Я стал учителем главного героя (И бывшим вассалом главного злодея)

Среди простого люда ходила одна молва. Легенда гласила, что на реке Хуанхэ был мост под названием Инянь, где издавна блуждал призрак. Призрак этот наводил ужас на всех, кто его видел. Каждые несколько лет он появлялся на мосту и задавал прохожим три вопроса, ответ на которые знал только он. Если путники отвечали неверно, то призрак тотчас сжирал их без остатка. За минувшие годы нечисть истребила бесчисленное множество несчастных душ. По новелле истребление призрака стало толчком для вознесения наследного принца Сяньлэ. Система дала четкое предупреждение, что эпизод на мосту важен и неприкосновенен. Его нельзя вырезать или кардинально изменить, но никто не сказал, что за ним нельзя понаблюдать. И для этого советник избрал известный ему способ слежки на расстоянии. Впав в состояние полудремы, Мэй Няньцин переместил свое сознание за пределы столицы к устью реки и «распахнул» глаза уже в теле бумажной куклы. Вокруг царил полумрак, лишь сквозь щели кое-как пробивался свет. Советник пошевелил своими маленькими ручками и понял, что находится где-то в складках одеяния принца. Походив туда-сюда, он решил поползти в направлении большего света, как вдруг одежду вместе с ним подбросили вверх и начали нещадно трясти. «Ай-яй, хватит! Меня сейчас стошнит!» Несколько раз помотавшись из стороны в сторону, советник выпал из рукава и медленно спланировал на землю. Благодаря кукольному телу солнечный свет не ослепил его, и над собой он узрел громадного по его меркам Се Ляня, вытряхивающего из одежды пыль. Мэй Няньцин успел спрятаться в кустах в тот момент, когда принц опустил глаза. – Странно, мне показалось, что-то выпало, – пробормотал Се Лянь и, пожав плечами, накинул на себя верхние одеяния. «Фух, не заметил. Итак, кукла дала знак, что злобный призрак рядом. Значит, сегодня ночью должна состояться битва на мосту. Пускай Се Лянь геройствует, ради бога. Но меня напрягает затаившийся тигр. Он обязательно должен явиться после смерти призрака. Потому что именно владыка с помощью Тунлу создал это чудовище и выпустил в мир, чтобы оно изливало его ненависть. Именно с убийства его детища и брошенной вскользь фразы все и началось» Солнце только клонилось к горизонту, а Се Лянь уже был готов отправиться на мост Инянь. Его одежды немного истрепались, видимо он не знал, как их правильно выстирать, но в глазах горела решимость. Закинув меч за спину, принц зашагал вдоль берега реки. Советник сквозь высокие травы последовал за ним. Разрушенный мост находился в пустынной местности за несколько ли от ближайшей деревни. Местные обходили это место стороной, но находились отъявленные смельчаки, желавшие испытать удачу, и каждый раз они заканчивали одинаково. Наследный принц вознамерился прервать эти смертоубийства раз и навсегда. Как только последний солнечный луч скрылся за верхушками елей, призрак явился на мост. Выглядел он поистине жутко: облачённый в разбитый доспех, весь утыканный кинжалами и стрелами, с ногами, объятыми огнём преисподней, и покрытый свежими ранами. Стоило ему сделать шаг, позади оставался пылающий кровавый след. Се Лянь держал руку на рукоятке меча и терпеливо ждал. Советник же забрался на самую высокую ветку ближайшего дерева и приготовился наблюдать увлекательное зрелище. Призрак прошаркал до середины моста и остановился. Подняв горящие глаза на принца, он задал свой первый вопрос: – Где мы находимся? «Я бы пошутил, но ситуация не позволяет. Если этот призрак лишь отражение состояния принца Уюна, то вполне логично, что на данные вопросы нужно отвечать с его точки зрения. Демон весь утыкан стрелами и ножами, и явно