стоял у самого постамента в отдалении от толпы. Для других он представал скромным молодым монахом, а для четырех советников – небесным владыкой. Но вся это ситуация была в корне неправильной. «Какого черта! Почему они здесь? Разве их не должна была скрыть система? Эй, система! Что происходит?» Раздался щелчок и на материализовавшемся экране вспыхнуло предупреждение: Внимание! Ошибка системы! Внимание! Ошибка системы! Для устранения неполадок система переходит в спящий режим. Просим прощения за доставленные неудобства. «Что за.… Какая ошибка? Так. Другой вопрос. Почему он показал себя? Или сделал это намеренно? Твою налево, надо что-то предпринять» Не успел Мэй Няньцин открыть рот, как бесчисленные молитвенные фонари завертелись от внезапно налетевшего ветра. Пламя заплясало тусклыми тенями, монахи дружно подняли головы и заохали от удивления. Советник понял, что принц уже здесь и поспешил выпроводить всех из храма: – Закончим сегодня на этом. Ступайте все к себе. Монахи встали со своих мест и направились к выходу. Только трое гоши стояли, как истуканы, не в силах пошевелить конечностями. Чжу ошарашенно посмотрел на подопечного, но Мэй Няньцин махнул рукой и настойчиво повторил: – Ступайте к себе. Позже поговорим. Цзюй презрительно отвернулся от владыки и первым покинул зал. Лань вздрогнул, очнувшись от транса, и засеменил следом, оглядываясь на каждом шагу. Чжу постоял еще немного, оценивая обстановку, и напоследок легонько ударил себя в грудь кулаком, таким образом, приободрив и себя, и советника. Мэй Няньцин был благодарен ему за поддержку, и когда закрылись двери храма, в помещении остались трое. И двоим из них предстоял серьезный разговор.