не по вине боевых врагов, а обычных людей. А именно его когда-то преданных верующих. Призрак явился не из ада, ведь сам мир стал его личной Преисподней» Се Лянь улыбнулся и ответил: – Это мир людей. – Нет, это ад бесконечных мучений! – возразил призрак, вытащив из своей спины один из кинжалов. «Ну вот, о чем я и говорил. Думаю, только отъявленный пессимист способен ответить на его вопросы. Хм, неужели призраку ни разу такие не попадались?» Принц понял, что уже совершил ошибку, и нет смысла отвечать на остальные вопросы. Он обнажил меч и пошел в наступление. Битва длилась от заката до рассвета. Лунный свет отражался в водах реки, бликом сверкая на кончике меча в твердой руке принца. Советник на мгновение даже испугался, что огромный призрак задавит своей мощью и гневом миловидного и стройного наследника, но Се Лянь с особой ловкостью и непомерной силой отбивал атаки противника. С последним рывком принц пронзил сердце демона, и нечисть, опустившись на колени, медленно рассыпалась в прах и разлетелась по ветру вместе с опавшей листвой. Наступило утро, и Се Лянь, умывшись в водах реки, собрался уже уходить, как ногой наткнулся на семечко у дороги. Повертев его в руках, принц глубоко задумался и, загоревшись какой-то идеей, присел под сосной и стал копаться в земле. «Ой, ну все, дитя решило соорудить могилку для призрака. То бишь для темного Уюнского принца. Потому Цзюнь У и пристал к этому мальчику. Как говорится, не из злобных побуждений, а в поучительных целях; «спасибо, конечно, юноша, что пожалел мое израненное сердце, но давай-ка ты сам попробуешь сохранить душу в блаженстве, пребывая телом в аду». Кстати, где там этого тигра ветер носит?» Не успел Мэй Няньцин додумать о своем, как на тропе появилась новая фигура в развевающихся белоснежных одеяниях. Волосы человека были повязаны простой лентой, на устах цвела смиренная улыбка. «Ну вы только гляньте на него. Притворяется бродяжкой, а на одеждах ни пылинки, будто только сошел с небес. Так, а мне что делать? Напакостить и убежать? По сути, принц уже привлек его внимание. Сделает ли его коронная фраза ситуацию еще хуже?» Се Лянь обустроил могильный холмик и тихо молился за душу несчастного призрака. Владыка подошел ближе и почтенно обратился к принцу: – Приветствую друга на тропе самосовершенствования. Я проходил мимо, желая увидеть воочию призрака моста Инянь. Но вижу, что не успел. Неужели это вы сразили демона? – Все верно, даоши, призрак больше не потревожит эти земли, – с улыбкой повернулся к даосу Се Лянь. – Это прекрасно. Но дорогой друг, скажи, что ты делаешь? Се Лянь открыл рот, чтобы ответить человеку, но вдруг резко развернулся и поймал налету брошенный в него предмет. В его ладони оказался маленький орешек. Принц поднялся и углубился в лес, но человеческого или иного присутствия так и не ощутил. Вернувшись к даосу, он смущенно сказал: – Прошу прощения, видимо, это маленький зверек решил подшутить надо мной. – Похоже на то, – усмехнулся владыка, мельком всматриваясь в крону деревьев, – Ничего страшного, после победы над злобным призраком любой шорох вызовет подозрение. Так что вы хотели мне сказать? – Ах, да, я хотел сказать… Следующий орешек полетел уже с другой стороны, и вновь Се Лянь ловко поймал его рукой, недоуменно озираясь вокруг. На мгновение он даже подумал, что у призрака могли быть подчиненные, спрятавшиеся в лесу, но нечисть не стала бы так по-детски мстить. Подбросив на ладони орех, принц кинул его обратно в кусты. Листва немного зашуршала, и все смолкло. – Какое-то наваждение, – пробормотал Се Лянь и повернулся к даосу, – Похоже, кто-то отчаянно не желает слышать мой ответ. – Как жаль, похоже судьба не на моей стороне. А я так хотел узнать, зачем благородному даосу молиться за душу этого ужасного призрака? Владыка прошелся вдоль дороги, касаясь кончиками пальцев высоких трав. Советник в это время прятался уже на земле в ветках кустарника. К его несчастью, куколка застряла в колючках, и не могла сдвинуться, без риска оторвать себе бумажные конечности. В реальности Мэй Няньцин не чувствовал боли, но страх потерять свою марионетку приковал его к месту. «Гуй тебя дери! От ответной атаки Се Ляня я со страху шуганулся в эту клетку. Надо сваливать! Но если кукла порвется, то я потеряю с ней связь и оставлю доказательство своего вмешательства. А-Лянь то ничего не поймет, а вот владыка… Блин, похоже, мои силы на исходе, не могу пошевелиться» Советник мысленно тяжело вздохнул и начал медленно освобождать из тисков свои маленькие ручки. Дело пошло, осталось лишь сконцентрироваться и взлететь вверх, но внезапно его накрыла огромная тень. Советник поднял голову и обомлел. К нему приближалась гиганская рука, готовая схватить своими цепкими пальцами тонкое бумажное тельце. Поддавшись импульсу, советник стрелой вылетел из куста и буквально впечатался в чью-то твердую грудь. – Так вот он какой, орешный метатель, – раздался над головой голос Се Ляня. – Осторожнее, друг, это может быть недоброжелатель, задумавший козни против вас, – предупредил владыка, встав с колен. «Козни? Я? Ну ты и нахал! Ой-ей, меня спалили» Советник отлетел от норовившего его поймать Се Ляня и приземлился на плечо юноши. Владыка хотел подойти, но куколка спряталась за длинными волосами принца. – Похоже, у маленького друга нет злых намерений, – рассмеялся Се Лянь, чуть погладив сжавшуюся от испуга марионетку. – Кто знает, но не стоит кому-то доверять, лишь раз увидев воочию, – мудро изрек даос. «Если ты про себя говоришь, то да, полностью с тобой согласен. Тебя встретить на пути – забыть о радости и счастье» – Маленький друг, зачем ты кидался в меня орехами? – мягко спросил Се Лянь, но кукла лишь глубже забралась за воротник его халата. Владыка поднял одну бровь и спокойно проговорил: – Есть у меня один знакомый, кукольный мастер, похоже, это его проделки. Не держите на него зла, он хоть и слегка беспокойный, но в душе добрый и заботливый. «Я беспокойный? Конечно, с тобой надо иметь железную нервную систему и сердце из стали. Тут любой не то, что беспокойным станет, мигом заработает себе невроз» – Давайте я заберу этого негодника. Владыка поманил к себе советника, и куколка не по своей воле потянулась к даосу. Зажав марионетку между пальцами, Цзюнь У кивнул на прощание принцу и развернулся, чтобы уйти. Се Лянь постоял в глубокой задумчивости, улыбнулся своим мыслям и окликнул еще не скрывшегося за поворотом даоса: –Уважаемый друг, ты спросил, для чего я помолился за спасение души ужасного призрака, принесшего столько бед и страданий простым людям. И все же я хочу дать тебе ответ. Бумажная кукла завозилась в руках владыки в попытке дать хоть какой-то знак. Цзюнь У сильнее сжал пальцы и с немым интересом обернулся к принцу. «Нет, не говори! Он только больше взбеленится! А-Лянь, я тебе умоляю, ради твоего же блага!» – В чем же причина? – настаивал на ответе владыка. Принц прикрыл глаза и на выдохе чуть ли не пропел: – Тело пребывает в аду бесконечных мучений, душа – у Персикового источника. «Ну все. Началось. Я умываю руки и ухожу на покой. Вы меня не найдете и даже не пытайтесь. Я сейчас заплачу бумажными слезами. Вы меня довели!» Цзюнь У в мгновение ока перевоплотился в божественного полководца в белоснежных доспехах, призвал сильный ветер и, взлетев ввысь, скрылся за облаками вместе с советником в теле куклы.

***

Мэй Няньцин уже ни на что не надеялся, болтаясь в руках владыки мертвым грузом. Он мог бы легко отозвать сознание, но так погрузился в свою печаль, что перестал мыслить рационально. Цзюнь У неторопливо шел среди облаков, как по земле. Аккуратно уложив своего маленького друга на широкую ладонь, владыка не повременил его мягко пожурить: – Ох, дорогой советник. Вы удивительно талантливы и также удивительно смешны. Вы так привязаны к этому ребенку, что побоялись отпустить его одного постигать мир? Как глупо. «Ну, знаешь, ходят по миру всякие старые дядьки и задают странные вопросы юным неокрепшим сердцам. А потом эти юнцы менталку восстанавливают восемьсот лет» – Но хочу отметить, что умения вашего ученика выше всяких похвал. Победить такого призрака в одиночку за одну ночь.… И фраза, брошенная им, подобно нежным лепесткам, развеянным по ветру. Это дитя не знает мира, но говорит столь уверенно... Занятное зрелище. «Так, хватит нагонять смуту. Но если хочешь сразу выложить свой злодейский план, то вперед! Я могила» Но вместо откровения, Цзюнь У огладил большим пальцем лицо куклы и холодно произнес: – Советник, этот мальчик принесет нам бед. «Бед принесешь тут только ты. К чему вообще этот выпад?» Взгляд владыки начинал его пугать. Игривая насмешка постепенно уступила место затаенной злобе и презрению. Цзюнь У повернулся к кукле, и советник в ужасе лицезрел на его щеках и лбу три уродливые, разевающие мерзкие рты тени. Солнце скрылось за облаками, и морок исчез. «Черт тебя дери. Мне страшно! Вернись, вернись!» – Вы так заботитесь о юном принце, советник, что я невольно вспоминаю о прошлом. О прошлом, которое хочу забыть. Я так завидую вам. Вы не помните меня настоящего. Но это поправимо. Я… Мэй Няньцин отчаянно держался на краю сознания, но в последний момент силы его окончательно покинули, и он растворился в небытии своего разума. В уши ударил раскат грома, и советник открыл глаза. За окном начиналась буря. Яростный ветер ломал деревья, вспышки молний озаряли черное небо. Все вокруг резко переменилось. – Его Высочество наследный принц вознесся, – раздался рядом голос Чжу. Гоши сидел у края постели и внимательно смотрел на темное небо, подперев подбородок. Его лицо выражало безграничное спокойствие на фоне разбушевавшейся природной стихии. Гоши Лань стоял рядом, прикрыл рот в явном волнении. Цзюй подпирал стену, скрестив руки на груди. – Пересекающиеся пути вновь сойдутся. Голос звезд непоколебим. Судьба предрешена. Это были первые слова, сказанные попаданцу в первый день его перерождения. Чжу их повторил без запинки, не отрывая взгляда от нависшего над горой неба. От упадка сил Мэй Няньцин мог лишь повернуть голову и еле слышно прошептать: – Он его не отпустит. И меня тоже. – Да, мы знаем, – буркнул Цзюй, – Даже не стоило тратить на это силы. – Теперь нам остается только ждать, – заключил Чжу и закрыл окно.

***

Весть о вознесении наследного принца разлетелась по всей столице за считанные дни. Народ Сяньлэ ликовал: на улицах звучала музыка, исполнялись танцы и пляски, лавочники зазывали людей отведать праздничных блюд. И только советник после своего объявления о пополнении в рядах небожителей закрылся в покоях, боясь даже зайти в храм Шэньу, чтобы дорисовать последнюю фреску. Гоши не трогали его, давая время прийти в себя и обдумать план дальнейших действий. Впереди было еще три года спокойной жизни перед началом катастрофы. Мэй Няньцин долго пребывал в себе. Чувство абсолютной бесполезности грызло нутро и царапало сердце. Его ничтожные старания не принесли никаких результатов и сделали только хуже. Теперь во снах он видел не только падение Уюна, но и овеянную огнем столицу Сяньлэ. Фигура Белого бедствия периодически мелькала среди руин, заставляя вскакивать среди ночи в холодном поту. Никакие травы и пилюли не помогали успокоить расшатанные нервы. Спустя месяц советник вернулся в храм. Мастера постарались на славу, вернув лицу статуи первоначальный вид. Ничто больше не напоминало о каменном увечье, лишь в памяти продолжали всплывать отвратительные тени. Мэй Няньцин взял в руки кисть и вознамерился закончить обещанную работу. Без Му Цина и Фэн Синя под боком обитель стала куда мрачнее. Работа вместе с вечно препирающимися между собой юношами приносила удовольствие и радость. Сейчас же роспись стен превратилась в простое обязательство перед владыкой. Спустя еще полмесяца фрески были практически готовы. Пока в Сяньлэ вовсю строили храмы и выплавляли золотые статуи нового божества, Мэй Няньцин не мог закончить с лицом старого. Наброски были разбросаны перед его глазами, но никак не складывались в единый образ. Решив не мучать себя понапрасну, советник сложил бумаги и хотел уже вернуться в монастырь, как на пороге его перехватил старший ученик. – Советник, спешу доложить, что на гору прибыл князь Сяоцзин. Он просит позволения помолиться в храме Шэньу. «Явился-таки. Мы с ним так и ни разу не виделись с того самого дня. Я давно не был во дворце и совсем забросил наши совместные уроки, оправдавшись чрезмерной занятостью. О боги, я провалился не только с принцами, но и с Ци Жуном, на которого угробил уйму времени и моральных сил. Как бы я не хотел его сейчас видеть, придется впустить. Никто не смеет отказать королевской чете в желании помолиться в главном храме» Отправив ученика сопроводить князя к святилищу, советник занялся возжиганием благовоний. Медленный танец дыма над потолком завораживал и успокаивал. Но даже он невольно возвращал к огненным видениям и ночным кошмарам. Мэй Няньцин в раздражении взмахнул рукавом, разгоняя дым. – Не далеко я ушел от Его Высочества наследного принца. Подобно Куа-Фу гоняюсь за солнцем . – Сам настоятель не выходит встречать благородного князя. Что за дела? Какое неуважение к королевской семье! Мэй Няньцин закатил глаза, не желая даже повернуть головы к «благородному» гостю. Но правила приличия требовали от него повиновения, потому пришлось натянуть на лицо маску смирения и поприветствовать дорогого господина. – Приветствую, князь Сяоцзин. Да одарят Вас небеса своим благословением. Ци Жун стоял на пороге, уперев руки в бока. Самодовольная улыбка свидетельствовала о хорошем настроении и желании показать себя во в сей красе. За два месяца разлуки он ничуть не изменился, лишь стал немного худее в лице. – Какой же ты, лис, злопамятный, – пробубнил юнец и прошаркал внутрь зала. – Ну что вы, до вас мне еще далеко, – съязвил советник, взяв в руки один из молитвенных фонарей. – Тч, желчный старик. Еще не умер, а на лице выражение покойника. Царственный братец стал божеством, а я слышу лишь твое дыхание . «А ведь все видит, паршивец. Ничего от него не скроешь» – Вам не стоит беспокоиться, дорогой князь. Чужие проблемы не должны волновать ваше сердце. Идите своим путем, не оглядываясь на несовершенство бренного мира. – Я серьезно! – крикнул Ци Жун, грубо схватив учителя за руку, – Не игнорируй меня! Я лично явился к тебе, а ты удумал изображать из себя недотрогу?! «Ого, меня будто сравнили с обиженной женщиной. Какая же мерзость порой вылетает из твоего поганого рта. Как можно жить с таким самомнением в голове?» – Князь Сяоцзин, – холодно проговорил советник, не вырывая своей руки, – Я не понимаю вас. Вы пришли помолиться, вот, прошу. Я все приготовил, от меня больше ничего не требуется. Я буду ждать снаружи. Всучив юнцу фонарь и кисть, Мэй Няньцин развернулся, чтобы уйти, но был снова остановлен неугомонным мальчишкой. В этот раз юнец двумя руками схватился за одеяние советника, крепко сжимая ткань цепкими пальцами. «Опять? Сколько можно, тебе самому не надоело изображать пятилетнего ребенка?» – Стой! Ладно, можешь обижаться, сколько хочешь, но…не уходи. Будь здесь. – Что стоит сказать в данном случае? Ци Жун помолчал, громко дыша через нос, и кое-как промямлил: – П..пожалуйста? – Хаа, уже лучше, – со вздохом похвалил советник и сел на колени позади юноши. Ци Жун взял кисть и начал старательно выписывать свое желание, специально прикрывая фонарь рукой, чтобы человек за его спиной не смел подглядывать. «А оно мне надо знать твои извращенные молитвы? Можешь не прятать, мне это ни капли не интересно» Закончив с желанием, Ци Жун коротко помолился и сам зажег фитиль. Сияние фонаря озарило бледное лицо юноши, оставив учителя в тени. Мэй Няньцин на мгновение устало прикрыл глаза, пока свет грубо не скользнул по его векам. Ци Жун нависал над ним с фонарем в руке со странным, не свойственным ему, выражением то ли раскаяния, то ли глубокой печали. – Я закончил. Повесь его, но только не смотри. Пока советник пристраивал фонарь, Ци Жун прошелся по залу и наткнулся на свежие фрески. Его никогда не интересовало искусство, но работы, созданные самим наставником, привлекли его внимание. – Это что ли столица? О, а это твой монастырь? Как ты узнал, как он выглядит со стороны? – Ваша Светлость, я самосовершенствующийся, и забраться выше облаков мне вполне по силу. Ци Жун что-то пробормотал в ответ и подошел к последней фреске. – Хм, владыка небес. Какой благородный и чистый, словно первый снег, выпавший на грешную землю. Хах, а лица то нет! Как это император и без своего лица? Или ты решил пойти на крайние меры, чтобы не сглазить, как с царственным братом? «Интересно, я об этом даже не думал. Я просто боюсь рисовать его лицо, вот и все» – Я не успел его дорисовать, – оправдался советник вопреки своим мыслям, – Если бы Вы оповестили меня заранее о вашем визите, я не посмел бы разочаровать Ваше благородие. – Давай, больше желчи, больше! – театрально вскинул руки Ци Жун, подражая уличным актерам. Мэй Няньцин тихо посмеялся в кулак. – Уже не мертвец, – заключил юноша из реакции советника, – Тебе не идет страдальческое выражение. Выглядишь с ним жалко и позорно. «Он меня таким образом пытается утешить? Боги, какая прелесть» – Я это учту, – одними уголками губ улыбнулся советник, – Не думал, что вы вспомните о владыке Шэньу, раз есть Его Высочество. – Я пришел сюда только потому, что ты здесь, – фыркнул Ци Жун, – Вот достроят храм моего братца на главной улице и буду ходить туда каждый день. Брат обязательно услышит мои молитвы. – Конечно, вы абсолютно правы. «Угу, если бы ты был хоть чуточку адекватнее…» – Скучно тебе без брата и этих поганых служек. Но ничего, этот достопочтенный согласен разделить с тобой одиночество, – усмехнулся мальчишка, гордо указав на себя пальцем. «Вау, сейчас умру от счастья. Несите гроб и ритуальные деньги» – Хотите вместе со мной совершать молитвы и следить за храмом? – Ну, я в этом ничего не понимаю, так что тебе будет лучше просто держать меня рядом и вести философские разговоры. «Может, тебя еще с рук покормить? Вот бесстыжая собака» – Разве я могу отказать Вашей Светлости? Я лишь ничтожный червь, мои чувства и желания подобно грязи под вашей ногой. У меня нет права на собственное мнение. Ци Жун побагровел от злости: – Да прекрати уже! Противно слушать твои кислые речи! Да, я виноват! Доволен? Но я все равно ненавижу этого маленького ублюдка и всегда буду ненавидеть! – Почему? – Что? – Почему будете ненавидеть? Ци Жун опустил голову, не зная, что сказать. Видимо, он и сам перестал понимать причины собственного гнева. Где-то глубоко внутри он сожалел о содеянном, но признать собственную неправоту было оскорбительно для его самолюбия. – А я вам скажу, – продолжил советник, – Вы так одиноки, что жаждите полного внимания к своей персоне. Да так, что даже позавидовали ребенку, который сбежал на следующий же день. Вы боитесь, что близкие люди разлюбят вас и заменят кем-то другим. Этот страх нормален, но вы опасно сконцентрированы только на нем. Вы не найдете своего счастья, продолжая биться о закрытые двери. Проявите капельку внимания к людям вокруг вас, оставьте на мгновение собственные печали. Когда человек искренне любит своего ближнего, то не смеет причинить ему боль. Это и есть настоящая любовь. Ци Жун молчал, угрюмо ковыряясь в трещинах между камнями. Мэй Няньцин не придал значения столь спокойной реакции мальчишки на свои слова и продолжил: – У меня тоже есть сердце. И оно очень болит за вас. Я не солгал, сказав, что испытываю теплое чувство к вам. Да, я расстраиваюсь, но всем людям это свойственно. Мы несовершенные создания, жаждущие любви. Так давайте исполним наше общее желание и перестанем ранить друг друга. Это сложно, но все в наших руках. Вы со мной согласны? – Гуй тебя дери, – выругался Ци Жун, – Так резко бросаешься из крайности в крайность. Ты меня проклял? В груди так заболело и во рту кисло стало! – О нет, князь Сяоцзин, это чувство называется «совесть». – Какая мерзость. Ци Жун сел прямо на холодный пол и поднял темные глаза на учителя. – Чем будем заниматься? – С чего вы решили, что «мы» чем-то будем заниматься? – вскинул бровь Мэй Няньцин. – Здесь такая скукота. Как вы себя развлекаете? Только не говори, что вы такие правильные и чистые, медитируете и молитесь сутками напролет. Ага, как же! Не поверю! Советник задумался, окинул юнца подозрительным взглядом, вздохнул и, отринув свои страхи и отчаяние, спросил: – Вы играете в карты?